Текст книги "Тони и Сьюзен"

Автор книги: Остин Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Бобби Андес рассказал, как глянул на Рэя на заводе. Неплохо подходит под описания – и под то, которое вы дали, и под описание свидетелей ограбления. Отпечатков нет, но мы это знали и так.

– Интересно почему, – сказал Тони.

– Наверное, он держал вашу жену. Черт, слушайте, нам повезло, что есть те, что есть. – Он спросил: – Он вам кажется знакомым?

– Мне надо посмотреть поближе.

– Времени у нас много.

Бобби Андес сыпал подробностями. Он сказал:

– Полагаю, что в деле с подержанной машиной этот Рэй не замешан. Вот Лу – пожалуй.

– Дело с подержанной машиной?

– Эйджекс. Где вы не смогли опознать Турка. Хотя мертвого вы его довольно легко опознали.

– Я нервничал. Он выглядел по-другому.

– Да, да. Я думаю, ваш Лу – это тот парень, который убежал в Эйджексе. Черная борода. Я думаю, Лу с Турком решили немного попутешествовать и вот во что ввязались. Неймется им. Как думаете, почему они сюда вернулись? Из-за Патриши или из-за Рэя? Мне кажется, Рэй все время был тут.

Тони подсчитал. Они были в тридцати милях от участка Бобби. А участок – в пятнадцати милях от того места в лесу, куда его завезли. По ночам хищники преодолевают большие расстояния.

Порыв ветра прогнал с поля пыль через зону питчера на скамейки, и игра остановилась, чтобы игроки протерли глаза. Дождь ушел от двух круглых вершин за кряж. Наверху – яркое ясное небо и еще темные облака над другим кряжем.

В седьмом иннинге Маркус, номер 19, вступил в игру правым аутфилдером. Кто-то ему крикнул, он осклабился в ответ, сделал танцевальное па. Он вильнул задом, как в танце хула, его лицо под козырьком кепки было темное и маленькое.

К нему полетел мяч, он его прозевал, бэттер отбил второй мяч. Кто-то засвистел. Он выставил средний палец, свистки сделались громче. Он поймал простой мяч, кто-то нарочито захлопал. На исходе девятого иннинга он ждал в зоне бэттера своей очереди отбивать.

– Давайте спустимся к ограждению, посмотрим поближе, – сказал Бобби Андес.

Они пробрались сквозь небольшую толпу к ограждению. Смотрели на номер 19 – он повихлял ногами, попинал и поковырял землю, махнул битой и наставил ее на питчера. Зубы и глаза – белые пятнышки на румяном лице. Типаж тот, это видно. Он пропустил бол и три страйка, ни разу не махнув битой, и цеплялся к каждому слову судьи. Тони Гастингс пытался разглядеть выражение его лица. Мужчина пошел назад на скамейку, крича кому-то на трибуне. На секунду он остановился с битой в руке. Его слова прорвали внезапную тишину.

– Иди на хер, говнюк.

Из-за ограждения Тони Гастингс смотрел на его профиль – он сел на скамейку и сделал большой глоток воды из бутылки. Снял кепку и провел рукой по голове. Высокий лоб, лысина до макушки.

– Похож, – сказал Тони.

– Уверены?

– Я бы хотел посмотреть получше.

– Погодите.

Игра кончилась, толпа поредела и рассыпалась, болельщики смешались с игроками и начали расходиться. Тони Гастингс пошел за Бобби Андесом к скоплению людей вокруг команды «Шевроле». У Бобби Андеса был бейсбольный мяч. Он подошел к питчеру «Шевроле».

– Мистер Казьмински, не подпишете вот мяч моему сыну?

Казьмински, высокий, юный, удивленный, засмеялся и сказал:

– Ну конечно, с удовольствием.

Тони Гастингс посмотрел на Рэя рядом. Он стоял один, рассеянно глядя на дорогу, перчатка повисла вдоль ноги, кепка в руке. Он жевал, кадык ходил туда-сюда. Он словно не знал, чем себя занять. Он долго так стоял, и Тони смотрел на него. Он повернулся. Тони заглянул ему прямо в лицо, их глаза на миг встретились, для Тони – потрясение, но Рэй ничего не вспомнил. Он посмотрел на группу вокруг Казьмински, сплюнул и отвернулся. Потом медленно пошел к дороге.

– Ну?

– Это он, – сказал Тони Гастингс.

7

Они подобрались к Рэю вплотную, Сьюзен увлечена, к концу главы она уже почти забыла о настороженности, возникшей, когда Тони обсуждал с Франческой смертную казнь. На вопрос о мести ответ самой Сьюзен прост; я убью любого, кто причинит вред моим детям. Сажайте потом в тюрьму. Преследование Рэя – это ровно то, чего Сьюзен хочет, это ее будоражит. Она надеется, что ей не подсовывают чуждые ей убеждения.

Ночные животные 18

Они смотрели, как Рэй Маркус садится в свою машину за третьей базой – грязный зеленый пятнадцатилетний «понтиак».

– Посмотрим, куда он, – сказал Бобби Андес.

Они сели в машину Тони Гастингса, стоявшую неподалеку.

– Я поведу, – сказал Андес.

На повороте на главную дорогу был затор, машина Рэя остановилась впереди. Они поехали за ним в Хэкспорт, отставая на две машины. Подождали, пока он остановится у винного магазина и выйдет с шестеркой пива, и смотрели, не трогаясь с места, как он проехал еще два квартала и повернул направо.

– Он едет домой, – сказал Бобби Андес. – Поехали.

Они доехали до места, где он поставил машину – у пожарной колонки на узкой односторонней улице, сплошь заставленной машинами. Номер 19 шел по левому тротуару с упаковкой пива и своей бейсбольной перчаткой. Вдоль улицы стоял ряд белых домиков на две семьи. Андес ехал рядом с ним, их разделяли припаркованные машины. Он высунулся в окно:

– Эй, Рэй.

Рэй посмотрел на него.

– Куда идешь?

Он остановился, ничего не сказал.

– Чего делаешь?

Рэй стоял на месте за разделявшей их машиной, выпучив глаза.

– Подойди, я хочу с тобой поговорить.

– О чем?

– Хочу задать тебе несколько вопросов.

– Иди на хер. – Он отвернулся и пошел дальше.

– А ну-ка посмотри на меня. Не заставляй меня выходить.

Мужчина снова остановился.

– Ты кто вообще такой?

Бобби Андес выставил в окно ламинированную карточку. Другую руку он держал в пальто.

Рэй издали сощурился на документ, который держал Бобби. Он оглянулся. Переступил с ноги на ногу.

– Что это?

– Подойди посмотри.

Он подошел, медленно, между машин к окну Бобби, нагнулся, взглянул. Взглянул еще раз на Бобби Андеса в темных очках, на сумрачное лицо под шляпой. Тони Гастингс смотрел на Рэя – вблизи, ближе, чем когда-либо.

– В чем дело-то?

– Несколько вопросов. И все. Садись назад.

– Зачем? Я ничего не сделал.

– А я не говорил, что сделал.

– Тут спроси, – сказал Рэй.

– В машине. Ладно?

– Ладно-ладно! – Он передернул плечами, как будто делая Бобби Андесу одолжение, и открыл дверь машины Тони. Бобби Андес вышел и сел к нему на заднее сиденье.

– Вы ведите, – сказал Андес Тони.

С заднего сиденья Андес сказал Тони, куда ехать. Они поехали вниз по улице.

– Где живешь, Рэй? – спросил он.

– Тут прямо, – сказал Рэй, глядя на белый домик с двумя дверями и двумя почтовыми ящиками на крыльце. Когда они проехали его, он вытянул длинную шею, чтобы посмотреть еще. Тони вдруг стало его жалко.

– Несколько вопросов, чтобы нам помочь, – сказал Андес. – Поверните направо, Тони.

Они проехали два-три квартала по Хэкспорту и выехали на главную дорогу через долину, где указатели направляли на Топпинг (10 миль), Бэр-Вэлли (25 миль) и Грант-Сентер (40 миль).

– Один живешь, Рэй?

– А тебе что?

– Не важно.

– Не один я живу.

– Я знаю. Ты живешь с женщиной.

– Так чего спрашиваешь?

– Женат?

– Еще чего.

Бобби Андес рассмеялся. Тони за рулем не видел лица Рэя. Он ощущал присутствие большой бейсбольной формы на заднем сиденье. В зеркале он видел только кепку. Он почувствовал неприглядную ответственность: этого человека, правого аутфилдера, взяли и мучают из-за меня.

– Я почему с тобой поговорить хочу – у нас в Грант-Сентере твой друг, может, ты нам с ним поможешь.

От Рэя ни слова.

– Зовут Лу Бейтс, он в тюрьме, ты, может, слышал. Вообще-то два друга, только второй мертвый. Стив Адамс, ты его знаешь.

– Никогда ни о том, ни о другом не слышал.

– Забавно, – сказал Бобби Андес. – Ты точно никогда не слышал о Лу Бейтсе?

– Никого с таким именем не знаю.

– Может, ты его под другим именем знаешь. Подумай. По крайней мере, ты слышал, за что он в тюрьме.

– Не-а, за что?

– Слыхал про ограбление супермаркета в торговом центре Бэр-Вэлли? Должен был слышать, там парня убили.

– Чего ты меня спрашиваешь? Ничего я об этом не знаю.

– Говорю же, странно. Вот ребята говорят, ты и эти двое были большие друзья.

– Что за ребята?

– Ребята. Знаешь местечко в Топпинге под названием «Герман»?

Долгое молчание, прежде чем Рэй сказал:

– Да.

– Знаешь? Хорошо. Часто там сидишь?

– Да нет. Так, иногда.

– Но ты же там с кем-то сидишь?

– Это не значит, что я знаю, кто это.

– Да? А ребята говорят, ты сидел в «Германе» вот как раз с Лу Бейтсом и Турком Адамсом. Знаешь об этом?

Снова долгое молчание Рэя.

– А, значит, вот они кто?

– Думаешь, я поверю, что ты не знал, кто они?

От Рэя нет ответа. В машине тишина, в окна дует ветер, длинная прямая дорога через новенькие зеленые поля по ложу долины между кряжей. В Топпинг, потом в Бэр-Вэлли, с Рэем. Тони Гастингс не должен забывать свою ненависть – этот человек уже почти год не выходит у него из головы.

Рэй сказал:

– Чего ты от меня хочешь?

– Пока что просто задать несколько вопросов.

– Я ничего не сделал.

– А я и не сказал, что сделал. – Снова ветреная тишина. Тони едва расслышал вопрос: – А что ты такого мог сделать, чего говоришь, что не сделал?

– Чего-о? Подловить меня хочешь, что ли?

Бобби Андес опять рассмеялся:

– Да как же я тебя подловлю, Рэй? Как я тебя подловлю, если ты ничего не сделал?

– Это тупо.

– Что?

– Тупые вопросы ты задаешь. Чего ты хочешь знать? Давай, спрашивай.

– Я просто хочу знать, что ты знаешь об этом ограблении, в котором участвовали твои друзья. В смысле, слышал ли ты что. И знаешь ли что. Но ты говоришь, это не твои друзья, только, может, ты их знаешь под другими именами. Так что скажешь, Рэй?

Тони Гастингс, вслушиваясь, жаждал услышать от Андеса вопросы по делу, и все-таки от происходящего ему было неуютно. Он ощущал присутствие правого полевого в бейсбольной форме, вилявшего задом в адрес трибун, а пытался вспомнить человека в лесу.

– Ничего я про это не знаю. Они со мной не советовались.

– Ты их знал?

– Если это ребята из «Германа», то наверно. Немного.

– Под другими именами.

– Я не помню их имен.

– Ладно, теперь мы установили, что ты врун…

– Никакой я не врун. Почему ты меня вруном зовешь, черт возьми?

– Проехали. Я отмечаю с твоей стороны нежелание говорить правду. Почему бы тебе и не знать Турка с Лу. Много кто из тех, кто их знает, не участвовал с ними в этом ограблении. Только один их друг участвовал.

От Рэя ни звука.

– Есть мысли, кто это был?

– Не я.

– Ни слухов, ничего?

Нет ответа.

– Я вот слышал слух, – сказал Бобби Андес.

– Да?

– Тут ребята говорят, ты был третий.

– Мне казалось, ты говорил, что это был не я.

Жалость, которую Тони испытывал к Рэю, потрясала его. Он попробовал вспомнить. Например: мистер, тебя жена зовет.

– Этого я не говорил, правда? Я не говорил, что это был ты, и не говорил, что это был не ты.

– Эй, – сказал Рэй. – Ты меня допрашиваешь?

– Ну да, а чем же мы тут еще занимаемся?

– Ты не зачитал мне мои права.

– Ты знаешь свои права, Рэй.

– Положено, чтоб ты мне их зачитал.

– Я тебе их зачитывал. Правда, Тони?

Правда? Если Андес ждет, что Тони будет ему подыгрывать, – это неприятный сюрприз.

– Черт. Это не по закону.

– Ты их уже слышал раньше, Рэй, ты их наизусть знаешь. Хочешь, чтобы я повторил?

– Это не по закону. Мне положен адвокат.

– Неофициальные вопросы, Рэй, ты мне помогаешь. Я тебя еще ни в чем не обвинил. Если хочешь адвоката, нам придется отвезти тебя в Грант-Сентер и за что-нибудь арестовать.

– Мы, похоже, так и так в Грант-Сентер едем.

– Пока что мы просто катаемся. Зачем тебе адвокат, если ты ничего не сделал?

– Вот именно, я ничего не сделал.

– Дам я тебе адвоката, когда приедем в Грант-Сентер.

– Ты сказал, мы не едем в Грант-Сентер.

– Передумал. Раз уж ты о правах задумался.

Жалость к человеку, который снес его машину с дороги, затащил Лору и Хелен в трейлер, вогнал ей в голову молоток, но теперь просто тупой урод, вчистую проигравший в кошки-мышки. Тони Гастингс пытался возродить свою злость, разбудить в себе зверя.

– Да ладно, слушай, не надо меня в Грант-Сентер везти. Я ведь отвечаю на твои вопросы, нет разве?

– Ну не знаю. Я, кажется, сколько об этом ограблении знал, столько и знаю.

– Прям тайна, а?

– Ну, если честно, Рэй, я не думаю, что это такая уж великая тайна. Не, мне более-менее все понятно. Вот что. Я тебя еще кое о чем хочу спросить. Ты узнаешь эту машину?

– Какую?

– Эту. В которой мы сейчас едем.

Тони Гастингс почувствовал холодок в ребрах: пора принять неприглядную ответственность за то, что этот человек здесь оказался. Или это какое-то кошачье злорадство от того, что сейчас дойдет до дела. Возможно, то и другое.

– Эту машину? С чего я должен узнавать эту машину?

– Не знакома она тебе? Ни о чем не напоминает? Ни к чему тебя не может привезти?

– Не-ет, слушай, с чего бы? Она, может, меня и везет, но чтоб я знал, куда.

Шутка. Думай, гад, сказал Тони. Нет состраданию.

– Не водил ее никогда?

– Чего? Это моя была? Никогда у меня такой машины не было. – Он определенно не помнил.

– А водителя?

– Что?

– Парня за рулем, моего друга Тони. Ты его помнишь?

– Я его не вижу. Пускай повернется.

– Остановите машину, Тони.

Тони Гастингс сбавил скорость и остановился на гравийной обочине длинной прямой дороги. Он чувствовал тяжкие глухие удары сердца вкупе с потрясающим сладострастным испугом и еще разное. Предстояло испытание – он успел забыть, как это будет страшно.

– Повернитесь, пусть он на вас посмотрит.

Ревущий грузовик качнул их машину валом ветра. Тони повернулся. Мужчина в белой бейсбольной форме с «Шевроле» на груди, лицо под клювом кепки. Устремленные на него глаза, маленький рот с зубами на вырост. Все, как он помнил, но не точно так.

– Кто это такой? – спросил Рэй.

– Ты его не помнишь?

– Не скажу, чтоб помнил.

Он жевал – чуть заметно двигалась челюсть, – уставив на Тони опасливый, неузнающий взгляд. Тони видел все – выкат его глаз, красные бисеринки в их уголках, красные прожилки на белках и нос, ноздри, волосы в ноздрях, кривизну двух передних зубов, один выпяченный, сколотый, – глядел на него, ждал.

– Вы его помните, Тони?

– Да.

– Освежите ему память.

– Я тебя помню, – сказал Тони.

– Скажите ему, где все было.

– Прошлым летом, на федеральной трассе, у выезда с Бэр-Вэлли.

Глаза Рэя смотрят на него, пристально, выжидающе.

– Скажите ему, что про него помните.

Тони глядел на глаза Рэя и не знал, сможет ли он это сказать. Он попробовал.

– Ты убил мою жену и дочь. – Он слышал, как подрагивает его голос, словно он врал.

Он увидел, как большие глаза мужчины чуть расширились, жевание унялось, других перемен не было.

– Ты с ума сошел. Я никогда никого не убивал.

– Расскажите ему, как все было.

– Ты и твои дружки на шоссе. Вы столкнули нас с дороги. – В голосе Тони звучный скрежет, дрожь от принуждения говорить.

– Скажите ему, кто были его дружки.

– Лу и Турок.

– Помнишь это, Рэй? Помнишь, как валяли дурака на шоссе, гоняли на слабо с другими машинами?

Голос у Рэя очень мягкий.

– Ты с ума сошел.

– Вы заставили нас остановиться, и у нас было спущено колесо. Лу и Турок его починили. Потом ты и Турок сели в мою машину к моей жене и дочери и загнали меня в вашу к Лу.

– Потом что, Тони?

– Лу завез меня в лес и вытурил. Мне пришлось оттуда выбираться.

Он думал: этот человек наслаждался, унижая меня, и не наслаждается ли он снова под своей наглухо закупоренной маской, слушая мою исповедь?

Его голос стал тверже, он утверждал, превращал унижение в отмщение.

– Потом вы вернулись в лес на моей машине. Ты позвал меня, пытался заманить в ловушку. Вы поехали туда, где Лу меня оставил. Затем, когда вы выехали на дорогу, вы пытались меня сбить.

– Зачем вы туда возвращались, Рэй?

– Ты с ума сошел.

– Скажите ему, что мы там нашли, Тони.

– Вы скажите.

– А надо? Ты ведь сам знаешь, правда, Рэй?

– Ты с ума сошел. Я не знаю, о чем ты таком говоришь.

– Тела моих жены и дочери, которые вы туда отвезли и выбросили.

Образ двух белых манекенов, следом – двух спеленатых коконов вызвал нежданное воспоминание о тогдашней боли, подернул глаза Тони Гастингса влагой, мужчина мог это увидеть. Он заметил, это пробудило в нем спрятанную за маской похоть, и Тони на миг увидел улыбку, ее было мало, но в самый раз, ту улыбку, которую он видел прошлым летом, тогда зверскую и презрительную, – в самый раз, чтобы разжечь в Тони его почти позабытый гнев и вышибить из его головы жалость. Маска вернулась на место, но для Рэя было уже поздно.

– Это ты, – сказал Тони. – Я тебя знаю.

– Что скажешь, Рэй?

– Ты с ума сошел.

– Ладно, поехали в Грант-Сентер. Пожалуй, я тебя арестую.

– Слушай, ты делаешь ошибку.

– Я так не думаю, Рэй.

По дороге в Грант-Сентер Тони не оборачивался. Он кусал губу – детская привычка, чтобы нервы не разгулялись. Он был полон злой радости и ехал быстро.

8

Сьюзен Морроу продолжает читать – на этом месте перерыва не будет, – ликует от поимки Рэя, предвкушает дальнейшее. Ей хорошо, она с удовольствием насладится добрым вымышленным гневом.

Ночные животные 19

Думай о Рэе, вдумывайся. Он надежно заперт в камере через дорогу, Тони Гастингс не спит в холодном мотеле, думает о том, что говорила Рэева грязная улыбочка. Вызывает эти слова: я тебя помню. Ты тот малый, что дал нам увезти своих женщин. Раз не можешь за них заступиться как надо.

Утром он пошел в полицейский участок, позавтракал в столовой с Бобби Андесом. Глаза у Андеса были в кровяных ниточках, глубокие бороздки на лице оттянули кожу над зубами, ярость и недовольство сделали глубокие зарубки под глазами и вокруг носа. Он шел с подносом как старик, прихрамывая, – раньше Тони этого не замечал. Кожа у него как будто окислилась.

– Черт, – сказал он.

– Что?

– Блядь, говорю.

– Я так и понял.

Он склонился над яичницей, рукой забрасывая обратно в рот то, что из него вываливалось. Добравшись до третьей чашки кофе, он откинулся на пластмассовом стуле.

– Итак, – сказал он. – Я хочу устроить вашему другу Рэю короткую экскурсию, расшевелить его память. Хочу, чтобы вы поехали с нами.

– Куда?

– По достославным местам Бэр-Вэлли.

Тони немного испугался:

– Я вам нужен?

– Да.

– Зачем?

– Ему полезно.

Тони Гастингсу подумалось, что у Бобби Андеса было еще какое-то намерение, но он не мог сообразить какое.

Охранник с пистолетом, свистком и ключом отпер железные наружные двери, дверь камеры и вывел Рэя Маркуса в солдатской рабочей одежде, с непокрытой головой, бейсбольной формы больше не было. У него был лысый лоб, который помнил Тони.

– Опять ты, – сказал он.

– Поедешь с нами на прогулочку.

Они пошли к большой трехцветной полицейской машине с маячками на крыше и гербом сбоку. Полицейский, которого Тони помнил как Джорджа, сел за руль, Тони – рядом, а Бобби и Рэй – назад.

– Куда мы едем?

– На экскурсию.

Рэй посмотрел на Тони:

– А он зачем едет?

– Он заинтересован в этом деле.

– Я с ним не хочу. Ты не имеешь права его брать.

– В чем дело, Рэй? Я могу брать кого пожелаю.

– Нет, не можешь. Он предвзятый. Он врет.

– Прости, Рэй, с этим ты ничего не поделаешь.

– Так ты проиграешь свое дело.

– Ну тем лучше для тебя, а, Рэй?

Джордж вел, они выехали на главную дорогу через долину и направились туда, откуда вчера приехали. Андес сказал:

– К слову о правах, Рэй. Я хочу, чтобы ты знал – у меня тут в машине пленка. На ней будет слышно, что я тебе это сказал.

– Прекрасно.

– Мы проедемся по местам, которые ты можешь помнить. Ты можешь помочь, рассказав про них. Если ты не вспомнишь – Тони вспомнит.

Впереди Тони сдвинулся вбок и смотрел на Рэя и Бобби на заднем сиденье. Рэй цокал языком, как учитель в школе, и качал головой – ай-ай-ай как безнравственно.

– Если ты думаешь, что я могу тебе что-нибудь рассказать о том, кто убил жену и брата этого парня, ты понапрасну теряешь время.

– Брата, Рэй?

– Ну кого там.

– Дочку, Рэй, дочку. Как ты мог спутать дочку с братом?

– Да откуда же мне знать-то, кто это был?

– Это не так умно, как ты думаешь, Рэй. На самом деле это тупо, и мне стыдно за тебя. Да ты же, считай, признался.

Рэй подобрался, глаза бегают.

– Что эттакое значит «считай, признался»? Ты что сказать хочешь?

– Это глупо, Рэй. Глупо изображать, что ты тупее, чем ты есть.

Рэй угрюмо глядит в сторону, в окно.

– Ты прекрасно знаешь, что это жена с дочерью. Не надо было там быть, чтобы это знать.

В окно:

– Я пропустил. Мне до газет большого дела нету.

– Не нужны тебе были газеты, Рэй. Тони тебе вчера говорил.

– Мне до этого тоже большого дела не было.

– А в нашем разговоре прошлым вечером я, наверное, раз двадцать дочь упомянул.

– Хорошо, хорошо, дочь. За идиота меня держишь?

– Успокойся, Рэй. Мы тебя донимать не собираемся.

– Ну конечно.

– Нам обоим будет легче, если ты скажешь правду.

– Я вам правду говорю.

– Нам обоим, Рэй. Это считая тебя. Будешь содействовать – мы обеспечим тебе условия получше.

– Получше, чем что?

– Получше, чем то, что тебе обеспечат, если не будешь.

– Я тебе говорил, почему это не мог быть я. Чего ты еще хочешь?

– Так и будешь держаться за эту историю?

– Господи, да чего за нее держаться, если это правда?

– Расскажи Тони. Думаешь, он поверит?

– Мне по херу, чему он верит.

– А мне нет, Рэй. Он верит, что ты убил его жену и ребенка. Расскажи ему, что, говоришь, делал той ночью.

– Сам расскажи.

– Я забыл. Я уже забыл, что ты говорил.

– Ублюдок.

– Расскажи мне еще раз, Рэй. У меня пленка. Может с ней я не забуду.

– Я тебе говорил, у тебя это на другой пленке есть. Я был с Лилой. Всю ночь, понимаешь, что я имею в виду. Смотрели телевизор, «Брейвз» выиграли у «Доджерс» шесть-четыре. Проверь, чтоб тебя. Пара пива, потом в кровать, все дела. Спроси Лилу. Ты Лилу спрашивал?

– Об этом не беспокойся, Рэй.

– Ты лучше спроси. Это твоя работа – ее спрашивать. Это нечестно будет, если не спросишь.

– Сказал же – не беспокойся.

Они повернули направо, черная дорога в лес, в гору, виляя взад-вперед. Тони вспомнил ее, эти повороты, ему стало трудно дышать.

– У меня вопрос по твоему алиби, Рэй. Какой ночью, ты сказал, это было?

– Девятнадцатого июля, я тебе говорил. Можешь проверить бейсбольный счет, если мне не веришь.

– Ты уверен, что это было не двадцатое или двадцать первое?

– Я знаю, когда это было.

– Давай я скажу тебе свой вопрос. Мой вопрос такой: где ты был ночью двадцать шестого? В прошлом году, двадцать шестого июля.

Рэй сбит с толку.

– Чего ты спрашиваешь? Это было не в ту ночь.

– Да. Мне просто интересно, помнишь ли ты, где был той ночью.

– Черт, это год назад, слушай.

– Ну а как так вышло, что ты помнишь ночь девятнадцатого, а ночь двадцать шестого не помнишь?

Беспокойство. В глазах муть, испугался. Он что-то придумал.

– Может, тогда был мамин день рождения.

– Тогда точно был мамин день рождения, Рэй? Знаешь, мы и это можем проверить.

Колеблется.

– Я сказал «может, он тогда был», в смысле, он мог тогда быть. Вполне себе мог и быть. Но не был. – Он подумал еще. – Это было в газетах. Вот как я запомнил.

– Тебе придется это пояснить.

– В смысле, мы увидели это в газете утром. Мы с Лилой увидели, что родных этого парня убили, и мы сказали, как интересно, а что же мы делали, когда это случилось, а мы смотрели игру, а потом пошли в кровать. – Вдруг Рэй посмотрел на Тони. – Мне жаль, что ты потерял своих родных, это плохо. Но я тут ни при чем, поверь.

– В газете утром, Рэй?

Он подумал.

– Через утро.

Они проехали белую церковь и тут же быстро заехали за поворот, где в деревьях над канавой по-прежнему стоял трейлер. Его вид поразил Тони в самое сердце, и он догадался посмотреть на Рэя, который туда взглянул, все было видно – взгляд, притворное невнимание и затем успокоение на лице. Он думает о Рэе, который думает: ну вы и умники, вы даже не знаете, где это произошло. Тони посмотрел на Бобби Андеса, чьи глаза наблюдали за глазами арестанта.

Они подъехали туда, где под гору шла другая дорога, он спускался там той ночью, и сейчас же свернули на въезд в лес. Сначала дорога показалась Тони шире, а потом – уже и глуше, чем он помнил: высокая трава посередине, зеленые кусты клонятся к колее и царапают машину, крутые повороты вокруг валунов, деревьев и вымоин. Почти год прошел с тех пор, как это место обосновалось в голове Тони, и трудно было поверить, что он был тут всего дважды. Потом на этом месте опали листья, оголились ветки, его укрыло тяжелыми горными снегами и везде появилась новая зелень – на кустарнике, подлеске и на высоких ветвях. Это все была новая зелень, не та поросль, сквозь которую он пробирался и которая потом приходила ему на память, и она напомнила Тони о кровоточащей зеленой муке его скорби, забытой, оставленной в межвременье, – стыд превратил все, что было после, в маскарад притворства, в долгую дурацкую спячку в запертом доме его жизни.

Он расслышал нарочитую тупость в голосе сзади:

– Что это за место?

И вспомнил жестокость в этом же голосе в лесу: мистер, тебя жена зовет. Он снова посмотрел на лицо, глядевшее в окно на деревья, и уже не отвлекался от него, пытаясь обратить эти глаза к себе, приказать им – смотри на меня. Он понял, что Бобби Андес смотрит не на Рэя, а на него, с легкой улыбкой, с намеком на улыбку.

Тони – не Андес – сказал:

– Ты знаешь это место.

Вот тогда Рэй на него посмотрел, долгим взглядом, а потом сказал:

– Как перед Богом, не знаю.

Но тупости уже не было. Теперь голос звучал иронически, а взгляд не был ни глупым, ни растерянным. Тони Гастингс смотрел на своего врага, как будто не было этих месяцев. Ему не надо вдумываться, поскольку и так понятно, что тот говорит: «Это что же, слушай, думаешь, ты меня прищучил? Да ты, малый, со своими копами только яму себе роешь, ничего у вас на меня нет, одни твои слова, которые в суде не пройдут, потому что подтвердить их нечем».

Они доехали до конца дороги. Где тогда были полицейские машины, все заросло свежей травой. В кустах Тони увиделась тягостная утрата неувиденного.

– Хотите выйти, Тони? – спросил Андес.

Хорошо, да. Он пошел к кустам, туда, где помнил, как увидел. Подходя, он вдруг осознал опасность обнаружить что-нибудь им принадлежавшее, просмотренное полицией и пролежавшее всю зиму. Эта вероятность испугала его, он подумал, что должен остановиться, но остановиться не смог. Он встал рядом с кустами и понял, что не знает точно, где они были. Бобби Андес взял его под локоть. Его глаза сияли.

Тони Гастингс подошел к окну и посмотрел на Рэя в машине.

– Я хочу знать, – сказал он. – В машине, когда вы их привезли, они были уже мертвые, или вы убили их здесь?

– Слушай, никого я не убивал. – Голос был мягкий и насмешливый.

– Тебе нечего нам сказать, а, Рэй? – спросил Андес.

– Я говорю – вы зря теряете время.

Тони Гастингс так не думал. Он все яснее осознавал обретенную им власть делать что пожелает. Когда они выехали на дорогу, Тони показал на канаву и сказал:

– Вот здесь вы хотели меня сбить.

Теперь Рэй не переставал скалиться так, чтобы Тони видел, а Андес – нет. Раз ты не соображаешь сойти с дороги. Чего ты тут вообще забыл? Я думал, тебе надо в твой летний дом в Мэне.

Они повернули на дорогу в гору, съехали с другой стороны, и у поворота Джордж остановился на обочине рядом с трейлером.

– Еще что, – сказал Рэй.

– Не желаешь заглянуть? – спросил Андес.

– Зачем это?

– Давай просто глянем.

Они пошли все вместе, Тони приотстал, – непредвиденное потрясение. Полицейский Джордж держал Рэя под руку, а Бобби Андес достал ключ и отпер дверь. Тони в страхе. Сейчас он увидит это место, столько раз виденное в воображении, но он не подготовлен, заходить ли ему? Бобби Андес включил внутри свет, свет вовлек его туда. Стены, на которых ему представлялся такой же ситец, из которого была занавеска на окне, – голые и серые. Маленькая кухонная плитка у двери, кровать с латунными столбиками, где, видимо, и нашлись отпечатки, мусорный ящик, полный газет.

– Полагаю, насиловали на кровати, – сказал Андес.

– Я никого никогда не насиловал.

– Да ладно, Рэй, у нас твое досье.

– Да черт, обвинение сняли. Я никого никогда не насиловал.

Тони встал у кровати перед Рэем. Он удивился, что она такая маленькая – как раскладушка со столбиками. И Рэй оказался чуточку ниже его.

– Я хочу знать, Рэй, – сказал он. – Все в точности, что вы с ними сделали. – Он удивился напору своих слов, словно в нем нарастало давление пара.

– Слушай, тебе придется кого другого спросить.

– Я хочу знать, что они говорили. Я хочу знать, что говорила Лора и что говорила Хелен. Кроме тебя, мне спросить некого.

Он глядел в упор в лицо Рэя: кровяные глаза, зубы не по размеру, ироническая ухмылка. Ну слушай, это у нас с ними личное. Ты где-то гулял. Раз тебе ума не хватило дойти сюда из леса. Не твое это дело вообще.

– Я хочу знать, как вы их убили. Я хочу знать, понимали ли они, что с ними будет. Я хочу знать, черт возьми.

Не-е, не надо тебе, слушай, такому-то, как ты, воспитанному на эдаком неприятии насилия и рукоприкладства. Вывернет еще наружу.

– Что им пришлось вытерпеть, Рэй. Я хочу знать, было ли им больно. Я хочу знать, что они чувствовали.

Нечего тебе это знать, сам ведь знаешь, что нечего.

– Отвечай, ублюдок.

– Мистер, вы не в своем уме, – сказал Рэй Маркус.

Голос, говоривший «мистер». Да бля, малый, не на что тебе жалиться. Я думал, ты с ними всё.

Глаза подхватили. Я тебе говорил, что она тебя зовет. Если б ты вышел, когда мы звали. Раз ты не можешь за них вступиться как надо. Черт, я думал, что одолжение тебе делаю.

Лицо было прямо перед ним, твердый подбородочек как бейсбольный мяч с прорехой, кривые зубы, плотоядный взгляд. И быстрая мысль; если бы он мог, да, он может, врасплох, чтобы не успели остановить, со всей силы, и вот. Бобби Андес сгреб Тони за руки и оттянул.

– Ну-ка, ну-ка.

Джордж убрал пистолет, потом нагнулся к Рэю, валявшемуся на полу рядом с плиткой. На лице Рэя была кровь, рот расквашен. Секунда. Потом Рэй взметнулся с пола, и Джордж ухватил его руки, заломил ему за спину, прогнул его, а Бобби Андес встал посередине. Наручники, быстро. Рэй с рукой у рта, все вокруг в крови.

Он орал Тони:

– Я тея зауу.

– Что он говорит?

– Он говорит, что засудит вас. Не волнуйтесь. В ближайшее время он никого судить не будет.

– Я ва вех зауу!

– Неразумно, Рэй. Видишь, что бывает за попытку к бегству.

– Эству? У, мля.

Рэй сцеплен наручниками с Джорджем; Андес потрепал его по плечу:

– Ничего страшного, Рэй, мы тебе стоматолога обеспечим. Захватишь его зуб, Джордж? – Он дал Рэю платок.

Они вернулись к машине.

– Теперь я поведу, – сказал Андес.

Джордж и Рэй, скованные наручниками, сели сзади, Тони – как раньше, впереди. Бобби Андес посмотрел на него, его глаза блестели.

– Неплохо, – сказал он. – Я не знал, что вы так можете.

Тони Гастингс, не помнивший, чтобы прежде кого-нибудь бил, чувствовал себя бесподобно. Лихо и празднично, его праведный гнев был утолен.