Текст книги "Салют из тринадцати орудий (ЛП)"

Автор книги: Патрик О'Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Крайне разумная предосторожность. Удивляюсь, почему все ей не пользуются.

– Что ж, Стивен, некоторые люди спешат. Военные корабли, например. Толку считать овец, чтобы...

Джек замолчал и нахмурился.

– Когда еще не осень?

– Нет, и не то...

– Когда нет ни клока шерсти?

– Ох, пошло к черту все это литературное жеманничанье. Нет смысла спешить, как мы спешили последние несколько дней, и гнать корабль через полмира так, что только рангоут трещит, если собираешься всю ночь брать рифы на бизани, едва пройдя мыс Ява. Господи, Стивен, как же я вымотался, бегая по Лондону. С этим даже позорный столб или производство в пост-капитаны не сравнится.

Он зевнул, пробормотал что-то о времени и отливе и уснул в своем углу, будто свечу задули – как обычно.

Но еще до того, как карета добралась до Эшгроу, он полностью проснулся и с очевидным удовольствием уставился на свои посадки, гораздо более зеленые, чем он их видел в последний раз, и на довольно чахлые заросли вдоль дороги. Его ждали – стук новых железных ворот слышно очень далеко, так что с еще большим удовольствием он увидел выстроившуюся перед фасадом дома семью. Дети уже приветственно махали руками. Но когда Джек выбрался наружу, то с озабоченностью заметил, что несмотря на радость встречи, Софи выглядит сильно обеспокоенной, ее улыбка – натянутой, а вся она – тревожной. Миссис Уильямс казалась крайне угрюмой. Диана рассказывала Стивену о лошади. Детям, кажется, все равно.

– Ужасная вещь случилась, – поведала Софи, как только они остались наедине. – Твой брат... мой брат, раз он твой, и я его искренне люблю, – взволнованная Софи говорила очень быстро, слова спотыкались друг об друга, – имею в виду, дорогой Филипп, конечно же, он сбежал из школы и объявил, что отправится с тобой в море.

– Всего-то? – воскликнул Джек с огромным облегчением. – Где он?

– На лестнице. Спускаться он не решается.

Джек открыл дверь и проревел:

– Эй, Филипп, спускайся вниз, приятель, – а когда подошел, продолжил: – Что ж, братец, очень рад тебя видеть.

– И я рад, сэр, – дрожащим голосом ответил Филипп.

– Это очень приятно, – признался Джек, пожимая его руку, – и мне очень жаль тебя разочаровывать. Но так не пойдет, понимаешь? Не могу я собственного брата взять мичманом в новое назначение. Я никого не знаю, они ничего не знают обо мне. Все твои товарищи по мичманской берлоге, да и вообще все в данном случае, сразу же тебя возненавидят как любимчика. Так не пойдет, даю слово. Но не переживай так. В следующем году, если займешься математикой, капитан Дандас возьмет тебя на «Орион», обещаю, это линейный корабль. Там будет полно птенчиков твоего возраста, так что не переживай.

Он отвернулся, потому что Филипп почти наверняка собирался расплакаться. Заговорила Софи:

– Тебя ждет послание от члена Адмиралтейского совета с просьбой явиться как можно быстрее.

– Немедленно напишу ему. И еще приглашу бедного Бушеля с «Дианы» отобедать у нас завтра. Или это нарушит твои планы, дорогая?

– Ни в коей мере, любимый.

– Тогда будь добра, попроси Бондена одеться по-христиански и ждать, пока я не напишу письма, а потом отвезти их вместе с Дреем.

Джек очень хорошо знал, что члену Адмиралтейского совета предстоит посовещаться с главным корабельным мастером, чтобы приказ совета обрел реальную форму, и даже начать срочную работу еще до того, как приказ оформят юридически. Высококвалифицированные столяры не из болтливых уже прибыли, дабы организовать место для сокровища – того самого, которое вместе с менее осязаемыми предложениями посланника, должно перевесить любые предложения французов. По крайней мере, на это надеялись в Кабинете министров.

Капитана Бушеля Джек ни разу не встречал, поэтому приглашение оказалось неизбежно формальным, но он постарался написать его в самом дружеском тоне, надеясь таким образом сделать смещение чуть менее болезненным.

Этого, похоже, не получилось. Бонден вернулся обратно с запиской от капитана Бушеля, в которой тот сожалел, что более ранняя договоренность не позволяет принять приглашение капитана Обри. Он рискует предложить капитану Обри явиться на борт завтра в полчетвертого. Капитан Обри должен понимать, что капитан Бушель, ознакомив офицеров с ситуацией, предпочитает покинуть корабль до того, как зачитают приказ о назначении его преемника.

Ответ прибыл, как раз, когда капитан Обри глубоко погрузился в очень радостную игру в «спекуляцию». Дети беспрерывно гудели и кричали. Филипп собрался с духом, его племянница Кэролайн с особой добротой подсказывала правила, и глаза  мальчишки сияли, когда он делал ставки. Джек только отметил, что это отказ, и продолжил свою игру против Джорджа – он слабо понимал теорию вероятностей. Но позже Джек подумал, что Бушель, похоже, жалкий тип, раз до такой степени обижается на свое смещение. Ранняя договоренность, может, и существовала, но полное отсутствие даже формальной вежливости или благодарности за приглашение – грубость, указание времени – совершенная некорректность, а не предложить доставить Обри до корабля на шлюпке – чрезвычайно некрасиво.

Джек вполне может выбрать день и час самостоятельно – он старше по чину на несколько лет. Но хотя его самого ни разу не смещали, он понимал – обычно это крайне неприятный процесс. Может быть, в этот раз он даже оправдывает крайнюю обиду. «В любом случае, – сказал себе Джек, – последую указаниям этого ничтожества. – И совсем в глубине души добавил: – «Я точно пойду на все, кроме убийства Софи и детей, чтобы вернуться обратно на свое место». Хотя приказ о восстановлении официально опубликовали, а имя вернулось в списки, но только символическое и для морского офицера почти священное оглашение приказа о назначении вручит кольцо и снова обвенчает его с флотом.

Они все вчетвером отправились в карете Дианы, с Килликом и Бонденом на запятках. Лондонцы бы на такое уставились, но в Портсмуте, Чатеме и Плимуте – обычное зрелище. После того как Джек закончит свои дела с членом Адмиралтейского совета и примет «Диану», они пообедают в «Короне», а женщинам покажут корабль.

Член Совета и главный корабельный мастер явно наслаждались любыми секретными делами, действовали столь живо и так охотно шли на сотрудничество, как только можно пожелать. Засекреченную работу столяров замаскировали под изменения, необходимые для посла и его свиты. Когда Джек сообщил, что собирается подняться на борт «Дианы», член Адмиралтейского совета немедленно предложил свой катер.

Фрегат стоял на якоре очень удобно – близко к суше, прямо за островом Уэйл. Очевидно, капитан Бушель всё еще перевозил свое имущество – шлюпки сновали туда-сюда.

– Обойдите его вокруг, пожалуйста, – попросил Джек шлюпочного старшину, поскольку время в запасе еще было. – Не торопитесь.

Он пристально вглядывался в корабль с предельной концентрацией, прикрыв глаза рукой от яркого солнечного света. Опрятный, чистый, выглядит лучше, чем он запомнил. Значит, хороший первый лейтенант. Дифферент, быть может, немного в корму, но ни к чему больше не придраться.

Два спокойных круга, и Джек снова взглянул на часы.

– Левый борт, – скомандовал он, чтобы шлюпочному старшине не пришлось давать неудобный ответ «Диана», когда ее номинальный капитан все еще на борту.

Вверх по борту. Фалрепы, но без церемоний. Он отсалютовал квартердеку, и каждая шляпа взлетела вверх в одновременной вспышке золота в ответ.

– Капитан Бушель? – спросил Джек с протянутой рукой. – Добрый день, сэр. Меня зовут Обри.

Бушель вяло пожал руку, машинально улыбнулся и взглянул с ненавистью.

– Добрый день, сэр. Позвольте представить моих офицеров.

Они по очереди выходили вперед: первый лейтенант Филдинг, второй лейтенант Эллиот.

– Мой третий, Диксон, переведен и, как я понимаю, будет заменен персоной по вашему выбору, – заметил Бушель.

Потом – одинокий офицер морской пехоты Уэлби, штурман Уоррен (славно выглядит), хирург Грэхэм, казначей Блай. Все смотрели внимательно и серьезно. Пожимая им руки, Обри отвечал таким же взглядом. Кучку мичманов не представили.

Как только представление закончилось, Бушель скомандовал «Мой катер». На деле тот уже зацепился за правобортные грот-руслени. Фалрепные в белых перчатках ждали у стоек трапа, и мгновение спустя началась церемония прощания. С ритмичным стуком и лязгом морские пехотинцы взяли на караул, офицеры проводили его до борта, а боцман и помощники засвистели в дудки. На некоторых кораблях экипаж провожал отбывающего капитана радостными криками. Но «диановцы» только мрачно смотрели, некоторые жевали прессованный табак, а некоторые просто открыли рты, но все – с полным безразличием.

Когда катер отошел на должное расстояние, Джек извлек из внутреннего кармана приказ и вручил его первому лейтенанту со словами: «Мистер Филдинг, будьте добры, объявите общий сбор и зачтите вот это».

Снова ревели и свистели дудки, команда построилась на шкафуте и в боковых проходах и молча застыла в ожидании.

Джек отступил почти что к кормовому поручню, глядя на странно знакомый квартердек. Последний раз он видел его залитым кровью, в том числе его собственной. Филдинг громко скомандовал «Головные уборы долой!» и после этого прочел:

От членов Адмиралтейского совета, исполняющих обязанности лорд-адмирала Великобритании и Ирландии и так далее, и всех плантаций его Величества и так далее. Джону Обри, эсквайру, назначаемому таким образом капитаном корабля Его Величества «Диана».

На основании данных нам власти и полномочий, мы таким образом утверждаем и назначаем Вас капитаном корабля Его Величества «Диана», желая и требуя тотчас подняться на борт и принять права и обязанности ее капитана соответственно, строго приказывая офицерам и команде означенного корабля подчиняться Вам в том, чтобы вести себя вместе и по отдельности в ходе исполнения своих обязанностей со всем уважением и покорностью к Вам, назначенному капитаном, а Вам таким же образом соблюдать как общие печатные инструкции, так и те приказы и указания, которые Вы время от времени будете получать от нас или от любого вышестоящего офицера на службе Его Величества. И да не сможете ни Вы, ни кто из Ваших людей не исполнить приказ, или будете отвечать на свой страх и риск. На это Вам даются полномочия. Подписано собственноручно и заверено печатью Адмиралтейства в пятнадцатый день мая в пятьдесят третий год правления Его Величества».

Глава пятая

– Аминь, – громко произнес капитан Обри, и двести девять других столь же громких голосов эхом ему ответили.

Он поднялся из кресла, задрапированного флагом Соединенного Королевства, положил молитвенник на маленький зарядный ящик, скромно прикрытый сигнальными флагами, как и карронады по бокам, и немного постоял со склоненной головой, автоматически покачиваясь вместе с чудовищной бортовой качкой.

По правую руку от него стояли посланник и его секретарь, за ним – сорок с лишним морских пехотинцев: ровные ряды багряных мундиров, белых панталон и белых перевязей. По левую руку – морские офицеры, сине-золотые в полных парадных мундирах, затем – шесть мичманов с белыми пятнами вместо золота, четверо из них довольно высокие, а еще дальше, вдоль квартердека и на шкафуте – рядовые матросы, все выбритые, в чистых рубахах, в лучших ярко-синих куртках с бронзовыми пуговицами или белых рубашках, многие – с лентами в швах. Морские пехотинцы сидели на скамьях, офицеры – на стульях из кают-компании или на станках карронад, матросы – на табуретках, бачках или перевернутых ведрах.

Теперь они стояли тихо, и окружала их тишина. Ни звука с неба, ни шороха идущих с веста волн. Только хлопки парусов, обвисающих на бортовой качке, скрип и стон натянутых вант, тросовых талрепов и креплений орудий – жизнь корабля, странно низкие и мрачные крики пингвинов и далеко впереди – голоса язычников, магометан, евреев и католиков, не присутствовавших на англиканском богослужении.

Джек посмотрел наверх и вернулся из той слабо определенной области благочестия, в которой он пребывал, к тревоге, следующей за ним с того момента, как он утром впервые увидел остров Инаксессибл– гораздо ближе, чем рассчитывал, в неправильном месте и прямо с подветренной стороны.  Три дня и три ночи плохой погоды с низкой плотной облачностью лишили их возможности точно определить местоположение. И Обри, и штурман ошиблись в счислении, так что относительно приятное воскресенье застало их в двадцати пяти милях к югу от Тристан-да-Кунья, к которому Джек собирался подойти с севера, пристав ради свежей провизии, возможно – воды, а возможно – и для захвата парочки американцев, пользующихся островом в качестве базы для крейсерства против союзных судов в Южной Атлантике.

Поначалу – лишь легчайшая тревога. Хотя в койке он провалялся гораздо дольше обычного – долго играл в вист с Фоксом, а потом половину ночной вахты провел на палубе, и хотя Эллиот, вопреки приказу, сообщил ему о появлении острова гораздо позже, чем нужно, мягкого ветра с веста тогда вполне хватило бы, чтобы безопасно провести корабль мимо острова Инаксессибл к северо-западному углу Тристана-да-Куньи, где можно высадиться на шлюпках. Судя по небу, после полудня ветер точно должен был усилиться. Но даже так, спешно проведя общий смотр, он приказал установить церковь на квартердеке, а не на относительно тихой верхней палубе, чтобы иметь возможность следить за обстановкой.

Когда они пели «Старый сотый», ветер полностью стих, и матросы заметили, что в последующих молитвах голос капитана приобрел более жесткий, суровый тон, чем обычно, более подходящий для чтения Дисциплинарного устава. Дело не только в том, что ветер стих – сильное волнение вместе с течением с веста несло корабль в сторону темной стены холмов несколько быстрее, чем хотелось бы.

Джек вышел из раздумий, вследствие чего второй лейтенант (первый лежал привязанным в койке из-за сломанной ноги) получил приказ: «Очень хорошо, мистер Эллиот, пожалуйста, продолжайте». Обри взглянул на обвисшие паруса и подошел к правобортному поручню. Узор сразу рассыпался на кусочки. Морские пехотинцы поспешили вперед и вниз, чтобы ослабить чулки и начищенные глиной пояса, матросы левобортной вахты в основном поспешили на свои посты, в то время как более молодые, более бездарные правобортные, особенно «салаги», отправились вниз – расслабиться перед обедом.

Впрочем, матросы постарше, способные моряки, остались на палубе, взирая на остров Инаксессибл так же пристально, как и капитан.

– Что ж, сэр, – произнес Фокс, стоя у локтя Джека, – мы сделали почти все, что нужно в морском путешествии. Поймали акулу, даже множество акул, ели летучих рыб, видели, как со славой погибает дельфин, потели в штиле, пересекли экватор, а теперь, как я понимаю, заметили пустынный остров. Пусть он выглядит сырым, серым и непривлекательным, но я рад снова видеть твердую землю. Начал уже сомневаться в ее существовании.

Говорил он легкомысленно, стоя рядом с капитаном на исключительно священной части квартердека, поскольку церковь как раз разбирали. Помощники боцмана сворачивали совершенно ненужный тент, и на мгновение квартердек, балансируя между двумя функциями, не требовал пока формальностей – ни мирских, ни церковных.

– Пустыня и есть, сэр, и скорее всего ей и останется. Его не зря так назвали [15]15
  недоступный (англ.). Капитан Обри ошибается: в 1803 г. на острове удалось высадиться американскому китобою А.Делано.


[Закрыть]. Насколько мне известно, никому еще не удавалось здесь высадиться.

– И он со всех сторон такой? – спросил Фокс, глядя поверх серого моря. – Эти утёсы, должно быть, в тысячу футов высотой.

– С остальных трёх сторон ещё хуже, – сказал Джек. Ни единого подходящего места для высадки – только пара скалистых отмелей и прибрежные островки с лежбищами котиков и пингвиньими гнёздами.

– Безусловно, их там множество, – ответил Фокс. В этот момент из воды, прямо у грота-русленя, выпрыгнули три пингвина и немедленно нырнули обратно. – Итак, понятно, что нам не ступить на необитаемый остров. В сущности, он недосягаем и не может быть нашей целью, – продолжил он.

– Нет. Может, припоминаете, что вчера я говорил собственно об острове Тристан. Если посмотрите прямо, немного к весту, влево от холма, то среди облаков сможете увидеть его заснеженную вершину, более чем в двадцати милях отсюда. На вершине волны она видна довольно отчетливо. А к югу – остров Найтингейл.

– Вижу оба, – ответил Фокс, приглядевшись. – Но знаете ли, думаю, надо спуститься и надеть пальто. Воздух довольно свежий, а если поднимется ветер – станет просто смертоносным.

– Середина зимы, в конце концов, – заметил Джек с вежливой улыбкой. Он посмотрел, как Фокс идет к сходному трапу, едва ли пошатываясь (и это при столь необычно сильной качке), отчетливое свидетельство не только того, что у него телосложение атлета и превосходное чувство равновесия, но и что он прошел морем без перерыва около девяноста градусов широты. Землю после того, как вышли из Пролива, не видели ни разу – мыс Финистерре, остров Тенерифе и мыс Сан-Року пронеслись мимо в плохой погоде или ночью. Фокс исчез, а Джек вернулся к тревогам.

Беспокойное плавание еще до начала. Несмотря на всю добрую волю адмирала Мартина, укомплектовать экипаж оказалось очень сложно. «Диана» вышла в море с некомплектом в двадцать шесть человек. Потом сердце разбивали недели ожидания попутного ветра в Плимуте. Они выбрались в море в поисках попутного ветра, как только погода позволила проползти мимо мыса Уэмбури, но отплыли так быстро, что пришлось оставить на берегу хирурга и четверых ценных матросов – они не явились после поднятия «Синего Питера» в оговоренные двадцать минут.

Только после того как мыс Лизард наконец скрылся за горизонтом, под устойчивым и сильным брамсельным ветром в правую раковину, но с безнадежно нарушенным планом плавания, Джек решил отправиться далеко на юг, держась ближе к бразильской стороне, чтобы течение и юго-восточный пассат как можно быстрее принесли фрегат в ревущие сороковые с их постоянными сильными западными ветрами, оставив мыс Доброй Надежды в стороне. Он давно обдумывал такую возможность и штудировал журналы, наблюдения и карты Маффита.

Теперь недостаток матросов казался менее опасным, а при более-менее удачном плавании запасов провизии «Дианы» должно хватить. Чтобы решить проблему с водой, Джек, парусный мастер, боцман и плотник соорудили быстроразборную систему из по-настоящему чистой парусины, шлангов и желобов, позволяющую собирать часто и щедро льющийся в зоне штилей дождь. Зона штилей вела себя прекрасно: «Диана» миновала ее меньше чем за неделю, подхватив пассат далеко к северу от экватора и промчавшись в сороковые без необходимости притрагиваться к парусам или снастям – сотни и сотни миль прекрасного плавания.

Они ещё не достигли сороковых, хотя и подошли к грани – тридцать седьмому градусу. Но хотя Джек внимательно наблюдал за простирающимися теперь с обеих сторон скалами, если немедленно не принять меры, корабль мог никогда не дойти до цели. Здесь совершенно нет якорных стоянок – глубина в тысячу саженей прямо у берега. А накат волн нёс корабль прямо к скалам, боком и со скоростью в полтора узла, а то и больше.

Джеку чрезвычайно не хотелось портить людям воскресенье, когда на них парадная одежда, особенно потому, что уже много ночей никому не удавалось как следует выспаться, подвахтенных поднимали снова и снова. Однако, если к семи склянкам его молитвы не будут услышаны, придётся распорядиться спустить шлюпки, чтобы отбуксировать корабль на открытую воду – крайне тяжкий труд при таких огромных волнах.

– Прошу прощения, сэр, – приподнимая шляпу заговорил Эллиот, пересекая палубу, – но Томас Адам, якорный из вахты правого борта, был в здешних краях во время Амьенского мира на китобое – в полный штиль и при таких же волнах сопровождавший их корабль выбросило на берег, и он разбился. Он говорит, восточное течение у берега намного сильнее.

– Позовите Адама, – приказал Джек, и Адам, бывалый моряк средних лет, примчался на корму, мрачный как могила. Он повторил свой рассказ, прибавив, что второй китобой потерял грот-мачту, когда спускали шлюпку, и судно уже стало тонуть среди водорослей, прежде чем его попытались начать буксировать. Сам Адам и его товарищи наблюдали за происходящим мористее южной оконечности острова, не в силах ничем помочь. И никто не спасся.

– Что ж, Адам, – покачал головой Джек, – если до семи склянок не поймаем бриз, придётся тоже спускать шлюпки. И надеюсь, нам повезёт больше, – он поднял взгляд на небо, всё ещё подающее надежды, и поскрёб бакштаг.

– Сэр, – тихо произнёс Эллиот странно изменившимся голосом, – я очень сожалею, следовало доложить вам раньше. Плотник обнаружил, что у баркаса шпунтовый пояс и две доски днища под медью прогнили, пришлось их убрать.

Джек взглянул на шлюпки, стоящие на рострах. Внутри баркаса хранился ялик; ход работы на первый взгляд не был заметен, но осведомленному взору все же открывался.

– В таком случае, мистер Эллиот, – скомандовал капитан, – давайте немедленно спускать за борт все имеющиеся шлюпки. А мне бы хотелось поговорить с плотником.

Все это время, с конца общего смотра (на нем он присутствовал как исполняющий обязанности хирурга), Стивен сидел на мате, сложенном между фок-мачтой и битсами фор-марса-шкотов, изучая экстраординарное богатство в, над и под водой: большие поморники, капские голубки и еще четыре разновидности буревестников, неизбежные глупыши, несколько китовых птичек, множество крачек и гораздо, во много раз больше пингвинов, некоторых Мэтьюрин даже не мог идентифицировать. Полный штиль, так что, к сожалению, ни одного альбатроса до сих пор не видно, но, с другой стороны, прекрасный вид на тюленей и рыб.

Вода – исключительно чистая. Когда очередная ничем не разбиваемая, непотревоженная волна океанской зыби росла и росла, возвышаясь над кораблем, лежащим в подошве волны, внутри можно было разглядеть обитателей глубины, занятых своим делом, вполне отчетливо, будто бы наблюдатель делил с ними одну стихию. Доктор сидел зачарованный, отвернувшись от острова – солнце проходило над тропиком Рака, и свет бил с севера. Один раз Ахмед пробрался на нос с галетой и сообщил, что, если туан желает, он принесет закрытую кружку с кофе, но в остальном его никто не беспокоил.

Стивен неявственно слышал псалом, почувствовал воскресные запахи (свинина и пудинг с изюмом) с камбуза, а также краем сознания отметил дудку боцмана, решительные приказы, топот множества ног. Но дудки, решительность и беготня – обычные явления морской жизни. В любом случае, его внимание полностью захватило самое поразительное, трогательное и неожиданное зрелище в жизни. Пока он следил за пингвином, стремительно плывущим на запад в стеклянной стене перед ним, взгляд уперся в огромную массу, плывущую на восток. Он сразу же понял, что это такое, но на секунду его разум оказался слишком изумлен для крика «Кит!». Кит, точнее, молодая пухлая самка кашалота, слегка испещренная ракушками, а сбоку держался детеныш.

Они упорно плыли, хвосты ходили вверх-вниз, у детеныша быстрее, чем у матери. В определенный момент они оказались на одном уровне и даже выше, чем взгляд Стивена. Потом корабль в свою очередь поднялся, накренившись на гребне волны, и кашалоты исчезли. Вдали он видел фонтаны их сородичей, но совсем далеко – там была остальная часть стада.

Полный радости, Мэтьюрин направился на корму, пробираясь мимо занятых матросов, туго натянутых снастей, шатаясь при качке и пару раз едва не свалившись вниз. Выражение его лица изменилось при виде лица Джека, который тихо попросил его:

– Стивен, ты мне можешь оказать очень большую услугу – держи штатских внизу, чтобы не мешались.

Доктор кивнул и спустился по сходному трапу. Фокс и Эдвардс, его секретарь, собирались подняться, но стояли по сторонам, давая ему спуститься.

– Прошу прощения, но меня изгнали. Очевидно, планируется какой-то маневр, и для него морякам нужна свободная палуба.

– Тогда мы останемся внизу, – ответил Фокс. – Что скажете о партии в шахматы?

Стивен заявил, что будет счастлив. Играл он плохо и не любил проигрывать. Фокс играл хорошо и любил выигрывать. Но так посланник будет спокойно сидеть в каюте.

– Любопытно, что у этого острова почти нет прибоя, несмотря на такие волны, – заметил Фокс, глядя в иллюминатор, пока расставлял доску и фигуры. – Отсюда мы бы его точно разглядели. Остров очень сильно приблизился, невзирая на штиль. Связан ли с этим наш маневр? Не стоит ли покаяться и написать завещание?

– Думаю, нет. Считаю, что вся эта активность связана с высадкой на остров Тристан-да-Кунья. Капитан Обри обещал ветер в середине дня, он нас и принесет к северному острову. С нетерпением жду – помимо всего прочего надеюсь удивить и восхитить сэра Джозефа несколькими жуками, неизвестными ученому миру. Что же до прибоя, точнее его отсутствия, то объясняется это, как мне сказали, широкой полосой гигантских водорослей южных морей, называемых некоторыми морской капустой. Кук сообщал о стеблях длиной более трехсот пятидесяти футов у Кергелена, мне же ни разу не повезло найти ни одного длиннее двухсот сорока.

Игра началась. Стивен, которому достались черные, следовал обычному плану, выстраивая плотную оборонительную позицию в центре доски. Эдвардс, очевидно способный и умный молодой человек, но необычно замкнутый, пробормотал что-то насчет «бокала негуса [16]16
  Алкогольный напиток из портвейна, горячей воды, апельсинов или лимонов, сахара и специй; английский аналог глинтвейна.


[Закрыть] в кают-компании» и незаметно просочился в дверь.

Стивен надеялся на то, что Фокс, атакуя его оборону, оставит прореху, через которую проскочит вероломный конь, угрожая разрушениями. Действительно, ходов через пятнадцать ему показалось, что такая возможность появится, если удастся прикрыть королевского слона. Он продвинул пешку на клетку.

– Неплохой ход, – сказал Фокс, и Стивен с досадой заметил, что он оказался фатальным. Мэтьюрин знал, если Фокс сделает рокировку и атакует обеими ладьями, черные окажутся беззащитными. Но Фоксу нужно время перед этими ходами, частично чтобы дважды обдумать все возможные контрходы, частично – чтобы насладиться ситуацией.

И всё же Фокс прождал на три крена больше, чем следовало. Доска выдержала два необычно сильных рывка, когда корабль вошел в заросли водорослей, но на третьем слетела со стола, разметав фигуры по всей каюте. Помогая собирать их, Стивен заметил:

– Вы снова чистите свой «Мантон» [17]17
  Джозеф Мантон (1766-1835) – выдающийся британский оружейник и изобретатель, основатель школы производителей элитного охотничьего оружия.


[Закрыть], как я заметил.

– Да. Замок такой тонкой работы, что не хотелось бы доверять его кому-то еще. Как только море образумится, нужно вернуться к нашему состязанию.

Фоксу принадлежали две винтовки, а также несколько охотничьих ружей и пистолетов. Стрелял он очень хорошо, лучше Стивена. И хотя Стивен вряд ли смел надеяться на улучшение своих навыков игры в шахматы, но в стрельбе из пистолета Фокса превзойти мог. Потренировавшись, он мог бы неплохо справляться и с винтовкой. До того он имел дело только с охотничьими или обычными армейскими гладкоствольными ружьями.

– Как думаете, они закончили на палубе? – поинтересовался Фокс. – Вроде бы топота стало меньше.

– Сомневаюсь. Капитан Обри, разумеется, послал бы мичмана сообщить нам об этом.

Меньше топота, никаких выкриков – ни звука, кроме яростной работы над баркасом. Лишь побледневший, истекающий по̀том плотник ругался: «Всегда говорил, что обшивать медью шлюпки – долбаный бред. Уж конечно, их долбаные днища гниют под медью, а ты этого не видишь». Остальные полностью сосредоточились на шлюпках – десятивесельном пинасе, десятивесельном катере, четырехвесельном тузике и даже личном ялике доктора, которые буксировали корабль. Гребцы привставали с банок, едва не ломая весла. Взгляды всех, кто не трудился со столь страстным усердием, сдвинулись со шлюпок на крутой берег острова, а потом от берега – на борт корабля, чтобы сравнить движение вперед со сносом вбок.

Буксировка поначалу шла хорошо, но теперь корабль вошел в зону замедляющих ход водорослей. С учетом того, что прибрежное течение усилилось, стало ясно – шлюпки не могут тянуть «Диану» вперед с той же скоростью, что волны гонят ее к берегу. До обрыва утеса и открытого моря за ним оставалась всего четверть мили, но такими темпами невозможно пройти их до удара о берег. Якоря приготовили к отдаче, но лот не давал надежды на подходящее дно, да и вообще хоть на какое-то дно. Матросы стояли вдоль борта с шестами, чтобы оттолкнуться от скалы, но так можно выиграть не больше минуты или около того. Берег становился все ближе и ближе с каждой чудовищной волной.

Джек бросил взгляд на вершину утеса.

– Держать курс, – проревел он рулевому старшине, хотя бедный потрясенный моряк стоял в нескольких футах от него.

Нарождающийся ветерок, который, как заметил Джек, шевелил траву на краю скалы, подул вдоль склона. Он шевельнул грот-брамсель и стих. Снова вернулся, почти наполнил все три брамселя и марсели, снова и снова, и даже нижние паруса надулись. Корабль явно набирал ход, поднялось веселье.

– Тишина на палубе, – проревел Джек. —На брасы. – И приказал рулевому: – Руль под ветер.

Со шкафута примчался плотник.

–Будет плавать, сэр.

– Спасибо, мистер Хадли. Мистер Эллиот, спустите баркас на воду. Команду в него, прыгайте, прыгайте, говорю!

Матросы действительно попрыгали в баркас, но даже гребя как сумасшедшие, они не успевали дойти до буксирного конца, прежде чем корабль, убираясь от прочь страшного берега, набрал такой ход, что канат обвис.

– Мистер Эллиот, – скомандовал Джек, когда остров остался за кормой, а палуба наполнилась ухмыляющимися матросами, хохочущими и поздравляющими друг друга в общем галдеже необычной радости, – курс норд-ост-тень-ост. Команда может обедать, как только шлюпки поднимут на борт. Мистер Беннет, – позвал он мичмана, – передайте доктору Мэтьюрину мои наилучшие пожелания, и если он свободен, я хотел бы показать ему северную часть острова Инаксессибл.

Джек Обри сидел в своей части кормовой каюты, не только созерцая кильватерную струю фрегата, тянущуюся и тянущуюся далеко на норд-вест, но и размышляя над множеством вещей. Каюта, пусть и разделенная продольной переборкой для размещения посланника, все равно оставалась уютной и просторной для человека, выросшего в море. Здесь хватало места, чтобы задуматься о многом, и не только места, но и тишины, и приватности. Тишины, стоит сказать, относительной – штаги, ванты и бакштаги устанавливали заново после опасной перегрузки у Тристан-да-Кунья. Никто, тем более Джек Обри, не мог ожидать, чтобы такелаж устанавливали без рева и окриков. А у боцмана Крауна голос больше подходил для линейного корабля, причем даже первого ранга.

Вдобавок Фокс и Стивен всё еще стреляли по бутылкам, которые бросали за борт, и те уплывали далеко за корму. В то же самое время Филдинг, которому разрешили подняться на палубу (с учетом спокойного моря и волнения с раковины), стучал костылями и загипсованной ногой, издавая странные гулкие звуки и время от времени одергивая матросов, которые могли ненароком попортить черную окраску реев. Но если бы подобное Джека волновало, он бы давно сошел с ума. Все это он пропускал мимо ушей так же, как южная Атлантика пробегала мимо орудийных портов «Дианы» – мягким и незаметным потоком. Сейчас Обри размышлял о до смешного тяжкой невозможности рассказать Софи об их спасении, не поведав в то же время об опасности.