Текст книги "Воробышек (СИ)"

Автор книги: Олли Ро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Глава 26.

– Что с вами случилось? – спросил Вениамин, как только заметил шишку у меня на лбу, и тон его был таким участливым, встревоженным, заботливым, что даже я почти поверила в его беспокойство о моем здоровье. Хотя, чего б ему не беспокоиться – причинять же мне боль имеет право только хозяин.

– А где мороженое?– надула губы Виолетта.

– Мы не доехали до магазина. Небольшая авария, – сухо констатировал Егор и, сжимая в руках коробку, направился в дом.

Объяснил, называется.

– На дорогу собака выскочила, пришлось экстренно тормозить. А я просто не пристегнута была, вот и приложилась лбом о панель.

– Ты себя хорошо чувствуешь?

– Да, Вениамин, спасибо. Все в порядке. Я пойду, переоденусь, платье испачкалось.

– Хорошо. Я пока возьму лед, надо приложить к голове. Может, Ефимычу позвонить?

– Нет-нет, все нормально. Даже не болит. Просто ушиб – не более. Не стоит волноваться. Скоро вернусь.

Я поднялась наверх и собиралась зайти в комнату, но обратила внимание на приоткрытую спальню Егора. Осторожно приблизившись, заглянула внутрь. Парень задумчиво стоял у комода, верхний ящик которого был выдвинут, и внимательно рассматривал мою находку. Мысленно он витал где-то далеко, глубоко в себе. Видимо, эта вещь и в самом деле принадлежала близкому для него человеку. Невозможно не заметить грусть, печаль и сожаление, возникшие в пронзительно-синих глазах. Оказывается, Егор тоже кого-то потерял. Интересно, кто его мать и где она. Не выдержала любви Вениамина и ушла, бросив все, в том числе сына? Или умерла?

Мороз пробежался по моей коже, и впервые за все время я всерьез задумалась о природе происхождения фобии Егора. Совершенно исключено, чтобы она не была связана с кровавой страстью его отца. Такие страхи всегда в своем основании имеют психологические травмы. Может ли быть так, что мозг Егора заблокировал чересчур тяжелые воспоминания, а кровь это своего рода триггер, поэтому организм защищает сам себя, стимулируя сильно выраженный упорный навязчивый страх и сопутствующие ему панические атаки?

Обещав себе подумать над этим более подробно, незаметно удаляюсь, чтобы переодеться.

Вообще странное место – этот приют. Меня охватили очень противоречивые чувства. Во-первых, запах… Наверное, все детские дома имеют свой тонкий специфический аромат – так пахнут утраченные надежды, потерянное счастливое детство, одиночество маленького человека. Горькими дикими травами. Бушующей в ямках лебедой, пробивающейся сквозь асфальт сизой полынью, желтой пыльцой на колосках пырея, жестким грязным подорожником. А еще нагретым на солнце камнем, пустыми сосновыми шишками, черствым хлебом в кармане коротких линялых штанов и невесомой пылью, что надолго повисает в воздухе, задетая неуверенным шагом детской ножки в дырявом башмаке.

Во-вторых, это разруха… Она царит во всем. В дешевой непрочной мебели, в отваливающейся с потолка побелке, в ржавых кранах, вода из которых пахнет гнилыми трубами, в неокрашенных качелях без сидения, в маленьких жизнях обитателей этого места. Она, словно черная плесень, разрастается, захватывает, портит. Рождаясь где-то под потолком в холодных, вечно сырых, выложенных уродливой плиткой общих душевых, постепенно перебирается на стены, полы, плинтуса, въедается в застиранное серое постельное белье и, наконец, заселяет маленькие сердца. Сухой, полуразрушенный фонтан и сам словно сирота – искалечен, поломан и никому не нужен. Стоит посреди двора ярким напоминанием ущербности, неполноценности и социального неравенства. Как будто выброшенные на обочину жизни дети не достойны иметь в своем дворе живой источник искрящейся на солнце воды, шелестящей своими потоками жизнерадостные песни.

Там, во дворе, все происходило будто на автопилоте. Я не преследовала никаких целей. Просто видела руки. Как будто мои, но только маленькие. И эти светлые камни, покрытые зеленым мхом и лишайником. Фонтан такой же неработающий, как и сейчас.  И точно такое же буйство ароматов горьких трав.

Руки сами перебирали кирпичики, пока один из них не поддался. А за ним оказалась коробка. Ни звезда героя, ни удостоверение, ни имя владельца мне ни о чем не говорили. И тем не менее, я чувствовала волнение, облегчение и даже в некоторой степени радость. Будто обрела давно утерянную вещь, будто это я сама зарыла клад, а спустя много лет нашла его на своем месте.

Это были странные ощущения.

Сродни озарению. Как дежавю.

Не заморачиваясь с выбором одежды, я стянула с вешалки первое попавшееся платье и спустилась вниз.

На улице кипела жизнь. Семеновна хлопотала над столом. Ей помогала рыжая. Макс химичил с напитками. Виолетта Комарова сушила на солнце пайетки. Вениамина нигде не видно.

– Вот лед, Женева, – раздалось прямо за моей спиной, отчего я невольно вздрогнула, – Приложи к голове и полежи немного в тени.

– Спасибо, Вениамин.

Последовав совету жениха, я устроилась на соседнем с Котлетой шезлонге.

И уже через полчаса моя голова реально начала болеть, ибо в нее уже не помещались романтическо-эротические истории из жизни Виолетты и Егора. Брюнетка восторженно вспоминала их школьную жизнь, симпатию, возникшую с первого взгляда, о том, как однажды их посадили за одну парту, с чего и начались их отношения. Правда в процессе рассказа, она постоянно вклинивала непонятного мне персонажа по фамилии Королев, из-за чего я теряла всю суть ее повествования. Перепрыгивая от одного объекта своей симпатии к другому, Котлета будто миксером взбивала мой мозг в воздушный розовый нежный фарш.

В конце концов, я не выдержала.

– Виолетта, это все очень интересно и жутко романтично, но объясни, пожалуйста, кто такой Королев?

Девушка уставилась на меня, как на идиотку.

– В смысле кто? Егор.

– Егор?

– Да, Егор Королев.

– А он что – не Гусь?

– Ааа… Ну да… Ты ж не местная… Нет, Егор не Гусь. Вениамин Аркадьевич забрал его из «Кукушонка», это приют наш местный, он в то время закрывался как раз.

Вот так новость.

– А где его родители?

– Мать зарезали. Отца…тоже зарезали.

От слов, брошенных будничным равнодушным тоном, меня пробрал озноб. Несмотря на удушающую жару, кожа покрылась ледяными мурашками.

– А за что?

– Я точно не помню, маленькая еще была. Мать Егора, кажется, в скорой работала. Возвращалась домой с ночной смены. Как что случилось – не знаю, но нашли ее в лесочке, изрезанную вдоль и поперек.

– Ее изнасиловали?

– Насколько я знаю, нет. Просто зарезали. Убийцу так и не нашли. Ходили слухи, что кто-то мстил ее мужу. Отец Егора военный был. Пограничник. Того зарезал беглый преступник ночью, когда хотел бежать за бугор.

– А другие родственники у Егора есть?

– Если и есть, ему о них ничего не известно. Мать Егора – Ирина Молотова – местная, росла всю жизнь без отца. Бабка по материнской линии давно померла, а других детей у нее не было. Игорь Королев – отец Егора, попал сюда вроде как по распределению. Сам он был, кажется, откуда-то с севера. Но с родителями своими не общался. После того, как Игоря убили, Егор сразу попал в приют. Родственники отца так и не объявились.

– А как же братья, сестры?

– У Егора была старшая сестра, но она пропала в тот же год. Тогда много девушек исчезало бесследно, в том числе и в Заречном – лихие времена. А потом выяснилось, что их убивал один наш местный дурачок. С виду безобидный, тоже детдомовец, жил в одной пустой хате на свою инвалидную пенсию, на кладбище подрабатывал. Ну, знаешь, где могилку уберет, где оградку починит, где яму выкопает. А потом его на этом же кладбище и поймали, кстати, когда он труп одной девочки закапывал. В общем, остался Егор сиротой, а спустя некоторое время его усыновил Вениамин Аркадиевич.

– Ужас какой. Я думала, у вас тут тихий поселок…

– Это давно было. И вообще-то те годы не любят вспоминать, так что, если что, я тебе ничего не говорила, – улыбнулась Виолетта и, как ни в чем не бывало, вспорхнула яркой бабочкой с места и полетела к манящим разноцветным коктейлям.

История Егора буквально выбила мое дыхание. Легкие никак не желали наполняться кислородом, доводя тело до полуобморочного состояния.

Столько потерь на одного маленького мальчика. Бывает ли судьба настолько жестока, чтобы все смерти родственников Егора произошли лишь по ее воле? Или здесь не обошлось без руки человека?

Как бы там ни было, я в очередной раз по-новому взглянула на Гуся. За все время моего здесь пребывания, я ни разу не усомнилась в том, что он родной отец Егора. Таможенник любит его, это видно, чувствуется во всем – во взгляде, в тревоге, в голосе…

«Он дал мне все» – вспоминаются слова Егора.

Похоже, что действительно дал…

Вечер  набирал обороты, солнце уже начало опускаться, и жара отступила. Началось воистину праздничное застолье, к которому присоединился и Егор, с вполне нормальным настроением.

Макс бренчал на гитаре, Соня ему подмурлыкивала, Виолетта под косыми взглядами поджавшей губы в молчаливом протесте Семеновны жалась к плечу ее любимого мальчика. А тот в свою очередь время от времени задумчиво всматривался в отца. Вениамин же травил байки из жизни таможенной службы, скопившиеся в его арсенале за много лет работы в данной сфере.

Я же не могла перестать думать о том, что узнала. Смотрела на красивого, высокого голубоглазого парня, живущего в роскошном доме, учащегося в престижном вузе, окруженного любовью и заботой, и пыталась представить маленького мальчика, потерявшего одного за другим всех родных и близких.

Сердце щемило от боли.

Я, конечно, знакома с сиротским миром и его жестокими законами, но по сравнению с Егором, мне было проще. Во-первых, я абсолютно не помнила своих родителей. Как ни пыталась. Очень смутными были воспоминания о моем первом детском доме и о том, как я вообще туда попала. Все они были разрозненными, не подходящими друг другу, не складывающимися воедино, словно осколки разбитой хрустальной вазы.

На самом деле, я даже сама до конца не понимала, что в моей голове было правдой, что вымыслом, а что попросту приснилось. Осознанные воспоминания мои начинаются с поступления в кадетский корпус для девочек. Все, что было до этого – покрыто густой пеленой.

– А вы уже назначили дату свадьбы, Вениамин Аркадиевич? – оглушил меня вдруг вопрос улыбающейся Виолетты, примостившей затылок на плече Королева.

Тот, к слову, даже жевать перестал, вопросительно подняв свои идеальные красивые брови, глядя на Гуся.

А вот начальник таможни не растерялся совершенно. Его широкая ладонь с холодными пальцами мерзким ужом скользнула на мою талию и по-хозяйски притянула к жесткому мужскому телу.

– Конечно, – спокойно ответил Гусь, – Нам нравится конец августа – начало сентября, да, милая?

МИЛАЯ!

– Как тебе будет угодно, Вениамин. Ты же знаешь, брак для меня – пережиток прошлого, в наше время штамп в паспорте лишь условность.

– Вот как? – изумилась Котлета, – Вынуждена не согласиться, Женева. Брак для девушки – это статус, гарантии, уверенность. По-моему предложение руки и сердца как нельзя лучше показывает серьезность отношений с мужчиной, его любовь и доверие. Брак – это семья, это дети, в конце концов. Вы же собираетесь нарожать кучу маленьких Гусят?

От щебетания этого пухлоклювого зяблика меня уже слегка потряхивало. И я бы простила ей столь раздражающий порок, если бы не видела ехидства в ее темных глазах.

Идеальная злобная сучка!

– Мы не заглядывали столь далеко, Виолетта, – спокойно ответил Гусь, – Женева достаточно молода, чтобы просто наслаждаться жизнью.

– Конечно-конечно, Вениамин Аркадиевич. Просто вы такая красивая пара! Смотритесь, как два прелестных белокрылых голубка! – тут эта бронзовая, словно статуэтка, актриса очень натурально прослезилась и стала махать перед своим кукольным личиком ладошками, – Простите, столько эмоций! Это так здорово, когда люди встречают свою истинную любовь! По вам же видно – созданы друг для друга, правда, Егор?

 – Мгм… – то ли согласился, то ли откашлялся Королев.

– Глядя на вас, хочется сказать только одно… Я, уверена, все меня поддержат… – Котлета сделала демонстрационную паузу и, смахнув хрустальную слезинку, громко воскликнула – ГОРЬКО!

Глава 27.

Егор уронил вилку. Макс – сбился с аккорда. Соня сфальшивила все до единой ноты. Семеновна презрительно поджимала окруженный морщинами рот.

Повисла неловкая тишина. Похожее ощущение бывает перед надвигающейся грозой, когда уже сверкнула ослепляющая молния, и ты точно знаешь, что в следующие несколько секунд грянет раскат грома.

– Ну, же, ребята, поддержите меня! – не унималась Котлета, с еще большим усердием принявшаяся выкрикивать заветное слово, – ГОРЬКО! ГОРЬКО! ГОРЬКО!

Ах, ты ж, фарш пережаренный!

ЕЩЕ И ПОДМИГНУЛА МНЕ, СТЕРВА!

Нестройными голосами подхватили ее ГОРЬКО и остальные присутствующие – Максим, Соня, Егор…

ЕГОР!

Ну-ну!

И тебе горького захотелось, котеночек?!

Вениамин Аркадиевич сиял, как звезды на погонах праздничного кителя! Весьма фальшиво, надо сказать. Улыбался так неестественно широко, что его губы вот-вот норовили растрескаться. Хуже того – он встал и потянул меня за собой, будто мы и есть настоящие жених и невеста на свадьбе, и каждый приглашенный гость считает своим долгом требовать у молодоженов поцелуй.

Все вокруг внимательно смотрели на нас и ждали, с застывшими лицами и, не верящими до конца в реальность происходящего, глазами. Так маленькие дети ждут огней на праздничной елке после волшебной мантры «раз, два, три, елочка, гори!»

Поцелую быть – это совершенно очевидно.

Неминуемо.

Как гибель Помпеи с момента извержения Везувия.

– Милая…

Я, как могла, изобразила подобие улыбки, положив ладони на гусиные плечи, и в следующий миг холодные пальцы Вениамина запутались в волосах, притягивая ближе голову, а сухие губы впились в мой рот.

От страха у меня замерло сердце, а глаза автоматически зажмурились.

Спасибо! Спасибо, Господи, что он не сует в мой рот язык!

Именно об этом думала я в течение тех пяти секунд, пока губы начальника таможни прижимались к моим в весьма целомудренном поцелуе. Было страшно выдать искреннюю реакцию, ведь я реально опасалась, что почувствую глубокое омерзение от одного только прикосновения, что меня затошнит, если язык Гуся, касавшийся его потемневших от времени зубов, протолкнется внутрь, что мне захочется с хлоркой промыть свой рот, чтобы навсегда избавиться от вкуса его старческой слюны.

Так оно и было.

Я не обманулась ни в чем.

Разве только в том, что меня затошнило и без проникновения его языка.

Впрочем, Вениамин тоже явно не испытывал какого-либо удовольствия. Каждая мышца на его теле напряглась. Я чувствовала их твердость под ладонями, лежавшими на плечах начальника таможни, ощущала скованность, неприятие и немного раздражения.

Но удивиться реакции мужчины при этом не получилось. Я и раньше, по вполне понятным причинам, догадывалась, что Гусь совершенно не жалует данный вид ласки. Это вообще-то наш первый поцелуй! И тот вынужденный.

Спасибо, КОТЛЕТА!

Драная ты кошка!

Однако, много размышлять на эту тему я не собиралась. У этого мужчины столько сумасшедших тараканов в голове, что такой пустяк, как нелюбовь к поцелуям, просто-напросто теряется среди прочих особенностей Вениаминовских пристрастий. Я вообще-то причислила эту странность к числу достоинств. Впрочем, как и размер его микропениса.

– Ура! – вопила Виолетта, звонко хлопая в ладоши, словно попала в цирк на первый ряд и взирает на дрессированных обезьянок, сверкающих красными попками из-под нарядных юбочек.

Не так активно и не так радостно, но все же громко хлопали и остальные. Внезапно Егор встал и вышел из-за стола. Не говоря ни слова, парень стремительно покинул беседку и скрылся за широкой дверью дома. Его проводили шесть пар глаз.

Никто даже не успел должным образом возмутиться странному поведению Королева, как он уже выскочил обратно во двор, неся в руках то ли какой-то сверток, то ли коробку.

Вернувшись за стол, Егор взял свой стакан, безжалостно выплеснул на траву любимую минералку со льдом, которую цедил весь вечер и щедро наполнил емкость шипящим шампанским.

– У меня есть тост! – неожиданно очень бодро сказал Королев, глядя то на отца, то на меня.

– Ой, как здорово! – вновь всплеснула руками Виолетта, – Обожаю семейные торжества! Особенно, когда дети желают счастья родителям! Это всегда так трогательно и волнительно!

Словесный понос Котлеты нескончаемым потоком лился в мои уши, отравляя сознание. На самом деле у меня отличные нервы и прекрасная выдержка, и все же этой красной девице с первой секунды удавалось пробить эмоциональную броню и взбесить абсолютно каждый нерв. Мое состояние было сродни несчастной гитары, по струнам которой безжалостно со всей дури долбит малолетний хулиган, делающий это лишь с одной целью – проверить, насколько крепкий ему достался инструмент. Как никогда до этого мне хотелось заткнуть рот Котлеты первым, что попадется под руку – березовым поленом, смолистыми сосновыми шишками, пряными свиными ребрышками...

Чем угодно, лишь бы она замолчала!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Вид у Егора же, честно говоря, был слегка неадекватный. Он щурился, улыбался и складывал домиком брови. В целом от него веяло какой-то решимостью, азартом и интересом. Мы все послушно вслед за ним взялись за свои бокалы и внимательно уставились на парня в ожидании продолжения его сольного выступления.

Долго ждать не пришлось.

– Отец, я честно хочу признаться, что ровно до этого момента очень сомневался в собственных чувствах, считал их неправильными, недостойными, даже в некотором роде детскими. Отрицал очевидные вещи. Не желал признавать неоспоримые по своей сути факты. Слушал чужое мнение вместо голоса собственного разума. Но не теперь…

Если честно, я силилась понять смысл его слов, но они были так туманны и пространны, что могли таить за собой все, что угодно. Поэтому, лишь постаралась бросить анализировать, и стала просто слушать. И запоминать. В целом создавалось впечатление, что Егор дает свое благословение на отношения отца со мной.

– Женева, – синие глаза с отблесками костра немного смущали своей прямотой, – Я рад приветствовать тебя в этом доме. Однако, считаю своим долгом тебя предостеречь. Жених тебе, Женева, достался непростой, а очень и очень… занятой. Уж мне ли не знать! Так вот, впереди у тебя будет много времени, пока папа пропадает на работе. Поэтому хочу сделать тебе подарок – он поможет тебе развеять скуку и, возможно даже многому научит. Но, пожалуйста, используй его только в минуты одиночества, не хочу, чтобы мой сувенир стал причиной ссор между молодоженами! Держи!

И протянул мне…книгу.

Издевательство, которое тянет на 80 левел!

Спасибо, котеночек!

Я осторожно взяла подарок в руки – Роберт Седжвик «Фундаментальные алгоритмы C++. Анализ. Структуры данных. Сортировка. Поиск».

Так себе литература.

Вполне устаревшая.

Серьезно? – именно с таким выражением на лице я взглянула на Егора, но тот и бровью не повел.

– Тебе понравится, – уверенно заявил котеночек.

Вениамин мельком глянул на учебник и сочувствующе посмеялся. Взял его в руки и развернул первые страницы.

– Кажется, эту книгу купил тебе я, – хмыкнул Гусь, глядя на сына.

– Я уже все изучил, так что пусть теперь читает Женева. Итак, тост! Предлагаю выпить за свободу выбора, за то, чтобы мечты сбывались и за торжество искренних чувств над любыми преградами!

И под очередные вопли Котлеты «Ура!» решительно осушил бокал до дна.

Даже не чокаясь.

Если эта сучка вновь заорет «горько», я утоплю ее в бассейне!

– ГО… – раскрыла пасть Виолетта, но Егор ее грубо перебил.

– ГОВНО это ваше шампанское! Макс, спой-ка нам что-нибудь романтичное!

И Макс спел! Не дав возобновиться фонтану изо рта досужливой Комаровой.

В дальнейшем вечер проходил в более спокойной обстановке. Даже приятной. С песнями, шутками и глубоко философскими разговорами о космосе, судьбе и теориях сотворения мира.

Вениамин оказался очень даже интересным собеседником. Начитанным, умным и словоохотливым. Стоило признать, что при других обстоятельствах, не зная его так близко, я бы дала Гусю вполне положительную характеристику.

Время летело незаметно. И вот уже Семеновна отправилась отдыхать, Макс повез домой свою рыжую Соню, а Егор отправился провожать пьяненькую Котлету. Меня же ждала ночь в объятиях жениха. Голодного, судя по торжествующему взгляду, наполненному лихорадочного блеска.

Бедные мои ребра.

Завтра снова будет болеть все тело.

– О чем спрашивал Егор? – первым делом поинтересовался Вениамин, когда мы вошли в спальню.

– Да как-то ни о чем конкретном, – пожала плечами в ответ, – Сказал, что если я захочу уехать, то он поможет.

– А ты что?

– Сказала, что мне никуда не надо и поблагодарила за заботу.

– Умница. Что еще?

– Ничего. Потом на дорогу выскочила собака и… в общем, ты уже знаешь. Еще от удара у меня кровь носом пошла, Егор опять в обморок брякнулся. Короче, большую часть времени я его в чувства приводила.

– Понятно, – остался доволен Гусь. Кажется, его Егорова фобия даже забавляла. Ну, еще бы!

– А почему Егор так крови боится? У него была какая-то травма?

– Не знаю. Егор ведь мне не родной сын, Женева. Я забрал мальчишку из приюта, когда ему было лет восемь. Фобия у него к тому времени уже была.

– А я думала, Егор твой сын. У вас такие теплые взаимоотношения…

– Егор, скажем так, не совсем уж чужой мне человек. Я хорошо знал его родителей. С отцом много сталкивался по службе. Воевали вместе. С матерью и вовсе ходили в одну школу. После ранения о собственных детях можно было и не мечтать. На самом деле, я не планировал заводить семью вовсе. Но Егор неожиданно сам попросился ко мне, а я не смог отказать мальчонке, потерявшему всю семью.

– Так он тебя знал и раньше?

– Нет, мы никогда не встречались. У Егора сестра была, Настя, вот ее я видел пару раз. А с младшим Королевым познакомился уже в приюте местном. Был тут у нас такой «Кукушонок».

– Надо же…

– Хватит разговоров, Женева. Я очень соскучился по тебе. Ты сегодня себя очень хорошо вела, поэтому заслужила кое-что приятное. Иди ко мне, покажу тебе настоящие женские радости…