Текст книги "Потерянная богиня"
Автор книги: Патриция Симпсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)
Ей было жарко, ужасно жарко.
После очередного особенно страшного видения, в котором ей явилась госпожа Хепера с иглами, Ташариана услышала, что кто-то вошел в комнату.
– Она здесь, – тихо произнес знакомый женский голос.
Ташариана поняла, что кто-то подошел к ней. Запах был знакомый, и она тотчас вспомнила, как налетела на Джейби в оперном театре. Потом это воспоминание поблекло, и вот она уже в отеле, и Джейби примеривает ей сережки. Потом он стоит рядом с ней на балконе своего филадельфийского дома. Он обнимает ее и шепчет ей…
Ей, словно огнем, жгло сердце. При мысли о Джейби внутри нее всегда вспыхивало пламя. Это было так же непреложно, как поднимающееся над Сахарой солнце. Только бы увидеть его еще раз! Прикоснуться к нему! Поцеловать его! Все будет в порядке, когда рядом с ней будет Джейби.
Потом она ощутила другой запах. Запах роз. Откуда розы в Египте? Надо проснуться и посмотреть. Розы всегда имели для нее особый смысл с тех пор, как Джейби подарил ей музыкальную шкатулку в виде кошки со стихами Роберта Бернса и розой внутри. Она сохранила розу. Она засушила лепестки и положила их в прощальную записку Джейби.
Джулиан. Она произнесла его имя, до боли желая знать, что с ним и почему он ее не ищет. Если он забыл о ней, все равно она любит его всем сердцем. Она всегда будет его любить.
Джулиан. Слезинки появились в уголках ее глаз. Она так ослабела и так устала, что почти готова была уйти, особенно если рядом не будет Джулиана.
– Таша!
Она словно слышала его наяву, отчего расплакалась еще горше, негодуя на жестокую шутку, которую с ней играет ее слух.
– Таша…
Ей было жарко, ужасно жарко.
Прохладные руки прикоснулись к ее лицу. Нежные пальцы вытерли слезы. Самые нежные пальцы… как у Джейби. Ташариана постаралась прогнать видение. Ей было страшно поверить, что голос и руки не из сна. Она не позволяла себе верить. Тем более, что фантазии были очень похожи на реальность, и она совсем не могла различить их. Неужели так умирают? Разве она умирает?
– Мама, она вся горит.
– Да, жар никак не спадает. Она уже два дня не приходит в себя.
– А что говорит врач?
– Он сделал все, что мог. Она потеряла очень много крови во время родов, да и теперь он не смог совсем остановить кровь. К тому же инфекция. У нее не осталось сил для борьбы. Бедняжка.
– Она ужасно выглядит, – произнес мужской голос.
– Кожа да кости. А вспомни, что было? Раньше, кажется, никого не было красивее ее. У меня просто сердце разрывается.
– Господи! – прохладная ладонь опять коснулась ее щеки. – Таша!
– Ты ничего не можешь для нее сделать, – печально произнес женский голос. – Будем молиться, чтобы антибиотики подействовали.
– Что случилось? Где она была все это время?
– Наверное, тебе Джабар скажет. Он принес ее ко мне три дня назад.
– Джабар? Он кто?
– Называет себя ее другом. Говорит, знал ее, когда она еще училась в школе.
Ей было жарко, ужасно жарко.
– В Луксорской консерватории для девушек?
– Да. Там.
Ладонь нежно коснулась ее лба, потом волос. Ей показалось, что это Джейби ласкает ее. Только он так делал. Один он. И опять у нее заныло сердце, когда она вспомнила, как он ее ласкал.
– Она умирает от жара.
– Я кладу ей компрессы на голову.
– А как насчет ванны? Я слышал, холодные ванны снимают жар.
– Да? А я не слышала! Может быть, попробуем?
– Да. Все что угодно, лишь бы она не мучилась. Посмотри, рубашка прилипла к телу. А губы как папиросная бумага.
– Пойду наберу ванну.
Ташариана услышала, как кто-то ушел, но рука все еще гладила ее. Она почти заставила себя открыть глаза, и вновь погрузилась в мир страшных видений. Огромная фигура госпожи Хеперы возникла перед ней, и она опять бросилась бежать, хотя каждый шаг ей давался все тяжелее, и наконец госпожа Хепера догнала ее и стала кидать в нее чайные чашки и шкуры пантер.
– Таша!
Чьи-то ласковые руки пытались удержать ее, но она вырывалась, не желая доставаться на растерзание жрицам Сахмет. Она ни о чем больше не могла думать, кроме как собраться с силами и бегом… Бегом…
Она почувствовала, как ее подняли и куда-то понесли. Госпожа Хепера вдруг стала песенкой, которая потихоньку замерла вдали.
Ей было жарко, ужасно жарко.
Она почти не обратила внимания, как кто-то расстегнул на ней рубашку и принялся ее снимать. Ей стало чуть-чуть легче без пропотевшей рубашки. А потом ее осторожно опустили в прохладную воду. Она уже давно мечтала о такой прохладе – с тех пор, как на четвереньках ползла по пустыне. И вот теперь райское блаженство… Она чувствовала, как немного остывает ее тело, и с ее губ сорвался вздох облегчения. Довольно долго возле ее ног грохотал поток воды. Вдруг шум прекратился. Голова ее стала почти ясной, и она поняла, что с ней говорит мужчина.
– Таша, очнись! Таша!
Только один человек во всем мире звал ее Ташей.
Она медленно подняла тяжелые веки и ослепла от яркого света – так, что даже слезы потекли из глаз. Но вскоре она уже различила черные волосы, золотистое лицо, широкие плечи… Она моргнула, не веря, что это он стоит на коленях возле ванны и держит ее в своих объятиях.
– Джей… – прохрипела она.
– Таша! Слава Богу, ты очнулась!
– Джейби, – теряя силы, проговорила она и заплакала от счастья.
Джейби читал ее мысли, потому что он наклонился и крепко прижал ее к себе, после чего она закрыла глаза и вздохнула, забыв о своей слабости, о болезни, обо всем на свете – ведь она даже не мечтала вновь побывать в его объятиях.
– Таша, – прошептал он ей на ухо, – я видел нашу малышку. Она красавица!
– Она здорова?
– Еще как! Моя мама нянчится с ней.
– Менмет здесь?
– Да. Ты в ее доме.
– Хорошо. Я очень боялась за девочку.
– А теперь береги силы. – Он откинулся назад, чтобы взглянуть на нее. – Боже, Таша, что с тобой сталось?
– Жрицы, – сказала она, облизав губы. – Я от них убегала.
– Где ты была? – Он гладил ее по щеке. – Я везде искал тебя. – Голос его дрогнул. – Много месяцев!
– Я все время бежала. Все время бежала.
– Почему ты уехала из Балтимора, не поговорив со мной?
– Как я могла? Френсис сдала меня полиции.
Она открыла глаза, вспыхнувшие ненавистью при воспоминании о Френсис Петри.
– Френсис?!
– А госпожа Хепера сразу же увезла меня в Египет. Я была ее пленницей.
– Френсис сдала тебя полиции?!
– Да.
– Тогда, наверное, это она написала, что тебе карьера дороже меня и ты уезжаешь в Египет.
– Я ничего тебе не писала.
– Знаю! Я знаю, что ты не могла вычеркнуть из жизни то, что было между нами.
– Не могла. – Ташариана попыталась улыбнуться. – Я бы этого никогда не сделала.
– Но ты была беременна. Почему же ты мне не написала? Почему не позвонила?
– Не могла. Не хотела загонять тебя в капкан.
– Капкан! Таша, я бы тут же явился! Неужели ты не знаешь, как я тебя люблю?
– Ты мне этого не говорил. – Она заглянула в его печальные карие глаза. Почему он так печален? – Откуда мне было знать?
– И ты не могла сказать? О Господи!..
– Я не была уверена. И потом, я не одна…
– Таша! – Он покачал головой, с грустью глядя на нее, и на ресницах его сверкали слезы. – Я всегда тебя любил. И всегда буду любить. Никогда в этом не сомневайся. Никогда!
– О Джулиан…
Она всматривалась в его лицо, словно желая унести воспоминание о нем в мир видений, который неотвратимо на нее накатывался.
– Прости меня! – воскликнул он, утыкаясь лицом в ее волосы. – Прости меня, моя любимая, моя обожаемая Таша!
– Мне нечего тебе прощать.
Она проглотила слюну, борясь с накатывающей тошнотой. Она заставила свои руки подняться и обвиться вокруг шеи Джулиана. Она прощала его от всего своего любящего сердца. Потом она уронила голову ему на плечо и дрожащей рукой погладила его блестящие черные волосы.
– Назови нашу дочь Кариссой, – прошептала она. – Она – дитя твоего и моего сердца.
– Обязательно.
– И увези ее. Увези ее подальше от Египта.
– Увезу. Обещаю.
– Береги ее от жриц Сахмет, Джулиан.
– Да. Я заставлю мадам Хеперу заплатить за все, что она сделала с тобой.
– Не думай обо мне… Береги нашу девочку. А когда она вырастет, отдай ей музыкальную шкатулку.
– Я обещаю, Таша… Сейчас я подниму тебя. Опять пошла кровь.
– Нет. Подожди.
Она вздохнула, не имея сил говорить. Она чувствовала, как он плачет и как изо всех сил старается сдержать слезы. Ну почему он плачет, когда она так счастлива?! Они опять вместе, они рядом, они сказали друг друг о своей любви. Где-то рядом их дочь, за которой заботливо приглядывает ее египетская бабушка. Чего еще ей желать в этом мире? Разве может быть большее счастье?
– Джейби… Джулиан… – Ташариана погладила его по голове, понимая, что в последний раз в своей жизни касается мужчины, которого любит. – Ты для меня всё, – прошептала она, слабея на глазах. – Всё. Я тебя люблю.
Эпилог
Луксор. Египет. Сегодня
– Здесь? – спросил Ашерис, выглядывая из окна «лендровера» на стену и железные ворота.
Карисса посмотрела в свои записи. Она переписала адрес из дневника отца и была уверена, что не ошиблась. Стена когда-то была белой. В ворота был виден дом в довольно плачевном состоянии и с разбитыми окнами.
– Здесь папа вырос.
– Это дом Менмет Бедрани? – недоверчиво спросила Джулия.
– Да. Она уже много лет как умерла.
– И здесь никто не живет, – сказал Ашерис. – Пойдем посмотрим.
– Да, да, пойдем! – обрадовалась Карисса.
Ашерис открыл дверцу и, обхватив ее за плечи, повел рядом с собой, крепко прижимая ее к своему боку. Джулия схватила его за другую руку и молча смотрела на запущенный сад.
Подойдя к скромному, но со вкусом спланированному дому, Карисса вдруг почувствовала себя здесь хозяйкой. Она всегда отказывалась от наследства семьи Петри – правда, теперь она знала, почему никогда не испытывала родственной связи с нею, – но с особой гордостью относилась ко всему, что могла бы оставить ей бабушка Менмет.
Ашерис словно прочитал ее мысли.
– Этот дом мог бы принадлежать тебе.
– Не знаю…
– Наверняка найдешь документы на него в бумагах отца. Ты же еще не все их просмотрела?
– Только начала. А вообще-то было бы здорово, если бы этот дом принадлежал нам.
– Он очень разрушен, – заметила Джулия, внимательно осматривая парадный подъезд.
– Ничего. Покрасим, вставим стекла, а фундамент здесь крепкий.
Карисса молча смотрела на дом, воскрешая в памяти образы отца и Ташарианы. Здесь они провели вместе последние мгновения ее жизни. Она на минуту закрыла глаза, чтобы сполна прочувствовать нахлынувшую на нее радость. Теперь она знала, что ее родители искренне любили друг друга и что она была дочерью сильной и храброй женщины. В душе она всегда подозревала, что Кристин Петри не может быть ее матерью, но никто ни о чем ей не рассказывал и она долгие годы мучилась от одиночества. Зато теперь, узнав Ташариану, она забыла о том периоде своей жизни.
– Знаете, – сказала она, открывая глаза, – когда отец послал за мной, а мне было тогда двенадцать, то в письме он упомянул розовый сад, который хотел мне показать. Вы не думаете, что сад этот может быть здесь и он хотел показать мне этот дом и рассказать о матери?
– Почему бы и нет? Розовых садов нет в Луксоре. Но в доме англичанина все может быть.
– Давайте поищем! – закричала Джулия. – Наверное, розовый сад за домом!
– Неплохо, солнышко, – похвалил ее Ашерис. – Веди нас.
Они шли по узкой цементной дорожке следом за своей дочерью и когда завернули за угол, Карисса даже вскрикнула от удивления. Это был не сад, это были джунгли. Заросли переплетенных между собой белых и красных роз, наполнявшие воздух пряным ароматом.
– Красные и белые, – прошептала Карисса, вспоминая письмо отца к матери. – Страсть и любовь.
– Что ты сказала? – переспросил Ашерис.
Карисса не ответила. Хотя в последние два дня она все рассказала Ашерису и Джулии о том, что узнала из музыкальной шкатулки, это ей было трудно разделить с ними. Карисса выскользнула из-под его руки и направилась по дорожке, по обеим сторонам которой росли розовые кусты. Наверное, это отец посадил их. Она знала, что Джулия идет следом.
– Мамочка, здесь много гнезд. Посмотри!
– Да.
Карисса посмотрела, но все ее мысли были в прошлом.
– Посмотри!
Волнение в голосе дочери заставило Кариссу уделить ей внимание. Она подошла поближе.
– Мамочка, что это?
Джулия приподняла ветки, чтобы Кариссе было лучше видно, и Карисса не поверила своим глазам.
– Да это же могила… – прошептала она, склоняясь низко-низко, чтобы прочитать надпись.
– Чья могила? Менмет Бедрани?
– Нет. – Слезы выступили на глазах Кариссы. – Это могила моей мамы, Ташарианы Хигази.
– А что еще тут написано? – спросила Джулия.
– Здесь написано: "Скоро и навсегда вместе, любимая".
Карисса опустилась на колени. Она была не в силах двигаться и разговаривать, только слезы ручьями текли из ее глаз, а со слезами к ней пришел покой. Круг завершен. Она начала путешествие в поисках своей матери с пяти засушенных розовых лепестков, выпавших из листка бумаги. И она закончила это путешествие в окружении сотен кустов красных и белых роз, ставших символом любви Джейби и Таши. Почему же она плачет? Что печального в том, что она – дитя двух любивших друг друга людей? Что она – продолжательница и наследница жизни сильных и талантливых женщин от Сенефрет до Ташарианы? Она гордится тем, что она – дочь женщины, отдавшей жизнь за свободу, одержавшей победу над жестокой богиней и еще более жестокими ее жрицами. Ташариана ни разу не поддалась страху и не отреклась от любви к Джейби Спенсеру.
Карисса продолжит традицию. Это ее привилегия и ее обязанность – передать способность Ташарианы к любви ее собственной дочери Джулии.
Жрицы Сахмет думали, что Джулия – утраченная ими богиня. Для Кариссы же утраченной богиней была ее мать, Ташариана Хигази, много лет одиноко пролежавшая в этом запущенном саду. Теперь Таша нашлась. Ее история рассказана, и она по праву заняла свое место в сердцах тех, кто пусть поздно, но полюбил ее.
Вытирая слезы, Карисса поднялась на ноги и улыбнулась.
– Мамочка, что с тобой? Ты сама не своя!
– Как раз нет, – ответила Карисса, обнимая дочь. – Я еще никогда не чувствовала себя в таком ладу с собой. Никогда!
Тут она увидела, что к ним бежит Ашерис.
Он показывал на небо и кричал:
– Быстрее, Джулия, Карисса!
– Что такое?
Испугавшись, Карисса поглядела на запад. Недалеко от города стояла стена черных туч, закрывавших солнце.
– Хамсин! – Ашерис схватил Джулию за руку. – Быстро, а то мы не успеем!
Карисса побежала к "лендроверу следом за Ашерисом и Джулией. Забравшись в машину, она захлопнула дверцу, радуясь, что хамсин задержался не на один, а на несколько дней. Она даже не боялась за розы в саду, не сомневаясь в том, что они выстоят.
