Текст книги "Сердце Абзалета"

Автор книги: Ойзин Макганн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

На опушке, там, где дорога уходила в лесную чащу, виднелось множество языческих божков, сооруженных из костей животных, раскрашенных и обвешанных многочисленными стекляшками, которые слабо позванивали на ветру. Из чащи доносился встревоженный птичий гам.

– Нужно немного подождать, – тихо проговорил Эмос. – А вам, – обратился он к солдатам, – лучше перебраться поглубже в фургон. Норанские воины не пользуются здесь особой любовью.

– А с какой стати мы должны ждать? Времени и так в обрез, – возмутился кнутобой Калам. – Пусть только попробуют нас остановить!

– Слышите, как кричат птицы? – промолвил Эмос, задирая подбородок. – Это трещотки. Их специально дрессируют, чтобы они предупреждали о пришельцах. Рэнсники уже знают, что мы здесь. Если мы посмеем двинуться дальше без их согласия, они обрушатся на нас всей своей мощью. Следовательно, нужно дождаться разрешения.

– Да к черту разрешение! И к черту рэнсников! – проворчал Калам. – Нужно было прийти сюда с отрядом и показать им, кто здесь распоряжается.

– Боюсь, для этого понадобился бы не один отряд, – спокойно заметил Дрейгар. – И еще неизвестно, чья бы взяла. Рэнсники – весьма искусные воины.

Воцарилось молчание. Эмос снова принялся мастерить магические инструменты для Тайи и Локрина и лишь изредка перешептывался с Дрейгаром, который в свете лампы делал новые пометки на своей карте.

Грузовики включили передние фары, но их света хватало всего лишь на несколько шагов. Непроглядная черная чаща нависала с обеих сторон. В этих зарослях, оставаясь невидимой, могла скрываться целая армия.

Наконец невдалеке послышались шаги и какое-то странное ритмическое потрескивание-пощелкивание. Из темноты на дорогу выбралась какая-то перекошенная фигура. Это был человек в грубых шкурах и меховой шапке, опирающийся на посох. Переваливающейся походкой, словно одна нога у него была короче другой, он подошел к первому грузовику. Только теперь стало понятно, что странное потрескивание производили суставы его уродливо искривленных конечностей.

В первый момент согбенного незнакомца можно было принять за глубокого старца. Однако лицо у него оказалось довольно молодое, хотя и прорезанное несколькими морщинами.

Локрин и Тайя быстро переглянулись. Им уже случалось видеть рэнсников, которые приходили торговать с мьюнанами. Отец рассказывал, что рэнсники строго оберегают чистоту крови и не смешиваются с другими народностями. Многие столетия такой жизни, замкнутой внутри одного сравнительно небольшого племени, привели к тому, что, помимо чистоты крови, стали проявляться признаки физического вырождения. Человек, который предстал сейчас перед ними, был, видимо, одним из самых ярких и чистокровных представителей своей расы.

– Ну?! Чего надо? – гаркнул он, гримасничая уродливым лицом и сверкая глазами.

– Мы бы хотели получить позволение проследовать по землям вашего племени, – уважительно сказал Эмос, сделав несколько шагов вперед, чтобы, разговаривая с ним, рэнснику не приходилось щуриться от света фар. – Мы принесли подарок вашему великому вождю. – Он протянул медальон на цепочке.

Явно обрадовавшись блестящей вещице, рэнсник схватил медальон и, ощупав кварцевый прямоугольник, принялся рассматривать его на свету.

– Неплохая работа, – кивнул он. – Не слишком дорогая штука, но мне нравится.

Рэнсник несколько раз громко прищелкнул языком. На его призыв из темноты выпорхнула дрессированная птица и, сложив темно-синие с изумрудным отливом крылья, уселась у него на плече. Спрятав медальон в холщовый мешочек, рэнсник протянул его птице, которая схватила его клювом и, взмахнув крыльями, в ту же секунду снова исчезла в ночном мраке.

– И куда же вы направляетесь? – поинтересовался бдительный пограничник.

– К Пещере Отшельника.

Рэнсник окинул взглядом грузовики, задержав внимание на лебедке с краном.

– Хотите пробраться в саму пещеру?

– Несколько наших товарищей оказались заблокированы в шахте после обвала. Мы надеемся, что их еще можно спасти.

Стражник пожал плечами и протянул Эмосу пропуск – плоский камень, на котором на языке рэнсников было выбито слово «гость».

– Уверен, вождю ваш подарок придется по душе. Так что можете следовать дальше.

Эмос поблагодарил и забрался в кузов. Пока Джуб садился за руль, Дрейгар запустил двигатель, и они снова затряслись по кочкам. Увидев, что рэнсник исчез в чаще, Тайя и Локрин принялись смотреть на дорогу.

– А почему пещера называется Пещерой Отшельника? – спросил Локрин, чтобы как-то разогнать скуку.

– Потому что в ней много лет жил один старик, – ответил Эмос. – Рэнсники обычно не запоминают имен, поэтому для них он был просто отшельником. Он жил там столько лет, что уже никто не мог упомнить, сколько именно. Его звали Кафтелус. Он был препротивным старым брюзгой, однако в искусстве алхимии ему не было равных. После того как скончалась моя жена, ваша тетя, Кафтелус помог мне в изучении трансформагии. Сам он, конечно, в трансформагии не смыслил, поскольку не был мьюнанином, но зато отлично разбирался в материалах и химических элементах. Несколько лет назад я хотел навестить его, но, приехав, обнаружил, что вход в пещеру завален громадной каменной плитой. И никто не знал, куда подевался отшельник. Кто-то уверял, что он умер, другие говорили, что жив и бродяжничает где-то в лесах. Я попытался проделать в плите отверстие, но она оказалась из какого-то неизвестного вещества, которое не поддавалось даже трансформагии… Словом, что стало с отшельником, я так и не узнал.

– Может, это он закрыл вход в пещеру плитой? – промолвила Тайя.

– Возможно. Ведь ему были известны секреты изготовления материалов, не поддающихся трансформагии. А если бы кто-то попытался пробурить лаз в пещеру с другой стороны, это отняло бы многие месяцы. Особенно если учесть, что тогда из горы Абзалет еще не была выкачана жизненная сила. Как будто отшельник не хотел, чтобы в его отсутствие кто-нибудь потревожил священную гору. Это наводит на мысль, что сам он еще жив, или, по крайней мере, был жив, когда замуровывал вход.

– А что, если кто-нибудь замуровал его внутри? – предположил Локрин. Сестра толкнула его локтем в бок. Мальчик поморщился, но отвечать не стал.

Оставалось еще двое суток пути. Целых два дня папе и маме предстояло провести погребенными в недрах огромной горы. Дети мысленно подгоняли грузовики, которые еле-еле тащились по извилистой лесной дороге.

* * *

Проклятый осел снова уперся. Напрасно женщины-габбиты тащили его за узду, пинали, ругали на чем свет стоит, – животное не двигалось с места.

Сначала он все пятился назад: словно хотел развернуться, чтобы посмотреть, что именно ему приходится тащить на себе, – и даже сделал несколько кругов на одном месте. Но теперь застыл как вкопанный; только дрожал всем телом, нервно оглядывался на телегу и, сверкая белками, дико вращал глазами.

Одна из женщин, та, что пониже ростом, начала серьезно тревожиться; обошла телегу, огляделась вокруг: может быть, в густом высоком лесу, обступившем их со всех сторон, и правда таилась какая-то опасность?.. Что и говорить, ночевать из-за взбесившегося осла в дикой лесной чаще – такого и врагу не пожелаешь!

В этот момент в телеге что-то заворочалось, послышался странный металлический скрежет. Подняв фонари, женщины обошли повозку, чтобы посмотреть, не забрался ли в нее какой-то зверь. Судя по возне, которую он производил, им мог оказаться взрослый орнакрид и даже клещевидный медведь.

Груда хлама снова ожила, и ошарашенные женщины, отскочив на несколько шагов, испуганно вцепились друг в друга. Потом они принялись колотить палками по бортам телеги, рассчитывая спугнуть непрошеного гостя.

Неожиданно вся груда хлама разом приподнялась и поползла к заднему борту. Задвижки сами собой открылись, борт откинулся, и груда хлама принялась сползать на землю. В ужасе прижавшись к ослу и не в силах сойти с места, бедные женщины истошно заголосили и, зажмурившись, поспешно отвернулись, чтобы не видеть того, что происходит.

Когда они наконец решились открыть глаза и осмотрелись, то с удивлением обнаружили, что ожившая груда хлама исчезла в чаще, – причем из зарослей еще долго доносилось побрякивание и позвякивание металлолома.

Первым пришел в себя осел. С истерическим воплем перепуганное животное вырвалось из рук женщин и вскачь понеслось по дороге по направлению к родной деревне, волоча за собой подпрыгивающую на ухабах пустую телегу.

Бросив остатки утиля на обочине, женщины кинулись вслед за телегой – притом с такой невероятной резвостью, что оказались в деревне гораздо раньше своего осла.

* * *

Лампа начала чадить и гаснуть. Пожилой бригадир слегка потряс ее, чтобы определить, осталось ли в ней еще хоть немного масла. Увы, масло почти все вышло. Тогда в свете фонарика на шлеме Нугана он погасил лампу, закрутив фитиль, а затем, прихватив рукавом, чтобы не обжечься, осторожно вывернул стеклянную колбу. Потом бригадир отвинтил крышку, чтобы проверить фитиль. Оказалось, что свернутого колечками, словно маленькая змейка, фитиля еще было предостаточно. Вытащив из вещевого мешка канистру, бригадир снова наполнил лампу маслом. В канистре масла осталось еще ровно на одну заправку. Что касается маломощных фонариков на шлемах, то они питались древесным спиртом, которого должно было хватить приблизительно на сутки.

Облазив подземелье, пленники горы обнаружили еще двадцать три комнаты, которые соединялись между собой путаной системой коридоров, переходов и лестниц, однако ни за одной из сбитых с петель прогнивших дубовых дверей так и не нашли выхода наружу. Им также удалось отыскать три колодца. К сожалению, вода в них оказалась затхлой и грязной. О том, чтобы пить ее без очистки и кипячения, нечего было и думать.

Во всех комнатах были одни и те же фигурки животных, а стены украшали узоры и лепнина, изображавшие цветы и деревья, – словно бывшие обитатели подземелья тосковали по внешнему миру и как могли старались воспроизвести его в своем интерьере.

И в каждой комнате – те же фальшивые окна-витражи. Что все это значило – можно было только догадываться.

– Смотрите, что я нашел! – неожиданно вскрикнул Далджин.

Обследуя один из закутов, он отыскал вход в комнатку, в которой обнаружил большую стеклянную банку, доверху наполненную каким-то серебристым липучим порошком.

– У нас трудности с освещением, верно? Свечей нет, а масло на исходе, – продолжал он. – Между тем бывшие обитатели подземелья должны были его как-то освещать. За разбитыми окнами я обнаружил крупицы этого порошка и ради любопытства поднес к ним зажженную спичку…

С этими словами Далджин подхватил ножом из банки немного порошка и, насыпав на каменный подоконник, сформировал из него небольшую пирамидку. Затем вытащил из кармана спичечный коробок и, чиркнув спичкой, поднес к порошку огонек.

Неожиданно крупинки ярко вспыхнули и озарили подоконник ослепительным голубоватым светом.

– Как красиво! – прошептала Найялла.

Все с любопытством потянулись посмотреть на удивительный огонь поближе.

– Вы еще не видели самого главного! – многозначительно усмехнулся Далджин.

Он протянул руку, взял щепотку горящего порошка, и – сказочный огонь засиял у него прямо на кончике пальца!

Все были поражены.

– И совсем не горячо, – сказал Далджин. – Этот порошок горит холодным пламенем.

Каждый из присутствующих тут же бросился искать деревянную щепку или осколок камня, чтобы соорудить себе светильник. Таким образом скоро они вооружились импровизированными факелами, которые светили гораздо ярче настоящих.

– Отлично, – сказала Найялла, – теперь давайте снова обследуем это подземелье сверху донизу! Наверняка мы что-то пропустили. Как насчет того коридора, в который мы попали с самого начала?

– Я внимательно осмотрел его, – отозвался Нуган, – и ничего не нашел.

– Все равно, – продолжала Найялла, – логично предположить, что эти комнаты – лишь малая часть какого-то огромного подземелья.

Микрин задумчиво смотрел на груду железных обломков в центре комнаты. Чутье кузнеца подсказывало ему, что здесь что-то не так.

– Да это же обломки лестницы! – пробормотал он, хлопнув себя ладонью по лбу.

Приподняв факел, он стал светить по сторонам. Прямо на потолке обнаружился лаз, который вел куда-то вверх и исчезал в темноте.

– Ну что, – усмехнулся он, – кто хочет попробовать туда забраться?

До отверстия в потолке было не меньше пяти метров. Чтобы достать до потолка, пришлось бы выстроить пирамиду из трех человек.

Рудокопы прихватили с собой несколько мотков крепкой веревки, но у них не было ни одного крюка или багра. Тогда Микрин и Найялла вытащили магические инструменты и принялись вытягивать свои тела. Микрин, на теле которого еще виднелись ссадины и ушибы, морщился отболи. Затем, вскарабкавшись на спину мужу, Найялла встала ему на плечи и, выпрямившись, посветила факелом в отверстие в потолке. Кое-как ей удалось перебросить веревку через каменный уступ, а другой конец спустить вниз.

Через некоторое время один за другим все смогли подняться по веревке в отверстие в потолке и оказались на верхнем ярусе подземного жилища. Яркие факелы осветили круглые помещения с колоннами, покрытыми ржавчиной, а также какие-то странные, похожие на небольшие деревья растения, укоренившиеся около стен.

Нуган заметил в глубине комнаты еще что-то диковинное, подошел рассмотреть получше и от неожиданности вскрикнул: это был скелет.

– Господи, – выдохнул он, отскакивая назад как ошпаренный, – что это такое?!

Подошли остальные.

– И правда скелет, – покачал головой бригадир. – Только не человека. Такого я никогда не видел…

Огромный череп с громадными глазными впадинами. Две пары длинных рук, которые раздваивались у локтя и оканчивались двумя кистями с тонкими чуткими пальцами. Короткие ноги; вдвое короче, чем у человека, а ступни маленькие и весьма изящные. Здесь же лежали лоскуты истлевшей ткани – видимо, остатки богатого одеяния.

– Кажется, это один из здешних обитателей, – промолвил Микрин.

– Однажды я видела изображения этих людей, – наморщив лоб, пробормотала Найялла. – У моего брата были старинные свитки с похожими рисунками. Честно говоря, я думала, что это все легенды и сказки…

– Какие такие легенды? – заинтересовался бригадир.

Глава 7
СГОВОР С ЧАРОДЕЕМ

Его величество Лирап-Луддич Третий удобно устроился в кресле-качалке на крыльце своего хорошо замаскированного среди лесов жилища. В свете фонаря, подвешенного к потолочной балке, вождь с восхищением рассматривал бронзовый медальон, который только что доставила особая пернатая почта.

– Ай да Гарпраг! Узнаю его работу! – зычно гаркнул вождь, надевая цепочку на шею. На его груди уже позвякивала целая коллекция подобных драгоценностей. – Значит, к нам пожаловали мьюнане. Как вам эта вещица, папаша? Действительно ценная или так, ни то ни се?

– Не доверяй мьюнанам, – закхекал старый монарх, сидевший по правую руку от сына. Сжимая несколькими оставшимися зубами мундштук курительной трубки, старик с наслаждением потягивал кисловатый дым.

– А по-моему, восхитительная безделушка. Хотя бы на этот раз не спорьте, папаша.

– Общаясь с этими проходимцами, нельзя доверять даже собственным глазам.

Луддич Третий глубокомысленно покачал головой. С некоторых пор состарившийся отец утратил звание верховного вождя. Его старческое тело было обезображено жестокой подагрой: лодыжки, колени, плечи, локти – словом, все суставы распухли и превратились в сплошной нарыв. Он больше не выходил из дома, предпочитая любоваться своими бывшими владениями с крыльца королевского особняка, расположенного на высоком холме. Он все еще любил перебрать струны на гуслях, но его крючковатые пальцы потеряли чувствительность, и вместо музыки получалось бессмысленное бренчание. Это было печальное зрелище. Сердце Луддича Третьего разрывалось от жалости, когда он глядел на развалину, в которую превратился отец.

Сам Лирап-Луддич находился в расцвете сил. Если бы не обезьянья сутуловатость, сложение молодого вождя можно было назвать атлетическим. Развитые руки и плечи, железные мускулы. Он мог бы гнуть подковы. Никаких признаков артрита и подагры – болезней, которые передавались из поколения в поколение и были бичом всего племени рэнсников. От отца Луддич Третий унаследовал не только черты лица – низкий лоб и сросшиеся брови, но также отменную проницательность и коварство.

Получив долгожданную власть из рук старого монарха, молодой вождь мечтал прославиться таким правлением, о котором бы помнили в веках и слагали легенды. Ему предстояли большие испытания. Главная угроза исходила от норанцев, которым уже удалось потеснить мьюнан, но в здешних лесах им придется несладко: племя рэнсников скорее пойдет на смерть, чем уступит свои земли северянам…

– Ваше величество, вы позволите?

– Что такое? – одновременно встрепенулись молодой и старый монархи.

– В чем дело? – продолжал молодой вождь, сознавая свое превосходство.

На пороге, почтительно сжимая в руках шапку, стоял Спирой, один из сыновей верного Крадипа. Жилистый и кривоногий, как его отец, Спирой сильно шепелявил из-за не в меру выдающихся вперед неровных зубов. Для лесного человека его кожа была чересчур уж зеленой, и ходили слухи, что его прабабка была из рода Тракстенов. Впрочем, Лирап-Луддич не придавал значения слухам и считал Спироя чистокровным рэнсником.

– Стражники доложили, что ваше величество желает видеть какой-то священник.

– Ты сказал «священник»? Я не ослышался? – недовольно проворчал молодой вождь. – Это еще что за птица?

Старый вождь неодобрительно покачал головой.

– Не могу знать, – пожал плечами Спирой. – Его имя Калайялл Гарс. Кажется, из браскианцев. Сказал, что будет говорить только с вашим величеством.

Дожидаясь ответа, Спирой растерянно переводил взгляд с молодого монарха на старого, не зная, кого теперь считать главой клана.

Лирап-Луддич быстро покончил с этой неопределенностью.

– Что ж, зови, – кивнул он, выпятив подбородок. – Поглядим, с чем он пожаловал.

К холму, на котором располагалась резиденция Луддичей, подъехали два грузовика. Священника провели по крутой лестнице – прямо в дом.

Прежде чем осмотреться, Калайялл Гарс достал баллончик со сжиженным воздухом и, откупорив его, сделал глубокий вдох. Дом, покрытый дублеными кабаньими кожами, стоял в самой лесной чаще посреди сырой, клубящейся туманом долины. В маленьких окошках теплились огоньки. На веранде сидели два рэнсника: один – беспомощный старик, похожий на скелет, перебирающий скрюченными пальцами струны гуслей, другой – молодой и сильный мужчина, наряженный в грубо выделанные кожи, но встретивший вошедшего гордым и властным взглядом.

Калайялл Гарс мгновенно сориентировался, кто здесь настоящий монарх, и, почтительно поклонившись старику, сразу обратился к молодому вождю.

– Позвольте засвидетельствовать мое глубочайшее уважение вашему величеству и вашему клану, – начал он. – Я скромный монах-пилигрим, прибыл в ваши края со священной миссией – очистить землю от злых духов. У меня к вам взаимовыгодное предложение.

– Какие еще злые духи? – хмыкнул Луддич Третий. – И с какой стати вы ищете их на нашей земле?

– О, речь идет о чрезвычайно опасном духе, ваше величество! Это такой зловредный дух, который не успокоится, пока не будет властвовать над всей землей.

– Откуда же он взялся?

– С Абзалета, с проклятой горы, – воскликнул Калайялл Гарс, потрясая в воздухе сжатыми кулаками. – Впрочем, теперь с горы снято проклятие, – продолжал он. – Я об этом позаботился. Я изгнал из земных глубин злого духа, но оказалось, он обладает невиданной силой. Он ищет себе новое пристанище и не успокоится до тех пор, пока я не нанесу ему последнего удара.

Лирап-Луддич изумленно вздернул густые брови.

– Вы хотите сказать, что изгнали дух из святой горы? И вам это действительно удалось?

– По крайней мере, я снял заклятие… Я только орудие воли Господа нашего Браска.

Молодой вождь многозначительно взглянул на старика отца.

Если то, о чем рассказывал священник, правда, то он и сам не понимает, на что замахнулся и какую кашу заварил.

– Значит, по-вашему, дух горы перекочевал в наши леса? – переспросил Лирап-Луддич.

– Без сомнения, – уверенно заявил Гарс. – Ему удалось ускользнуть от меня, и теперь он обосновался где-то поблизости. Я кожей ощущаю его присутствие. Вашим лесам угрожает большая опасность. Вот почему я решил обратиться за помощью к вашему величеству. Злой дух может легко перекочевывать с места на место. В этой чаще мне ни за что его не отыскать, а вы сможете… И поверьте, я сумею вас отблагодарить!

Лирап-Луддич презрительно фыркнул. Пришелец сам не понимает, с чем имеет дело. Если все, что он рассказывает, не выдумка, для рэнсников – это просто подарок судьбы, и они легко ударят по рукам.

– Что же вы можете предложить? – поинтересовался молодой вождь, насмешливо глядя на причудливое одеяние чародея.

– Пятьсот золотых слитков вперед, – сказал Гарс, скрестив на груди руки, – и пятьсот после того, как вы сделаете свою работу.

– Тот, кто предлагает за поимку духа тысячу монет, наверняка готов заплатить вдвое больше, – спокойно произнес Лирап-Луддич, доставая из кармана курительную трубку.

– Злой дух будет досаждать вашим землям, как досаждал горе Абзалет… Одна тысяча и двести золотых!

– Сдается мне, что вы лично заинтересованы в этом деле, – заметил Лирап-Луддич, набивая трубку табаком. – Не мы обратились к вам за помощью, а вы к нам… Тысяча семьсот пятьдесят!

– Полторы тысячи, – сказал чародей.

– Я вижу по вашим глазам, что вы в отчаянном положении, ваше преподобие, – усмехнулся молодой вождь. – А отчаявшиеся люди готовы заплатить любую цену… Поэтому тысяча семьсот золотых, и не меньше!

– Пусть будет по-вашему, – вздохнул чародей, кусая губы. – Да благословит вашу душу Господь наш Браск!.. Семьсот монет вперед, а остальные после того, как вы его найдете…

Лирап-Луддич кивнул и, сунув мундштук в зубы, чиркнул спичкой и принялся раскуривать трубку, прикрывая ее ладонью. А раскурив, отбросил потухшую спичку в темноту.

– А что мы, собственно, должны найти, позвольте полюбопытствовать? – спросил молодой вождь.

– Точно не могу сказать, – затруднился с ответом чародей. – Но от опытного глаза это не укроется. Там, где этот дух находит пристанище, появляется дурная, противоестественная аура. Чтобы сказать наверняка, я должен увидеть это собственными глазами. Прикажите своим людям, чтобы мне сообщали обо всем странном и необычном.

– О, в наших лесах много странного и необычного, – покачал головой молодой вождь. – Особенно для чужаков.

– Пусть сообщают обо всем, что покажется странным самим местным жителям, – сухо сказал Калайялл Гарс.

Лирап-Луддич пососал трубку и выпустил извивающееся кольцо дыма.

– Что ж, это в наших силах, – согласился он.

* * *

Наморщив лоб, Найялла пыталась припомнить все подробности того, что когда-то вычитала в древних свитках у Эмоса Гарпрага.

– Задолго до того, как в этих краях поселились мьюнане, – задумчиво начала она, – здесь обитал народ, известный своими фантастическими достижениями в алхимии. Кажется, они называли себя тьюдерами. Много веков назад они построили богатое и процветающее государство, но с самого начала над ними словно висело какое-то тяжкое проклятие. Благодаря своему мастерству в алхимии они кое-как задобрили здешних духов. Но однажды на них напали воинственные варвары, которые опустошили цветущие города, превратив их в руины, замучив и убив многие тысячи тьюдеров.

Это были темные времена, когда воцарился Раке, Людоед и Пожиратель Мозгов. Империя варваров была в самом расцвете. Бесчисленные орды Ракса захватили южные земли до самого Гатога, а на востоке – до побережья Мути. Почти полностью истребленный, народ тьюдеров-алхимиков встал перед выбором: либо покориться и отдаться в рабство, как другие племена, либо исчезнуть. Некоторые пытались бежать в другие края, но варвары захватили почти всю землю, и спасения было не найти. К северу лежали заболоченные чащи, в которых обитали рэнсники. Тому, кто не знал безопасных троп, было суждено навеки сгинуть в трясине. На западе простиралась гористая местность, тоже захваченная варварами. Деваться алхимикам было некуда.

Тогда тьюдеры отправились на гору Абзалет. Там, в глубоких и многочисленных пещерах, они обрели последнее пристанище. Чтобы не попасть в жестокое рабство к варварам и не быть окончательно истребленными, они решили уйти в катакомбы, а чтобы варвары не проникли в пещеры, прибегли к помощи алхимии и надежно замуровали вход. С тех пор никто никогда о них больше не слышал.

– Господи, неужели это все правда? – пробормотал изумленный Нуган.

– Я сама всегда думала, что это просто легенда, – сказала Найялла. – Вокруг горы Абзалет их ходят сотни. Такая, видно, чудесная гора… Кстати, письмо мьюнан сильно отличается от вашего. Мы пользуемся иероглифами, и для обозначения тьюдера-алхимика у нас имеется специальный символ.

С этими словами Найялла начертила на пыльной стене значок, напоминающий человечка с большой головой, короткими ножками и раздвоенными руками.

– Хотел бы я знать… – вмешался бригадир Джузек. – Если эта история правда, выбрались они когда-нибудь наружу или нет?

– Легенда об этом умалчивает, – покачала головой Найялла. – По крайней мере, мне об этом ничего не известно.

– Конечно, они вышли наружу! – взволнованно сказал Далджин. – Только сумасшедшие могли замуровать себя под землей навеки.

– Ты прав, – успокоил товарища Джузек, заметив, что тот на грани истерики. – Судя по всему, эти алхимики были очень умны и, без сомнения, нашли отсюда выход.

Далджин поднял факел повыше и осветил отростки, торчащие по краям комнаты и похожие на стволы деревьев.

– Смотрите, у них были деревья! А ведь под землей деревья не растут!

Все сгрудились около странных растений, чтобы рассмотреть их получше, только Микрин не двинулся с места, оставшись в центре комнаты. С первого взгляда он понял, что все они – искусственные. Он также заметил, что в комнате не было больше дверей – кроме той, через которую они вошли.

Микрин поднял факел и принялся рассматривать отверстие в потолке.

Бригадир потрогал ветку дерева. От его прикосновения ветвь отломилась и, упав на пол, рассыпалась в труху.

– Странно, – пробормотал Джузек, разглядывая растение, – с виду обыкновенное дерево, но по структуре что-то другое. Дерево должно быть с волокнами, а это цельное, словно переплавленное и отлитое, как отливают металл. Очень странно!

– Его действительно переплавили и отлили, – подтвердила Найялла. – Прекрасная работа! Такое не под силу даже трансформагии – превратить дерево в материал без волокон. Вот что значит настоящая алхимия. Смотрите, кое-где даже сохранились листья!

– Если им пришло в голову делать искусственные растения, – задумчиво проговорил Нуган, – значит, они уже не надеялись увидеть настоящие, живые деревья…

– Все ясно, – резко прервал его Микрин. – На этом уровне нам больше делать нечего. Нужно двигаться дальше.

– Согласен! – с готовностью поддержал его Далджин. – Кому нужны скелеты и гнилые деревья? Если мы не хотим разделить участь алхимиков, пора отсюда выбираться!

Потолок в комнате был довольно низким. Сцепив ладони, Микрин подсадил жену, и Найялла, без труда добравшись до следующего этажа, перехлестнула веревку через одну из колонн и бросила другой конец вниз. Пока остальные карабкались наверх, она успела оглядеться. Здесь тоже обнаружилась круглая комната. Найялла насчитала шесть дверей – но не запертых, а открытых нараспашку. Посветив вверх, она сумела разглядеть еще по меньшей мере три этажа.

Пожилой бригадир поднимался по веревке последним. Едва он уперся локтями в пол, как земля снова содрогнулась. Толчок был настолько сильным, что по помещению прокатился низкий гулкий рокот.

Джузека сбросило вниз. К счастью, он успел ухватиться одной рукой за веревку. Он попытался подтянуться, но толчки продолжались, и, слабея, он снова заскользил вниз. В последнее мгновение Нуган бросился к бригадиру и схватил за руку. Найялла и Далджин вцепились в самого Нугана. Кое-как Джузека удалось втащить наверх.

Комнату продолжало трясти. Упав на четвереньки, Микрин отполз к одной из заржавленных колонн и вцепился в нее мертвой хваткой. Его лицо побелело от ужаса. Одна из стен частично обрушилась, обнажив голую скалу, а по потолку и полу побежали трещины.

– Скорее в боковой коридор! – скомандовал бригадир, стараясь перекричать грохот.

Все бросились к одной из распахнутых дверей, укрепленной мощными плитами. С огромным трудом Найялле удалось оторвать мужа от колонны и увлечь вслед за остальными. В воздухе повисли клубы густой едкой пыли, от которой заслезились глаза.

Немного погодя грохот стих. Откашливаясь и вытирая пыльные лица, они двинулись назад. Найялла заботливо поддерживала прихрамывающего, опирающегося о стену Микрина. Бедняга зажмурил глаза, его тело трясло как в лихорадке, а ноги подкашивались от напряжения. Найялла поняла, что, в отличие от остальных, муж перенес новые толчки более болезненно, – ведь ему уже довелось пережить ужас погребенного заживо.

– Ничего, ничего, милый, – нежно приговаривала она, – все уже позади!

С большим трудом Микрину удалось заставить себя открыть глаза.

– Никогда не думал, что во мне живет такая страсть к архитектуре, – неловко пошутил он, вспомнив, чего стоило жене оторвать его от колонны.

Выпрямившись и расправив плечи, он поспешно огляделся: заметили ли его испуг остальные? Но все были поглощены мыслями о подземных толчках. Особенно их поразило, насколько сильно оказалось повреждено помещение.

– В других комнатах такого не было, – заметил бригадир. – Раньше от толчков осыпались только полусгнившие ветви, но пол, потолок и стены были в полном порядке… А теперь такое! Так сильно гору еще ни разу не трясло.

– В этом районе вообще никогда не было землетрясений, – напомнила ему Найялла. – Не знаю, чем вызваны эти толчки, но начались они сразу после того, как на Абзалете поработал заклинатель духов.

Бригадир хмуро кивнул. Он похлопал ладонью по стене. Как человек, хорошо знакомый с особенностями залегания горных пород, он без труда мог представить, что перемещения и обвалы в нижних слоях рано или поздно приведут к обрушениям на других уровнях.

Неоднородности в горных породах, сцепленных между собой, как костяшки домино, вызовут своего рода цепную реакцию. Обрушения в пещерах будут продолжаться до тех пор, пока все пустоты не окажутся ликвидированными и под землей не восстановится равновесие.

– С тех пор как из горы выкачали жизненную силу, она потеряла свою устойчивость, – пробормотал Джузек. – Если мы отсюда не выберемся, гора раздавит нас, как букашек.