Текст книги "Воробышек (СИ)"
Автор книги: Олли Ро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Глава 41.
Металлическим хлопком предупредительно громыхнула калитка. Я, как ужаленная, вскочила с коленей Егора, тот же, напротив, как будто хотел задержать. Словно жаждал быть застуканным отцом со мной на коленях. Словно хотел заявить свои права.
Видимо, и у котеночка есть собственнический инстинкт. И это неожиданным образом чисто по-женски польстило мне. Как маленькое доказательство чувств, о которых мы не говорим. Догадываемся, мечтаем, надеемся… Но категорически не обсуждаем.
Поспешно заняв кресло напротив дивана, я заметила, как недовольно поморщился Королев, избегая визуального контакта. После хлопнула входная дверь, и гостиную залил яркий свет зажженных лампочек. На пороге стоял Гусь собственной персоной.
Спокойный, хладнокровный, свежий и опрятный. Как будто он и не работал сутки напролет, как будто не у него идет жесткая проверка ввоза, как будто он только собирался выходить из дома, а не вернулся после бессонной ночи.
Вениамин однако весьма подозрительно окинул нас внимательным взглядом, задержавшись на Егоровой толстовке, укрывающей мои плечи.
ДУРА!
Дура! Дура! Дура!
– Почему в темноте сидите? – вместо приветствия задал вопрос таможенник.
– Трудный день был, – не поворачивая голову, отвечал Егор. Я же предусмотрительно решила не вмешиваться в диалог отца и сына.
– Случилось что-то? – дежурным тоном поинтересовался Вениамин, стягивая форменный китель и вешая его в шкаф.
– Я весь день не мог до тебя дозвониться. Семеновна в больнице, – также буднично отвечал отцу Егор. Все-таки есть между ними какое-то сходство. Особенно это заметно по их манере общения друг с другом.
– Почему?
– Если коротко – Герасим в Заречном. Мы видели его на сиротском кладбище. Подробности нужны? – Егор приподнял скептически свою русую бровь и наблюдал за реакцией Вениамина.
– Герасим? Герасим Мищенко? – явно не верил в такой расклад таможенник, – Это невозможно. Он на пожизненном принудительном лечении в психиатрической больнице закрытого типа.
– Я видел его собственными глазами.
– Ты мог перепутать, обознаться, ошибиться… Столько лет прошло. А ты даже вживую его никогда не видел.
– Семеновна не перепутает его ни с кем, – парировал Королев.
А затем Егор поведал всю историю по порядку с весьма подробными описаниями внешности и поведения встреченного нами бродяги. Гусь заметно напрягся. Что-то в его состоянии, движениях и голосе неумолимо изменилось. Он сделался нервным и обеспокоенным. Кажется, даже позабыл о неоднозначной ситуации, в которой застал нас с Егором. И причиной тому было явно не состояние старушки, а именно сам Герасим.
Вениамин принялся кому-то звонить, задавал бесконечные вопросы разным людям, поднимал связи. И все это ради единственной цели – выяснить, почему убийца оказался на свободе.
Примерно спустя сорок минут мы узнали, что пациент Герасим Мищенко скончался пару лет назад во время пожара в отделении интенсивной терапии психоневрологической больницы, где проходил лечение от острой вирусной пневмонии.
Сей факт Вениамина заметно успокоил. Он обвинил Семеновну и Егора в мнительности и буйной фантазии. Дескать, бабуля, нервная от тяжелых воспоминаний, взвинченная годовщиной смерти единственной дочери, накрутила себя, принимая желаемое за действительное, а Егор, вместо того, чтобы успокоить старушку, поддержал ее психоз, усугубив тем самым острое эмоциональное состояние бедной женщины.
Затем Вениамин звонил в больницу, интересуясь состоянием Риммы Семеновны, а также необходимыми медикаментами, обещая лично проконтролировать ее лечение.
Я приготовила несложный ужин, и мы поели втроем, сидя за широким столом в кухне, которая без хозяйки выглядела уныло и сиротливо.
– В субботу состоится наша свадьба, – будничным тоном заявил Гусь, нарезая тонкими кусочками запеченное мясо.
Хлеб, откушенный мною в неподходящий момент, застрял где-то в глотке, мешая дышать.
– Ты же говорил, в августе будет свадьба, – уточнил вместо меня Егор. Лично я офигела и пыталась проглотить вставший поперек горла кусок. Надо заметить, получалось скверно. Вообще-то я не собиралась замуж. К этому времени планировала свалить отсюда подальше.
– Так надо. Этот чертов наркоконтроль тонко намекнул на желание пообщаться в неформальной обстановке, вот и пришлось пригласить их на наше скромное бракосочетание. Никаких пышных церемоний. Выездная регистрация и ужин в ресторане. Я уже все заказал. Это отличный способ наладить связи с нужными людьми и избавиться от проблем.
ОХРЕНЕТЬ!
– А ничего, что Семеновна в больнице? Как-то не до праздников, пап.
Вот да!
С Егором я была согласна. Но Вениамин и глазом не повел.
– Так может приятные события пойдут ей на пользу, Егор? Не думаешь?
Егор так не думал, это было видно по заледеневшим синим глазам.
– Женева, завтра тебе на выбор привезут несколько платьев и все такое… Об остальном не волнуйся.
Я лишь коротко кивнула, благоразумно не вступая в диалог со своим драгоценным мнением. Гусю на него, откровенно говоря, плевать, а раздражать его мне не с руки. В целом мой жених остался доволен моим молчаливым поведением и немым согласием. В отличие от Егора.
По его напряженной позе и суровому выражению лица легко было догадаться, что от новостей Королев не в восторге. И вот опять же чисто по-женски мне было интересно – что больше задевало котеночка – сам факт нашего с его отцом скорого бракосочетания, или то, что Вениамин пренебрег состоянием Риммы Семеновны в угоду собственным интересам.
Хотелось верить в первое, но и второму, несомненно, было место.
После ужина мужчины разбрелись каждый в свой угол. Егор скрылся за плотно закрытой дверью собственной комнаты, Вениамин – в кабинете.
Мне же осталось только навести порядок на кухне, после чего, утомленная насыщенным событиями днем, забралась в постель и мгновенно уснула.
Снилась мне настоящая кошмарная жуть.
«Я лежала в тесном ящике, пахнущем смолой. Вокруг один черный мрак, теснота и духота. Оглушающими ударами в ушах разносится стук молотка прямо над моей головой. Я понимаю, что лежу в ящике, крышку которого старательно заколачивают.
Затем ощущаю, что меня сначала поднимают, а потом опускают. Сердце сжимается от страха, адреналин топит мозг в ужасе от осознания того, что моей жизни наступил конец. На крышку моего ящика тяжелыми комьями падает земля.
Мне хочется кричать, царапать руками стены, биться коленками в крышку. Дать знать, что я жива! Я не умерла! Меня рано пока хоронить! Но, вопреки желанию, не могу из себя выдавить ни звука, не могу пошевелить даже мизинцем на руке. Тело не слушается, не подчиняется приказам разума.
Внутри меня творилась настоящая истерика, паника, смертельный ужас ожившего кошмара. Меня хоронили заживо, а я даже не могла сопротивляться.
А может, я все-таки умерла?
И теперь до скончания веков мне остается лишь запертое во мраке и тесноте соснового ящика, бессмертное обезумевшее сознание? Может, это и есть ад? Вниз по вискам покатились горячие слезы.
Нет! Мертвые не плачут! Я жива!
Обрадовалась сначала такому открытию, а затем огорчилась еще сильнее, ибо выбраться отсюда, из заколоченного гвоздями и закопанного в землю ящика, нет никакой возможности, и впереди маячит неминуемая мучительная смерть. Звуки становились все тише и тише, пока в определенный момент вовсе не смолкли. Наступила оглушающее безмолвие, и всеобъемлющая пустота сдавила горло безысходностью и обреченностью.
Сколько длилось мое заключение в могиле – трудно сосчитать. Час? День? Несколько минут? Мне же показалось, что целую вечность. Вечность, навсегда сломавшую что-то внутри меня. Безжалостно убившую последнюю детско-наивную часть души. Безвозвратно изменившую сознание. Взорвавшую до кровавых ошметков глупое детское сердце, верящее в светлое будущее.
Через некоторое время я вновь стала улавливать сверху какие-то звуки. Дышать уже было тяжело. Сознание то и дело уплывало куда-то… Там светит теплое нежное солнце, там папа кружит меня на руках, заразительно и весело смеясь, там мама заплетает с любовью мои светлые косички, завязывая бантами тонкие алые ленточки. Уносит туда, где я была маленьким счастливым ребенком, а жизнь пестрила яркими красками, беззаботностью и любовью.
В очередной раз почувствовала, как ящик взмыл вверх. Не очень аккуратно. Рывками. Торопливо. А затем натужно заскрипели гвозди. Они нехотя, словно коренные зубы захваченные клещами безжалостного стоматолога, с трудом и как будто болью выезжали из сосновой мякоти невысушенных досок ящика, шершавых, колких, оставляющих в коже занозы, и впускали в образовавшиеся просветы прохладный свежий воздух и слабые отблески далекого фонаря.
Надо мной стоял Герасим. Мужчина был явно моложе и выглядел намного лучше, но это точно был бродяга с кладбища. Он мычал, отчаянно тряс мое непослушное безвольное тело и рыдал.
Я так и не смогла пошевелиться. Даже моргнуть. Глаза нестерпимо жгло от сухости. Мне хотелось кричать, вдыхать воздух, до краев наполняя легкие, бежать без оглядки. Но лишь продолжала безвольно таращиться на звездное небо и слушать дикий вой мужчины.
Его я не боялась. Паника отступала. И сознание отключилось.»
Проснулась я ранним утром в легком смятении. Никогда не замечала за собой столь эмоционального отклика на события. Приснится же такое, подумала я, чувствуя, как меня передергивает волна ужаса. Ощущения во сне были настолько реальными и живыми, что кажется, до сих пор трудно дышать.
Что же принесет мне новый день?
Даже страшно представить.
Глава 42.
А день, надо сказать, начинался весьма неплохо. После раннего завтрака Вениамин собирался на службу. Как бы ни хотелось ему остаться дома, чтобы контролировать каждый мой шаг, позволить этого он себе не мог. Особенно сейчас, когда надо угождать проверяющим федералам.
Я же старательно делала вид, что ничего особенного не происходит. Егор в это же время собирался к Семеновне. С самого утра он был сам на себя не похож. По долгу зависал, уставившись синими омутами в одну точку. На мои дежурные вопросы, о том, сколько сахара добавить в его чай, или овсянку он предпочитает на воде или молоке, Королев отвечал сквозь зубы, не удостаивая и мимолетного взгляда.
В чем я уже успела провиниться? И главное когда?
Непонятно.
Решив не придавать этому особенного значения, я с напускной ленью наблюдала, как мужчины собираются по своим делам. Мне же было велено ждать курьера из свадебного салона. Я даже покапризничала, что умру от скуки и спросила, не хочет ли Вениамин остаться дома, чтобы мы могли выбрать платье вместе.
Гусь, если и хотел, все равно отказался и, глядя на то, как я устраиваюсь на диване перед телевизором, первым уехал из дома, не уведомив о том, когда теперь появится вновь.
Вслед за ним, хмурясь и раздражаясь по всяким пустякам, собрался на выход Егор. Котеночек к этому времени и вовсе был не в духе. Все валилось у него из рук. Начиная с любимой чашки, на белоснежном гладком боку которой зеленым шрифтом были написаны все самые популярные пароли, типа 123456, qwerty, qazwsx и тому подобное. Кружку Егор уронил в раковину, отколов при этом ручку. Затем брякнулся об напольную плитку телефон, повредив защитное стекло, что мерзкой паутиной расползлось по черному экрану. Потом хрустнул об угол двустворчатого шкафа в прихожей его мизинец. Сломалась пластиковая ложка для обуви, пришлось по старинке развязывать и завязывать шнурки. Затем Егору пришлось разуваться, чтобы найти ключи от тойоты, и вновь расшнуровывать и зашнуровывать кроссовки. Выглядело это забавно и даже смешно, но я не проронила ни звука.
Просто, сливаясь с обстановкой, наблюдала за ним с дивана, не смея ни жалеть парня, ни комментировать происходящее. Чувствовала, что Егор вот-вот взорвется, как переваренные яйца, оставляя жуткое месиво на стенах и потолке. Я старалась даже дышать тихо, не раздражая взвинченного Королева.
Не говоря ни слова, он вышел из дома. Не успела я облегченно выдохнуть, как Егор ураганом ворвался обратно.
Забыл что-то.
Разулся.
Обшарил кухню, гремя чем ни попадя.
Вырулил оттуда с телефоном в руках.
Обулся.
Хлопнул дверью.
Фууух!
Однако, рано я обрадовалась.
Злой Королев бешеным зверем, метающим искры из синих глаз, вновь показался на пороге. Глядя на то, как яростно он сдирает с ног кроссовки, тихо матерясь себе под нос, я, не сдержавшись, хохотнула.
О, это была фатальная ошибка!
Он ТАК на меня посмотрел, что одновременно захотелось тут же, словно провинившейся псине принести в зубах негодующему хозяину тапочки, и забиться под кровать в самый дальний угол, не вылезая оттуда до самого вечера.
– Егор, да не разувайся, иди так, я все уберу, – без тени улыбки затараторила я, но Королев демонстративно разулся и влетел вверх по ступеням.
Через секунду послышался грохот и устрашающий рык. Ноги сами понесли меня на звук. В обычно идеально убранной спальне Егора сегодня царил хаос. Не заправленная кровать хранила следы беспокойной ночи ее хозяина, сбившееся в пододеяльнике одеяло и смятые подушки отчего-то вызвали щемящую грусть. Шкаф стоял распахнутый настежь, шторы криво занавешены, на полу сидит Королев, сжимая в левой руке футболку, рядом на полу распластались вчерашние джинсы с вывернутыми карманами, раскрытое портмоне, и осколки стеклянной рамки для фотографии. Само фото зажато в правой руке парня.
– Эй, ты чего? – осторожно, почти шепотом спросила я Егора, усаживаясь рядом на полу.
Парень пялился на фотографию, не обращая на меня никакого внимания.
– Ты в порядке? – аккуратно тронула я его плечо, отчего Королев слегка вздрогнул и будто пришел в себя. Только сейчас смогла разглядеть его помутневший взгляд.
– Кошелек забыл, – спокойно ответил мне котеночек, – Рамка разбилась… Порезался…
Приглядевшись, поняла, что Егор не просто держит в руках футболку, а зажимает ею рану.
– Господи, Егор, не смотри! – предвкушая его обморок, воскликнула я, положив свою руку ему на глаза.
– Не трогай меня! – дергает он головой, – Уходи отсюда!
– Дай посмотрю! Ты же сейчас в обморок грохнешься!
– Надеюсь, – ответил мне Королев и стянул окровавленную вещь с ладони.
Порез оказался неглубокий. Крови было немного. И все же я замерла от страха за котеночка, помня о его фобии.
Егор внимательно наблюдал, как из его раны на белую ткань футболки алыми каплями струится кровь, и … и оставался нормальным. Он сжал и разжал кулак, растер терпкую влагу между пальцами и… все еще был в сознании. Он вздохнул, поднес ладонь к носу, вдыхая металлический запах и… и ничего не изменилось.
– Это чудо! Смотри, ты излечился! – обрадовалась я, слегка переигрывая, надеясь разрядить обстановку.
Впрочем, Королев, восторга не оценил. Нахмурился и как будто огорчился.
– Блядь, сегодня все через задницу!
Его ответ неожиданным образом смутил.
– Егор, что вообще происходит?
– Не знаю, Ев, – как-то ехидно сказал парень, – У тебя-то все нормально? Потому что у меня одна сплошная херня в жизни! И ты сыграла в этом не последнюю роль! –перешел он на крик.
Я не люблю, когда на меня кричат. Вот вообще! Тут же подхватила волну и сама завелась.
– Бедный ты несчастный! Еще слезу пусти! – явно не ожидавший и моего крика Его, сверкнул яростным взглядом, – Что? Хочешь, чтобы я пожалела тебя?
– Сама себя пожалей!
– Не имею такой привычки! И в чужой жалости не нуждаюсь!
– А в чем нуждаешься, Женева?
– Я ЕВА!
– Да мне по хер! Хорошо тебе, ЕВА? Перед кем угодно готова ноги раздвинуть? Вижу цель – не вижу препятствий, так? Отец, сын – один хер! Замуж – пожалуйста! Отсосать – не вопрос! Может, нам вдвоем тебя трахнуть? Ты ж явно не против! Ради какой великой цели хоть стараешься, малыш? Много через тебя кобелей прошло за это год? Или в тот раз ты была такая же штопанная девственница?
Я пожалела. Очень-очень-очень сильно пожалела, что не умею бить кулаком в лицо, ломая нос! И за свои слова отделался котеночек лишь звонкой пощечиной, окрасившей щеку в алый.
Сучонок!
Теперь еще рука болит!
Вот только оправдываться я ни в чем не собираюсь! Нечего меня стыдить!
– Конечно штопанная, котеночек! – засмеялась ему в перекошенное от гнева лицо. – У меня для таких целей всегда с собой нитка с иголкой. Каждый вечер новую заплатку на девичью честь накладываю! Твой папа, знаешь ли, любит девочек с нетронутыми цветочками! И вдвоем трахнуть меня не получится. Вениамин убежденный собственник! Так что, котеночек, оставь свои фантазии для своей правой руки!
Я встала с коленей, пнув окровавленную футболку, и развернулась на выход. Злая и оскорбленная его поведением. Мысленно благодарила Королева, что показал свое отношение ко мне раньше, чем я успела нафантазировать себе безграничную любовь до гроба.
Идиотка!
Горячая ладонь резко развернула меня на сто восемьдесят градусов, едва не столкнув нос к носу с разъяренным парнем, в глазах которого сейчас читалось презрение, отвращение и какая-то по-детски вселенская обида.
– Ненавижу тебя! – бросил мне в лицо психованный мальчишка. Я уже давно заметила, что Егор – человек-эмоция, человек-порыв. Сначала действует, потом думает. Ребенок!
– Не стоит, милый, еще надорвешься! А теперь будь хорошим мальчиком, наведи порядок в комнате. Я вам тут в уборщицы не нанималась!
Громко хлопнув дверью, я с гордо поднятой головой покинула комнату Королева!
Больно.
Как же больно и обидно.
Я давно не реагирую на словесные оскорбления, за много лет выработался иммунитет, но отчего-то едкие фразы Егора, словно серная кислота шипели кровавой пеной, разъедая сердце.
Хрен тебе, а не мои слезы, котеночек!
Оправдываться мне не в чем!
Взбешенная до предела я вышла от греха подальше во двор, чтобы прийти в себя на берегу безмолвного Мрачного озера. Вскоре один за другим послышались хлопки, а затем рев мотора и визг шин возвестили об отбытии Королева из дома.
Не прошло и пяти минут, как калитке вновь припарковался автомобиль и дважды просигналил. На этот раз это был не Егор.
Слава богу!
Открыв калитку, я увидела темный минивен с витиеватым логотипом «Королева стиля», из которого, сияя белоснежными улыбками, вылезли двое молодых людей. Высокий парень – водитель в форменной куртке и темной кепке, здоровый, как медведь, а также прекрасная, как принцесса Востока, девушка в изящном платьице с темными роскошными волосами и чертовщинкой в шоколадных огромных глазах.
Счастье, радость, облегчение и миллион других положительных эмоций сразили меня наповал.
Передо мной стояли Руслан Суворов и Золотко.
Глава 43.
Под видом сотрудников свадебного салона напарники проследовали в дом, волоча следом за собой целый ворох белоснежных нарядов.
Мы не знали, сколько у нас есть времени, поэтому действовать решили сразу, быстро и параллельно.
Я натягивала первое попавшееся свадебное платье, чтобы в случае внезапного возвращения домой кого-либо из своих мужчин (даже в голове это звучит дико), все выглядело правдоподобно. Оно было явно для какой-то принцессы, не для меня. Подобных нарядов я даже никогда не примеряла. Пышное, с многослойной юбкой из фатина, воздушное, мерцающее мелкими блестками и при этом невероятно мягкое. Нежные кружева лифа расшиты жемчужинами и дорогими камнями, при этом спина оставалась открытой, являя миру моего парящего воробышка вытатуированного на месте шрама. При всем этом платье оказалось на удивление легкое и удобное. Не сковывало движений и не давило на раны.
Руслан занялся осмотром дома, расстановкой жучков и, я подозреваю, что и скрытых видеокамер. Конечно, в случае чего, полученные материалы не смогут быть приобщены к делу, потому что действуем мы незаконно, но любая информация – это маленький шаг к победе! Главное – узнать дату экспорта, чтобы иметь возможность спасти девушек и взять всех виновников с поличным.
Золотко занялась вскрытием кабинета Вениамина. Замок был весьма сложным, как она сказала, и даже хитрым. Однако, перед трудностями девушка, с мультяшным именем Жасмин никогда не пасовала. Казалось, чем сложнее задача, тем больший азарт просыпался внутри взломщицы. Тем более, как она утверждала, израильский МТЛ не вешают на двери, за которыми нечего скрывать.
Что ж, это вселяло надежду.
Мы делились информацией относительно операции и на личные темы. Оказалось, что наши люди в ГНК специально вынудили Гуся устроить свадьбу. Ему пришлось срочным образом заняться подготовкой торжества, что в свою очередь, отвлекало таможенника и в то же время расслабляло, ибо ребята из комиссии, показавшие себя в начале суровыми, жесткими и непреклонными, не находя ничего криминального во входящем трафике таможни, постепенно сменяли гнев на милость и стали уже практически своими в доску парнями. А кому не захочется завести дружеские отношения с такого рода чинами? Вениамин мужчина дальновидный, свои люди ему нужны везде. А поделиться в случае чего прибылью ему было не жалко, о чем таможенник и намекнул весьма прозрачно.
А еще я узнала немного о прошлом будущего мужа. Руслан по моей просьбе покопался-таки в старых делах. Оказывается, Вениамин Гусь, Александр Воробьев и Игорь Королев вместе воевали. Участвовали в одной операции, данные о которой сокрыты под грифом «Секретно» и являются военной тайной.
Впрочем, что-то такое следовало ожидать. Просто так золотую звезду героя никому не дают. Но Руслан был бы не Руслан, если бы не узнал некоторые подробности.
Гусь и Воробьев в ходе несения службы попали в плен, вместе с другими солдатами во время захвата боевиками деревни, где находились миротворческие войска. На их глазах террористы в целях устрашения и забавы ради устраивали жестокие расправы, во время которых страдали как пленные военнослужащие, так и местные жители, посмевшие оказывать содействие врагам.
Многие данные Руслану получить не удалось, но все же кое-что на мой взгляд очень важное выяснил.
Один особенный, вопиющий по своей жестокости случай описывался выжившими в той переделке. Военная операционная медсестра – Людмила Иванова, лечившая местных жителей, их детей и самих миротворцев, была показательно казнена на глазах у пленников за то, что отказалась перейти на сторону боевиков.
Хрупкая на вид белокурая девушка обладала стальным характером и даже под страхом смерти не стала предавать родину и собственные принципы. Ее привязали, как блудницу к позорному столбу, раздели догола и резали острыми ножами до тех пор, пока Людмила не умерла от потери крови.
До последнего своего вдоха девушка не проронила ни слова. Не вымаливала пощады, не рыдала и не просила ничьей помощи. Она гордо смотрела в небо и, кажется, молилась, едва шевеля пересохшими искусанными губами. Сила ее духа и характера впечатлила даже террористов. Ее измученное изуродованное тело, вопреки сложившемуся у боевиков обычаю, не выбросили на корм бешеным псам, натасканным на человечину, а практически с почестями вернули своим – вывезли к границе и оставили на пыльной дороге, обернув белоснежной простыней, вмиг покрывшейся кровавыми пятнами.
Вопреки ожиданиям террористов, казнь Людмилы Ивановой только укрепила боевой дух солдат, а не сломила. Теперь каждый из мужчин вовсе утратил страх перед смертью, считая своим долгом оказаться достойным соратником маленькой девчонки с железной волей.
Королев, будучи командиром отряда, не мог больше медлить. Была организована операция по спасению, в ходе которой и погиб Александр Воробьев, накрывший своим телом брошенную в толпу мирных жителей гранату. Тогда же был поражен осколочным ранением и Вениамин Гусь, и не куда бы то ни было, а в самое что ни на есть причинное место, ну и еще в голову.
Я слушала рассказ Руслана, и шестеренки в моей голове усиленно вращались. Складывалась определенная картина о причинах возникновения пристрастия Вениамина к крови. Уверена, он раз за разом пытался воспроизвести сцену казни Людмилы Ивановой. Искал похожих девушек. Хрупких, светловолосых и вместе с тем смелых и отчаянных.
Вспомнила фотографию, что недавно держал в своих руках Егор. На ней была изображена молоденькая блондинка с широкой улыбкой и горящим взглядом, чем-то неуловимо, но безоговорочно напоминающая самого Королева.
Настя.
– Так, а что по делу Герасима… как его там… Мищенко?
– Герасим Мищенко. Дата и место рождения неизвестна. Был подброшен в местный приют «Кукушонок». Уже в первый год жизни его признали умственно отсталым. Лет с пяти мальчику начали ставить различные диагнозы – от шизофрении, до диссоциативного расстройства личности. Перевели в спецучреждение, где он и содержался до совершеннолетия. Был признан комиссией неопасным и, так сказать, выпущен в мир. Мищенко вернулся в родной Заречный, устроился смотрителем на кладбище. Вел тихий затворнический образ жизни. Дружбу ни с кем не водил, но и не ссорился. Слыл кем-то вроде местного дурачка. Одни помогали ему с одеждой и пропитанием, другие с бытовыми вещами, третьи старались не замечать вовсе. Но в целом ни у кого он опасений не вызывал. Его не боялись ни старики, ни дети. Пока однажды Герасима не поймали за убийство некой Евангелины Воробьевой прямо на месте преступления. Кстати говоря, дочери известного нам Александра Воробьева, что подорвался на гранате. Оказалось, что Герасим зарезал девочку и хотел закопать ее труп в одной из старых могилок на кладбище. Как тебе уже известно, в то время в округе уже пропало семь девушек. И менты, и местные жители были уверены, что это дело рук Герасима. Однако, доказать сей факт оказалось невозможным. Тела так и не нашли. Зато ему хотели приписать и убийство матери Егора Королева, известного тебе ныне сына Гуся. Но и тут доказательств не хватило. Дело об убийстве Ирины Королевой, как и дела о пропаже семи девушек, включая родную сестру Егора Королева – Анастасию Королеву, так и остались нераскрытыми. Самого Мищенко признали недееспособным и отправили в психбольницу, где он и скончался во время пожара.
Евангелина Воробьева…
Геля…
– Ты видел фотографии пропавших девушек? – спросила я у Руслана и в ответ получила самодовольную ухмылку. Значит, видел. – Все блондинки хрупкого телосложения, ведь так?
– Я всегда говорил, что в тебе пропадает отличный следак, – было мне ответом.
– Думаю, это Гусь убивал тех девушек. Не знаю, как на счет Гели Воробьевой и Ирины Королевой, но с остальными расправился он.
– Воробышек, ты же понимаешь, что спустя столько лет шансы доказать что-либо практически равны нулю. И потом, откуда такая уверенность?
– Сам говоришь, следак во мне пропадает! – огрызнулась я, – Рус, Гусь – извращенец! Посмотри на меня! Я же типичная жертва! Тощая блондинка. Он захотел меня с первого взгляда! Он режет меня ножом и получает от этого удовольствие. И жива я до сих пор только потому, что чудесным образом умею терпеть боль. Это же классический результат психотравмы и травмы головы. Ты бы видел, что у Гуся в штанах, там… там без слез не взглянешь! Да ты бы сам свихнулся!
– Ладно-ладно, не горячись! А как ты объяснишь, что убийства прекратились, как только Герасима упекли в дурку?
– Ой, Суворов, не разочаровывай меня! Гусь не идиот! И потом, если перестали пропадать местные блондинки, это еще не значит, что убийства прекратились! Думаю, он просто сменил тактику. И не последнюю роль сыграл в этом гребаный Шелковый Этап. Уж из рабынь можно выбрать идеальную жертву.
– И где искать тела?
– Не знаю… Может, их вместе с живым товаром переправляли заграницу. Надо узнать, о неопознанных телах девушек, найденных в странах ближнего зарубежья за последние лет десять.
– Ты сдурела? Кто нам даст такие данные.
– Нам, может, и не дадут. А папе твоему вполне. Нам нужны тела. Нужны доказательства.
– Ев, по сути у нас нет ничего для предъявления хоть какого-либо обвинения. Даже твои раны нанесены по большому счету с твоего согласия. И да, Гусь этот не дурак. И сможет доказать, что все у вас было по обоюдному согласию. А больше у нас ничего нет!
Я злилась. Понимала, что Руслан прав. И все равно злилась. Должен же он был где-то проколоться!
– А в то время, когда поймали Герасима, Гусь уже был начальником таможни?
– Нет. Он тогда вышел на военную пенсию, был каким-то служащим на посту контроля и досмотра. В гору карьера Гуся пошла позже.
– Значит, первые семь жертв должны быть где-то в Заречном. Здесь недалеко есть братская могила со времен Великой Отечественной. Лет десять назад она была реставрирована. Я слышала, что Гусь был одним из меценатов, спонсировал восстановление памятника и контролировал все рабочие процессы. А еще слышала, что фундамент не трогали, поменяв только стелу. Может, он там их и закапывал. Целыми или по частям…
– Ев, мне кажется, ты сходишь с ума. Потерпи еще немного, мелкая, мы вытащим тебя из этого ада!
Суворов, словно неуклюжий медведь, сдавил меня в неловких объятиях. Такая близость нам не свойственна. Мы всегда относились друг к другу скорее как соперники на соревнованиях. С уважением, но без всяких нежностей и розовых соплей. Подначивали, дразнили, ехидничали, но все же присматривали друг за другом, и как-то по-своему любили и дорожили.
Наверное, я могла бы даже назвать Суворова другом.
– Так, хватит сюсюкать! – зашипела на нас дикой кошкой Жасмин, – приехал кто-то!
Твою дивизию!
