Текст книги "Потерянная богиня"

Автор книги: Патриция Симпсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

11

– Папочка, у нас эксперимент! Иди посмотри!

Ашерис переводил взгляд с Дункана на Кариссу и опять на Дункана, потом посмотрел на письменный стол.

– Никаких экспериментов с моей дочерью! Никогда! Это понятно?

– Но, Ашерис, – попробовала было вступиться за врача Карисса. – Здесь нет ничего…

Ашерис повернулся к ней, и глаза его метали гневные молнии.

– Ты мне сказала, что доктор Дункан будет только читать дневники твоего отца! И это все. Разве не так?

– Так, но…

– Тогда он должен покинуть наш дом.

– Нет, папа! – закричала Джулия. – Доктор Уолли хороший!

– Я уеду, – сказал Уолли, и его американского энтузиазма как не бывало. – Мистер Эшер, я не хотел сделать ничего плохого. Простите меня.

– Я и раньше вам говорил, что вы, доктор, не имеете права использовать Джулию в качестве подопытного кролика.

– Сэр, клянусь, ваши желания будут для меня законом.

Он взял тяжелый диск и посмотрел на Кариссу.

– Нет, Уолли, вы не должны прямо сейчас покидать наш дом, – сказала Карисса, подходя к нему ближе. – Переночуйте у нас!

– Спасибо, но я уже снял комнату в отеле. – Он направился к двери. – Спасибо, миссис Спенсер.

– Подождите, вас тогда кто-нибудь отвезет!

Она бросилась за ним, надеясь уговорить его приехать на другой день, когда Ашерис будет в университете. По крайней мере, она хотела знать, какую информацию он почерпнул из дневников ее отца.

Хмурый Ашерис приблизился к дочери. Он специально приехал пораньше, чтобы пожелать Джулии спокойной ночи и послушать, как ей понравилось в школе, – и надо же, он обнаруживает, что под крышей его дома проводят научный эксперимент, и с кем? С Джулией!

Джулия смотрела на него обиженно, словно он только что своими руками убил ее любимого щенка.

– Я не хочу, чтобы доктор Дункан ставил на тебе эксперименты. – Он взял ее на руки. – Вот так, солнышко, а теперь в постель.

Он положил ее на кровать, и она тотчас залезла под простыню. Ашерис рассчитывал, что ее недовольство скоро пройдет, но не тут-то было.

– Почему вы с мамой все время друг на друга сердитесь?

Ее слова застали его врасплох. Подыскивая подходящий ответ, он сел на край кровати и взял ее руку в свои.

– Мы не сердимся, солнышко.

– Ты ее никогда не целуешь. Никогда не обнимаешь. Вы больше не любите друг друга? Вы собираетесь развестись?

– Нет-нет! Я очень люблю твою маму. Можешь в этом не сомневаться.

– Значит, она тебя не любит?

Ашерис отвернулся, не зная, что ответить, и вздохнул.

– Мы с твоей мамой перестали видеть все одним сердцем, азиз. Ничего страшного. Это пройдет. Не беспокойся.

– Иногда мне кажется, что не будь меня, вам было бы хорошо друг с другом.

Ашерис уставился на нее.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что вы все время ссоритесь из-за меня. Я же слышу… Может быть, мне не надо было рождаться, чтобы вы любили друг друга?

– О нет, солнышко. – В ужасе от услышанного, он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал. Возможно, у нее недетское развитие, но душой-то она еще ребенок, и каково ей чувствовать себя виноватой! Он еще раз поцеловал ее в ладошку и согнул ей пальчики, чтобы спрятать свой поцелуй. – Никогда так не думай, Джулия. Никогда. Никогда! Ты подарила нам с мамой самое большое счастье!

Слезы засверкали в ее глазах.

– Правда?

– Правда.

Он крепко обнял ее, и у него защемило сердце, когда ее маленькие ручки обвились вокруг его шеи.

– Ой, папа! – зашептала она ему на ухо. – А мне иногда бывает страшно.

– Я знаю, солнышко, только бояться должны родители, а не такие хорошие маленькие девочки.

Он гладил ее по спине и по плечам, пока она не успокоилась. Потом нежно уложил ее. Убрав с ее залитого слезами лица черные волосы, он посмотрел на нее, и его сердце переполнилось любовью.

– Тебе не надо бояться себя из-за мамы и из-за меня. – Он провел пальцем по ее лобику. – Правда, не надо. Не будешь?

Она тяжело вздохнула.

– Нет.

– Хорошо. – Он нажал ей пальцем на кончик носа. – Ну, выкладывай, как там у тебя дела в школе?

– Лучше, чем я думала.

– Все хорошо к тебе отнеслись?

– Все. Правда, одна женщина – мне сказали, что она няня…

– Да? И что же?

– Она мне не понравилась. Она старая и толстая. Все руки у нее в кольцах, и она все время не сводила с меня глаз.

Ашерис замер.

– Не сводила с тебя глаз?

– Она осмотрела мои волосы. Сказала, будто у меня, кажется, вши, и они должны убедиться, что их нет. – Джулия округлила глаза. – Представляешь?

– Нет. Но, наверное, они должны были проверить голову.

– Мне все это не понравилось.

Ашерис внимательно посмотрел на нее, и его сердце сжалось от страха.

– Они смотрели только в волосах?

Джулия кивнула.

– Она мне не понравилась. Совсем не понравилась. Знаешь, она похожа на гадалок на базаре. Но только не на няню.

– Она ничего тебе не сделала?

– Нет.

– А ты обратила внимание на ее кольца?

– Они большие и некрасивые. И руки у нее толстые. – Джулия помедлила. – Одно кольцо не похоже на другие.

– Почему?

– Оно в виде головы льва. То есть не льва, а львицы.

Кровь застыла у Ашериса в жилах, и ему пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы его дочь ничего не заметила.

– Джулия, ты уверена?

– Да. Я помню. Голова львицы. Большая голова.

Ашерис встал, и ему показалось, что пол ускользает у него из-под ног. Кольцо с головой львицы могло значить только одно: служительницы Сахмет все еще живут на земле, как он, собственно, и предполагал. За последние шесть лет у него появлялись такие подозрения, но рассказ дочери положил конец неверию.

– Что случилось, папа?

Он взял себя в руки и улыбнулся:

– Ничего, азиз. Увидимся утром, а пока спи спокойно.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб, в то время как его мысли были далеко. Ему необходимо было обсудить с Кариссой школьную учебу дочери, которую придется так быстро прервать.

Кариссу он нашел возле входной двери. Она только что распрощалась с доктором Дунканом, и ему показалось забавным, что его жена больше заботится об американце, чем о своем муже. Наверное, ей недостает людей одной с ней культуры. Или ей не нравятся обычаи и взгляды египтян? Неужели она скучает по Америке и хочет вернуться обратно? Не может быть, ведь Карисса сама говорила, что берег Нила ей нравится как никакой другой! А если любовь к Нилу не соединилась с любовью к мужчине, тогда, если нет одной любви, то, наверное, нет уже и другой.

Карисса увидела его, и на ее лице появилось злое выражение.

– Как ты мог быть таким грубым? – крикнула она. – Почему ты не мог иначе поговорить с Уолли Дунканом?

Ашерис рассердился. Мало кто осмеливался говорить с ним в таком тоне, тем более женщина. Он скрестил руки на груди.

– Он нарушил обещание.

– К черту! Уолли добрый человек и не заслужил, чтобы его так выгоняли!

– Я предупреждал его насчет Джулии.

– Он только хотел, чтобы она спела, и я ему разрешила. У меня есть хоть какие-нибудь права в этом доме?

– Мне казалось, что только у тебя здесь и есть права, – гневно возразил Ашерис.

Едва эти несправедливые слова слетели с его губ, как он понял, что не должен был их произносить. Карисса бросилась вон из комнаты, но он силой удержал ее.

– Карисса!

Она посмотрела на него с такой яростью, что он отпустил ее.

– Карисса. – Он постарался сдержать гнев. Еще не хватало, чтобы она убежала и они не смогли поговорить о возникшей проблеме. – Извини. Я погорячился.

Она обхватила руками плечи и искоса посмотрела на него, словно удивившись его словам. Он хотел прикоснуться к ней, но побоялся, что она испугается и отпрянет.

– Ты поступаешь, совсем не думая о безопасности Джулии, и когда я представляю, что с ней может случиться, я зверею.

– Ну изолируй ее! А потом что? Она вырастет и захочет свободы.

– Там видно будет.

– Ашерис, неужели ты ничего не понимаешь?..

– Она не должна посещать школу.

– Почему?

У Кариссы от отчаяния опустились руки.

– Это не в ее интересах.

Он повернулся, чтобы уйти и не позволить ей задать вопросы, на которые он не хотел отвечать.

– Ашерис! – Карисса грубо схватила его за рукав. – Не уходи! Скажи мне, в чем дело!

Он остановился, но не взглянул на нее, испугавшись того, что они уже хватают друг друга таким образом… Может быть, Джулия лучше понимает их отношения…

– Только потому, что я позволила Уолли его эксперимент, ты хочешь меня наказать и взять Джулию из школы?

– Я не хочу никого наказывать. Я защищаю.

– Но почему ее надо непременно забирать из школы?

– Потому что прошлое возвращается.

Он обернулся и посмотрел на нее горящими глазами.

– Какое прошлое? – безжизненным голосом переспросила Карисса.

– Мое. Когда я буду знать точно, что надо делать, я тебе скажу.

Он вырвал руку и ушел, а она больше ничего не сказала… правда, ее молчание было громче любых криков.

Кариссу трясло, когда она пришла в свою комнату. Кто явился из прошлого? Его возлюбленная? Служительницы Сахмет? Кариссе не нравилось ни то, ни другое. Неужели Ашерису опять грозит проклятье? Неужели он опять перестанет быть обычным человеком? Она не могла себе представить, как они будут жить, если Ашерис опять будет ночами бродить в виде черной пантеры.

Не надо было ей терять самообладание и так хватать его за рукав. Что будет с ними? Ашерис требует, но ничего не желает объяснять. Это значит, что они не понимают друг друга. А что ей делать? Как убедить его, что Джулия должна продолжать образование в школе? Может быть, на время подчиниться ему и забрать ее из школы?

Не зная, что думать и что делать, она долго принимала ванну, стараясь успокоить расходившиеся нервы. Ашерис покинул ее, и она не знала, как ей вернуть его обратно. Ее муж был ей самым близким другом, был ее единственным мужчиной, и она не могла поверить, что навсегда потеряла его.

После ванны, одевшись в легкую галабию и сунув ноги в сандалии, она удостоверилась, что Джулия спокойно спит, а потом вернулась к себе, мечтая, чтобы Ашерис как-нибудь прочитал ее сокровенные мысли и ждал ее в постели, открыв ей нежные объятия. Если бы только они перестали ссориться и хотя бы просто коснулись друг друга, их сердечные раны быстро затянулись бы…

Однако комната была пуста. Ашериса как всегда тут не было. Только на бюро стояла музыкальная шкатулка, словно поджидающая ее подруга. Ни о чем не думая, она завела ее и стала слушать мелодию, которая так успокаивала.

Ярко светила луна за окном. Карисса вспомнила о Ташариане и о своем отце. Интересно, удалось ли Ташариане сбежать от госпожи Хеперы? Возможно, сегодня она сумеет получить ответ, тем более что спать ей не хотелось. Настроение не то. Может, лучше узнать побольше об отце и об оперной певице? И Карисса понесла музыкальную шкатулку в сад.

Рассказ Ташарианы. Филадельфия. 1966 год.

Ташариана расплатилась с таксистом, везшим ее от вокзала, и с ужасом поняла, что, купив билет, осталась без денег. Если не продать бриллианты, то куда ей деваться? Ладно, на дешевый отель пока хватит.

Такси отъехало, а Ташариана посмотрела на железобетонное строение, совсем не соответствующее тому, в котором должна жить, по ее мнению, оперная певица. Если бы она покупала в Америке дом, он был бы старым, а не таким безликим, как этот. Она вздрогнула – может быть, от холода, может быть, от страха перед неизвестным. Что если подруги нет дома? Куда тогда? Надо было попросить таксиста подождать.

Прижав руки к груди, она чуть не бегом бросилась к двери. Надо было позвонить, но она так боялась погони, что не хотела зря терять время. И здесь не надо было отпускать таксиста – отвез бы ее в отель. К несчастью, она совсем не приучена думать о мелочах, о них всегда заботилась госпожа Хепера.

Решив, что отныне она будет лучше продумывать свои поступки, Ташариана толкнула дверь и с удивлением обнаружила, что она не закрыта. Она вошла внутрь, радуясь тому, что наконец-то укроется от пронизывающего ветра и сырости. Вечера в Америке совсем не такие, как в Египте. Пробежав взглядом по ящикам, она нашла имя подруги – Дороти Маршант. Номер 312. Ташариана поднялась на лифте на третий этаж. Стрелки на стенах указывали путь.

К тому времени, как она отыскала нужную квартиру, сердце уже бухало у нее в груди. Она помедлила мгновение, не зная, как отреагирует ее подруга на появление гостьи в четыре часа утра, однако ей ничего не оставалось. Или звонить, или снова искать такси. Затаив дыхание, Ташариана нажала на кнопку звонка и стала ждать, придумывая, как будет извиняться перед хозяйкой.

Прошло несколько минут, прежде чем Ташариана поняла, что в квартире пусто. Она несколько раз нажимала на кнопку, но это ни к чему не привело.

– Пожалуйста, пожалуйста… – шептала она, уже понимая, что ждет напрасно.

Ташариана, вздохнув, направилась к выходу. Куда теперь? Опять на холод? Опять такси? Ничего другого она не могла придумать. Она медленно вернулась к лифту, медленно пересекла холл, толкнула тяжелую дверь. На востоке небо уже начинало розоветь. Ташариане почему-то стало немного легче от этого, и она стала искать таксофон. Вокруг было тихо, разве что один раз залаяла собака.

Через четыре дома был еще закрытый магазин, и возле входа в него – телефон. Ташариане не приходилось пользоваться такими аппаратами, но она не сомневалась в своей сообразительности. Сначала надо было бросить монетку, потом набрать номер. Ташариана полезла в карман за мелочью, но тут же повесила трубку, потому что номера она не знала. Тогда она открыла телефонную книгу, довольно быстро нашла номер, бросила в щель монетку, набрала вожделенный номер и стала ждать.

Она назвала диспетчеру улицу и не сомневалась, что машина подъедет не позже чем через пятнадцать минут. Она замерзла. У нее зуб на зуб не попадал, и ей совсем не нравилось быть одной на пустынной улице, тем более что пара машин уже притормозила при виде ее.

Через двадцать минут показалось такси, и Ташариана забралась внутрь прежде, чем шофер вышел ей помочь. Теперь она могла отогреться.

– Куда? – спросил таксист.

Ташариана нашла в кармане визитную карточку.

– Аллея Элфрет, двадцать пять с половиной, – прочитала она.

Она откинулась на спинку и подумала, что как бы ей ни было неприятно воспользоваться приглашением Джейби, придется это сделать, потому что иначе она обречена на дешевый отель, где одинокой молодой женщине небезопасно. К тому же Джейби сказал ей, что в доме никого нет, так что нет нужды просить его о помощи. А деньги она отдаст ему потом, когда продаст бриллианты.

Ташариана сунула руку в карман и убедилась, что бриллианты на месте. Она поглядела в окно на не очень опрятные дома, и ей стало интересно, какой дом у Джейби. Судя по адресу, хуже некуда.

12

Ташариана была приятно удивлена, когда машина въехала в старинный район и покатила по улице с односторонним движением, по обеим сторонам которой стояли трех-четырехэтажные дома из красного кирпича с балконами и ставнями. Многие были окружены садиками и выглядели прелестно в первых лучах солнца.

– Приехали, – сказал таксист.

– Вы уверены? – переспросила Ташариана, оглядывая старинную улочку. – Непохоже на аллею. Обыкновенная улица.

– Да нет, все в порядке. Она просто называется аллеей. Это самая старая улица в Штатах.

– Правда? А когда здесь впервые поселились люди?

– Не знаю, мисс. В семнадцатом веке, кажется.

На Ташариану эта цифра не произвела впечатления. В Египте считалось нормальным жить в доме, построенном за тысячу шестьсот лет до Рождества Христова. Ничего: по крайней мере, раз Джейби нашел в Америке самую старую улицу – значит, он не потерял вкус к старине.

Ташариана расплатилась и вылезла из машины. Четырехэтажный дом с черными ставнями и с медным орлом, распростершим крылья над входом. Возле двери – большой глиняный горшок с каким-то кустом. Ташариана вспомнила, что в горшке должен быть запасной ключ. Но прежде чем достать ключ, она огляделась, не следит ли кто за ней, не прячется ли кто-нибудь за углом или за занавеской. Ключ она отыскала с третьего раза.

Отперев дверь, она вступила в дом Джейби, и среди его вещей ей сразу стало легче дышать. Когда она закрыла за собой дверь, с нее будто свалилась тяжелая ноша. Она огляделась. Внизу холл и комната, в которой полно всякого научного оборудования. В поисках жилых помещений она медленно поднималась по лестнице, разглядывая фотографии на стенах. Большинство из них были видами Египта. На других – соборы и замки; скорее всего, английские.

На самом верху она обнаружила гостиную, выдержанную в песочных тонах, с красно-золотым персидским ковром на полу. Несмотря на то, что Джейби поселился на месте, известном как колыбель Американской революции, он не изменил своему египетскому вкусу. Ташариана обрадовалась этому родному оазису в чужой стране и среди чужих людей. Однако она улыбнулась оттого, как странно здесь вели хозяйство. Комната не была грязной, но книги лежали где попало, не говоря уж о журналах и газетах, которые были придавлены сверху чем-нибудь тяжелым. Хозяин явно интересовался физикой звука и египетской историей, а не правом.

Потом Ташариана отправилась в столовую, нашла маленькую чистенькую кухню и поднялась на четвертый этаж, где располагались спальня хозяина и его кабинет, тоже до отказа забитый всякими приборами. Наверное, именно здесь он проводил время, свободное от адвокатской практики.

Еще здесь были симпатичная застекленная веранда, на которой стояли два кресла, и балкон. Кругом было много пальм, и сочетание зеленого и темно-бордового снова напомнило ей о родном Египте. Ей сразу понравилась веранда, тем более что из окон был великолепный вид на реку Делавэр и на мост Бена Франклина, освещенные щедрым утренним солнцем. Несколько человек шли на работу, проехала пара машин. Наблюдая за ними, Ташариана была уверена, что ее никто не видит.

Впервые за последние несколько дней Ташариана смогла свободно вздохнуть, выбросив из головы госпожу Хеперу и ее сыщика, однако на нее сразу же навалилась страшная усталость. Ей хотелось только одного – спать.

Сбросив туфли, она немного полежала, решив несколько минут отдохнуть, а потом принять душ. Рядом с телефоном на ночном столике она заметила фотографию, на которой они с Джейби были сняты еще детьми. Джейби гордо улыбался, держась за свой новый детский мотоцикл, а она, тоже улыбаясь, стояла рядом, и у обоих не было верхних зубов. Джейби тогда исполнилось, кажется, девять. Несмотря на усталость, она не могла отвести глаз от фотографии. Здесь ей семь лет, и она без страха смотрит на мир. Вскоре ее мать, одна из служанок в доме Спенсеров, заболела какой-то странной болезнью и уже не встала с постели. Ташариана закрыла глаза, вспоминая свою мать, и заснула.

Проснулась она через несколько часов в сумрачной комнате, ощущая вкусные запахи из кухни, достигавшие ее носа. Она села и сбросила с себя одеяло, которым не укрывалась. Что-то легко упало на пол. Кто там готовит? Откуда взялось одеяло? Кто еще в доме? Почему она ничего не слышала? Поглядев на пол, она увидела на ковре великолепную красную розу. По-видимому, это она и упала. Одного взгляда на розу ей хватило, чтобы понять, кто ее укрыл и кто хозяйничает на кухне.

Ташариана подняла цветок и, улыбнувшись, понюхала его. Похоже на Джейби. Около двери она нашла еще одну розу. В холле – еще одну. Еще три были на лестнице. Они указывали ей путь на кухню, куда она и пришла с дюжиной великолепных красных роз.

Помедлив у двери, она прислушалась к тому, что творилось внутри. Джейби резал овощи и молол кофе. Потом он запел песню, которую постоянно исполняли по радио. Переполненная любовью, она прислонилась к стене и, уткнувшись носом в розы, слушала, как он поет "Незабываемое". Почему он выбрал именно эту песню? Ей очень хотелось, чтобы он никогда не забывал ее, потому что она тоже так и не сумела его забыть.

Пожалев, что она не приняла душ прежде, чем спустилась вниз, Ташариана тем не менее, едва Джейби перестал петь, встала на пороге кухни, не желая нарушать молчания, пока он ее не заметит.

– Таша! – Он посмотрел ей в глаза и улыбнулся. – Я вижу, ты нашла сюда дорогу.

– По розам, Джейби. Они замечательные. Спасибо.

Он еще раз улыбнулся и взял приготовленную заранее вазу.

– Давай поставим их в воду.

Когда она подошла к нему, он взял у нее цветы и умело привел букет в порядок. Потом положил руку ей на плечо.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да. Но я не слышала, как ты вошел.

– Ты спала.

– Ты был в спальне?

– Да. Посмотреть, там ли ты. Это я накрыл тебя одеялом, а ты даже не пошевелилась.

– Плохо.

– Не бойся. Я специально старался не разбудить тебя.

Он смотрел на нее, и она сама не поняла, как очутилась в его объятиях. Ташариана закрыла глаза и отдалась во власть его рук, память о которых не поблекла за те восемь лет, что они были в разлуке.

– Ох, Джейби!

Он крепко держал ее.

– Почему ты убежала?

– Я сбежала от госпожи Хеперы и приехала сюда.

– Никто тебя не выследил?

– Не знаю.

– Риверс сказал мне, что ты была не в себе.

– Конечно. Еще бы! За мной гнался тот мужчина в твидовом пиджаке. Госпожа Хепера вместе с ним пришла ко мне, едва я легла, и пригрозила, что убьет тебя, если я не подчинюсь ей.

– Убьет меня?

– Ну да! А я убежала. – Она хмыкнула, прижимаясь щекой к его теплой коже, потому что рубашка у него на груди была расстегнута. – Сначала я попыталась разыскать мою подругу, но ее не оказалось дома. Вот я и приехала к тебе.

– И правильно сделала. – Он слегка отодвинул ее, чтобы заглянуть ей в лицо. – Тебе надо было мне позвонить. Я ужасно испугался.

– Я не хотела впутывать тебя в мои дела.

– Таша, забудь обо всем. Я хочу быть впутанным. С этой минуты звони мне, зови меня и все мне рассказывай. Я не хочу, чтобы тебе кто-то угрожал. Если бы я остался с тобой, ничего бы не случилось.

– Ты же не можешь быть со мной все время.

– Почему это?

Он вздернул подбородок, не сводя с нее глаз, словно спрашивая, какие она может предъявить аргументы.

– У тебя своя жизнь, своя работа. У тебя клиенты…

– Обо всем этом можно забыть, пока мы не удостоверимся в твоей безопасности.

– А Кристин и ее мать? Что они подумают, когда узнают, что я живу у тебя?

У него сердито вспыхнули глаза.

– Пусть думают что хотят.

– Нехорошо, если женщина остается на день и ночь. Они решат…

– Что мы любим друг друга, как всегда любили.

Она посмотрела на него, понимая, что должна высвободиться из его объятия, но не в силах сделать этого.

– Тебя не волнует, что они могут подумать…

– Что мы занимаемся тем, чем должны были заниматься уже шесть лет?

– То есть?

– Показывать друг другу, как мы относимся друг к другу. Что в этом дурного?

– Для нас, может, и ничего, а для других?

– Плевать я хотел на других! Они меня не интересуют. Есть только ты и я.

– Джейби… – прошептала она, придумывая, как ему лучше возразить, и не зная, что сказать. Неужели он любит ее, как когда-то обещал любить? Или он только хочет насладиться ее телом? Госпожа Хепера предостерегала ее насчет мужчин, которые постоянно меняют женщин, ища удовольствия, а не любви. Таким красавцам, как Джейби, нетрудно уговорить любую женщину. Она уперлась руками ему в грудь и хотела оттолкнуть его, но его крепкое тело под рубашкой лишило ее сил. – Сейчас не время…

– Забудь о времени и забудь о Петри. Таша, прислушайся к своему сердцу. Что оно говорит тебе?

– Я не могу о них забыть! – Она оттолкнула его. – Кристин – часть твоей жизни…

– Она влияет на твои чувства ко мне?

– Нет. Но она мне мешает.

Джейби нахмурился и вздохнул.

– Ты не все знаешь о Кристин и обо мне.

– Тогда просвети меня.

– Наверное, не стоит. Уверяю тебя, это почти не имеет отношения к нам с тобой.

Он шагнул к ней, чтобы вновь обнять ее, и Ташариана ощутила, как сладко защемило у нее внутри. Она не поняла, как такое может быть после жестокой операции. Ведь она не должна ничего чувствовать к мужчинам. И Ташариана скользнула за дверь, используя ее в качестве защиты от Джейби.

– Кажется, мне надо уехать.

– Почему? Я всего только попросил тебя честно посмотреть на вещи.

– Не думаю, что нам разумно оставаться тут вдвоем.

– А если я пообещаю не приближаться к тебе?

Она помедлила, раздумывая, получится ли это у него и у нее тоже.

– Таша, ты должна быть тут ради твоей же безопасности! И я хочу, чтобы ты была тут и я не волновался о тебе. Пожалуйста, не убегай!

– Не знаю, должна ли я оставаться.

– Извини, если я тебя обидел. Мне показалось, что я могу начать с того, на чем мы когда-то остановились. Я ошибся?

Ей до боли захотелось сказать ему, что он ничем ее не обидел, что она все помнит и хочет быть с ним до конца, но ей не дано познать с ним наслаждение. Госпожа Эмид и доктор Ширази позаботились об этом. Она не знала, какие отношения связывают его с Кристин и какие планы он строит в отношении этой блондинки, но пока он считает, что она не принимает его из-за Кристин, он не узнает об ее "операции".

– Таша!

Она очнулась от своих мыслей.

– Хорошо. Я остаюсь. Но ты должен мне обещать быть джентльменом.

– Звучит как приговор, – сказал он и печально улыбнулся. – Договорились, если только таким способом я могу удержать тебя здесь. – Он отвернулся к плите. – Прими пока душ, а я закончу с обедом.

– Где ванная?

– Рядом со спальней. Посмотри там в шкафу – может, найдешь, что надеть.

– Спасибо.

– Только учти, все туалеты без цехинов.

Он усмехнулся, радуясь, что может вернуться к прежнему дружескому пикированию.

– Цехины я надеваю только после восьми часов, – не смолчала она, – и только по особо важным случаям.

– Ты разве не считаешь важным обед, приготовленный собственными руками мистера Спенсера?

– Пока не знаю.

– Что ж, через двадцать минут жду тебя в столовой, где, смею думать, ты насладишься лучшей кухней на аллее Элфрет.

– Остальные повара уехали из города? – поддразнила она его.

– Ха! – сверкнул он глазами. – Неужели ты думаешь, что я не сумею порезать лук?

– Насколько мне помнится, ты никогда и хлеб маслом не мазал. Мама тебя ужасно портила.

– Ты так считаешь? Тогда ты не представляешь себе, на что бывает способен мужчина, если захочет. Иди, иди. Повар Спенсер не желает раскрывать свои секреты очаровательным оперным певицам.

Она коротко рассмеялась и ушла.

К ее удивлению, все оказалось очень вкусным, в том числе и вино. Пока они болтали, она незаметно, уступая его уговорам, выпила целый бокал. Красные розы привели ее в романтическое настроение, как один миг пролетели два часа, и столовая погрузилась в сумерки. Сказав что-то о времени, Джейби зажег свечу в центре стола и стал собирать посуду.

– Я помогу, – сказала она, вставая.

– Нет. Сиди.

– Но я хочу помочь! В конце концов, ты трудился, готовил для меня обед.

– Это доставило мне удовольствие. К тому же если ты будешь разгуливать по дому в моей рубашке, я за себя не ручаюсь.

Она покраснела.

– Налей еще вина и отнеси на веранду. Сегодня должен быть замечательный вид.

– Хорошо. – Она потянулась за бутылкой, но помедлила и повернулась к Джейби, который как раз проходил мимо. – Спасибо. Все было очень вкусно.

– Пожалуйста.

Он чмокнул ее в губы, словно ничего естественнее и быть не могло, и удалился на кухню, а она взяла вино, стараясь не придавать слишком большого значения его поцелую.

На поднос она поставила узкую бутылку и два бокала и отправилась наверх, куда буквально через несколько мгновений явился и Джейби.

Ташариана подала ему бокал, но он вместо того чтобы сесть в кресло, открыл окно. Легкий ветерок зашелестел листьями пальм, но вечер был гораздо теплее, чем предыдущий, и Ташариана пошла на балкон посмотреть на городской пейзаж. Она увидела море огней на черном фоне, великолепно иллюминированный мост, черные волны, бьющиеся об освещенные корабли. Люди гуляли по набережной, и Ташариана слышала их смех.

Джейби приблизился к ней так, что она чувствовала на шее его теплое дыхание.

– Красиво?

– Очень. Жалко продавать дом.

– Жалко. Но слишком дорого жить на два дома. У меня нет таких денег.

– У тебя не осталось здесь клиентов?

– Почему? Остались. Я просто не беру новых. Вот поселюсь в Балтиморе…

– У тебя замечательный дом и вокруг чудо как хорошо.

– Знаю. Хочешь, я тебе кое-что скажу? – Что?

– Я никогда не чувствовал себя здесь как дома, ни разу, пока ты сегодня в моей рубашке не посидела в столовой.

Она покраснела от удовольствия.

– Ты шутишь!

– Нет. Я прожил в этом доме больше двух лет и ничего не чувствовал, пока не появилась ты. Теперь я здесь дома.

Ташариана отвернулась и отпила вина, не зная, как отнестись к его словам.

– У меня бывали вечеринки, друзья оставались на ночь, но мне ни разу не было так хорошо. Я ни разу не мог забыть о времени.

Она тихо рассмеялась.

– Мы просто долго разговаривали.

– Наверное, важно разговаривать не вообще, а с единственно нужным тебе человеком.

– Мне всегда нравилось проводить с тобой время, – призналась она, чувствуя, что ее нервозность как рукой сняло.

– Знаешь, с другими людьми я всегда что-то вымучиваю из себя, боюсь показаться неумным. – Скосив глаза, Ташариана увидела, что он пьет из бокала. – А с тобой мне не надо ничего изображать. Ты делаешь меня лучше. Не знаю, поймешь ли ты меня…

– Да.

Она опустила голову, не желая ничего больше говорить, потому что Джейби выразил ее мысли куда лучше, чем она сама смогла бы это сделать. Она услышала, как он поставил бокал на столик, выпрямился и взял ее за плечи.