Текст книги "Воробышек (СИ)"

Автор книги: Олли Ро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава 28.

ЕГОР

– Они такая красивая пара, правда, Егор? Вениамин Аркадиевич так похорошел сразу! Вот что значит, молодая любовница! Рядом с ней твой папа и сам помолодел! – надоедливо звенела над ухом Комарова, пока я проверял в телефоне таймер очередного ложного срабатывания тревожной кнопки.

Взломать систему охраны мне не составило труда еще в десятом классе. Вот только если тогда я действовал чисто из спортивного интереса, то теперь преследовал весьма определенные цели.

– Ты молодец, Егор, что не препятствуешь их отношениям. Вениамин Аркадиевич достоин быть счастливым. Он столько сделал для тебя. Выбор, конечно, на мой взгляд странный, все же эта Женева чересчур какая-то дохлая и бледная. Будто большую часть жизни ее держали в темном подвале и морили голодом. Но ведь главное, что Вениамину Аркадиевичу нравится. Так?

Виолетта будто снайпер точно стреляла разрывными патронами по моей совести. Однако, это мое чувство было очень двояким. Мне одинаково было совестно, как перед отцом, так и перед Евой, потому как стойкое ощущение того, что она встряла в неприятности усиливалось день ото дня.

Их поцелуй до сих пор стоит у меня перед глазами!

Страх, мелькнувший в жидком серебре ее глаз, напряжение во всем ее тонком теле, побелевшие костяшки тонких пальцев, впившиеся в плечи отца.

А еще она зажмурилась.

Обычно, при поцелуе глаза прикрывают.

Жмурятся от ужаса.

И, возможно, я бы поверил в эпичную сцену, обычную для нормальных взаимоотношений, но слишком живы были воспоминания о том, как всего пару часов назад эта девчонка разрешала себя целовать, ласковой кошечкой подаваясь навстречу моим губам, и самозабвенно целовала в ответ. Как ее юркий сладкий язычок проворно порхал, сплетаясь с моим, и будоражил откровенно пошлые фантазии.

Поэтому та пантомима, что изобразили «влюбленные» под истошный вопль «ГОРЬКО», поцелуем назвать нельзя. Это чистой воды мучение.

Принуждение.

Пытка, твою мать!

И дело тут совершенно не в деньгах!

Я видел множество гламурных девиц, целующих таких уродливых папиков, что даже наблюдать со стороны мерзко и противно. Однако, действовали они без всякой брезгливости и уж тем более без страха. И делали это куда натуральнее. Языками своими едва ли не доставая их многомиллионные гланды. Меркантильные до мозга костей девицы, ради хорошего содержания и дорогих подарков, давным-давно избавились от таких ненужных понятий, как моральные принципы, искренность, верность и любовь. Хотя, любовь в их жизни все же присутствовала. К деньгам.

Такие девочки – как яркие бабочки. Они всегда жизнерадостны, веселы, активны. Обожают шопинги, СПА и социальные сети, в которых хвастают друг перед другом огромными корзинами роз, новыми губами и бесконечными историями из примерочных бутиков.

Ева не сочеталась с ними ни по одному пункту.

Серьезная, даже хмурая… Молчаливая. У нее нет аккаунтов ни в одной из соцсетей. Да у нее вообще нет телефона. Она живет с отцом уже полтора месяца, а в ее ушах, как и год назад, обычные серебряные гвоздики.

Где же бриллианты? Где походы в СПА? Где гламурный блеск софитов?

Что она поимела от отношений с начальником таможни, который по его же словам ради любимой женщины выложил шестнадцать миллионов?!

Перспективу на штамп в паспорте?

Секс с мужчиной, с которым даже целоваться противно?

Выводы напрашиваются неутешительные.

Первый – отец заставляет Женеву отрабатывать вложенный капитал. Она нравится ему – это неоспоримый факт. Но не он ей! И вряд ли подобные отношения можно назвать добровольными!

Второй – еще хуже – отец просто-напросто стал ее конечный хозяином. Может, даже угрожает чем-нибудь. Помнится, Женева опасалась, что он вернет ее на этап.

– Егор, ну что ты молчишь? Ты сегодня весь день странный. Совсем не смотришь на меня. Кстати, твой папа вовсе не против наших с тобой официальных отношений. Нам на самом деле давно пора перейти на новый уровень. В следующем году учеба в институте будет окончена, мы сможем больше не расставаться. Я никогда не хотела давить на тебя, милый, потому что понимала, отношения на расстоянии – это полный бред. Ты мужчина, у тебя естественно свои потребности. Но я хочу, чтобы ты знал, что все это время у меня никого, кроме тебя не было. Ты необыкновенный. Покорил мое сердце еще в школе. Так что ты не думай, будто для меня все это просто развлечение.

Даже если Женева шпионит за моим отцом по чьему-то приказу, что маловероятно, но и исключать тоже нельзя, я просто обязан во всем разобраться. Надеюсь, кое-кто все же не так глуп, как хочет казаться и обнаружит в книге настоящий мой подарок.

А еще надеюсь, что не буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

– Мы с тобой идеально друг другу подходим. Наш секс просто фееричен! Да мы за четыре года ни разу не поссорились! Егорчик, я же люблю тебя!

Неожиданно слова Виолетты, воспринимаемые мной лишь в качестве общего фона, привлекли к себе внимание.

ЧТО?

– Что?

– Ты что не слушал меня? – обиделась Комарова, – Я говорю, что люблю тебя, что мы идеальная пара и твой папа тоже не против наших отношений. Что все эти годы ты был моим единственным мужчиной, и что нашим отношениям пора перейти на новый уровень.

ТВОЮ МАТЬ!

– Виолет, ты чего? Какая на фиг любовь?

– Самая настоящая и искренняя!

– Да мы же просто трахались на каникулах. Даже не переписывались никогда.

– Да ну? Ты меня за кого вообще принимаешь, Королев? – ее челюсть часто задрожала, предвещая надвигающуюся истерику.

– Что-то раньше тебя не интересовали такие условности, – раздраженно бросил я, шелестя кроссовками по песчаной тропинке, усыпанной сухой хвоей.

Идем мы по короткому маршруту вокруг Мрачного озера. А еще мне все время хочется прибавить скорости, чтобы поскорее прекратить эту прогулку, неожиданно свернувшую для меня в неприятное русло.

Этого еще только не хватало. Было же все нормально. Секс без обязательств. Откуда взялось теперь это «люблю»?

Херня какая-то.

– Егор, мы вместе уже четыре года!

– Мы не вместе, Виолетта. И давай ты не будешь устраивать по этому поводу истерик, – откровенно раздражался я, искренне не понимая, почему вообще возник этот разговор.

Мы никогда не поднимали тему серьезных отношений, я не называл Виолетту своей девушкой даже в шутку, мы не переписывались во время учебы, не созванивались и вообще не общались никаким образом. Она не выносила мне мозг. Не надоедала расспросами. Не лезла в душу. Я всегда был глубоко убежден, что все, что нужно от меня Виолетте – мой стоячий член без излишних прелюдий.

И нас обоих это устраивало.

Как я думал.

Я и так собирался прекратить все эти наши незамысловатые развлечения, а теперь, так и подавно. Ни к чему мне ее разбитые надежды, утраченные иллюзии и несбыточные мечты.

Пора завязывать со всем этим раз и навсегда.

Словно прочитав мои мысли, Виолетта вмиг успокоилась. Слезы в увлажнившихся темных глазах высохли. На пухлые губы легла знакомая улыбка. Голос, как и подбородок, больше не дрожал.

– Ну и ладно! – неожиданно бодро сказала Комарова, – Секс так секс! Это все же больше, чем ничего. Кстааа-ти, – замурлыкала девчонка, – я тут кое-что потеряла…

Соблазнительное упругое тело с плавными изгибами резко затормозило, отчего я, не успев сориентироваться, вписался пахом прямо в пышную попку, прикрытую коротким легким платьицем. Рука Виолетты торопливо легла на мою и направила себе под юбку.

Пальцы моментально ощутили вязкое влажное тепло разгоряченной обнаженной плоти, напрочь лишенной белья.

Твою мать!

Надеюсь, она не у меня дома свои трусы потеряла!

От такой откровенной провокации стало даже как-то мерзко. Виолетта ничуть не стесняясь предлагает мне свое тело сразу после того, как я отверг ее любовь. Что в голове у этой Комаровой? Есть ли в ней хоть капля гордости, или все заполнено похотью и развратом?

Я не ханжа, но все же предпочитаю роль охотника, не жертвы.

– Чувствуешь, как ты на меня действуешь, Егор? Рядом с тобой я всегда такая влажная и возбужденная, – терлась она бедрами одновременно о мою ширинку и безвольно застывшую руку.

Я, конечно, понимаю, что женщинам, которых ты трахаешь, отказывать в сексе не принято, но вот моему члену, честно признаться, было глубоко все равно. Он продолжал лениво дремать, несмотря на откровенные ласки некогда желанного тела.

Тела, которое меня больше не возбуждало.

Мне бы, может, стоило поволноваться на этот счет, о возможной ранней импотенции, но я знал, что все с моим мужским здоровьем в порядке. На отцовскую невесту мой член стоял гордо и смирно, как солдат на праздничном параде, готовый в каждую секунду начать боевой победный марш.

Поэтому…

Отстраняюсь от девушки, решительно убирая руку из плена ее плоти. Хочется вымыть руку, как можно менее незаметно обтираю пальцы о штаны. Делаю два шага назад и, когда Комарова вопросительно оборачивается, говорю то, что действительно думаю.

– Виолетта, нам стоит… – расстаться? Так мы не встречаемся. Прекратить отношения? Так я сам пять минут назад заявил, что никаких отношений нет. Как же подобрать слова? – Нам стоит все прекратить. Ты рассчитываешь на серьезные отношения, и, несомненно, их заслуживаешь. Но я не тот, кто может тебе составить пару. Я хочу сохранить дружеские отношения, но секса впредь между нами не будет. Так лучше для всех.

– Это из-за нее?

– О чем ты?

– Из-за этой вашей Женевы! Я, Егор, не дура, как тебе могло показаться. Если ваша Семеновна и страдает от старческой слепоты, а Макс и Соня мотрят только друг на друга, не замечая никого вокруг, то я не слепая. Уж не знаю, чем этот суповой набор из костей может привлечь нормального мужчину, но вы с папой смотрите на эту девку, как голодные волки! И если Вениамину Аркадиевичу такое позволительно, потому что это ОН ее жених, то ТЫ, Егор, мог бы и постыдиться! Это мерзко. Отец столько для тебя сделал! И чем ты, сыночек, хочешь его отблагодарить? Предательством?

– Ты несешь чушь!

– Разве? По-моему, эта вся из себя несчастная полудохлая моль неплохо устроилась! Сначала соблазнила Вениамина Аркадиевича, а как член молодой нарисовался, так решила сыграть на оба фронта! Не думала я, что ты падок на дешевых меркантильных шлюшек!

– Виолетта, ты бы за языком следила!

– А я слежу, не волнуйся. Только тебе стоит лучше побеспокоиться о том, что у Вениамина Аркадиевича наверняка случится инфаркт или инсульт, когда он узнает, что собственная женушка наставляет ему рога с собственным сыночком!

– Ты дура? Между мной и Женевой ничего нет!

– Это пока нет! Не сомневаюсь, что эта шалашовка не упустит момент, чтобы запрыгнуть на тебя верхом. А ты, Егор, слишком наивен и слишком импульсивен, чтобы отказать этой гиене в овечьей шкуре. Она сожрет вас и не подавиться! Вот только поверь, она никогда не предпочтет Вениамина тебе! Что ты ей можешь предложить? Старую отцовскую полуразвалившуюся квартиру, где не было ремонта лет пятнадцать и все заросло паутиной и тараканами? Или комнату в своей общаге? Смешно, Егор. И еще. Одна маленькая истина. Все родные узы у мужчин стираются в пыль, если между ними встают чьи-то сиськи. Даже святой Вениамин Аркадиевич не простит тебе такое предательство.

– Ты расстроена, Виолетта, поэтому говоришь такую ерунду. На самом деле, дело не в Женеве, не в папе и ни в чем ином, кроме того, что я тебя не люблю и никогда не любил. Точка. Для себя ты вольна придумать любое оправдание и навешать на меня даже самые страшные грехи, но это не изменит того факта, что наши встречи подошли к концу. Я надеюсь, ты не станешь устраивать по этому поводу подобных сцен и развивать свои дурацкие теории. Потому что дело только в нас. Во мне и в тебе.

– Как скажешь, Егор. В нас так в нас. Только ты уж при папе-то хоть слюнями не капай на эту Женеву. Очень заметно! И смотреть противно. Можешь не провожать.

Виолетта гордо развернулась и быстрым шагом направилась по тропинке в сторону своего дома. Как бы то ни было, бросить ее одну в лесу без трусов мне бы никогда не позволила совесть, поэтому плетусь тенью позади, не выпуская стройную фигуру из вида.

Наблюдаю, как Комарова заходит в родительский дом, и со спокойной совестью собираюсь возвращаться. Вибрирует мобильный. Это таймер сработал. Прекрасно. Скоро дом вновь наполнят дяди с автоматами.

Понимаю, что веду себя по-детски, но пока я во всем не разберусь, тревожная кнопка будет срабатывать постоянно, нарушая ночной покой и уединение отца и Евы.

Благо система «Умный дом» не настолько умна, чтобы я не мог ее обмануть.

Отключив сигнал, убрал смартфон в карман и быстрым шагом направился обратно по тропинке. Однако, как герой гребаной «Матрицы» в который раз испытал дежавю.

У памятника солдатам ВОВ вновь шарила темная фигура в балахоне.

Глава 29.

Я не повторяю ошибок прошлого – строго слежу за тем, куда ступает моя нога. Бесшумно подбираюсь к загадочной фигуре в черном, ощущая неприятное жжение в районе солнечного сплетения.

Загадочный персонаж роется у остроконечной стелы, подсвечивая себе каким-то тусклым фонариком в виде брелока. Я вижу тонкие длинные пальцы, слышу частое сопение, замечаю светлые волосы, выглядывающие спутанными краями из-под капюшона.

Хватаю незнакомца за плечо и надежно фиксирую, предотвращая любые попытки к бегству.

Фигура сначала вздрагивает, потом замирает, а затем дергается со всех сил, которых слишком мало, чтобы подавить мое сопротивление.

Наконец, незнакомец поворачивается ко мне лицом.

Оно тонкое, заостренное и худое. Невероятно бледное с глубокими тенями под глазами и лихорадочным блеском. Это мужчина. На вид ему лет сорок. На впалых щеках светлая редкая поросль. Волосы длиной до плеч выглядят засаленными, ни разу не видевшими шампуня и расчески. Фигура больше похожа на подростковую. Я чувствую под заношенной одеждой далеко не первой свежести выпирающие ключицы. Мужчина ниже меня и намного слабее.

По большому счету в нашем поселке все друг друга знают, как минимум внешне, но этот мужчина мне не знаком.

– Ты кто? И что ты тут делаешь? – задаю вопрос незнакомцу, но тот не торопиться отвечать.

Я пристально всматривался в его глаза. Зрачки в них, подобно маятнику мелко дрожали из стороны в сторону. Эти движения словно гипнотизировали, вводили меня в транс, погружали в далекое бессознательное.

– Отвечай! – потребовал я, незначительно повысив голос.

– Ммм… мгм… мммм.. – замычал мужчина, и я неожиданно почувствовал колючки, ползущие вверх по позвоночнику, концентрирующиеся в районе затылка.

Фантомная боль пронзила голову и в глазах померкло…

«Я чувствую, как кто-то сильно трясет меня за плечи. Боль в затылке отдается по всей голове, и словно стальной обруч с шипами внутри сдавливает ее по кругу.

Очнувшись, вижу перед собой два светлых глаза с дрожащими зрачками. Мне страшно. Мне очень-очень страшно. Вокруг темно и пахнет смертью. Сложно объяснить, как я классифицировал этот запах. Скорее всего, просто сработали инстинкты. Мозг автоматически выдал аналогию на внешние раздражители.

Я вижу руки. Они липкие и грязные.  Это мои руки. Только они маленькие. И тело маленькое.

Я – ребенок.

И возникает странное ощущение. Я вдруг понимаю, что сплю, что мне это снится, что все вокруг ненастоящее, это иллюзия. Или… воспоминание?

Мужчина со страшными глазами что-то мычит и машет такими же грязными руками. И одежда на нем грязная.

Присмотревшись, понимаю, что это кровь. Много-много крови.

Все кругом залито алой жидкостью с не забывающимся и не поддающимся описанию запахом. Тошнотворным. Мерзким. Пугающим.

Мужчина что-то хочет от меня! Тычет пальцами. Мычит, мычит, мычит!

Я оборачиваюсь и покрываюсь ледяным ужасом. Позади меня лежат два тела. Одно из них принадлежит Насте, другое Геле.

Настя… моя красивая добрая Настя… она полностью голая и изрезана вдоль и поперек. Ее голубые глаза с застывшим ужасом безжизненно глядят в черный потолок, ногти на тонких пальцах в некоторых местах вырваны с мясом, на светлые волосы налип мусор, и сама она утопает в море собственной крови, уже даже не сочащейся из многочисленных ран.

Я трогаю ее щеки – они холодные, стылые, непривычно жесткие.

Смотрю на Гелю. Она такая крошечная, что на черном бетонном полу кажется игрушечной. Бледная, с закрытыми глазами, руки безвольно вытянуты вдоль тоненького тельца, светлые косички разлохматились, в них застряли сосновые иголки и пыль.

И вдруг, понимаю, чего от меня хочет мужчина со страшными глазами. Киваю, после чего тот уходит, прикрывая плотно дверь. Слышу, как он гремит чем-то в соседней комнате, ходит взад-перед, мычит… В бетонированном подвале отчетливо и гулко звенит металл.

Я собираю дрожащими руками с сырого грязного бетона загустевшую почти черную кровь и наношу ее на голову, лицо и руки Гели. Старательно пропитываю ею одежду.

Меня тошнит. Очень сильно тошнит. Я без конца сглатываю желчный комок, обжигающий горло. Вот она – моя Настя. Мертвая. Замученная. Убитая.

Я ничем не смог помочь ей.

И никогда уже не смогу.

Но вот Геля. Геля еще жива. Ее еще можно спасти. Если обмануть монстра.

КАК?

Как я мог все это забыть?!»

Что-то холодное и влажное тычется в мое лицо. Я чувствую на щеках горячее дыхание, и в следующую секунду мягкий длинный язык начинает старательно меня вылизывать. В нос проникает стойкая вонь бездомной псины.

Так и есть.

Какая-то безродная дворняга склонилась надо мной и смотрит добрыми темно-карими глазами внимательно и оценивающе, будто медик неотложной помощи. Не без труда уворачиваюсь от навязчивой собачьей ласки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Фу! Нельзя! – пытаюсь вразумить пса, и тот покорно отступает.

Утираю краем футболки лицо.

Рассвет.

Я провалялся в лесу по меньшей мере три часа. Мышцы задеревенели. Руки холодные. Спина ноет. Мужика, естественно, и след простыл.

Зато воспоминания остались!

Я был там! Видел тело Насти. Видел Гелю. И она была жива!

Мне просто необходимо вспомнить, что было дальше! И, как я понимаю, единственный способ – это прокатиться верхом на собственных страхах!

Я торопливо шагал по направлению к дому. Размышляя о том, где раздобыть крови. Можно ли ее купить на местном рынке или все же придется кого-то убить?

Только смогу ли я? Пусть даже курицу несчастную.

От одной мысли затошнило.

Дом все еще был погружен в мирный сон. Тихо. Спокойно.

Я принял душ, гадая, как долго в этот раз шныряли прибывшие по сигналу тревожной кнопки охранники. Скорее всего, не очень.

Наверняка будут проводить более детальную проверку на неделе, перезагружать систему и перенастраивать датчики.

Идиоты.

Погруженный в воспоминания и размышления, я добрел до своей кровати, едва не спотыкаясь о собственные ноги, и рухнул в беспамятстве в глухую черноту.

Просыпаюсь уже после полудня. Шторы в комнате занавешены и создают приятный полумрак. Мысленно сразу возвращаюсь ко вчерашним событиям. Проверяю телефон – ничего интересного. Прислушиваюсь – тихо.

На кухне только Семеновна. Она как обычно хлопочет у плиты, на которой из кастрюльки с желтыми лимонами клубится ароматный пар. Супчик варится. Желудок благодарно отзывается на мясной запах тихим урчанием.

– Проснулся, Егорушка? Садись, покушай, – говорит старушка, нарезая свежий хрустящий хлеб.

– Отец на работе?

– Да, уехал еще рано утром.

– А Ева?

– Не выходила.

– Ясно.

Передо мной, как по мановению волшебной палочки, появляется тарелка супа с идеально ровными фрикадельками, сметана, нарезанная зелень, свежие овощи.

– Римма Семеновна, а можно ли где-нибудь купить свиную кровь? Ну там, на рынке, например?

– Господь с тобой, Егорушка. Раньше можно было у любого мясника свежую кровь найти, а уж много лет, как запретили ею торговать. А тебе зачем-то?

– Да так…

– Мы раньше из нее вкусную жаренку всегда готовили… – мечтательно протянула Семеновна, – С гречкой. Или колбасу домашнюю…

Да уж…

Вкуснотища, нечего сказать, мысленно поморщился я.

После обеда бездельно слонялся по дому взад-перед, не находя себе места. Мысли рыжими тараканами неуловимо расползались в разные стороны, и мне никак не удавалось собрать их воедино. А все из-за нее! Ева из комнаты так и не выходила, чем несказанно меня нервировала.

Сколько можно спать?!

Или чем она там занимается?

Мысли об этой девчонке мешали сосредоточиться и рассудительно осмысливать информацию. Бродя по двору, я наткнулся на книгу, подаренную вчера Еве. Она лежала на столе в беседке, забытая новой хозяйкой.

Нет, ну не дура?

Точно дура!

Зато у меня появился официальный повод проведать отцовскую невесту.

Я схватил учебник и поспешил наверх. У отцовской спальни притормозил и осторожно постучал в дверь.

Никто не ответил.

Тогда я проявил настойчивость и нетерпение, колошматя кулаком без остановки.

– Ну чего тебе? – послышался приглушенный голос. Как будто точно знала, что за дверью я бешусь. Впрочем, больше некому.

– Выходи!

– Что надо?

– Ты забыла мой подарок.

– Оставь где-нибудь, я потом заберу.

– Что ты там пищишь? Не слышно ничего! Я захожу!

Не дожидаясь ответа, решительно дергаю ручку и вхожу.

В комнате полумрак. Ева лежит на постели, укрытая чуть ли не с головой. Вид у нее, откровенно говоря, не очень. В гроб краше кладут.

Запал злости как-то сразу угас, уступая место тревоге.

– Что с тобой? – я присел на корточки перед кроватью и внимательно рассматривал девушку.

Бледнее обычного. Я бы даже сказал, синяя. Глаза закрыты, и веки с пушистыми коричневыми ресницами тревожно подрагивают, маленький носик заострился, дыхание частое. Ева лежит, укутанная в одеяло, тонкие пальцы правой руки подложены под щеку, как у маленького ребенка.

– Ничего. Уходи, – прохрипела она, не открывая глаз.

– Ты забыла книгу, – как идиот повторяю я, понимая, что ей вообще ни до чего сейчас.

– Господи, Егор… Положи куда-нибудь. Спасибо, – она отвечала медленно и тихо, отчего в мою душу ядовитым змеем вползал страх.

– Ты заболела? – когда успела, вчера же была нормальная.

– Нет.

– А выглядишь так, будто помрешь с минуты на минуту, – я протянул руку и дотронулся до тонкой кожи на лбу.

Холодная.

Нет, не так. Ледяная.

– У меня тяжелый ПМС. Оставь меня в покое. Через пару дней все пройдет.

– Давай я принесу тебе сладкий чай? А еще лучше суп, там Семеновна свежий приготовила. Очень вкусный. Тебе надо поесть, Ева.

Она ничего не ответила и глаза не открыла.

– Ева, я вызываю скорую!

– Не надо, Егор. Неси свой чай. И суп неси. И шоколадку…