Текст книги "Ком 9 (СИ)"
Автор книги: Ольга Войлошникова
Соавторы: Владимир Войлошников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
– Секундочку… ваше величество! – заторопился Шляпников. – Ребёнку следует пока остаться здесь. До стабилизации.
– Я останусь с сыном! – сразу сказала Маша.
– Я тоже, – поддержал её Иван.
– Я просил бы Илью Алексеевича также остаться на повторные пробы, – добавил профессор.
– И я задержусь на часок-другой, – подала голос из-за спин императрица, ни на секунду не оставляющая Кирюшку.
– Отлично! – кивнул император и открыл портал: – Остальных прошу на выход.
* * *
Гости ушли.
Ратнаияк увели за собой невесть откуда появившиеся лаборанты.
Маша и государыня удалились вслед за профессором за одну из ширм, где была кушетка и всякие приборчики, позволяющие следить за состоянием пациента. Туда набежали ещё всякие доктора-профессора, и стало вовсе не протолкнуться, так что мы с Иваном отошли в сторонку и присели на лавочку санитарного вида, совершенно дико смотрящуюся в этом старинном магическом месте. Помолчали.
– Слушай, – начал вдруг великий князь, – помнишь двух сбежавших элементалей?
– Конечно.
– Если все ратнаияки превратились почти в людей…
– То и они, скорее всего, тоже. – Я прикинул варианты. – Если соотносить со временем бытия элементалем, то те могли и вовсе людьми стать, даже и без рубиновых глаз.
– Так, выходит, раджа Биджапура получил вместо ифритов двух беглых каторжников?
Мы начали неудержимо ржать. И ржали, пока Сокол не сказал:
– Надеюсь, им достанет ума бежать. А то правосудие здесь дикое. Мало ли, что взбредёт в голову раздражённому радже.
14. ИНДИЙСКИЕ ВОПРОСЫ
РАЗМЫШЛЕНИЯ В СЕРДЦЕ ГОРЫ
Постепенно волнения улеглись, из-за ширмочки перестало фонить малиновым сиянием, и допущенный на краткое время к сыну Иван сообщил мне, что Кирюшка почти и не светится уже, так только, из-под ресниц чуть-чуть пробивается.
– Спать малыш будет до утра, – деловито сообщила императрица сразу и родителям, и целому штату научно-медицинского персонала, сбежавшегося со всей крепости. – Не будить, не тревожить! В крайнем случае, Ванечка, ты знаешь, что делать, – это она Соколу. Снежинку экстренную ломать, понятное дело. – А так я утром сама буду, без приглашений.
– Так точно, тёть Лиза! – вполголоса гаркнул Иван.
– Ой, перестань, дорогой! – императрица поморщилась. – Казарма эта… неистребима. Хотя бы в кругу семьи?..
– Я постараюсь, – сказал Иван, и государыня посмотрела на часики:
– Что ж, мне пора. Спасибо за гостеприимство, господа.
И исчезла!
Профессор Шляпников посмотрел на нас:
– Господа, вы можете пока посетить нашу столовую…
Но Иван с Марией упёрлись – наотрез отказались отходить от ребёнка.
– Я прекрасно обойдусь без обедов и ужинов! – категорично заявила Маша.
Но доктора-профессора тревожно переглянулись и заверили:
– Что вы, что вы, ваше высочество! Такое самопожертвование совершенно излишне. Вам доставят сюда меню, дабы вы могли выбрать…
– Ах, оставьте! – перебила его Маша. – Мне сейчас не до меню. Принесёте что-нибудь – поем. А нет – и так ладно будет, не изнемогу.
Профессор выразительно зашевелил бровями на своих ассистентов, и через полчаса нам поставили столик – тут же, рядом с ширмочкой, потому что Маша боялась отходить – и организовали вполне сносный полевой обед.
Те же ассистенты притащили ещё три кушетки с подушками и одеялами, чтобы мы могли прилечь, если устанем. Но Маша, наскоро перекусив, снова ушла за ширму. А мы с Соколом остались сидеть, ожидая дальнейших распоряжений.
Вообще, обстановка в Сердце Горы всё больше начинала напоминать госпиталь – вон, в противоположном углу ратнаияки себе койки устанавливают. Кажется, их чрезвычайно радовала перспектива снова ощутить человеческие переживания – хотя бы для начала еду и сон. Вокруг них суетилась целая толпа учёных самых разных рангов со своими приборчиками и фиксирующими аппаратами.
– Глянь, Малина! – сказал Иван.
Знакомая индуска-змея появилась с большим блюдом в руках.
– Кажись, местная еда какая-то? – предположил я.
– Точно! Это специально для рубиновых, поди, наготовили. Чтоб они вспомнили свою старую жизнь.
– Не факт, что они именно такое ели. За полтыщи лет русская кухня, думаешь, не изменилась.
– Изменилась, ещё как! – согласился Сокол. – Только это всё равно больше на их родное похоже будет, чем наши щи-борщи.
– Это да, не поспоришь.
Тут с воплями и стенаниями в зал ворвался новый персонаж. За ним бежала старенькая спаниелька. Навстречу этой паре сразу бросились несколько человек.
– А это ещё кто? – удивился я и тут понял: – А-а-а! Это же…
– Профессор Павлов! – закончил вместе со мной Иван. – А это, видимо, та собачка, которую всё собирались дядюшке подарить, да прособирались.
– Вот и хорошо, что не подарили. Представь, экий сейчас конфуз бы вышел.
– Верно говоришь.
– Так что ж, интересно – все опытные образцы окончательно пришли к своему первоначальному состоянию?
– А вот это, брат, доподлинно неизвестно. Ратнаияки же продолжают рубиновыми глазами сверкать. Глядишь, и у этих что-то осталось.
– Мне больше интересно, привязка к Сердцу Горы у них сохранилась или нет?
– А-а! Вернутся ли они снова в рубиновый вид?
– Именно.
Иван помолчал.
– Главное, чтоб у меня глаза обратно не засияли.
– Тебе ж сказали, что у тебя принцип не тот.
– Много они понимают! – проворчал Иван. – Явление новое, сегодня так скажут, завтра наоборот…
– Н-да. Теперь только ждать, что наблюдения покажут.
– Да уж, только ждать…
* * *
Ночь мы провели в Сердце Горы, наутро меня повторно проверили и отпустили, оставив Ивана со всей семьёй в исследовательском центре. Причём сказали, что Ивана, возможно, отпустят через неделю, а то и быстрее, а Марии с Кирюшкой придётся задержаться. По такому поводу с раннего утра в большой центральный зал Сердца Горы были натасканы внушительных размеров пластины, из которых для великой княгини с сыном начали собирать отдельный покой, обеспечивающий членам императорской семьи хотя бы минимальный комфорт.
Иван бодрился, Маша нервничала, и явившаяся с проверкой императрица чуть не силком уложила её в целительный сон, мотивируя тем, что ребёнку нужна здоровая мать, а не издёрганное чудовище.
А лучше всех себя чувствовал Кирюшка, проснувшийся утром как ни в чём не бывало. Глаза у него практически перестали отсвечивать, и если бы я не знал о случившемся, ни за что бы не догадался, что этот мальчик чем-то отличается от других ребятишек. С трудом снеся необходимые осмотры, обмеры и просвечивания, он отправился в сопровождении двух лаборантов осваивать новые территории, немедленно перезнакомился с половиной персонала, завёл дружбу с Дхануком и определил старую спаниельку Жужу в свою безраздельную собственность. Он же, почёсывая Жуже брюшко, первым заметил, что отдельные прядки на животе у собаки снова стали рубиновыми!
Новость вызвала страшное оживление в рядах учёных. Похоже, изменённые животные снова возвращались к рубиновой природе, и всё начало происходить даже быстрее, чем раньше, чего изначально никто не предполагал. Снова забегали туда-сюда какие-то люди в белых халатах, таскали стенды с закреплёнными на них змеями (по-моему, живыми), водили свиней на цепочках и даже, кажется, рассматривали на лабораторных столах каких-то черепах.
Любопытно было бы узнать, придумал профессор Шляпников что-нибудь с женщинами для ратнаияк, но как-то неловко было спрашивать. Да и ладно. Если что-то было – по-любому потом вылезет.
После обеда небольшой бронированный автомобиль в сопровождении пары «Алёш» сопроводил отъезжающих в Бидарский воздушный порт, где мы и погрузились на регулярный курьер, проходящий в том числе через Иркутск.
В этот раз со мной возвращался Фридрих, отладивший тут все вопросы, в которых иркутское дворянское собрание в моём лице соблюдало интересы Иркутской губернской благотворительной общественной комиссии – рубины-то в Бидарских складах только-только до конца переучли, а процент от них чей? Наш! Да и в шахтах камушки продолжали добываться! Так что будет в Иркутске новое училище. Какое там хотели? Медицинское, что ли? Или для учительниц? Эх, с такими деньжищами мы и все четыре училища построим!
Гоняя в голове такие наполеоновские планы, я заметил въезжающую на территорию воздушного порта коляску генерал-губернатора графа Орлова в сопровождении личной охраны. Виталий Сергеевич аж привстал, завидев меня, рукой замахал.
Я задержался – всё одно погрузка идёт.
Раскланялись вежественно.
– Илья Алексеевич, дорогой! Не побрезгуйте гостинцем! – граф живо обернулся в коляску и вытащил здоровенную корзину, обвязанную поверх белоснежным полотном.
– Это что же? – удивился я.
– Про повара моего помните?
– Помню-помню, что вы местным стряпухам не доверяете.
– Не доверяю! – сразу согласился Орлов. – Бьёмся с разъяснениями и так и эдак – не внемлют! Антисанитария страшная-с! Поэтому – исключительно от своего стола. Индийские сладости, порадуйте родню.
Мне стало неловко:
– Виталий Сергеевич, как же это… Неудобно. Я ж не думал, что свижусь с вами, никакого подарка не прихватил…
– Что вы! Что вы! – замахал руками Орлов. – Какие отдарки⁈ Мы вам, можно сказать, всем нашим нынешним благосостоянием обязаны!
– Ну вы меня совсем засмущали…
– И даже не думайте, Илья Алексеевич! Всегда рады вас видеть! Ждём, как дорогих гостей – и вас, и друзей ваших. Приезжайте хоть с семействами – нынче у нас спокойно, можно по округе покататься, старинные руины обозреть, статуи древние, экзотическую природу.
– Обещать не могу, – я прижал руку к груди, – но приглашения передам всенепременно.
Раскланялись мы, разобнимались и пошёл я на борт. С корзиной. А тяжёлая! Сильно, видать, у Бидарского генерал-губернаторского подворья жизнь улучшилась. Впрочем, что я удивляюсь? Они ж тоже с процента от дохода шахт живут!
Зашёл я в салон, корзину стюарду отдал, чтоб пристроил покуда. Смотрю – Фридрих мой сидит, в окошко таращится. Местечко мне рядом с собой караулит.
Сел я. Присмотрелся:
– И что ж это ты, дорогой друг, печальных полон дум, как говорил какой-то известный пиит.
Немец вздохнул и перевёл взгляд с окна на сжатые замком руки.
– По существу, всё есть в порядок, Илья Алексеевич.
– Хм! «По существу»! Глянь-ка! А не по существу? Ты ж к любимой жене летишь! Откуда эта вдруг в глазах кручина? А ну, давай, колись! Я за тебя всё же отвечаю. Иль тебя обидел кто?
Фридрих с нехарактерной для него печалью вздохнул:
– Это есть пустой, Илья Алексеевич. Никто не имел причинить мне вред. Даже никакой намерение на данный действие.
Эк он предложения строит! Учит-учит русский, понимает уже очень даже хорошо. А вот как начнёт что посложнее заворачивать…
– Ну и чего тогда киснем?
Фридрих снова посмотрел в окно, горько усмехнулся:
– Я никогда не иметь думать, что я бывать подвержен меланхолия.
– Ну-ну? – подбодрил его я.
– Но сейчас я почему-то думайт, какой есть большой наш Земля. Везде разный… э-э-э… климат.
– Ну да. Тут жара круглый год, а батя с дедами-казаками о прошлой неделе на севера летал на волчью охоту. Там весной совсем не пахнет. День короткий, как воробьиный хвост! Снег повсюду – даром, что апрель на подходе!
– Вот, – Фридрих, по-моему, кивнул каким-то своим мыслям. – Там снег, тут жара. В Иркутск тоже холод?
– Не как на севере, конечно! У нас, знаешь ли, то подтает, то замёрзнет.
– А у нас уже есть тепло, – он отрешённо смотрел в окно, за которым уплывала вниз Индийская земля. – Все хотеть радоваться. Большой праздник. Фестиваль дерефья. Яблок в цвету…
– Ага. Яблоки, значит. В цвету. Очень поэтично, – пробормотал я.
Так-так-так… Всё указывает на то, что нашего гениального логиста начала подъедать тоска по родине. Надо ли мне, чтобы он впадал в уныние? Отнюдь!
– Слушай, Фридрих, а не хочешь ли ты со мной прокатиться в Германию?
Он отлепился от созерцания иллюминатора и уставился на меня с немым вопросом.
– А то, видишь ли, замок-то мне выдали, а что там – я так и не ознакомился. Надо сгонять хоть, глянуть. Ну и заодно, может, с роднёй повстречаешься.
Фридрих неожиданно вскочил и, как положено долговязому, треснулся макушкой о боковую полочку, которая шла над нашими головами. Охнул, присел, потирая ушиб:
– Я есть с большой удофольствие, Илья Алексеевич!
– И есть тоже будем, – чуток подколол его я. – Говорят, там у вас колбаски отменные готовят, а к ним пиво вкусное варят. Ну как, летим?
– Яволь! Летим!
– Только малость подождать надо. До Пасхальных каникул три недели, а там можно «Пулю» взять и рвануть.
15. С КОРАБЛЯ НА БАЛ
НАХ ФАТЕРЛЯНД!
Не думал, что вечно спокойный, как удав, Фридрих впадёт от моего предложения в столь сильную ажитацию. Германский принц беспрерывно подпрыгивал в кресле, рассказывал, какой у них в либер фатерлянд происходит замечательный фестиваль деревьев (да-да, тот, где «яблок в цвету»), оживлённо жестикулировал и даже пару раз смеялся. Дело дошло до того, что Фридрих попытался пересказать мне пару жизненных анекдотов с этих их весенних фестивалей, но в силу того, что он слабовато владел русским, а я – ещё хуже немецким, эффект получился столь чудовищным, что я волевым решением остановил сей поток восторгов:
– Ладно-ладно, вот приедем в Иркутск, Хаген поможет перевести все твои побасенки. А пока давай-ка, друг любезный, отдохнём, – и глаза закрыл, будто сплю. Иначе остановить его не получалось никак.
Фридрих посидел немного, потом аккуратно протиснулся мимо меня и пошёл якобы в туалет. Стальные планки впереди стоящего сиденья обеспечивали почти зеркальное отражение, в него-то я и наблюдал. Немногие пассажиры, вылетевшие одним с нами рейсом, уже придремали. Принц прошёл по проходу, но не нашёл никого, с кем бы поговорить. И тут из подсобного помещения высунулся матрос. Спросил:
– Не надо ли чего, ваше благородие? Может, водички? Чаю можем налить.
Фридрих тут же радостно вцепился в матроса и начал приседать ему на уши. Между тем появился и чай, даже с лимоном. И ещё два матроса, привлечённые разговором. К моему изумлению, все трое с интересом слушали Фридриховы байки и даже весело смеялись, когда наступала развязка. Этак они всех пассажиров перебудят!
Я поднялся и тоже подошёл к компании.
– А что, братцы, не найдётся ли в вашем буфете по стопочке коньячку ради хорошего случая?
– Как не найтись? Найдётся, ваш-высок-бродь!
Один из матросов нырнул в подсобку и выскочил уже с двумя рюмками на подносике. Фридрих хотел было и матросов привлечь к отмечанию, но те, покосившись на кабину пилотов, отказались наотрез:
– Звиняйте, ваш-бродь, не положено.
Мы с Фридрихом тяпнули по стопке, закусили какими-то конфетками.
– Ну всё, иди, мой друг, – отправил я его на место, – не мешай людям службу нести. Дисциплина страдает!
– О! Я-я! – Фридрих вытянулся, затыкал пальцем в потолок: – Орднунг унд дисциплин! Натюрлихь! – и прошествовал на своё место. А я спросил матросов:
– А вы, братцы, где так ловко выучились по-немецки шпрехать?
– Эва вы хватили, ваш-высок-бродь! – усмехнулся стюард. – Отродясь по-немецки не понимал!
Двое остальных согласно замотали головами:
– Чес-слово, ни бельмес!
– Так вы же смеялись⁈ – удивился я.
– Смеялись, – согласились они. – Так видать же, что человек радуется. Он смеётся – ну и мы посмеялись заодно.
Поразившись этакой житейской мудрости, я тоже прошёл на своё место и незаметно задремал.
ВОТ ЭТО НАГЛОСТЬ!
Дома без Ивана с Машей сразу стало как-то пустовато. Привыкли мы к ним. Да и Аркашка заскучал без своего младшего дружка.
Маман прижимала руки к щекам и всё вздыхала:
– Господи, хоть бы всё хорошо закончилось… Господи…
А Петя… Дождавшись, пока счастливый Фридрих всем объявит о скорой поездке в фатерлянд и помчится к Марте, чтобы ей тоже рассказать (а она уж потом чтоб мужу), Петя сделал серьёзный вид и позвал меня в выделенную ему под кабинет комнату:
– Пошли-ка, важный разговор есть, тебя касательный.
– Неужто опять кто-то, мною посланный, пошёл по адресу и нашёл там своё счастие? – пошутил было я, идя следом за ним, но Петя был не весел:
– Хуже! На, ознакомься, – он предъявил мне целую папку бумаг.
– Так это прямо рассиживаться придётся, – усмехнулся я, ногой выдвигая стул из-под стола. Сел. Углубился в чтение. И через некоторое время мне стало совершенно не смешно: – Это что ж такое получается? Это целая банда, прикрываясь моим именем, с людей деньгу́стрясает?
– И немалую, – мрачно кивнул Петя. – Доказательств уже достаточно, чтобы взять их разом, тёпленьких. Боюсь я только, что у них последователи найдутся. Кусок жирный. Халявные деньги безо всяких усилий.
Я откинулся на спинку стула, с поднимающейся из груди яростью глядя на злосчастные бумажки.
– А девчонки наши где?
– В училище, где ж им быть?
Я побарабанил по столешнице:
– А давай-ка навестим этих предприимчивых господ?
Петя сразу повеселел:
– Серго берём?
– А он сдюжит? Стопы-то половины ещё нет.
– Если мы его не возьмём, он нам головы откусит! – воскликнул Петя, подумал и исправился: – Или ноги. Чтоб быть с нами в равных условиях.
– Значит, берём Серго. А он где?
– Ну где – тоже в училище. Вы так-то совсем немного разминулись.
– Тогда придётся и Хагена брать!
– А что тебя смущает? Отличный боец. Дерётся, стреляет…
– Смущает, что если кто-то шарахнет заклинанием по площадям, от Хагена только лепёшка станется!
– Ах-х-х, точно! Всё время забываю, что он не маг! – Петя сложил пальцы домиком. – А ничего! Я его прикрою. Берём!
– Ильюша! – в кабинет заглянула маман. – Что ж вы тут сидите, мальчики? Я там стол накрыла!
Мы переглянулись.
– Всё равно оба до обеда на уроках заняты, – вслух подумал я. – Смысл раньше времени туда тащиться да два часа за так сидеть?
– Зато голодные мы были бы злее, – усмехнулся Петя, разворачивая свои стопы к столовой.
– А так будем выносливее! – ответно аргументировал я. – Главное – не нажраться, как тузики.
И это оказалось труднее всего.
* * *
К обеденному перерыву мы с Петром (сытые и заряженные на серьёзный разговор) подкатили к училищу. Первым делом поднялись в кабинет к Ивану (точнее, к Хагену, который сейчас был на замене), в двух словах рассказали ему новости. Вскоре прозвенел звонок и спустя короткое время раздались звуки немного неровной походки Серго, лекционная аудитория которого находилась наискосок от начальственного кабинета.
– Тихо! – шикнул я. – Пока ничего ему не говорите!
Мне на самом деле хотелось посмотреть на реакцию нашего серого волчка, когда он заподозрит, что его оттирают от очередного приключения.
Багратион открыл дверь с вопросом:
– Ну что, на обед идём? – и увидел нас.
Хаген с Петром сразу выпрямились, как оглобли проглотили. Петя решил напустить туману и вроде как закончил начатую реплику:
– И представь себе, всё так и было! – и тут словно только что заметил Серго: – О, привет, дружище! Не ожидал тебя увидеть.
– Ну что, – с преувеличенной бодростью поднялся Хаген, – пойдём в столовую?
Хаген, ядрёна колупайка, врать вообще не умеет.
– А ну, стоять! – с подозрением припечатал их Серго и вошёл в кабинет, поплотнее прикрыв за собой дверь. – А ну, колитесь, что это вы тут бэз меня затеяли, э⁈
– Да вовсе ничего и не затеяли, что ты сразу? – с максимальной убедительностью вытаращил глаза Витгенштейн.
Серго подошёл ближе и едва не обнюхал Петра, потом Хагена. Обернулся ко мне.
– Что? – независимо спросил я.
– Сговорились? – горьким шёпотом возопил Багратион.
– Что «сговорились», ну что «сговорились»-то? – заёрзал Витгенштейн. – И вообще, у тебя нога…
– Может, тебе, Петечка, тоже ногу откусить, чтоб ты как я был?
– Меня нельзя кусать, – сразу возразил Витгенштейн, – я на Дальневосточных фронтах контуженный.
А я заржал:
– Я ж говорил, он нам ноги откусит, если мы его с собой не возьмём!
Серго сразу перестал подозревать и живо уселся на диван, уперев руки в колени:
– Куда идём?
Тут двери открылись вторично и появились Серафима с Сонечкой.
– Ой, Илюшка! – сразу запищала супруга и полезла обниматься.
– А чего это вы тут сидите такие загадочные? – подозрительно спросила Соня. – И Петя…
– Вы послушайте, какие новости! – куда более убедительно, чем в прошлый раз, воскликнул Витгенштейн. Явлен новый маг великой силы!
История о Бидарской аномалии вызвала множество охов и ахов.
– А ведь выходит, – задумчиво сказала Соня, – что пророчество касалось не столько нас, как таковых, а именно той из нас, которая станет Ваниной женой.
– Не стоит опускать вопрос совместимости, – деловито заметила Серафима. – Не факт, что если бы избранницей Ивана стала какая-то другая женщина, вообще другая, то их ребёнок смог бы воспринять энергию той первой Сирийской аномалии.
И так они деловито, как медички, обсуждали между собой этот вопрос, который у меня, честно говоря, вызывал некоторое смущение, что я только диву дался.
– Мальчики, мы с Симой собирались заехать к модистке, – всплеснула вдруг руками Соня, взглянув на свои часики, – вы не обидитесь, если мы вас оставим?
Мы хором заверили, что нет, и наши барышни упорхнули.
– Ну что, куда идём? – спросил Серго, убедившись, что дверь секретарской тоже стукнула, закрываясь.
* * *
На роль подставного жениха Багратион предложил кандидатуру Хагена.
– Сматры, – входя в раж жестикулировал Серго, – Илюха сразу не падходыт, так? Навэрняка его там как облуплэнного знают.
– Больше тебе скажу, – вставил Петя, – у них там везде его фотки развешаны.
– Вот! – Серго характерным жестом вздел к потолку палец. – Я тожэ слышком прымэтный. Остаётэсь ты и Пэтя.
– Я буду на двоих щит держать, так что мне желательно за стол не садиться, – очень серьёзно сказал Витгенштейн. – Мне бы так, чтоб ты у меня в поле зрения был.
– Хорошо, допустим, – кивнул фон Ярроу. – Но кольцо я снимать не намерен!
– Да зачэм кальцо снымать⁈ Пэрчатки парадные со склада возьмём, лайковые.
Хаген поджал губы, нахмурился:
– Я бы вообще предложил взять там шинели офицерские без знаков различия, чтоб не сильно светиться.
– А почему, собственно, без знаков различия? – в глазах у Пети зажглись азартные огоньки. – Давайте наскоро и погоны какие-нибудь пришьём? Корнета или подпоручика, а?
– А это допустимо по закону? – строго спросил Хаген.
– В рамках маскировки для обезвреживания банды мошенников – допустимо! – уверенно заявил Петя.
– Так чего сыдым? – Серго подскочил и первым устремился к двери.
СВАДЕБНЫЙ КОРШУН НАНОСИТ ОТВЕТНЫЙ УДАР
Или, например, «Свадебный Коршун и длань справедливости» и тому подобные пафосные наименования нашего предприятия проносились в моей голове. А всему виной что? Серафимушка опять книженцию купила. Там некий таинственный герой носится по городу под маской, причиняя кому попало справедливость направо-налево. И каждое его похождение снабжено эдаким заковыристым заголовком. Я, главное, думаю – чего это моя драгоценная читает и фыркает время от времени? Утянул у неё, тоже с парой эпизодов ознакомился – ну чушь же на постном масле! А заголовки вот привязались. Может быть, «Свадебный Коршун против мнимых сватов»?
– Чего ты там бормочешь? – спросил Петя, примеряя серую казённую шинель.
– Название для нашей операции придумываю.
– А чего там придумывать? «Всем по щам и никакого мошенства!» – Петя покрутился перед зеркалом. – По-моему, отлично.
– Ну раз отлычно, давай тогда погоны пришивай, – Серго, успокоившийся на предмет того, что его хотят оставить без приключения и почти победивший яростный акцент, вручил ему иголку с ниткой, – нэ задэрживай движение!
* * *
К моему удивлению, контора «Удачный брак» располагалась не где-нибудь на задворках, скрытно или в подвале, как тот притон, в котором юрта ещё была замаскирована. Совсем даже не так. Вход помещения выходил ни много ни мало на улицу Большую, напротив самого известного в Иркутске «Книжного магазина Макушина и Посохина».
Мы подъехали прямо к крыльцу «Удачного брака». Я со смешанным чувством заметил пару неприметных машин, ненавязчиво остановившихся вслед за нами – одна неподалёку на той же стороне улицы, другая на противоположной. Охрана, значицца, бдит. После некоторых событий они от нас прятаться совсем перестали. Спасибо, хоть под руку не лезут.
– Зато будет кому ловить побежавших! – бодро поправил шинель Петя и дёрнул шнурок дверного колокольчика.
– И чего они механический звонок не поставят? – ворчливо осведомился Хаген. – или артефактный?
– Ч-ш! – шикнул на него Серго. – Сделай трэвожное лицо!
– Почему тревожное? – удивился Хаген, и тут дверь распахнулась.
На пороге, чётко заслонив собой всю ширину дверного проёма, возвышался суровый придверник (он же, иначе говоря, швейцар):
– Вам назначено, господа офицеры?
– Так точно! – Петя сунул ему в кармашек рубль. – Или вот-вот будет назначено.
Я молчал, чтоб не сорваться раньше времени. Уж больно заметное раздражение вызывала у меня эта ушлая конторка.
– Обычно принимаем только по предварительной записи, – словно с сожалением и глубоким к нам сочувствием сказал придверник.
– Ты уж похлопочи за нас, любезный, – Петя сунул в тот же кармашек второй рубль.
Я подумал, что если эта громоздкая свинья-копилка и сейчас нас не пропустит, я уж войду без его дозволения. Не знаю, почувствовал ли этот дуболом что-то или наоборот – решил, что больше из поручиков да корнетов не выжмешь, но взял под козырёк своей форменной фуражки и шагнул в сторону с небольшим поклоном:
– Прошу, господа. Проходите, – тщательно запер за нами двери и показал рукой на правую дверь, – прошу сюда.
Зашли мы – а это гардероб! Вешалки да крючки. Серго сразу на Петю этак выразительно посмотрел: видишь, мол, как я был прав!
А Петя в училище выступал за то, что шинелей для маскировки будет довольно. Не угадал! Хорошо, что мы кителя тоже другие надели, с погонами младших офицерских чинов.
Чинно оставив в гардеробе шинели, мы последовали за швейцаром по небольшому коридору. Серго слегка толкнул меня в бок локтем и показал бровями на приличных размеров фотографии в рамках под стеклом. Я-то поначалу воспринял их просто как украшение интерьера. Глянул внимательнее – а на всех я! Вот тебе, пожалте, со свадьбы фото. Вот с вручения наград в Сирии. А вот – гимназическое где-то раскопали, в компании всего нашего класса!
Я от обалдения аж рот раззявил, а потом захлопнул так, что зубы клацнули. Ну я вам!
– Прошу, господа! – снова сказал швейцар и посторонился, распахнув дверь в самом конце коридора.
За дверью обнаружилась комната, обставленная вроде бы как контора, но с претензией на некоторую роскошь. И две барышни за столами – одна помоложе, лет восемнадцати, а вторая постарше, около тридцати и с пенсне на тоненьком носике. Молодая печатала что-то на машинке – впрочем, не очень уверенно, судя по медленному щёлканью клавиш.
