Текст книги "Салют из тринадцати орудий (ЛП)"
Автор книги: Патрик О'Брайан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Глава седьмая
– Извините, что вломился в такое время, – поздоровался Стивен, – но мне очень надо знать, как называются по-малайски сулема, азотистый стронций и сурьма.
– «Педок» – первое, «датанг» – последнее, – объяснил ван Бюрен. – стронций, боюсь, в этих краях еще неизвестен. Он имеет какое-то терапевтическое применение?
– Мне оно неизвестно. У меня на уме фейерверки, а он дает благородный красный цвет.
– Что же до этого, то на другом берегу реки есть как минимум три китайских изготовителя хлопушек, у них найдутся все цвета радуги. Говорят, что Лао Тун из них лучший. Хотелось бы сходить с вами, но как я уже объяснял в записке, в полдень я уезжаю, а до того нужно разобраться вот с этим существом.
– Лао Тун, конечно. Премного благодарен. Мы сегодня вечером принимаем султана в честь дня рождения принцессы Софии. Мне пришло в голову, что яркий королевский салют в ее честь не только принесет удовольствие, но и подчеркнет лояльность нашей миссии в противовес открытой измене Ледварда. Он усилит очевидный контраст между людьми, которые вначале покинули своего короля, потом свою республику, а теперь поддерживают гнусного узурпатора, и теми, которые постоянно поддерживают наследственный принцип. Это должно затронуть душу правителя, правящего по божественной воле. Фокс согласился. Кстати, верно ли предположение, что его высочество – гомосексуалист?
– О да. Я разве раньше не упоминал? Наверное, и в голову не приходило столь очевидное. Здесь это настолько же обычно, как в античных Афинах. Нынешний фаворит – некий Абдул. Я редко видел, чтобы мужчина так терял голову.
– И в самом деле прелестный юноша. Но это лишь часть дела. Ночью я чрезвычайно плодотворно побеседовал с клерком из Пондичерри.
– С клерком Дюплесси?
– Именно так. Зовут его Лесюер. Служащий Ву Ханя, перед которым у него огромный долг, привел его в темноте, и мы пришли к соглашению. У него экспортно-импортная контора в Пондичерри, его семья все еще там и живет. В обмен на то, что мы замолвим за него слово перед Компанией, нашу защиту в будущем и определенную сумму сейчас, он будет предоставлять всю информацию, какую сможет раздобыть. Вот это он прислал утром – черновики официального дневника Дюплесси, которые Лесюер переписывает набело.
Ван Бюрен отложил скальпель, вытер руки и взял пачку бумаг. Читал он внимательно, и после пары страниц уточнил:
– Как я понимаю, наш контакт воспринимается как чисто научный?
– Да. Фокс хотел навестить вас, чтобы поговорить о буддистском храме в Кумае, но я отметил, что визит посланника может скомпрометировать ваше положение. Обри тоже жаждет быть представленным... что напоминает мне – у меня назначена с ним встреча в двадцать минут десятого. – Стивен взглянул на часы. – Иисус, Мария и Иосиф, уже четверть десятого. Если его заставить ждать хотя бы полчаса, он превращается в разъяренного льва. Желаю вам хорошего путешествия, благослови вас Господь. Бумаги я вам покажу снова... простите меня. О Боже, о Боже!
Джек с казначеем, стюардом, Килликом и Бонденом по рекомендации Стивена закупали у Ли Ляна припасы для предстоящего визита. На месте высадки они прождали Стивена одиннадцать минут, а потом добрались до Ли Ляна через свиной рынок в сопровождении толпы сквернословящей детворы. Стивена они поприветствовали с холодной суровостью, сжатыми губами и однозначными взглядами на часы или, за их отсутствием, на китайскую клепсидру рядом с сушеными лекарственными змеями. Ли Лян, тем не менее, оказался столь гостеприимным, как это только возможно, и после того, как необходимое было приобретено, отправил своего помощника проводить их к изготовителю фейерверков.
Джек и Стивен проделали этот путь в одиночестве – мистер Блай и остальные вернулись на корабль. Они перешли мост и следовали за проводником по улице, ведущей прочь от реки. С одной стороны – лавки, посредине – открытые дренажные канавы, в которых резвились многочисленные юркие черные свиньи. С другой стороны тянулась стена французской миссии, и в сотне ярдов впереди они заметили Рэя и Ледварда, идущих под руку. Заметив их, Рэй сбежал: он промчался по улице, перепрыгнул канаву и спрятался в выбранной наугад одежной лавке. Ледвард продолжил прогулку с застывшим напряженным лицом. Стивен взглянул на Джека – никакой очевидной реакции, лишь тень угрюмости. Ледвард слегка отклонился от курса, прижался к стене, и они прошли мимо.
Педок, датанг и субстанции, гарантирующие ярко-красное и ярко-синее пламя, взвесили и запаковали в хлопковые мешочки, помеченные цветными веревками. По пути к морю они мало разговаривали, но на краю кратера (чарующе свежий воздух после затхлой, сырой и очень пахучей жары Прабанга) Стивен поинтересовался:
– Что ты чувствуешь в отношении этих двоих?
– Только отвращение.
– Ты не ударишь Ледварда, например?
– Нет, а ты?
Стивен задумался.
– Ударить его? Нет... по размышлении – нет.
Несколько минут, пока они шли по мягкой хрустящей лаве, прошли в тишине. Когда они миновали чахлое дерево, возле которого он встречался с клерком из Пондичерри Лесюером, Стивен поделился:
– Был бы мел под рукой, я бы отметил им этот день. Я получил то, что по моей линии может стать достойным ударом.
– Искренне этому рад, – признался Джек.
Он остановился, набрал воздуха в могучие легкие, сложил руку рупором и позвал «Эй, на «Диане»!». Наблюдая за отчаливающей шлюпкой, он добавил:
– Ни одного белого камня. Все черные, будто твоя шляпа. Но по крайней мере, можно открыть ящик «эрмитажа». Уверен, жара на него не повлияла.
Стивен, чье тело и душа согрелись «эрмитажем», послеполуденное время провел с главным канониром мистером Уайтом в носовой крюйт-камере и помещении для набивки картузов. Там, в относительной прохладе ниже ватерлинии, они измеряли, взвешивали и передвигали смертоносные маленькие бочонки туда-сюда.
– Уверяю вас, канонир, – повторял он, – вашим орудиям это не навредит. Капитан такой же смесью пользовался раньше, залп за залпом, из запасов покойного фейерверкера. Видел это собственными глазами – орудиям это вреда не причинило. К тому же цветной только для салюта. По мишеням стрелять будем вашим лучшим красным крупнозернистым для дальних дистанций.
– Ну, знаете, я как-то не уверен, – снова ворчал мистер Уайт, втихомолку пряча немного сурьмы с весов, – но если химикаты, да еще и китайские, не испортят орудие, тогда что его испортит? А испорченное химикатами орудие, да тем более китайскими химикатами, склонно взрываться.
Главный канонир с помощниками единственные на корабле пребывали в унынии. Большинству «диановцев» страшно надоело стоять на якоре, и они с удовольствием ждали визита султана. Конечно же, они надраили фрегат от киля до клотика. Теперь, приготовив четыре изящных высоких мишени, украшенных флажной материей на столь высоких шестах, на какие только смог расщедриться плотник, они тщательно работали зубилами над ядрами, чтобы неровности не заставили их отклониться от цели. Корабль заполнился мягким стуком молотков, прерываемым время от времени треском винтовки Фокса. Он стрелял по пню в двух кабельтовых от борта, попадая в него с примечательным постоянством. Али с подзорной трубой докладывал о летящих щепках почти при каждом выстреле. Еще одна винтовка под рукой ждала доктора Мэтьюрина.
Все были полностью готовы более чем за час, но пребывали в равном убеждении, что султан (иностранец же) опоздает, поэтому успокоились и наслаждались бесконечным ожиданием и спокойной роскошью ничегонеделания в парадной одежде, а также задувшим над стоянкой ветерком. Так что двухкорпусное проа с большой надстройкой, отошедшее от берега за сорок минут до назначенного времени и приближающееся под звуки труб и раковин в манере, бесцеремонной для кого угодно кроме правителя, вызвал у них неподдельное изумление.
Фокс, едва ли единственный не при полном параде, помчался вниз за мундиром, а Джек заметил первому лейтенанту:
– Если какой-нибудь криворукий содомит захотел бы предоставить придворным возможность застать нас со спущенными штанами, он не мог бы дать им лучшего совета.
Филдинг тревожно огляделся от носа до кормы, но все выглядело в порядке – тент натянут как надо, тросы уложены в плоские бухты, медяшка как на королевской яхте, матросы все бритые и в чистом, реи строго выровнены.
– Постучим по дереву, сэр, но, наверное, мы расстроим этого криворукого содомита. Думаю, гостей мы встретим, не покраснев от стыда. Но я, пожалуй, спущусь вниз и вразумлю доктора насчет его сюртука и парика.
Первым прибыл сам султан. Как и большинство малайцев, на борт он поднялся по-моряцки. За ним последовали визирь, многие советники и виночерпий. Встретили их ревом орудий, свистом дудок и обузданным великолепием военно-морского приветствия.
С подобными ситуациями Фокс и даже его коллеги справлялись превосходно. Они рассадили гостей под навесом, предложили им освежиться напитками, разумно приправленными джином или бренди по заранее условленным сигналам, и помогли Джеку и Филдингу провести их по кораблю. Джека особенно поразил разумный интерес султана ко всему увиденному, его понимание принципов крупномасштабной флотской архитектуры. Когда совершенно свободный малайский Фокса не справился с темой спиркетинга, висячих книц, кнехтов и якорных битенгов, султан моментально понял объяснения Джека, начерченные углем на палубе и подкрепленные жестами. Но именно орудия, восемнадцатифунтовые пушки и карронады с огромными жерлами, эти истинные «крушилки» ближнего боя, по-настоящему привели в восторг султана и его свиту. Даже на кротком, умном, пожилом лице визиря мелькнул хищный проблеск.
– Быть может, его высочество пожелает увидеть их в действии? – поинтересовался Джек.
Его высочество и вправду желало, и вся компания вернулась на квартердек. Прием пока что шел очень хорошо, и Джек был вполне уверен, что он пойдет еще лучше, когда корабль наберет ход. Недовольным остался один Абдул. Несмотря на то, что посланник, теперь осведомленный о положении дел, сделал ему необычайно ценный подарок, Абдул с самого начала упрямился. Когда разливали напитки, он вырвал из рук Киллика графин с такой грубостью, какая в других обстоятельствах неизменно привела бы к жестокому удару в ухо.
Теперь, осознав, что «диановцам» он вовсе не понравился, Абдул вел себя с такой нахальной игривостью, от которой даже признанные старые содомиты кок и сигнальный старшина неодобрительно качали головами. Султану лично пришлось остановить его, когда тот попытался дернуть вытяжной шнур одного из орудий на квартердеке. Когда буксировали мишени и протягивали тросы, он откалывал крайне оскорбительные коленца, открыто унижая Али, Ахмеда и прочих слуг-малайцев. Фокс, спеша вниз, оставил на барабане шпиля две своих винтовки, и теперь Абдул ухватил «Перде» [29]29
Марка производителя элитного охотничьего оружия «Перде и сыновья».
[Закрыть].
Он упорствовал в том, чтобы выстрелить из нее. Он совершенно привык к стрельбе. Он прекрасный стрелок, лучший в Пуло Прабанге после султана, уверял он тонким мальчишеским голосом. Чтобы его успокоить, Фокс зарядил оружие, показал, как его держать и куда целиться. Абдул не слушал и не прижал приклад. Отдача крепко ударила ему по щеке и плечу. Он разразился слезами боли и испуга (Ахмед громко рассмеялся). Султан, до смешного озабоченный, попытался его успокоить. Но ничто не помогало, пока Фокс, последовав очень прозрачным намекам со стороны его высочества, не подарил Абдулу одно из своих охотничьих ружей.
Посланник постарался сделать как можно лучшую мину при плохой игре – договор ему был важнее всего – но его любезность не казалась особо убедительной. Сигнал дудок «Всем ставить паруса» принес облегчение – корабль снова зажил активной жизнью и отвлек общее внимание от этой мерзкой сценки.
Вечерний бриз в Прабанге был вполне предсказуемым и вел себя так, как ожидалось, задувая по линии веста-оста через судоходный проход в кратере в сторону города. Мишени отбуксировали на позиции в четырехстах ярдах к северу и югу от этой линии – две по правому борту, две по левому.
«Диана» развернула марсели, выбрала на них шкоты, подняла реи и обрасопила их соответственно устойчивому ветру в бакштаг. Ход она набрала весьма быстро, и Джек скомандовал штурману у руля: «Пожалуйста, держите ход в пять узлов, мистер Уоррен». Стрелять предстояло только одиннадцати передним орудиям главного калибра с каждого борта, но на них Филдинг сосредоточил все таланты фрегата. Он с Ричардсоном, с помощью четырех самых ответственных юных джентльменов, лично надзирал за стрельбой.
Не то чтобы имелась особая нужда в надзоре. Командир и помощник командира каждого расчета прекрасно знали свое дело. Бонден, ответственный за правобортное носовое орудие, например, наводил двадцатичетырех– или восемнадцатифунтовки еще со времен битвы у Сен-Винсента. Отборные расчеты все были выше среднего уровня в плане скорости и аккуратности.
«Диана» – новый, хорошо построенный и крепкий корабль, она могла выдержать сотрясение от полного бортового залпа, наиболее впечатляющего. Но все причастные знали, что здесь все или ничего – ошибки поправить нельзя, а за ними внимательно наблюдают понимающие глаза. Большинство сняло рубашки (парадные, с лентами во швах), их аккуратно сложили на миделе или на помпах. Матросы немного нервничали. Для подобных демонстраций, при которых новомодные кремневые замки могут сплоховать, Джек всегда предпочитал старые добрые фитили. Теперь их дым плыл по палубе, пробуждая бесчисленные воспоминания.
Фрегат почти встал борт о борт с первой мишенью. Вода бурлила вдоль борта. «Есть пеленг», – пробормотал Бонден. «Огонь!» – скомандовал Филдинг, и бортовые орудия разразились чудовищным затяжным громоподобным грохотом. Полыхнули одиннадцать огненных струй с темными пятнами пыжей. Прежде чем дым затянул море, на квартердеке увидели, как мишень подпрыгнула в брызгах пены, с несколькими фонтанами за ней. Одно ядро огромными прыжками срикошетило от воды и ударилось о скалистый берег. Лицо султана наполнилось свирепым удовольствием. Он стукнул правым кулаком по левой ладони европейским или, может быть, универсальным жестом и позвал визиря. Глаза его сверкали совершенно необычным оживлением. Тем временем расчеты готовили орудия на палубе – банили, заряжали, забивали пыжи, а потом выкатывали с радующим ухо стуком.
К следующей мишени «Диана» приблизилась в мертвой тишине. Командиры расчетов выглядывали из орудийных портов, полностью сосредоточенные, внося мелкие исправления в горизонтальную и вертикальную наводку. Султан и его люди прильнули к поручням – бездвижные, полностью поглощенные.
«Есть пеленг», – снова пробормотал Бонден, и снова Филдинг, всматриваясь за ним вдоль ствола, скомандовал «Огонь!». В этот раз видимых промахов не было, и султан рассмеялся вслух.
– Всем к повороту оверштаг, – скомандовал Джек.
Фрегат прошел прежним курсом немногим больше собственной длины. Расчеты орудий выпрямились на мгновение, подтянули штаны и поплевали на руки. Придя в прекрасную форму, они снова склонились над орудиями и уничтожили два оставшихся плота с целенаправленной уверенностью. Через двенадцать минут после отплытия «Диана» опять встала на якорь на прежнем месте рядом с двухкорпусным проа.
Джек и вернувшийся первый лейтенант скрытно обменялись взглядами облегчения. Рискованная проделка, но они знали – корабль справился. Даже по самым высоким стандартам.
– Клянусь, сэр, – заверил Фокс сбоку – исключительно впечатляющее зрелище. Султан желает сообщить, что ничего подобного ранее не видел.
Они с султаном обменялись поклонами и улыбками, после чего Джек, взглянув на заходящее солнце, ответил:
– Прошу сообщить его высочеству, что через несколько минут надеюсь продемонстрировать нечто еще больше, по крайней мере в плане выражения лояльности. С первой склянкой второй собачьей вахты мы устраиваем салют в честь дня рождения принцессы Софии.
К первой склянке тропический закат сменился тропической тьмой, поэтому мистер Уайт в парадном мундире пробирался впотьмах, с раскаленным докрасна пальником в руке и с помощником, несущим жаровню, позади. Пока офицеры и морские пехотинцы стояли по стойке смирно, а матросы делали вид, что ее изображают, он поднес пальник к запальному отверстию первой девятифунтовки на квартердеке. Орудие выбросило широкий язык багряного пламени и издало странный визг.
– Ох! – воскликнул султан, забывшись.
Повторяя «Не будь я главным канониром, ноги бы моей здесь не было», мистер Уайт последовал далее. Вырвалось пламя синее сапфира, и все придворные ахнули. Сверкающая белизна камфары, зелень медной стружки, розовый, совершенно необычный фиолетовый (серный мышьяк), и так далее с совершенно равными интервалами вслед за традиционной присказкой канонира, вплоть до последнего потрясающего выстрела из кормовой карронады, заряженной оглушающей и ослепляющей смесью педока, датанга и канифоли.
***
Стивен заметил гостеприимный свет в окне ван Бюрена и, переступив через путешествующего по внешней дорожке питона, вошел внутрь через ворота сада.
«Как приятно снова вас увидеть», – произнесли они почти одновременно. Когда ван Бюрен поведал о своей поездке – обошедшейся без происшествий, но медленной, утомительной и неинтересной с точки зрения естествоиспытателя – а также о лечении пациента, Стивен поделился:
– Кстати, я у вас на дорожке питона видел.
– Полагаю, сетчатого?
– Думаю, да. Не было ни времени, ни света, чтобы осмотреть лабиальную чешую, но думаю да. Где-то двадцать пять футов в длину, и довольно полный для змеи такой длины.
– Я его время от времени вижу. Говорят, что у питонов дурной нрав, но он его ни разу не показывал. Хотя, может, и не будет слишком умным прилечь под его деревом. А теперь расскажите мне, как обстоят дела.
– Что касается официальных переговоров, то начались они хорошо. Но теперь осложнились, началось бесконечное переформулирование договора.
– Естественно, они затянутся надолго. В этих краях быстрые соглашения приводят к потере влияния. Кости для Кювье я отдам для очистки очень маленьким и аккуратным красным муравьям. Долгая работа для них, с учетом размеров тапира, но я уверен – они станут совершенно белыми к тому времени, как вы заберете их для отправки во Францию.
– Эх, я бы с удовольствием остался. Я едва приступил к жесткокрылым, а орангутана и краем глаза не видел даже на вершинах очень далеких деревьев. Но меня вот что беспокоит: хотя с помощью ваших бесценных советов и помощи любезного Ван Да я заполучил благорасположение визиря и большей части совета, особенно родни султанши Хафсы, каждый раз, когда Фокс делает реальный шаг вперед, султан накладывает вето, и визирь вынужден отклонить все, иногда под совершенно неправдоподобными предлогами. Мы с Фоксом уверены, что дело в Абдуле. У султана сильный и доминирующий характер, совет его боится, но как вы сами не так давно сказали, трудно найти столь потерявшего голову от любви мужчину. Это стало до смущения очевидным во время успешного во всех отношениях приема на борту фрегата.
– Но каков интерес Абдула в этом вопросе?
– Вы встречали Ледварда, французского переговорщика?
– Видел его раза два-три. Внушительный, хорошо сложенный человек, но без сомнения мерзкий.
– Он не только очень способный и убедительный переговорщик, способный обойти Фокса перед лицом совета и вывести его из себя, но и любовник Абдула.
– Ого-го, – удивился ван Бюрен. – Молодой человек играет с огнем. Хафса его ненавидит, а она из могущественной семьи. Да и сама она целеустремленная женщина. А султан исключительно ревнив.
– Мне кажется, – после паузы продолжил Стивен, – Ледвард намекнул Абдулу, что в крайнем случае французы отдадут свой фрегат сверх орудий, субсидии и корабельных мастеров, которые они предлагали изначально – больше ничего у них нет. Деньги у них закончились. Их изначально-то имелось немного, и Ледвард большую часть проиграл. Игрок он страстный, но стабильно невезучий, как и его компаньон Рэй. Объяснить, почему я так думаю?
– Буду очень рад узнать. Но вначале давайте выпьем кофе.
– Вы помните, как я ликовал над черновиками дневника Дюплесси? – спросил Стивен, ставя чашку и вытирая губы. – Самая неразумная вещь в моей жизни. Ну, почти самая неразумная. Через неделю, однако, я начал подозревать, что это слишком легко, слишком удачно, чтобы быть правдой. Я же вам говорил перед отъездом, что хотел договориться с единокровным братом вашего садовника о доставке мне бумажного мусора из дома Дюплесси?
– Конечно.
– Договоренность эта отняла некоторое время. Когда наконец-то организовали тайный способ доставки, я получил чудовищно огромную кучу. Но я ее вовремя расправил ее и рассортировал, и в процессе обнаружил там некоторые предварительные черновики дневника миссии. В моей голове росли сомнения, и я не слишком удивился, когда дневники не совпали с тем, что мне предлагали в качестве черновиков за ту же дату. Признаюсь, что меня это безмерно раздосадовало. За разведку в миссии отвечает Ледвард. Представляю, как он вместе с Рэем смеялся над моей простотой.
– Унизительно, уверен, крайне унизительно.
– Настолько унизительно, что я некоторое время сам себе не доверял. К счастью, Ву Хань, которому я высказал некоторую часть своего разочарования, испытывал... не назову это ответственностью, но скорее озабоченностью или вовлеченностью. Надо добавить, что он собирается перебраться на Яву, где почва более плодотворна для его талантов, и крайне желает предстать в выгодном свете перед Шао Яном и, разумеется, Раффлзом. Он расспросил своего клерка, чья готовность сотрудничать выглядела искренней, выкупил в моих интересах долг и уговорил его пригласить вечером Лесюера. Тот пришел – я не единственный простак в Прабанге – и у него потребовали расчет. Деньги он, конечно, предоставить не мог, и его арестовали как должника – у Ву Ханя для этого есть несколько сильных носильщиков – и ночью привели ко мне. Никакой неприкосновенности у него нет. Султан дал охранную грамоту и обещание защиты миссии в составе, утвержденном в Париже, а Лесюер и прочие незначительные персоны наняты в Ост-Индии. Я ему объяснил, как глупо он себя вел. Он погубил не только себя, поскольку его посадят в тюрьму и будут бить плетьми каждый день, пока не расплатится. Он еще и разрушил благосостояние своей семьи и торгового дома, которые находятся в британских руках. Лесюер разрыдался: он крайне сожалеет, его принудил мистер Ледвард, заставший его через несколько дней за кражей бумаг. Я ему объяснил, что единственная надежда на спасение – ничего не говорить и делать то, что от него требуется, продолжая одновременно присылать фальшивые черновики. У меня в миссии кое-кто есть, он мне сообщит о несоответствующем поведении, как сообщил и в этот раз. Пока что он вел себя соответствующе. Я получил преимущество знания и о том, что они делают, и о том, что меня хотят заставить думать о своих делах или планах. В том числе они, а точнее Ледвард, хотят меня уверить в том, что французы готовы бросить фрегат на чашу весов, дабы заключить договор.
– Какую, по-вашему, пользу он от этого получит?
– Трудно сказать. Может быть, надеется, что из нашей миссии разойдется слух и достигнет в конце концов ушей султана из разных источников, что прибавит достоверности. Может быть, он хочет привести в отчаяние Фокса, так чтобы тот убрался прочь без соглашения. Не знаю. Но на ум Ледварду эта идея точно пришла, и кажется, он заставил Абдула в нее поверить.
Открылась дверь, и вошла госпожа ван Бюрен. Ростом едва ли выше пяти футов, она умудрялась быть элегантной, стройной, умной и превыше всего – веселой. Это качество Стивен очень высоко ценил – большинство малайцев оказались угрюмыми, а почти все замужние женщины – хмурыми. Он пребывал от нее в восторге. Они раскланялись с улыбками, и она позвала мужа:
– Дорогой, ужин на столе.
– Ужин? – воскликнул изумленный ван Бюрен.
– Да, дорогой, ужин. Мы едим каждый вечер в это время. Пошли, он остынет.
– Ох, – пробормотал ван Бюрен, когда они расселись. – Я почти забыл. Когда мы вернулись, нас ждала почта. Ничего особенно интересного. В «Записках» одни математические статьи, а в «Журнале» шарлатан Клопф наводит туман о «жизненном принципе». Но жаль слышать, что в лондонском Сити такое смятение, а по банкам прошла волна банкротств. Надеюсь, вы не рискуете пострадать?
– Благослови вас Господь, у меня денег-то нет, – ответил Стивен. Потом, опомнившись, он продолжил, – точнее, много лет жизнь моя была одинокой, бедной, мерзкой и сложной, а не продолжи я жить – еще бы стала и короткой. Так что бедность и одиночество стали привычкой, естественным состоянием. Я себя считаю нищим. Но сейчас на самом деле ситуация иная. Меня благословили наследством. Могу добавить, что его хранит банкирский дом несомненной устойчивости. А что еще более важно, я больше не одинок. У меня есть жена. Ко времени возвращения домой, надеюсь, будет и дочь.
Ван Бюрены трогательно обрадовались. Они выпили за миссис Мэтьюрин и ее дитя, а когда тему тщательно обсудили, госпожа ван Бюрен поделилась:
– Это очень удачно приводит к моей новости. Мне не терпелось ей поделиться. Султанша Хафса точно беременна, уже два месяца как, и султан собирается в паломничество в Билионг, чтобы точно родился мальчик. Он обещает позолотить купол мечети, если получит наследника.
– Как долго займет паломничество? – уточнил Стивен.
– С дорогой и всеми должными жертвами – восемь дней. Может, и девять – половина совета обязательно отправится с ним. Здесь останется только визирь и еще несколько человек поддерживать мир и решать текущие дела, – объяснил ван Бюрен. – Боюсь, ваши переговоры прервутся минимум на неделю.
– Значит, я отправлюсь в Кумай, – сообщил Стивен с сияющим лицом.
По пути в публичный дом он решил, что вежливость обязывает, к сожалению, пригласить Фокса присоединиться к экспедиции. Когда он вошел в нижний, шумный зал, он уже сочинил вежливое, но не слишком обязывающее послание. Когда он шел в сторону верхних, более тихих частей здания, где можно его записать, то заметил Рида и Харпера в компании женщин средних лет. Короткие ноги покоились на соседних стульях, у каждого в одной руке дымилась чирута, а в другой – бокал, скорее всего арака. Прелестное, мягкое, округлое, словно у мальчика из хора, лицо Рида побагровело. Харпер же выглядел не то серым, не то зеленым. На секунду зрелище озадачило Стивена, но потом он вспомнил: мичманов отправили на берег, чтобы их морали не повредили девки, привезенные на борт.
Его они не заметили – взгляды юношей сосредоточились на распутном танце в центре зала. Стивен написал записку и спустился к столу. Глаза юных джентльменов наконец-то сфокусировались, и они вскочили на ноги. Харпер побагровел, малыш Рид смертельно побледнел и рухнул ничком. Стивен поймал его в падении.
– Мистер Харпер, всё в порядке? Тогда будьте добры как можно скорее передать это послание в руки его превосходительства. Халим Шах, – обратился он уже к хозяину дома, – пожалуйста, обеспечьте доставку второго юного джентльмена в резиденцию мистера Фокса без промедления.
Ответ прибыл с рассветом и оказался столь же желанным. Фокс был бы рад, но султан пригласил его присоединиться к отправляющейся в Билионг компании, дабы компенсировать присутствие Ледварда во время визита в Каванг. Посланник счел, что ради договора он обязан принять это приглашение. Отправится он с омертвевшим сердцем – никогда еще не было столь неуместного паломничества. Но если Мэтьюрин окажет великую любезность и присоединится к нему за завтраком, Фокс, по крайней мере, сможет дать столь яркому уму некоторое представление о вещах, которые стоит найти и измерить в храме Кумая. Обри тоже будет на завтраке, что может добавить побудительный мотив.
– Вот и ты, Стивен, – воскликнул Джек. – Добрейшего тебе утра. Мы уже много дней не виделись. Я только выпорю этих маленьких дикарей и сразу же вернусь. Вот его превосходительство.
– При всей своей нежелательности, – заметил Стивен, когда они с Фоксом приступили к кеджери [30]30
Индийское жаркое из риса, рыбы и карри.
[Закрыть], – признайте, что приглашение в Билионг – серьезная дипломатическая победа. Как мне кажется, никого из французской миссии не пригласили?
– Нет, никого. Придется утешаться этим.
Они некоторое время обсуждали путешествие – пусть ни в коей мере не великое паломничество в Мекку, но все же отличающееся многими схожими ритуалами, тем же аскетизмом и воздержанностью.
– Будет ли уместным присутствием наложниц или даже Абдула?
– О нет, – заверил Фокс. – Во время подобных клятв требуется безусловное воздержание. Абдула точно не возьмут.
– А вот и праведный саддукей, – посетовал Джек, вернувшись. – Проблема с поркой мальчишек в том, что можно их покалечить на всю жизнь, а это жестоко, или же вообще не причинить им боли, что глупо. Вот помощники боцмана с этим никогда проблем не испытывают. Лупят так, будто молотят бушель бобов, а потом совершенно спокойно убирают кошку. Как и старый Язычник, мой учитель. Мы его звали «Plagoso Orbilio» [31]31
секущий Орбиллий (лат.). Имеется в виду Луций Орбилий Пупилл (ок. 113 до н. э. – 13 до н. э.) – известный древнеримский учитель, чье имя стало нарицательным для обозначения педантичного школьного тирана и сторонника жестких телесных наказаний.
[Закрыть]. Но знаете, что я скажу, ваше превосходительство? Дипломат вы превосходный, но нянька чертовски посредственная.
– В жизни не подумал бы, что такое взбредет им в голову, – мрачно оправдывался Фокс. – Доступные женщины! Распутные девки! Я уверен, что мне в таком возрасте ничего подобного на ум не приходило.
Джек и Стивен уставились в тарелки. Некоторое время спустя Фокс попросил прощения у Обри – совсем скоро ему назначено во дворце, а перед этим нужно рассказать Мэтьюрину о храме, который тому предстоит увидеть, о некоторых деталях, которые нужно осмотреть и по возможности зарисовать и измерить.
Фокса проводили, пожелали счастливого паломничества и вернулись к кофе.
– Хотелось бы мне отправиться с тобой, – признался Джек, – но корабль оставить не могу. Но раз ван Бюрен говорит, что к склону кратера есть верховая тропа, можно с тобой доехать туда верхом? А Сеймур или Макмиллан, или даже оба, будут ждать тебя, где укажешь, с лошадью для обратной дороги.
Дорогу вглубь острова прорубили вдоль реки Прабанг, прямо по пойме. С обеих сторон люди вспахивали частично затопленные участки на буйволах или же сажали рис. Ткачики летали тучами, а внизу на воде обитало удивительно много уток разных видов. По рисовым чекам мрачно выхаживали журавли.
– Уверен, что видел настоящего бекаса, – воскликнул Джек, потянувшись к карабину, – Господи, а вон еще!
Но Стивен полностью погрузился в обсуждение с проводниками окружавших дорогу и заполнивших болотистые участки саговых пальм. Двое жизнерадостных даяков входили в число телохранителей султана, выделенных присматривать за британской миссией. Вооружены они были копьями и традиционными духовыми трубками, а также крисами. Про них рассказывали, что противники они бесстрашные и смертоносные. Конечно же, они головорезы. И они знали все и о саго, и о большинстве встречавшихся им существ.
