Текст книги "Веселыми и светлыми глазами"
Автор книги: Павел Васильев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Веселыми и светлыми глазами
1Мне еще накануне выдали пропуск и объяснили, как отыскать лабораторию, в которой я буду работать. Я старался запомнить все подробности, но все-таки утром долго бродил по коридорам института, прежде чем на втором этаже увидел дверь с нужной мне надписью.
У двери суетилось несколько человек. Как выяснилось, накануне вечером, уходя с работы, кто-то захлопнул ее, оставив ключ внутри. И теперь сотрудники пытались ее отворить, тыкали железками в замочную скважину.
Несколько в стороне стоял начальник лаборатории. Я сразу догадался, что это именно он. Потому что стоял спокойно, заложив за спину руки, и что-то изредка раздраженно бубнил глухим баском.
Позднее я приметил, что и подчиненные ведут себя по-разному. Некоторые очень стараются, другие – поменьше, третьи – чуть двигаются: наверное, тоже все в соответствии с должностной лестницей.
Но вот кто-то вспомнил, что вчера будто бы оставили открытой форточку и можно попытаться залезть через окно. Все повалили во двор. Форточка и в самом деле оказалась открытой. Через некоторое время притащили лестницу, приставили ее к подоконнику.
– Ну, полезайте! – кто-то крикнул бойко. Энтузиастов не нашлось. Стояли, дискутировали.
– Высоко все-таки.
– Не так уж и высоко.
– Лестница надежная. Слона выдержит.
Лестница и в самом деле была прочной. Однако никто не лез.
И тогда я предложил:
– Давайте, я!
Все повернулись ко мне и некоторое время молча с любопытством рассматривали.
– А ты сможешь?
– Конечно.
– Ну что ж, попробуй.
И я полез. А они смотрели, как я лезу. Как будто я работал под куполом цирка, выполнял там замысловатые номера. И как только я стал на подоконник и просунул руку в форточку, торопливо побежали в здание. Я влез в окно, открыл дверь, и они весело и шумно ввалились в комнату.
Тогда я подошел к столу начальника и, смущенно улыбнувшись, остановился напротив.
– Спасибо, – сказал начальник.
– Я ваш новый сотрудник.
– Как?
– Я по распределению после техникума. Вам вчера из отдела кадров звонили.
– Ах, да! – воскликнул начальник. – Да, да, как же! Помню, помню. Садитесь…
И я сел на один из стульев.
Я подумал, что он сейчас начнет задавать мне вопросы, какое отделение окончил, какие изучали предметы, и приготовился. Обычно везде, где я проходил производственную практику, спрашивали именно это.
Может быть, так бы все и произошло, но в это время в комнату, гулко хлопнув дверью, вошла высокая тощая девица. Она курила, держа в зубах длинную, сантиметров в десять, папиросу. Проследовала через комнату, не взглянув на меня, стала между мной и начальником, опершись о стол, мне даже показалось, что она собирается сесть на край стола, и крикнула возмущенно:
– Иван Васильевич, что это такое? Что это значит?
Нет, она не крикнула, она просто сказала возмущенно, но голос у нее был таким зычным, какой бывает у громкоговорителей на пригородных платформах.
– А что, Веруня? В чем дело? – мягко спросил начальник и указал на стул. – Садитесь.
– Как что? – рыкнула она, не реагируя на предложение. – Как что? Я случайно узнала в отделе кадров, что к нам приходит на работу новый техник, вы знаете, он мне нужен позарез, и еще спрашиваете что?
– Техник всем нужен. Тебе же известно, какая это у нас дефицитная единица.
– Конечно, я не первый год живу! И когда кончатся эти безобразия?!
– Кстати, ты напрасно шумишь, он будет работать в вашей группе, с Инной Николаевной. Это уже решено.
– Прекрасно! – она фыркнула струей дыма, будто маневровый паровоз. – Это прекрасно! Не пошумишь, разве что-нибудь получишь! Закон природы!
– Кстати, вот и он сам, – указал на меня начальник. – Познакомьтесь, пожалуйста.
Веруня повернулась ко мне, скептически осмотрела.
– Давай лапу! Вера Дралина! – И как клещами даванула мою руку. – Это ты лез в окно? Ну, молодец!
– Так на чем мы остановились? – спросил меня Иван Васильевич. Он хотел еще что-то сказать, но зазвонил телефон. Иван Васильевич снял трубку, зачем-то заглянул в то отверстие, откуда обычно раздается звук, а в другое сказал тоскливо:
– Слушаю. – Трубка побулькала что-то, а Иван Васильевич закричал: – Знаю я вас, знаю! Нет уж, извините! Лучше я сам приду, на месте всё и решим. Я сейчас приду. Да, да, сейчас, немедленно!
Он положил трубку и сказал мне:
– Придется подождать. Посидите, пожалуйста.
Он ушел, а я стал осматриваться. Я сидел в большой проходной комнате, справа и слева было еще по комнате. В одной из них кто-то беспрерывно тихонько насвистывал.
Стол начальника стоял торцом к окну. Напротив еще несколько столов, расставленных один за другим, как школьные парты, и несколько верстаков. На верстаках лежали приборы, блоки и паяльники. На одной из стен была прикреплена вырезка из журнала – портрет Хемингуэя.
Пока я осматривался, посвистывание в соседней комнате стало громче и оттуда вышел гражданин, похожий на профессора Филютека, каким его рисует польский художник Ленгрен. Правда, без бородки, но такой худенький, маленький и в черном костюме-тройке. Заложив в карманы руки и упоенно насвистывая, он прошелся по комнате, никого не замечая, удалился в свою комнату и снова вернулся. Чувствовалось, что он находится в таком состоянии, в каком бывают соловьи, когда к ним можно подойти и голыми руками снять с ветки. Посвистывая и как бы сосредоточенно рассматривая что-то внутри себя, он остановился рядом со мной, вдруг умолк и очнулся. Удивленно огляделся, увидел меня и спросил скороговоркой:
– А, новый сотрудник?
– Да.
– Из техникума?
– Да.
– Какой техникум кончали?
Я ответил.
– Это у вас там преподавал… как его фамилия? Драгун?
Я ответил, что у нас такой не преподавал.
– Впрочем, кажется, его фамилия не Драгун, а Улан?
– Нет, и Улана у нас не было.
– Милейший человек! Вам просто повезло! Впрочем, ошибаюсь, и не Улан, а Гусар. Да, Гусар! Вспомнил!
– Нет, и Гусара у нас не было.
– Энциклопедический ум! Стоп, не Гусар, а Казак!
– И Казака у нас не было, и Стрельца!
– Стрелец? Как, вы и Стрельца знаете? Тоже у вас работал? Оригинальная личность! Между прочим, Бетховена знает, как никто! Помните? Бетховен… Лунная соната. Колоссально! Особенно вот это…
Он склонил голову и засвистел. И потихоньку, незаметно так, отключился, стал похож на соловья, которого берут с ветки руками, опять его понесли куда-то ноги, он случайно завернул к себе в комнату и там застопорился. Теперь оттуда непрерывно звучал Бетховен.
Начальник вскоре вернулся.
– Извините, что немного задержался, – сказал он мне. – Так вот… Значит, будете работать у нас. Наша лаборатория занимается разработкой индикаторов. Сейчас вы будете работать с Инной Николаевной. Она вас со всем подробно ознакомит.
Мы прошли в комнату, противоположную той, где все еще посвистывал Филютек.
Инну Николаевну, наверно, всю жизнь кормили только пирожными, настолько она была белой, нежной и пышной. И так нелепо выглядели рядом с ней все эти черные громоздкие приборы, большущие ящики выпрямителей, вольтметры, у которых стрелки торчали как пальцы с давно нестрижеными ногтями.
Мы поздоровались.
– Как дела? – спросил у Инны Николаевны начальник.
– Настраиваю, – она кивнула на вывороченный из кожуха блок. – Вчера весь вечер занималась.
– Это наш новый сотрудник, – представил меня Иван Васильевич. – Тот техник, о котором я вам вчера говорил.
Она молча глянула на меня.
– Когда собираетесь предъявлять заказчику? – спросил Иван Васильевич, указав на прибор.
– Завтра. Калгин обещал зайти после обеда.
– Сегодня у нас… первое, начало месяца, – многозначительно произнес Иван Васильевич.
– Садись, – сказала мне Инна Николаевна, когда начальник вышел, – в ногах правды нет… Сердится! А что сердиться, если не успеваем!.. Разве я виновата?
Она сказала мне это так доверительно, как будто я был ее младшим братом.
– А что это ты вдруг решил в августе выйти на работу?
– Так положено.
– Ну и подумаешь! Гулял бы себе! Поехал куда-нибудь. Только не на юг, там сейчас жарища. Сачканул бы пару неделек! Сопромат у вас читали?
– Нет.
– Ну и слава богу! Кошмарнейшая штука! Не представляю, как только я эти премудрости сдала. А Юля тоже ваш техникум кончала?
– Какая Юля?
– Вот она сидит! Вы не знакомы? Познакомься потом, очень интересная девочка.
Я оглянулся и в противоположном углу увидел девушку. Она сидела ко мне спиной, склонилась к чертежной доске и что-то там колдовала.
– Ладно, – сказала Инна Николаевна. – Отвлек меня Иван Васильевич… На самом интересном месте. Что же тебе дать? Что бы такое?.. Вот что, почитай пока инструкцию по технике безопасности. Это всегда пригодится. Займись.
За время учебы в техникуме я дважды проходил производственную практику на заводах и уже хорошо знал, что каждому новичку в первые дни дают какую-нибудь документацию, все равно какую, лишь бы была пообъемистее, чтобы не отвлекал, не лез под руки.
Поэтому я без всякого энтузиазма принялся за изучение инструкции. До обеденного перерыва я успел просмотреть ее несколько раз. А тем временем Инна Николаевна что-то перепаивала в приборе, замеряла, щелкала переключателями. И лицо у нее было сосредоточенным, как у девочки-отличницы.
Но вот наконец прозвенел звонок, извещавший об обеденном перерыве.
Все вскочили, прогрохотав стульями, заспешили к выходу. И только Филютек по-прежнему спокойно посвистывал.
К Инне Николаевне примчалась Вера.
– В буфет или в столовую? – спросила торопливо.
– В буфет.
– Идем с нами, – пригласила меня Вера. – Ты ее не очень-то слушай. У нее характер бабский, ты меня слушай. Она тебя будет там всякими сантиментами пичкать. А ты – парень. Мужчина должен быть воином и охотником! Чем сейчас занимался?
– Читал инструкцию по технике безопасности, – ответил я.
– Отлично! Что усвоил? Проверим! Вот если Инку тяпнет током, как определишь, труп она или еще жива?
– К чему такие примеры? – возмутилась Инна Николаевна.
– А ты молчи со своей нежнотелостью! Ну, что делать не знаешь? Или знаешь? Надо спичку зажечь, поднести к коже. И держать, пока дым не пойдет.
Фу! Мне аж тошно стало, как только я представил себе этот зеленый, смрадный дым.
Но я должен быть воином и охотником.
Мы пришли в буфет. И только здесь Дралина рассталась со своей длиннющей, похожей на макаронину, папиросой. Она взяла две бутылки жигулевского пива и сосиски.
– Давай пиво гонять, – предложила она мне. – Говорят, от пива толстеют, но это брехня. Ты этому не верь. Вот посмотри на меня. Полгода экспериментирую, а что? Что толку-то? Может быть, не в коня корм?
Отобедав, мы вышли во двор.
Во дворе были волейбольная и баскетбольная площадки, в тени под тополями стояло несколько столов для пинг-понга. Вокруг них расположились дяденьки с начинающими округляться брюшками и нервные сухощавые девицы.
На волейбольной площадке шла игра «на счет», рядом уже ждал двойной «мусор», а под щитами на баскетбольной площадке «кикало» всего несколько парней.
Я пошел к ним. Снял пиджак, положил в стороне на траву и вышел на площадку.
Это мой небольшой прием! Так сказать, секрет фирмы. Если подойдешь и будешь просить: «Ребята, можно с вами покикать?» – сначала посмотрят на тебя молча, помедлят и лишь после этого кто-то ответит лениво:
– Вообще-то мы не играем.
– А что же вы делаете?
– Да просто так.
И все это с видом мастеров, которым все уже порядочно поднадоело.
И поэтому теперь я действую так: раздеваюсь, кладу вещи в стороне и выхожу на площадку, как будто я играю здесь ежедневно, а сегодня вот немножко задержался… Ну, выгонят так выгонят.
Я выскочил на площадку, прошел по краю, подхватил мяч и положил его в корзину.
– Вообще-то мы не играем, – уныло сказал мне вялый, будто бы только что проснувшийся парень.
Но я второй раз крюком направил мяч в корзину, и парень умолк.
Мы чуть покидали, и парень, вдруг ожив, предложил:
– Давайте трое на трое.
Но нас было только пятеро. И тогда я сказал:
– Ладно. Давай попробуем мы с тобой вдвоем.
Мы переигрывали тех троих, и это было здорово!
Но тут возле площадки появилась Дралина.
– Молодец! – крикнула она мне. – Давай, давай, дави, новенький! Правильно! Не толкайте его, не смейте!
Она металась по бровке, размахивая руками. И как-то так само собой получилось, что оказалась на площадке. Я так и не понял, за кого она играла, у всех отнимала мяч, через минуту мы были истыканы, избиты ее острыми локтями и коленями.
– Давай, давай! Дырка! На меня пас! Команда решето! – гремела она жутким басом и мчалась то к одному, то к другому щиту. Мы не могли за ней уследить.
И все-таки, наверное, я играл прилично. Потому что, когда мы уходили с площадки, ко мне подошел человек с грустным лицом, придержал за рукав и спросил:
– А в шахматы сможешь так играть?
– Нет.
Тогда он поморщился и сообщил мне доверительно:
– У нас первой доски нет. А завтра районный турнир. Может, в городки сумеешь?
Я ответил, что даже не пробовал. Он вздохнул печально:
– У нас первой биты нет. Скоро первенство района. А в обществе охотников и рыболовов состоишь?
– Нет.
Тогда ему стало и вовсе кисло.
– Вообще-то ты парень не промах! Сразу видно, гвоздь. Тебя надо иметь в виду.
– А ты кто?
– Председатель спортсовета.
Он исчез, а я пошел в лабораторию.
У дверей лаборатории стояли две девушки, одной из них была Юля.
Ее маленький густо припудренный носик был, как говорят, «задиристо вздернут вверх». Вторую девушку я видел впервые. При моем приближении она внимательно посмотрела на меня.
– Добрый день! – сказал я и остановился. Несколько секунд они молчали, для них это было очень неожиданно. – Давайте знакомиться, – предложил я и назвал себя.
– Лиза, – отрекомендовалась незнакомая мне девушка.
– Лиза?
– Да. – И улыбнулась.
Очень любопытно она улыбалась, губы оставались плотно сжатыми и растягивались в ровную линию. Юля промолчала, и на лице у нее появилась пренебрежительная гримаса.
Я прошел в свою комнату, после игры я все еще был очень возбужден и не стал читать инструкцию. Подошел к Инне Николаевне и смотрел, что и как она делает. Инна Николаевна не отгоняла меня. Возможно, она почувствовала, что это мне интересно. Или просто не могла так поступить по своей природной доброте. Она не только не отгоняла меня, но скоро стала поручать мне что-нибудь сделать – то переключить вольтметр, то посмотреть на осциллограф. И так постепенно я включился в работу. Да и ей, очевидно, было гораздо удобнее работать вдвоем.
Вторая половина рабочего дня уже прошла для меня совершенно незаметно. Если до обеда я мучительно томился, зевая над инструкцией, то вторая половина проходила так стремительно, что я недоверчиво глянул на часы, когда раздался звонок.
Это был первый рабочий звонок в моей жизни.
2Представитель заказчика Калгин явился с хронометрической точностью, в двенадцать ноль-ноль. Это был высокий мужчина с румяным лицом и холеными руками.
– Ну как, все готово? Могу начинать приемку? – быстро спросил он, потирая руки. – Ну-с, тогда начнем.
Нахмурясь, взял у Инны Николаевны протокол испытаний, встряхнул его и стал читать. Читал внимательно. Но вдруг будто споткнулся, удивленно вскинув брови:
– Это что?
Инна Николаевна сухо сглотнула, порозовела, затем побледнела, и реснички у нее затрепетали.
– Что это? – снова спросил Калгин. – Что это? – еще громче крикнул он. – Я у вас спрашиваю, что?
Инна Николаевна заглянула в протокол и ответила:
– Здесь написано: «размер жгута».
– Что-о-о?
– Размер…
– Почему «размер», а не «периметр»? Ответьте мне, что такое периметр? Что это, что?
От его страшного рокочущего голоса Инна Николаевна совершенно растерялась и все позабыла.
– Да уж ладно вам, – сказала она, еще больше покраснев. – Всегда вы…
– Ах так, ладно! Я – злодей! Ну что ж, я – злодей, я придираюсь… Посмотрим дальше. – Он стал хватать шланги от осциллографа, тыкать их в разные места прибора, спрашивая: – Что это, что? – Крутил маховики, вздыхал, морщился, чувствовалось, как раздражение в нем все накапливается, все нарастает и нарастает, вот сейчас он вскочит со стула и уйдет.
И он вскочил!
Он схватил протокол и… подписал.
Инна Николаевна не дышала. Она все еще не верила в происшедшее. Да и я не верил.
– Как поживаете, Инна Николаевна? – милейше улыбнувшись, спросил Калгин. Инна Николаевна еще не могла отвечать. – Всё хорошеете? Цветете?
– Что вы!
– Ах, Инна, Инна!.. Ну, что слышали новенького? Куда ходили?
– Никуда.
– Как? Разве это допустимо? Помилуйте!
– Что делать, ваш заказ, – сказала Инна Николаевна и трогательно опустила ресницы.
– Ну, это уже позади! Еще не поздно, и все можно исправить, наверстать упущенное! Вы слышали, приехал Снегирейко, сегодня премьера!
– Разве попадешь!
– Ничего нет проще! У меня два случайных билета, я их вам дарю.
– Как? Вы? Мне?
– С величайшим удовольствием! Пожалуйста! – И с ловкостью фокусника он выхватил из нагрудного кармана пиджака два билета и вложил их в руку Инны Николаевны, ненадолго задержав ее в своей руке. – Если разрешите, я за вами заеду?
– Нет, спасибо, мы встретимся в театре.
– Прекрасно! – И он вышел.
– Ну, привязался, господи! – облегченно вздохнула Инна Николаевна. Она повертела билеты, как бы прикидывая, куда их деть, вопросительно посмотрела на меня.
Но в это время в противоположной комнате скрипнул стул, посвистывание, которое не прекращалось ни на минуту, стало погромче, и Филютек вкатился в нашу комнату.
– Ну, как дела? – спросил он. – Когда придет Калгин?
– Он уже приходил.
– Принимал приборы?
– Принял.
– Отлично!.. Между прочим, прекраснейшая личность!.. А вы все хорошеете, Инна Николаевна… Хорошеете…
– О боже!..
– «Их разве слепой не заметит, а зрячий о ней говорит…» Помните, откуда это? Некрасов!.. Талант! Интереснейшая…
– Вы знаете, приехал на гастроли Снегирейко.
– О, да!
– У меня есть лишний билет, могу уступить.
– Как?!
Некоторое время Филютек недоуменно взирал на Инну Николаевну, затем благоговейно взял билет и понес его в ладошках, как несут пойманного мотылька.
– Может быть, и вы пойдете? – спросила Инна Николаевна у меня.
– Я?
– Да. Возьмите билет. В крайнем случае можете его просто выбросить. Возьмите!
И я взял.
По окончании смены, когда прозвенел звонок, я вышел во двор, по которому к проходной валом валила густая торопливая толпа. Мне было очень весело. Я был рад. Чему? А всему, что происходило вокруг меня. Все было таким удивительно хорошим, необычным. И самому тоже хотелось сделать что-нибудь хорошее, необычное. И я предчувствовал, что все сегодня будет немного по-необычному.
Я знал, что дома меня ждут отец и мать, волнуются за меня. И больше всех, конечно, моя восьмидесятилетняя бабушка, которая боится, как бы там не обидели ее «ребенка».
Но я чувствовал, что домой сейчас не пойду. Сегодня будет что-то. И наверное, когда человек вот так хочет, ему непременно повезет.
Я вдруг увидел Лизу. Пока я стоял, глядя на деревья, на крыши, на заводские заборы, народ схлынул. Лиза выходила одна. Неторопливо шла, несла в руке маленькую сумочку.
– Домой? – спросил я.
– Да.
– Пешком?
– Пешком.
– А вы где живете?
– На Колесной.
– Ну! – присвистнул я. – И до Колесной пешком?
– Да. А что?
– Да нет, ничего. Я живу с вами по соседству. Идемте вместе.
И мы пошли.
Мы шли, разговаривали о чем придется, перескакивая с одной темы на другую. Разговор был таким, что его не запомнишь и не передашь. Просто шли и болтали.
И вдруг я ей сказал:
– Знаете, идемте в театр. Снегирейко приехал, сегодня премьера.
– В театр? – переспросила она. – А как же… билеты?
– Ничего нет проще! – воскликнул я. – Вот, в кармане!
Она внимательно посмотрела на меня и сказала:
– Идемте.
У театра, возле дверей, волновалась толпа. В основном здесь были девушки, худощавые бледные тетки с очень строгими лицами. Редкие в толпе, прохаживались задумчивые, сосредоточенные мужчины.
– Я должен позвонить, – сказал я Лизе. – Вот вам билет, проходите. Я догоню… Нет, нет, идите! – заторопился я, увидев, что она приостановилась, сунул ей в ладонь скомканный билет.
Она ушла. А я выскочил на край тротуара и лихорадочно заметался возле толпы.
– У кого есть билет? У кого есть лишний билет? – кричал я.
К тротуару подъезжали такси. Открывалась дверца, из нее высовывалась нога, затем неторопливо, как хомячок из теплой норки, вылезал мужчина и за ним выпархивала его спутница, летела к дверям.
– Нет лишнего билетика? – на всякий случай спрашивал я.
Потом я вспомнил, что с противоположной стороны площади, в отдалении, есть остановка автобуса, и помчался туда. Там конкуренцию мне составлял лишь один бородатый парень. Он нервно топтался на остановке и хмуро, недружелюбно посмотрел на меня. Когда подошел автобус, парень метнулся к дверям. Я понял, что мне будет трудненько его оттеснить. Лишних билетов ни у кого не оказалось, мы опять остались вдвоем. Очевидно, моя компашка парню не понравилась. Поэтому он подошел ко мне и угрожающе сказал:
– Тут милиция шастает!
– Ну и что?
– А ничего. Не разрешает билеты покупать.
– Мне и не надо, я девулю жду, – сказал я. – Почему же здесь нельзя, а вот за углом можно? Там продают.
– Где?
– Да вон там, – кивнул я.
Парень немного подождал, недоверчиво порассматривал меня и направился туда, куда я ему указал.
Почти сразу же подкатил автобус. Я кинулся к дверям. Но не тут-то было!
– Эге! – сказал вовремя подоспевший парень. – Поищи другого дурака, а мы таких шутников знаем! – И довольно бесцеремонно потеснил меня.
Я без всякого сопротивления уступил ему место. И парню повезло – сразу же два билета!
Но парень, оказывается, был джентльменом. Он оторвал второй билет и предложил мне.
– На, рыло!
Когда я вошел в зрительный зал, там уже гасили свет. Лиза сидела рядом с Филютеком.
– Как, и вы тоже здесь? – удивленно воскликнул Филютек, увидев меня.
– Да.
– Гм…
И не успел он очухаться от первой неожиданности, как в проходе появился Калгин. Он торопился, полубежал пригнувшись.
– И вы? – еще больше удивился Филютек.
Калгин лишь красиво наклонил свою красивую голову и проследовал мимо.
Из театра я провожал Лизу до ее дома. Мне по-прежнему было очень хорошо и весело. Мы неторопливо шли по синим улицам. Окна всюду были распахнуты настежь, слышалась одна и та же музыка и слова. В недрах комнат мерцало тусклое голубое свечение, были видны темные силуэты людей, сидящих у телевизоров.
А мы шли и шли. Лиза рассказала о себе. Она работала техником в соседней лаборатории. И мне тоже хотелось рассказать ей что-нибудь. Но я не знал что. Моя трудовая жизнь только начиналась.
И тогда я рассказал ей одну ужасную историю. Возможно, вы о ней слышали, но я напомню еще раз. Жуткий случай!
А произошло это с двумя учащимися нашего техникума. Рядом с техникумом находилась столовая. Однажды после занятий ребята зашли туда. И вот, когда стояли в очереди в кассу, к ним подошла маленькая черненькая старушка. Сгорбленная, в руках черная сумка и черный зонт. Она попросила у ребят десять копеек.
– А я вам завтра обязательно верну, – пообещала старушка.
На следующий день они в столовую не ходили, а потом и совсем забыли об этом случае. И вот как-то, когда они снова пришли в столовую, к ним подбежала старушка.
– А, мальчики, дорогие мои! – воскликнула она обрадованно. – Где же вы пропадали? Я вас столько дней ищу!
Она вернула им десять копеек и подсела к их столу. Посидев немного, куда-то вышла, оставив на стуле свою черную сумку, и попросила посмотреть.
Почти тотчас в столовую вошел милиционер. Он внимательно осматривал все, пробираясь между столами.
– Чья сумка? – спросил он.
– Наша, – ответили ребята.
– Что в ней?
– Ничего особенного.
– Забирайте и пройдемте со мной.
Он привел их в пустой кабинет директора столовой и открыл сумку. В сумке лежало что-то завернутое в старую, желтую газету.
– Что это? – спросил милиционер.
– Капуста, – ответили ребята.
Милиционер стал разворачивать газету. Она была навернута в несколько слоев. Он снял первый. Газета была сырой и разворачивалась плохо. Тогда он рванул газету, трах! – кулек развернулся, а в нем… голова.
– Голова? – удивленно переспросила Лиза.
– Да! Самая настоящая голова!
– Какая голова? – растерялась она.
– От селедки…
– Дурак! – сказала Лиза. Она помолчала немного и улыбнулась, взглянув на меня. – Ну и дурень же ты! Честное слово.
Когда я вернулся домой, мои ближайшие родственники еще не спали. И это удивило меня. Они все повернулись ко мне.
– Господи! – воскликнула бабушка. – Что с тобой?
– Все в порядке! – сказал я. – Попутно заглянул в театр.
И тогда все разом облегченно вздохнули.
– Все такой же! – укоризненно сказала мама.
Я думал, отец сделает замечание, что вернулся так поздно, не предупредив. Но отец сказал:
– Умывайся побыстрее, давай ужинать. Тебя ждем, – и пошел доставать что-то из холодильника.
И тут я вам даже не объясню, что со мной случилось. У меня даже защекотало в носу. Так я себя почувствовал… Потому что у нас в семье обычно не садились ужинать, пока не придет с работы отец. А теперь, впервые, ждали меня.
