Текст книги "Воробышек (СИ)"

Автор книги: Олли Ро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Глава 49.

– Егор! Егооор! – прохладные ладошки скользят по моим щекам. Кажется, бьют. Кажется, сильно. И, наверное, больно. Покалывает… – Вот не смей отключаться! Слышишь меня! Ну не первый же раз, Королев! Будь мужиком!

Ева так искренне возмущается, что мне становится смешно.

И я смеюсь. Вроде бы…

– Ты меня в гроб вгонишь… – еле ворочая языком, пробормотал я, перед этим выругавшись трехэтажным матом. Вслух или про себя – сам не знаю.

Медленно пытаюсь открыть глаза, ощущая боль от яркого дневного света. Впереди по пронзительно синему небу стремительно проносятся серо-белые облака. Кое-где выглядывает солнце. Над головой качаются недозревшие еще колоски ржи и лазурные макушки полевых цветов.

Васильки…

Кстати, вы знали, что это сорняк?

Так странно… В море ничем не выразительных, одинаковых, шаблонно тонких высоких и матово-зеленых колосьев вырастают совершенно непохожие на них яркие, необычные, прекрасные цветы, синие словно капли упавшего на землю неба… И именно из-за своей уникальности среди ровного строя насильно взращенных искусственно выведенных культур с удобными и полезными характеристиками эти свободолюбивые, жизнестойкие и упрямые растения обретают статус сорняков. Потому что другие. Выбиваются из общей массы. Не годны на корм скоту.

Так и с людьми…

Надо мной склоняется растрепанная Ева, и я скольжу взглядом по девичьему телу.

Мы сырые. И грязные. Все в травинках, песчинках, землинках… По мне ползают пронырливые черные муравьи, а на остром плече у Евы притаилась божья коровка. Очистились, называется, под дождиком. Но на душе, действительно, светло, прозрачно и хорошо.

И воздух кажется вкуснее. И небо кажется яснее. И жизнь ярче. Лучше.

Хочется кричать от распираемых чувств и эмоций. От восторга. И просветления. Будто из комы вышел.

А голова пуста, как накачанный до скрипа воздушный шар. Одно неловкое движение – лопнет со страшным хлопком. Ворон распугает. Что ж, эта девица, видимо, окончательно вынесла мой мозг за пределы черепной коробки.

Интересно, а новый вырастет?

Да, плевать. Тяну на себя взъерошенную, словно воробей, девчонку и сжимаю в объятиях. Пищит. И посмеивается. Зараза. Развела меня, как сельского лошка.

В который раз.

– Значит так, Ева… – кряхтел я, укладывая голову на ее ноги, – Сейчас мы будем целоваться. Много. Долго. И сильно. Пока губы твои не распухнут, а мои нервы хоть чуть-чуть не успокоятся. А потом ты мне ВСЕ расскажешь, потому что я нихера не понимаю и в данный момент понять не смогу. У меня нехилая такая психологическая травма, и если ты прямо сейчас не начнешь меня целовать, клянусь, я сдохну.

Вот даже не шутил.

– Вечно тебя спасать приходиться, Королев! – хихикнула несносная девчонка и поцеловала. Сначала нежно, ласково, трепетно. Потом глубоко, жадно и порочно. Мягкие ладошки ее гладили мои щеки, шею, плечи. Царапали грудь, спину, макушку.

А я рассыпался на миллионы атомов и плавился под лучами выглянувшего из-за туч веселого солнца, постепенно осознавая, что между отцом и Евой не было секса. Отец сам говорил, что невеста ему досталась невинной. И раз она до сих пор оставалась девственницей, значит… значит… я ее единственный!

Солнце уже вовсю палило над нашими головами. Одежда давно высохла, и еще большой вопрос – от знойных солнечных лучей или жара наших тел. Губы Евы стали яркие, розовые, мягкие. Зацелованные мной. Пожалуй, на них можно любоваться бесконечно, но, откровенно говоря, просто смотреть – слишком мало.

Мы давно сменили позу – лежать на сырой земле как-то не очень. Я держал на коленях Еву, лаская под платьем гладкие ножки, хватаясь жадно за соблазнительную попку, не переставая при этом терзать нежный горячий рот.

Она же беззастенчиво уселась на мой воспрянувший духом стояк и, игриво ерзая по нему, дразнилась. Вот только не смотря на нескрываемое возбуждение, мы просто целовались. Пылко. На грани. Как десятиклассники, впервые распробовавшие новый вид ласки, но еще не готовые переступить заветную черту.

Слишком восхитительно. Слишком долгожданно.

Но мы не можем просидеть здесь целую вечность, отгородившись от реальности густой зеленью озимой ржи и куполом густого неба, усыпанного замысловатыми кучевыми облаками.

 Губы Евы распухли, а нервы мои успокоились.

– Как такое возможно, Ева? Что у тебя с моим отцом?

Девушка вздохнула, глядя куда-то сквозь меня, явно подбирая слова. А мне хотелось, чтобы она рассказала все, как есть. Не щадя. Не выбирая выражения. Не таясь. Не преуменьшая и не приукрашая действительность.

– Все сложно, Егор…

– Ты же понимаешь, что этот ответ меня не устраивает? Как так вышло, что проведя два месяца в одной постели с моим отцом, ты так и не лишилась девственности?

– Самый очевидный ответ, по-твоему?

– Он берег тебя до свадьбы? – Ева закатила глаза. Что не так-то? Самый же очевидный ответ.

– Нет, Егор. Он меня не берег.

– А что тогда? – Неприятное предчувствие противно скребло мою печень. Одновременно мне хотелось услышать ответ, и нет. Отчего-то было страшно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Егор… Как хорошо ты знаешь Вениамина?

– Мы живем вместе двенадцать лет. Он забрал меня из детского дома. Воспитал, как собственного сына. Дал мне все.

– Это я уже слышала. И я не о том говорю. Насколько хорошо ты осведомлен о его прошлом, его настоящем, о его травме? И вообще, почему ты попросился именно к нему?

– В смысле попросился?

– Вениамин мне рассказывал, что взял тебя из детского дома только потому, что ты сам попросился.

– Да? – искренне удивился я, – Я такого не помню.

– А что ты помнишь? Из раннего детства? Того, что провел рядом с Гусем?

– К чему эти вопросы, Ева? Вообще-то планировалось, что это ты будешь отвечать на мои.

– Я и отвечаю… Просто пытаюсь понять для себя кое-что… Так что ты знаешь о его травме?

– Во время боевых действий он получил осколочное ранение в голову, но быстро оправился. Ничего серьезного.

– И все?

– Ева, говори как есть, не надо этих наводящих вопросов.

– Егор, помимо травмы головы, у Вениамина было осколочное ранение в пах. Честно тебе скажу, тем, что осталось в его штанах, нельзя лишить девственности.

– То есть? – это же не может быть то, о чем я подумал? Ведь, нет? – Хочешь сказать, мой отец импотент?

– Он тебе не отец, не забывай об этом. Никогда.

– Он мне отец! Он дал мне все! – отчего-то я испытал чувство глубокой обиды. Как бы там ни было, Вениамин действительно вырастил меня. Благодаря ему я не скитался по детским домам и приютам, не спился, не стал наркоманом или преступником. Я жил в чистом теплом доме, окруженный заботой. Получал хорошее образование. Да, пусть основная часть жизни прошла в кадетском корпусе за сотни километров, но я никогда не чувствовал себя сиротой. У меня был дом, куда я с радостью возвращался. Была семья.

– А почему он дал это все именно тебе? Потому что маленький Егорка попросился жить к незнакомому дяде? Или потому, что мучило чувство вины?

– Что за бред?

– Ой ли?!

– Да что ты вообще можешь знать, чтобы так говорить?

– Я знаю очень многое, Егор. И даже больше, чем ты.

– И что же, например?

Атмосфера между нами стремительно накалялась. От былой расслабленности и нежности не осталось и следа. В воздухе буквально осязалось нарастающее электричество. Еще немного – начнет искрить.

Ева собиралась с мыслями, глядя в сторону. Я пытался успокоиться, глубоко вдыхая озоновый воздух.

Мы злились, но при этом ни на миллиметр физически друг от друга не отодвинулись. Словно мы были элементами замкнутой электроцепи.

– Я знаю, что твою маму убили. И знаю, как… – первой начала Ева. – Знаю, как убили твоего отца. Знаю, что Вениамин занял должность, предназначавшуюся ему, – откуда подобные факты известны обычной, сбежавшей из дома девчонке, если этого не знал даже я? – Знаю, при каких обстоятельствах пропала твоя сестра… И твоя подруга… А еще, Егор, я знаю, что у Вениамина есть серьезные психические проблемы…

– Кто ты такая? – торопливо перебиваю, потому что начинаю чувствовать себя несмышленым ребенком. Все она обо всех знает. Многое ей известно. – Откуда ты вообще взялась, Ева?

Молчит.

На мой вопрос отвечать не торопится.

– Не это сейчас главное…

– Позволь мне самому решать, что сейчас для меня главное! Я спросил, кто ты такая?

– Боюсь, что не могу пока полностью удовлетворить твой интерес, Егор. Но это и в самом деле сейчас не важно.

– Ты шпион, – не спрашиваю, утверждаю. Таким тоном, что отрицать бесполезно.

 Немного поколебавшись, Ева коротко согласно кивает.

– Мой отец – участвует в работорговле, так. Шелковый Этап проходит через нашу таможню. – Опять же не спрашиваю. Это подозрение закралось давно. Однако, получать ему подтверждение все равно оказалось больно.

А подтверждение я получаю, когда Ева утвердительно кивает.

– Я должна была пройти по этапу, чтобы понять кто, каким образом и в каком количестве. То, что я оказалась здесь, в этом доме, рядом с тобой – всего лишь случайность.

Сука, случайность…

– Все узнала и поняла?

– Девушек вывозят в цинковых гробах с каждой крупной экспортной партией. Предположительно ближайшая отправка – четырнадцатого июля в Польшу. Но это не точно. Вениамин умен и скрытен. Лишнего никогда не сболтнет. – Ева немного тушуется, глядя мне в глаза, а потом все же выдает, – Мне нужен его компьютер, Егор.

И я уже понимаю, о чем будет ее следующая просьба, но не знаю, готов ли к решению подобного вопроса.

Одно дело – позволить людям выполнять свою работу, а другое – помогать посадить за решетку одного из главных людей в своей жизни.

– Я не прошу помогать мне, Егор, – словно прочла мои мысли Ева, – Я прошу не мешать. Просто сделать вид, что ни о чем не догадываешься. В идеале, лучше куда-нибудь уехать, чтобы все предстоящие разборки не так сильно тебя зацепили.

– Бежать, как крыса… Вот это уж вряд ли, Ева.

И вновь повисло тяжелое молчание. Каждый размышлял о своем. Не знаю, что за мысли царили у сидящей на моих коленях девчонки, но я … Я ощущал себя Павликом Морозовым. Потому что не мог не признать, что в своей голове по большому счету я уже предал отца. И уже испытываю чувство вины. Хотя, если Вениамин и в самом деле замешан в работорговле, его ни в коем случае не оправдывает ни один прочий хороший поступок. В том числе мое усыновление.

– Его вина… Есть доказательства причастности? Улики? Какие-то документы или записи разговоров? – задаю прямо интересующий меня вопрос.

– Честно скажу, прямых доказательств нет. Но могут быть, если я проверю его кабинет и компьютер… Сейф… Это надо сделать срочно, Егор. Времени практически не осталось. Надо подтвердить точную дату.

Я молчал. Охватило нелепое чувство, что как только я открою рот и соглашусь с ней сотрудничать, прямо среди ясного неба возникнет шаровая молния и поразит меня в то же мгновение.

А Ева, чувствуя мои колебания, продолжала давить.

– Даже если бы это была всего одна девушка… Последняя шлюха и наркоманка… Это не важно. Человек – не товар. Но ведь это совсем не единичный случай, Егор. Там полно молодых девушек и совсем юных девочек. Девственницы всегда в цене. Чем моложе – тем лучше. Нас везли со всего округа, как скот. В вагонах, предназначенных не для людей, а для жидких грузов. Мы задыхались в темноте и духоте, будто набитые в бочку селедки. Нам приходилось справлять нужду едва ли не друг на друга и в этом же дерьме потом спать. Были станции, где мы могли привести себя в порядок. Придать товарный вид. Уже здесь, в Заречном, нас осматривал врач и давал общую оценку состояния.

– Ефимыч? – отчего-то догадался моментально я, и по спине побежала капля холодного пота. В том, что в этом может быть замешан старый психиатр поверить легко, особенно после всего того, что я о нем вспомнил.

– Да, он. Как раз после такого осмотра меня и заметил Вениамин. Где-то на старом контрольном пункте таможни есть что-то типа бункера или склада. Возможно, что-то вроде закрытой станции или отстойника старых списанных вагонов. Я не знаю. До конечного пункта я так и не добралась. Но девочек держат где-то поблизости, чтобы в любой момент начать отгрузку.

– Пойдем, – я помогаю Еве подняться с моих колен и кое-как встаю сам.

– Ты поможешь?

– Обещай мне кое-что.

– Что?

– Если доказательств, доказывающий вину отца, не будет… Если не будет твердой уверенности, что он во всем этом замешан… вы не станете его подставлять.

– Егор…

– Ты не станешь его подставлять.

– Тогда и ты обещай мне кое-что, Егор.

– Что?

– Не забывай – Вениамин – не твой отец.

Каждый кивнул, и мы молча двинулись в сторону дома, держась за руки. Этот детский жест сейчас казался необходимым, в качестве связи с реальностью. Доказывающим, что весь этот разговор – не плод моего воображения, разыгравшегося во время очередной панической атаки.

Нам еще столько всего нужно обсудить. Мне еще столько всего надо у нее узнать. Но сейчас я намерен действовать согласно намеченному ранее плану – завладеть флешкой и понять, что за хрень творилась за стеной моей спальни на протяжении двух месяцев, раз уж это не секс, а Ева от ответа технично слилась.

И раз уж она утверждает, что у отца и члена-то не осталось, ответ на этот вопрос мне интересен вдвое.

Однако, ни моим, ни Евиным планам было не суждено сбыться. У раскрытой калитки нас встречал невесть откуда взявшийся средь бела дня подполковник Гусь и снующие позади него охранники с автоматами наперевес.

Глава 50.

ЕВА

Все плывет словно в тумане, а голове пульсирует один единственный вывод – пиздец.

И никакое более приличное слово не подходит для описания этой картины тотального провала.

Эпик фейл!

Слишком поздно мы заметили Вениамина, чтобы понадеяться, что он не заметил мою руку в Егоровой ладони, немного исцарапанный голый торс Королева, с небрежно перекинутой через плечо футболкой, мое взъерошенное гнездо на голове и мятое платье, под которым совершенно точно красуются на бедрах бледно-розовые разводы.

И невозможно зацелованные губы аккурат под ошалевшим от влюбленности взглядом.

Только идиот не догадался бы, чем мы занимались с Егором.

А Гусь – не идиот.

Осторожно выпутываю переплетенные пальцы. К счастью, Егор не сопротивляется. У него вообще на лице покер фейс. Впрочем, как и у Гуся. И, надеюсь, что у меня.

Вениамин прошелся взглядом вдоль моего тела. Осмотрел каждый сантиметр от кончиков пальцев на босых ногах до разогретой летним солнцем и диким страхом макушки.

– Егор, Женева… Господи, что случилось? – взволнованно спрашивает Гусь. Слегка переигрывает, но не настолько, чтобы посторонние люди почувствовали разницу.

А посторонних тут много. Охранники переминаются позади начальника таможни, заполняют какие-то бланки, о чем-то переговариваются по рации. Но в моих ушах словно белый шум. Звуки приглушенные, будто я слышу их сквозь воду.

– Кто-то проник в дом, взломал мой компьютер… Охранная система отключена. До вас не дозвониться! Пришлось вызывать наряд и нестись сюда. Я думал, вас тут поубивали к чертям собачьим! Где вы были?!

Егор явно хотел что-то сморозить, но я не дала ему и рта раскрыть.

Не надо топить нас еще больше, котеночек! Тебе лучше помолчать и не делать глупостей!

– Так мы за ним и побежали! Я сейчас тебе такое расскажу, Вениамин! Приезжали из салона, привезли мне платье, туфли – полный набор! – как можно восторженнее и беззаботнее защебетала я, – Кстати, Вениамин, у тебя потрясающий вкус! Модели сидели на мне, как влитые. Я полдня не могла выбрать. Так вот. Сотрудники свадебного бутика уехали, я осталась она. И знаешь, вот мне сразу стало страшно! Я как почувствовала, что что-то сейчас случится! Ты ведь знаешь, у меня есть такой дар – чувствовать, это особая связь с Космосом! Так вот. Сижу я, смотрю телевизор, а потом слышу какие-то шорохи наверху. Божечки-кошечки, Вениамин! Я чуть не умерла со страху! Тебя – нет, Егора – нет, Семеновна – в больнице! Я одна! Ну я телик выключила и спряталась за диван. Смотрю – со второго этажа мужик спускается. Тощий, бледный, страшный! Весь в черном – ну точно смерть. Косы только не хватает. Я как узнала его – думала, умру на месте! Мы же видели его на кладбище, когда Семеновну удар хватил! Мужик этот оглядывается и идет прямым ходом в твой кабинет! Я еще думаю, вот сейчас он туда не попадет и все – свалит! А он нет! Открыл его ключом! Ключом, понимаешь?! Стал там что-то делать…я не видела, что именно, прости! Я хотела позвонить тебе, но на домашнем дурацкие кнопки поломаны, а как нажать кнопку охраны – вы мне не показывали. Тут Егор вернулся. Как шандарахнет пакетами по полу! Видел – апельсины по всему коридору?! Вот! Мужик этот вжих – и бегом из дома. Егор за ним! Я за Егором. В лесу этом вашем разделились. Я потерялась. Под дождь попала… пока нашлись… то да сё… вот идем, а тут ты! Я так испугалась, Вениамин!

Во время своего идиотского монолога мужчины не проронили ни звука, лишь сверлили друг друга нечитаемыми взглядами, сохраняя видимое спокойствие. Именно видимое, потому что я достаточно изучила каждого из них, чтобы отличать естественное от напускного.

Эмоционально болтая, я заняла позицию между двумя мужчинами, инстинктивно прикрывая Егора. Не потому, что считала его слабым, а потому, что он человек-эмоция. Еще до того, как Егор открыл рот, я уже знала, что он готов вывалить все, как есть, и вступить с отцом в открытые конфронтации. Королев – не человек-интрига, он весь как на ладони. Открытая книга, бери и читай. Все эти шпионские игры явно не про него. Котеночек в этом плане прямой, как шпала.

Не знаю, хорошо ли это, плохо ли, но в данный момент его открытость сыграла бы против нас.

– А как ты-то узнал, что в дом влезли, если сигнализация была отключена? Это ж просто чудо какое-то! – я не зря тут дурочку разыгрываю, надо понимать – где именно прокололся Руслан, чтобы не совершить ту же ошибку.

– Никаких чудес, Женева. Все очень просто, когда в один и тот же личный кабинет входят одновременно с разных устройств – система всегда оповещает.

Рус не дурак. Но, видимо, не досмотрел…

Или что-то запускается в скрытом фоновом режиме…

Что ж, если и взламывать компьютер Вениамина, то только тогда, когда он будет дома. Или когда есть твердая уверенность, что он не на работе.

Как только теперь понять, успел ли Руслан хоть что-то выведать?

Позвонить? Или написать?

Есть же телефон.

Мысли летят с космической скоростью, пока Вениамин не обрывает их сухим замечанием.

– Пойдемте в дом. Сколько можно на дороге стоять.

Войдя внутрь, первым делом несусь наверх. В ванную! Смыть следы крови с бедер. Вениамин нас точно подозревает, но пока нет прямых доказательств, Гусь не будет рубить с плеч мою бренную головушку.

По крайней мере, я на это очень надеюсь.

Включаю на полную мощность горячую воду. Ванная мгновенно наполняется паром, оседающим крупными каплями на прохладном кафеле.

Стянув платье и белье, уже собираюсь ступить под тугие спасительные струи, но дверь распахивается словно от удара с ноги, выбивая хлипкую щеколду, и на пороге возникает Вениамин.

Пиздец.

И ничто иное.

Он также внимательно осматривает меня, цепляясь взглядом за неяркие, но весьма отчетливые пятна на бедрах.

Конечно, он все понял.

А еще возбудился.

Вижу это по трепещущим крыльям его носа и расширившимся зрачкам.

Мне страшно настолько, что поджимаются пальцы на ногах. Опускаю голову вниз, слегка втягивая ее в плечи. Не могу набраться смелости и посмотреть в его глаза. Боюсь увидеть в них приговор.

– Приводи себя в порядок и спускайся вниз, – сухо говорит Вениамин, спустя целую вечность.

Коротко киваю и стою, не двигаясь, пока он не захлопывает дверь с другой стороны.

Громко.

Резко.

И по хлопку одному понимаю, что это конец.

Быстро принимаю душ, но воду не выключаю – пусть льется. Сама в это время решаюсь на звонок Руслану. И из разговора узнаю, что он не успел. Ругаюсь, но внимательно слушаю, где он допустил промах. Рассказываю о своих страхах и подозрениях, а также об угрозе срыва операции.

У меня нет четкого плана. Операция разваливается на глазах. И сама я словно развалина.

Надеваю спортивный костюм, купленный Вениамином. Он слишком гламурный. Слишком заметный. Яркий. Из белоснежного коттона с выложенным камнями на спине логотипом бренда. Но сейчас, быть на виду – это именно то, что надо.

На кровати аккуратно разложено брошенное мной ранее в порыве злости воздушное свадебное платье. Во всей сложившейся ситуации оно смотрелось теперь нелепо и забавно. Карикатурно. Абсурдно. Из версии – найди лишний предмет на картинке. Ну какая свадьба, ей богу?! Какое-то шестое чувство подсказывает мне, что впереди меня ждет нелегкая ночь. И я сто процентов уверена, что если покину этот дом, то больше в него не вернусь.

Не теряя надежды на благоприятный исход операции, забираю телефон и прячу его в высокий носок под штаниной спортивного костюма. Не очень надежно держится, поэтому фиксирую его несколькими резинками для волос. Они впиваются в кожу, перетягивая ее и доставляя дискомфорт, но зато теперь мне не так страшно, что в самый неподходящий момент смартфон вывалится наружу перед Вениамином. В тайник прячу ключ от кабинета Вениамина, флешку с Зодиаком и карту памяти, вынутую из фотоаппарата, на который Гусь меня фотографировал. Царапаю записку и ставлю книгу в ряд к остальным.

Захочет – найдет.

Егор тоже не дурак.

Когда спускаюсь вниз, встречаюсь с тишиной. Ребята с автоматами уже уехали. Егор с Вениамином в траурном молчании распивают на кухне чай. Атмосфера убийственно тяжелая. Все всё вокруг понимают, но при этом никто никому ничего не говорит. И в данный момент решаю, что это все же лучше, чем если бы Гусь и Королев посреди кухни дрались на ножах, как рыцари за руку и сердце прекрасной дамы.

– Что так долго? – обращается ко мне Вениамин, спокойным тоном, не предвещающим беды, но при этом и не сулящим ничего хорошего. Ровный. Сухой. Безэмоциональный. Как робот.

– Немножко отдохнула, почитала, – надеюсь, ты понял меня, Егор…

– Готова? Поехали.

– Поехали, – легко согласилась я, не выдавая признаков волнения, хотя сердце кровью облилось. – А куда?

– Торт выберешь, – соврал Вениамин.

– Я кофейку попью только, ладно? – лучезарно улыбнулась Гусю.

– Попей-попей…

Не торопясь, но и не действуя нарочито медленно, приготовила чашечку бодрящего напитка. Незаметно, пока гремела чайными ложками, сунула в карман нож для чистки овощей. У него хоть и короткое лезвие, но острое, а рукоять плоская, небольшая, как раз для женской руки. И в кармане-кенгуру он отлично поместился.

Сполоснула чашку и не дожидаясь, пока меня отправят, самостоятельно пошла обуваться, делая вид, будто все, что происходит вокруг не вызывает никаких опасений. Только кисти сжимала в кулаки, чтобы не было заметно, как дрожат ледяные пальцы.

Убьет меня Вениамин.

Как пить дать, убьет.

И сама же себя ругаю – нельзя психовать! Надо трезво оценивать ситуацию! Еще не все потеряно.

Еще есть надежда на Егора.

У меня есть телефон. И нож.

Обуваю кроссовки. В них, может, и жарковато, но очень удобно! пока завязываю шнурки – поправляю на щиколотке припрятанный телефон.

Вроде нормально.

Егор и Вениамин выходят из кухни. На их лицах одинаковое выражение. Все-таки они похожи. Мимикой. Повадками. Одинаково поджатыми губами. Играющими на челюстях желваками. Залегшей между бровей морщиной. Сжатыми кулаками и напрягшимися плечами.

Глядя вот так на них, сложно не поверить, что передо мной отец и сын. Однако, при определенной похожести, это диаметрально противоположные личности. Как черный и белый. Как небо и земля. Как пустыня и соленый океан. И даже немного метафорично, что один из них по крови тащится, второй же панически ее боится.

Вениамин просит Егора оставаться дома, никуда не выходить и включить сигнализацию на случай, если взломщик вернется. Королев не противится, но чересчур тревожно на меня поглядывает. Мы немного сумбурно топчемся в коридоре. Не могу отвести взгляд от синих глаз. Мне кажется, что это момент прощания.

Сердце жалко ноет, к горлу подступает тошнота.

Боюсь, если попрощаюсь с Егором вслух, то все мои самые страшные опасения непременно сбудутся.

И мы больше никогда в жизни не увидимся.

Поэтому первая молча выхожу из дома и сажусь в тойоту, которая через три минуты плавно скользит по серой глади асфальта, увозя меня в неизвестном направлении…