Текст книги "Республика Святой Софии"

Автор книги: Ольга Кузьмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Устав Дионисия сильно ограничивал свободу монахов, устанавливал нормой жизни неприхотливость в быту, в частности в одежде: «А одение потребное имати у игумена, обычный, а не немечских сукон» [774]774
  Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. Т. I, № 5. С. 8.


[Закрыть]. Заметим, что немецкие сукна стоили в то время довольно дорого. Следовательно, монахи Снетогорского монастыря были состоятельными людьми, раз могли себе позволить одежду из дорогой ткани. Привыкшим к богатой жизни монахам особенно тяжкими показались положения нового устава. Кроме того, по грамоте Дионисия игумен монастыря получал право изгнать из обители любого «непокорливого монаха» и не отдавать ему ничего, «что было им внесено в монастырь» [775]775
  Грамота Суздальского архиепископа Дионисия Псковскому Снетогорскому монастырю о соблюдении правил иноческого общежития 1387 г. // Древнерусские иноческие уставы. – М., 2001. С. 215–218.


[Закрыть].

Вероятно, Дионисий изначально хотел таким образом искоренить проникшую в монастырь ересь, но в дальнейшем устав открыл простор игуменам для злоупотреблений. Монастырь богател за счет вкладов, и теперь, изгнав по какой-либо причине состоятельного монаха из обители, игумен получал в свое распоряжение принесенное в монастырь имущество изгнанника. Известно, что некоторые чернецы, уйдя из монастыря, поднимали мирских людей на игумена и на старцев. Причем дела эти решались в мирском суде в пользу ушедших монахов [776]776
  РИБ. Т.6. № 45. Стб. 390.


[Закрыть]. Видимо, со временем недовольство монахов (оказавшихся заложниками игумена) достигло предела, и они обратились к митрополиту, чтобы тот отменил устав Дионисия. Митрополит Фотий, разобравшись в проблеме, написал в монастырь грамоту: «И яз убо тое запрещение и тягость Дионисьеву отлагаю, того ради, что учинил не по преданию правилному, не в своей области, ни в своей епископии» [777]777
  Борисов Н. С. Русская церковь в политической борьбе XIV–XV вв. С. 87–96.


[Закрыть].

После отмены устава в обители вскоре вспыхнул конфликт по поводу имущества скончавшихся до отмены монахов. Спор шел между монастырем и боярами – родственниками скончавшихся. Суть конфликта заключалась в вопросе – имеет ли отмена Дионисиева устава обратную силу и кому принадлежит имущество монахов, умерших в монастыре до отмены устава Дионисия, – монастырю или родственникам умерших монахов. По уставу Дионисия, имущество это оставалось в монастыре, а по прежнему уставу, который вступил в силу после отмены устава Дионисия, личное имущество иноков могло быть завещано их родственникам.

На этот раз иноки обратились за помощью к архиепископу Симеону. Выслушав монахов, владыка написал грамоту «игумену обители святыя Богородица Снетныя горы и всей лавры святыя Богородица, всей черньцем» [778]778
  РИБ. Т. 6. № 45. Стб. 392.


[Закрыть], в которой заявил: «А который чернец преставится того монастыря, ино что ни остало того черньца, ино все то святыя Богородица и тоя святыя обители и братейское, а мирьскии людие к тому да не приобщаются».

При этом Симеон подтвердил положения уставной грамоты Дионисия: «А кто ли не почнет тако жити, а промежи братьи почнет брань воздвигати: мы повелевахом таковых из тоя святыя обители отстроити, а внесенаго ему не дати». То есть архиепископ поступил наперекор распоряжению митрополита, заново утвердив основной пункт устава Дионисия.

Однако конфликт на этом не был исчерпан. Архиепископу пришлось еще раз писать в Псков, увещевая светскую знать: «А кто ли почнет въступатися в таа дела в манастырскаа в общежитие, или князь, или посадник, или судьа который, или мирьской человек почнет чего взыскивати умерьшаго черньца, или племя или род общежителева, а тем того не искати: тому поити в общее житие» [779]779
  ПЛ 2. С. 100.


[Закрыть].

Как показали дальнейшие события, ни проповедь владыки, ни его грамоты особого влияния на псковичей не оказали. Вероятно, псковские власти резонно рассудили, что незачем священству владеть избыточным имуществом и землями, это развращает монахов и противоречит древним христианским канонам.

Возможно, именно опасение потерять солидную часть доходов, если пример псковичей воспримут в других частях епархии, послужило одной из причин поездки владыки Симеона по дальним новгородским землям. В 1419 г. он первым из новгородских владык посетил Карелию. Еще одним поводом для инспекции было недавнее разорение карельских погостов норвегами.

Организация православной церкви в Карелии включала в себя те же демократические элементы, что и в Новгороде. Священники в карельских погостах выбирались из крестьян всем обществом, а затем утверждались новгородским владыкой. После разорения в 1419 г. возникла необходимость построения новых храмов, а для начала строительства нужно было получить у владыки благословенную грамоту, естественно, заплатив «печатную пошлину». Специальные грамоты выдавались также на освящение новой или отремонтированной церкви. Еще с начала христианизации карельских земель ходоки из карельских крестьян были у новгородского владыки нередкими гостями. Архиепископ знал обо всех вновь обустроенных храмах в северных новгородских землях. В 1419 г. владыка озаботился лично проконтролировать, восстанавливаются ли разоренные церкви и, соответственно, получает ли казна Святой Софии с этого должный доход.

В этом же году новгородцы приняли к себе князя Константина Дмитриевича «милостью божиею и архиепископа Семеона благословением прията новгородци в честь месяца февраля в 25, на сбор великыи: и подаваша ему пригороды, кои быле за Лугвенем (князем Симеоном-Лугвением Ольгердовичем [780]780
  Лугвений Ольгердович княжил в Новгороде в 1389–1392 и в 1407–1412 гг.


[Закрыть]. – О.К.), и бор по всей волости новгородчкои, коробеищину; а про то был в Новегороде, занеже брат его князь великыи Василии хотел его в челование привести под своего сына Василья; и он не хотя быти под своим братаничем, и князь Василии возверже нелюбье на него, и отъима у него всю отчину, и бояр его пойма и села и животы их отъима» [781]781
  НПЛ. С. 413.


[Закрыть].

Суть конфликта между московскими князьями заключалась в том, что по завещанию Дмитрия Донского великое княжение получил его старший сын Василий. Далее в завещании указывалось, что в случае смерти Василия великое княжение должно перейти к следующему по старшинству брату – Юрию. Так что требование великого князя Василия Дмитриевича присягнуть своему сыну Василию Васильевичу нарушало сложившийся веками порядок наследования княжеской власти и нарушало условия завещания Дмитрия Ивановича, то есть было противозаконным. Князь Константин имел все законные основания протестовать против присяги.

Принятие опального князя не означало разрыва отношений Новгорода с Москвой. Константин был служебным князем Новгорода, при этом во время его княжения в Новгороде находился и наместник великого князя Федор Патрикеевич, о чем есть свидетельство летописи: «И князе великии Василии Дметриевич и князе Костянтин Дмитриевич и архиепископ новгородчкыи владыка Семеон, посадник новгородчкыи Васелии Микитинеч, и тысяцкыи новгородчкыи Кузма Терентиевич, и весь господин Великии Новъгород послаша на съезд с местерем князя великого намеснека князя Федора Патрикеевича, посадника новгородского Василея Есефовича и т. д.» [782]782
  ГВНиП, № 60. С. 99.


[Закрыть].

Однако при этом в проекте договорной грамоты Новгорода с Ливонским орденом и Юрьевом 1420 г. имя Константина Дмитриевича с титулом великого князя поставлено первым в списке новгородских властителей: «От великого князя Константина Дмитриевича, от посадника новгородского Василия Никитича, от тысяцкого новгородского Кузьмы Терентьевича, от всех больших в Новгороде. Я, князь Константин Дмитриевич, посылая моих послов…» [783]783
  Там же, № 59. С. 97.


[Закрыть]Именно к князю Константину приезжают ливонские послы в начале февраля 1421 г. для мирных переговоров [784]784
  Там же, № 60. С. 99.


[Закрыть].

Князь Константин Дмитриевич был фигурой незаурядной. Собственный удел князя был невелик и, видимо, не давал развернуться в полную силу его деятельной натуре. В 1407 г. он был послан великим князем Василием в Псков для организации отпора немцам и впервые дипломатически сносился с Новгородом в поисках военного союза, но получил от новгородцев отказ. Юный возраст князя особо был отмечен летописцем: «Ун верстою, но совершенен умом» [785]785
  Янин В. Л. К вопросу о происхождении Михаила Клопского // Археографический ежегодник за 1978 г. М., 1979. С. 54.


[Закрыть]. В 1408 г. Константин был послан наместником в Новгород, где оставался, вероятно, до 1411 г., когда был позван псковичами на княжение. В 1412 г. Константин попытался внести в псковский правовой уклад изменения, расширяющие права князя. Эта попытка вызвала протест со стороны псковичей. Константин в том же 1412 г. с псковского княжения был выгнан.

При князе Константине в Новгороде начали чеканить собственные серебряные деньги, а в 1421 г. при его посредничестве между Новгородом и Ливонским орденом был заключен мир. Возможно, Константин Дмитриевич надеялся своими политическими успехами добиться от новгородцев признания его своим великим князем (отсюда и титул в проекте договора). Возможно, именно опасаясь выхода Новгорода из-под московского суверенитета, Василий Дмитриевич поспешил наладить отношения с младшим братом. Константин уехал из Новгорода, «а владыка Семеон и посадникы и тысячкыи и бояре новгородчкыи, одарив и, проводища его с честью» [786]786
  НПЛ. С. 413.


[Закрыть].

То есть с 1419 по 1421 г. Константин Дмитриевич содержал свою дружину и семью за счет налогов с ряда новгородских земель. Л. В. Черепнин считает, что Константин был одним из составителей второй редакции Новгородской судной грамоты [787]787
  Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV–XV вв. Ч. 1. С. 393.


[Закрыть]. Во всяком случае, в Новгороде князь пользовался большим почетом и уважением.

В эти два года Новгород пережил «глад и мор велик, и наметаша мертвых три скуделнице: одину в святей Софеи за олтарем, а две у Рожества на поле» [788]788
  НПЛ. С. 414.


[Закрыть]. В Житии святого Варлаама Хутынского, написанном Пахомием Сербом, упоминается, что князь Константин тоже тяжело заболел в это время и только чудом исцелился, приехав в Хутынский монстырь [789]789
  Пахомий Серб. Житие святого Варлаама Хутынского // Сказания Новгорода Великого (XI–XIV вв.) С. 408.


[Закрыть].

До этого в летописи описываются весенние бури с градом и наводнение можно заключить, что причиной голода были постоянные неурожаи. Действительно, в конце XIV в. на северо-востоке Европейской части России увеличилось количество осадков, а в XV в. начался так называемый «малый ледниковый период» [790]790
  Олейников О. М. Климат в районе верхней Волги в Средние века // НиНЗ. Новгород, 1992. С. 79.


[Закрыть]. Резкое похолодание и дожди погубили урожай в Новгородской земле. Вместе с голодом пришли болезни.

В довершении несчастий 15 июня 1421 г. скончался владыка Симеон, «бысть владыкою 5 лет и 3 месяци без пяти дьнии, а всего 6 лет» [791]791
  НПЛ. С. 414.


[Закрыть]. И сразу же после его смерти в Новгороде возникла «брань» между Неревским и Славенским концами «за Климентия Ортемьина, про землю, на посадника Ондрея Ивановича и пограбиша двор сего в доспесех, и иных бояр разграбиша дворы напрасно, и убиша Ондреевых людий 20 человек, а неревлян 2 человека убиша и умиришася» [792]792
  Летопись Авраамки. Стб. 176.


[Закрыть].

В. Л. Янин связывал конфликт с боярской борьбой за кончайское представительство в посадничестве. Но существует документ, который опровергает эту теорию – ливонская грамота от 13 сентября 1421 г. В ней содержится свидетельство очевидцев конфликта. Вот как ливонские купцы описывали смуту: «У новгородцев внутри города была междоусобная брань, и простые люди напали на власть имущих и захватили у бояр около тридцати крупнейших дворов, причем было убито около трехсот человек, так что сейчас в городе так плохо, как уже давно не было» [793]793
  Клейненберг И. Э., Ливонское известие о новгородском восстании 1421 г. // Феодальная Россия во всемирном историческом процессе. М., 1972. С. 104.


[Закрыть].

Таким образом, основной причиной конфликта было недовольство простых горожан боярским произволом в земельных делах. Но при этом нельзя исключать возможность, что в числе руководителей или провокаторов «брани» были неревские бояре. Именно неревляне победили в результате смуты. Традиционно после братоубийственной смуты новгородцы обратились к Богу за прощением. Бояре Неревского конца построили каменные церкви: Исаак Онцифорович – в Богоявленском монастыре на поле, а Василий Филиппович с Лукьяном Онцифоровичем – на Розваже улице. Учитывая, что строили церкви именно неревские бояре, это была не только просьба о прощении, но и благодарность за успешное окончание «брани».

Вероятно, борьба за землю в Новгородской земле в этот период приобрела особо ожесточенный характер, что вынудило новгородцев дополнить новыми статьями о земельных делах Судную грамоту. По мнению В. Н. Вернадского, сообщение летописи под 1422 г. «а новгородци человаша крест за один брат» [794]794
  НПЛ. С. 414.


[Закрыть]означает, что именно в этом году была дописана Новгородская Судная грамота. Документ этот предусматривал высокие штрафы виновным в задержках решения земельных дел, повышенную кару боярам за «наводку» и «наезды», узаконивал право обращаться в ряде случаев к вече и т. д.

Возможно, что в составлении таких демократичных пунктов Судной грамоты принимал участие новоизбранный архиепископ Феодосий, который взошел на кафедру сразу же после завершения «брани» за землю. До избрания он являлся игуменом Клопского монастыря. Обитель эта расположена на правом берегу реки Веряжи в 23 км от Великого Новгорода. Известность монастырю принес юродивый Михаил, живший в обители с 1412 г. по 1456 г. Анализ жития святого позволяет глубже разобраться в причинах избрания игумена Феодосия на владычный стол.

Михаил Клопский – один из наиболее загадочных русских святых. Чудотворец и провидец, он появился в Новгородской земле неизвестно откуда («иного отечества сын»). Он был знатного рода, приходился «своитином» московскому князю Константину. Но несмотря на то, что юродивый был «шестником» (то есть пришлым, не прирожденным новгородцем. – О.К.), в Новгороде он пользовался почетом.

Для нашего исследования особо важно описание в Житии Михаила Клопского чуда «неисчерпаемых житниц»: «Того же лета глад бысть по всей земли Ноугородцкой, и прискорбен бысть Феодосий игумен з братьею. И рече Михайло Феодосью: „Не скръби, отче, бог препитал четыредесять муж тысящь в пустыне, развее жен и детей“. И умоли Михайло у Феодосья игумена и у старцев, повеле рожь варити в котле и давати спутником. И начаша старци роптать на Феодосья и на Михайла. И Феодосей и Михайло так рькли: „Пойдем в житници, посмотрим“. И обретоша всякых благых житници полны – не убы ничто же. И повелеша боле варити рож, раздаяти народу безъбранна» [795]795
  Житие Михаила Клопского // Изборник. С. 418.


[Закрыть].

Если предположить, что в житии описан голод 1420–1421 гг., становится понятной возросшая популярность Клопского монастыря и его игумена в Новгороде. Голодные люди шли просить милости в монастыри, в том числе и в Клопский. Михаил, вероятно, был поражен видом и количеством этих несчастных людей, ведь раньше он жил в низовских землях, где такие голодные годы случались значительно реже. Он упросил даром кормить всех путников – для небогатого монастыря это непозволительное расточительство, ведь неисчерпаемых житниц не бывает. Возможно, князь Константин, который находился в это время в Новгороде, помог своему родичу организовать сбор пожертвований в монастырь, ведь князь пользовался в Новгороде большим уважением.

Игумен, разумеется, знал о подоплеке чуда «неисчерпаемых житниц», но широкой публике о ней не сообщал. Однако такая мистификация нисколько не умаляет великодушия и организаторских талантов Михаила и Феодосия.

В житии сообщается о том, что после отъезда из Новгорода князя Константина Михаил предрек игумену Феодосию избрание того на архиепископство новгородское: «И прорече Михайла Феодосью игумену: „Быти тебе на владычестве, и сведут тя на сени нареченным на владычьстве, и поживеши на владычьстве три годы“» [796]796
  Там же. С. 420–422.


[Закрыть].

1 сентября 1421 г. «сведоша Феодосиа на сени, мужа честна, по проречению Михайлову и по жребию на владычество» [797]797
  Там же. С. 422.


[Закрыть]. Во время голода и ожесточенной борьбы за землю архиепископом избрали того игумена, чей монастырь кормил голодных. Возможно, популярности Клопского монастыря способствовала и слава юродивого Михаила, уже распространившаяся в народе.

При этом кандидатуру Феодосия явно поддерживали победившие после «брани» 1421 г. бояре Неревского конца. Возможно, прав А. Г. Бобров, считая игумена Клопского монастыря креатурой бояр Онцифоровичей [798]798
  Бобров А. Г. Новгородские летописи XV в. С. 85, 88. Прим. 92.


[Закрыть]. А. Е. Мусин, отстаивая ту же точку зрения, допускает ошибку, установив связь Онцифоровичей с Клопским монастырем на основании синодика обители, в котором якобы упоминаются шесть поколений рода Мишиничей [799]799
  Мусин А. Е. К истории некоторых боярских родов Великого Новгорода. С. 89.


[Закрыть]. На самом деле род Мишиничей-Онцифоровичей был связан с Колмовом монастырем, который основал Юрий Онцифорович и в котором в последствии хоронили его родичей.

Однако несомненно, что представители боярского рода Мишиничей в течение века с перерывами удерживались у власти. Следовательно, они умели поддерживать свою популярность среди новгородцев. Правильно оценив создавшуюся в 1421 г. ситуацию, Онцифоровичи способствовали избранию на владычную кафедру того кандидата, которого поддерживали широкие слои населения.

То, что избрали Феодосия «по жребию», не должно нас смущать. Схема жеребьевки давала возможность для подтасовки результатов: «Сдумавше новгородци на вече на Ярославле дворе, и став вецем у святей Софеи, положиша 3 жребьи на престол во святей Софеи, написав: игумена Феодосия святей Троице с Клопска, игумена Захарью от Благовещениа святей Богородици, Арсения ключника владычня с Лисиции горке, и по отпетии святыя службы Труфан поп 1 вынес Арсениев жеребии, потом Захарьин, а на престоле отстался Феодосьев жеребии. Посадник Тимофеи Васильевич и тысячкыи Кузма Терентеевич с новгородци възведоша игумена Феодосиа честно в дом святей Софеи на сени, месяца сентября в 1, в понедельник, на память святого отца Семеона столпъника» [800]800
  НПЛ. С. 414.


[Закрыть].

Скорее всего, решение о том, кому быть архиепископом, принималось заранее, а жребий был спектаклем для народа.

Сведений о деятельности Феодосия в летописях не сохранилось. По какой-то причине он не ездил на поставление к митрополиту. Его политическую позицию определить сложно. Известно, что в 1422 г. в Новгороде находился наместник великого князя Литовского Витовта Симон Голынанский. Возможно, владыка Феодосий придерживался вовсе не промосковской политики, как считают многие исследователи, а напротив, налаживал отношения с соседней Литвой. Но послужило ли это причиной смещения владыки – неизвестно. В Житии Михаила Клопского так описано свержение Феодосия: «И поживе во владычестве 3 годы, и потом сведоша его с сеней боари, и послаша его в манастырь» [801]801
  Житие Михаила Клопского // Изборник. С. 422.


[Закрыть].

Новгородская первая летопись трактует произошедшее событие в несколько ином ключе: «Сослаша новгородци Феодосиа в свои монастырь, бе два лета на сенех в дому святей Софеи. И пакы того же лета възведоша Омельяна по жеребью к престолу святей Софеи» [802]802
  Там же.


[Закрыть].

Формальным предлогом для смещения послужило неновгородское происхождение владыки – «не хотим шестника владыкою» [803]803
  НЧЛ. С. 431.


[Закрыть]. Это единственный случай силового смещения новгородцами своего владыки в XIV–XV вв.

А. С. Хорошев считает, что причины отставки Феодосия «коренятся в социально-политической ситуации новгородского общества тех лет. Помимо внутрибоярской борьбы за кончанское представительство в посадничестве, восстание 1421 г., несомненно, имело земельный акцент… Для малоземельного Клопского монастыря этот факт мог послужить причиной выступления монастыря на стороне народных масс в решении вопроса о перераспределении земельного фонда, следствием чего было выдвижение посадскими массами кандидатуры Феодосия при выборах нового святителя. Жеребьевка дала угодного народу владыку – игумена малоземельного монастыря, кровным образом заинтересованного в решении поземельного вопроса. Новгородское боярство, решившее после 1421 г. свои внутренние вопросы путем урегулирования кончанского представительства в посадничестве, вмешалось в положение на святительской кафедре. Это подтверждает автор „Повести“, который в противовес летописцу указывает виновников низложения нареченного владыки: „Добра враг, видел же его (Феодосия. – АХ.) мужа добродетельна, вздвизает брань на нь и вооружает на нь старейшин града, и паки сведоша его из дому архиерейского…“ Изгнание Феодосия – единственный в истории святительской кафедры случай резкого расхождения политических устремлений владыки с олигархической верхушкой Новгорода» [804]804
  Хорошев А. С. Церковь… С. 85.


[Закрыть].

Косвенно мнение исследователя может подтвердить эпизод из Жития Михаила Клопского, в котором рассказывается, что после смерти Феодосия посадник Григорий Кириллович Посахно отказал монастырю в праве пользоваться землями по берегу реки: «Не пускайте вы коней да и коров на жар, то земля моя. Да и по реки по Веряжи, ни по болоту да и под двором моим не ловите рыбы» [805]805
  Житие Михаила Клопского // Изборник. С. 422.


[Закрыть]. Возможно, право на ловлю рыбы и выпас скота на землях боярина Клопский монастырь приобрел в период владычества Феодосия (на правах аренды или иных условиях). Лишившись покровительства архиепископа, монастырь лишился и земли.

В отечественной историографии бытует еще одна версия смещения Феодосия, по которой игумен Клопского монастыря проводил в Новгороде промосковскую политику, за что и был отстранен от должности. Доказательства этой гипотезе исследователи находят в Житии Михаила Клопского. Так, Михаил якобы предрекал поражение новгородского войска на Шелони и советовал покориться великому князю Московскому; а в 1440 г. Михаил предрек падение Новгорода. Кроме того, после присоединения Новгорода Клопскому монастырю были пожалованы земельные владения, на основе чего Л. А. Дмитриев делает вывод, что монастырь был проводником промосковской политики в Новгороде, а Михаил Клопский был шпионом Москвы, выполняющий задания великого князя Московского [806]806
  Дмитриев Л. А. Житийные повести Русского Севера как памятники литературы XIII–XVII вв.: Эволюция жанра легендарно-биографических сказаний. Л., 1973. С. 189.


[Закрыть]. Сомнительный вывод, учитывая дружбу Михаила с опальными князьями Константином Дмитриевичем и Шемякой. Кроме того, судя по Житию, Михаил однажды поддержал Ивана Семеновича Лошинского, одного из великих бояр, связанных с родом Борецких. Лошинский входил в антимосковскую коалицию.

Повесть о Михаиле Клопском была написана в 1478 или 1479 г. [807]807
  Хорошев А. С. Политическая история русской канонизации (XI–XVI вв.). М., 1986. С. 150.


[Закрыть], поэтому неудивительно, что окончательный вариант жития был преподан в угодном московскому князю ключе. Видимо, авторитет юродивого в Новгороде был велик. После смерти Михаила сложился его культ, который и решил использовать Иван III в своих целях, щедро оплатив работу составителей жития.

Недостаток источниковых данных не позволяет достоверно восстановить причины отставки архиепископа Феодосия. Однако если верна гипотеза, что владыка был причастен к доработке Новгородской судной грамоты, то весьма вероятно, что Феодосий попытался совершить и еще какие-то демократические преобразования. Вспомним, что князь Константин Дмитриевич, который предположительно также участвовал в составлении новой редакции Судной грамоты, покровительствовал Клопскому монастырю и даже построил в нем каменную церковь. Возможно, Феодосий продолжил какие-то начинания князя, но не угодил боярам, которые сумели очернить владыку во мнении всех новгородцев. У Феодосия не стало в Новгороде сильных сторонников, иначе его попытались бы защитить. Опальный владыка попал в глубокую немилость и к новому архиепископу. Ефимий I жестко отредактировал ту часть официальной владычной летописи, которая была написана при его предшественнике – Феодосии. Вероятно, именно этим объясняется скудость летописных сведений о времени владычества Феодосия.

Более того, когда в 1425 г. Феодосий умер, в летописи он был назван игуменом («преставися Феодосии игумен святей Троице, в своем манастыре» [808]808
  НПЛ. С. 415.


[Закрыть]). Хотя остальных архиепископов, по своей воле покинувших стол, до их смерти величали владыками. Впрочем, Феодосий был только выбран, но так и не был утвержден в сане архиепископа московским митрополитом. Немилость со стороны преемника и неполное вступление в сан привели к тому, что Феодосия после смещения перестали считать архиепископом и лишили подобающих прижизненных и посмертных почестей. Согласно Житию Михаила Клопского, хоронили Феодосия без подобающих архиепископу почестей: «Преставися Феодосей канун Покрова дни, и послаша ко владыки Еуфимию проводит Феодосиа, и он не поехал. 3 дни лежа не похоронен, и люди добры скопяся из города, игумены и попы, и понесут Феодосиа ко гробу хоронити» [809]809
  Житие Михаила Клопского // Изборник. С. 422.


[Закрыть].

Новый архиепископ Евфимий Брадатый (Омельян) пришел на владычную кафедру «от Святаго Воскресениа с Деревяницы» [810]810
  НЧЛ. С. 431.


[Закрыть]. Имя Евфимий он получил после поставления.

Существует письменный источник, свидетельствующий, что Омельян до избрания был священноиноком Деревяницкого монастыря. Это так называемая архиерейская присяга Евфимия – Исповедание веры. Присяга начинаестя словами: «Емелиан, священноинок, милостию божею нареченный в святейшую епископию новгородскую, се пишу рукою своею и разумом своим…» [811]811
  Евфимий Брадатый // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. 4.1. Л., 1988. С. 205–206.


[Закрыть]

А. Е. Мусин выдвинул гипотезу о том, что Омельян-Евфимий был братом боярина Юрия Онцифоровича [812]812
  Мусин А. Е. Усадьба «И» Неревского раскопа. С. 137–151.


[Закрыть]. Основой для своих построений исследователь принял две археологические находки с Неревского раскопа: во-первых, берестяную грамоту № 253 (1369–1396), содержащую распоряжение Максима Онцифоровича о выдаче зерна некоему Емельяну, а во-вторых, навершие посоха, обнаруженного в слоях 1369–1382 гг., на котором начертано имя владельца – «Емельян».

Кроме того, Мусин считает возможным, что архиепископ Евфимий I был заказчиком серебряной панагии, датирующейся концом XIV– началом XV в., с изображением святителя Емелиана и воина-мученика Онцифора. Сочетание редких патрональных изображений дало возможность исследователю предположить, что заказчиком мог быть неизвестный по другим источникам сын Онцифора Лукича – Емельян.

Что касается берестяной грамоты, ее текст не подтверждает предположения, что упоминаемый в ней Емельян – это будущий владыка Евфимий. Приведем текст полностью: «От Маскима ко десятчанам. Амо дать Мелеяну 8 деже накладо и веши. А ты, старосто сбери» [813]813
  Зализняк А. А. Указ. соч. С. 583.


[Закрыть]. Как и в ряде других берестяных грамот, в данном тексте автор письма вначале обращается к одному адресату, а потом к другому. Вероятно, Мельян – это и есть староста, а сама грамота предстает как своеобразный мандат, призванный подтвердить его полномочия [814]814
  Там же.


[Закрыть].

Что касается посоха, то нельзя с уверенностью утверждать, что священник, который владел этой вещью, непременно жил на усадьбе Онцифоровичей, а не просто зашел однажды на усадьбу и сломал там посох.

Форма найденного навершия характерна для посохов, используемых в церковной культуре как символ власти епископа или игумена. Следовательно, в 1369 г. владелец посоха явно уже был взрослым человеком, по крайней мере не моложе 30 лет, иначе он не занимал бы пост игумена. Следовательно, если принять гипотезу Мусина на веру, то придется допустить, что к моменту избрания владыке Евфимию было уже больше семидесяти лет. Едва ли столь пожилого человека выбрали бы на ответственный пост фактического главы республики, ведь должность эта была связана с дальними разъездами и активной политической деятельностью. Разумеется, на усадьбе, принадлежащей боярам Онцифоровичам, мог жить или часто бывать игумен по имени Емельян. Но имя это не настолько редкое, чтобы с уверенностью связывать его с владыкой Емельяном-Евфимием.

Последнее доказательство Мусина, связанное с панагией, еще более спорно, поскольку гипотетично даже новгородское происхождение данного предмета. В литературе эта святыня известна как «панагия архиепископа Серапиона», поскольку она явилась вкладом этого владыки в Троицкий монастырь в 1512 г. Следовательно, даже если панагия была создана в Новгороде, то, скорее всего, не раньше 1506–1507 гг. – времени правления Серапиона. Учитывая, сколько церковных ценностей вывез из Новгорода Иван III, едва ли столь замечательная драгоценность сохранилась бы в неприкосновенности до архиепископа Серапиона. Учитывая все вышесказанное, происхождение архиепископа Евфимия I нельзя считать установленным.

После избрания Омельян поспешил уже в 1424 г. поехать на поставление к митрополиту, дабы легитимизировать свое положение. Тогда он и получил новое имя – Евфимий. Впрочем, в официальных документах Ганзейского союза владыка еще некоторое время продолжал именоваться Емельяном. Так письмо 1425 г. Ревельского городского совета новгородцам начинается с обращения «Святому отцу архиепископу Емельяну» [815]815
  Сквайре Е. Р., Фердинанд С. Н. Указ. соч. С. 243.


[Закрыть].

Евфимий I вошел в историю Новгорода как покровитель ганзейской торговли. В начале XV в. архиепископская кафедра вместе со светскими властями полностью взяла под свой контроль торговлю Новгорода с Ганзой. Еще в 1412 г. юрьевские ратманы писали в Ревель, заявляя, что «не много пользы писать господам, архиепископам, посадникам и тысяцким, т. к. они письма у себя прячут, а русскому купечеству и народу ничего о том знать не дают» [816]816
  Там же.


[Закрыть].

В 1425 г. архиепископ Евфимий не остановился даже перед угрозой бунта, защищая ганзейских купцов, поскольку правителям республики в то время было выгодно скорейшее прекращение экономической блокады Новгорода со стороны Ганзейского союза. Конфликт начался в 1424 г., когда вблизи ливонского берега были убиты и ограблены следовавшие морским путем новгородские купцы, а орденские власти в течение целого года не нашли виновников и не вернули товары. Немецким купцам в Новгороде было запрещено выезжать со двора, им угрожали требованием удовлетворить претензии родственников убитых за счет их товаров. Пять дней подряд на вече обсуждался вопрос о мерах воздействия на ливонцев. Вече совещалось подолгу, а иногда даже собиралось по два раза в день. Купцам угрожали тюремным заключением и даже казнью. Но за немцев заступились некоторые из бояр и архиепископ, которому за свою защиту пришлось выслушать от вечников много обидного. В результате немцам предложили отрядить в Ливонию гонца из своей среды, который должен был вернуться не позже, чем через две недели с известием от ливонских властей о том, что они немедленно пришлют в Новгород послов для дачи «исправы». В ином случае компенсация будет взята с купцов Петрова двора.

О роли архиепископа в дальнейших переговорах известно из отчета Дерптского городского совета о визите владычного посла Александра: «Хотя по отношению к немцам поступили несправедливо, мы все же благодарим святого отца господина архиепископа и бьем ему челом за это и его благое дело от имени немцев, ибо он добрый и справедливый муж и знает правду и неправду» [817]817
  Сквайре Е. Р., Фердинанд С. Н. Указ. соч. С. 237, 291.


[Закрыть].

Сами задержанные купцы подтвердили доброе отношение к ним новгородского архиепископа: «После Вашего письма и просьбы епископа, который дал свое благословение и бил за нас челом новгородцам, последние нас отпустили, отдав купленные товары» [818]818
  Там же.


[Закрыть]. Более того, когда немецкие купцы покидали город, владыка Евфимий I пригласил их к себе и каждого благословил. За такую заботу новгородский владыка удостоился благодарности Ганзы, иноземные купцы величали его «добрый защитник и покровитель немецкого купечества» [819]819
  Никитский А. И. Отношение новгородского владыки к немецкому купечеству по новым данным. С. 14–15.


[Закрыть].

Сложнее в тот период складывались внешнеполитические отношения Новгорода с Литвой. В 1428 г. Витовт предпринял поход в Новгородскую землю и осадил город Порхов: «Повеле же Витофт приступати к граду, посадници же вышедше из града, Григореи Курилович Посахно и Исакеи Борецкои, и иже с ними прочии начата бити челом» [820]820
  Ермолинская летопись. С. 94; Симеоновская летопись // ПСРЛ. Т. 18. СПб., 1913. С. 170.


[Закрыть]. В результате переговоров жители Порхова были вынуждены откупиться от великого князя Литовского – «кончаша за себе 5000 серебра». В это же время в стан Витовта приехал владыка Евфимий: «В то время из Новагорода приде архиепископ Емелиан, нареченный от Фотия Евфимием, а с ним посадницы и тысяцкие, и добита челом Витофту» [821]821
  Там же.


[Закрыть]. Новгородские послы «доконца Витовту другую 5000 серебра, а шестую тысяцю на полону» [822]822
  НПЛ. С. 415.


[Закрыть]. Деньги на выкуп были взяты не из софийской казны, а собирались со всех новгородских волостей. Размер выкупа определялся не только политическими претензиями литовского князя, но и его личной обидой. Получив деньги, он заявил: «Вот вам за тое, што назвали мяне здрадникам и бражникам» [823]823
  Цит по: Борис С. Полочане, литвины и Великий Новгород в Средневековье: хроника событий // Чело. 1998. № 1. С. 21.


[Закрыть]. Вероятно, от новгородских послов и от архиепископа потребовался большой дипломатический такт во время мирных переговоров.