Текст книги "Светлый огонь. Ход королевой (СИ)"

Автор книги: Ольга Зима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– После того, как я косвенно обвинил его в неверном пути к короне, он напомнил, что у волков нет права вмешиваться во внутренние дела Домов. И я ответил: разумеется. И если сейчас кланы решат, что на Деревянном троне сидит недостойный, мы не будем вмешиваться тоже. Он не взволновался.

– Зачем ты так сказал?

– Чтобы понять, что он знает. Ни-че-го. Он думает, что его боятся больше, чем уважают, а любят больше, чем боятся. Но…

– А вот Кедр и Сосна так не думают, – фыркнула Гвенн. – А боярышник вообще печалится, что Форгдалл – его ветка. Ну так ты расскажешь? – вышло почти умоляюще, да и ладно. – Про Угрюма?

– Хорошо.

Советник высвободил свои пальцы из рук Гвенн так мягко, что она почти не обиделась. Встал, пробежался по крючкам сюрко и серебристой пене кружев рубашки.

– Да ты словно передумал, – недоуменно сказала Гвенн. – Что так? Мала или глупа?

– Наоборот, – ответил Джаред не оборачиваясь. – Наоборот, моя принцесса. Я боюсь не того, что вы не поймете, я боюсь, что поймете и сделаете правильные выводы. А правильные выводы – штука весьма неприятная и зачастую опасная. Они ведут к правильным решениям, а те по большей части наносят вред тому, кто их принимает…

– Джаред! – топнула ногой Гвенн и вскочила. – Я все равно уже потеряла твою мысль. Так что расскажи уже про Угрюма. А почему ты его не любишь?

– Как?! Как ты поняла? – обернулся к ней советник. – Я дал повод? Сказал что-то не то? Был недостаточно вежлив?

– Нет… – опустила взгляд Гвенн на собственные сапоги. – Просто мне показалось.

– Пойдем, пройдемся.

Гвенн вышла за Джаредом из бревенчатого дома и вдохнула полной грудью. Дождя не было, но утренняя роса блистала на каждом листочке и веточке, искрилась в лучах восходящего солнца, еще невидимого, но уже ощутимого. Густой куст, осыпанный белыми мелкими и очень пахучими цветами, изгородь из старых жердей, непривычные звуки животных из хлева, влажность воздуха от близкой реки – все было непривычным, все бодрило и звало жить. Гвенн потянулась и зевнула. Оглянулась, не увидел ли Джаред, но тот что-то рассматривал в бирюзовой густоте неба. Вздохнул, качнул головой и пошел по протоптанной дорожке.

– Тебе здесь нравится и не нравится, – резюмировала Гвенн, сорвала травинку и засунула в рот. Она оказалась неожиданно неприятной, и Гвенн, выплюнув горечь, заторопилась за Джаредом, чей тонкий силуэт начал пропадать среди невысоких деревьев. Сжалась, готовясь встретить очередную выволочку или нотацию, но советник, вроде бы совершенно пропавший из виду, оказался рядом, слева в паре шагов – и почти что улыбнулся ей.

– Вы многое можете, принцесса, если захотите. Так что Фордгалл был не так уж и неправ.

Гвенн в два прыжка долетела до Джареда и вскочила на его спину… То есть хотела так сделать, но оказалась на земле, мокрой и холодной.

– Предсказуемо? – выдохнула она в лицо Джареда.

– Да, – неожиданно коротко ответил тот, поднимая ее с земли. Гвенн приняла его руку, вдохнула и выдохнула, смиряя ярость и обиду. Деревья вокруг, черные, невысокие, даже кряжистые, неожиданно зашевелили ветвями. Проклюнулись почки, развернулись сморщенные зеленые листики, а за ними – бело-розовые пахучие бутоны. Гвенн потеряла дыхание, любуясь цветами, а Джаред свел ладони.

– Магию нужно доводить до конца, – наставительно произнес он. Развел руки – и на месте цветов появилось по яблоку. – А то все обидится и завянет. Не хотелось бы оставить Угрюма без его плодов.

– Но я ничего не сделала! – вскинулась Гвенн.

– Ты злилась и сдерживала себя. Вот магия и вылилась в цветение. Приедешь, вернёшься – разберем по косточкам.

Гвенн поежилась – вернется она только через год… Если, конечно, вернется.

– Вы правы, принцесса. Это место напоминает мне родительский дом, – тихо ответил Джаред, словно поняв опасения принцессы и отвлекая ее от собственных тяжелых дум. – Что до Дома Леса – помни, тебя можно поймать в ловушку, если ты будешь беспокоиться о близких. Тебя можно раззадорить, попытавшись унизить или напомнив о нашем короле. Помни – ты выплатила все долги, и ни перед кем не виновата, а значит, не должна оправдываться. Зная о своих слабостях, ты обретаешь силу.

– А что про меньшее из двух зол? Фордгалл говорил…

– Если перед вами встанет подобный выбор… – Джаред вздохнул. – Попытайтесь сделать шаг назад. Тогда, быть может, выбирать не придется вовсе. Если все же придется – выбирайте добро. Всегда выбирайте добро. А теперь… Вам пора.

– Эй-эй, что это ты делаешь, а? Джаред, нет, я не хочу, не сейчас, чего ты? – завопила Гвенн, увидев, как Джаред все быстрее крутит кистью, а за этим движением шевелится сам воздух, как в оттепель, когда над открытыми верандами Черного замка поднималось тепло и искажались очертания предметов. – Я не хочу-у-у! Я ни с кем не попрощалась, а ты так и не рассказал про Угрюма! Ты не можешь солгать, ты же маг! – шевелились только губы, и то – с трудом, тело не повиновалось Гвенн, терять было нечего. Можно поорать, можно обвинить Джареда!

– Я всегда держу слово, принцесса, – с тяжким усилием выговорил он, расширяя круги уже двумя руками. – И я обещал, что вы окажетесь в Доме Леса раньше всех его детей. Не снимайте оберег никогда, даже на ночь и в купальне. Что до Угрюма… Проверьте сумку. Доверяйте только Фианне и собственному сердцу…

Голос советника стихал, очертания менялись, запахи животных, яблоневого сада сменились сухим, кисловатым ароматом магии. Безжалостный ветер стих, но принцесса все еще висела над землей.

Гвенн вновь топнула ногой, разозлилась на себя за жест, выдающий беспомощность и капризность, поняла, что под ногой ничего нет, перевернулась в воздухе, сконцентрировалась и приземлилась на что-то мягкое. Пригорок. Лесной пригорок!

Тут же подскочила, оглядываясь, принюхиваясь и присматриваясь. Все также влажно, но все запахи стали иными. Здесь тянет прелой листвой, терпким ароматом старого осеннего леса, обволакивает тяжёлым ароматом земли после дождя. Тишина, такая оглушающая, что слышно, как стучит в висках собственное сердце. Темное, все ещё почти ночное небо сереет между кронами громадных кряжистых деревьев, что наверняка видели ещё первую эпоху, а то и выросли в самой Грёзе. Широкие листья… Под тонкой подошвой охотничьих сапог нащупалось что-то маленькое, округлое. Дубы, осенило принцессу. Они с Деем дружно зевали на природознании, но брат честно запоминал, как и положено будущему королю и настоящему наследнику, а Гвенн, «как и положено капризной принцессе», как говорили наставники, старательно отвлекалась от занудного голоса лесного. И у нее получалось не слушать и витать в собственных фантазиях на всех уроках, кроме боевого мастерства и знаний о хитросплетениях политики Домов. Впитывать учение через книги ей нравилось ещё меньше, поэтому вспомнить сейчас название дерева – уже маленький подвиг.

Дубы стояли неподвижно, выглядели подозрительно, но вудвузы в этой породе не обитали. Злость на Джареда кольнула грудь и растворилась – отправил за неблагие коряги, значит, так и надо. Не объяснил – значит, не успел. Ничего. Она сама разберется во всем! В конце концов, это всего лишь лес! Лес, в котором принцессе, надо признаться, всегда нравилось находиться. Где-то должна быть дорога, о которой говорил Финтан… Дорога, что сама приводит к Деревянному трону всех знакомых и незнакомых, и свернуть с которой невозможно. Почему – невозможно, было непонятно. Лесной принц напускал туману, чем злил Гвенн неимоверно. Тут по земле, покрытой бурыми листьями и желудями, что-то метнулось, и не успела Гвенн и вытащить оружие, ни даже ойкнуть, как ее ухватило нечто похожее на щупальце, и вздернуло вверх тормашками. Что-то прервало тишину, но не иначе – зазвенело в ушах от неприятного перемещения.

– Отпусти меня, мерзкий корень! – заорала Гвенн, извернулась, выхватила кинжал, полоснула от души и приготовилась упасть наземь. Ничего не случилось. Звенькуло так, словно корень был из металла.

Корень тащил принцессу выше и выше, солнце наконец выскочило из плотных крон, и Гвенн обернулась на землю, посмотреть, куда удобнее будет упасть, когда она избавится от надоедливого щупальца, а заодно понять, откуда взялся непонятный скрежет. И заорала.

Земли не было видно. Совсем. От того места, куда она не так давно приземлилась, дубы словно расступились, а прямо внизу вздыбилось, выпирало, даже плескалось что-то среднее между землей, скопищем веток и змеиными пастями, которые дергались к ней, но пока не доставали. Щерились игольчатыми зубами, подрагивали зубастыми листьями, и даже стебли были покрыты какими-то склизкими колючками. Корень, словно устав держать Гвенн, опустился ниже. Еще ниже! А захват ее ноги заметно ослабел. Гвенн рисковать не стала и, решив, что вверху, в кроне, там, куда уходит корень, сейчас определенно безопаснее, вложила клинок обратно в ножны и рванула вверх по корню как по толстой веревке. Заодно поблагодарила Джареда, снабдившего ее толстыми перчатками, которые ей полагались, и которые Гвенн терпеть не могла и часто не носила.

Щупальце сначала не препятствовало, а затем удержало.

– Да я вверх лезу, вверх! – рассердилась Гвенн от резкого рывка. – Что не так?

Перед головой, опущенной вниз, к корню, что-то просвистело и заорало недовольно. Гвенн в очередной раз дернулась, чуть не упав. Корень еще стянул ее вниз, и вновь что-то просвистело над макушкой, заорав громче и недовольнее Гвенн. В приоткрытой пасти серой звероптицы, облитой перьями, как кольчугой, сверкнули серебром зубы.

– Что, и птицы тут хищные? – вырвалось у Гвенн, пока она торопливо пересекала путь до зеленой кроны, показавшейся в данный отрезок времени самым безопасным местом. Щупальце не препятствовало, даже подтолкнуло в конце и пропало где-то среди ветвей. Крик внизу оборвался, словно птица столкнулась с чем-то. Затем внизу хищно чавкнуло и перестало шебуршать. Корни опустились туда, где им и положено быть, а земля вновь стала обычной землей, ну, разве немного рыхлой и лишенной всякой растительности.

– По-е-ло, – по слогам произнес кто-то тихо и рядом.

Гвенн, тяжело дыша, не удержалась от смешка. Крепко держась за толстую ветку, обернулась к говорившему и ойкнула.

– Смеш-на-я, – также по слогам продолжило странное существо. Ростом с ребенка, с большими карими глазами, зелеными волосами, перемешанными с листиками и цветами, и коричневой кожей, смахивающей на древесную кору.

– Эй, карапузик, повежливее! Я, вообще-то… – разгневалась было Гвенн, но прикусила язык. Джаред учил, что противнику знание о себе надо давать когда надо и как надо.

И всегда лучше показаться более слабой. Открываться можно только перед очень близкими, хотя Гвенн подозревала, что сам Джаред так не делает никогда. Не расстегивает миллион крючков на сюрко и не обнажает душу.

– Я Гвенн, – представилась принцесса обычной волчицей.

– Легко говорить, – зеленое создание придвинулось ближе. – Мож-но? – провело ладонью по спутанным волосам Гвенн странной деревянной ладонью с листиком на запястье.

Она сделала вид, что переводит дыхание, и это было очень похоже на правду, и не отпрыгнула с криком. Да и прыгать, прижимаясь к ветке, было некуда.

– Ты вудвуз? – подозрительно спросила она. Ведь если это на самом деле очнувшееся от тысячелетней спячки магическое создание, то ему можно трогать волосы и королей, и принцесс.

– Ву, – уточнило создание.

Гвенн фыркнула: понятнее не стало.

– Я проснулся, а тут – никого. Все гонят, – пожаловался Ву.

– Гвенн не обидит, – пояснила принцесса.

– Гвенн! Мятежная принцесса Дома Волка, обрезавшая собственную косу в знак развода. И чем тебе, изволь сказать, не приглянулся наш расчудесный принц? – раздался женский голос снизу. Тягучий и приторно сладкий, как дикий мед, он завораживал и опутывал. Гвенн посмотрела на странное создание, спасшее ее, но рядом уже никого не было.

– Кышь, нечисть! – рявкнул все тот же голос.

Увидеть, кто кричит и кому, было ужасно интересно, Гвенн не очень понимала, чего больше – ужасного или интересного. Немного пожалела, что Лили опять досталось все самое легкое и красивое. Сидит сейчас, наверное, в своей Сокольей высоте, любуется тучками, ест безе и зефиринками заедает, а вокруг нее все, как обычно, на задних лапках бегают, любые приказания выполняют. А она тут в ветвях, в грязи и в окружении недоброжелателей. Нет, Нижний мир особо гостеприимным местом не был никогда, а особенно сейчас, когда магия вновь полилась бурным потоком, а все магические создания, даже те, кого считали вымершими, повылазили из всех щелей. А возможно, появятся и новые. Такого вот мерзкого корнежора Гвенн не припоминала.

– Так что, спустишься? – донеслось снизу.

Рядом никого не было, спускаться вниз не особо хотелось. Гвенн шевельнула ногой, отодвигая ветку, закрывшую обзор. Десятка два воинов, нет, воительниц. Ух ты, золотые мягкие доспехи. Краси-и-иво.

Лица раскрашены зеленью у всех, кроме одной. Все выглядят молодо, но взгляд… Возраст не скроешь. Джаред всегда говорил смотреть в глаза. Даже издалека было понятно – этой рыжеволосой ши с чистым лицом не одна сотня лет. А может быть, и не одна тысяча. И обращается к Гвенн как к равной. Да и плащ на ней одной, расшитый золотом – признак королевской крови. Но вроде не дубы там… Какая-то непонятная зелень. Не распознать пусть и стилизованное растение показалось обидным, Гвенн решила вспомнить всех лэрдов в подчинении Фордгалла. Бук, клен, граб, терновник? Да их больше десятка, и право на трон имеют многие.

– Спукайся же, коли не трусишь. Или будешь сидеть до еще одного Проклятия? Мы поедем на этьяках, позови, – это было сказано кому-то, стоящему рядом.

Этьяки? Наверняка не страшнее эйтеллов. На летучих конях Гвенн уже путешествовала, так где наша не пропадала?

– Везде пропадала, – сказала сама себе Гвенн и отпустила спасительную ветку.

Перевернувшись в воздухе, опустилась на ноги, сохранив равновесие. Выпрямившись, принялась оглядывать лесных.

– Где же твоя охрана, принцесса? – спросила ши в королевском плаще.

– Мне не нужна охрана!

Глава 6. Эти странные благие правила

Мысли текли мерным потоком, прокручивая события последних дней, новости от ищеек-нюхачей и слухоловов, а разум подкидывал решения. К примеру, место, куда он только что отправил Гвенн, должно было оказаться самым спокойным, более того, не менее чем через полчаса там должна была оказаться леди Тайра, которая не упустит случая забрать к себе почти что родню методом действенным, но неприятным для волчьей принцессы, но там же существовала и опасность магических возмущений. Связь с Алиенной и Лугом была оборвана полностью, а ведь советник планировал держать ее под контролем, или хотя бы договориться с ее дядей об отсутствии давления на свежеиспеченную королеву Благих земель! Оставалось надеяться, что прямого вреда беременной племяннице дядя не причинит. Что Алиенна сможет постоять за себя, было маловероятно.

Советник еще раз прокрутил сводки с Северного моря и донесения от прибрежных фортов, наложил на них временную сетку магических волн и понял, что времени у него еще меньше, чем думалось. Фоморы смогут дойти до Черного замка меньше чем через месяц, а что Нис захочет этого, сомневаться не приходилось. Хорошо, что ни Гвенн, ни Алиенны к этому времени в цитадели волков еще не будет.

Джаред позволил себе слабость и позлился на Вогана. Повар волков имел таинственную связь с кулинаром Октопой, неблагим осьминогом, и громадным крабом, поваром фоморов. У советника таких источников не было. Делиться сведениями Воган отказался, предложив поделиться чем имеется: икрой морского ежа и тухлыми яйцами. Советник оценил иронию, есть иноземную пищу отказался.

Джаред оскалился и позлился еще и на законы мира ши, по которым он не мог открыто вербовать себе сторонников и подкупать детей иных Домов. Потому что в ответ на прямой вопрос они обязаны были бы дать прямой ответ своим королям, а так скоро лишаться осведомителей – кощунство. Оставалось ловить информацию где только можно, обмениваться сведениями через письма, а то и между строк.

Нужно было успеть еще решить с десяток мелких вопросов, касательно браков детей разных Домов, успокоить Дея, переговорить с тоже встревоженным Аланом, посоветоваться с Бранном о волшебных предметах, запертых в тайном отделении сокровищницы и начавших подозрительно активно шевелиться… Много чего нужно сделать, а он ничего не успевал.

Когда одни и те же мысли пошли по десятому кругу, глаза зажгло от солнечных лучей. Джаред попытался повернуться набок или хотя быть сморгнуть, и это было единственное действие, которое он смог сделать.

– И что ты тут делаешь? – раздался не ко времени голос Угрюма.

– От… ды-ха-ю-у-у, – набравшись сил, ответил советник.

– Сдыхаешь? Похоже. Уже рассвело, а чтобы ты, родня, столько валялся на земельке, я не припомню.

– Н-н-не…

– Все люди – братья, не слыхал? – ухмылялся невидимый Угрюм.

– Уй-ди!

– Джаред, ты меня не любишь, и это взаимно. Но ты не дал мне когда-то умереть, а я не позволю помереть тебе. На земельке валяешься, а земелька-то не помогает. Чувствуешь что-то? Похоже, нет.

А ведь и правда, боли не было вовсе. Джаред слабо дернулся, когда его подхватили и положили куда-то. Судя по запаху и положению собственного тела – на коня, плавно двинувшегося куда-то.

– Дурень, ну дурень же! А еще меня ругал, – причитал Угрюм рядом. – Знаешь, какой ты сейчас красивый, а? О видел бы ты себя. Вид – зеленее некуда. О скулы порезаться можно, под глазами мешки. Тебе лечиться надо! Кровь течет отовсюду, из ладоней, ушей, рта и даже глаз. Все кружево заляпал. А рядом с тобой земля-то подгорела. Ты сколько Окон наоткрывал, ушастый умник?

Джаред плотно прикрыл глаза, но это не помогло. Всего-то второе Окно за несколько дней, хотя и в иные Дома. Не рассчитал немного. А его продолжал отчитывать и куда-то тащить полукровка, не сильно любимый, но близкий по крови.

– Не переживай, советник. Мы едем в твой любимый Черный замок.

* * *

Джослинн раскрыла глаза. Утреннее солнце задержалось на ее изогнутых ресницах, пощекотало щеку, высветило деловито ползущую по травинке улитку. Прозрачно-медовые рожки обратились к лицу девушки, а потом развернулись от нее. Джослинн проморгалась – было на что посмотреть. Бранн во всей красе шустро носился по полянке, поднимал с земли гибкие ветви, прилаживал их к двум деревцам, стоящим в пяти локтях друг от друга, создавая ветвистую арку. Вот подхватил кувшинки и деловито украсил ими переплетение цветов и ветвей. И был, в отличие от нее, полностью одет! Джослинн покраснела, приподнялась на локте и поняла, что тепло и уютно ей потому, что она и лежит, и укрыта покрывалом, похожим одновременно на мох, и на перья, и на подшерсток. Подобное сочетание прекрасно подходило для Бранна, сочетающего несочетаемое. Логичный и алогичный одновременно, и невероятно обаятельный.

Джослинн подозрительно поглядела на аккуратную стопку ее собственной одежды, лежащей рядом. Она прекрасно помнила, как скидывала одежду, а еще – как они на пару валялись на ней. Теперь и сюрко, и лейне были не только вычищены, но и, судя по всему, отглажены! На расстоянии вытянутой руки – чашка, над которой вьется белесый пар. Чашка тоже полупрозрачная, тонкая, розовая, а на блюдце – две печенинки в форме сердечка.

Джослинн отогнала видение Бранна с одной кистью из утюга, а другой – печки, хотя было понятно, что чистка одежды, как и завтрак, его неблагих ручонок дело. Шаловливых ручонок, подумала Джослинн и опять покраснела. Ее сомнения в собственной женской привлекательности для одного странного и глубоко любимого ши можно считать развеянными. И развеянными не единожды. Джослинн вздохнула, зарылась поглубже в пухоодеяло, наслаждаясь собственным личным счастьем, в котором, как ей казалось, ей было отказано всеми силами, как высшими, так и низшими. Ну и что, что подскочил и бегает как ужаленный, может, у неблагих такие обычаи? Или решил размяться? Джослинн была не против совершенно. Ей, кто прятался ото всех триста лет в башне звездочета, открылся мир, куда так долго звал ее Джаред. Советник, похоже, не мог пройти мимо ни одной девушки, попавшей в беду. И хотя Джослинн этого не показывала, после встречи с друидами ее жизнь превратилась в мир теней наяву. Как истинная волчица, она подумывала о самоубийстве. Но на войну ее, конечно, никто не пустил, а бросаться на меч или с башни не позволяла все та же гордость дочери Дома Волка. Мало того, что истинная любовь убивает, так еще и один поцелуй Джослинн станет последним для ее избранника!

Поэтому она ходила в одном и том же, совершенно не смотрелась в зеркала, а когда мельком видела там нечто, похожее на ведьму, только радовалась. Молодые ши в ее редкие выползки шарахались, Джаред убеждал не верить дурным предсказаниям, а Джослинн вздыхала и убегала подальше от суетного Двора, к любимым цифрам и подсчетам. Как на ее пути оказался Бранн, не знают и древние боги. Он смог вывернуть слова друидов наизнанку и осветить ее жизнь огнем любви, без разницы, истинной или нет, главное, единой и самой лучшей. Правда, чуть не умер при этом! Что до внешности… А у нее, оказывается, и волосы серебристые, и кожа белоснежная, и глаза небесные, и вся она хороша вкупе и по отдельности. Да-да, особенно – по отдельности. Единственное, что она могла поставить Бранну в вину, так это его невыносимую, томительную нежность. А так… все оказалось похоже и непохоже на рассказы взрослых волчиц и ее собственные книжные познания. Так что теперь жизнь она ощущала в полной мере – и сладость раннего утра, и птичьи переливы, и легкий шелест ветра, запутавшегося в еловых ветвях.

Во рту пересохло от свежих воспоминаний, и укрытая покрывалом Джослинн, посмотрев тайком на все еще занятого Бранна, пристраивающего посередине арки особенно красивый цветочек, быстро протянула руку за чашкой и спрятала ее под тканью. Слишком темный для цветочного, крепкий ароматный напиток отдавал смолой и самую малость – торфом. Странное сочетание оказалось на диво приятным и напоминало запах самого Бранна. Напиток сразу взбодрил тело и очистил разум. Печенинка отдавала корицей и гвоздикой, Джослинн аж зажмурилась от удовольствия.

– Привет, – раздался голос Бранна, и волчица торопливо допила настой.

– Привет, – в оцепенении произнесла она, не зная, что ответить. Вести себя как всегда, будто ничего не произошло? Она же не хочет, чтобы Бранн себя чувствовал чем-то обязанным ей из-за одной вместе проведенной ночи. Спросить, понравилось ли ему? Сказать, как понравилось ей? Глупо!

Бранн присел на корточки, склонил голову налево, потом – направо и произнес:

– Давай жениться.

А Джослинн от неожиданности рассмеялась, поэтому слово «нет» осталось неблагим неуслышанным.

– Я сказал что-то смешное? Я не хотел, – удивленно произнес Бранн. – Насколько я знаю, бракосочетание – дело достаточно серьезное как в неблагом, так и в благом мире. Или у волков происходит что-то иначе?

– Нет-нет, Бранн, будь уверен, мы относимся к браку крайне серьезно, – заверила его Джослинн.

И так топорщащиеся пегие волосы встали дыбом. Чуть вытянутое лицо с забавным длинным носом осветилось улыбкой, в зеленых глазах засияли феечки – возможно, Джослинн это только казалось, но странные мерцающие точки иначе не назывались. Какой же он красивый, вновь подумалось ей. И как другие этого не видят?

– А почему мне было не больно? – спросила Джослинн машинально.

– А ты хотела бы, чтобы было больно? – в привычно-неблагой манере справился Бранн. – Или чтобы мы вступили в брак, должно было быть больно? Или хотела бы, чтобы я…

Джослинн выпростала руку из-под мохонакидки.

– Нет, Бранн, я бы этого не хотела. Прости, что невольно ввела тебя в заблуждение. Просто, э… Волчицы пеняли мне на то, что я не занималась саморазвитием.

Джослинн покраснела, Бранн понял и нахмурился.

– Дикие благие правила, – бормотнул не слишком-то вежливо.

– Нет-нет, в чем-то они были правы. Я же не знала, что встречу тебя.

– Ты ничего не сказала…

– Бранн, как бы тебе это пояснить, чтобы ты понял именно то, что я хочу донести до тебя, – Джослинн прикусила губу. – Я меньше всего хочу, чтобы ты делал что-то только из чувства долга. Поэтому я не хочу жениться прямо сейчас.

– Это не так плохо, отдавать долги. Но, Джослинн, – мягко произнес Бранн. – Дей подарил мне полмира, став моим другом. Однако только благодаря тебе Черный замок стал моим домом. Я никогда не думал, что подобное возможно, но да – я глубоко и сильно люблю тебя. И внезапно понял, что хочу прожить с тобой все отмеренное мне время. Если ты хочешь того же…

Тут неблагой нахмурился, феи испуганно спрятались. Джослинн наказала себе узнать побольше о том, что тревожит Бранна так сильно, и сама не заметила, как кивнула.

– Так ты согласна! – обрадовался Бранн.

Джослинн прижала ладонь ко лбу, пытаясь понять, чего же ей хочется именно сейчас.

– Ты, Бранн, последний ши в этом мире, кого я хотела бы обидеть, – произнесла она и по виду Бранна поняла, что ляпнула что-то совершенно не то. – Почему, ну почему ты так огорчился?

– Из чего следует: у тебя есть список тех, кого ты хочешь обидеть. А огорчился я потому, что есть в этом списке, – тихо произнес Бранн.

Ошеломленная этим изречением Джослинн кивнула вновь, поняв, что отказаться сейчас – обидеть неблагого до глубины его загадочной души.

– Я согласна, – ответила она, решив, что порой прямой и короткий ответ – самый верный. – Только, прошу, разреши мне одеться. Или неблагая процедура бракосочетания осуществляется нагишом?

– Конечно.

– Конечно, нагишом, или конечно, разрешаешь? – не сдержалась Джослинн.

– Разрешаю, – произнес Бранн чуть ли не по слогам, но не подумал двинуться с места. То есть с корточек.

– Бранн, – вновь рассмеявшись, сказала Джослинн. – Я понимаю, что ты, кажется, любишь смотреть на меня, когда я читаю или хожу, или вот, как сейчас, лежу. И тебе будет очень интересно увидеть, как я одеваюсь. Но я смущаюсь! Очень. Да-да, – заторопилась она, – ты уже видел меня голой, но это иное.

Феечки вновь появились в неблагих зеленых глазах, Бранн кивнул, волосы на его голове шевельнулись, и тут Джослинн не выдержала. Она протянула руку и погладила то, что было похоже одновременно и на волосы, и на перья.

И так большие глаза неблагого распахнулись еще больше, и что бы он ни хотел сделать прямо сейчас, все было отложено. Джослинн, гордившаяся своим умением точно определять не только часы, но минуты и, порой, капли клепсидры, поразилась, насколько она теряет счет времени рядом с Бранном. Провела ладонью по худой спине с выпирающими косточками и чуть не расплакалась от умиления.

– Прости, я отвлекся, – признался Бранн, не глядя на нее и потирая свой длинный нос.

Джослин подумала-подумала и сказала, что лежит на сердце:

– Я рада, что стала этому причиной.

Потом повернула Бранна к себе спиной и торопливо оделась. Но когда она повернулась к неблагому, он выглядел так, словно и не раздевался никогда.

Солнце светило в затылок, пахло нагретой хвоей, заливисто перекрикивались птицы, и под этот аккомпанемент Бранн, держа Джослинн за вытянутую вперёд руку, провел ее через самодельную зелёную арку. Поклонился солнцу, и Джослинн повторила его движение.

– Ты мой огонь, моя звезда в небе, моя единственная любовь. Клянусь охранять тебя от всех бед и любить тебя, пока не сомкнутся три лепестка наших миров.

– А когда это произойдет? – спросила очарованная Джослинн. – И когда мы станем мужем и женой по вашим законам?

– Признаться, я пытался высчитать, но запутался в миллионах лет, – Бранн потёр нос. – На болоте было непросто, для точных вычислений не хватало слишком многого.

Джослинн вздохнула. Понятно же, что Бранн с его дотошностью начнет отвечать на первый вопрос подробно, напрочь игнорируя второй.

– Когда мы будем жениться? – решила она направить мысли Бранна с небесного на насущное.

– Что? – неблагой, задумчиво обозревая небо и наверняка расставляя там звездные миры по своему усмотрению, направил на волчицу затуманенный взгляд. – Так мы уже.

– Брааан, – нервно рассмеялась Джослинн. – Я порой понимаю тебя с полуслова, но это не тот случай. Возможно, это из-за разности наших миров, возможно, из-за того, что ты много умнее меня. Поясни, что нужно сделать, чтобы мы официально стали мужем и женой по вашим неблагим законам?

Бранн вздохнул, набрал в грудь воздуха и заговорил:

– Я признался в любви, ты призналась в любви. Поцеловались трижды, провели ночь на земле. Поклонились луне или солнцу, и неблагой король дал нам благословение.

Джослинн оглянулась.

– Бранн, я не вижу здесь никакого короля, ни благого, ни неблагого! Или… – почувствовала, что краснеет, – кто-то подглядывал за нами?

– В том случае, когда король не может присутствовать лично, за него отвечает арка, окроплённая кровью прямого потомка. То есть меня, – Бранн опять смутился, как всегда, когда речь заходила о его царственной семье, а, особенно, о его принадлежности к ней. – Она ответила, – он повел рукой, и Джослинн увидела очевидные изменения.

Арка расцвела. Переливалась кувшинками, улыбалась ромашками, синела васильками и полыхала желтизной лютиков. Цветы были самые простые, но смотрелась арка просто волшебно!

– А слова, что ты говорил, это какая-то неблагая клятва? Мне ее повторить?

– Особых клятв на этот случай не предусмотрено. Я сказал то, что чувствую к тебе, – Бранн замолчал, но как-то отчаянно. Словно просил без слов. Что сказать? Все слова, все слышанные и прочитанные клятвы вылетели у Джослинн из головы, и она выпалила:

– Я тоже люблю тебя всем сердцем! Я не буду клясться в верности, ибо волки не изменяют. Не буду клясться в помощи, ибо волки в ней не отказывают. Но я тоже хочу быть рядом с тобой все те миллионы лет, о которых ты говорил! И в здравии, и в болезни, и в мирное время, и в тревожные годы. Может быть, я когда-нибудь узнаю тебя настолько, что мы сможем обходиться без слов, а пока – спасибо, что сказал то, что сказал.

Вышло не слишком складно, но неблагой, кажется, понял. Феи в его глазах снова загорелись!

Бранн положил свои ладони на щеки Джослинн и поцеловал ее почему-то в нос. Посмотрел крайне серьезно и перешел к губам.

– Бранн, ты говорил, что я могу попросить тебя… – Джослинн поправила платье. – Мы стали мужем и женой по вашим законам. Давай хотя бы попытаемся проделать то же с нашими? – заглянула в глаза опечалившемуся Бранну. – Просто посмотри на эту Книгу, вдруг она тебе понравится?

– Джослинн, ты умнейшая женщина на этом благом свете, – неожиданно обрадовался Бранн, но явно не тому, что предложила Джослинн, и она насторожилась. – На эту загадочную книгу, которая, скажем прямо, мне уже не нравится и не нравится давно, точно надо посмотреть! А желательно, изучить, ибо настолько мощный артефакт может быть как добром, так и злом, ибо…