Текст книги "Серый волк, белый конь (СИ)"
Автор книги: Ольга Ярошинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
– Я тоже! – Волк вдруг наклонился и поцеловал Ладу. Губы обожгло, дыхание перехватило. Он отстранился. – И теперь в два раза чаще, чем ты!
– Да что вы себе позволяете! – возмутилась девушка. – У меня кто-нибудь спросит, хочу ли я замуж или целоваться?
– Что с бабы взять? – флегматично вздохнул Колобок. – Волос долог, ум короток. А у тебя даже волосы короткие.
– Вот и свадебный каравай подкатил, – съязвила Лада. Сердце после поцелуя все еще колотилось, в ушах шумело. Или это не в ушах? Она прислушалась. – Мне кажется, или приближается ураган?
Волк насторожился, а потом забросил ее на коня.
– Скорей, в Дубравки!
Он обернулся зверем и легонько цапнул Беляша за ногу. Конь взвился на дыбы, припустил по дороге. На лицо Проши упала тень, он посмотрел в небо и побледнел:
– Гуси-лебеди.
Стая летела над лесом, выстроившись в идеальный клин, словно отряд истребителей. Серые крылья казались стальными, вытянутые шеи со свистом разрезали воздух. В Дубравках тоже заметили их приближение. За частоколом вынырнули головы в блестящих шлемах, послышались крики. У ворот засуетились люди, стягиваясь в поселение. Дубравки ощерились луками, резкий крик – и в небо взмыли стрелы. Лада прижалась к шее коня, зажмурив глаза. Стрелы просвистели над путниками, гуси резко рассредоточились, выстроились в линию. Ворота с грохотом захлопнулись за Ладой.
– В укрытие! – скомандовал какой-то парень в блестящем шлеме, перехватил поводья коня и завел его под соломенный настил.
Проша вытащил из-за плеча дубинку, загородил девушку. Колобок подпрыгивал на месте.
– Метни меня в них! – прохрипел он. – Как ядро. Главное – раскрути хорошенько. Сумеешь крученый бросок сделать, а, кудрявый?
Лада спешилась, привязала поводья к кольцу в стене. Воин стащил с головы шлем, пшеничные волосы рассыпались по плечам.
– Марьяша! – обрадовался Волк, превратившись в человека.
– Волк! – обрадовалась девушка и с размаху влепила ему пощечину.
– А ты, Волк, оказывается, кобель, – протянула Лада.
– Лада, я все объясню…
– Сначала мне объясни, скотина, – Марьяша пылала гневом. Светлые волосы, достигающие лопаток, разметались, голубые глаза горели. Тем не менее, девушка успевала хозяйничать по дому – зажгла светильник в углу под иконой, одним движением расстелила вышитую скатерть на широком столе, расставила глиняные плошки, бухнула в центр чугунок с картошкой, от которой поднимался пар. Лада следила, как на столе появляются маринованные грибочки, соленые огурчики, сало, нарезанное прозрачными ломтиками. За хозяйкой наблюдать тоже было одно удовольствие – высокая, статная, красивый разворот плеч, на щеках румянец, крепкие бедра туго обтянуты серыми штанами – такую приодеть, или, скорее, раздеть, и хоть сейчас на обложку Sport Illustrated.
Изба Марьяши была подстать хозяйке – крепкая, добротная, без изысков, но очень опрятная: накрахмаленные занавески, скобленый пол, в побеленной печи теплится огонь. На брусчатых стенах развешано оружие: два меча, щит, лук и полный колчан стрел.
Волк подвинул к столу деревянную лавку, уселся.
– Виноват, – покаялся он.
– Да что он натворил? – спросила Лада, с трудом отрывая взгляд от стола.
– Живую воду украл! – Марьяша уперла руки в боки. – А как в доверие втирался: то комплимент отвесит, то улыбнется, то «ах, Марьяша, как вкусно ты пахнешь».
Лада насторожилась. Это звучало очень знакомо.
– Да ты тоже мне авансы раздавала! – возмутился Волк. – А сама хотела в Дубравки меня заманить. Я едва на службу не подписался, насилу опомнился. О, Волк, у тебя такие сильные руки, да такие острые зубы, защити меня, нежную хрупкую девушку. Хотя девушка сама кого хочешь защитит.
– У меня были благие намерения, – сказала Марьяша. – Мне в Дубравках воины нужны. После смерти папы, воеводы, осталась я за главную. А в дремучем лесу, сам знаешь, жизнь не сахар. То оборотни кур перебьют, то медведь в теремок прет на зимовку, то вон гуси-лебеди буянят. А ты Волк, хоть и обманщик, а воин справный. Лучник из тебя, конечно, как с меня гусляр, но в ближнем бою ты хорош. А как часовому тебе вообще цены нет! Так что, если останешься в Дубравках, так и быть, прощу я тебя.
Над крышей раздался гул, как будто над ней пролетел самолет, и Лада вжала голову в плечи.
– Не бойтесь, в дом гуси не сунутся, да и в потемках они плохо видят, сейчас пару кругов сделают и в лес на ночлег полетят. В последнее время что-то неладное творится, – Марьяша жестом пригласила всех к столу, – Гномы по дорогам шмыгают, ищут кого-то, лешие попрятались, а теперь гуси-лебеди от Кощеевой башни прилетели. Надо было мне сразу догадаться, что без тебя, Волк, не обошлось. А ну признавайся, куда живую воду дел? Это бесценный эликсир!
Лада вспомнила, как протирала бесценным эликсиром саднящие от верховой езды ягодицы, и едва не подавилась картошечкой.
– Хотел я живой водой Ивана-царевича расколдовать, – нехотя признался Волк.
– Ошибся ты рецептом, – усмехнулась Марьяша. – Его только царевна оживить сможет. Поцелуем.
– Вот, собственно, ее и веду, – кивнул Волк на Ладу.
Марьяша с интересом уставилась на девушку, которая застыла с набитым ртом.
– Ой, простите, ваше высочество, что я так по-простому. И угощение без изысков…
– И обращение хамское, – подхватил Волк.
– А ведь могла бы и догадаться. Вон какая вы нежная, беленькая, ручки маленькие, не то, что мои грабли, – Марьяша опустила на стол широкую загорелую ладонь, ногти на пальцах были коротко обрезаны. – А уж кудри какие золотые – загляденье! Я свою солому как ни кручу – никакого эффекту.
Лада растерялась от внезапного к себе интереса, на языке вертелся совет промывать волосы живой водой, но тут в дом вошел Проша.
– Беляш в конюшне, накормлен-напоен, Колобок с ним остался. Говорит – не любит в избы заходить. Воспоминания детства у него травмирующие, – Проша стянул с себя рубашку и обратился к Марьяше. – Хозяюшка, нет ли у тебя нитки с иголкой? Зашить прореху надо.
Лада понимающе посмотрела на расплывшуюся в глупой улыбке Марьяшу. Сама она к виду полуголого богатыря более-менее привыкла, но внезапное появление всех этих кубиков и мускулов и на нее действовало отупляюще.
– Нитка с иголкой есть? – терпеливо повторил Проша.
– А, да, сейчас, я сама зашью, – Марьяша взяла у него рубашку, медленно пошла в соседнюю комнату, периодически оглядываясь. – Вы садитесь, располагайтесь, – донеслось оттуда. – Кушайте на здоровье.
– То Волчица, то дочь воеводы, – перечисляла Лада, накалывая хрустящий огурчик, – ты, Волк, популярен.
– Я же не виноват, что неотразим, – Волк придвинул к себе тарелку с салом. – Да и вообще, кто старое помянет, как там дальше, Проша?
– Береги платье снову, а честь смолоду, – ответил богатырь. – Коли ухаживал ты за Марьяшей, то и женись.
– Мудрая мысль, – крикнула Марьяша.
– Да не ухаживал я! – рассердился Волк.
– А кто мне песни пел под луной? – спросила из соседней комнаты девушка.
– Я волк, это у меня в крови – на луну выть.
– Да, поешь ты так себе, – подтвердила Марьяша. Она вышла, протянула рубашку Проше. – Готово.
Богатырь надел рубашку, повернулся. На месте дыры теперь выгибал шею красный вышитый петушок.
– Дивная работа, спасибо, – Проша отвесил девице поклон. – И за хлебосольность благодарю.
– Кабы знала я, что гости пожалуют, то уж напекла бы пирогов, а так – чем Бог послал, – хозяйка заплела волосы в косичку и теперь смущенно теребила ее кончик.
– Я Прохор, – решил представиться богатырь. – Родом из Сосняков, что под Крысоградом.
– Скажи, Марьяша, – перебила их светскую беседу Лада. – Я тут, конечно, проездом, но пару деревень видела. Вот в Болотошках, к примеру, даже толковых заборов нет, низенькие плетни, да и все. А вы тут живете как на войне – частокол, охрана, часовые. Почему не переберетесь в более мирное место?
– Потому что, царевна, мы не ссыкуны какие-нибудь, – степенно ответила девушка. – Что в тех Болотошках? Клюква да жабы. А у нас что ни день, то подвиг.
Волк хитро глянул на Прошу – богатырь подался вперед, глаза его загорелись.
– А помнишь, Марьяша, как упыри со старого погоста полезли? – невинно спросил оборотень.
– О, было дело! – хозяйка уселась за стол, подперла щеку рукой. – Ночь стояла лунная, вот как сейчас…
Лада быстро потеряла интерес к истории, и так было понятно, что наши победили. От сытной еды ее сморило, глаза сами закрывались.
Марьяша устроила царевну на ночлег в своей спальне, Волка выгнала в конюшню. Засыпая, Лада слышала шепот из соседней комнаты: Проша рассказывал о драке с троллем, а Марьяша тихо охала и восхищалась.
***
Утром Лада потянулась, наслаждаясь ощущением отдохнувшего тела, открыла глаза. За окном рассвело, в соседней комнате послышались шаги, смех Марьяши. Девушка приподнялась в кровати и вздрогнула от неожиданности, увидев Волка. Он сидел на сундуке у стены и не отрывал от нее взгляд.
– Ты сам понимаешь, что ведешь себя как маньяк?
– Да, – кивнул Волк. – Но мне спокойнее, когда я тебя вижу.
– Боишься, что украдут последнюю царевну в трех шагах от свободы? – поняла Лада. – Не бойся, расколдуем мы Ивана, снимем твой ошейник.
– А потом?
– А что потом? – пожала плечами Лада. – Потом я получу награду, надеюсь, Ваня жаться не станет, и отправлюсь домой.
Волк отвел глаза.
– Спасибо за живую воду, кстати, – улыбнулась девушка. – Хотя меня немного совесть мучает, что не слишком целесообразно мы с ней обошлись.
Послышался далекий гусиный галдёж, и Лада поморщилась.
– Что с гусями будем делать, Волк?
– У Марьяши есть план. Не сказать, чтобы я от него в восторге…
Марьяша встретила царевну в полном облачении: высокие сапоги, серые бриджи, поверх белой рубахи кожаная жилетка. Девушка уложила косу вокруг головы, подпоясалась широким ремнем, повесила на пояс ножны с коротким мечом.
– Доброе утро, царевна, – поклонилась она. – Завтрак на столе. Оладушек я напекла, если не побрезгуешь.
– Шутишь? – удивилась Лада. – Спасибо большое! – Она схватила еще горячий блинчик, откусила, зажмурив от удовольствия глаза. – Потрясающе! Точно как моя бабушка готовила!
Марьяша расплылась в довольной улыбке:
– Волнуюсь я, не каждый день особ царской крови в гостях принимаю. Вот, помню, когда-то царевич Елисей через Дубравки проезжал, так намучились мы с ним – то пол холодный, то баня горячая, то вилка с тремя зубцами, а надо ему четыре.
– Когда это Елисей тут был? – нахмурился Волк.
– Да года три прошло, – задумалась Марьяша, – а то и поболе. А умывальню, царевна, уж не обессудь, я опосля организую. До бани надо через двор идти, а гуси недалече расселись, опасно это может быть. Так что сперва с птицами разберемся. Кто знает, что им тут понадобилось, бывало, что и скот воровали, и детей уносили, да и летели они, вроде как, за вами следом.
– Ты тут подожди, – сказал Волк Ладе. – Из дому не высовывайся.
– Чего это? – возмутилась девушка. – Дайте мне какую-нибудь палку, я тоже поучаствую.
Марьяша посмотрела на нее с жалостью, переключилась на Волка.
– Повторим еще раз. Мы с Прошей будем сетями орудовать. Лучники под навесом стали. Я им строго-настрого наказала стрелять птиц на подлете, а во двор луки даже не поворачивать, чтоб тебя, Серый, не зацепить. Ну а ты отработаешь долг натурой. Будем ловить гусей на живца.
Волк вышел в вытоптанный двор, стал посредине, широко расставив ноги. Колобок выкатился из конюшни, направился к оборотню.
– Прячься, булка, – сказал тот. – Тут может быть опасно.
– Опасность – мое второе имя.
Колобок прокатился вокруг Волка, оценивая диспозицию. Под навесом укрылось с десяток лучников, Проша вместе с Марьяшей прятались под козырьком крыльца, разворачивая сети.
Лада с замиранием сердца следила из окошка. Ее внимание привлекло дерево за частоколом, серое, будто обтянутое мешковиной. Девушка близоруко прищурилась: стая гусей-лебедей облепила толстые ветки, выжидая непонятно чего.
– Гуси-гуси! – гаркнул Волк.
От дерева донеслось неуверенное «га-га-га».
– Есть хотите? – он сунул руку в карман и высыпал на землю крошки, глумливо улыбаясь.
Дерево зашаталось, зашелестело, пригнулось, будто от сильного ветра, и стая гусей сорвалась к деревне. Серые птицы, каждая размером с ягненка, показались Ладе настоящими машинами для убийства: обтекаемые тушки, широкие крылья, черные глазки-бусинки безо всяких эмоций. Вожак с белой грудкой разинул красный клюв, короткий крик – и гуси выстроились в ровный клин. Птицы заложили вираж вокруг Дубравок и спикировали на Волка, который кувыркнулся, обрастая мохнатой шерстью.
Лада вскочила, побежала на крыльцо. Птицы вились вокруг оборотня, норовя ущипнуть, клюнуть, тянули к нему красные плоские клювы. А Серый крутился на месте, как вихрь. Острые клыки громко клацали, крепкие лапы оставляли бороздки от когтей. Волк перехватил одного гуся в полете, сжал серую шею, тряхнул головой – безжизненная тушка отлетела в сторону. Лада застыла. Она впервые увидела звериную сущность оборотня. Нет, конечно, он превращался в животное и раньше, но скорее для того, чтобы согреть ей ноги на привале. Сейчас у нее язык бы не повернулся назвать его собачкой – дикий опасный хищник. Кожаный ошейник смотрелся на нем как нечто инородное.
Колобок прыгал рядом, тараня птиц ядром. Один гусь ущипнул Колобка за бок и тут же вытаращил глаза, захрипел. Он отлетел на пару метров, плюхнулся оземь, загребая землю красными перепончатыми лапами.
– Ну, кто еще хочет попробовать комиссарского тела? – голубой кукольный глаз Колобка неистово вращался.
Марьяша с Прошей развернули сеть, дружный бросок – и крупная птица забилась в силках.
– Осталось еще семнадцать штук, – сообщил Проша. Он стукнул дубинкой пойманного гуся и тот затих.
Птицы отлетели, сбились в кучу, будто совещаясь. Оборотень превратился в человека.
– Серый Волк под горой не пускает вас домой! – Волк пританцовывал на месте в облаке выдранных перьев и белого пуха.
– Давай, налетай, пернатые! – крикнул Колобок.
Гуси выстроились свиньей и стали снижаться. Расправленные крылья со свистом разрезали воздух. Маленькие черные глазки вперились в Волка. Стрелы взвились в воздух и упали оземь, отскочив от серых тушек.
– Бронебойные бери! – заорала Марьяша.
Лада до крови прикусила себе руку. Волк откатился в сторону, цапнул крайнюю птицу за крыло, выплюнул перья. Марьяша с Прошей накрыли раненого сетью, прибили к земле. Белогрудый гусь в голове клина вдруг развернулся, чиркнув концами крыльев по земле, Колобок, подпрыгнув, сбил его с траектории, но Гусь мазнул по боку оборотню. Он взмыл в небо почти вертикально, а Волк упал на землю.
– Вставай, они разворачиваются! – крикнула Марьяша, готовя сети.
– Подождите, – заволновалась Лада. – Мне ведь баба Яга дала подарки! Бусики помогли справиться с пещерными птицами, может, что-то и против гусей сработает.
– Что там у тебя есть? – спросила Марьяша.
– Кубик-рубик и помада.
– Рубик – это от слова рубить?
– Не совсем.
Лада схватила сумочку, попыталась ее открыть, замок заело.
– Дай сюда, – Марьяша вырвала из ее рук сумку.
Гусь, не подающий признаков жизни после знакомства с дубинкой Проши, вдруг поднял голову и торжествующе крикнул. Стая, нацелившаяся на Волка, свернула, налетела на Марьяшу, мгновение – и девушку оторвало от земли. Проша подпрыгнул, успел ухватить ее за ногу и свалился на землю, сжимая кожаный сапожок.
Два гуся несли добычу, подцепив клювами ремень, третий уцепился за подвязи колчана, четвертый дернул за волосы. Марьяша изгибалась, махала руками, но после удара клювом обмякла, сумочка выскользнула из ее рук. Лада ахнула, глядя, как сумка кувыркается в воздухе, но один из гусей подхватил ее и понес в клюве. Растерянные лучники высыпали во двор, задрали головы. Их предводительница безжизненным мешком улетала за пределы Дубравок.
– Как же так? – Проша сжимал сапожок так сильно, что пальцы побелели. – Я не смог ее защитить.
– У тебя еще будет шанс, – мрачно сказал Волк, подходя к крыльцу. На лице его расплывались синяки, сбоку на сером свитере зияла дыра. – Гуси-лебеди понесли ее к башне Кощея.
– Значит, так, – обратился Волк к лучникам, которые столпились у крыльца Марьяшиной избы. Лица их были угрюмы, лохмы топорщились на головах, блестящие шлемы они все как один держали на сгибе руки. – Полчаса на сборы и отправляемся к башне Кощея.
– Ты, Волк, нам не указ, – подал голос высокий мужик с рыжими усами, уныло висящими по бокам рта. – На погибель нас толкаешь!
– Ты – оборотень, богопротивная тварь! – подхватил другой, с русыми волосами, прилипшими ко вспотевшему лбу.
Волк закатил глаза.
– И ради этих людей я только что рисковал своей шкурой!
– За твою шкуру Марьяша год назад пять золотых обещала.
– Но потом ведь передумала! – заметил Волк. – Она принимала меня в гостях, преломила со мной хлеб, мне можно доверять.
– Она тебя из дома выгнала, на конюшне ночевать, – выкрикнул белобрысый мальчишка, повиснув на перилах. – А вон того кудрявого оставила.
Все повернулись к Проше, который возвышался в дверном проеме.
– И супротив гусей с ним вместе Марьяша сражалась, – задумался рыжеусый. – Тебя как звать-величать, добрый молодец?
– Прохор я, – ответил богатырь, – из Сосняков.
– А по батюшке?
– Васильевич.
– А ты, Прохор Васильевич, что скажешь?
Богатырь провел пятерней по кудрям, нахмурил золотые брови, расправил плечи, так что рубашка едва не затрещала по швам. Вышитый Марьяшей петушок расправил крылья на широкой спине.
– Я тут человек пришлый, – сказал Проша, – но вижу, что вы за люди. На вас где сядешь – там и слезешь. Не лыком шиты добры молодцы! Не убоитесь вы ни оборотней, ни гусей, ни самого Кощея!
Из толпы послышался одобрительный гул.
– Все тут собрались храбрецы как на подбор, а смелому и море по колено. Авось живы будем, не помрем. Да и что рассуждать – всяко Марьяшу без помощи не оставим. Не отдадим злодею проклятому!
– Не отдадим! – ухнули лучники.
– Тогда неча время терять! – взмахнул кулаком Проша. – Полчаса на сборы и отправляемся к башне Кощея.
– Ну а я что сказал? – Волк покачал головой и вошел в дом.
Лада сновала по кухне, собирая поклажу. Волк прислонился к дверному косяку, наблюдая, как девушка заворачивает в полотенце хлеб.
– Хлеб, вода, немного мяса, яблоки – хватит? – спросила она.
– Пойдет, – кивнул Волк. Он повернулся, и Ладе бросилась в глаза прореха на свитере.
– Сними, я зашью, – предложила она.
– Ты могла бы просто признаться, что хочешь увидеть меня голым, – усмехнулся оборотень, стягивая свитер.
– Ага, ночей не сплю, только о твоей волосатой груди мечтаю.
– Врешь, – сказал Волк. – Сегодня всю ночь дрыхла как сурок.
Лада взяла свитер, вошла в комнату Марьяши. Шкатулка для рукоделия стояла на подоконнике. Нитки в ней были разложены по цветам, в отдельной коробочке блестели бусины, в другой – деревянные пуговицы.
– Только петушков мне не вышивай, – попросил Волк.
Лада зловеще улыбнулась.
– Я серьезно, – попросил он.
– Не бойся. Я, в общем-то, и не умею, – призналась девушка. Она нашла серую нитку, продела ее в иголку. – Я не Марьяша. Вот она – просто мечта, а не девушка: и шьет, и готовит, и дерется. Такая любому за счастье будет. Так что я тебя очень даже понимаю, Серый. Хороший выбор.
– Не такой хороший, как ты, – ответил Волк. Он подошел совсем близко, Лада дернулась, почувствовав теплое дыхание на своей шее. – Что такое? Снова псиной воняет?
– Нет, – Лада повернулась и уперлась взглядом в крепкую грудь, заросшую черными волосками. Рука Волка легла ей на спину. – Наверное, привыкла, принюхалась.
Оборотень слегка наклонился к ней, и девушка вывернулась из объятий.
– Перестань, Серый.
– Лада, не станешь же ты отрицать, что между нами что-то происходит?
– Сегодня я вдруг поняла, что совсем тебя не знаю, – ответила Лада. – Когда ты расшвыривал гусей по всему двору, вместе со своим лучшим другом Колобком, я увидела Волка – того, о котором мне все говорят – опасного хищника, готового на все ради своей цели.
Оборотень отодвинулся, желтые глаза сверкнули.
– А Колобок хорош в драке, да? Особенно для булки.
– Ты ведь просто используешь меня, – сказала Лада. – Тебе надо, чтобы я расколдовала Ивана. Ты пытаешься меня обаять, чтобы я не сорвалась с крючка и прошла с тобой до конца.
– Ты считаешь меня обаятельным, приятно слышать.
– Так вот это не обязательно, – продолжила девушка. – Я и так хочу завершить начатое. Мне не нужны серенады и слова любви, как Марьяше, у которой ты украл живую воду.
– Ты не веришь, что мой интерес к тебе искренен, – подытожил Волк.
– Типа того.
– В чем-то твои подозрения оправданы. Но ты забываешь, что царевна – выгодный вариант для любого. Так что в сказочном царстве ты не можешь быть уверена ни в чьих чувствах.
– Что ты имеешь в виду?
– Любой будет счастлив жениться на царевне, – объяснил Волк. – Вот скажи, у тролля твоего после свадьбы удача поперла?
– Это да, – задумалась Лада. – Все диву давались, как у него карьера в гору пошла.
– А это твоя удача на него перекинулась. А если ты в какой-нибудь деревне решишь поселиться, то жители тебе и дом построят, и хозяйство выделят. Царевна в деревне – это отличный урожай и двойные удои.
– Удои? Ты меня троллишь? – вскинула на него глаза Лада.
– В смысле? – не понял Волк.
– Не обращай внимания, – отмахнулась девушка и уставилась в свитер. Волк, голый по пояс, поджарый и смуглый, сбивал ее с мыслей. – У меня даже приданого нет, – притворно вздохнула она. – Была шкатулка с яйцом – и та улетела к Кощею.
Она протянула свитер Волку, стараясь не смотреть на него.
– Думается, что не Марьяша им нужна была, – помрачнел оборотень, – а ты. Так что остаешься, Ладушка, на хозяйстве. Заодно и проверишь, правду ли я об удоях сказал.
Проша вошел в горницу, одобрительно кивнул.
– Я с Волком согласен, – сказал он. – Тут безопасней будет.
– Наверное, так и есть, – ответила Лада. – Только кто мне постоянно доказывает, что в моей крови удача? Если в вашей команде будет царевна, шансы на спасение Марьяши увеличатся.
Волк открыл рот, закрыл, нахмурился, натягивая свитер.
– Убедила, – сказал он. – Но держись в стороне. Ох, не так я планировал наш путь! Будь моя воля, я бы тебя и близко к башне Кощея не подпустил!
Лада посмотрела в окно. Дубравки ожили, загомонили на разные голоса. Во дворе блестели шлемы лучников, готовых выдвигаться на спасение Марьяши. Лес, вырастающий прямо за частоколом, казался безопасным и дружелюбным. Но вдали, на горизонте, за пушистыми шапками деревьев, едва виднелся высокий темный шпиль, вокруг которого сгустились тучи.
Волк вышел на порог и, не поворачивая головы, сказал:
– И я не притворяюсь, Лада.
Два чернобородых гнома втащили бесчувственное тело девушки, бросили его возле лохани с водой, где застыла мертвенно бледная русалка. Светлая коса упала в пыль, крепкие загорелые руки бессильно раскинулись. Кощей лишь мельком глянул на девичий силуэт. Он вцепился костлявыми пальцами в сумочку, которую ему протянул гном, и едва не выронил ее, со свистом втянув воздух.
Он стремительно подошел к бойнице, кивнул гусям, нарезающим виражи вокруг башни, и те, повинуясь резкому крику вожака, выстроились в клин и полетели прочь. А кощей рухнул в трон, прижимая к груди сумочку. Ему не было нужды открывать ее, он чувствовал магию. Древнюю, живую и очень, очень мощную. Кощей распростер над сумочкой ладонь, золотые перстни подрагивали. Несколько красных искр сорвалось с сумочки, впилось в кончики пальцев. Серая морщинистая кожа вдруг разгладилась, наполнилась светом. Кощей поднес руку к глазам. Перстни теперь не болтались, они плотно сидели на здоровой мужской руке. Ногти порозовели, на первых фалангах пальцев появились короткие рыжеватые волоски.
Кощей вынул из сумочки шкатулку, провел по крышке помолодевшей рукой, ощущая каждую выпуклость незатейливого резного узора, открыл. Бархатная пустота разинулась голодной пастью. Кощей задумчиво поскреб ногтем по донышку.
– Приведите царевну в чувство, – приказал он гномам.
Старший гном, не мудрствуя лукаво, зачерпнул пригоршней воды из лохани и плеснул в лицо девушке. На ее лбу багровела ссадина, волосы растрепались. Второй гном похлопал ее по щекам, так что голова мотнулась из стороны в сторону. Веки Марьяши дрогнули, она застонала, приходя в себя, а мгновение спустя сгребла гнома в охапку и запустила им в Кощея. Трон опрокинулся с грохотом, сотрясшим стены башни. Ноги Кощея, закованные в железные сапоги, задрались вверх. Марьяша намотала бороду второго гнома себе на руку, окунула его с головой в лохань. Русалка открыла глаза, мазнула по Марьяше взглядом и снова отключилась. Девушка закинула гнома в воду целиком, рванулась к приоткрытой двери и вдруг выгнулась и застыла, пронзенная сияющей алой стрелой.
Кощей отпихнул в сторону гнома, которого ему швырнули в руки, как куклу, поднялся. Перстень со звоном упал на каменный пол, откатился к стене. Кощей посмотрел на руку: кожа съеживалась, усыхала, как старое яблоко. Когти почернели и загнулись. Магический выброс забрал у него только что полученную энергию.
– Свяжите ее, – приказал он гномам. – И покрепче. Кто бы мог подумать, что царевна окажется такой боевой?
Кощей подошел к девушке, застывшей, как изваяние. Ее голубые глаза наполнились ужасом, когда перед ней возник череп, обтянутый кожей, увенчанный золотой короной. Не меньший ужас вспыхнул во впавших черных глазах Кощея.
– А ты еще кто такая? – воскликнул он. – Где царевна?
***
Лучники шли гуськом, пробираясь через густой лес. Дороги к Кощеевой башне не было. Но Лада иногда выхватывала взглядом обломки строений, заросших травой, кусок витой ограды, торчащий из кустов малины, несколько ступеней, ведущих в никуда.
Проша неожиданно выбился в негласные командиры. Девушка видела его кудрявую голову впереди строя. Ратники ловили каждое его слово, выполняли распоряжения. Лада невольно залюбовалась богатырем. Он был выше всех на полголовы, сильный, уверенный, серьезный.
Волк шел рядом, иногда едва прикасаясь плечом к ноге Лады, которая ехала на верном Беляше. Колобка девушка положила перед собой, и тот мелодично насвистывал какой-то легкий мотивчик.
– Что здесь было раньше? – спросила Лада, заметив оконную раму, украшенную резьбой. Теперь из окна вырастала тонкая березка. Листочки на поникших ветках покрылись осенней позолотой.
– Город, – ответил Волк. – Теперь о нем остались лишь предания.
– Что произошло?
– Кто знает? – пожал плечами оборотень. – Это было слишком давно.
– Не так и давно. Лет триста прошло, – ответил Колобок, прервав песенку. – Город рос и славился, дружил с соседями и давал отпор врагам. Его князь был обласкан царем и сидел на пирах по правую руку. Казалось, что будущее города светло и ясно, но, как говорится, шерше ля фам. Или, если по-простому, все беды от баб.
Лада подняла Колобка и прицелилась им в овраг.
– То есть от любви к прекрасным дамам, – понял намек Колобок. – Князь влюбился в царскую дочку и попросил ее руки. Но зачем царю отдавать дочь вассалу, который и так никуда не денется? Брак давно был оговорен, и царевну обещали заморскому принцу – в знак добрых намерений и с надеждой на взаимовыгодное сотрудничество.
– Откуда ты это знаешь? – удивился Проша. Он отстал от их маленького войска лучников и теперь тоже шел рядом.
– Я же рассказывал: я родился из пламени древнего дерева, – снисходительно ответил Колобок. – Если бы ты знал столько, сколько я, у тебя бы голова лопнула, кудрявый.
– И что князь? – спросила Лада.
– Крышей поехал, – вздохнул Колобок. – Не было у него ни сокровищ, ни армии, одна лишь страсть. Он обратился к темной магии, чтобы получить силу и могущество, ну и царевну, как следствие. Он сотворил страшное заклинание, впитал волшебную энергию всех существ, до которых смог дотянуться, и стал самым великим колдуном.
– Кощеем Бессмертным, – понял Волк.
– А царевна? – поинтересовалась Лада.
– Какая царевна? – удивился Колобок. – Ах, царевна. Вышла замуж за заморского принца и жила долго и счастливо.
– Но как же…
– Любовь – это тоже особая магия, самая светлая. С темной не совместимая. Думаю, Кощей теперь и не помнит ту, ради которой готов был на все.
***
Марьяша, связанная по рукам и ногам, сидела у стены. Магическая стрела в ее груди постепенно таяла, и чувства возвращались к девушке. Она пошевелила пальцами ног. Левый сапог куда-то запропастился, жар от огня, пляшущего в дыре в полу, опалил кожу. Марьяша подтянула колени к груди. Повернула голову. Кощей сидел на троне, облокотившись на ладонь, и не сводил с девушки глаз.
– Что с ней прикажете делать? – спросил старший гном. Его борода все еще была мокрой, по рубахе расплылось пятно.
– Она мне не нужна. Обычная девка, без капли магии, – задумчиво ответил Кощей. – Ее идут спасать – пара деревенских мужиков, оборотень и царевна. Я весь дрожу.
Гномы угодливо захихикали.
– Нет, я и правда замерз. Подбросьте дров.
Марьяша дернулась, попыталась ослабить веревки. Железные сапоги загрохотали и остановились в шаге от нее.
– Так что прикажете? Убрать ее? – спросил гном.
– Пусть заложница пока останется живой, – выдавил Кощей после паузы.
Гномы вышли, и он присел, провел черным когтем по загорелой щеке Марьяши:
– Твое счастье, что ты кое-кого мне напоминаешь.
Лес поредел, деревья стали ниже, стволы изгибались уродливыми загогулинами, как будто кто-то придавливал их сверху огромной ладонью, не давая вытянуться к небу. Листья пожелтели, некоторые деревья стояли голыми. Сухие ветки клонились к земле, как безжизненно опущенные руки. Песок под ногами хрустел, и Ладе казалось, что Беляш шагает по костям. Башня возвышалась над лесом черным столбом, упираясь в тучи. В самом верхнем окне, узком, будто прорезь от кинжала, плясал отблеск огня.
Проша объявил привал, и лучники расселись на поваленные деревья, вынимая из котомок нехитрую еду.
– Подкрепимся и пойдем дальше. Силы нам понадобятся, – сказал богатырь.
Лада хрустела яблоком, сидя на пеньке, Волк жевал бутерброд. Девушка заметила, что Проша не притронулся к еде, и пошла за ним следом, прихватив с собой кусок мяса на хлебном ломте. Богатырь стоял, опершись на лысое дерево, всматриваясь в черный силуэт Кощеевой башни.
– Поешь, – Лада протянула ему бутерброд.
Проша обернулся, и девушка увидела, что он прижимает к груди сапог Марьяши.
– Кусок в горло не лезет, царевна. Как вспомню, что унесли гуси Марьяшу, вырвали у меня из рук, а я и сделать ничего не смог…
Его голубые глаза подозрительно заблестели.
– Ну-ну, Проша, – Лада похлопала его по плечу, и богатырь вдруг сгреб ее в охапку, уткнулся в плечо. – Все будет хорошо, вот увидишь. Это же сказочный мир, здесь не может быть плохого конца.
– Смотря для кого, – всхлипнул Проша. – С тобой, царевна, может и не случиться ничего, а вот Марьяша – девушка простая. И кто знает, жива ли она еще.
