Текст книги "Лорд-дикарь"
Автор книги: Патриция Коулин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
Глава 11
Ариэл и не предполагала, что она из скромной, искренней девушки может превратиться в настоящую кокетку. Она с удивлением отмечала, что шаг за шагом, медленно, но верно кокетство овладевало всем ее существом.
Она скептически относилась к тому, чему учил ее Леон. Нельзя сказать, чтобы Ариэл ждала от него лекций по искусству флирта, но все же предполагала, что он научит ее правильно и остроумно вести беседу, более изысканным манерам за карточным и обеденным столом.
Но Леон никогда не поучал ее, вместо этого он тратил много сил и энергии на то, как она должна выглядеть и реагировать в той или иной ситуации, чтобы пробудить к себе интерес Пенроуза и завоевать его внимание. Он всегда доходил до самой сути вещей и объяснял их просто и понятно, но при этом требовал от нее соответствующего ситуации выражения лица, а это Ариэл очень смущало.
Еще труднее ей было представить на его месте Пенроуза, на чем он усиленно настаивал. Ариэл воображала, что играет в каком-то спектакле, где она получила роль себя самой, но только более раскрепощенной, хитрой и ловкой, в то время как Леон играл роль человека, которого ей предстояло соблазнить. Она только надеялась, что не станет посмешищем, прежде чем опустится занавес. А такая опасность существовала, так как с каждым днем она все больше входила в свою роль и уже совершенно перестала думать о том, кого изображает Леон.
Чем больше он учил ее тому, как завлечь в свои сети Пенроуза, тем больше она старалась завлечь его самого. Когда Леон брал руки Ариэл в свои и просил ее, чтобы, закрыв глаза, она представила перед собой Пенроуза, при всем своем желании девушка не могла вызвать в памяти образ человека, с которым проработала бок о бок целых три года. Перед ее мысленным взором всплывал совершенно другой, чей образ обрушивался на нее как теплый ласковый дождь, наполняя негой все ее тело. И это был Леон.
Как же мучительно чувствовала себя Ариэл в такие минуты!
За несколько недель она привыкла считать Леона человеком неограниченной свободы, которой в душе очень завидовала, и тем не менее приложила руку к тому, чтобы эту свободу ограничить и сделать из него того, кем он совсем не хотел быть. И вот теперь их роли поменялись. Он обучал ее, как в цивилизованной манере завоевать сердце человека нелюбимого, но столь необходимого ей. От одной мысли об этом хотелось плакать. И что самое ужасное, Леон разбудил в ней чувства, которые она никогда не будет питать к Пенроузу, но которые навсегда оставят след в ее душе.
Временами Ариэл задавалась вопросом: а что чувствует Леон? Неужели он не понимает всей двусмысленности их положения или просто умело это скрывает? Да, он хорошо владеет собой. Каждый раз, когда в их разговорах из него выплескивается что-то личное, он быстро уходит в себя и меняет тему.
Однажды она случайно узнала, как он стал героем.
– Все услуги оплачиваются, – как-то раз огрызнулся Леон, когда во время их жаркой дискуссии о королевских привилегиях Ариэл, защищая себя, напомнила ему, что его собственное образование на начальном этапе было получено на Гавайях при дворе короля Камехамеха.
Они играли в шахматы, и ход короля против королевы привел к разговору на эту тему.
– На самом деле я никогда не был по-настоящему членом этой королевской семьи, – сказал Леон, стараясь опровергнуть доводы Ариэл. – Король считал себя моим должником и в благодарность взял меня ко двору.
– За что же он решил отблагодарить вас? – спросила Ариэл, готовая спорить и дальше, лишь бы побольше узнать о Леоне.
Незамедлительно лицо Сейджа приняло хорошо ей знакомое выражение: рот плотно сжался, взгляд стал холодным. Он уже был готов сменить тему разговора, как обычно делал, но Ариэл стала упрашивать его рассказать, чем же король считал себя ему обязанным.
– Пожалуйста, расскажите мне, – просила она. – Мне, кроме Бата, нигде не приходилось бывать, и я всегда с интересом слушаю о вашей жизни на островах. Мне начинает казаться, что я и сама там побывала.
Сказать по правде, Ариэл немного кривила душой, ведь из всего того, о чем она просила рассказать, ее интересовал только сам Леон. Он ей представлялся фигурой экзотической и загадочной.
Лицо Леона стало еще более хмурым, однако он согласился поведать Ариэл о своем поступке.
– Ну если вы настаиваете, – сказал он.
– Настаиваю, – поспешила заверить его Ариэл. Пожав плечами, Леон передвинул на шахматной доске ладью и сказал:
– Я спас жизнь его младшему брату, и за это он взял меня ко двору, где я, как вы правильно заметили, многому научился. – Кивнув на доску, Леон добавил: – Ваш ход.
– Каким образом вы спасли ему жизнь? – спросила Ариэл, игнорируя его замечание. – Мне хочется знать, об этом все.
– Вот вы всегда так, – ответил Леон, глядя на Ариэл, будто она предложила ему пройтись голыми ступнями по раскаленным углям. – Мальчику только исполнилось девять лет, но он был очень смел. Однажды во время купания его настиг тайфун, и он чуть не утонул.
– И вы, не побоявшись тайфуна, спасли его?
– Перестаньте смотреть на меня как на героя, – грубо оборвал ее Леон. – Мальчик не умел плавать, а я это делал хорошо. Не вижу здесь никакого героизма.
Но в глазах Ариэл Леон был настоящим героем. Ее сияющая улыбка яснее ясного говорила об этом. Девушку совсем не заботило, как он относится к ее реакции на его рассказ.
– Черт возьми, вы когда-нибудь сделаете ход или нет? – снова грубо повторил Леон, давая тем самым понять, что разговор закончен.
Несмотря на то что Леон полностью отказался от ее педагогических услуг и все чаще сам поучал ее, Ариэл находила его компанию очень приятной. Они подолгу гуляли, а вечерами, сидя у камина, она читала ему сонеты Шекспира или что-нибудь из Байрона – то, что ему особенно нравилось и что он сам же выбирал. Они часто музицировали, разучивали дуэты. Игра в две руки доставляла им удовольствие и часто заканчивалась непроизвольным сплетением пальцев и смехом. Ариэл старалась не вспоминать, что это ее работа, за которую она получает деньги, и представляла себе, что приходит в гости, где ее встречает радушный и загадочный хозяин.
Отрывочные воспоминания, которые Ариэл удавалось выудить из Леона, его упорное нежелание рассказывать о своем прошлом делали его фигуру еще более загадочной. Кто он, Леон Николас Дюванн? Лорд-дикарь или лордСейдж? Джентльмен или простолюдин? Благородный человек, который честно помогает ей завоевать расположение мистера Пенроуза, или развлекающийся авантюрист?
Думая об этом, Ариэл невольно сжимала кулаки, и по ее телу ползли мурашки. Возможно, он пользуется ее безвыходным положением, преследуя какие-то свои гнусные цели…
Может ли она доверять ему? Всякий раз, когда сердце говорило – да, рассудок твердил – нет. Однажды он уже одурачил ее, дьявольски преуспев в своем обмане. Она чувствовала, что в нем сокрыто что-то темное, глубинное, покрытое тайной. Это Ариэл понимала. Но в конце концов, доверившись ему и согласившись принять от него помощь, она целиком отдала свою судьбу в руки Сейджа.
Сердце Ариэл болело. Оно научилось противостоять разочарованиям, и девушку уже не пугало ни холодное высокомерие Леона, ни его нежелание говорить о себе. Сердце понимало то, чего отказывался понять рассудок. Оно приняло Леона полностью и навсегда, несмотря на его ауру тайны и опасности, и теперь уже не примет никакого другого человека.
Ариэл часто напоминала себе, что надо быть разумнее. Ей казалось, ошибки прошлого ее чему-то научили. Эта постоянная борьба между сердцем и рассудком заставила ее совершить необдуманный поступок, доверившись сыну их дальних знакомых, о чем она будет жалеть всю оставшуюся жизнь. А ведь ей тогда исполнилось уже восемнадцать, и она могла быть менее доверчивой.
Вторая ошибка состояла в том, что она исповедовалась в своем «грехе» джентльмену, которому бесконечно доверяла. Непростительная наивность, думала Ариэл, вспоминая, как этот джентльмен, сославшись надела, немедленно уехал, чтобы уже никогда не появляться на пороге ее дома.
Именно тогда Ариэл поклялась себе никогда не питать никаких чувств к мужчинам, не быть от них эмоционально зависимой. Сказав Леону, что хочет иметь любовников, которых никогда не будет любить, она, конечно, погорячилась и поступила необдуманно, скорее из чистой бравады. Тогда она слушала свой рассудок, а не сердце и поэтому была уверена, что сумеет жить по заранее намеченному плану. И правильно, что Леон отказывался ей верить и просил ее не быть столь категоричной.
Прошла еще неделя. Их пребывание в доме мистера Пенроуза близилось к концу. Оставалась последняя неделя. И вот однажды, войдя в гостиную, Ариэл обнаружила, что ковер свернут, а за пианино сидит их новая учительница музыки, мисс Эрнхард, и, разминая пальцы, играет гаммы. Увидев Ариэл, нерешительно остановившуюся в дверях, музыкантша, несмотря на их мимолетное знакомство, послала ей ободряющую улыбку.
Свернутый ковер, музыка, улыбка на лице учительницы – во всем этом чувствовалось что-то неладное.
Ариэл подозрительно оглядела комнату и увидела, что Леон стоит у окна и, поставив ногу в высоком черном ботинке на плинтус, любуется солнечной погодой, установившейся в последние дни.
Внезапно оборвавшаяся музыка и наступившая в комнате тишина заставили его оторвать взгляд от окна и оглянуться.
– Не топчитесь в дверях, – сказал он, не меняя задумчивого выражения лица. – Сдается мне, что у нас осталось мало времени.
Ничего не понимая, но стараясь не выдавать своего волнения, Ариэл уперла руки в бока и сказала:
– Насколько я понимаю, вы решили заняться весенней уборкой дома. Как мило с вашей стороны подумать о музыкальном сопровождении. С музыкой и работать веселее.
– Не будьте занудой. У меня нет сегодня настроения с вами спорить. Идите сюда.
Ариэл пожала плечами и осталась на месте.
– У меня нет привычки спорить, если я для этого не вижу причины.
– Ну хорошо. Однажды вы мне сказали, что вам трудно делать то, что требует координации движений.
Леон замолчал и задумчиво оглядел Ариэл с ног до головы. Этот взгляд буквально прожег ее. Ариэл почувствовала, что под его непроницаемой внешностью все кипит от злости. Странно только, что злится он, а не она. Она, которую он против ее же воли заманил в ловушку. Никогда не поймешь, что на уме у этого человека. Только она подумает, что начинает понимать его, как между ними снова возникает недоразумение и он превращается в холодного, неприступного человека.
Взять хотя бы вчерашний случай, когда к ней пришел мистер Пенроуз поговорить о школьных делах. Она наплевала на свою гордость и под внимательным взглядом Леона проделала с Пенроузом все, чему учил ее Сейдж. По ее мнению, все прошло великолепно. Она просто превзошла себя, легко и ласково касаясь руки школьного директора – именно так, как они много раз репетировали. И что же, Леон остался доволен ею? Ничего подобного. Когда она позже спросила его мнение, он насупился, обругал ее и ушел.
И вот опять.
– Да, у меня плохо с координацией, – сказала Ариэл, – поэтому, если вы припасли для меня что-то с ней связанное, вам лучше сразу забыть об этом.
– Ни за что на свете, – последовал ответ. – Я припас для вас танцы.
У Ариэл все внутри похолодело. Танцы! Как же она сразу не догадалась? Вот для чего свернутый ковер и учительница музыки.
– Тогда вам придется найти более подходящую партнершу, – сказала Ариэл. – Для меня нет ничего хуже танцев. Мама предупреждала, что мой отказ учиться танцевать когда-нибудь обернется настоящей бедой, и вот, кажется, этот день настал.
– Вы все сказали?
Ариэл кивнула, серьезно подумывая над тем, чтобы убежать или упасть в обморок.
– Я хочу сам убедиться, насколько вы не умеете танцевать, – сказал Леон.
Ариэл вздохнула, отлично понимая, что если она убежит, то Леон непременно поймает ее и приведет обратно, а если упадет в обморок, то быстренько приведет ее в чувство.
– Вы только зря потеряете время, – сказала Ариэл. – Все мои партнеры приходили в ужас от моего умения танцевать. Папа придерживался того же мнения. Откровенно говоря, я вообще едва танцую.
– Что же вы делали на балах?
– Не знала, как убить время. Меня совершенно не интересуют всякие женские увертки, сплетни и тому подобное – короче, все то, что происходит на балах. Я не получаю от них никакого удовольствия.
– Тогда что же вас интересует?
– Моя семья и все, что с ней связано, школа с ее проблемами и…
– Ясно, ясно, – нетерпеливо прервал ее Леон. – Мне хотелось бы знать, что доставляет вам удовольствие, Ариэл?
– Ах, это. Опять начну с семьи. До болезни отца я с удовольствием проводила время дома с родителями. Затем работа, чтение и…
– Вы имеете в виду вашу работу здесь? – снова прервал ее Леон. – Господи, женщина, неужели вы не видите разницы между настоящей работой и всем этим спектаклем?
– Я в состоянии отличить серьезную работу от пустого времяпрепровождения. И если бы вы, ваша милость, не прерывали меня во второй раз, то давно бы поняли, что я дорожу работой в школе, особенно когда изучаю астрономию.
Ариэл с наслаждением отметила, как удивился Леон. Пусть не думает, что она несчастная, скучная рабочая лошадка. У нее тоже есть тайны.
– Астрономию, – как эхо повторил Леон. Он стоял, скрестив на груди руки и прислонясь плечом к панельной обивке стен. Новость настолько удивила его, что он едва устоял на ногах. – Довольно странное занятие для молодой леди.
– Так как мы уже с вами выяснили, что я не так уж и молода, мне непонятно ваше замечание.
Удивлению Леона не было предела, он даже не пытался скрыть его.
– Потрясающе, – вырвалось у него. – Скажите, Ариэл, чем вызван ваш интерес к этой сложной науке?
– Мое увлечение астрономией началось еще с детства, когда мне исполнилось десять или одиннадцать лет. По соседству с нами жил сэр Гилберт, известный астроном. Он является автором многих научных трудов и одним из основателей Королевского астрономического общества. Он был очень дружен с моим отцом, и всякий раз, когда приходил к нам в гости, мне разрешали оставаться в гостиной и слушать их разговоры о планетах и звездах. Сэр Гилберт всячески поощрял мой интерес к этой науке, несмотря на то что я всего лишь жалкое существо женского пола, – подчеркнуто сухо добавила Ариэл. – Он давал мне читать книги по астрономии и разрешал посещать его обсерваторию, разместившуюся в одной из городских башен. Короче говоря, именно ему я обязана интересом к этой науке.
– Похоже, сэр Гилберт был мудрым человеком, и, позволю себе заметить, жалкое существо женского пола здесь ни при чем.
– Однако это могло послужить препятствием, – заметила Ариэл, пожимая плечами.
– Не думаю, – заключил Леон. – А теперь скажите мне: почему вы оказались в этой школе, вместо того чтобы продолжать заниматься своей любимой наукой и открыть собственную обсерваторию?
Ариэл снова пожала плечами и нервно рассмеялась:
– Суета сует. У меня никогда не было времени по-настоящему заняться учебой.
– Разве родители не поощряли ваши занятия?
– Папа желал этого всем сердцем. Он и сэр Гилберт настаивали, чтобы я училась и занималась научными исследованиями. Сэр Гилберт даже хотел пристроить меня в соответствующее учебное заведение и уже начал переговоры со своими влиятельными коллегами.
– А что мама?
– Мама была настроена менее решительно.
– Наверное, она настаивала на том, чтобы вы вышли замуж и обзавелись кучей детишек?
Ариэл весело рассмеялась:
– Совершенно верно.
– И в конце концов вы ей уступили и похоронили свои мечты.
– Не совсем так. Я решила не отступать от своей мечты и стала готовиться к отъезду в Плимут, чтобы пройти курс учебы у профессора Перри, с которым договорился сэр Гилберт. Но в это время заболела моя тетя Катарина, и мне пришлось поехать в Бат ухаживать за ней. К тому времени как тетя выздоровела, моя сестра Каролина стала готовиться к свадьбе, и мама попросила меня отложить отъезд, чтобы избежать ненужных разговоров.
– Это входило в обязанности младшей сестры?
– Да нет. Каролина на несколько лет моложе меня.
Леон в удивлении поднял брови. Комментарии тут излишни. Можно представить переживания Ариэл, когда люди узнали, что младшая сестра выходит замуж раньше старшей.
– Как давно она замужем?
– Три года. Вернее, четыре – сначала они были помолвлены. Правда, во время помолвки им приходилось встречаться урывками. После их свадьбы мне пришлось поступить на преподавательскую работу в школу мистера Пенроуза, и сразу же выяснилось, что его финансовые бумаги находятся в ужасном состоянии и что он больше нуждается в бухгалтере, нежели в учительнице грамматики. Я стала для него и тем, и другим.
– И все за одну зарплату?
– Не могу же я стоять в стороне и наблюдать, как школа приходит в упадок, и все из-за каких-то жалких шиллингов, которые мне недоплачивают. Я решила, что пробуду в школе, пока не налажу все дела. И потом ученики требовали моей заботы. Кто знал, что такое случится с отцом и мне придется изменить планы? Ну а теперешнее мое положение вы уже знаете.
Леон молча кивнул. Что он может сказать по этому поводу? Совершенно ясно: она думала обо всем и обо всех, но только не о себе. Это открытие взволновало и одновременно разозлило его. Сама Ариэл скорее всего даже не понимала, что все кому не лень пользуются ее добротой, и Леону стало обидно за нее. Он заочно возненавидел людей, с которыми даже не был знаком.
Леон сделал знак учительнице музыки, и комната наполнилась звуками вальса, который он выбрал заранее.
Услышав музыку, Ариэл широко распахнула глаза.
– Вальс? – удивилась она и отчаянно замотала головой. Леон ожидал, что она будет отказываться танцевать, и приготовился настоять на своем.
– Вы знаете, как его танцуют? – спросил он.
– Представляю настолько, чтобы никогда не танцевать.
– Не упрямьтесь. Вальс сейчас популярен в высшем свете.
– Именно поэтому у меня нет необходимости учиться его танцевать. Мне не придется вращаться там.
Леон весело рассмеялся и, взяв Ариэл за руки, притянул к себе.
– Скажу даже больше, – продолжала Ариэл, – у мистера Пенроуза никогда не возникнет желания танцевать со мной, и особенно вальс.
– Возможно, у него и не возникнет, – ответил Леон, кладя к себе на плечо ее правую руку, – а вот у меня возникло.
Ариэл промолчала, не зная, что ответить. Она не спорила, не приводила доводов в свою защиту, а молча позволила Леону взять ее за руку и привлечь к себе.
Обхватив Ариэл за талию, Леон ждал, когда можно будет вступить в такт музыке. Он отлично знал, что женщины часто принижают свои способности, чтобы потом напроситься на комплимент. Ариэл не принадлежала к их числу – она танцевала ужасно. Как Леон ни пытался вести ее, она не подчинялась и держалась так прямо, словно аршин проглотила. Однако это не смущало Леона, и он готов был заниматься часами, лишь бы она научилась танцевать. Об одном он жалел – что не начал учить ее танцам раньше. Столько дней потрачено впустую, а ведь именно в танце он мог беспрепятственно держать ее в объятиях и прижимать к себе.
Они прошли в вальсе один круг и приступили ко второму.
– Неужели вам не нравится? – спросил Леон, переводя дыхание.
– Нет, – ответила Ариэл, не поднимая глаз. Леон прижал ее к себе.
– Не беспокойся, любимая, с каждым разом будет легче, – сказал он.
Звуки музыки заглушили ответ Ариэл, но Леон почувствовал, как она напряглась, и мысленно обругал себя – не за то, что, нарушив данное себе обещание, прижал ее к себе, а за то, что назвал ее любимой. Черт возьми, как это слетело у него с языка? Он искренне ненавидел все эти телячьи нежности и запрещал своим любовницам давать ему ласковые прозвища, чего и сам никогда не делал. Те женщины, которые нарушали запрет, быстро выходили из доверия и переставали быть его нежными подругами.
Не исключено, что в будущем он нарушит запрет сам, но только не сейчас. Он чувствовал, что совсем извелся. Быть рядом с Ариэл день за днем, наблюдать за ней, держать ее, как сейчас, в своих объятиях, чувствовать ее тело, которое прижимается к нему при каждом неверном шаге, – от всего этого можно сойти с ума. Надо что-то срочно предпринять, а то он окончательно сойдет с ума.
Воспользовавшись крутым поворотом, Леон крепко прижал к себе Ариэл и несколько секунд наслаждался ее объятиями, пока она не пришла в себя и не отодвинулась на приличное расстояние. Тогда он пустился на другие ухищрения и стал с высоты своего роста рассматривать упругие холмики ее грудей, выглядывающие в вырезе синего платья.
Ее нежная кожа слегка порозовела и стала влажной – так усердно она пыталась танцевать. Леону захотелось слизать капельки пота, образовавшиеся в ложбинке на груди. Он так увлекся этой перспективой, что не слышал голоса дворецкого, который уже в третий раз пытался привлечь к себе их внимание. Только после того как последний громко постучал в открытую дверь гостиной, Леон обратил на него внимание.
Ариэл тоже повернула голову на стук.
– Простите, мисс Холлидей, что мешаю вам, – сказал Ходжес, – но вас желает видеть мистер Пенроуз.
И действительно, за спиной Ходжеса стоял Нос во всем своем дурацком великолепии.
Ариэл застыла и густо покраснела, будто их застали на месте преступления. Выскользнув из рук Леона, она расправила складки на юбке и улыбнулась.
– Спасибо, Ходжес. – Облизав губы, она шагнула навстречу Пенроузу.
При виде ее пухлого влажного ротика и счастливой улыбки, предназначенной этому напыщенному дураку, Леон нахмурился.
– Мистер Пенроуз, какая приятная неожиданность! – воскликнула Ариэл и, повернувшись к Леону, добавила: – Не правда ли, лорд Сейдж?
Леон молчал и с ненавистью глядел на непрошеного гостя. Музыка еще немного позвучала и смолкла.
– Вы обращаетесь ко мне? – спросил он Ариэл, поймав ее отчаянный взгляд. – Я не расслышал своего имени.
Ариэл нахмурилась и послала Леону взгляд, полный предупреждения.
– Я сказала, что для нас видеть мистера Пенроуза – приятная неожиданность, не так ли?
– Сногсшибательная неожиданность, – согласился Леон, отметив про себя, что Ариэл побоялась назвать его лордом Сейджем во второй раз. – Хотя, насколько мне не изменяет память, мы виделись с ним не далее как вчера.
Сарказм Леона пропал даром, так как Нос даже не повернул головы в его сторону, не в силах отвести взгляда от Ариэл. Леон почувствовал, что у него чешутся кулаки.
– Я вижу, что вы учите лорда Сейджа танцевать, – заметил Пенроуз. – Похвально, похвально. Я даже не подозревал, что вы обладаете такими способностями, моя дорогая.
– Это не она, а я ее учу, – сказал с мрачным видом Леон.
– Что вы говорите? – удивился Пенроуз, удостоив наконец Леона взглядом. – Прошу простить за ошибку, хотя вы должны меня понять. – Пенроуз восхищенно посмотрел на Ариэл: – Вы двигаетесь так плавно, грациозно, просто божественно.
– Вы мне льстите, – сказала Ариэл с кокетливой улыбкой.
– Вовсе нет, – ответил Пенроуз.
Он откашлялся и поправил шейный платок.
– Разрешите немного похвалиться и открыть вам маленькую тайну, – сказал Нос. – Уж кто-кто, а я-то знаю толк в танцах.
– Что вы говорите? – с таким удивлением и восхищением сказала Ариэл, что Леон не поверил своим ушам.
Однако Ариэл была, как всегда, искренней. Такой же искренней, как и тогда, когда она призналась ему, что только необходимость заставляет ее искать руки Пенроуза. И все же Леону трудно в это поверить. Он знал лишь одно: Ариэл влюблена в Пенроуза, а сам он ведет себя как последний дурак.
– Теперь моя очередь удивляться, – сказала Ариэл Носу голосом таким сладким и томным, точь-в-точь как Леон учил ее. – Я не имела ни малейшего представления, что вы умеете танцевать.
«А я не имел ни малейшего представления, что ты будешь разговаривать таким голоском с другим мужчиной», – подумал Леон.
Пенроуз сиял, а Леон не мог отделаться от чувства, что Ариэл его обманывала, когда говорила, что питает к директору школы только отвращение.
– Ну что вы, я очень люблю танцы, – заверил Ариэл Пенроуз. – Надеюсь, вы не сочтете за дерзость мою просьбу потанцевать с вами, чтобы вы могли убедиться в моем умении?
– Ничуть. Наоборот, я буду в восторге потанцевать с вами, – ответила Ариэл, прежде чем Леон сумел вмешаться и напомнить маленькой хитрой лисе, что своим приходом он помешал им.
– Мисс Эрнхард, – обратился Нос к учительнице музыки, все еше сидевшей за пианино, – пожалуйста, сыграйте нам двадцать седьмой опус Хаммеля. Это, конечно, не современное музыкальное произведение, – добавил он, обращаясь уже к Ариэл, – но, на мой скромный взгляд, вполне подходящая музыка для вальса. В прошлую субботу ее исполняли на приеме у Хоскинсов.
Продолжая непрерывно болтать, Пенроуз отвесил Ариэл легкий поклон, обхватил ее, и они закружились в вихре вальса.
– В тот вечер исполнялась и аллеманда[2]2
Аллеманда – старинный французский придворный танец немецкого происхождения с плавными движениями.
[Закрыть]. Конечно, в таких кругах, как этот…
Продолжения его быстрого монолога Леон уже не слышал, так как Пенроуз в кружении вальса увлек свою даму в дальний конец комнаты.
Леон нашел не заставленную мебелью часть стены и прислонился к ней, скрестив на груди руки, с интересом наблюдая за действиями Носа. Костлявые белые пальцы, словно когти, вцепились в ткань платья Ариэл. Увидев эту противную руку на плече девушки, Леон вспомнил, какой мягкой и приятной была эта ткань под его собственной рукой, как через нее проходило тепло ее тела, которое жгло ему ладонь. Его воображение рисовало ему, что ощущает Пенроуз, цепко ухвативший ее за плечо. А что чувствует она сама?
Танцующая пара сделала один полный круг по комнате и уже приступила ко второму, когда Леон решил, что пора вмешаться.
– Это единственная причина, по которой вы приехали сюда, Пенроуз? – стараясь перекричать музыку, громко спросил он. – Вам захотелось потанцевать?
– Причина? – переспросил Пенроуз, окинув Леона рассеянным взглядом. – Причина…
Было похоже, что директор никак не мог ухватить смысла вопроса. Однако в следующее мгновение он споткнулся, будто сказанные Леоном слова упали к его ногам, образовав непреодолимое препятствие, и стал судорожно шарить по карманам. На его лице возникло выражение ужаса.
– Господи, совсем забыл, зачем сюда приехал, – бормотал он. – Музыка, танцы… Где моя голова? Куда же я подевал это письмо?
После еще одного ряда судорожных телодвижений Пенроуз наконец извлек на свет Божий смятый пергаментный листок.
– Письмо! – торжественно провозгласил он, размахивая бумагой над головой. – Я получил его специальной почтой от Каслтона. Она приезжает.
– Кто приезжает? – спросил Леон, игнорируя протянутое ему письмо.
– Маркиза. Вдовствующая леди Сейдж. Ваша драгоценная бабушка, сэр. Видите ли, она прознала про вас. Слухи о вашем приезде в Англию докатились до самой Франции, и она решила немедленно прервать свой визит и вернуться домой, чтобы самой убедиться, имеют ли эти слухи под собой почву… Это ее слова, не мои, сэр…
Пенроуз перевел дух и еще раз помахал письмом под носом Леона:
– Читайте сами. Там все сказано.
Ариэл подошла к Пенроузу и взяла письмо.
– Это правда, – сказала она, быстро пробежав глазами письмо. – Леди Сейдж возвращается в Англию и желает, чтобы вас немедленно ей представили. Леон, она хочет встретиться с вами завтра.
– Леон? – переспросил Пенроуз, переводя удивленный взгляд с одной на другого. – Вы называете его Леоном?
Леон зевнул и оторвался от стены.
– Мне очень жаль, – сказал он, – но завтра я занят.
– Как заняты? – удивилась Ариэл.
– Я обещал вам покататься верхом, – напомнил Леон.
– Да вы с ума сошли! – воскликнула Ариэл. – Если вы ей понравитесь, ваша жизнь изменится. Чтобы получить титул, необходима ее поддержка. Кроме того, не забывайте, что она ваша бабушка, Леон. Ваша родная кровь. Вы должны помнить об этом. Подумайте только, что может значить для вас эта встреча!
– Для всех нас, – вставил Пенроуз. – Все это, конечно, относительно, – быстро добавил он, заметив обращенные на него недоуменные взгляды. – Об этом говорится в письме. Леди Сейдж желает видеть всех, кто так или иначе принимал участие в чудесном превращении милорда. Меня, как директора школы Пенроуза, и, естественно, вас, мисс Холлидей. Граф тоже отдал такой приказ. Все здесь, в этом письме.
Ариэл дочитала письмо и кивнула:
– Согласно приказу, я должна завтра сопровождать вас, ну и, конечно, мистер Пенроуз. Лорд Каслтон заедет за нами в своей карете.
Пенроуз энергично закивал головой.
– Именно так, – сказал он. – Однако я тут немножко подумал и пришел к выводу, что Каслтону лучше поехать с Таннером или кем-нибудь другим. Зачем нам ехать на презентацию толпой. Первое впечатление и все такое прочее… Вы меня понимаете?
Леон едва сдерживался, чтобы не свернуть костлявую шею Пенроуза.
– Итак, – продолжал тем временем директор школы, – мы с мисс Холлидей поедем в моем новом ландо, а вы будете следовать за нами. Получится прекрасная кавалькада. Очень впечатляюще.
Пенроуз, довольный собой, в блаженном восторге потирал руки. Ариэл взглянула на Леона и заметила, как на его лице играют желваки. Стремясь предотвратить ссору, она встала между ним и Пенроузом.
– Спасибо, мистер Пенроуз, – сказала она.
– Зовите меня Филип.
– Филип, я с удовольствием разделю с вами…
– Нет, – твердо сказал Леон, возмущенный радушием Ариэл.
Он быстро вышел из комнаты и спустя минуту вернулся с пальто и шляпой Пенроуза в руках. Он сунул их Носу, а сверху положил его тросточку, причем сделал это с такой яростью, что чуть было не проткнул его.
– Завтра. В час дня. Она поедет со мной, – заключил он.
Пенроуз молча натянул пальто и быстро вышел из комнаты со шляпой и тросточкой в руках. Ариэл отлично понимала его. Сумасбродное поведение и свирепый вид Леона могли напугать кого угодно. Она помнила об этом с их первой встречи. Да и сама она с удовольствием последует за Пенроузом, но прежде выскажет Сейджу все, что о нем думает.
– Полагаю, вы довольны собой, – сказала она, когда они остались одни. Мисс Эрнхард ускользнула вслед за Пенроузом.
– В восторге. А почему вы об этом спрашиваете?
– Я спрашиваю потому, что ваше поведение по отношению к мистеру Пенроузу безобразно. Вы были непростительно грубы с человеком, который принес вам важное сообщение от графа.
– Сообщение… Знаем мы эти сообщения, – презрительно заметил Леон. – Он вас хватал своими грязными руками.
– Ха, его руки не грязнее ваших, а скорее наоборот. Вспомните ваше поведение и сделайте выводы.
– Что все это значит?
– А то значит… – Ариэл стала искать подходящие слова, чтобы побольнее уколоть Леона. – Это значит, что он джентльмен в самом лучшем понимании этого слова.
– А я? Кто, по-вашему, я? – Леон задавал вопросы, сердито глядя на Ариэл. – Симулянт?
– Вот именно. Я не люблю говорить о людях плохо и тем более обижать их, но уж коли об этом зашла речь, то позвольте сказать вам, что своим сегодняшним поведением вы убили все хорошее, что я о вас думала.
