Текст книги "Сердцеедки. Правила любви"

Автор книги: Памела Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава двенадцатая

Правило 15: Найди себе хобби или что-то, что тебя очень увлекает.

Сидни уже вторую субботу проводила у себя на чердаке. Надо было прогуляться по магазинам. Или, может, заняться учебой. Или сделать прическу. Но Сидни совершенно не хотелось выходить, что уже говорило о многом. Последние два года она, напротив, старалась почаще улизнуть из дома, поскольку теперь это была лишь пустая оболочка их прежнего семейного гнезда: мама не бывала дома девяносто процентов времени, а папа изо всех сил старался стать мистером Мамой.

Чтобы как-то отвлечься от мыслей о Дрю, Сидни решила разыскать пакет, который унесла на чердак с полгода назад. В нем было несколько мятых фотоальбомов, старое шерстяное одеяло, журнал и цифровая камера. Когда-то эта камера была последним словом техники, но потом безнадежно устарела.

Сидни хотела отыскать камеру и заняться фотографией во исполнение требований правила 15.

Она перешагнула через большой кожаный чемодан и наткнулась на стопку пустых картонных коробок. Чердак простирался во всю длину и ширину дома. Он почти весь был завален картонными коробками и полиэтиленовыми пакетами. Папа Сидни все складывал в коробки, а вот мама предпочитала пакеты – говорила, что они практичнее, поскольку предохраняют вещи от сырости и плесени.

Пакет, который разыскивала Сидни, был прозрачный, с розовыми фламинго. По идее, найти его среди коричневых коробок и грязно-зеленых пакетов, которые покупала мама, было несложно. Но почему-то Сидни никак не могла отыскать его.

Вообще-то, он должен был лежать тут, рядом с дверью, где она его оставила. Может, мама забрала? Может, ей понадобился фотоаппарат?

Миссис Ховард когда-то увлекалась фотографией. Она, бывало, брала Сидни в Бич Фолз-парк, и там они снимали лебедей и оленей, и пруд с утками в дальнем конце парка, где зимой катались на коньках.

Сидни любила эти их вылазки. Они были такими привычными, как то старое одеяло, которое тоже лежало в пакете с фламинго. Сидни укрывалась им до того самого дня полгода назад, когда решила, что уже выросла. Это одеяло ей подарила бабушка, которой уже нет в живых.

Сидни разыскивала пакет не только из-за камеры, но и из-за этого одеяла. Она потеряла самое дорогое в своей жизни – Дрю. И теперь искала хоть что-то, что будет столь же близким и родным и хоть как-то заполнит пустоту в душе.

В лучике лунного света, просочившегося в окошко чердака, плясали пылинки. Интересно, сколько сейчас времени и найдет ли она эту чертову сумку? Наверное, больше девяти, раз луна уже вышла.

Сидни подумала о Дрю, о том, где он сейчас и что делает. Хоть бы он был не с Николь Робинсон!

– Ага! – воскликнула Сидни, заметив розовый пакет, выглядывающий из-под листа фанеры. Она отодвинула лист в сторону. В воздух тут же поднялись клубы пыли. Когда пыль осела, Сидни уселась на пол, придвинула пакет поближе к себе и заглянула внутрь.

Поверх канареечно-желтого одеяла лежала цифровая камера. Интересно, а мама скучает по их воскресным вылазкам в парк? Теперь Сидни неделями не общалась с мамой. А если они все же разговаривали, то уж точно не о том, как когда-то им было весело вместе. Разговоры, в основном, касались учебы, да и то не затягивались надолго. Обычно все происходило так:

– Как дела в школе? – спрашивала мама.

Сидни отвечала:

– Хорошо. Получила пятерку по…

В этот момент телефон или ноутбук мамы подавал сигнал о новом сообщении.

– Мне нужно ответить, – говорила мама и погружалась в работу еще на несколько часов.

Сидни взяла камеру в руки и включила ее. Камера три раза пискнула, потом загорелась зеленая лампочка зарядки. Батарейки еще работали. На экране высветился последний снимок.

На нем были Сидни и Дрю – они сидели на качелях на заднем дворе. Оба спиной к снимающему, но смотрели друг на друга, поэтому их профили были четко очерчены на фоне ярко-оранжевого пламени в чугунной жаровне.

Это было два года назад, когда их с Дрю отношения были еще совсем не устоявшимися, а мама Сидни еще не получила повышения. Сидни даже не знала, что мама сделала этот снимок. И вообще, что она была тогда дома и наблюдала за ними.

Снимок получился чудесный. Он напоминал, какой прекрасной казалась в то лето жизнь.

Как бы Сидни хотелось вернуть все это!

Но если Дрю не вернется к ней, а мама не уйдет из «Санбери Витаминз», жизнь уже никогда не будет столь прелестной.

Глава тринадцатая

Правило 5: Не ходи на свидание ни с кем, пока не убедишься, что можешь как минимум две недели не думать о своем бывшем. (Используй это время для поиска смысла жизни и обретения эмоциональной стабильности. Занимайся чем-нибудь в компании друзей – девчонок и парней.)

Сегодня была среда, а значит, руководитель оркестра, мистер Томас, вел занятие с малышами в начальной школе Линкольна. Репетицию будет вести мисс Д., она была очень, просто очень хорошим музыкантом, но Рейвен подозревала, что мисс Д. ненавидит ее. Может, это как-то связано с тем, что в прошлом году Рейвен какое-то время встречалась с ее младшим братом Крэгом, а потом бросила его.

Если бы Рейвен позволили решать самой, то сейчас она бы околачивалась в подвале у папы и доставала из футляра гитару, а не флейту. Она вытащила корпус флейты, мундштук и наконечник и собрала все, закрутив детали до нужных рисок.

Отец пообещал научить Рейвен играть на гитаре, но мама узнала об этом и запретила. Мисс Валенти не желала, чтобы ее дочь имела что-то общее с рок-музыкой и «всей этой сценической дребеденью», как она выражалась. К тому же, участие в школьном оркестре хорошо для характеристики в колледж. А игра в рок-группе еще никому не принесла ничего хорошего.

– За примером далеко ходить не надо – посмотри на своего папашу, – говорила мисс Валенти. – Он попытался стать певцом, и все закончилось нашим разводом. Все это бесполезно, Рейвен. Сцена до добра не доведет.

Конечно же, если бы в колледже послушали ее игру на флейте, они бы вряд ли записали это в актив. Скорее, это сыграло бы против Рейвен. В прошлом году руководитель оркестра самолично протестировал все группы инструментов, каждого музыканта.

Из пяти флейтистов Рейвен оказалась пятой. Она не особо старалась стать лучшей флейтисткой и считала флейту дурацким инструментом. А вот гитара… при усердном труде и наличии страстного желания, которого, как считала Рейвен, ей было не занимать, толк мог бы выйти. И этому, кстати, она научилась у своей мамы.

Мисс Валенти увлеклась коллажами из фотографий – скрапбукингом – и решила, что на этом занятии можно сделать бизнес. Тогда она открыла «Скрап» – магазин художественных принадлежностей и кафе. В прошлом году в ежегодном обзоре его признали самым успешным начинанием, и ребята из школы околачивались в нем по выходным.

Для скрапбукинга была отведена отдельная комната, а если тебя не особо все это увлекало, можно было посидеть в кафе и не прислушиваться к дискуссии о клеевых пятнах и некислотных маркерах.

Рейвен раньше тоже там околачивалась, пока не поцеловалась с Горасом в автобусе. Поскольку Горас работал в «Скрапе», она не появлялась там уже несколько недель.

Рейвен словно призвала его своими мыслями: в дверях появился Горас. Первым делом он нашел взглядом ее, улыбнулся, и только потом стал взбираться на третий ярус, где располагались ударные.

Она по привычке улыбнулась в ответ.

Оркестранты потянулись в зал. Рейвен изобразила глубочайший интерес к своей нотной тетради. Она внимательно смотрела на ноты и прижимала пальцами нужные дырочки на флейте.

– Рей, – позвал Горас, присев на соседний стул.

– А… эм… привет, – откликнулась Рейвен. Не слишком ли она суетится? Обычно с парнями она чувствовала себя уверенной и собранной, но с Горасом… с ним совсем другое дело.

Раньше Гораса все считали чудаком. Все, и даже Рейвен. Он был щупленький и невысокий. Довольно долго носил брекеты. Ходили слухи, что мама покупает ему одежду в супермаркете. В школе, где все были помешаны на том, чтобы выглядеть крутыми и носить лучшие бренды, одежда из супермаркета была равносильна социальному самоубийству.

Но в старших классах Горас изменился. Сейчас – уже без брекетов – он тоже считался чудаком, но в хорошем смысле. Он немного подрос, нарастил мышцы, хотя, видимо, все еще одевался в супермаркете. Но сейчас в школе больше ценилась индивидуальность, а Горас был очень даже неординарной личностью.

Он поерзал на стуле, и коричневая рубашка в ковбойском стиле натянулась на его бицепсе. Под рубашкой была черная футболка с надписью «Социальная служба». На джинсах красовалась дыра, а на ботинках болтались развязанные шнурки.

Горас был полной противоположностью Калеба. Точнее, противоположностью всех тех парней, с которыми Рейвен когда-либо встречалась.

– Что делаешь? – спросил Горас. Его хрипловатый голос перекрыл общий гомон и какофонию настраиваемых инструментов и проник в самую душу.

– Ничего, – ответила Рейвен, опустив флейту на колени. – Просто повторяю партию.

– Есть какие-нибудь планы на эти выходные?

Над головой залился трелью звонок, и оркестранты поспешили занять свои места. Рейвен переводила взгляд с двери в кабинет руководителя оркестра на Гораса и обратно. А он по-прежнему не сводил с нее глаз.

Рейвен улыбнулась. «Хорошенько разыграй эту карту», – сказала она сама себе.

– Да, затевали кое-что с подругами. А ты что делаешь?

– А мы с приятелями собираемся зависнуть у Страйкера. Я подумал, если ты не занята, то могла бы потусоваться с нами. – Горас помолчал, раздувая ноздри. – Нет, – поправился он, – точнее, я хотел бы, чтобы ты пошла туда со мной. – И в довершение он смущенно улыбнулся.

Рейвен не могла бы принять приглашения, даже если бы ей очень захотелось туда пойти. Во-первых, она обещала подругам и самой себе, что не будет ни с кем встречаться хотя бы пару недель (а может, и пару месяцев). А во-вторых, претила сама мысль, что она снова может причинить Горасу боль. Что если они начнут встречаться, а потом она поймет, что он – не Тот Самый? И не пройдет и месяца, как она начнет разрушать их отношения или, что еще хуже, бросит его.

– Не могу. – Рейвен, изображая безразличие, перевернула страницу партитуры. – Может, в другой раз?

Тут подошла Амелия, четвертая флейта, и недовольно зыркнула на Гораса.

– Ты сидишь на моем месте. – Амелия серьезно относилась к своему статусу четвертой флейты, и каждый, кто занимал ее место, видимо, автоматически считался нарушителем какого-то ее личного Кодекса флейтиста.

– Извини. – Горас поднялся. – Рей, – он повернулся к ней, – если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.

– Конечно.

Он сунул руки в карманы и стал подниматься к ударным. Рейвен украдкой наблюдала, как он берет барабанные палочки и выбивает дробь в воздухе, разогревая кисти. Пожалуй, все-таки не украдкой, поскольку он поймал ее взгляд.

Покраснев, Рейвен отвернулась к своей партитуре и взяла в руки флейту. Приложив мундштук к губам, она плавно выдула мягкую ноту, разыгрываясь вместе с остальными.

Она следует Кодексу. Она поступает правильно.

* * *

Ноздри Алексии щекотал запах хрустящих страниц и старых кожаных переплетов. Исторический зал библиотеки был ее самым любимым местом в школе. Она словно бы ступала в прошлое. Отыскав 900-й номер в классификаторе Дьюи, она поставила на нужную полку книгу по истории Америки. Потом повернулась к своей тележке и увидела Бена – тот листал книги, которые Алексии надо было расставить по местам.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Она не видела его со вчерашнего дня, и когда двадцать минут назад зашла в библиотеку и не нашла там Бена, разочарование было безмерным. Поэтому она сразу приступила к работе: стала отмечать возвращенные книги и раскладывать их по местам. Но, толкая свою тележку между стеллажами, Алексия не могла думать ни о чем другом.

Так сильно она не влюблялась со времен Оуэна Уилсона из «Образцового любовника». Хотя то, что она испытывала сейчас, Алексия не назвала бы влюбленностью. Ей просто хотелось видеть его, вот и все. Скорее, дружеская привязанность, вот что.

Бен вытащил из стопки книгу о Древнем Риме и протянул Алексии.

– Ты знала, что в Древнем Риме опущенный вниз палец означал зрительское благоволение к гладиатору на арене? – Он вопросительно приподнял бровь.

– Нет, пожалуй, не знала.

Сунув книгу на первое попавшееся место на полке, он развернулся к Алексии.

– Будь я римским императором – а я им, скорее всего, не буду, потому что я слишком умен для этого – я бы показал тебе… – Он опустил вниз большой палец. – Вот так.

– Значит, ты мне благоволишь?

Бен сложил руки на груди.

– Точно.

Если бы у Алексии под рукой оказалось зеркало, она бы увидела, что веснушки у нее на лице зажглись, словно новогодние огоньки. Она отвела взгляд. Лесть – а ведь это была именно она – лишала Алексию уверенности.

– Разве ты не должен быть в компьютерном классе?

– Нет. – Бен улыбнулся. – В данный момент я должен быть в кабинете миссис Халовей и звонить своей матери.

Алексия повернулась к нему и нахмурилась.

– Правда?

– Правда.

– Ну так кабинет миссис Халовей вон там. – Она кивнула на дверь за спиной Бена. – Прямо и направо.

– Так вот где он, оказывается! А я-то думал! Ладно, пойду, позвоню, пока мне не испортили обед.

Он вышел из зала и направился к кабинету библиотекаря. Миссис Халовей улыбнулась и вручила ему телефон, после чего вышла из кабинета.

Бен набрал номер и с кем-то недолго поговорил. Алексия подглядывала через окошечко в двери. Бен был чертовски хорош. Даже просто наблюдая за ним, Алексия невольно улыбалась. А уж когда разговаривала с ним, то хохотала так, как никогда в жизни. Если бы ей пришлось выбирать между своим неприкосновенным временем в одиночестве и часом в обществе Бена, она бы выбрала Бена.

Повесив трубку, он обернулся, и Алексия тут же нырнула за полку. Она вернулась к стеллажу и занялась раскладыванием книг.

Алексия успела убрать две книги, когда Бен неожиданно выскочил перед ней, заставив ее взвизгнуть от испуга и уронить стопку книг. Книги с грохотом упали на пол.

– Я не хотел пугать тебя, – сказал Бен и нахмурился, словно обдумывая свои же слова. – Ну, ладно, буду откровенен. Я хотел напугать тебя, но вовсе не так сильно. – Он присел и собрал упавшие книги. – Вот, держи.

– Спасибо. За то что собрал книги, а не за то, что напугал меня. – Сердце все еще колотилось, а руки вдруг стали ватными. Но надо было признать, ситуация вышла и впрямь забавная. Правда, было бы смешнее, если бы это случилось с кем-нибудь другим.

– Что ты делаешь в эту субботу? – Он облокотился на стеллаж и запустил пятерню в свои непослушные вихры.

Можно подумать, что по субботам у Алексии бывали другие планы, кроме стирки и просмотра телевизора. Правда, Бену об этом знать совсем не обязательно. Хотя теперь, когда подруги вернулись к ней, возможно, они решат куда-нибудь сходить вместе или посидеть у кого-нибудь дома.

– А почему ты спрашиваешь?

Он пожал плечами.

– Мы с ребятами в субботу утром играем в парке в футбол. Думаю, тебе понравится.

– Мне? Футбол? – Алексия скептически вскинула брови. – Сомневаюсь.

– Ну почему ж? Мы же не будем ставить тебе подножки. Это просто ради забавы. Другие девчонки тоже с нами играют. – Он помолчал. – Иногда.

– Не знаю.

– Ладно. Тогда у меня есть другая идея. Но тебе придется выбирать между этим и футболом.

– Придется выбирать?

– Да. Таково правило.

– Какое правило?

– Правило: «Алексия выбирает между двумя вариантами». Ты что, не слыхала о таком?

Она рассмеялась.

– Ладно, и каков второй вариант?

– Или мы играем в футбол, или… мы идем в клуб и вяжем свитер для собаки моего брата.

– Вяжем?

– Да. – Он энергично закивал. – Я – мастер по вязанию. Третий уровень.

– В вязании нет уровней.

Бен скривился.

– Серьезно? Надо ввести. Какой тогда смысл, если нет никаких уровней?

Миссис Халовей заглянула в дверь.

– Мистер Дэниелс! – строго сказала она. – Что вы тут делаете?

– Я пытаюсь пригласить Алексию на свидание, но она отвергает все мои приглашения.

– Умная девочка, – сказала миссис Халовей и подмигнула Алексии. – Ну так поторопись.

Алексия улыбнулась и ответила:

– Пусть будет футбол. Во сколько?

– В девять. Утра. В парке.

– Поняла. Увидимся.

– Если свидание получится тухлым, ты успеешь оттуда смыться. – Он пошел к двери. – До встречи, Алексия.

Прижав книгу в груди, Алексия пискнула:

– До встречи. – И проводила его взглядом. Весь остаток урока она не могла ни на чем сосредоточиться. В голове крутилась одна-единственная мысль: что если во время игры она прямо у него на глазах плюхнется на пятую точку?

Получится весьма неловко.

Глава четырнадцатая

Правило 4: Забудь о дне рождения своего бывшего. Забудь, что он вообще родился.

Во время большой перемены Сидни вместе с остальными членами школьного совета вошла в кабинет бизнеса и маркетинга. Она была президентом второго курса.

«Уже три недели, как мы с Дрю расстались, а у меня до сих пор это в голове не укладывается».

Все это очень напоминало салюты в парке в День независимости: сначала ты видишь всполохи цветных искр, а грохот ударяет по ушам гораздо позже.

Депрессия, наступающая после разрыва отношений, Сидни еще даже не коснулась. Наверное, стоит ожидать ее в самое ближайшее время. Возможно даже, что в самый разгар учебы, если удача покинула Сидни окончательно. Папа запрет ее в психушку, а когда она выйдет оттуда, все будут шептаться по углам. О поступлении в Гарвард можно будет забыть. Да и вообще о поступлении в любой колледж.

Она окончит среднюю школу – родители заставят – но после этого приютит десять кошек, удалится в глушь и будет жить в каком-нибудь безвкусном коттедже на берегу какой-нибудь реки. Будет выращивать в саду помидоры, латук и картофель. Весь год она будет общаться только с кошками и, может, еще с собакой, потому что к ним обязательно приблудится какой-нибудь пес, и тогда…

– Сидни?

Сидни взглянула на Уилла Дэниелса, который сидел напротив. Он был президентом старшего курса и всегда начинал заседания.

– Да? – спросила она.

– Ты вообще слушаешь, о чем я говорю? – Он раздраженно хмурил брови. Он считал, что стоит намного выше всех остальных членов совета. Да что там, всей школы! Маленький самодовольный мерзавец.

– Уилл, – совершенно безразлично ответила Сидни. – Я стараюсь иногда абстрагироваться от твоих речей. У тебя такой противный голос, и говоришь ты в нос. – Она зажала нос пальцами. – Слышишь? Это бьет по ушам.

Будет знать, как разговаривать с ней в таком тоне.

И как бросать ее лучшую подругу!

Непонятно, что вообще Келли нашла в нем?

Уилл вздохнул, всем своим видом показывая, что ожидал подобного ребячества от человека, стоящего ниже него на социальной лестнице.

– Я говорил о том, что мистер Томас указал нам на необходимость приобретения новой формы для духового оркестра. И мы обсуждаем возможность организации сбора средств. У тебя есть какие-нибудь предложения?

Сидни терпеть не могла его чопорную манеру разговора, словно они снимались в кино о семнадцатом веке. Или словно Уилл был вампиром. Кстати, если подумать, он и в самом деле высасывал из людей жизненные соки.

Постукивая карандашом по блокноту, Сидни перебрала в голове несколько вариантов. Самые обычные способы – мытье автомобилей, продажа выпечки и платная дискотека. Мытье автомобилей исключалось – слишком холодно. Продажа выпечки – хорошая идея, но средств на этом много не выручишь. Дискотеки обычно плохо посещаются.

– Как насчет вечера «Свободный микрофон»? С платным входом? Это что-то новенькое. И для начинающих артистов отличная возможность показать себя.

Ребята зашушукались, одобрительно кивая.

– Плюс продажа выпечки, – добавила Сидни. – Все вместе.

– Мне нравится эта идея, – заявила казначей Лиза. – Платный вход может принести нам неплохую выручку. А продажа выпечки будет дополнительным источником дохода.

– Кто будет печь? – спросил Уилл. В его голосе явно читалось сомнение.

– Мы все. – Сидни обвела рукой собравшихся. – Если каждый испечет штук по двадцать каких-нибудь вкусностей, этого для продажи хватит. И мои друзья тоже что-нибудь испекут, если я попрошу.

– Где будем проводить? – спросил Уилл. – Аренда помещения может стоить больше, чем все, что мы сумеем выручить.

Об этом Сидни не подумала. Она чуть не застонала, заметив, как насмешливо скривились у Уилла губы. Кажется, он всегда получает какое-то извращенное удовольствие, обставив ее.

– Может быть, кто-нибудь в городе предоставит нам помещение? – вступила в разговор Лиза. – В конце концов, это ведь для школы.

Лицо Сидни озарила удовлетворенная улыбка. Впервые за много дней.

– Точно. Уверена, мама Рейвен позволит нам использовать «Скрап». Это отличное место.

И снова по комнате пробежал одобрительный шепоток.

Кажется, это убедило даже Уилла.

– Ставим на голосование. Кто за то, чтобы организовать вечер «Свободный микрофон» вместе с распродажей выпечки в «Скрапе», поднимите руку.

Все до единой руки взметнулись вверх.

– Тогда решено, – объявил Уилл, сделав пометку в своем ежедневнике. – Сидни, ты отвечаешь за помещение. Сможешь через неделю доложить мне, как продвигаются дела?

– Конечно.

– Может, назначим на тридцать первое марта?

Восемнадцатого марта у Дрю день рождения.

Во всей этой неразберихе в их отношениях Сидни совсем забыла, что приближается его день рождения. Она уже давно купила ему подарок. Кольцо из белого золота с надписью, выгравированной внутри: «Пока смерть не разлучит нас». Это не обручальное кольцо, нет. Продавщица в ювелирном магазине сказала, что такое кольцо символизирует любовь и преданность, в которых Сидни нисколько не сомневалась, когда покупала его.

И теперь этот подарок за триста долларов лежал в ящике ее стола, совершенно бесполезный. Сдать обратно его нельзя, поскольку уже сделана гравировка. А подарить это кольцо какому-нибудь другому парню она не сможет. Да и не хочет она никакого другого парня. Это кольцо предназначалось для Дрю, и она всегда будет помнить об этом, даже если оно будет красоваться на чьем-то другом пальце.

– Сидни, – снова окликнул ее Уилл, еще раздраженнее, чем в первый раз. Пожалуй, вредно так много думать о Дрю. Это плохо сказывается на ее мозге.

– Я слышала тебя, – пробормотала она. – Тридцать первое. Поняла.

– Ты не запишешь?

– Я запомню. – Это будут первые выходные после дня рождения Дрю и ровно два месяца с момента их разрыва. Вспомнив, что все это время она провела без Дрю, Сидни чуть не разревелась. Глаза защипало, но она вдохнула поглубже и успокоилась.

«Не думай о Дрю», – твердила она себе. Как будто это так просто!

* * *

В четверг после занятий Сидни проверила звуковые сообщения, пришедшие на телефон. Одно из них было от Дрю.

– Привет, – сказал он и немного замешкался с продолжением. – У меня дома остались кое-какие твои вещи. Заезжай сегодня после школы, забери их.

Она удалила сообщение и прикинула, не лучше ли вообще забыть о своем барахле. Она проводила у Дрю столько времени, что там наберется не меньше двух коробок ее вещей. В основном, книги и одежда.

Стоят ли эти вещи того, чтобы ехать за ними? Будет очень больно снова оказаться в том доме, зная, что переступает его порог, наверное, в последний раз. После двух лет, проведенных с Дрю, Сидни так привыкла к его дому. Как можно попрощаться с ним?

Сообщение Дрю звучало так, словно ему куда важнее избавиться от ее вещей, чем ей – получить их обратно. Он очищал от нее свою жизнь. И ее розовая футболка, висящая в шкафу, не очень-то этому способствовала.

Выехав со школьной стоянки, Сидни свернула на светофоре налево, а не направо, как обычно. Велика вероятность, что Дрю вообще еще нет дома. Баскетбольная тренировка начинается только через полчаса, но он, скорее всего, будет болтаться в школе, чтобы не встречаться с Сидни, когда она будет забирать вещи.

Ожидая, когда загорится зеленый, она включила старенькую магнитолу. В динамики ударил новый попсовый хит.

– Фу, – пробормотала Сидни и переключилась на классическую музыку.

Потом взяла тюбик ванильной губной помады, который ей подарила Келли, и чиркнула по губам. Сидни глянула на себя в зеркальце заднего вида. Выглядела она нелепо. Словно клоун, вырядившийся на Хэллоуин.

Сидни пошарила в поисках салфетки.

Сзади раздался гудок. Светофор давно переключился на зеленый, и Сидни задерживала движение. Она вдавила газ, проехала еще два светофора и свернула на набережную.

На подъездной дорожке к дому Дрю Сидни увидела его грузовичок.

Может, проехать мимо?

Сердце учащенно забилось. Она подъехала и припарковалась позади грузовичка. Как бы ей ни хотелось избежать неловкости или – что еще хуже – дальнейших выяснений отношений – увидеться с Дрю все же неплохо. После разрыва они почти не общались.

Сидни постучалась, и дверь открыла миссис Гудинг. По тому, как смягчилось ее лицо при виде Сидни, было понятно, что миссис Гудинг знает об их разрыве.

– Ах, Сид, – прошептала она, втянув Сидни в дом и заключив в объятия. – Мне так жаль. – Она погладила Сидни по волосам.

– Все в порядке, – сказала Сидни, втянув запах духов миссис Гудинг – сладковатый фруктовый аромат. – Вы же в этом не виноваты.

– Знаю, но… – Она улыбнулась. – Просто мне неловко, ведь он мой сын.

– Ничего. – Сидни высвободилась из объятий. – Я в порядке, – солгала она. До «в порядке», на самом деле, было еще как до луны, но вываливать это все на маму Дрю она не станет. Это невежливо.

Миссис Гудинг кивнула.

– Рада это слышать. Дрю, – позвала она. – Сид пришла.

– Я у себя в комнате, – крикнул в ответ Дрю. Голос его прозвучал легко и беззаботно, как раньше, когда она приходила к нему в дом. Но сейчас-то не раньше. Их отношения изменились. Почему же Дрю ведет себя, как обычно? Неужели их разрыв совсем никак не повлиял на него? Может, ему вообще безразлично?

Сидни короткими шажками двинулась по коридору, пытаясь представить, что все осталось как было. Но едва войдя в комнату Дрю, Сидни наткнулась на коробку, и та сразу напомнила ей, что он вытряхивает ее вон из своего дома и из своей жизни.

Они когда-то вместе украшали его комнату. Сидни выбрала для стен темно-серую краску. Он выбрал синее постельное белье. Сидни ныла, пока он не купил полки и не повесил их на стены. Она расставила на полках диски и поместила фотографию со дня рождения Дрю.

Сидни взглянула на полки. Фотография все еще стояла там. На ней – они вдвоем и больше никого. А все кутерьма праздника осталась где-то там, на фоне. Они оба улыбались. Что Дрю сделает с фотографией теперь?

Он сел на кровати и отложил в сторону книгу. Очки затуманивали голубизну его глаз. Он смущенно улыбнулся.

– Я думала, ты в это время будешь на тренировке, – объяснила свое появление Сидни.

– Я хотел быть дома, когда ты заедешь.

– Зачем?

– Не знаю. – Он пожал плечами и поднялся. – Не мог же я просто выставить твои вещи.

Дрю всегда был вежлив. Сидни вдруг поняла, что на его месте она именно так бы и поступила – выставила бы вон его вещи. Из них двоих он всегда был лучше.

– Спасибо, – пробормотала она, нагнувшись и открыв коробку. Внутри обнаружилось несколько футболок и книги. Потом Сидни вытащила старую, дырявую рубашку с длинным рукавом. – Я и забыла про нее. – Прошлой весной это была ее любимая рубашка. Отсюда и дырки, и обтрепанные обшлага.

– Я хотел ее выбросить, но потом побоялся, что ты разозлишься, – весело пояснил Дрю.

– Ты и раньше все время порывался ее выбросить.

– Ага. Но она же твоя любимая.

– Спасибо, что сохранил.

– Не за что. – Дрю на секунду замолчал, потом подхватил свою спортивную сумку. – Мне пора. Я провожу тебя.

Сидни взяла коробку. Дрю придержал дверь.

Сквозь тучи стало пробиваться солнышко, и на свежем снегу заиграли его озорные лучи. Свет почти ослепил Сидни, и она прищурилась. Дрю забрал у нее из рук коробку и уложил ее на заднее сидение старенького автомобиля. Наверное, этого Сидни будет не хватать больше всего – его заботы.

– Ладно, думаю, еще увидимся, – буркнула она, не зная, что еще сказать. Пропасть между ними стремительно росла, и Сидни хотелось ее чем-нибудь заполнить. Она встала на бордюр и обняла Дрю за шею. Объятие получилось теплым, дружеским.

Дрю ответил на ее объятие, и на мгновение ей показалось, что они снова будут вместе. Трудно даже поверить, что они расстались. Словно это какой-то розыгрыш, и Дрю в любую минуту крикнет: «Попалась!», хотя Дрю – не мастак устраивать розыгрыши.

Сидни отпустила его. Потом аккуратно сняла с него очки и зацепила их за воротник свитера. Сейчас ей хотелось, чтобы между их взглядами не было ничего лишнего.

Она хотела что-то сказать. Вернее, ей нужно было что-то сказать. Потому что чем дольше она думала об этом, тем больше понимала, что этот разрыв произошел скорее по ее вине, чем по его. Словно перед смертью, перед Сидни промелькнула вся история их отношений, и почти все плохое, что было в них, происходило из-за ее дурного характера или из-за ее упрямства.

Она была стервой.

– Прости, – начала Сидни, взяв Дрю за руку. – Наверное, я не совсем правильно относилась к тебе и ценила меньше, чем ты того заслуживаешь.

– Сид, дело не в том… – Он посмотрел в сторону улицы, словно собираясь с мыслями. – Мне нужна свобода, мне хочется развлекаться. В последнее время я почти не получал удовольствия от наших отношений. Да и ты тоже. Признай это.

Если честно, то он был прав.

– Признаю, – сказала Сидни.

Его брови удивленно поползли вверх. Как часто она соглашалась с ним? Да почти никогда.

Она отпустила его руку и пнула ногой сугроб.

– Наверное, в этом все и дело. – Сидни подняла голову и встретилась с Дрю взглядом. Говорят, привычка развивается за двадцать один день. Сидни была с Дрю и целовала его в течение семисот тридцати дней. Это уже даже не привычка, это тяжелая форма зависимости.

Сидни неосознанно потянулась поцеловать его. Но в тот момент, когда она была готова коснуться его губ, Дрю отвернулся.

– Извини. – Ее щеки пылали от гнева и смущения. Она обошла машину и села за руль. Быстро отъехала, не оборачиваясь на Дрю. А он так и стоял на тротуаре.

Шок все-таки настиг Сидни, как грохот от фейерверков в парке.

– К черту, – ругнулась она. А вдруг это первый шаг к тому, чтобы стать кошатницей-отшельницей. Господи, будем надеяться, что нет.

Если Дрю счастлив без нее, то и она сможет прожить без него. Как он сказал? Ему нужна свобода! Он хочет развлекаться!

Так с чего же начать? Интересно, чем занята сейчас Рейвен?

Сидни сожжет надгробие Дрю. Она вдавила газ и помчалась домой.