Текст книги "Серый волк, белый конь (СИ)"
Автор книги: Ольга Ярошинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
– Тебе теперь о жене надо заботиться, – ответила Лада, и Проша расплылся в мечтательной улыбке, но потом снова принял суровый вид.
– Держи с Волком ухо востро. Доверяй, но проверяй.
– Бывай, кудрявый, – Колобок подпрыгнул рядом. – Скатертью дорога.
Проша подошел к Волку, протянул было ему руку, но потом просто похлопал по плечу, поклонился Ладе и пошел за Марьяшей.
Лада посмотрела им вслед, широкие плечи Проши в рубахе с вышитым на спине петушком постепенно растаяли в рассветной дымке.
– Что, жалко с дураком расставаться? – спросил Волк.
– Он не дурак, – возразила Лада. – Посмотри, он собрал кубик-рубик! – Она продемонстрировала кубик с разноцветными гранями. – Проша на самом деле очень умный и очень порядочный парень. И Марьяше, и всем Дубравкам с ним несказанно повезло! Из него получится отличный воевода и прекрасный муж.
– Жалеешь, что не рассмотрела вовремя? – ухмыльнулся Волк. – Может, он бы и для царевны был хорош?
– Может, я для него недостаточно хороша?
– Что ты такое говоришь? Проша достал своими поговорками! Лепит одни банальности! Ты бы с ним со скуки померла!
– А ведь эти банальности – народная мудрость, – заметила девушка. – Да, поговорки его на слуху и приелись, и потому воспринимаются как что-то поверхностное, но если вдуматься, то все, что Проша говорит – правда. И честь надо смолоду беречь, и спешить – людей смешить, и… что там еще?
– Доверили стадо Волку – не будет толку?
– Я все же не овца на заклание, – улыбнулась Лада. – Послушай, Волк, прости за пощечину…
Волк поморщился и ответил:
– Зверем обернусь, быстрее раны заживут.
Он кувыркнулся – и крупный серый хищник клацнул зубами у самых Ладиных пальцев, девушка рефлекторно отдернула руку и поймала внимательный взгляд желтых глаз. Лада поправила на плече сумку и забралась на Беляша. Колобок прыгнул к ней на руки, она отряхнула его от прилипших соринок и прижала пятками теплые бока коня.
Деревья в лесу с каждым шагом Беляша распрямлялись, поднимали веточки, покрывались листвой. Пожухлую траву сменила сочная зелень. Солнце поднялось к зениту, нагрело воздух. Колобок спрыгнул с коня, покатился по травке, блаженно жмуря глаз. Лада свернула пуховик, засунула его в сумку, расстегнула пуговку на рубашке. От тепла ее разморило, глаза сами закрывались, сказывалась бурная ночь.
Кряжистое дерево у дороги вдруг пошевелилось, качнуло ветками, открыло зеленые глаза.
– Волк, надо отдохнуть, у меня уже глюки от недосыпа, – сказала Лада.
– Добрый день, царевна, здорово, Волк, – ответило дерево и вдруг пригнулось, распрямилось и стало крепким мужиком.
– Леший! – оборотень превратился в человека, расплылся в улыбке, и они обнялись, как хорошие друзья.
Леший протянул Ладе широкую твердую ладонь, помог спешиться. Он не спешил отпускать ее руку, пристально рассматривая царевну изумрудными глазами. Он был одет в коричневые штаны и рубаху, подпоясан куском бечевки. Жесткие каштановые волосы торчали во все стороны, словно Леший нацепил себе на голову гнездо. Внимание Лады приковала его борода: коричневые пряди переплетались с зелеными листьями, мелкими белыми цветочками с желтой сердцевиной, а кое-где в ней краснели вкрапления земляники.
Лада протянула руку, чтобы сорвать ягодку, но Волк перехватил ее ладонь.
– Говорят, вы Кощея убили, – Леший хмыкнул, окинул Волка понятливым взглядом и отступил от Лады на шаг назад.
– Так и есть, – подтвердила девушка.
– Я иду к его башне. Попробую пробудить землю в округе. Семена несу, – он кивнул на мешок за плечом. – А вы пока у меня остановитесь.
Деревья у обочины отклонились, раздвинули ветви, и, словно по волшебству, на пригорке выросла уютная избушка. Вдоль деревянной веранды цвели самые роскошные клумбы, которые Лада когда-либо видела, хотя цветы все были узнаваемые, вот только обычные ромашки вымахали размером с тарелку, клевер походил на мохнатую шишку, а в синих колокольчиках легко мог бы спрятаться воробей.
– Мы спешим, – ответил Волк.
– Как знаешь, – пожал плечами Леший. – Только вот царевна чуть с коня не валится. А я собираюсь вызвать ливень, чтоб семена всходы дали. А еще у меня пироги только из печи, а для твоего хвоста – облепиховое масло.
У Волка дернулась щека будто от зубной боли.
– Уговорил, – согласился оборотень.
– В шкафчике на верхней полке, – Леший слегка поклонился Ладе. – Мой дом – ваш дом, прекрасная царевна.
Он сделал несколько шагов в сторону и растворился в лесу.
– Ну вот, ушел, – расстроилась Лада. – А мне так ягодок хотелось.
– Лада, – повернулся к ней Волк. – Не надо рвать землянику из бороды Лешего. Никогда.
– Почему? Они выглядели такими зрелыми.
– Это очень, очень интимный жест.
– О, – смутилась Лада. – Ну я же не знала.
Волк покачал головой, поднялся по ступенькам и распахнул перед девушкой деревянные двери.
Лада вошла в избушку Лешего, осмотрелась. После замечания Волка она не спешила к чему-либо прикасаться. Половину комнаты занимала беленая печь, у стены под окошком стоял стол, пироги на нем умопомрачительно пахли и исходили паром. Лада присела на лавку и, отщипнув кусок пирога, отправила его в рот, зажмурившись от блаженства – с лисичками! Открыв глаза, она наткнулась на осуждающий взгляд Колобка.
– Что? – спросила она, отрывая еще кусок пирога. – Он же не живой. Что ты вообще здесь делаешь? Ты же вроде избы не любишь!
– Не люблю, – буркнул Колобок и закатился под лавку. – Но дождь вообще ненавижу. А бородач ливень обещал. Так что из двух зол выбираю меньшее. А ты ешь, ешь, булкоедка.
Волк вошел в дом, закрыл дверь.
– Беляша в стойло отвел. Там ему и вода, и сено, да такое, что придется силой его от Лешего уводить, чувствую.
Волк мимоходом отломил половину пирога и, запихнув ее в рот, подошел к шкафчику возле печки. Он взял с верхней полки горшочек, открыл, понюхал.
– Оно. Лада, – повернулся он к царевне. – Помажешь мне хвост? А то мне ну никак самому не извернуться. У Колобка рук нет. А болит – мочи нет.
– Конечно! – Лада взяла у него из рук горшочек, и Волк кувыркнулся, превратившись в зверя.
Лада присела на лавку, зачерпнула полную горсть густой мази. Хвост Волка покрылся запекшейся коркой с комочками паленой шерсти.
– Бедный, досталось тебе, – голос Лады дрогнул. Она осторожно обмазала хвост, стараясь не пропустить ни миллиметра. Волк терпел, лишь иногда жмурил глаза и дергал ушами, так что Лада не могла понять, то ли ему больно, то ли приятно. Она поставила горшочек на место, вытерла руки полотенцем, потрепала Волка по загривку, почесала за ушком.
Волк кувыркнулся и снова стал человеком.
– Что ты творишь, Лада? – спросил он.
– Что? Не так помазала? Много или мало? – она шагнула за горшочком, но Волк перехватил ее за руку и притянул к себе.
– Ты по-прежнему считаешь меня собачкой? – глаза полыхнули оранжевым.
– Что ты! Конечно, нет, – стукнула она его кулачком по груди.
– Когда я превращаюсь в зверя, ты постоянно меня трогаешь, – обвинил он ее. – Ты отделяешь мою волчью сущность от меня человека. Ты воспринимаешь волка отдельно. А ведь это все равно я!
– Это не так! – возмутилась Лада. – Я с самого начала знала, что ты оборотень, и воспринимала тебя целиком.
– Докажи!
– Легко, – выпалила Лада и запнулась. – Только как?
– Потрогай меня человека так же, как волка, – оборотень хищно улыбнулся, показав выступающие клыки, сузил глаза. – Слабо?
Лада хмыкнула.
– Почесать за ушком? – она провела рукой по густым волосам Волка, заправила темную прядь ему за ухо. – Погладить загривок? – ладони прошлись по широкой спине, мышцы под ними напряглись. Она запрокинула голову. – Все?
– А помнишь, при первой нашей встрече ты чесала мне животик?
– Тогда я не знала, что ты оборотень! – возмутилась девушка.
Волк снисходительно кивнул:
– Я так и знал.
Лада запустила руки ему под свитер, жесткие волоски укололи нежную кожу на запястьях.
– Доволен? – тихо спросила она. Доставать руки из-под свитера совсем не хотелось.
– Хвост.
– Что? – не поняла Лада.
– Теперь хвост.
– Но ты же сам попросил его помазать, к тому же сейчас у тебя его нет, – растерялась девушка.
Волк взял ее руки и положил себе на ягодицы, выжидающе глядя на нее сверху вниз. Лада рефлекторно сжала ладони, чувствуя под ними упругие мышцы.
– Вот теперь доволен, – прошептал Волк ей на ушко, легонько прикусил мочку и отстранился. – Жаль, мы не одни, Булка сейчас своим окурком подавится, – добавил он громче и сел на лавку у стола.
Лада посмотрела вниз и увидела Колобка, застывшего с отвисшей челюстью.
– Не обращайте на меня внимания, – прохрипел он, подхватывая окурок нижней губой. – Считайте, что меня здесь нет. В конце концов, я же просто хлебушек.
Лада стояла посреди избушки, растерянно глядя на Волка, жующего вторую половину пирога.
– Да ты издеваешься! – поняла она. – Ты мстишь за ту пощечину.
– Вовсе нет, – промычал Волк. – А может и да. Но в любом случае, я очень рад, что завел этот разговор.
Лада вспыхнула и ушла в другую комнату. Вдоль стены стояла узкая кровать, застеленная тканым покрывалом, и девушка упала на нее, кипя от злости. Она повернулась на другой бок, уткнулась взглядом в деревянную стену. Лада прикусила губу, а потом улыбнулась. Волк ее ловко развел, ничего не скажешь. По-видимому, решил строить из себя неприступную крепость в отместку за пощечину. Надеется, что роли переменятся, и теперь ее очередь проявлять инициативу. Лада повернулась на спину и потянулась. По крыше забарабанили первые капли дождя. Девушка сбросила кроссовки и укуталась в покрывало. Путь к Ивану обещает быть захватывающим.
Лада проснулась, когда за окном только рассвело. На квадратном окошке не было занавесок, два нахохлившихся воробья, круглых, как теннисные шарики, спали на ветке вишни, прижавшись друг к другу. Лада встала с кровати, пригладила волосы, чувствуя себя взъерошенной, как воробей. Она проспала остаток дня и всю ночь. Сквозь сон она слышала, как вернулся Леший. Они с Волком долго шептались в соседней комнате, иногда взрываясь хохотом. Кажется, Колобок тоже участвовал в посиделках. Она точно слышала песню про черного ворона в исполнении прокуренного баритона.
Девушка осмотрелась: в комнатке стоял шкаф с инструментами, на деревянном столе лежал недоделанный скворечник. Подоконник был уставлен горшочками с рассадой: торчали зеленые перышки лука, пышным веером раскинулась петрушка, кустик мяты пах на всю комнату. Девушка осторожно приоткрыла дверь. С печи свешивались ноги Лешего, покрытые густой коричневой шерстью, как у медведя. Подгорелый бок Колобка виднелся под лавкой, на которой спал Волк, вопреки обыкновению, в человеческом облике, свитер, скрученный валиком, лежал под головой. Оборотень положил одну ладонь под щеку, вторая рука свешивалась на пол, губы шевельнулись, как будто он сказал что-то во сне.
Лада неосознанно потянулась рукой к кубикам пресса, жестким волоскам, ручейком сбегавшим от его пупка под пояс джинсов. Колобок всхрапнул под лавкой, как старый трактор, и Лада отдернула руку. Она выбежала на крыльцо и не видела, как губы Волка растянулись в улыбке.
На веранде Лада застыла, ошарашенная. Листва деревьев еще блестела от дождя, воздух дурманил свежестью, а в сочной траве, подбегавшей к самым ступеням крылечка, распускались маленькие звезды. Девушка шагнула в мокрую траву, присела, осторожно прикасаясь к нежным цветам, упоительный аромат кружил голову. Вдруг Ладе на плечо села синичка, весело чирикнула в ухо. Белочка сбежала по стволу сосны, словно рыжий огонек, безбоязненно обнюхала Ладины кроссовки. Упитанный бурундук вразвалочку вышел на поляну, плюхнулся на толстую попу, сложил лапки на мягком животе и укоризненно посмотрел на Ладу – точь-в-точь как директор, когда она опаздывала на работу.
Девушка выпрямилась и, оглядевшись, рассмеялась. Она будто попала в мультик: вокруг нее вились птички, в нескольких шагах у пенька уселись пугливые зайчики, ежики выкатились к крылечку колючими шариками, подняли блестящие носы. Лада повернула голову, услышав треск веток. К избушке вышел олененок. Бока его были усыпаны пятнышками, словно солнечными зайчиками, тонкие ножки-веточки, казалось, вот-вот подломятся. Он прядал большими ушами, влажные глаза смотрели робко и доверчиво.
– Серьезно? Олененок? – недовольно пробурчал Волк, наблюдая за этой сценой из окна. – Ты играешь не по правилам.
– А ты когда-нибудь придерживался правил? – ехидно спросил Леший, спрыгивая с печки. – Ты сам сказал, что между вами ничего не было. Она свободна. Пусть сама выбирает.
Он вышел на веранду, махнул рукой Ладе, которая завороженно гладила по шее олененка, преданно смотрящего ей в глаза.
– Это потрясающе! – воскликнула она, сияя от восторга.
Из избы раздался протяжный стон, и девушка, забыв про олененка, бросилась внутрь.
Колобок, стеная, выкатился из-под лавки и застыл, жмуря единственный глаз.
– Я вас ненавижу, – прохрипел он. – Кто меня вчера уговаривал – только одну ягодку, а теперь еще одну.
– Что произошло? – спросила Лада.
– Булка наелся пьяной вишни, – объяснил Волк, потягиваясь.
– Как мне плохо, – ныл Колобок, – моя голова… Моё всё…
Лада бережно подняла его на руки и вынесла на веранду. Леший уже накрыл на стол: на белой скатерти стоял запотевший кувшин с морсом, на глиняных тарелочках лежал творог, свежая малина, маленькие булочки, мёд в плошке был прозрачный, как янтарь, в плетеной корзинке лежали яблоки с тонкой просвечивающейся кожицей.
Олененок протянул морду через перила, аккуратно взял губами булочку из рук Лешего и ушел в лес, сияя белым хвостиком. Леший незаметно спихнул ногой с веранды крупную зеленую жабу, по-видимому, тоже возжелавшую угощений, и пододвинул Ладе стул.
– Угощайтесь, царевна.
Лада заметила кислый взгляд Волка и одарила Лешего нежной улыбкой. Она осторожно усадила Колобка на стульчик рядом, взяла себе яблоко.
– Может, желаете ягод? – спросил Леший, придвигаясь ближе. – У меня все самое свежее.
Лада протянула руку, будто собираясь сорвать землянику из бороды хозяина. Волка перекосило, и она отвела руку в сторону, взяв малину из тарелки.
– Спасибо! Я словно в раю, – еще одна улыбка улетела Лешему.
– Вы можете оставаться в этом раю сколько угодно, прекрасная царевна. Могу вам после завтрака баньку истопить. Лучшего банщика во всем сказочном царстве не сыскать!
Оборотень понятливо усмехнулся, уселся в стул напротив, рассматривая Ладу. Свитер он так и не надел.
– Может, оденешься? Принести твою кофту? – недовольно спросил Леший. Сам он был в белоснежной рубахе с яркой зеленой вышивкой, оттеняющей его глаза, и светлых брюках с заутюженными стрелками. Обуви он не носил, гигантские ступни, заросшие шерстью, высовывались из-под стола. – Сегодня свежо после ливня-то.
– Я закаленный, – ответил Серый, не сводя с Лады глаз. – К тому же царевна уже видела меня голым.
– Только по пояс, – уточнила девушка, беря еще одну малинку. – Хотя твоя… ммм… твой хвостик выше всяких похвал, – она многозначительно улыбнулась Волку.
– А тебя не так просто смутить, – заметил оборотень.
– Ты вчера застал меня врасплох. Я устала, не выспалась, к тому же ты ловко сыграл на моем чувстве вины. Но знаешь, сегодня я могу признаться – я действительно по-разному отношусь к тебе зверю и человеку. Надеюсь, это тебя не слишком ранит?
– Да не парься, – отмахнулся Волк, беря булочку и макая ее в мед. – Я и сам по-разному себя чувствую в разных обличьях. Когда я волк, то мне больше хочется тебя укусить. А когда человек, то… – он многозначительно подвигал бровями, – ну, ты понимаешь.
– А расскажи-ка лучше, царевна, как тебе удалось Кощея одолеть, – нахмурился Леший, которому совсем не нравилась тема их разговора. – Я вчера пытался у Волка выведать. Да оказалось, что он большую часть боя провалялся в углу половой тряпочкой. А Колобок после пьяной вишни только песни горланить был горазд.
– Я Кощею почти горло перегрыз! – возмутился Волк. – До сих пор во рту такой привкус поганый, как будто нефти хлебнул. Но я тоже послушаю. Расскажи, Лада, кто преломил Кощееву иголку?
– Эммм, – Лада прикусила губу.
– Что? – сразу посерьезнел Волк.
– Марьяша разбила яйцо, – сказала девушка.
– А иголка?
– Она просто упала куда-то. Но он погиб! От него осталась кучка пепла! А взрыв магии был виден, наверное, в Елисеевом дворце.
Леший нахмурился, теребя уголок скатерти:
– Я вчера ходил к башне. Хотел внутрь зайти, да что-то отвело.
– Струсил, – подал голос Колобок и снова страдальчески зажмурился.
– А ежели Кощей до сих пор там, он мог меня убить. Высосать, как русалок, которых гномы за башней закопали, – Леший всхлипнул, спрятал лицо в широкие ладони.
– Я же не знала, что надо иголку сломать! – воскликнула Лада. – Да и что с ней станется? До сих пор там на полу валяется, наверное. Давай вернемся, поломаем ее – и делов!
– То есть мы не убили костлявого? – осознал Колобок.
– До тебя сегодня туго доходит, булка, – съязвил Серый. – Нет, мы его не убили, не до конца. И нет, возвращаться мы не будем. Я не царевич, подвиги – не моя стихия. Мы расколдуем Ивана, и пусть он идет в башню. Вдруг Кощей уже снова сидит на троне, закованный в свой самовар? Он выпьет мою магию и заберет твое яйцо, Лада. Один раз нам повезло, не факт, что повезет во второй.
– Что за яйцо? – заинтересовался Леший.
Лада сходила за сумочкой, вынула из нее шкатулку. Золотой бок яйца сверкнул маленьким солнышком.
– Можно?
Лада протянула Лешему яйцо, и тот осторожно взял его в руки, поднес к уху.
– Он там живой, – прошептал он. – И совсем скоро появится на свет. Оставь его у меня, царевна, – попросил он со странной жадностью, – я за ним присмотрю получше тебя.
Лада чуть ли не силой вырвала у него яйцо и спрятала назад в шкатулку.
– Ты знаешь, кто из него появится? – спросил Волк.
– Нет, – ответил Леший. – Но магии в нем через край. Если Кощей жив, то он не оставит тебя в покое, царевна. Отдай яйцо мне.
– Он по-любому ее в покое не оставит, – равнодушно пожал плечами Волк. – Она его убила. А Кощей – мстительный гад. Это он Ивана усыпил, на пару с Елисеем, которому уж больно хотелось усадить свой тощий зад на братский трон.
– То есть Елисей тоже считает вас своими врагами? – уточнил Леший.
– Ага, – кивнул Волк, беря еще одну булочку.
– Я соберу вам припасы в дорогу, вам лучше поспешить, – Леший встал из-за стола и, не глядя на Ладу, скрылся в избушке.
– Накрылась твоя банька с самым лучшим банщиком, – злорадно сказал Волк девушке, закидывая последнюю булочку в рот.
Леший только что не вытолкал их за порог, всучив мешок с поклажей и захлопнув за ними дверь. Волк вывел из стойла Беляша, помог Ладе запрыгнуть на коня, всучил в руки Колобка, мающегося похмельем. Конь выглядел довольным жизнью как никогда – шелковистые бока лоснились, глаза блаженно щурились. Он степенно пошел меж березок, пару раз остановился, повернув морду к гостеприимной избушке и, поняв, что обратного пути нет, тряхнул белой гривой и вздохнул. Через несколько метров Лада обернулась, но избы Лешего и след простыл. Березки сдвинулись, расправили кудрявые веточки, заслонили изумрудную лужайку, будто ее и не было.
Волк превратился в зверя и прибавил ходу, так что Ладе оставалось только ехать следом и не упускать из виду его хвост, который оброс коротенькой шерсткой, и стал напоминать еловую веточку, только серую.
– Может, споешь, Колобок? – спросила Лада, но булка в ответ только страдальчески поморщился. Так, в тишине, прерываемой лишь похрапыванием Беляша и, изредка, тихими стонами Колобка, они добрались до переправы.
С холма открывался широкий обзор: сзади плескались зеленые волны верхушек деревьев, в которых на горизонте черным поплавком торчала башня Кощея, впереди простиралась водная гладь, подернутая рябью. Тропинка сбегала вниз и терялась в свежей грязи, из воды торчали круглые спилы бревен, пунктиром рисующие двойную линию до противоположного берега.
– Приплыли, – нахмурился Волк. – Из-за вчерашнего ливня река вышла из берегов, мост затопило. Едва-едва опорные столбы видно. Придется подняться выше по течению.
– И похмелье, и река, что ж за день-то такой, – возмутился Колобок.
– Не ной, булка, сделаем небольшой крюк.
– А может, все же вернемся? – предложила Лада. – Посмотри, не так далеко мы ушли от башни Кощея. А то у меня на сердце неспокойно. Терпеть не могу незавершенные дела, не фэншуйно это. Сломаем иголку – и назад. Может, и уровень воды спадет. Перейдем по мосту, не надо будет крюка давать.
– Нет, – ответил Волк.
– Что, нет – и все? – возмутилась Лада. – Почему вообще ты решаешь? Давайте голосовать! Колобок, что ты выбираешь: катиться по грязи вдоль широкой и мокрой реки или ехать сухим, верхом на коне к башне Кощея?
– Умеешь ты уговаривать, царевна, – ответил Колобок. – Но я поддержу напарника. Снова разбивать каменные тайники? Не похмельной же головой!
– Да тебе и не придется! Пошарим по полу, найдем иголочку. Ну Колобочек, ну булочка!
– Нет, женщина, даже если мне придется катиться по лужам. Мужская солидарность. Тебе не понять.
Он собрался спрыгнуть с коня, но Лада его удержала.
– Сиди уже, предатель.
Она повернула Беляша вслед за оборотнем, последний раз бросив взгляд на башню Кощея. Лада сунула руку в мешок с припасами Лешего, вынула булочку, которая дразнила ее ванильным ароматом всю дорогу. Отщипнув кусочек, протянула Колобку, но, получив в ответ взгляд, полный ужаса, пожала плечами и съела булочку сама.
***
Два гнома друг за другом протиснулись в приоткрытые двери, стали у порога. Огонь в дыре в полу давно погас, комната выстудилась за ночь, в узкое окошко дождем залило воды. Лужа протянула язык к горке пепла, будто собираясь слизнуть бренные останки Кощея. Старший гном, с длинной черной бородой до самого поясного ремня, деловито собрал перстни, рассыпанные по полу. Младший исчез и вернулся через минуту с веником и металлическим совочком. Он смел пепел и собирался смахнуть его к остывшим углям в дыре, когда на окошко села ворона. Она повернула голову, рассматривая гномов непроницаемым черным глазом, спрыгнула на пол и вытянулась, развернулась в высокую худую женщину, замотанную в черный плащ.
– Не смей, – приказала она младшему гному.
Тот с лязгом уронил совочек, попятился и бросился вон. Женщина протянула вперед руку с кроваво-красным маникюром на длинных ногтях, сжала кулак – гномы, пискнув, схлопнулись в комочки, и на камнях распластались два черных крота, неловко загребающих пыль вывернутыми ладошками-лопатами. Женщина взяла кротов за шкирку и выбросила в окошко, дунув вслед. Две тушки закружились, хватая воздух розовыми рыльцами, мягко опустились на выжженный песок, через который зелеными лучиками уже начали проклевываться всходы Лешего.
Женщина прошлась по комнате, осмотрела все углы. Пнула носком туфельки корону, собрала пригоршню перстней и ссыпала их в блестящий алый клатч, покачала головой у перевернутого трона. Возле совка с пеплом задержалась на несколько минут, промокнула глаза белым носовым платочком. Она подошла к окну, запахнула плащ плотнее, чуть пригнулась, готовясь превратиться в птицу, но тонкий каблук застрял между каменными плитами. Женщина чертыхнулась, покрутила ногой, вытаскивая шпильку, присела… Она выцарапала из щели иголку длинным красным ногтем, цокнула языком, заметив испорченный маникюр. Подняла иголку на свет. Зрачки расширились, сделав карие глаза полностью черными. Бровь-ниточкой удивленно приподнялась, неуверенная улыбка растянула узкие губы, накрашенные алой помадой. Женщина воткнула иголку в носовой платок и спрятала его во внутренний карман плаща, ближе к телу. Она подошла к горке пепла, открыла клатч, округлила губы и втянула воздух в себя. Пепел взвился маленьким торнадо, устремился в темное нутро сумочки, словно его всосало пылесосом.
– Ничего, – сказала женщина, пригладив плащ на груди, где спрятался потайной кармашек, – все будет хорошо, Костик. Мамочка о тебе позаботится. Тропинка исчезла, лес стал гуще, темнее. Вместо светлых березок все чаще попадались разлапистые ели, за которыми мерещились тени. Река исчезла за деревьями, но шумела совсем рядом. Из-под ног Волка вспорхнула крупная птица, забила крыльями над головой Лады, девушка вскрикнула, рефлекторно прикрылась руками, выронив Колобка.
– Еще и уронили, больной головой да об пень, – Колобок откатился в сторону, чтобы не попасть под копыта, оставляя за собой в траве придавленную полосу.
– Прости, я случайно, – повинилась Лада. – Иди назад, на ручки. Колобок, ты где?
Колобок выкатился назад, вытаращил глаз, подпрыгнул на месте.
– Здесь следы! Пришла пора спеть мою песенку. Лиса близко!
Колобок несся вперед, перепрыгивая сухой валежник, виляя меж толстыми стволами деревьев как заправский слаломист. Волк перекинулся и бежал следом, иногда оглядываясь, чтобы убедиться, что Лада не отстала. Беляш фыркал и не спешил за остальными. Его уши поворачивались в стороны, как локаторы, ноздри раздувались. Перед очередным поваленным деревом он остановился, уперся ногами, как упрямый ослик.
– Ну же, Беляш, вперед, – попросила Лада.
Конь недовольно на нее покосился черным глазом, опушенным густыми ресницами, и нехотя переступил дерево. Впереди раздался ликующий вопль Колобка, и Лада, не в силах сдерживаться, спрыгнула с коня и потащила его за собой за поводья. Они вышли на каменистую площадку у подножия утеса. Под крутым откосом несла мутные воды река, кудрявясь белыми бурунами вокруг валунов, поросших мхом. Ласточки резали воздух черными крыльями, пролетали над самой головой, но Лада их едва замечала. Нора, уходящая под скалу, походила на дыру в ад: широкая, темная, усыпанная костями, от смрада, идущего из глубины, у Лады заслезились глаза, она уткнулась носом в рукав, сдерживая рвотные позывы.
– Колобок, ты уверен, что тебе сюда? – спросил Волк.
– Уверен. Мой брат погиб здесь.
– Откуда ты знаешь?
– Мы с ним близнецы, из одного теста сделаны, глубинная связь. Только он был мягче, не успел зачерстветь. Нежная душа, – Колобок нахмурился, пожевал окурок. – Доверчивый, наивный, но и обаятельный, чертяка, в нем было больше изюма…
Сухой скрежет, раздавшийся из норы, перебил его воспоминания, непроглядная тьма разбилась на тени, зашевелилась. Первыми на свет вышли лапы – черные, словно опаленные головешки. Влажный нос показался из сумрака, принюхался, поведя по ветру. И из норы, пригнувшись, вышла Лиса.
Лада попятилась, уперлась в Беляша, который тоненько заржал. Волк загородил царевну, а Колобок выкатился вперед.
Лиса была ростом с Беляша. Она расставила чуть кривоватые лапы, загнутые когти глубоко погрузились в кости, усыпающие вход в нору. Уши развернулись вперед, рыжий хвост, побитый сединой, ударил по впалым бокам. Непроницаемые черные глаза осмотрели неожиданный обед, сузились, верхняя губа задралась, правый клык оказался сломан, но и половина зуба оказалась с палец длиной. Лиса крадучись шагнула вперед, взгляд ее упал на Колобка, и она замерла, попятилась, маленькие глазки вытаращились.
– Что, узнала свою смерть, рыжая? – Колобок спрятал окурок во рту, покатился, разгоняясь, и, подпрыгнув, врезался Лисе в бок…
Это было похоже на то, как если бы Лиса вдруг решила поиграть в баскетбол, только мяч ей попался неуправляемый. Безумный, необузданный, агрессивный мяч, который скакал по ней, матерясь и дико хохоча.
– Я Колобок, паленый бок! – орал он. – Я смерть твоя, молись, лиса! Я всадник апокалипсиса!
Лиса отбивалась лапами, даже не пытаясь куснуть Колобка, не иначе наученная горьким опытом – видать, зуб сломала о его братца. Она балансировала на задних лапах, размахивая хвостом для равновесия. Животик у нее оказался трогательно белый.
– Вот тебе по амбару! – крикнул Колобок, метясь в голову. – Вот тебе по сусекам!
Получив Колобком в хребет, Лиса опрокинулась на спину, стала отбрыкиваться всеми четырьмя лапами. После очередного пинка Колобок отлетел к ногам Лады, на боку у него красовались четыре глубокие бороздки от когтей. Кукольный глаз расфокусировано вращался. Лиса пригнулась, готовясь напасть, и Волк прыгнул вперед, на ходу превращаясь в зверя, сцепился с Лисой, метя ей в горло.
– Напарник! – растрогался Колобок. – Я знал, что на тебя можно положиться!
Он разогнался и протаранил рыже-серый клубок. Волк, захрипев, отвалился в помятую траву, судорожно хватая воздух.
– Прости, промазал! – Колобок на мгновение остановился. – Что, Лиса, стара ты стала? Плохо слышишь? Сесть тебе на носок да пропеть еще разок?
Он полетел вперед и врезался зазевавшейся Лисе прямо в раззявленную пасть.
– Нокаут! – взвизгнула Лада, когда Лиса по красивой дуге упала ко входу в нору. Желтоватые зубы веером рассыпались по площадке. Рыжий хвост дернулся и замер.
Лада кинулась к Волку, погладила мохнатую спину. Он обернулся человеком в объятиях девушки, но та не спешила отстраняться.
– Колобок, елки-иголки, бронебойная булка, – пожаловался Волк, – он мне, похоже, ребро сломал.
– Он спел свою песенку. И, должна признать, это хит, – улыбнулась Лада.
– А где он, наш герой? – Волк вытянул шею, осмотрелся. – Почему не глумится над поверженным врагом?
Оборотень встал, принюхался, подбежал к откосу и, замерев на мгновение, бросился в реку. Он загребал воду, выкладываясь из последних сил, стремясь за крохотной круглой точечкой, уносимой течением. Волк догнал кругляш, схватил его, и Лада, ахнув, прижала руки ко рту. Она поняла, что это.
Глаз Колобка.
***
Он слишком много вложил в последний удар. Инерцией его вынесло за край площадки, покружило в воздухе, как в замедленной съемке промелькнули черные крылья ласточки, бескрайнее голубое небо, и Колобок погрузился в воду. Он мгновенно потерял координацию, глаз заливало, Колобок разинул рот, чтобы позвать на помощь, но лишь наглотался воды. Твердая корка, отращиваемая всю жизнь, размягчалась, вода проникала в самую сердцевину, просачиваясь к болтам и гвоздям, окутывая влагой ореховые скорлупки и вишневую косточку. Стая мальков окружила его, хватая беззубыми ртами крошки с боков. Колобок зажмурился. Ужасная, невообразимая смерть!..
И вдруг он понял, что ему совсем не больно. Наоборот, это было очень, очень приятно. Он увидел все вокруг, причем не своим единственным глазом. Он будто размножился, обретя жизнь в каждой крохотной рыбке. Наглая утка, заметив с воздуха пиршество мальков, присела на воду, проглотила кусок булки и, крякнув, взлетела. Колобок увидел лес сверху, шапки деревьев слились в зеленый ковер, ветер топорщил перья на его крыльях… Его? Колобок развернулся, ловя воздушные потоки, в груди быстро билось маленькое горячее сердце.
Сом поднялся из омута, осторожно взял толстыми губами размякший мякиш, прожевал, и Колобок пошевелил усами, выпрыгнул из воды, гулко хлопнув хвостом, распугивая рыбную мелочь.
