Текст книги "Воробышек (СИ)"
Автор книги: Олли Ро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Глава 2.
ОХЕРЕТЬ!
Когда просил небеса вернуть в мою жизнь Еву, совсем не так я себе это представлял!
Вздрагиваю от хлопка двери за спиной.
– Егор, сынок! Уже знакомитесь? – хлопает меня по плечу отец, – Позволь представить тебе, Женева Арент, моя жена. Практически.
– Очень приятно, Егор, – улыбается маленькая наглая птичка.
Приятно ей!
СУКА!
Остановите планету, мне надо сойти!
– Пап, серьезно? – вытаращив глаза на родителя, спрашиваю и не верю ни собственным ушам, ни собственным глазам. – ЖЕНА?
Ева невозмутимо молчала, глядя на нас с отцом безразличным серым взглядом и полируя яркий маникюр о полосатую ткань. Казалось, еще секунда – и начнет зевать. И это ее спокойствие бесило до красной пелены перед глазами. Мне хотелось встряхнуть наглую девчонку, затем встряхнуть отца и заорать благим матом, что этого просто не может быть!
ОНА не может быть ЕГО!
ОНА МОЯ!
– Егор, а что тебя, собственно говоря, так удивляет?
– Пап, она же моложе меня, блядь!
– Егор! – тон отца становится жестким и суровым, – Ты мне тут не выражайся и не ори! Что за детская истерика?
Услышав сталь в голосе отца, Ева словно сжалась, а во взгляде промелькнул… испуг?
Боишься, маленькая?
Правильно делаешь!
Вениамин Аркадиевич Гусь одними интонациями может разделывать по частям.
– Женева! Иди, переоденься и спускайся к обеду. Егор, в мой кабинет.
Птичку как ветром сдуло, пока мы с отцом сверлили друг друга взглядами. Каждая мышца моего тела напряглась, словно в ожидании удара. Такая реакция на родителя для меня не нова, хотя за всю жизнь он и пальцем меня не тронул, всегда хватало психологического воздействия и морального давления.
Отец развернулся и проследовал в дом, а я, сделав глубокий вдох-выдох, поплелся следом. Выяснять отношения при посторонних, а уж тем более воспитывать меня, Вениамин Аркадиевич не стал бы никогда, что бы я ни сделал. Все самые серьезные беседы между нами всегда велись за закрытыми дверями кабинета строго тет-а-тет.
В этой небольшой комнате со стеллажами, расставленными по периметру, с массивным столом в центре, с широкими кожаными креслами и красным ковром всегда царили прохлада и полумрак. Отец присел на край стола и сложил на груди руки, коротко кивнув, предлагая высказаться.
– Пап, ну в самом деле… Это же бред какой-то. Ты, конечно, хорош собой и все такое, но я не верю, что эта… ЖЕНЕВА… действительно что-то чувствует к тебе. Как вы вообще познакомились?
– Сынок, я понимаю, твои мотивы, правда. О том, что Женева молода, я в курсе. И сколько лет мне я тоже не забывал. Тебе двадцать два, Егор. В этом возрасте пора б уже понимать основы взаимоотношений между мужчиной и женщиной в этом мире. Каждый из нас, мужчин, стремится заполучить то, что желает. Или кого желает. Это абсолютно естественное и нормальное явление. Каждая женщина хочет чувствовать уверенность и защиту. И при этом желательно ни в чем себе не отказывать. Так вот. Женева мне исключительно пришлась по вкусу. Даже скажу больше – я полюбил ее всем сердцем, практически с первого взгляда. И я прекрасно понимаю, что у всего есть своя цена. И к счастью, в моем случае имею все возможности ее заплатить.
– То есть, ты ее любишь, она с тобой ради денег, и тебя это устраивает?
– Не совсем так, но суть ты уловил. Дело не совсем в деньгах. Я в некотором роде спас Женеву, дал ей лучшую жизнь, хороший дом, статус моей жены. Взамен она отдает мне всю себя. Знаешь ли, сын, самые крепкие союзы всегда основаны на взаимной выгоде… ну или на смертельном страхе…
– Где вы встретились?
– Это неприятная история, я не хотел бы вдаваться в подробности. Если кратко, Женева задолжала крупную сумму, убегала и пыталась незаконно пересечь границу.
– И что теперь? Ты женишься на ней? Когда?
– Егор, ты не должен переживать об этом. Ты же понимаешь, что я не могу просто сожительствовать с такой молоденькой девушкой. Я дорожу своей репутацией. Я далеко не последний человек в городе, да и вообще в области. Поэтому, да. Мы с Женевой в скором времени распишемся. Скромно, по-тихому, без излишней шумихи.
– Пап…
– Не волнуйся, Егор. Твои интересы буду всячески защищены брачным договором. Женева никогда не сможет претендовать на что-либо большее, чем оговорено в условиях. Но, поверь, это все ни к чему. Она сама не захочет никуда уходить.
Я стоял напротив отца, слушал его речи и никак не мог избавиться от ощущения сюрреалистичности происходящих вокруг событий.
Ева. Отец. Свадьба.
Но больше всего полоснула по сердцу фраза, что взамен она отдает ему всю себя.
Перед глазами кадрами кинохроники замелькали картинки, где Ева самозабвенно насаживается на мой член, где стонет, кончая мне на язык, где шепчет ласково мое имя.
ТВОЮ МАТЬ!
– Расслабься, Егор, – похлопал отец по плечу, – Наслаждайся летом и домом. Да и вообще жизнью. Она слишком коротка и, к сожалению, имеет свойство внезапно обрываться.
Кивнул в ответ.
Ну а что мне оставалось?
– Иди, прими душ с дороги и спускайся, будем обедать. Римма Семеновна с нового года тебя ждала! Порадуй старушку хорошим аппетитом!
– Угу…
Разговор был окончен.
Продолжать его дальше не имело смысла, даже если мне осталось еще, что сказать. Не понимаю, как его могут устраивать такие отношения?
Хотя, конечно же, я вру.
Все я понимаю.
Более того, сам поступил бы точно также, ведь правильно говорит отец – жизнь слишком коротка. И он уже достаточно долго прожил, чтобы ценить каждое ее мгновение и наслаждаться прекрасным юным телом, его гладкостью, теплом, запахом столько, сколько это вообще возможно, и, не жалея, взамен отдавать то, что, как известно, в могилу с собой не заберешь.
Только вот при мысли о том, что тело это принадлежит Еве… моей Еве… маленькой птичке, без воспоминаний о которой не обходился ни один мой день… хотелось убивать. Или самому биться о стену ногами, кулаками, головой – да чем угодно, лишь бы подавить неуместную ревность.
Глуша внутри гнев и дикую ярость, я вышел из кабинета и направился в свою комнату. Все спальни в доме находились на втором этаже. Первая комната от лестницы – Риммы Семеновны, следом комната для гостей. По другую сторону расположены наши с отцом спальни. Его – самая просторная из всех, и моя – самая дальняя. Выбор мною комнаты был обусловлен тем, что ее окна выходят на гараж. Еще будучи подростком, я часто зависал на его крыше. Думал. Смотрел на звезды. Иногда курил. Даже сейчас там лежат, припрятанные мною, сигареты и зажигалка.
Возникло стойкое желание покурить.
Хотя привычки не имею.
Отец всегда был строг в отношении любых пагубных привычек. Никотин, алкоголь, запрещенные препараты… Любое из этих веществ вызывали у него приступы психической невменяемости.
«Здоровье важнее всего!» – главный лозунг нашей семьи.
Но, как известно, запретный плод сладок. Поэтому курить тайком на крыше гаража, пропитываясь изнутри едким дымом и адреналином, было своего рода опасным аттракционом. Не столько было удовольствия от сигарет, сколько эйфории от самого процесса.
Что самое удивительное, вдали от крыши гаража курить не хотелось вовсе. Видимо, вместо пагубной привычки я приобрел условный рефлекс, словно собака Павлова.
Войдя в собственную комнату, прислушался. Где-то там за стеной должна быть Ева. Она снимает свой монашеский для такого возраста и фигуры купальник, надевает кружевное белье, сверху легкое из тонкого полупрозрачного материала платьице или короткие джинсовые шорты и тот самый белоснежный топ, что я срывал с нее в номере отеля на берегу Шарм-эль-Шейха.
Тряхнув головой, сбрасываю наваждение. Черт! Как же прожить еще два месяца рядом с Евой?
Приложив ухо к стене, ничего не услышал.
Неудивительно. Между спальнями есть еще личная отцовская душевая. Все, что мне бывает слышно – это звуки льющейся воды.
Кстати, да, надо душ принять.
Наш дом, хоть с виду и вполне современный, на самом деле не новый. Старше, чем я. Правда, со временем он претерпевал значительные изменения, однако даже грамотная перепланировка не позволила оборудовать душевые в каждой комнате. На втором этаже эта привилегия досталась отцу. Я же и Римма Семеновна пользовались просторной ванной комнатой на первом этаже, либо душевой в пристройке с небольшим спортзалом.
Отцу много раз предлагали продать этот дом и не очень благоприятный участок, где зимой с озера дуют ледяные ветра, а летом атакуют полчища комаров, но ненавидящий любые, даже самые незначительные перемены начальник таможни отсекал любые предложения.
Смыв с себя дорожную грязь, но не нервное напряжение, стиснув челюсти, пошел на кухню, где за широким обеденным столом уже собралась вся семья…
Отец.
Семеновна.
ЕВА.
Твою мать, где же я так провинился?!
Глава 3.
Ева сидела за столом так неестественно прямо, будто проглотила лом. Вопреки моим ожиданиям на девчонке были надеты черные лосины и просторная, но довольно плотная для июньской жары футболка.
Обернувшись, она смерила меня серыми лучами с головы до ног и коротко улыбнулась краешками розовых губ. Смешно, ведь я одет был точно также – черные спортивные штаны и белая футболка.
Сел напротив Евы, оценивая, как их пара смотрится вместе в контексте муж-жена.
Нелепо.
Неестественно.
СМЕШНО.
ГЛУПО.
Помимо воли в голову полезли картинки их секса. Вот Ева голая и порочная раздвигает перед ним свои стройные ножки, вот он долбится в нежную розовую плоть своим старым членом, вот она сосет у него, стоя на коленях, вот он кончает, забрызгивая спермой ее грудь, шею, лицо… пачкая волосы и ресницы.
И, словно решив меня добить, отец кладет свою руку Еве на бедро.
ТВОЮ МАТЬ!
Кулаки сжались так, что даже мои короткие ногти впились в ладони до полукруглых красных следов, а зубы едва не раскрошились от силы сжавшейся челюсти.
Не в силах отвести взгляд от его заросших темными волосами пальцев на тонкой ножке, я почувствовал, как вспыхивают мои уши и щеки, как вскипает в венах кровь, превращаясь в кислоту. Даже дышать перестал.
Где-то на заднем фоне, добродушно что-то приговаривая, суетилась Семеновна, и невозмутимо жевал мясо отец, отвечая на вопросы старой женщины. А потом я ощутил легкое касание холодных пальцев на своей босой ноге.
Ева.
Вынырнув из удушливой пучины ревности и гнева, посмотрел на девчонку, всем своим, сука, красивым лицом пытающуюся мне сказать, чтобы я вел себя адекватно и начал уже есть, пока другие не заметили мое невменяемое состояние.
– Расскажи о себе, Ева, – попросил я, слегка откашлявшись.
– ЖЕНЕВА, Егор! – безапелляционно поправил отец. Он вообще не терпит сокращенных имен. Думаю, это связано с его собственным именем. Наверняка все детство Вениамина Аркадиевича Гуся дразнили веником или венчиком, если еще чего не похуже.
– Что тебе рассказать, Егор? – невозмутимо ответила Женева, прямо глядя в глаза.
– Все.
– Хм… Ты спроси, я отвечу.
– Как ты сюда попала?
– Путешествовала… Встретила твоего отца и… больше не смогла его покинуть.
– Влюбилась?
– Разве у меня был хоть один шанс избежать этого? – кокетливо улыбнулась маленькая дрянь, украдкой поглядывая на отца, который лишь снисходительно кивнул на ее реплику.
Что ж мне так не нравятся их переглядки-то?
Стойкое ощущение, что я упускаю что-то очень важное прямо у себя под носом.
– Мгм.. А где еще путешествовала? За границей была? В Египте, например?
– Нет, – солгала, не моргнув и глазом, – я никогда не покидала страну.
– Правда? Мне просто показалось твое лицо знакомым. Как будто мы уже виделись раньше. В прошлом году я отдыхав в Шарм-эль-Шейхе, получил массу незабываемых впечатлений.
Я откровенно ее провоцировал, но Ева продолжала невозмутимо и неестественно прямо сидеть за столом, безэмоционально отвечая на мои вопросы и лениво ковыряя в тарелке несчастный салат.
– Это невозможно, Егор, у меня даже загранпаспорта нет.
ЛГУНЬЯ!
МАЛЕНЬКАЯ ЛЖИВАЯ ДРЯНЬ!
– А чем ты еще занимаешься? Учишься? Или может у тебя есть профессия?
– Я окончила курсы массажа. Классический, антицеллюлитный, скульптурный… Даже Тайский… – и многозначительно поиграла бровями, – у меня волшебные руки.
Сталь серых глаз пронзила меня на сквозь, заставив незамысловатой фразой мгновенно представить ее маленькие ладошки на своем теле.
СУКА!
– А ты, Егор? Где учишься?
– Военно-космическая Академия, – жидкая ртуть ее глаз едва не расплескалась от удивления.
– Ты строишь космические корабли? – благоговейным шепотом произнесла девчонка.
– Нет, Женева.
– Ты – будущий космонавт? – еще с большим трепетом предположила маленькая массажистка, а отец откровенно и добродушно рассмеялся.
– Боже, нет! – она, правда, такая дура? Или умело прикидывается?
– А кто тогда? – спросила так, будто вариантов не осталось вовсе.
– Специалист по информационно-аналитическим системам безопасности, – гордо назвал свою непростую и весьма востребованную в настоящее время специальность.
– Тююю… Компьютерщик что ли? – пренебрежительно уточнила обычная массажистка и великий специалист в массаже, потративший на обучение две, сука, долбаных недели!
Отец вновь рассмеялся, видя мое негодование и откровенно наслаждаясь ситуацией и глупостью своей молодой невесты.
– Типа того, Женева.
– Стоило ради должности сисадмина в космическую академию поступать? Я когда обучалась, практиковалась в одном салоне. Так вот, там был Вася, сын хозяйки, такой себе дурачок, если честно… так вот он окончил компьютерные курсы всего за ТРИ МЕСЯЦА и после этого самостоятельно установил нам и принтер, и телефонию, и сайт сделал, и антивирусник бесплатно нарыл! И ДАЖЕ с онлайн кассой разобрался! – многозначительно округлив глаза, она подняла вверх указательный палец.
КАПЕЦ!
Вот уже действительно специалист этот Вася!
– Ну а ты, что же? – продолжила Ева, – Пять лет от звонка до звонка и даже не космонавт! – пренебрежительный тон девчонки начал конкретно меня бесить. – Да еще и военная муштра, поди, присутствует! ЖЕСТЬ!И главное – ради чего?
Я взглянул в наглые серые глаза и увидел пляшущих в них бесенят. Да эта мелкая зараза тупо издевается надо мной!
– Ну куда нам до массажисток!
– Я просто считаю, что учиться нужно тому, что в жизни пригодится лично тебе. Массаж – это отлично. Все мужчины любят массаж. Зато мало кто любит зануд. Поэтому между бухгалтерскими курсами и массажными, я, не раздумывая, выбрала вторые. Получать знания, после которых ты сможешь лишь пахать на дядю, отбиваясь от налоговых проверок и пряча его доходы – сомнительное удовольствие.
– А мять чужие спины – это прям мечта!
– Ну почему сразу спины?! На теле мужчины достаточно зон удовольствия. Подрастешь, папа тебе расскажет.
– Женева! – громыхнул отец, а малышка словно очнулась.
Заговорилась ты девочка, явно позабыв о том, кто сидит рядом с тобой.
– Ты чересчур болтлива! – я заметил, как его рука сильно сжала тонкое запястье. Наверняка, останутся следы.
Странные чувства смешались в горький коктейль.
Было абсолютно противно, что на моих глазах девчонке делают больно, а еще, что отец как будто защищал меня от этого желторотого птенчика. Будто ее легкомысленное издевательство действительно могло обидеть меня.
Неприятно.
Ведь таким образом, отец напоминает всем окружающим и в частности мне, что я в этом доме его ребенок.
Унизительно.
Я взрослый мужчина.
И с любой маленькой девчонкой способен справиться самостоятельно.
– Все нормаль, пап, – но отец продолжал сжимать ее запястье.
Даже Римма Семеновна притихла.
– Иди к себе, Женева. Я вижу, что ты наелась, – кивнул он на ее пустую тарелку. Когда она успела все съесть?
– Спасибо за вкусный обед, Римма Семеновна. Извини, Егор. Я не хотела грубить. – без былого веселья произнесла Ева сухим тоном.
Огромная мужская рука разжалась. Ева торопливо дернулась из-за стола, отчего на лице возникла странная гримаса то ли отвращения, то ли боли. Замедлившись, девчонка покинула кухню.
Дальнейший обед проходил в странной атмосфере некой угнетенности.
Поев, отец уехал на работу, Римма Семеновна принялась хлопотать по хозяйству, отказавшись от моей помощи. Евы нигде не было видно. На ужин она тоже не явилась.
Я слонялся по дому и почему-то не мог найти себе места. Укладываясь спать, с ужасом прислушивался к звукам за стеной, боясь распознать девичьи томные стоны или другие звуки, свидетельствующие об их супружеской близости.
Так и уснул, вслушиваясь в звенящую тишину, нарушаемую лишь периодическим лаем соседского пса.
Глава 4.
На следующий день я проснулся только к полудню. Сказались долгая дорога и хронический студенческий недосып. Да и отсутствие шума непрерывного потока автомобилей за окном и назойливого света надоедливых фонарей положительно сказывались на продолжительности сна.
А еще стресс, да.
Открыл окно и выглянул во двор.
Никого.
Пекло.
На небе ни облачка.
Спускаюсь вниз. Тишина, как в склепе.
Куда подевались-то все?
Ладно, отец, ясное дело, на таможне. Но где моя непоседливая Семеновна? Где эта Ева, в конце концов?
На кухонном столе нахожу записку. Семеновна уехала на рынок, заботливо приготовив для нас с Женевой завтрак – кастрюлька с рисовой молочной кашей. Но, судя по нетронутой еде, Ева еще не спускалась.
Неужели все еще спит принцесса?
Хотя, зачем рано вставать ей, беззаботной маленькой птичке, нагло заселившейся в чужое гнездо, словно подкинутый кукушонок.
Навернул тарелочку почти остывшей, пахнувшей детством каши и решил, что пора будить спящую красавицу.
Для этого как нельзя лучше подойдет моя любимая стереосистема.
Выкрутил динамик на полную мощность, и, с предвкушением и каким-то немного садистским восторгом нажал на плей. В тот же миг окна задрожали, сотрясаемые тяжелыми басами качественного отечественного рока.
Прочь, все, вниз,
во вне из коридоров,
В свет дня для
твоей же пользы,
Но не я
кровью потчевал волка!
Вот и живи, хочешь?
Но без меня!
Мне нет дела кто ты –
Я дым без огня!
Танец вечных истин,
правда твоя -
Кто-то верит им но,
только не я!
…
Лед-жесть и ветер в настенных часах
Расплескал весь смысл в разлитых слезах.
Я не хочу есть и пить твоё вино.
Я знаю, ты здесь есть, но мне уже всё равно.
(Animal ДжаZ – Лед (Жесть))
Колонки бешено орали. Стекла в ужасе дрожали. Голова моя качалась в такт. Ева спала.
Хотя, хрен ее знает.
Так и не вышла.
Трек сменялся треком, стереосистема ревела, как раненый дикий носорог, а принцессе все нипочем!
В какой-то момент, мое желание вывести девчонку из себя, ну или хотя бы из комнаты, перевоплотилось в идиотский принцип. Мне срочно и смертельно важно вдруг стало увидеть тонкую фигурку с длинными светлыми локонами, позволить закаленной стали полоснуть по моим венам, почувствовать аромат свежего летнего утра, которое я благополучно проспал.
Чертыхнулся. Вырубил музыку и, плюнув на все нормы приличия и морали, отправился в комнату отца.
Бесчестно, скажете вы?
Соглашусь и, кивнув, добавлю – аморально, безнравственно и преступно.
Но остановиться при этом нереально.
Стоя за дверью, прислушиваюсь.
Тишина.
Мертвая.
Берусь за металлическую ручку и, выдохнув, как перед рюмкой горькой водки, распахиваю дверь и вваливаюсь внутрь.
В комнате идеальный порядок. Чисто, светло и … пусто.
ТВОЮ МАТЬ!
Придурок.
Может, в ванной?
Проследовав по мягкому ковру в примыкающий к комнате санузел, осторожно заглядываю внутрь одним глазом сквозь узенькую щелочку. Мало ли? Вдруг Женева присела по нужде.
Однако и там пусто.
Я уже развернулся на выход, как взгляд зацепился за кое-что странное. На боковине керамического умывальника виднелись засохшие следы перепачканных кровью маленьких пальцев.
Сердце ухнуло в желудок, зашипев внутри, как картошка во фритюре.
Меня мгновенно начало мутить, а по спине побежали ледяные мурашки.
Чертова фобия!
Теперь уже пулей я вылетел из отцовской спальни, стараясь развидеть бурые пятна. Спустился вниз, выпил холодной воды, умылся.
Вроде, полегче.
Однако, мозг беспрерывно гонял по кругу логичные вопросы.
Где Ева?
Откуда кровь?
Отец же не мог вчера всерьез рассердиться?
Да даже если бы и рассердился, Еву он и пальцем не тронет.
В какой-то момент осознал, что попусту себя накручиваю. Мало ли откуда кровь в ванной, которой пользуется девушка?!
Ей богу, как маленький!
Непривычный лязг новенькой металлической калитки заставил вздрогнуть. Поспешил навстречу. Это Семеновна с рынка вернулась.
– Егорушка, родной мой! Проснулся, милый?! Помоги мне, там сумки в такси остались.
– Конечно, Семеновна! – улыбаюсь я ей, забирая из рук пакеты и отставляя их на газон.
– Ключи возьми, – протягивает она мне круглую таблетку.
Открываю калитку, забираю из машины остальные покупки, заношу во двор.
Что-то неуловимо тревожит меня…
Смущает.
Но никак не могу понять, что именно.
Ворота в очередной раз противно хлопают, взрывая мои нервы.
Вот оно!
Вместо обычной кнопки, позволяющей беспрепятственно выходить со двора, установлен точно такой же, как и снаружи, электромагнитный кодовый замок.
Неприятный холод застревает между лопаток и въедается под кожу.
Что это значит?
Замок снаружи, понятное дело, защищает от проникновения на территорию посторонних. Но вот замок внутренний явно для того, чтобы без ключа никто не смог отсюда выйти.
Не успеваю додумать эту мысль. Семеновна отвлекает добродушной болтовней, интересуясь, как я выспался и хорошо ли позавтракал.
– А где Женева? – игнорируя ее вопросы, спрашиваю у старушки.
– Так, здесь где-то… где ж ей еще быть?
– В доме никого нет.
– Может во дворе?
– У бассейна тоже пусто.
– А на озере смотрел? Она любит бывать на Мрачном. Особенно по утрам.
– Ясно.
– Егор, – окликнула меня Семеновна у самой двери, – Постарайся не задирать ее, сынок… Отцу не понравилась ваша вчерашняя перепалка…
– Я ее и не задирал. Сама хороша!
– Егор, она просто маленькая запутавшаяся девочка…
– Ну раз ноги научилась раздвигать, значит, не такая уж и маленькая!
– Егор…
– И потом, пора взрослеть, раз замуж за мужика на тридцать лет старше собралась!
Не дожидаясь ответа сердобольной женщины, выхожу на задний двор. Иду мимо бассейна, вглубь перелеска в сторону Мрачного озера, примыкающего к нашему участку.
Оно по всем пунктам оправдывает свое название.
Окруженное высокими елями и соснами. Воды его темные, практически черные, солнце редко его освещает своими лучами, разве что ранним утром с восходом. Холодное, глубокое, с илистым засасывающим дном и ледяными ключами.
Мрачное.
Я бы даже сказал, гиблое.
Здесь никто не купается, и рыба тут тоже не водится.
Но отцу нравится.
И, будь я поэтом, обязательно бы сочинил красивое стихотворение о страшных тайнах Мрачного, коих на самом деле нет.
Во время второй мировой в здешних лесах было много партизан. Немцы обстреливали леса вслепую. Каким-то чудом в одну и ту же воронку трижды попали снаряды. Вот на месте образовавшегося котлована очень быстро возникло озеро, в него же потом фашисты сбрасывали трупы убитых русских солдат. Только все это на другом конце озера. Отсюда не видно, но там оборудован целый мемориальный комплекс.
В принципе, для тренированного пловца расстояние преодолимое, но воды в озере, несмотря на кажущуюся мертвецки спокойную гладь, коварны и обманчивы.
Девушка, облаченная в легкое черное платье, стояла на пирсе, вглядываясь в мутную темную поверхность, обхватив руками тонкие плечи.
Жутко захотелось приблизиться и самому обнять ее, забывая обо всем на свете.
Под ногами предательски захрустели тонкие сухие ветки, и Ева моментально обернулась.
Бледная.
Даже чересчур.
– Привет, Женева, – говорю, а сам изучаю темные круги под глазами.
Девушка лишь кивнула и не ответила ничего.
– Гуляешь?
Снова кивок.
– Хочешь поплавать? – второй раз уже замечаю, как она пялится – сначала на бассейн, теперь вот на Мрачное.
Молчит зараза. Отрицательно качает головой.
Бойкот мне объявила.
– Не хочешь со мной разговаривать? – спрашиваю в лоб.
Но Ева лишь неопределенно пожимает плечами.
Вот ведь маленькая дрянь!
Вчера не заткнуть ее было, а сегодня молчит, как партизан.
Подхожу вплотную. Гладкие дощечки пирса уныло скрипят под ногами. Стоим у самого края. Один шаг, и с головой уйдем в ледяную черную воду. Практически ощущаю ее тепло. Тону в аромате волос.
Как же хочется схватить в охапку. Сжать до хруста в тонких ребрах. Выдавить из ее легких отравленный отцовским ртом воздух и наполнить ее собственным вдохом. Собой.
От одной только мысли, что она была с ним… этой ночью… а возможно и утром, скручивает мышцы от боли, как наркомана в ломке.
Медленный вдох-выдох.
– Скучала по мне?
По глазам вижу, что понимает, о чем я говорю. О тех тринадцати месяцах, прошедших с нашей ночи.
Молчит.
Опустила вниз свои холодные серые глазки.
И МОЛЧИТ!
– Что ж ты сука-то такая, Ев?
Мы стоим так близко, но в то же время нестерпимо далеко. Чувствую ее и не касаюсь. Руки в карманы убрал от греха подальше. Светлая ароматная макушка под моим подбородком. Пара сантиметров и коснусь губами мягкого шелка.
Но не двигаюсь, убивая собственные желания, как Ирод Вифлеемских младенцев.
Ее дыхание щекочет мои ключицы, а светлые волосы, развеваемые ветром с озера, скользят по напряженным предплечьям.
Молчит.
Детский сад! Неужели нельзя просто поговорить?! Просто ответить на короткий вопрос?
Скажи «нет», «не скучала», «не вспоминала», Ева! Забей крышку гроба, куда я старательно запихиваю свои наивные чувства!
– Молчишь… – начинаю откровенно злиться и терять всякое терпение.
Поднимает на меня свои ртутные блюдца и кивает «да».
– Что да, Ева? Да – скучала? Да – сука? Да – молчу?
Кивает.
Да. Да. Да.
ОТЛИЧНО! Таки выбесила меня!
Что ж так сложно-то с тобой, птичка?
Но я заставлю тебя со мной разговаривать, малыш!
Хватаю в охапку и легко закидываю невесомое девичье тело в мутную воду, наслаждаясь пронзительным визгом и сладкими звуками собственного имени.
– Егор! – звонко кричит Ева и с головой уходит под воду.
Секунда.
Пять.
Восемь.
Пятнадцать…
ТВОЮ МАТЬ!
