Текст книги "Лорд-дикарь"

Автор книги: Патриция Коулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Вы имеете в виду сегодня?

– Да, сегодня и шесть недель назад. Все это время. Вы прекрасно знали, какими вилками надо пользоваться, как завязывать этот проклятый платок.

– Совершенно верно.

Этот наглый ответ еще больше разозлил Ариэл.

– Вы притворялись все это время, – сказала Ариэл, как бы рассуждая сама с собой. – Все сплошное притворство.

Сейдж кивнул.

– Но почему? – спросила Ариэл. – Я заслуживаю того, чтобы вы мне все объяснили, потому что поставили меня в идиотское положение.

Сейдж, казалось, был сражен ее словами.

– Пожалуйста, поверьте мне, я совершенно не хотел делать из вас дурочку.

– Поверить вам? – Ариэл горько улыбнулась. – Я не поверю вам даже тогда, когда вы в доказательство ваших слов проглотите Библию.

Сейдж изучающе посмотрел на нее, как смотрит шахматист на шахматную доску, прежде чем сделать следующий ход.

– А что, если я скажу вам, что сделал это ради вас?

– Тогда вы не только лжец, но и все остальное, – ответила Ариэл.

– Все остальное? – Сейдж выглядел озадаченным. – Не могли бы вы уточнить, что это значит.

– С удовольствием, – ответила Ариэл. – Вы не только лжец, но и бессердечный обманщик, негодяй, каких еще не видел свет…

– Ах, это, – равнодушно заметил он, прерывая ее обвинения. – Но как вы можете быть в этом уверены?

– И вы еще имеете наглость спрашивать?

– А что мне остается делать? Факт остается фактом: я сделал это исключительно для вас.

Ариэл покачала головой – наглость этого человека беспредельна.

– Вы хотите, чтобы я поверила, что вы устроили весь этот мастерски сыгранный спектакль…

– Мастерски? – прервал он ее, явно удивленный. Сейдж задумчиво потер подбородок. – Вы действительно так думаете?

– …И все это время делали из меня дурочку, – продолжала Ариэл, не обращая внимания на его слова. – И все ради меня?

– Ну, скажем, не всегда, но сегодня – сегодня, Ариэл, я все делал ради вас. Вы позволите мне называть вас по имени?

– А вам бы этого очень хотелось?

– Очень.

– Тогда мой ответ – нет.

Сейдж рассмеялся и посмотрел на Ариэл, как бы заново оценивая ее.

– Вы чувствуете ко мне отвращение? – спросил он.

– Мне противно даже находиться с вами в одной комнате, – ответила Ариэл. – Я терплю вас только потому, что хочу получить объяснение вашему сегодняшнему поведению.

– Я уже все объяснил. Мне хотелось доставить вам удовольствие. Я сделал это ради вас, Ариэл, и других причин у меня не было. Мне совершенно незачем обманывать вас.

Сейдж выглядел искренним, но Ариэл все же не верила ему.

– Я не разрешила вам называть меня по имени, – напомнила она.

– Простите меня. Я просто ничего не могу с собой поделать. Мне кажется, что так мы становимся ближе. Вам так не кажется?

– Нет.

Позади него в камине обрушилось полено, взметнув столб искр, но Сейдж не обратил на это никакого внимания и продолжал внимательно смотреть на Ариэл.

– У меня создалось впечатление, – сказал он, делая к ней еще один шаг, что вы хотели, чтобы я одевался и вел себя как настоящий маркиз.

Близость Сейджа волновала Ариэл, но она продолжала стоять на месте, не желая показывать, что боится его.

– Вы ведь хотели этого, не так ли? – настаивал Сейдж.

– Хотела.

– Вы хотели заслужить одобрение Каслтона и Носа? Вы хотели, чтобы они признали вашу работу успешной?

– Да.

– И они сделали это. По крайней мере мне так показалось. Вы согласны со мной?

– Я думаю, они оба были потрясены вашими успехами, если не сказать больше – ошарашены. Ведь вы этого хотели… принимая все во внимание? – с саркастической улыбкой спросила Ариэл.

– Значит, мой план сработал. Мне кажется, вы должны не злиться, а благодарить меня.

– Неужели вы получаете удовольствие, обманывая всех и вся? Не ждите от меня благодарности. У меня к вам нет ни малейшей симпатии.

– Вы…

– И не думайте, что я настолько легковерна, чтобы принять все то, что вы сейчас мне здесь наговорили, за чистую монету.

– Я…

– Я не верю ни единому вашему слову, – продолжала Ариэл, не давая Сейджу возможности вставить слово. – Но если я и была бы последней дурой и поверила вам, то есть еще вопрос, на который мне бы хотелось получить ответ.

– А именно?

– Вы не побоитесь дать на него прямой ответ?

– Если вы не побоитесь задать его прямо, без обиняков.

– Не побоюсь. Сначала ответьте: почему вы строили из себя дикаря?

– Я не строил.

– Вы все время…

На этот раз Сейдж прервал ее:

– Я с самого начала молчал и никак не проявлял себя. Матросы, которые обманным путем захватили меня, прозвали меня дикарем, потому что я был не таким, как они. – Голос Сейджа был грустным и ироничным. – Каслтон и другие, в том числе и вы, с радостью подхватили это прозвище.

– Только потому, что вы с самого начала да и потом тоже вели себя как дикарь.

Глаза Сейджа потемнели и стали печальными. Их взгляды встретились, и между ними, как бывало в те редкие минуты, возникло взаимопонимание. Она вспомнила, как он защитил ее своим телом от направленных на них пистолетов, как подал ей руку, чтобы помочь встать с пола, вспомнила она и другие подобные моменты, которые она не удосужилась правильно истолковать.

– Скажите, Ариэл, вам легче считать меня дикарем? – спросил он тихим голосом. – Или просто в этом свояпривлекательность?

– Вы хотите знать, что я чувствовала? – смутившись, спросила Ариэл, подумав про себя, что он не дождется от нее правдивого ответа.

– Такскажите мне. – Голос Сейджа был тихим, но требовательным, от него по спине Ариэл поползли мурашки. – Что чувствует женщина, оставаясь наедине с дикарем? С человеком, способным на любой поступок? Что вы ощущали, когда учили меня мыться, одеваться, когда показывали, как правильно пользоваться вилкой, как подавать вам руку?

– Ничего, кроме разочарования. Сейдж понимающе кивнул:

– Мне это знакомо. Но все-таки скажите: о чем вы думали, обучая меня?

Ариэл затаила дыхание.

– Что вы чувствовали, когда я дотрагивался до вас? – продолжал Сейдж. – Когда моя рука касалась вашей руки?

Сейдж провел ладонью по ее руке. Ариэл сделала вид, что этого не замечает, хотя сердце ее сильно стучало.

– Неужели вы не дрожали от страха? А может, от чего другого? Может, у вас возникало что-то, кроме страха? Неужели вам не хотелось узнать…

– Единственное, что мне хочется знать, – резко прервала его Ариэл, – это почему я стою здесь и теряю время, выслушивая весь этот бред. Советую вам подыскать более убедительное объяснение для лорда Каслтона, сэр. Не сомневаюсь, что вам скоро придется иметь дело с ним. А с меня хватит. Мне надоели ваши выходки, и я не собираюсь здесь больше оставаться.

Ариэл направилась к двери, но голос Сейджа остановил ее:

– Значит, вы собираетесь все это бросить? Но почему? Из-за раненого самолюбия?

Ариэл медленно повернулась и посмотрела на Сейджа.

– Не имею ни малейшего представления, на что вы намекаете, – сказала она, стараясь казаться беспечной, хотя чувствовала, что начинает нервничать.

– Я хочу сказать, что прошедшие шесть недель были трудными для вас, однако вы терпели все мои выходки. Теперь же только потому, что я поставил вас в глупое положение, как вы считаете, или потому, что вам не понравились мои замечания, вы решили все бросить. – Сейдж покачал головой и грустно улыбнулся. – Я думал, вы сделаны из более прочного материала, – добавил он. Ариэл презрительно бросила:

– Не пытайтесь манипулировать мной.

– Хорошо, не буду, – согласился Сейдж. – Я буду с вами откровенен. Все это время вы были очень добры ко мне, добрее, чем к кому-либо другому. Другая на вашем месте не проявила бы ко мне столько доброты. И я благодарен вам за это. Однако я не понимаю, почему сейчас, когда приз уже в ваших руках, вы вдруг решили все бросить.

– Какой приз? – с удивлением спросила Ариэл, наблюдая, как он наливает себе бренди.

Она старалась убедить себя, что ему никогда не докопаться до причины, побудившей ее взяться за это дело, и он никогда не узнает, сколько раз у нее опускались руки. Ей даже в голову не приходило, что он может читать наизусть Шекспира.

Он совершенно прав, она ненавидит его за это, как прав и в том, что глупо все бросить сейчас. Он как бы читал ее мысли. В третий раз за сегодняшний вечер.

– Какой приз? – снова повторила она, когда Сейдж подошел к ней со стаканом виски.

– Не надо притворяться, что вы не догадываетесь, Ариэл. Это видно невооруженным глазом.

– Лично я ничего не вижу.

– Тогда позвольте мне вам объяснить. Ваш приз, – сказал он, глядя ей прямо в глаза, – Пенроуз.

Глава 9

Леон с интересом наблюдал, как глаза Ариэл расширились от удивления. Неужели она действительно думает, что он настолько глуп, чтобы не заметить ее раболепного отношения к этому дураку-коротышке?

– Пенроуз? – переспросила Ариэл. – Вы имеете в виду мистера Пенроуза?

– Естественно, мистера Пенроуза, – фыркнул Леон. – Вы что, знаете еще одного Пенроуза? Может, вы предпочитаете, чтобы я называл его более фамильярно – Нос? Разве он не ваш возлюбленный?

– Мой возлюбленный? – Ариэл бросила на Леона такой изумленный взгляд, будто у него были две головы и обе пустые. – Вы, наверное, сошли с ума? – предположила она.

Пожалуй, подумал Леон, иначе как оправдать мое поведение сегодня вечером?

После вчерашнего неожиданного визита Пенроуза Леон был полон решимости до конца играть роль дикаря и устроить им такой бедлам, который бы они помнили всю оставшуюся жизнь. Он пообещал себе, что преподаст ей хороший урок, однако, когда увидел Ариэл сегодня утром, на ее лице отразилась такая душевная мука, что он в одно мгновение изменил свой план. Не важно, что причиной ее страданий был Пенроуз, он сделает все, чтобы стереть с ее лица это выражение муки.

Вот почему он обедал с Каслтоном, вместо того чтобы проломить ему голову. И вот теперь, разозленный, он стоял перед женщиной, которая не должна его интересовать, и был готов лезть в драку за нее только потому, что она предпочла ему другого мужчину.

– Сошел ли я с ума? – переспросил Леон с надменным высокомерием. – Как раз наоборот. Ваша ситуация абсолютно ясна для меня.

– О чем вы?

– О том, что вы ослеплены этим дураком.

Леон заметил, как Ариэл побледнела, и утвердился в правильности своей догадки, что привело его в уныние. Он продолжал внимательно следить за выражением ее лица. Постепенно краски возвращались: оно стало розовым, затем пунцовым. Испуг сменился возмущением.

– Как вы смеете обвинять меня в том, что я влюблена в Филипа Пенроуза?

– Я вас ни в чем не обвиняю, а просто констатирую факт. Заметьте: я сказал – ослеплены. Итак, вы хотите спросить меня, как я осмелился сказать вам правду?

– Правду? Ха! Вы никогда не узнаете ее, даже в том случае, если эта правда свалится на вас с небес и растроит вас… – Ариэл сжала кулаки, подыскивая подходящее слово, – …до самых пяток.

– В самом деле? Не припомню, чтобы нечто подобное случилось со мной вчера, когда я наблюдал за вами и вашим начальником.

– Вчера, когда вы вели себя как последний дурак, вцепившись в этого глупого кролика? – спросила Ариэл, стараясь казаться спокойной.

Леон изобразил неподдельное удивление:

– Неужели вы это заметили? Мне казалось, что вы так увлечены разговором с Пенроузом и так лебезили перед ним, что вообще забыли о моем присутствии.

– Лебезила? – голосом, холодным как лед, переспросила Ариэл.

– До отвращения, если пользоваться вашей терминологией. Улыбались, как глупая влюбленная корова, умоляли его остаться, чтобы послушать новую музыкальную пьесу, а ваши ресницы хлопали, как хлопает крыльями стая взбесившихся гусей. Сказать откровенно – зрелище было очень впечатляющим.

– Взбесившихся гусей?

– Вот именно. Посторонний наблюдатель, глядя на вас, непременно решил бы, что у вас приступ эпилепсии.

– Приступ эпилепсии?

Леон с удовольствием отметил, что чувство вины заставляет Ариэл растерянно повторять обрывки его фраз.

– У меня есть некоторый опыт в сердечных делах, и должен сказать, что, сколько вы ни стараетесь флиртовать с ним, он все равно ничего не замечает.

– Флиртовать?

– Вы это отрицаете?

Рот Ариэл то открывался, то закрывался; она силилась что-то сказать, но не могла. Плечи ее подергивались, лицо мрачнело.

– Вы прекрасно знаете, что я не могу этого отрицать, – сказала она наконец с таким видом, будто он виноват в ее недальновидности. – Вы прекрасно знаете, что я… Я хочу сказать, что вы сами видите… О Господи, вы и без меня все прекрасно понимаете, – выдавила Ариэл из себя и приложила ладони к пылающим щекам. Вид у нее был несчастный.

Минуту спустя она бессильно уронила руки и посмотрела Леону в глаза.

– Хорошо, – сказала она тихим голосом, – это действительно так. Короче говоря, я должна признаться, что я…

Леон заметил, как Ариэл вздрогнула.

– …что я… флиртовала, – закончила она. Леон саркастически поднял брови.

– Но это вовсе не потому, что он мне нравится, – продолжала Ариэл более уверенно. – И уж конечно, я не ослепла, как вы изволили выразиться. Он мне ни капельки не нравится. Я его с трудом выношу. Скажу вам больше: он самый одиозный, самовлюбленный, презренный тип из всех, кого я знаю.

Подавив в себе самодовольную улыбку, Леон внимательно посмотрел на нее:

– Теперь моя очередь задать вам тот же вопрос, что вы задавали мне раньше: зачем весь этот спектакль?

– Потому что, – ответила она, потупив взор, – я задумала выйти за него замуж.

Заявление Ариэл отдалось болью в сердце Леона. Он почувствовал себя так же плохо, как в тот раз, когда она ударила его кулаком в грудь. Нет, хуже, гораздо хуже. Он сделал большой глоток бренди, стараясь не подавать вида, что очень расстроен. Расстроен? Нет, черт возьми, сражен наповал. С бокалом виски он подошел к камину и небрежно опустился в удобное кресло с высокой спинкой. Сердце его бешено стучало, голова шла кругом. Прошло несколько минут, прежде чем он сумел взять себя в руки и спокойно посмотреть на Ариэл.

– Тот же вопрос, – сказал он, – почему?

– Я должна, – последовал ответ.

Ее виноватый вид и робкий голос произвели на него ошеломляющее впечатление. Прищуренным взглядом он посмотрел на ее живот:

– Вы должны? Уж не хотите ли вы сказать, что… Ариэл прикрыла руками живот. Глаза ее вспыхнули гневом.

– Да как вам могло прийти такое в голову? Как вы смеете думать…

– Давайте решим с вами раз и навсегда, – прервал ее Леон, чувствуя, как успокаивается его сердце, – у меня есть странная привычка говорить то, что я хочу и когда хочу. Вы уже утомили меня своими повторными вопросами. В конце концов, это скучно, и мы только напрасно тратим время. Вам это понятно?

– Понимание еще не значит согласие, – ответила Ариэл.

– Мне не надо вашего согласия.

– В таком случае мне все понятно, – ответила Ариэл, безразлично пожав плечами.

– Отлично. Идите сюда и сядьте.

Леон указал на стоявшее напротив него кресло. Немного поколебавшись, Ариэл повиновалась.

– Давайте начнем сначала, – сказал Леон. – Если у вас нет особой причины, то почему вы должны выходить замуж за Пенроуза?

– Мне кажется, было бы лучше сказать – вынуждена. Я считаю, что мистер Пенроуз вполне подходящий жених.

Положив локти на подлокотники и чуть прикрыв лицо руками, Леон внимательно смотрел на Ариэл. Наступило неловкое молчание.

– Ну хорошо, – смущенно сказала Ариэл, – он единственный мужчина, которого я знаю. Других кандидатов в женихи у меня нет.

– Ясно. И все же мне не совсем понятно, к чему такая спешка.

– Почему спешка? Может, это мой последний шанс. Большинство женщин моего возраста уже давно замужем и имеют кучу детишек мал мала меньше.

Ариэл жестом продемонстрировала в воздухе эту кучу детишек.

– Ну что же, им повезло, – сказал Леон, натянуто улыбаясь. – Скажите мне, а что это за возраст, когда остается последний шанс?

Он оценивающе посмотрел на Ариэл, пытаясь угадать, сколько ей лет.

– Двадцать пять, – ответила она, гордо вскинув голову.

– Ах, двадцать пять. Значит, вы считаете себя старой, не так ли?

– Да, я такая же старая, как и вы.

– Однако с возрастом вы не стали более сдержанной на язык. Советую поменьше болтать, если хотите подцепить мужа.

Ариэл подалась вперед, и Леону показалось, что она опять ударит его, но девушка снова откинулась в кресле и внезапно рассмеялась, проглотив и это его замечание.

– Вам бы все шутить, – сказала она, устраиваясь поудобнее. – Слышала бы вас моя мать. Для нее отсутствие мужа и детей – дело нешуточное.

– Ваша мать? Так вот в чем секрет.

– Это вовсе не секрет. Дело в том, что я должна выйти замуж по финансовым соображениям. Я здесь ни при чем, – поспешила добавить Ариэл, заметив на лице Леона насмешливую улыбку.

– Тогда кто же? Пенроуз? – спросил Леон с разочарованием, решив, что она одна из тех женщин, которые охотятся за большими деньгами.

– Конечно, нет. – Ариэл тяжело вздохнула, немного помолчала и, наконец, решившись, добавила: – Ладно. Я это делаю исключительно для своих родителей. Мне надо обеспечить их будущее.

Возможно, она и не охотница за деньгами, а просто немного легкомысленна.

– Понятно, – сказал он. – Они не удосужились накопить денег, чтобы обеспечить себе старость, и сейчас вы играете роль жертвенной овцы, чтобы помочь им. И вы хотите, чтобы я в это поверил?

– Вовсе нет! – воскликнула Ариэл с обиженным видом. – Вы должны мне верить. Я говорю правду. Мой отец – баронет, и он был известным преуспевающим врачом. Он всю жизнь заботился о семье, откладывая деньги на черный день и занимаясь инвестициями. Он бы продолжал делать это и дальше, если бы…

– Если бы что? – поинтересовался Леон.

– Если бы судьба не распорядилась иначе.

– Звучит впечатляюще, – заметил Леон. – Мне бы хотелось знать все в подробностях.

Ариэл сделала попытку подняться.

– Боюсь, это долгая и скучная история, – сказала она. Ариэл выглядела очень подавленной, и Леон отбросил мысль о том, что она притворяется и сочиняет жалобную историю в оправдание своего желания выйти повыгоднее замуж. Глядя на нее, такую несчастную, сидящую на краешке кресла и готовую в любой момент сорваться с него и убежать, Леон почувствовал сострадание – чувство, раньше ему не ведомое. Она была не только несчастной, но и одинокой. Все это ему хорошо знакомо, и он знал, что слова здесь бессильны. Чем он может помочь ей?

Леон плеснул в бокал немного виски и протянул его Ариэл, но она рукой оттолкнула.

– Сделайте хотя бы глоток, – приказал он. – Вам необходимо подкрепиться.

– Спасибо, – ответила Ариэл, взяв бокал.

Она сделала маленький глоточек, по-прежнему сидя на краешке кресла, готовая ринуться прочь, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Леон решил, что не будет давить на нее, во всяком случае, попытается этого не делать. Подавив желание узнать подробности ее печальной истории, Леон оглядел комнату, ему захотелось сделать для нее что-нибудь приятное. На глаза попалась расшитая гарусом скамейка для ног. Он принес ее и поставил перед Ариэл.

Она не обратила на нее ни малейшего внимания.

– Не вынуждайте меня самого поднимать ваши ноги, – сказал он почти сердито.

– Вам незачем… – начала Ариэл, но, заметив, как нахмурились его брови, быстро поставила ноги на скамеечку.

Леон опустился в кресло:

– А теперь расскажите мне об этих превратностях судьбы. Ариэл заерзала в кресле, ее рассеянный взгляд перебегал с одной веши на другую: на писанную маслом картину за его спиной, на горящие в камине дрова. Она старательно избегала его внимательного взгляда.

– Это нелегко, – сказала она наконец. – Ни одной живой душе я не рассказывала эту историю. Только с матерью мы иногда говорим на эту тему, и то я стараюсь не называть вещи своими именами.

– Я ненавижу подробности, и вы можете рассказывать мне все в общих чертах, Ариэл. Кто знает, может, я смогу помочь вам.

Ариэл с удивлением посмотрела на него.

Леон пожал плечами, удивляясь своему предложению.

– Иногда случаются странные вещи, – сказал он.

– Уж можете быть в этом уверены. – На губах Ариэл появилась слабая улыбка. У Леона отлегло от сердца.

– Совсем недавно в этой комнате случилось нечто подобное, – продолжала она.

Леон улыбнулся, но не сказал ни слова. Ему не хотелось торопить ее, и он терпеливо ждал.

– Как я вам уже сказала, мой отец был врачом, – начала Ариэл. – И очень хорошим. – Ее тихий голос звучал неуверенно. – Среди его пациентов были не только благородные, но и простые люди, и он не делал между ними различия, чем очень гордился. Примерно года полтора назад моя мать начала замечать за ним некоторые странности, хотя поначалу они нас не беспокоили. Он мог вернуться домой без пальто или, например, в пятницу надеть воскресный костюм. Мы иногда даже подшучивали над ним. – Ариэл грустно улыбнулась и продолжала: – Со временем эти странности стали повторяться все чаще и перешли уже в более серьезные вещи. У него на работе случилось несколько неприятных инцидентов. Слава Богу, ничего серьезного, и от этого никто не пострадал, но моя мать по-настоящему встревожилась и решила проконсультироваться у специалиста.

– А ваш отец сам замечал изменения в своем поведении? – спросил Леон.

Ариэл кивнула:

– Временами, но потом… – Она задумчиво посмотрела на пылающий в камине огонь. – Он согласился, чтобы его осмотрел старый друг и коллега, который, в свою очередь, направил его к другому врачу. К тому времени, когда были сделаны все анализы и вынесено заключение, он совсем ушел в себя. Мне даже кажется, что он так и не понял, какой диагноз ему поставили, но может, это к лучшему. Диагноз был старческое слабоумие. Его друзья-врачи сказали, что ему надо немедленно оставить практику, пока не случилось чего-нибудь трагического, что навсегда погубило бы его доброе имя.

– И он согласился? – спросил Леон, с трудом сдерживая желание взять Ариэл за руку.

– Да. Хотя случаются дни, когда он встает, одевается, берет свой саквояж и говорит, что ему нужно срочно осмотреть пациента, который на самом деле уже давно умер. Нужно видеть его лицо, когда мы удерживаем его от визита. Здесь не выдержит даже черствое сердце.

– Теперь мне все понятно, – тихо сказал Леон. – Вам не надо вдаваться в подробности. Я вижу, вам тяжело вспоминать все это.

– Мне будет легче, если я наконец выскажусь, – ответила Ариэл. – Моя мать решила и наказала всем держать все в секрете. Никто из посторонних не должен знать, что случилось с отцом. Поэтому мы продолжаем делать вид, что ничего не случилось, во всяком случае, пытаемся. Последнее время становится труднее хранить все в тайне.

– Из-за того, что здоровье вашего отца становится хуже?

– Из-за этого и из-за материальных затруднений.

Леон нахмурился, вспомнив, что именно финансовые трудности вынуждают Ариэл искать себе мужа в лице Пенроуза.

– Но мне кажется, что у преуспевающего врача должны быть сбережения, – сказал он. – Вы что-то говорили о его инвестициях.

Ариэл тяжело вздохнула:

– Да, были и сбережения, и инвестиции. Отец был очень бережливым и всегда с уважением относился к деньгам, и это еще более усугубляет нашу трагедию. Так случилось, что в первые дни его болезни, когда мы подшучивали над тем, что он многое забывает и может пройти мимо собственного дома, мы не заметили, что он зачастил в клуб, где наделал карточных долгов на тысячи и тысячи фунтов. Не проходит дня, чтобы мы не платили кому-нибудь. Я не вижу этому конца. Каждую неделю к нам кто-нибудь приходит или присылает своего представителя, чтобы получить от отца джентльменский должок. Иногда к нам приходят и говорят, что нужны деньги, чтобы разгрузить судно, в котором якобы долевое участие моего отца. Не говоря уже о бирже, где акции постоянно падают. Некоторые претензии настолько абсурдны, что мне с трудом в них верится, но карточные долги зафиксированы в клубном журнале.

Леона просто ошарашило это известие.

– Подождите, давайте уточним некоторые детали. Вы хотите сказать, что все эти люди приходят к вам и говорят, что отец им должен, и вы тотчас же выплачиваете его долги? Я вас правильно понял?

– Мама настаивает на этом. Она говорит, что отец никогда не укрывался от долгов и она не может позволить, чтобы он оставался кому-нибудь должен.

– Просто восхитительно! Но он же был не в своем уме, когда наделал эти долги и…

– Как вы не понимаете, – перебила его Ариэл, – мама скрывает от всех, что он болен. Моя мать очень гордая женщина. Она больше всех страдает от его недуга, и, боюсь, общественное осуждение или жалость скажутся на ее здоровье. Она будет не в силах все это вынести.

Запустив пальцы в волосы, Леон сокрушенно покачал головой.

– Вот тебе плоды цивилизации, – сказал он с горечью. – Где это видано, чтобы болезнь считалась позором.

– Не болезнь отца страшит мою мать. Она готова денно и нощно ухаживать за ним, но страдает из-за долгов, которые совершенно разорили нас.

– Но если ваша мать откажется их выплачивать и скажет всем правду…

– Она этого не сделает.

– Потому что очень гордая, – съязвил Леон.

– Нет, потому что любит, – поправила его Ариэл. – Она любит отца и защищает его как умеет.

– Что за глупость! – Леон поморщился от возмущения. – Только женщина может рисковать материальным положением своей семьи, основываясь на сиюминутных эмоциях.

– Не думаю, что сорок лет брака можно назвать сиюминутными эмоциями, – возразила Ариэл.

– И все же это не что иное, как эмоции. Чистейшей воды ерунда. А вы своим желанием принести себя в жертву, выйдя замуж за Носа, только помогаете ей в ее безумии.

– Вы так резки, что можно подумать, вас просят уплатить наши долги, – заметила Ариэл.

– Всякое может быть, – ответил Леон. – Неужели у вас в доме нет мужчины, который бы помог вашей матери? Может, братья? Дядя, в конце концов?

В ответ на его вопрос Ариэл только качала головой.

– У меня только младшая сестра, – сказала она, – но она замужем и живет в Дерби.

– Но ведь у нее есть муж. Почему бы ему не вмешаться и не прекратить раз и навсегда эти поборы?

– Гарри не из тех людей, чтобы вмешиваться в чужие дела.

– Он не может помочь вам деньгами?

– Они никогда не предлагали, а мы не просили. Пусть все остается, как есть.

Леон с возмущением покачал головой. Ситуация плачевная, но не безнадежная. Все дело в матери, которая не без помощи Ариэл сама создает для себя трудности. Леон не сомневался, что без особых затрат уладил бы дело в течение часа, но тогда бы ему пришлось поссориться с матерью, которая изо всех сил старалась соблюсти приличия.

Он посмотрел на огонь, догорающий в камине, и встал, чтобы подбросить туда поленьев. Он так и думал: в Лондоне полно негодяев, которые могут лишить последних денег хорошего человека.

Но больше всего беспокоило и возмущало, что Ариэл приносит себя в жертву, обрекая свою жизнь на безрадостное существование, так как жизнь с Пенроузом будет именно такой.

Леон тяжело опустился в свое кресло.

– А как же любовь? – спросил он так резко, что Ариэл вздрогнула.

– Любовь?

– Да, любовь. Разве не надо иметь хоть капельку счастья, выходя замуж? Мне кажется, это важно для женщины.

– Возможно, со временем я научусь любить мистера Пенроуза. – Ариэл тяжело вздохнула и повторила: – Со временем.

Леон бросил на нее насмешливый взгляд.

– Будьте серьезны, – сказал он. – Иногда и вечности не хватает, чтобы познать это чувство.

Ариэл засмеялась и согласно кивнула головой:

– Вы правы. Возможно, я никогда не полюблю его, но постараюсь быть ему хорошей женой. Я буду продолжать вести бухгалтерию, помогать ему в школе, как и сейчас это делаю. – Ариэл смутилась. – Я хотела сказать, что он все делает сам, а я лишь немножко помогаю ему, – поправилась она.

– Не оправдывайте его, – сказал Леон. – Я видел все ваши книги и знаю, кто на что способен. Все идет хорошо только благодаря вам.

– У меня к этому есть способности, – весело ответила Ариэл. – Вот они-то и будут моим приданым.

– Какое изумительное нововведение! Догадываюсь, что ваше настоящее приданое тоже ушло на оплату долгов вашего отца.

– Не совсем так. Я сама настояла, чтобы мы продали его. Мама и слышать об этом не хотела. Она очень переживает, что я лишилась наследства.

– После этого вам пришла в голову мысль выгодно выйти замуж, чтобы спасти ваше бедственное положение?

– Да, – согласилась Ариэл, и в ее глазах появилось выражение обиды и негодования. – Тогда я не знала, что долги будут расти с каждым днем и превысят наши возможности постоянно оплачивать их. Теперь вы понимаете, почему я считаю мистера Пенроуза подходящей для себя кандидатурой. У меня ведь нет никакого титула, – добавила она, гордо вздернув подбородок, как бы тем самым бросая вызов обществу с его классовыми различиями.

Заинтересованный, Леон задумался. Лично ему было наплевать на общество с его условностями и глупыми ограничениями, ведь он вырос там, где они не душили свободу человека, Ариэл же воспитывалась именно в такой стране.

– Короче говоря, – продолжала Ариэл, – я сделаю все, чтобы его жизнь была спокойной и устроенной, и твердо верю: он тоже позаботится обо мне.

Леон презрительно фыркнул.

– От вашей романтики меня тошнит, – сказал он.

– Романтика меня совершенно не интересует.

– Нет? – с явным недоверием спросил Леон. – В таком случае вы единственная женщина на свете, которую не интересует романтика.

– Значит, это так, – кивнула Ариэл в знак согласия. – Должна вам откровенно сказать, что романтика меня совершенно не интересует. Ни в малейшей степени.

Заявление Ариэл вызвало у Леона еще больший интерес к ней, хотя он и не поверил ее словам. Ну какую женщину не интересует романтика? Они руководствуются ею во всем. Леон распрямился в кресле и задумчиво посмотрел на нее.

– Это опять возвращает нас к вопросу о любви, – сказал он. – Если вас не интересует романтика, то напрашивается невольный вывод, что вас не интересует и сама любовь. Если быть точным, любовь в ее телесном воплощении.

Ариэл ничуть не смутилась.

– Ах, это! – воскликнула она беззаботно, играя кистями, свисающими с подлокотников. – Возможно, у меня будут любовники. И конечно, я буду соблюдать меры предосторожности.

– Конечно, – с сарказмом подтвердил Леон.

– Но клянусь, я никогда не позволю мужчине завладеть моими чувствами.

– Понимаю. И вы твердо верите, что сможете контролировать себя?

– Абсолютно уверена. Мне это не совсем удавалось, когда я была моложе, но теперь я научилась держать себя в руках.

– Значит, вы никогда не полюбите ваших предполагаемых любовников?

– Никогда. Любовь мешает женскому счастью, не говоря уже о том, что отнимает у нее последнюю свободу. Я насмотрелась на своих мать и сестру и не желаю повторять их судьбу. Женщина должна планировать свой брак как с материальной, так и с духовной стороны.

– Именно так, как вы спланировали свой брак с Пенроузом?

– Совершенно верно. Это не совсем то, что я бы хотела для себя, но тем не менее это план.

– О да, вне всякого сомнения, вы все хорошо спланировали, – согласился Леон.