Текст книги "Серый волк, белый конь (СИ)"

Автор книги: Ольга Ярошинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Он – хлеб. Его съели. В этом было его предназначение, от которого он бежал всю жизнь, и в итоге именно это сделало его счастливым.

Колобок заметил с воздуха Волка, мокрого, ссутуленного, бредущего по берегу, и, захлопав утиными крыльями, стал снижаться.

Волк подошел к Ладе, разжал кулак. Кукольный глаз застыл в его ладони, загнутые реснички не моргали. Оборотень кувыркнулся, бросился к обрыву и горестно взвыл, задрав морду вверх.

Когда рядом с ним неуклюже плюхнулась утка, он удивленно на нее покосился.

– У нее… окурок? – заметила Лада.

Утка передвинула окурок на другую сторону клюва, потопталась перепончатыми лапами на месте, потом кувыркнулась.

– Колобок? – неуверенно спросила девушка.

Утка крякнула, кивнула и, взмахнув крыльями, взлетела. Она выписывала виражи в воздухе, распугивая ласточек, а потом взмыла так высоко, что превратилась в крохотную точечку и исчезла.

– Так ты уверена, что это был Колобок? – спросил Волк.

– Я понимаю, что это сказочный мир, и тут возможно всякое, но сам скажи, какова вероятность встретить курящую утку, выделывающую в небе мертвую петлю? Конечно, это был Колобок! – горячо ответила Лада. Беляш энергично кивнул, так что грива взвилась снежными прядями. – Мне тоже его не хватает, Серый. И я представляю, каково тебе – потерять напарника.

– Мы не были напарниками, – возразил оборотень, но вскоре буркнул, – ладно, были. Кто бы мог подумать, что булка станет моим лучшим другом?

– А Иван? – осторожно спросила Лада.

– У нас с ним сложные отношения, – отвернулся Волк. – Мы пришли.

У самого берега в камышах прятался плот из старых досок, потемневших от сырости. Он держался на одном месте, как привязанный, хотя веревки не было.

– Как-то хлипко выглядит, – засомневалась Лада, – мы не утонем?

– Это с водяным-то? – усмехнулся Волк.

Из воды вынырнул мужчина, оперся мускулистыми руками о плот, подтянулся. Тугие мышцы напрягались под идеальной белой кожей, ручейки стекали по гладкой груди. Мужчина живописно тряхнул синей копной волос, и от брызг на мгновение вспыхнула крохотная радуга.

– Долго тренировался, небось, – хмыкнул Волк.

– Царевна и оборотень! – воскликнул водяной, устраиваясь на краю плота и свешивая поудобнее зеленый чешуйчатый хвост в воду. – Наслышан! Проходите, не бойтесь. Перевезу на тот берег – и глазом моргнуть не успеете.

– Сколько? – спросил Волк. Лада заметила, как он похлопал по карманам, небось, поиздержался за время пути.

– Обижаешь! Знаешь, как мало русалок осталось? А ведь вы одну спасли от неминуемой смерти! За это вас каждый водяной расцеловать готов!

Волк отошел на другой край парома, подальше от любвеобильного водяного. Лада спешилась, провела Беляша на плот. Конь ступал недоверчиво, но вскоре успокоился – старые доски держались на воде уверенно, как крейсер. Водяной повернул хвост, вода вспенилась и сама понесла плот к другому берегу, оскалившемуся серыми каменистыми пиками.

– А правда, что у той русалки волосы стали рыжие? Мне это водяной из Елени сказал, да он тот еще брехун! Я понимаю – синие волосы, голубые, зеленые, редко фиолетовые, но рыжие?!

– Рыжие, – подтвердила Лада.

– А так она симпатичная? – загорелся водяной.

– Красавица, – кивнула девушка. – И ресницы рыжие, и брови…

– Эх, как бы ее найти, – вздохнул водяной. – Мой приятель из Елени сказывал, торопилась она, а куда…

Царевич Елисей трясся в карете по проселочной дороге, свирепея на каждой кочке все больше. Он и так был в скверном расположении духа – Кощей не отвечал на его звонки. Если царевна каким-то образом победила Кощея, то теперь она на всех парах мчится к Ивану. И если она все же его поцелует, то плакали его, Елисея, надежды на царство. А если Кощей ее убил, то, значит, не отвечает на его звонки, потому что злится. Злить Кощея очень не хотелось. Да, Елисей задерживает поставки волшебных существ, так где их взять? Прячутся по лесам и болотам, молва среди них быстро пошла: кто мол к Елисею в гости попадет, исчезнет без следа. Хорошо были русалки – доверчивые дурочки, так закончились. И вдруг пошел слух, что в пруду снова появилась одна. Еще и рыжая – точно новенькая! Наверняка не в курсе, что нужна она царевичу позарез. А зачем нужна – тем более ей знать не след.

Елисей нахмурился. Ему нравились русалки: красивые, хихикают, глазками стреляют, лифчиков не носят. Царевич откинулся на бархатную спинку сиденья. Тяжело быть царем – постоянно приходится принимать решения, основываясь не на личных предпочтениях, а исходя только лишь из общественной выгоды. Но он знал, на что шел. Карету тряхнуло на камне, и Елисей прикрикнул на кучера.

Еще и поставки какао задерживают. А он заказал большой торт к собственной коронации, шоколадный. В три яруса и с короной из крема. И собирался съесть всю верхушку. В детстве, помнится, самые лакомые кусочки Ивану доставались. Мама говорила, что все делит поровну, но он-то видел: и шоколада брату доставалось больше, и крема, и маминой любви. Ничего, теперь судьба распорядилась справедливо. Только немного жаль, что Лада уехала. Стройная такая, волосы золотые, любит платья с провокационными вырезами и сладкое, если бы задержалась подольше, поняла, что Елисей ей подходит, а никак не Иван.

Карета снова качнулась и остановилась. Елисей дождался, пока ему отворят дверку, вышел и замер от удивления. Пруд преобразился: вода очистилась и блестела на солнце, белый песочек так и манил побродить по нему босиком, вокруг омута распустились кувшинки, источающие дивную сладость.

Раздался всплеск, смех прозвенел колокольчиком, и Елисей расплылся в улыбке – не обманули! Русалка! Она уже выглядывала из воды, кокетливо стреляя синими глазками. Рыжая, как белка, такой у них точно не было, новенькая.

Елисей подошел ближе, приветливо улыбнулся.

– Никак царевич пожаловал? – русалка вынырнула у омута, сорвала кувшинку и вправила ее себе в волосы.

– Решил познакомиться с новой подданной.

– Поплавай со мной, познакомься, – хитро улыбнулась она и снова нырнула, плеснув золотым хвостом.

Царевич задумался, разулся, песок приятно согрел пальцы. Не то что мраморный пол в его комнате. Он уже и ковров приказал набросать, а все равно холодно, хоть ты песком пол засыпай.

– Что такое, царевич, плавать не умеешь? – засмеялась русалка. – Я думала, все царевичи смелые, сильные, любвеобильные, – она вынырнула повыше, ослепив Елисея прелестями. – Али не царевич ты? Ошиблась я?

– Царевич, – ответил Елисей и потрогал пальцем ноги воду – теплая. – Приглашаю тебя в гости, русалка, сама убедишься. Доставят тебя в лучшем виде во дворец. А уж там любые угощения, какие твоя душа пожелает: икра красная, черная, шашлычки из плавников акулы, салаты из морской капусты.

– Вот удивил, – плеснула русалка в него водой. – Я и так не голодаю. Я веселье люблю, а ты, царевич, похоже, зануда.

– Хочешь – будет тебе веселье, – Елисей закатал брюки, вошел в воду по щиколотку. – Ледяные горки нравятся? Или фонтаны из минеральной воды, а захочешь – из шампанского!

Русалка вынырнула поближе, пристально посмотрела на царевича.

– Нет, не хочу.

Елисею показалось странно знакомым ее лицо, а, впрочем, все они похожи – глазастые, губастые – рыбы, одним словом.

– Чего ж ты хочешь? – растерялся царевич.

– Да ты никак дурак! – хихикнула русалка. – Не третий ли ты сын? Я же тебе русским языком сказала – поплавать с тобой хочу, – она повернулась на спину, завела белые руки за голову.

Царевич сделал еще несколько шагов вперед, не обращая внимания на намокшие брюки.

– Уважь меня, вон какая водичка славная, – голос русалки журчал ручьем, околдовывал, манил. – А ты запылился с дороги, окунись, освежись.

Она нырнула и появилась совсем близко, рыжие волосы горели на солнце, будто вода пламенем занялась. Взяла Елисея за ладонь, потянула в глубину. Белые руки обвили его шею, прохладные губы мазнули по щеке.

– Али не мила я тебе, царевич?

– Мила, еще как, – ответил Елисей. – А теперь во дворец?

– Не спеши так, красавчик, – усмехнулась русалка, обнимая его крепче. – Что я в твоем дворце не видела? Лохань, в которой только капусту квасить, да повозку без окон? Я думала, у русалки не может быть морской болезни, но знал бы ты, как меня укачало по пути к Кощею.

Елисей дернулся, но русалка крепко вцепилась в его плечи пальцами.

– Пусти, синяки будут! – вскрикнул царевич. Он набрал побольше дыхания, чтобы завопить о помощи, и русалка затащила его под воду. Она вытолкнула его на поверхность у самого омута, откашливающегося, мокрого.

– Пожалей, – взмолился он, – не губи! Не топи! Озолочу!

– Больно нужно мне твое золото! Знал бы ты, сколько его на дне морском хранится. Но я и не убийца, в отличие от тебя!

– Я не убивал! – зарыдал Елисей.

Русалка схватила Елисея за волосы, прижалась губами. В его рот потекла соленая вода, смешанная с песком и кровью, горло забило слизью. Царевич сложился пополам, потом выгнулся, запрокидывая голову. Он уменьшался в размерах, съеживался, кожа становилась прозрачнее, голова чесалась. Царевич обхватил лоб и с ужасом почувствовал под руками два бугорка.

– В кого ты меня превращаешь? – прохрипел Елисей. – В морского демона?

– Много чести, – засмеялась русалка и, сжав тощую шею царевича, нырнула.

Она появилась у другого берега, разжала кулак и посадила длинного коричневого слизня на лилейник.

– Тут я еще не успела порядки навести. Гнили развелось, грязи. Почисти все, – приказала русалка. – Вернусь – проверю. А мне надо развеяться, засиделась я в лохани. Если будешь хорошо служить – расколдую. Когда-нибудь.

Она рассмеялась, поплыла к омуту и исчезла в глубине. Круги пошли по воде, белая рубашка царевича качнулась на поверхности, рукава распростерлись, будто моля о помощи. Очки медленно пошли ко дну, воткнулись в светлый песочек.

Кучер вышел из кустов на обочине, подтягивая штаны, подслеповато всмотрелся в пруд.

Коричневый слизень дернул усиками и пополз по листку.

Водяной мягко пришвартовал плот в небольшой бухте. Берег изгибался, скалы отступали, щерясь в отдалении острыми каменными зубьями. Пожелав путникам удачи, водяной нырнул и скрылся с глаз долой, видать, отправился на поиски экзотической рыжей красавицы. Лада пошарила глазами по серым камням, заметила узкую тропинку, изгибающуюся змеей меж валунов, и взяла Беляша за поводья. Верхом тут не проедешь.

Девушка осторожно повела коня, камни сыпались из-под золотых копыт.

– Не волнуйся за Беляша, – бросил Серый. – Он по горам не хуже козла скачет.

Камень под ногой повернулся, оборотень споткнулся, едва не упав.

– Почему ты не обращаешься в волка? – поинтересовалась Лада. – Я думала, тебе зверем удобнее.

Волк подал ей руку, помогая преодолеть подъем.

– Вот почему, – ответил он, пожимая ей пальцы.

– Обо мне заботишься? – поняла Лада. – Мило.

– Я могу быть очень милым, – улыбнулся он, блеснув клыками. – Разве ты еще не заметила?

– Нет, – ответила Лада, – все затмевает твоя наглость. Застит глаза, и через нее ничего не пробивается.

– Лада, я хочу извиниться, – сказал Волк, – за свое поведение возле башни Кощея. Я не должен был к тебе приставать так…

– Нагло? – подсказала Лада.

– Именно.

– Честно говоря, я чувствую за собой вину, – призналась девушка. – Может, если бы я тебя поцеловала, ты бы действительно получил часть моей удачи, и твой хвост не пострадал.

– Он, кстати, в порядке, спасибо.

– Да и ты получил за свою наглость по физиономии, так что проехали, – продолжила Лада. – Я уже поняла, что целомудрие – это скорее конек Проши, а не твой.

– Ты права, у меня коньки другие, – усмехнулся Волк. – Храбрость…

– Безрассудство, – поправила Лада.

– Ум.

– Хитрость.

– Харизма, – Волк многозначительно подвигал бровями, и Лада рассмеялась:

– Что есть, то есть.

Они поднялись на ровное плато. Беляш погарцевал, заржал, и голос его отозвался эхом, отразившись от скал. В нескольких метрах земля обрывалась, словно отрезанная ножом. Лада осторожно подошла к краю, глянула в пропасть, клубящуюся туманом, и отпрыгнула назад. Впереди виднелся мост, перекинутый через ущелье. Он шатался на ветру и выглядел хлипким, как прутик.

– Не говори, что нам туда, – попросила Лада.

– Не скажу, – вздохнул оборотень.

Когда они добрели до моста, сухая коряга у края ущелья заворочалась, перегородила путь.

– А вот и страж моста, – сказал Волк.

– Стоп, – проскрипело дерево, распрямляя ветки.

На шершавом стволе открылись крохотные глазки, ноги, корнями уходящие в землю, выпрямились. Ветер трепал маленькие нежные листочки, покрывавшие лицо стражника густой бородой.

– Мы хотим пройти, – сказала Лада. – Мы ведь хотим? – шепотом уточнила она у Волка. Конь вопросительно захрапел, пятясь подальше от пропасти.

– Хотим, – твердо ответил оборотень. – Пропусти нас, Хранитель моста.

– Отгадайте мою загадку, да загадайте мне такую, чтобы я не нашел ответа, тогда пропущу. А если не отгадаете… – Ветви-руки зашумели, протянулись к путникам.

– Но-но, – отодвинулась Лада. – Давай загадку!

– Что это такое – ранит, обжигает, в пепел превращает?

– Любовь! – выпалила девушка. Ветки затряслись, потянулись к ней жадными плетями…

– Огонь! – крикнул Волк, загораживая собой Ладу. – Это огонь!

Хранитель опустил ветки, затих, поскрипел.

– Ладно, – сказал он недовольно. – Засчитаю. Хотя первый ответ был неправильный.

– Что за идиотская загадка, – тихо возмутилась Лада. – В загадке должна быть метафора, скрытый смысл. А тут – что обжигает – огонь.

– Что ты хочешь от него? – ответил Волк. – Он же дерево.

– Я все слышу, – заскрипел Хранитель. – Давайте свою загадку. Посмотрим, сколько в ней смысла.

– А вот она! – Лада вынула из сумки кубик-рубик, повертела, смешивая цвета. – Соберешь?

Дерево взяло кубик-рубик, покрутило ветками, хмыкнуло. Потом уселось на край пропасти, свесив вниз длинные ноги, почесало сучком макушку.

– Мы как бы спешим, – намекнул Волк.

– А? – повернулся Хранитель. – Послушайте. А подарите мне эту вещицу! Такая забавная!

– И можем ходить туда-сюда? – уточнила Лада. – Типа абонемент?

– За столь ценный подарок позволю вам считать мой мост открытой дорогой, – величаво склонил голову Хранитель.

– Так тому и быть! – обрадовался Волк. – Спасибо!

Лада взяла под уздцы упирающегося Беляша, повела за собой. Волк шел последним, держась за канатные перила.

– Только не говори, что боишься высоты, – съязвила Лада. – Где же твоя хваленая храбрость?

– Смотри под ноги, – буркнул оборотень.

Они перебрались через мост без приключений, Волк забрал у Лады поводья Беляша, пошел вперед, показывая дорогу. Тропинка вихляла меж камней, которые так и норовили выскользнуть из-под ног, Лада совсем выбилась из сил, дыхание с шумом вырывалось у нее из груди, в ушах стучало. Она едва не взмолилась о передышке, когда скалы расступились, и в лицо хлынули теплый закатный свет солнца и свежесть бриза. Девушка зажмурилась от внезапной вспышки, открыла глаза. Бескрайний синий простор дышал, ворочался, бился волнами о скалистый берег.

– Море! – воскликнула Лада и, забыв об усталости, бросилась вперед. Она преодолела спуск в считанные минуты, стянула опостылевшие кроссовки, носки и вошла в воду. Галька перекатывалась под пальцами ног, морская пена нежно целовала уставшие ступни.

– Осторожней там, камни, – предупредил ее Волк, спускаясь с Беляшом.

Лада обернулась и, рассмеявшись, брызнула в оборотня. Он покачал головой и стал устраиваться на ночлег.

Солнце спряталось за горы, и ночь наступила почти мгновенно, как будто выключили свет. Звезды замерцали в синем бархате, Луна повисла над морем, желтая, как глаз оборотня. Лунная дорожка бежала по волнам прямо к их лагерю. Беляш отошел к ручью, ниточкой тянущемуся в море, и теперь топтался по ощетинившейся травке.

Волк сидел у костра, подбрасывая сухие веточки в пламя. Тени метались по его лицу, превращая в незнакомца. Лада доела бутерброд, стряхнула крошки с колен.

– Долго еще до Ивана? – спросила она.

– Тут рукой подать, – ответил Волк. – От силы полчаса ходу.

– Чего ж мы остановились? – удивилась девушка. – Зачем устроили привал?

– Я хочу провести еще одну ночь с тобой, – Волк поднял голову, и его глаза вспыхнули, отразив пламя.

– Ты сам-то понял, как двусмысленно это прозвучало? – Лада пошарила в мешке с припасами, достала бутыль с водой, отхлебнула. После слов Волка у нее в горле пересохло.

– Я хочу узнать тебя поближе.

– Вот сейчас понятней не стало, Серый.

– Расскажи мне о себе.

Лада настороженно посмотрела на оборотня. Он выглядел несчастным и рассерженным: уголки губ опущены, брови сведены, пальцы ломают ни в чем неповинную веточку.

– С чего это? Мы валандаемся с тобой по сказочному царству уже… да я счет дням потеряла! И теперь ты решил поговорить?

– Не хочешь – не надо, – Волк раздраженно искромсал ветку и швырнул ее в огонь, – я и так все о тебе знаю!

– Ой ли, – ехидно улыбнулась Лада.

– Ты белоручка – не умеешь толком ни готовить, ни шить, зато отлично ездишь верхом, у тебя заразительный смех, очень тонкие запястья и дурманящий запах, любимый цвет – розовый, ты всегда естественна и чувствуешь себя как рыба в воде хоть на спине Горыныча, хоть на царском обеде…

– Розовый? – возмутилась Лада. – Розовый?!

– Нет? – удивился оборотень. – А у Елисея в гостях ты только розовое и носила. Я до сих пор не могу от того платья отойти…

– Другого не было!

– Ну ладно, промашка вышла. И какой цвет твой любимый?

– Синий.

– Под цвет глаз? Я мог был догадаться.

– Волк, к чему все это? – прямо спросила Лада. – Почему ты вдруг заинтересовался мной?

– Не вдруг, – усмехнулся Волк и с треском сломал очередную палочку, – это постепенно случилось. Понимаешь, Лада, раньше ты была всего лишь средством для достижения цели.

– А теперь?

– А теперь ты и есть моя цель, – он посмотрел ей прямо в глаза.

Лада медленно встала, подошла к нему, села рядом. Оборотень повернулся, наблюдая за каждым ее движением, Она запрокинула голову, глядя на Волка вблизи. Луна светила так ярко, что можно было рассмотреть каждую ресничку. Море ласково шептало о любви, пламя трепетало, угасая. Лада пригладила пальцем густые брови Волка, очертила выступающие скулы, провела по носу с едва заметной горбинкой.

Может, ее проблема в том, что она слишком сильно пыталась наладить свою жизнь? Иногда все складывается само собой, без всяких усилий.

Когда она прикоснулась к губам, Волк перехватил ее руку и аккуратно поцеловал кончики пальцев.

– Не надо, Лада, – прошептал он.

Девушка отшатнулась и гневно посмотрела на оборотня.

– Волк, ты свинья! – воскликнула она. – То ты лезешь ко мне при всем честном народе, прямо под окнами Кощея, то теперь, когда мы одни и кругом сплошная романтика, удираешь в кусты?

– Наоборот, я был бы свиньей, если бы воспользовался ситуацией, – хмуро ответил Волк. Он вскочил, отошел на пару шагов, схватился за ошейник, будто тот сжал его горло.

Лада внутренне кипела, глядя ему в спину, потом достала из мешка одеяло, завернулась в него, как в кокон и устроилась у костра. Она протянула руку, вынула из сумочки шкатулку, открыла ее. Яйцо странным образом всегда ее успокаивало. Сейчас, в отсветах костра, оно казалось медным. Лада погладила чуть шершавый бок и вдруг ощутила толчок. Она едва не подпрыгнула и даже хотела позвать Волка, но передумала.

Оборотень ходил туда-сюда по линии прибоя, пиная камешки, он бормотал что-то невнятное, взмахивал руками, будто споря с самим собой. Когда он, полный решимости, вернулся к затухающему костру, Лада уже спала, положив руку на золотое яйцо, таинственно мерцающее в лунном свете. Мужчина посмотрел на нее, спящую, развернул еще одно одеяло, осторожно улегся позади, чтобы не заслонять тепло огня. Он заправил ей прядь волос за ушко, обнял, прижав к груди и тихонько поцеловал в пушистую макушку. Этой ночью он не стал превращаться в волка.

Лада проснулась, зажмурилась от солнечного зайчика, который плясал по ее лицу, отражаясь от золотого яйца. Она закрыла шкатулку, повернулась и уставилась на оборотня. Ее голова лежала у него на руке, второй он обнимал ее за талию.

– Доброе утро, – Волк склонился ближе, Лада фыркнула и вскочила на ноги.

– Доброе! – воскликнула она преувеличенно радостно. – Ну что, идем целоваться с Иваном?

Лада ехала на Беляше по берегу, наслаждаясь свежестью приморского утра и стараясь не смотреть на Волка, маячащего впереди. Как назло, сегодня его плечи казались особенно широкими, джинсы обтягивающими, и даже волосы растрепались в живописном беспорядке.

– Мне кажется, из яйца вот-вот кто-то вылупится, – сказала она, когда тягостное молчание вконец ей надоело. – Как думаешь, кто?

– Не удивлюсь, если это будет Колобок, – мрачно ответил Волк. – Он мне теперь везде мерещится. На переправе у водяного видел сома, размером с лося. И он подмигнул мне!

– Он курил? – деловито уточнила Лада.

– Сом? Под водой?

– Колобка бы не остановили такие мелочи, – пожала плечами девушка. – Может, показалось тебе. Послушай, Серый, ты вчера так говорил, будто прощался. Я надеюсь, ты проводишь даму домой после всего того, что между нами было, и особенно после того, чего не было.

– Кстати, тут неподалеку есть еще один вход в твой мир, – буркнул Волк. – Прямо возле пещеры, где царевич лежит. Только туда соваться – себе дороже. Попадаешь под железную башню высотой чуть не до неба, кругом на иностранном говорят, сильвупле, мадам, месье…

– Стой, ты только что сказал, что рядом есть выход в Париж?

– Точно, так этот город и называется. Возле порталов всегда высокая концентрация волшебных существ, а там ими просто кишмя кишит, и все страшные: вампиры, горгульи, суккубы…

– Подожди, я все еще пытаюсь осознать. То есть вместо того, чтобы тащиться через весь дремучий лес, я могла взять билет до Парижа, прогуляться до Эйфелевой башни и выйти прямо у пещеры царевича?

– Лада, – раздраженно дернул плечом Волк, – с тех пор, как там трагически погибла царевна-лягушка, мы туда ни ногой. Вон там дверь, за грядой, хотя я бы не советовал…

Он махнул рукой, указывая на каменную насыпь, помог Ладе спешиться.

– Я убью тебя, Серый, – она стукнула его кулачком в грудь.

– Подожди, дай мне умереть свободным, – криво усмехнулся он, поправил ошейник. – Вот и пещера.

Лада бодро направилась к темнеющему провалу в скале, но Волк схватил ее за руку, прижал к себе. Он смотрел на нее во все глаза, словно запоминая, и Ладе захотелось разгладить страдальческую морщинку меж его бровей.

– А, елки-иголки, я все равно буду чувствовать себя виноватым, – выпалил Волк и прижался к ее губам.

Сердце Лады подпрыгнуло и забилось где-то в горле, дыхание перехватило. Мир сконцентрировался на губах оборотня, которые отчаянно ее целовали, обжигали, ласкали, сводили с ума, то дразня нежностью, то опаляя страстью. Волк отпрянул, и Лада едва не упала.

– Иди же! – зло выкрикнул он, отвернулся.

Девушка на подкашивающихся ногах вошла в пещеру, прислонилась спиной к холодным камням, пытаясь унять бешено скачущее сердце. Перед глазами плясали разноцветные круги. Она глубоко вдохнула, зрение привыкло к сумраку, и Лада увидела перед собой хрустальный гроб, висящий на золотых цепях толщиной с ее руку.

Нетвердой походкой Лада подошла ближе.

Царевич, лежащий в гробу, действительно был красив, но совсем не той красотой, которую она представляла. Золотые кудри безжалостно острижены едва не под ноль, на палец не накрутишь. Четко очерченные губы крепко сжаты, подбородок упрямо выставлен вперед. Через левую бровь шрам, на щеках щетина. Плечи Ивана едва умещались в гробу, как будто не по его меркам сделанному.

Лада прикоснулась к своим губам, все еще горящим от поцелуя Волка. Как-то неудобно сразу целовать другого мужчину. Она постояла у гроба, рассматривая царевича. Одежда простая: светлая рубаха в подозрительных пятнах, полотняные штаны. А вот сапоги хорошие, кожа мягкая, дорогой выделки, сразу видно. Лада оглянулась, Волк маячил у входа в пещеру, он схватил себя за волосы, то ли страдая, то ли не веря, что вот сейчас получит долгожданную свободу.

Лада провела языком по губам, нашарила в сумке помаду бабы Яги, накрасила губы – так лучше, официальнее. Заметив свое отражение на стенке хрустального гроба, она провела пальцами по отросшим волосам, распутывая пряди, одернула изрядно помятую рубашку. Девушка выдохнула, решительно склонилась и поцеловала Ивана. Лада почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, и упала у гроба как подкошенная.

Волк бросился в пещеру, подхватил девушку, поднял на руки, прижав к груди. Иван открыл глаза, повел плечами, сел.

– Волчара! – прохрипел царевич, откашлялся. – Что произошло?

– Заклятье на тебе было, – глухо ответил оборотень, – а я расколдовал.

Мужчина нахмурился, вспоминая, почесал коротко стриженный затылок.

– Я вошел в пещеру, спящая царевна была вот тут, в гробу, сочная деваха, – он причмокнул губами, – я ее поцеловал, как следует, а вот что было потом…

– Она проснулась, да только яд, что был у нее на устах, перешел на тебя. Ловушка это была, на живца тебя поймали.

– Кто? – сухо бросил Иван, выбираясь из гроба.

– Елисей, в сговоре с Кощеем.

– Брат? – недоверчиво протянул царевич.

– Ты проспал мертвым сном почти три года, – продолжил оборотень. – Я и живой водой тебя брызгал, и яблоки молодильные в рот совал – без результата. Спящая царевна, после того, как ты ее расколдовал, подалась на юга. Понятное дело, целовать тебя в ответ и не собиралась. Поговаривают, купила себе целый остров.

– На какие шиши? Она же бедная сиротка!

– Видимо, плата Кощея за услуги. Но я нашел другую царевну, – Волк аккуратно положил Ладу в гроб, поправил под головой бархатную подушечку. – Ладушка, – прошептал он так тихо, что даже Иван не расслышал. – Помнишь, я говорил не отчаиваться, когда все будет совсем плохо. Вот совсем плохо – это сейчас. Но у меня есть план…

Иван склонился над девушкой, и Волк замолк.

– Симпатичная, только чумазая немножко, – принюхался царевич, – и псиной от нее несет.

Он бросил быстрый взгляд на Волка, потом пригладил Ладе волосы, провел пальцем по белой шее. Оборотень перехватил его руку, рявкнул:

– Не трогай!

– Забыл, кто здесь хозяин? – удивленно поднял перебитую бровь Иван, освобождая руку резким движением.

– Я спас тебя, я отдал долг, – рыкнул Волк, демонстративно оттянул ошейник, и тот вдруг лопнул, рассыпался трухой.

– Похоже, на самом деле отдал, – процедил Иван, наблюдая, как Волк неверяще ощупывает свою шею. – А что Кощей? Неужто так просто позволил вам добраться сюда?

– Кощея нет.

– Да ладно! – удивился царевич. – Ты, что ли, убил его? Или эта блондиночка?

– Ее Лада зовут. Нам удалось разбить яйцо, но иголка осталась целой. Так что, скорее всего, Кощей снова объявится. Но сейчас он не представляет угрозы.

– Ясно, – подвел черту Иван. – Ближайшие цели понятны: убить Кощея, поставить на место братца.

– По поводу Елисея, – Волк повернулся к царевичу. – Отдай его мне.

– Зачем это?

– Он – царевич! Я притащу его сюда и заставлю поцеловать Ладу. Тебе не кажется несправедливым, что она должна спать в гробу после того, как спасла тебя?

– Жизнь вообще несправедлива, Серый, – пожал плечами Иван. – Елисей – мой брат, он совершил преступление против меня, мне его и судить.

Волк быстро шагнул к Ивану, закрутил ему руку за спину, толкнул к гробу.

– План бэ, – рыкнул он в ухо сопротивляющемуся царевичу. – Целуй!

– Ты сдурел, Серый?! Расколдовал меня, чтобы через пять минут снова засунуть в гроб?

– Вот такая многоходовочка, – выдавил Волк. Они барахтались, сцепившись, Иван пытался пнуть оборотня ногой, уперся свободной рукой в хрустальный край гроба.

– Мы ведь друзья! Мы огонь и воду… А она кто? Подумаешь, повалялся с ней разок, провонял псиной, благо ошейник такие шалости не запрещает.

– Я с ней не валялся. И одного раза мне будет недостаточно. Потому я все же привел ее сюда, чтобы освободиться, наконец. Теперь я могу предложить ей большее.

– Ты ее подставил! Думаешь, она тебя простит?

– Не сразу, конечно, – вздохнул Волк. – Но я буду настойчив.

Он нажал посильнее, и Иван прогнулся над гробом.

– Ладно! Ладно! Забирай Елисея! Он должен поплатиться!

– Я передумал, – сказал Волк, надавливая ему на шею. – Елисей там, ты тут, к чему лишние сложности?

– Кощей, – прохрипел Иван, его губы замерли в миллиметре от губ мирно спящей Лады.

– Что Кощей? – поинтересовался Волк.

– Он не оставит вас в покое. Он – угроза для царевны. А я убью его.

Оборотень замер, раздумывая:

– И Елисей – мой.

– Да!

– Слово?

– Клянусь.

Волк отпустил Ивана, и тот отпрыгнул от гроба, растирая руку.

– Повезло тебе, что я три года тут провалялся, – сказал царевич. – Все мышцы как деревянные. Иначе задал бы тебе!

– Ну-ну, – скривился Волк. – Забыл? Я теперь свободен и не стану тебе поддаваться! – оборотень снова потер шею, привыкая к ощущению без ошейника. – Я свободен! Я свободный волк!

– Козел ты, а не волк, – подала голос Лада, садясь в гробу. Она хмуро посмотрела на ошарашенного Волка, перевела взгляд на царевича. – И ты козел. Мог бы и поцеловать в ответ девушку.

– Мы ведь незнакомы, – замялся Иван.

– А со спящей царевной ты был знаком?

– Ты все слышала!

– Ага. Наверное, помада Бабы Яги с противоядием. Ох не зря я губы накрасила!

– Послушай, девица, – сказал Иван, расправляя плечи. – Ты спасла меня, и я готов жениться.

– Да пошел ты, – ответила Лада, выбираясь из гроба, игнорируя протянутую руку Волка. – Хотя постой!

Иван самодовольно улыбнулся.

– Ты должен мне награду.

– Проси, что хочешь!

– Я возьму коня.

Лада вышла из пещеры, поймала за уздечку гарцующего Беляша, запрыгнула в седло. Она сжала белые бока и поскакала прочь, запрокидывая голову, чтобы душившие ее слезы не выкатились из глаз.

– Лада! Ладушка! Я все объясню! – Волк подпрыгнул, перевернулся в воздухе и опустился на землю уже на лапы. Он горестно взвыл и бросился за девушкой.

Иван удивленно посмотрел ему вслед, потом повернулся и заметил край кожаных ножен, выглядывающий из-под гроба. Царевич вытащил меч, чиркнувший по камням так, что разлетелись искры, размял шею, размахнулся и со всей силы ударил по хрустальному гробу. Тот взорвался осколками, бриллиантами заблестевшими в сумраке, звон хрусталя заполнил пещеру. Золотые цепи качнулись, едва не задев царевича по голове. Он пригнулся, выругавшись, сунул меч назад в ножны, сделал руками мельницу, несколько раз присел…

Лада скакала на белом коне по каменистому берегу. Ветер бил в лицо, развевал волосы, брызги волн смешивались со слезами, которые все же заструились по щекам. Волк ее использовал! Он вел ее к Ивану, как овцу на заклание, он обманывал ее ради своей драгоценной свободы. Обида душила девушку, горьким комком застряв в груди.