Текст книги "Лорд-дикарь"

Автор книги: Патриция Коулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 16

Ариэл молчала, охваченная страхом, что в ней благодаря Леону может зародиться новая жизнь. Постепенно сознание стало возвращаться к ней, и она почувствовала тяжесть его тела.

До Леона тоже дошло, что ей должно быть тяжело, и он переместил тяжесть своего тела, облокотившись на руки.

– Прости, – прошептал он. – Я не подумал.

Ариэл кивнула и погладила живот, стараясь успокоить все еще трепещущее тело. Она вздохнула и замерла в ожидании.

Леон поднял голову с ее груди. Место, где лежала его щека, было покрасневшим и влажным.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Чудесно. Только…

– Что только?

– Мне интересно… мне только что пришло в голову… я хочу знать… что это – все?

– Что все? – спросил Леон, все еще не в силах перевести дыхание. – А чего ты ожидала? Что с потолка слетят ангелы, затрубят в трубы и осыпят тебя лепестками роз?

– Не совсем этого, – ответила Ариэл.

Леон провел рукой по мокрым волосам и, как показалось Ариэл, с сожалением посмотрел на нее.

– Тогда чего же? – спросил он. – Может, ты ждала, что после этого я буду уметь ходить по воде? Я могу попробовать. В этом проклятом месте есть озеро и пруд. Может сойти и фонтан. Кажется, их здесь семь, не так ли?

Леон перевернулся на спину и захохотал, глядя на расписной потолок.

– Заметь, я вовсе не жалуюсь, – сказала Ариэл, избегая смотреть на Леона. С нее достаточно было его голоса, в котором она уловила разочарование. – Я хочу сказать: ты был просто великолепен.

– У тебя дурная привычка говорить с апломбом то, в чем ты совершенно не разбираешься. Как ты можешь знать, великолепен я или нет? Я что, у тебя не первый?

Сердце Ариэл упало. Неужели в его голосе был упрек, или ей только показалось?

– Зато в тебе подозрительности на двоих, – сказала она в потолок. – У тебя есть основания сомневаться в моей девственности?

Последовало молчание.

– Нет, – наконец ответил Леон. – Ты так же пуглива и неумела, как и все девственницы.

– Спасибо.

– Это вовсе не комплимент, Ариэл.

– Да?

Снова наступила тишина. Краешком глаза Ариэл увидела, что Леон заложил руки за голову. Вид его подмышек и вздымающейся груди снова возбудил Ариэл. Пульс ее участился, в ногах появилась слабость.

Леон перекатился на бок и подпер голову рукой. Ариэл почувствовала на себе его пристальный взгляд.

– Итак, – сказал он, – ты рассталась с невинностью и сейчас тебе хочется вернуть ее назад.

– Вовсе нет, – поспешила Ариэл заверить Леона, услышав нотки сожаления в его голосе.

– Тогда, значит, ты ожидала большего.

– В каком-то смысле да, – ответила Ариэл. – Я полагала, что будет… я ожидала большего.

– Большего?

Ариэл кивнула, проклиная себя за свое стремление всегда говорить правду. Лучше бы она ворковала, вздыхала, закатывала глаза и говорила ему, что он потрясающий любовник – именно это он, наверное, хотел бы услышать от нее. Он был человеком опытным и даже очень, и Ариэл не могла отделаться от мысли, что он говорил своим предыдущим любовницам, которые, вне всякого сомнения, все были хорошие актрисы и тоже говорили ему ласковые слова. Чем вызвано его разочарование в ней? Может, причина лежит в ней самой?

– Когда ты говоришь, что ожидала большего, – внезапно прервал ее размышления Леон, – ты хочешь сказать – больше того, что у нас было?

Ариэл чуть не подпрыгнула и не столько от звука его голоса, проникшего внезапно в ее сознание, сколько от прикосновения его руки к ее голому бедру.

Он стал водить пальцами от ее бедра к колену и обратно, приятно щекоча ее.

– Может быть, этого? – спросил Леон, и его рука поползла по ее животу к груди.

Ариэл вскрикнула, когда он зажал пальцами ее затвердевший сосок и жал его до тех пор, пока боль, а вместе с ней и возбуждение, стали невыносимыми. Леон нагнулся и стал языком водить вокруг соска, смягчая боль и усиливая возбуждение. Откинув голову и закрыв глаза, Ариэл отдалась этому возбуждению, и все внутри нее томилось и млело.

– Или, – продолжал Леон, переворачивая Ариэл на левый бок и прижимаясь к ней всем телом, – может, ты хочешь этого?

Ариэл, замерев, ожидала, что будет дальше. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Его губы блуждали по ее шее. Взяв Ариэл левой рукой за волосы, он коленом раздвинул ее ноги и его правая рука – ох, эта правая рука – Ариэл и в голову не могло прийти, сколько удовольствия можно получить, когда мужская рука ласкает самые интимные части твоего тела.

Возбуждение внутри Ариэл нарастало, превращаясь в нечто большее, названия которому она пока не знала. Тело ее извивалось в сладкой неге, голова кружилась. Ариэл не чувствовала смущения. Скорее наоборот, она была свободной и смелой. Все то искусственное, что накопилось в ее душе за многие годы, слетало с нее, как листья с деревьев, открывая новую, ранее неизвестную часть ее натуры: дикую, свободную, даже в чем-то звериную.

Ариэл чувствовала его губы на своем лице, слышала его голос который, как волны на морском берегу, шуршал над ее ухом, но, отдавшись страсти, не могла пошевелиться, чтобы ответить на его ласку.

Ариэл пришла в себя от звука своего голоса: она выкрикивала его имя. Блаженство было нестерпимым, и ее сердце рвалось наружу.

– Может, теперь я оправдал твои ожидания? – услышала она голос Леона.

– Вполне, – ответила Ариэл. – Это было… – Она замолчала, подыскивая подходящие слова, чтобы выразить то неземное блаженство, которое испытала. – Это было как звуки фанфар и поток лепестков розы.

– Вот и хорошо, – ответил Леон, и по его голосу Ариэл поняла, что он счастлив.

Накинув на их обнаженные тела покрывало, Леон внезапно спросил:

– Так можно считать, что я взял тебя силой, как ты сама этого хотела?

Да, пронеслось в голове Ариэл. Она всегда мечтала хоть раз в жизни испытать настоящую страсть, и вот это исполнилось. Теперь она знала и понимала, что это такое. Но, раз испытав страсть, узнав и поняв ее, она вряд ли сможет жить без нее в дальнейшем.

Леон заметил, что глаза Ариэл слипаются и она постепенно погружается в сон. Ее дыхание становилось ровнее, рот приоткрылся, волосы разметались по подушке. Она спала.

Раньше после секса Леон не чувствовал усталости. Возбуждение, удовлетворение, прилив новых сил, скука – все, что угодно, в зависимости от женщины и ночи. Но никогда прежде он не испытывал угрызений совести и замешательства. Возможно, подумал он, чувствуя, как пересохло горло, это был не секс, а нечто большее. Что-то такое, что не имело никакого отношения к титулу, к ее и его урокам хороших манер и флирта. Она всегда была с ним, даже тогда, когда ее не было рядом. О чем бы он ни думал, чем бы ни занимался: шутил, размышлял, вспоминал прошлое, смотрел на восход и закат солнца, – она всегда была в его душе, незримо присутствовала в мыслях, и каждый свой поступок он сверял с тем, что она подумает.

Лежа рядом с Ариэл и обнимая ее, Леон чувствовал, что они единое целое и вместе – частичка Вселенной, что им никак нельзя друг без друга. Такое чувство он испытывал впервые.

И это чувство было ему не по душе.

Осторожно освободив себя от объятий Ариэл, Леон поднялся и стал собирать одежду, разбросанную по всему полу. Сначала он должен доказать себе, что этот замок не имеет над ним никакой силы, а уж потом он разберется, чем Ариэл так околдовала его. Он обойдет весь замок, все его многочисленные комнаты, заглянет в каждый затянутый паутиной уголок и, возможно, повстречается с душами своих предков, если, конечно, у них есть желание встретиться с ним, чего они не хотели при жизни. Он должен истребить в себе это чувство родства, отделаться от него раз и навсегда.

Взяв свечу, Леон вышел из комнаты и направился к лестнице. Впереди замаячило что-то белое, похожее на привидение.

– Не спится, милорд? – услышал он сдавленный голос. Сердце Леона упало, в душу закрался страх.

– Черт возьми, Калвин, почему ты не спишь? – спросил Леон, узнав в белой фигуре дворецкого.

– Я сплю, сэр, но очень чутко, – ответил Калвин, на котором были белая рубашка и белый ночной колпак. – Старые раны мешают заснуть.

– Сочувствую, – ответил Леон. – Хочу осмотреть замок, – добавил он, указывая свечой в сторону лестницы.

– Правильное решение, сэр, – заметил Калвин с явным одобрением. – Мы можем начать осмотр прямо сейчас. Никто не будет нам мешать.

– Калвин!

– Да, сэр?

– Наше путешествие можно отложить на завтра. Сегодня я хочу побыть один.

– Слушаюсь, сэр.

Калвин направился к лестнице, но внезапно остановился. Леон вздохнул.

– В чем дело, Кал? – спросил он.

– Не хочу быть навязчивым, сэр, и лезть не в свое дело, но…

– Продолжай, – нетерпеливо приказал Леон.

– Я только подумал, сэр, что, может, нам воспользоваться нашей общей бессонницей и тем, что мы совсем одни…

– Не тяни, Калвин.

– Вы должны знать, сэр, что он искал вас. Ваш отец, сэр. Я это хорошо знаю. – В голосе Калвина звучали уважение и уверенность. – Я был тем человеком, которого он посылал на ваши поиски.

– Он посылал тебя на Гавайи, чтобы разыскать меня? – удивился Леон. С одной стороны, ему хотелось знать подробности, с другой – он понимал, что от этого ничего не изменится.

– Да. Он послал меня, потому что я хорошо знал те места, так как был его слугой, когда он жил на островах.

– Значит, ты знал о моей матери? – спросил Леон с все возрастающим интересом. – Ты знал, что он уже был женат, когда вернулся в Англию, чтобы унаследовать титул и жениться на богатой?

– Знал, – спокойно ответил Калвин. – Он доверил мне свой секрет, и я хранил его все годы. Не знаю, хорошо это или плохо. Я был единственным, кто все знал. И я единственный, кто видел, как он страдал от того, что сделал.

– Пожалуйста, – сказал Леон с горькой усмешкой, – избавь меня от объяснений.

– Вы не хотите знать, что он страдал? – сочувственно спросил старик. – Я хорошо понимаю почему, но вам не уйти от правды, как бы вы этого ни хотели. Правда есть правда, и она заключается в том, что ваш отец страдал с того самого дня, когда вернулся на родную землю, и до последних дней своей жизни.

– Мне остается только надеяться, что его страдания еще не закончились, – с суровым видом заметил Леон. – Он заслуживает таких страданий.

– Вы считаете себя вправе быть судьей? – В голосе слуги был явный вызов.

– Думаю, что могу судить его, как никто другой, – ответил Леон. – Это мою мать он бросил, чтобы жениться на женщине, которая больше соответствовала его амбициям.

Калвин кивнул:

– Возможно, вы и правы, но, прежде чем судить о человеке, вы должны принять во внимание все факты. Пожалуйста, идите за мной.

Глядя вслед удаляющемуся слуге, Леон нахмурился, однако, заинтригованный, последовал за ним. Пусть представит все свои факты, подумал он, ничего от этого не изменится, и когда я уеду отсюда, то постараюсь все скорее забыть.

Вслед за Калвином Леон поднялся по лестнице, пересек еще один огромный зал и свернул в узкий коридор, который он, будучи один, никогда бы не заметил. В конце коридора находилась дверь, за ней крутая винтовая лестница, такая узкая, что Леону пришлось подниматься боком. Леон догадался, что они находятся в одной из башенок. Он терпеливо ждал, пока слуга откроет маленькую дверцу, расположенную на верхней площадке лестницы.

Дверь была открыта, и они вошли. Комната была круглой, с высокими окнами. Леон догадался, что днем она вся залита солнцем, но сейчас, освещенная только дрожащим пламенем свечи в его руке и серпом луны на темном небе, производила странное впечатление. Леон был готов поклясться, что снова находится дома, на острове.

– Эти фрески удивительно живые, не так ли? – поинтересовался Калвин, заметив, что Леон с удивлением рассматривает комнату и роскошную живопись на ее вогнутых стенах. Впечатление усилилось еще больше, когда Калвин закрыл дверь, тоже расписанную. Сейчас они находились в окружении пальм, тропических растений и птиц, названия которых Леон знал.

– Кто сделал все это? – охрипшим от волнения голосом тихо спросил Леон. Говорить громко в таком месте было так же неприлично, как кричать на кладбище.

– Все это выполнено по заказу вашего отца одним очень талантливым голландским художником, который сам никогда не был на Гавайях. Он разрисовал стены, руководствуясь воспоминаниями вашего отца. – Загадочная улыбка появилась на тонких губах слуги. – Несчастный художник пять раз переписывал портрет, пока не добился полного сходства.

Видя, что Леон в недоумении смотрит по сторонам, Калвин взял из его рук свечу и прошел в тот конец комнаты, который оставался в тени. Он поднес свечу, и ее мерцающий свет упал на водопад, такой живой и реальный, что, казалось, сверкающие брызги разлетаются по всей комнате. Рядом с водопадом в высокой траве сидела стройная женщина с распущенными по плечам длинными черными волосами.

Леон был потрясен. Женщина, сидевшая на траве, не просто похожа на его мать, это была ее подлинная копия. Сейчас он видел ее именно такой, какой помнил: молодой, прекрасной, оживленной. Казалось, она сейчас засмеется и протянет к нему руки. Только между женщиной на картине и женщиной в его воспоминаниях была небольшая разница: на картине она была счастливой, а в его воспоминаниях – грустной даже тогда, когда смеялась, и немного испуганной, о чем он подумал впервые.

Леон отвел взгляд от картины. Воспоминания даже сейчас, спустя столько лет, отдавались болью в его сердце. Ему потребовалось некоторое время, прежде чем удалось взять себя в руки.

– Значит, ему захотелось иметь портрет моей матери, – сказал Леон, равнодушно пожав плечами. – Кому же не захочется иметь сувенир в память о своих приключениях?

– Ваш отец создал эту комнату – комната-остров, как он ее называл, – когда был уже серьезным, умудренным опытом человеком, давно покончившим с приключениями.

– Подумать только: комната-остров, – с усмешкой заметил Леон. – А как относилась к ней маркиза?

– Она ее никогда не видела, – ответил Калвин. – Сюда никому не разрешалось входить. Ваш отец доверил мне ключ, когда уже состарился и ему стало трудно подниматься по лестнице. Я уверен, что вместе с ключом он доверил мне и выполнение его воли.

Слова Калвина совершенно не тронули Леона. Значит, он поручил слуге выполнить его волю, будучи уже в преклонном возрасте, а мать его лишилась жизни, когда была совсем молодая.

Калвин по-своему истолковал молчание Леона и снабдил его новой информацией, которую ему совершенно не хотелось знать.

– Ваш отец не лгал, когда говорил, что вернется к вашей матери. Он действительно хотел вернуться на остров. Но когда вернулся домой, то узнал, что его отец и старший брат умерли, поместье было почти разорено, а у него на руках оказалась масса людей, судьба которых зависела от него. – Калвин тяжело вздохнул. – Во всем виновата молодость. В молодости мы делаем ошибки, за которые расплачиваемся в старости. Всю жизнь ваш отец брал на себя бремя чужих забот, – продолжал Калвин, тяжело вздыхая. – Однажды он позвал меня к себе и приказал поехать на Гавайи, чтобы разыскать вашу мать. Вот тогда-то я и узнал о ее несчастной смерти.

– Несчастной смерти?! – закричал Леон. – Я бы назвал это бессмысленным, жестоким убийством.

Калвин кивнул. Его лицо стало мертвенно-бледным.

– Конечно, вы правы, – сказал он. – Я не стал ему описывать ужасные подробности гибели вашей матери и сейчас понимаю, что напрасно. Но видите ли, старик всю жизнь раскаивался в совершенном поступке.

Видя душевные страдания преданного слуги, Леон не мог сердиться на него. Да и за что? За то, что он любил своего хозяина? Что оставался ему верным до конца его дней? Что щадил его чувства?

– И я же первый сообщил ему о сыне, – внезапно добавил Калвин.

С напускным спокойствием Леон посмотрел на него, силой заставив себя воздержаться от вопросов.

– Но боюсь, это все, что я тогда мог рассказать ему, – продолжал Калвин. – Да, еще я сообщил ему, каким именем назвала вас ваша мать. Конечно, я искал вас, но мне сказали, что вас забрали родственники. Вы прекрасно знаете, как там относятся к иностранцам. Дело приняло дурной оборот, и мне пришлось вернуться домой, так и не узнав ничего путного. Ваш отец забросал меня вопросами, на которые я не мог ответить.

Леон пристально смотрел на Калвина и думал о том, что их дороги только чудом не скрестились. А если бы они тогда пересеклись? Какой бы была его дальнейшая судьба?

Забрали родственники. Эти слова вызвали поток горьких воспоминаний. Да, его забрали. Его передавали из рук в руки, как паршивый пенни, который и погоды не делает, и выбросить жалко. Неудивительно, что Калвин тогда не нашел его. Его родственники никогда бы не отдали мальчика ненавистным каува, как называли чужеродцев островитяне.

– Значит, он интересовался моей матерью? Еще бы ему не интересоваться, ведь она была его женой. Должно быть, ему было неприятно узнать, что у него родился сын. Представляю, какой обузой это стало для старика, – со злобой выпалил Леон.

Круглая комната внезапно показалась Леону душной и тесной.

– Новость, что у него есть сын, которого он не может забрать, болезненно сказалась на вашем отце.

– Неужели? – Леон резко повернулся и посмотрел старику в глаза. – Не сомневаюсь, он меня быстро забыл и вернулся к своим обязанностям хозяина большого поместья.

Калвин покачал головой:

– Забыл? Он никогда не забывал о вас. По прошествии нескольких лет он как-то среди ночи пришел в мою комнату и спросил меня, обращался ли я тогда к официальным лицам, чтобы они помогли мне в поисках. Похоже, мысль о вас не давала ему возможности спать даже ночью. К тому времени, когда он уже умирал, я получил письмо от своего старого друга, в котором тот сообщал, что человек по имени Дюванн живет на одном из островов.

Старик высоко поднял свечу и осветил по кругу комнату, так что стены засверкали, переливаясь красками.

– Разве вся эта работа, выполненная, основываясь только на воспоминаниях вашего отца, говорит о том, что он хотел вас забыть? – спросил он.

Леон пренебрежительно фыркнул:

– Эта комната не больше, чем дань воспоминаний об ушедшей молодости.

– Вы так думаете? – Калвин протянул Леону свечу. – Посмотрите внимательнее, сэр.

Калвин вышел из комнаты, и вскоре его шаги растворились в тишине дома. Подняв повыше свечу, Леон подошел к портрету матери и только сейчас увидел то, на что намекал Калвин. На руках матери был младенец. Его темная головка уткнулась ей в грудь.

Леон медленно передвинул свечу вправо и увидел еще несколько образов: ребенок, начинающий ходить, подросток, юноша и, наконец, фигура взрослого мужчины, стоящего на берегу океана и смотрящего вдаль. Все они имели прямые черные волосы, похожие на волосы матери. Такие же волосы, как и у него, подумал Леон.

У взрослого мужчины такая же высокая и стройная фигура, как и у Леона. Вне всякого сомнения, отец не знал, какого телосложения его сын. Может, он сам был таким же высоким и стройным и решил, что сын унаследовал его фигуру, а волосы – матери.

Какая, к черту, разница, что он там думал?

Примечательным на картине было то, что все лица, за исключением лица матери, находились как бы в тени и не были видны, что вполне естественно, ведь отец никогда не видел лица своего сына и не мог описать его художнику.

Леон вплотную приблизился к стене, не в силах отвести взгляда. Ему казалось, что он смотрит на себя самого, но это мнение было ошибочным. Скорее, он смотрел на того, кем он мог стать, вернее, должен был стать. На мгновение Леону стало жутко. Ему показалось, что он встретил собственное привидение.

Было раннее утро, когда громкий стук в дверь разбудил Ариэл и Леона.

Ариэл резко вскочила и с испугом огляделась. Она лежала на чужой постели, совершенно голая, а рядом с ней – Леон. Постепенно события ночи начали возвращаться к ней. К своему удивлению, она почувствовала, что ни о чем не жалеет. Ее совесть была спокойна.

Леон оторвал голову от подушки и охрипшим голосом закричал:

– В чем дело?

– Беда, сэр, – услышали они голос Калвина. – Разрешите войти?

– Нет, – прошептала Ариэл, вспомнив, что ее одежда разбросана по всей комнате. Одно дело, что она ни о чем не жалеет, и совсем другое – что о ней подумают слуги. – Моя одежда, – сказала она, в недоумении оглядывая комнату и не находя ни единого свидетельства их вчерашнего сумасшествия.

– Я убрал ее в свой сундук, – ответил Леон. – Как будто предвидел, что нас побеспокоят. Лезь под одеяло.

– Но… – начала Ариэл, удивляясь, когда и почему он поднялся, чтобы защитить ее доброе имя.

– Спрячься, – приказал Леон, закрывая Ариэл тяжелым одеялом и выгибая одно колено так, чтобы не было видно очертаний ее тела.

– Входи! – закричал он дворецкому. В комнату вошел Калвин:

– Доброе утро, сэр.

– Доброе утро, Калвин, если это действительно утро. – Леон протяжно зевнул и посмотрел на окно. – Здесь всегда так темно по утрам?

– В марте да, сэр, и, кроме того, началась гроза. Альфред считает, что вам лучше перенести осмотр владений на другое время.

– И именно поэтому ты поднял меня в такую рань?

– Конечно, нет, сэр. – Калвин выглядел обиженным. – Я пришел сказать, что кто-то из детей оставил дверцу клетки открытой, ну и… осмелюсь доложить, что… Принни… – с почтительным уважением выговорил слуга. – Мы не знаем, куда он исчез.

– Ты хочешь сказать, что он убежал? Сколько здесь комнат?

– Семьдесят, сэр, не считая…

– Но многие из них, наверное, закрыты?

– Да, сэр, и мы уже начали действовать. Я приказал закрыть все окна и двери и отправил слуг на поиски.

– Не волнуйся так, Калвин, – сказал, улыбаясь, Леон. – Это всего лишь кролик, а не король Англии.

– Понимаю, сэр, но вы доверили эту клетку мне, а я всегда добросовестно отношусь к своим обязанностям.

Калвин многозначительно посмотрел на Леона, очевидно, намекая на события минувшей ночи.

– Я ценю твою преданность, но…

Леон замолчал, заметив, как дернулась голова Калвина и он с почтением посмотрел себе под ноги. Там сидел белый с коричневыми пятнами пушистый комочек, который в одно мгновение исчез под кроватью.

– Пойду отменю поиски, – сказал Калвин.

– Хорошо. Послушай, Кал, я разместил мисс Холлидей в противоположной комнате. Долгое путешествие утомило ее. Прикажи, чтобы ее никто не беспокоил.

– Слушаюсь, сэр. Я сейчас же передам слугам ваше распоряжение.

Леон дождался, когда за Калвином закроется дверь, и заглянул под одеяло.

– Можешь вылезать, – сказал он. – Конечно, если ты не хочешь…

Ариэл моментально вылезла из-под одеяла.

– Ты покраснела, – сказал он, едва сдерживаясь, чтобы не сказать Ариэл, какая она красивая и желанная и как неделями он мечтал о ней.

– Там очень жарко, – ответила Ариэл, избегая его взгляда.

– Должно быть, – сказал Леон, обнимая Ариэл за плечи. – Хотя я с самого начала заметил твою потрясающую способность краснеть по каждому поводу. – Он потянул одеяло, которое Ариэл крепко прижимала к груди. – Хочешь узнать, что меня интересует больше всего?

– Не хочу даже говорить на эту тему. Это наверняка неприлично.

– Боже, как скучно. Все же мне хочется сказать тебе, что меня интересует, так как я часто над этим думаю. У тебя краснеет только лицо или другие части тела тоже? – Рука Леона коснулась ее груди и поползла дальше к животу. – Хочешь, я сам отвечу на свой вопрос?

– Не надо.

– Трусиха. Ты краснеешь везде. Каждый уголок твоего нежного тела. – Откинув волосы, Леон поцеловал Ариэл в шею. – Ты похожа на розу и одновременно на сливки. Никогда не встречал таких вкусных женщин. Ты…

– Пожалуйста, Леон, не продолжай.

Леон замолчал, почувствовав, что Ариэл вся напряглась. Он взял ее за подбородок и поцеловал ь губы.

– Тебе это больше нравится? – спросил он. Ариэл вырвалась из его рук:

– Мне бы больше понравилось, если бы ты подал мне мое платье.

– Почему? – удивился Леон, подкладывая подушку себе под спину. Он привык заниматься любовью по утрам, и ему никто еще не отказывал в этом. – Ты торопишься куда-нибудь?

– Да, в свою комнату.

– Ты и так в своей комнате. Ты будешь жить здесь, пока мы не уедем из Рестомела.

– Не смеши меня, – ответила Ариэл, в первый раз за все утро посмотрев Леону в лицо. – То, что было ночью, больше не повторится. Я думаю, так будет лучше для нас обоих. Мне не нужны твои фальшивые ласки и нежность.

– Почему же фальшивые? – потребовал ответа Леон, удивленный и одновременно раздосадованный. – Мне показалось, они тебе понравились.

– Возможно. И все же они были фальшивыми, поверь мне. Вчера вечером ты сделал мне предложение испытать новое чувство, и я согласилась. Ты должен признать, что все произошло в силу обстоятельств. Мы оба устали от долгой дороги и были возбуждены и очарованы этим местом. Не думай, что я тебя в чем-то обвиняю. Сделка была честной, и мы оба получили удовольствие.

– Тогда в чем же дело? – спросил Леон, сложив на груди руки. – Чисто физически: сошлись и разошлись? И ничего больше?

– Ничего, – честно ответила Ариэл, тряхнув головой так, что ее длинные золотистые волосы закрыли ей лицо. – Теперь с этим покончено, и нам лучше встать, умыться, одеться и заняться более серьезными делами.

– Теперь все понятно, – ответил Леон, с насмешливой улыбкой глядя на нее. Все в нем протестовало против такого заявления. Неужели она так ничего и не почувствовала, кроме физического влечения? Неужели он зря старался, чтобы пробудить в ней любовь? И это тогда, когда он сам… когда чувства так переполняли его? – Не сомневаюсь, что под более серьезными вещами ты подразумеваешь поиски меча.

– И я готова помогать тебе в этом.

– Твое чувство ответственности…

– Перед моей семьей, – перебила его Ариэл.

– А это значит, ты должна выйти замуж за Пенроуза. Правильно я понимаю?

Ариэл решительно кивнула:

– Да, если все пойдет хорошо.

– Как же ты выйдешь за него замуж после того, что произошло?

– У меня нет выбора. Пенроуз единственный, за кого я могу выйти замуж.

– Неужели ты настолько наивна, думая, что твой план сработает после того, как ты провела ночь в моей постели?

– Как ты смеешь упрекать меня в этом?

– Мне-то что, а вот Пенроуз! Что будет с ним, когда он обнаружит…

– О! – закричала Ариэл, глядя на Леона полными отчаяния глазами. – Ты… ты… О! Как я могла поверить тебе… тебе, человеку, у которого нет сердца. Я совсем забыла, что ты не джентльмен. Только такой негодяй, как ты, может рассказывать о таких вещах.

– Успокойся, – приказал Леон.

Ариэл выскочила из кровати. Вслед за ней вскочил и Леон. Оба кипели от возмущения.

Леон схватил с пола брюки, натянул их на себя и стал застегивать, пропуская пуговицы. Ариэл нашла в кровати свою нижнюю юбку и быстро натянула ее. Они стояли по обе стороны кровати, которая ночью была их ложем наслаждения.

– Неужели ты действительно считаешь меня таким подонком, который способен сказать человеку, что переспал с его невестой? – спросил Леон, чувствуя себя обиженным и в то же время несколько разочарованным.

– Как еще он может узнать, что я провела ночь в твоей постели?

– Почему он должен думать, что ты провела ночь со мной, а не с кем-нибудь еще? Пошевели немного мозгами.

Ариэл высокомерно посмотрела на Леона и пожала плечами.

– Пенроуз рассчитывает, что на его брачном ложе будет девственница, а ты уже таковой не являешься, – разъяснил Леон. – Я объясняю тебе все это только потому, что я джентльмен и хочу предупредить тебя: ты можешь попасть в очень щекотливое положение… если все будет хорошо, – закончил он ее же словами.

Наконец смысл его слов дошел до Ариэл, и она перестала выступать в роли воинственной амазонки.

– Ах, это, – сказала она. – В таком случае прошу простить меня за нанесенные оскорбления.

– Мне жаль, что я начал этот разговор, – ответил Леон с саркастической улыбкой.

– Я ценю вашу заботу, – сказала Ариэл, – но будет вам известно, я уже все продумала.

– Можно поинтересоваться, каким образом?

– Имеются два способа решения этой проблемы. Первый – объяснить мужчине, что отсутствие девственной плевы еще не означает, что она имела другого мужчину. Я читала, тому может быть масса причин: упала с лошади, подняла что-то тяжелое, родовая травма, ну и так далее.

– Потрясающе, – заметил Леон, неприятно пораженный. – Какой же второй способ?

– Он более сложный, – не совсем уверенно ответила Ариэл. – Здесь берется кровь какого-нибудь животного и…

– Об остальном я догадываюсь, – прервал ее Леон, с нескрываемым любопытством разглядывая Ариэл. – Судя по всему, ты хорошо обдумала. Удивляюсь, когда ты нашла на это время?

Закусив губу, Ариэл пожала плечами.

– Я плохо спала, – ответила она. Нет, это я плохо спал, подумал Леон.

Когда он ночью вернулся в постель, то почти не сомкнул глаз, с удовольствием наблюдая за спящей Ариэл. Она спала, как младенец. Так когда же она нашла время обдумать такой серьезный вопрос, как потеря девственности?

– Значит, ты не могла уснуть, потому что этот вопрос волновал тебя? – спросил Леон.

– Совершенно верно, но недолго, – ответила Ариэл.

– Ты хочешь сказать, что быстро нашла решение этой проблемы?

– Именно так.

– И тебя совсем не волнует, что Нос, женившись на тебе, поставит под сомнение тот факт, каким образом ты потеряла свою девственность?

– Совершенно не волнует, – ответила Ариэл. – Он будет иметь женщину, а я – мужчину, и нас не должно волновать, кто чего потерял.

Леон невольно рассмеялся.

– Возможно, ты и права, – сказал он.

– И если даже мне не удастся убедить его в своей невинности, я постараюсь угодить ему – буду хорошей и верной женой.

Ариэл говорила так страстно и убедительно, что Леону показалось, будто сам Христос говорит ее устами. Он нисколько не сомневался, что она будет хорошей женой Пенроузу, более хорошей, чем заслуживает этот маленький хорек. Она и в самом деле была очень отзывчива душой, добра и покладиста и к тому же красива. Мысль о том, что ее тела может коснуться Пенроуз или другой мужчина, невыносима.

– Уверен, что из тебя выйдет великолепная жена, – согласился Леон. – Но сомневаюсь, что из Пенроуза выйдет хороший муж.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то… – Леон замолчал, подыскивая слова, которыми бы он мог выразить все, не раскрывая при этом свою душу. – Ты уверена, что после вчерашней ночи он подойдет тебе как муж?

– Не будем выдавать желаемое за действительное, – сказала Ариэл с грустной улыбкой. – Одно дело – хотеть, другое – иметь. Прошедшая ночь изменила меня навсегда, но ничуть не изменила ситуацию. Я не питаю никаких иллюзий относительно постели с мистером Пенроузом. Ты показал мне, какие могут существовать отношения между мужчиной и женщиной, и теперь каждый раз, ложась в постель, я буду думать об этом. Пока еще не знаю, сожалеть мне о том, что произошло, или быть благодарной судьбе.

Леон показал рукой на смятые простыни.

– Может, я помогу тебе принять окончательное решение? – спросил он.