Текст книги "Республика Святой Софии"

Автор книги: Ольга Кузьмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

Роль приходских священников в церковной структуре Новгорода была весьма значительна, ведь именно по их поведению прихожане судили о церковнослужителях в целом. Еще архиепископ Илья обращался к священникам с назиданием по поводу их морального облика: «Оже бо простец грех сотворит то ему до себя вина токма, а оже мы, то не нам единым пагуба, но и всем людем: хотят бо рещи: а попы чего творят?» [233]233
  Цит. по: Куцевалова Н. В. Образ священника в средневековом Новгороде // ПНиНЗ. Новгород, 2005. С. 87.


[Закрыть]

Разумеется, новгородские попы в большинстве своем были обычными людьми, подверженными плотским грехам. Тот же архиепископ Илья отмечал неумеренное, на его взгляд, пьянство священнослужителей: «Вижю бо и слышу, оже до обеда пиете и в вечерю упившиеся, а заутра службу сотворяете…» [234]234
  Там же. С. 89.


[Закрыть]Можно понять гнев архиепископа, если представить себе, каким образом «сотворял» заутреннюю службу похмельный поп.

Новгородские священники терпимо относились к грехам своих прихожан ведь наложив на какого-либо грешника слишком строгую епитимью, поп рисковал потерять доверие своего прихода, а следовательно, и все церковные доходы. Как верно заметила Н. В. Куцевалова: «Сталкиваясь с повседневными явлениями быта, поп должен был действовать осмотрительно, всякий раз приспосабливаясь к реальным условиям жизни в Новгороде» [235]235
  Там же. С. 90.


[Закрыть].

Следующей ячейкой церковной организации Новгорода были кончанские храмы, так называемые «контины», такие как храм Сорока святых в Неревском конце или церковь Михаила Архангела в Людином конце. О богатстве кончанских храмов и о том, как заботились о них новгородцы, можно судить по примеру храма Сорока Святых. Летопись сообщает, что в пожар 1340 г. церковь сгорела, а была «устроена и украшена иконами и письменем и кованием и крутою», и много товара, хранившегося в ней, разграбили. Церковь немедленно была возобновлена, в 1342 г. умерший посадник Варфоломей Юрьевич был похоронен у Сорока Святых в отцовском гробе. В 1356 г. неревчане поставили каменную «четыредесячкую церковь».

Рядом с кончанским храмом находилась кончанская вечевая площадь, здесь же происходило судопроизводство. Строились кончанские церкви, вероятно, на средства, собранные со всего конца.

Экономической стороной функционирования церквей занимались церковные старосты – именно они, судя по сохранившимся купчим грамотам, заключали сделки на покупку-продажу, сдачу в аренду и обмен земли [236]236
  См. ГВНиП, № 162, 260.


[Закрыть]. Как пример можно привести грамоту XV в. о такой аренде: «Се аз Сидор Семенов сын взял есма у Немона Яковлева сына, от старосты церковного, землю на усть Лявли реки на горы роспаш топорная земля Обарковскои участок. А празгу отдавать с той земли Сидору по алтыну на год Пречистои в дом до писцов. А великого государя напишут писцы и та земля и в книги, ино давать празги по два алтына Пречистои в дом. А оброчить ту землю писцы, ино давать по алтыну на год празги Пречистои в дом. А та земля Сидору сеять, и орать, и парить, и пожни очищать. На то послуси: Ефим Лукин сын Глазоимин да Исак Никифоров сын Софьин тому писал» [237]237
  ГВНиП, № 260. С. 267–268.


[Закрыть].

При обосновании своих прав на землевладение церковники ссылались на 29-е правило «святых апостолов», согласно которому «церковное богатство» – это «нищих богатство». Служители церкви доказывали, что их имения существуют ради «сирот, старости и немощи и в недуг впавших», что казна церквей – это «нищих кормление, и странной чади прилежание, сиротам и убогим промышление, и вдовам пособие, девицам потребы, обидимым заступление, в напастех поможение, в пожаре и в потопе, и пленным освобождение и искупление, в глад прекормление, в худобе, умирающим покров на гробы и погребание, а церквам и монастырем пустым подъятие, живым прибежище, а мертвым память». Всякое покушение на богатство церкви рассматривалось как величайшее преступление, за которое нарушители «да будут прокляти в сии век и в будущий» [238]238
  НПЛ. С. 479.


[Закрыть].

Особое положение занимал в Новгороде Софийский собор. Это был центр Новгородской республики, сердце Новгорода. У храма Святой Софии порой собиралось вече, здесь избирались новгородские владыки. Библиотека Софийского собора к XIV в. стала богатейшей не только в Новгородской земле, но и во всей Руси, поскольку именно сюда после монгольского нашествия XIII в. стали стекаться книжные богатства [239]239
  Из богатейшей библиотеки Софийского собора до нашего времени дошло 1575 рукописных книг XI–XIX вв., хранящихся ныне в Российской национальной библиотеке в С-Петербурге.


[Закрыть]. В восточных угловых частях здания Софии были хранилища ценного имущества епископа, князя и новгородских бояр. Здесь могла хранить свои драгоценности только верхушка новгородского общества, близкая к архиепископу и тесно связанная с новгородским Советом господ. Софийский храм являлся одновременно и общественным центром города, и хранилищем общественных ценностей. Обязанность заботиться о главном храме республики возлагалась на архиепископа и соцких: «А дом святей Софии владыкам строити с сочьскыми…» [240]240
  НПЛ. С. 486.


[Закрыть]

В рукописном сборнике XVI в. из библиотеки Священного синода в заметке «О Великом Новгороде» особо выделяется храм Софии: «Большая церковь соборная Софей Святый Божия Премудрости, а служб в ней 7. Большой престол Софии Божия Премудрость, 2 – Рождество Богородицы, 3 – Иоан Богослов, 4 – Иоан Предтечи Рождество его, 5 – Стефан Первомученник, 6 – Стый Никола, 7 – три исповедникы» [241]241
  Цит. по: Мусин А. Е. Новые данные по исторической топографии средневекового Новгорода // НиНЗ, вып. 18, 2004. С. 294.


[Закрыть]. Список служб дает представление о религиозных приоритетах новгородских церковных иерархов.

В XV в. городские приходские церкви Новгорода были объединены в семь соборных участков во главе с соборными церквами. Согласно «Семисоборной росписи» новгородских церквей [242]242
  См.: Янин В. Л. 1) Семисоборная роспись Новгорода // Средневековая Русь. М., 1976. С. 108–117; 2) Новгородские посадники. М., 1962. С. 308–310.


[Закрыть]в городе существовало семь соборных престолов, к которым были приписаны все остальные храмы [243]243
  Андреев В. Ф. Новый список «Семисоборной росписи» Новгорода // НИС, вып. 3 (13). Л., 1983. С. 219–223.


[Закрыть]. В число соборов входили Софийский в Детинце, Михайловский на Прусской улице, Власьевский на Власьевской улице, Яковлевский на Яковлевой улице, Сорока Мучеников на Щерковой улице, Иоанно-Предтеченский на Опоках, Успенский Богородицкий на Козьей Бородке.

Соборный храм отличался от остальных церквей тем, что в нем велось ежедневное богослужение. Но для одного причта было не под силу исполнять каждодневную службу. Поэтому в соборном храме службы совершали священники церквей со всего соборного участка поочередно. Пример такого устройства находим в благословенной грамоте митрополита Филиппа 1471 г. Пскову на создание шестого собора: «А держат тую святую церковь соборную, святый Вход Божий в Иерусалим, те их священници сто и два, с пристоянием, честно, с святым пением и чтением, по тому же уставу, как у них держат божественая и священная правила в тех прежних пяти съборах святых церквей зборных, а поют по неделям» [244]244
  РИБ. Т. 6. N 103. Стб. 734.


[Закрыть].

Поочередная служба являлась своеобразной формой распределения доходов между попами. Известно, что во Пскове при объединении в собор каждый из попов вносил паевой взнос – «вкупу». Видимо, впоследствии это «капиталовложение» окупалось доходами от церковных служб. На основе же вступительного взноса – «вкупы» – всех попов создавалась соборная казна. Вероятно, в Новгороде соборное устройство церквей основывалось на подобных принципах.

Неизвестно точно, когда сложилось семисоборное деление в Новгороде. В. Л. Янин считает, что дата организации соборного деления относится к периоду святительства Евфимия II [245]245
  См.: Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 309.


[Закрыть]. А. Е. Мусин высказал мнение, что «эта церковная структура возникает… в середине XIV в., и помимо собственно города распространяет свою административно-судебную власть на всю территорию Новгородской земли» [246]246
  Мусин А. Е. Структуры власти Ладоги XI–XV вв. // Ладога и ее соседи в эпоху средневековья. СПб., 2002. С. 83.


[Закрыть].

Дошедший до нас список новгородских церквей был составлен в 1466–1508 гг. [247]247
  Антипов И. В. К уточнению нижней даты семисоборной росписи Великого Новгорода // НиНЗ. Великий Новгород, 2003. С. 159–163.


[Закрыть], то есть этот источник определяет уже сложившуюся церковную систему Новгородской республики, а не процесс ее становления. Возможно, эта система уже сложилась к началу XV в. В летописи есть сообщение под 1417 г. о том, что архиепископ Семен совершает вокруг Новгорода крестный ход «с всею седмию соборов» [248]248
  НПЛ. С. 408.


[Закрыть].

Косвенное указание на существование семисоборного деления зафиксировано в летописном рассказе под 1386 г.: новгородцы «послаша к великому князю Дмитрию Ивановичю архимандрита Давыда и с ним 7 попов да 5 человек житиих, ис конца по человеку» [249]249
  СПЛ. Стб. 488.


[Закрыть].

Состав посольства, кроме всего прочего, свидетельствует о единстве новгородского черного и белого духовенства. Черное духовенство, то есть монахи, которые по идее должны были полностью «отойти от суетных дел мирских», в Новгороде активно участвовали в общественно-политической жизни республики. Печати пяти концов Новгорода в большинстве своем были печатями главных кончанских монастырей: у Славенского конца – Павлова монастыря, у Плотницкого – Антониева, у Неревского – Николы Белого, у Загородского – Николы на Поле. Только у Людина (Гончарского) конца была печать с изображением светского воина и надписью «печать Людина конца», хотя известно, что у этого конца также был свой кончанский монастырь – Благовещенский в Аркажах.

По мнению В. Л. Янина, «употребление монастырских печатей в качестве кончанских могло быть следствием откровенного совмещения кончанской администрации, боярской по своей природе, с администрацией кончанских монастырей. Подобно тому, как Совет господ, высший орган боярской республики, проводил свои заседания на Владычном дворе, боярская администрация концов перебралась в новую „кончанскую избу“, стенами которой были стены кончанских монастырей, а крышей – купол, увенчанный крестом, этим символом божественного происхождения и неприкосновенности государственной власти» [250]250
  Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 432–433.


[Закрыть].

Строились уличанские и кончанские монастыри на средства горожан: «Поставиша монастырь нов святого Николу конец Люгощи улице и Чюдинцеве на скуделници» [251]251
  НПЛ. С. 388.


[Закрыть]. В 1394 г. «поставиша церковь древяну святого Спаса конец Козмыдамьяны улице и монастырь устроишя» [252]252
  НКЛ. С. 92.


[Закрыть]. Случалось, что и состоятельные монахи на свои средства строили новый монастырь: «Другую поставиша церковь камену на Дубенке во имя святыя богородица Покров, стяжением раба божиа Олониа мнеха, нарицаемаго Сшкила; и бысть монастырь крестияном» [253]253
  НПЛ. С. 333.


[Закрыть].

Очень часто монастыри основывали бояре, к примеру, Юрий Онцифорович «постави церковь святую богородицю Усиление и манастырь устрой» [254]254
  Там же. С. 385.


[Закрыть]. Сохранилась духовная новгородской боярыни Марфы начала XV в. (№ 129), которая «поставила церковь храм святаго Николы в Корельском» и основала монастырь, который перед смертью «приказала» своему деверю.

Уже с начала XIII в. появляются известия, указывающие на захоронения в монастырях представителей новгородского боярства. Так, по сведениям Новгородских летописей, четко прослеживается связь посадничьих фамилий с определенными монастырями: за 20–40 лет в Юрьеве монастыре хоронят потомков семьи Мирошкиничей, в Аркаже – семьи Михалковичей, а в Хутынском – семьи Прокши Малышевича.

В ктиторских монастырях новгородские бояре хранили свое имущество. Так, в 1418 г. во время смуты в Новгороде «монастырь святого Николы на поле разграбища, ркуще: „зде житнице боярьскыи“» [255]255
  Там же. С. 408.


[Закрыть].

Существовали монашеские обители, основанные архиепископами. Сам процесс основания монастыря в городе был очень простым: «Того же лета владыка Давыд заложи церковь камену в Неревьском конци, на своем дворищи, во имя святого отца Николы…» На следующий год «священа бысть церкви каменая святого Николы в Неревьском конци, създанием архиепископа новгородчкого Давыда, и створи в ней вседеньную службу, и бысть прибежище всем крестианом, и чернци в нем» [256]256
  Там же. С. 335.


[Закрыть]. То есть владыка Давид на своем собственном подворье построил церковь и, объявив, что на этом подворье теперь монастырь, собрал в него монахов.

В византийской церкви к тому времени были известны три уклада монашеской жизни. Первой и наиболее ранней было анахоретство – совершенное одиночество. За ним последовало келлиотство или идиоритм, «особное жительство» («своежитие»), когда монахи в собственных кельях имели свое хозяйство. Третья форма – киновия – община, общежитие.

Подавляющее большинство монастырей в Новгородской земле устраивало свой обиход на основе своеобразной интерпретации византийской традиции: сохранив форму «особного жития», ее лишили аскетического содержания. Монахи жили отдельно, по своим кельям, имели содержание в зависимости от своего достатка. Удалившийся от дел новгородский боярин или богатый горожанин мог устроиться в монастыре с привычными удобствами, окружить себя многочисленной прислугой. Уставы таких монастырей в XIV в. не отличались строгостью. Основным их требованием было постоянное пребывание монаха на территории обители и посещение им общей молитвы в монастырской церкви. Такие монастыри были своеобразными «пансионатами для престарелых», в которые могли уйти состоятельные горожане.

Естественно, что нравы в «особных» монастырях были далеки от монашеского идеала. Не зря митрополит Фотий в уже цитированном послании в Новгород писал: «А в котором монастыри черньци, тут бы черници не былы, но черньци бы жили собе в монастыре, а черници собе в опришнем монастыри…» Обычай совместного проживания монахов и монахинь в новгородских монастырях, несмотря на запрет, просуществовал до начала XVI в. В 1528 г. архиепископ Макарий ввел общежительский устав почти во всех новгородских монастырях: «Толико 2 именитых монастырей тогда не устроиша общины: Никол ин монастырь в Неровском концы, а игумен инок Илья зовемыи Цветной, да Рожество Христово на Поли, а игумен Иоан, зовемыи Заяц…» [257]257
  НЧЛ. С. 545; Софийские летописи // ПСРЛ. Т. 6. СПб., 1853. С. 285.


[Закрыть]

Отметим, что игумены двух богатейших «именитых» обителей носили нехристианские прозвища, по которым их знали и звали в Новгороде.

В XVI в. о новгородских монастырях высказывались весьма нелестные отзывы: «А прежде до сего токмо велиции монастыри во общины быша и по чину, а прочие монастыри, иже окрест города, особь живущи, и койждо себе в келиях ядяху и всякими житейскими печалми одержимы бяху…» [258]258
  ПСРЛ. Т. IV. СПб., 1848. С. 284.


[Закрыть]В это время в монастырях проживало по 2–3 монаха, а в лучших обителях – по 6–7 монахов. Впрочем, малонаселенность монастырей в этот период можно объяснить общим оскудением Новгородской земли после насильственного присоединения к Москве.

Отшельнические обители по византийскому образцу появились в Новгородской земле в начале XIV в. На доске древнего списка правил Софийского собора написано: «В лето 6837 (1329) нача жити на острове Валаамском, на озере Ладожском, старец Сергий». В Новгородском свитке, написанном в конце XVI в., есть известие об еще одном пустыннике: «6901 (1393) старец Арсений пришел на остров Коневский» [259]259
  Сказание о преподобных отцах наших Германе и Сергии Валаамских чудотворцах // Святые Новгородской земли X–XVIII века. Т. 1. С. 354–355.


[Закрыть].

Общежительские монастыри начали строиться в Новгородской земле с начала XV в. Новгородская летопись под 1415 г. сообщает: «Священна бысть церковь древяная святое Воскресение Господне на Красной горке у Плотницкого конца, монастырь устроиша общии» [260]260
  Новгородская летопись по списку П. П. Дубровского. С. 170.


[Закрыть]. Некоторые из общежительских монастырей создавались и содержались на средства новгородских бояр. До нас дошла грамота 1451–1452 гг. посадника Василия Степановича Богословскому Важскому общежительскому монастырю. В грамоте не только перечисляются подаренные монастырю земли, но и дается наказ от боярина монастырской братии, как им следует жить в обители: «А игумену, хто ни будет у святого Иоана Богослова, держати ему общее житие. А цернцев игумену держати, как его сила иметь. А цернцов держати в монастыре, хто игумену люб. И игумену и цернцем живуци в манастыре святаго Иоана Богослова, собин им не держати. А пойдет игумен проць из манастыря, ино ему дати суцет цернцам…» [261]261
  ГВНиП, № 280. С. 280–281.


[Закрыть]

То есть посадник, светский человек, фактически написал устав для общежительского монастыря (вероятно, планируя в свое время в него уйти). Для изучаемого времени было нормальным явлением, чтобы ктитор вводил свой устав в монастырь. Суздальский архиепископ Дионисий в своей грамоте псковскому Снетогорскому монастырю пишет: «Приде же в слухи наша и се, яко ктитор сего честнаго монастыре, рекше создатель, создав сий монастырь и братью совокупив, и устав введе» [262]262
  РИБ. Т. 6. № 46. Стб. 395–396.


[Закрыть].

Крупные монастыри представляли собой хорошо отлаженное хозяйство с развитым делопроизводством. Купчие и данные грамоты монастырей составляют значительную часть дошедших до нас новгородских грамот. Монастыри занимались различными земельными операциями, в том числе выдавали деньги под земельные заклады. Сохранились грамоты середины XV в. – духовная старца Степана, чернеческого старосты Михайловского Архангельского монастыря, в которой он удостоверяет, что Софонтий Акинфов заложил Архангельскому монастырю свое село на Косткове горе [263]263
  ГВНиП, № 210. С. 237.


[Закрыть], а также закладная Власа Степановича Николаевскому Чухченемскому монастырю [264]264
  Там же, № 152. С. 200.


[Закрыть]. В случае если должник не имел возможности вернуть децьги, он отдавал монастырю свою землю. К примеру, по грамоте № 105 некий Климент, не сумев выплатить Юрьеву монастырю долг в 20 гривен, отдал обители «два села с обильем».

Известно, что загородные монастыри покупали дворы в Новгороде, вероятно, чтобы иметь свои представительства в торговом центре. До нас дошла купчая Никольского Островского монастыря на двор с хоромами и огородом на улице Рогатице [265]265
  Там же, № 117. С. 117.


[Закрыть]. Но можно предположить, что подобные сделки совершались и другими монастырями.

В основе общего хозяйства монастыря лежали земельные угодья и деньги, составляющие паевой взнос монахов – «вкупу», то есть вклад, данный в монастырь во время пострижения. С эксплуатации «вкупы» монах и содержал себя в обители. В духовной новгородца Климента есть упоминание такого вклада: «А жена моя пострижется во чернице, есть ей чим ся пострицы». Далее в этом документе содержится просьба к монахам Юрьева монастыря, которому завещатель передавал два села: «А про се кланяюся игумену и всей братье: а жена моя пострижеться во чернице, то выдайте ей четверть, от не будет голодна» [266]266
  Черкасова М. С. Новгородские акты XII–XV вв. С. 62.


[Закрыть].

Общим хозяйством в обители заведовали должностные лица – ключники, келари. Финансовую деятельность «в миру» (операции с недвижимостью, закладами) вел староста монастырской церкви, который избирался из чернецов [267]267
  ГВНиП, № 123, 210, 212–214, 243, 260.


[Закрыть]. Каждый монах сохранял право собственности на внесенную им часть имущества. Кроме того, он сохранял право собственности и на свое не внесенное в монастырь движимое и недвижимое имущество. При уходе из монастыря «вкупа» возвращалась владельцу.

Кроме того, вкладчик мог рассчитывать на материальную поддержку монастыря. Пример тому – духовная грамота XV в., в которой чернец Алексей Фатьянов передает свою Толвуйскую вотчину Вяжищскому монастырю с условием владеть ею «до своего живота», «а где будет какова християнина или на землю окупить или помочи чим на буди, а то игумену Якиму и всей братье с Олексеем сопча, а где будет о той земли или о християнине каково слово обидное, ино им стоять с единого» [268]268
  ГВНиП, № 294.


[Закрыть].

Находясь в стенах монастыря, монахи не теряли связь с миром: занимались земельными, торговыми и денежными операциями. Монастыри снаряжали целые торговые караваны, с которыми отправляли либо монахов, либо купцов-мирян. О масштабе торговых операций монастырей свидетельствуют сохранившиеся грамоты. Так, из десятка грамот, касающихся деятельности Никольского Вяжицкого монастыря, – три купчих. По одной из них игумен Яким (1456–1458) купил у чернеца Алексея Фатьянова на р. Выге в Карелии «воду его» и лес Сапиничский «в дом св. Николы в веки» за 7 рублей [269]269
  Там же, № 293. 292–293.


[Закрыть]. Две другие купчие фиксируют также весьма крупные земельные приобретения (было уплачено соответственно 15 и 23 рублей).

Среди духовных грамот Николо-Вяжицкого монастыря есть две чернеца Алексея Фатьянова. По духовной он отдает монастырю в Толвуе «слободскую землю, и воду, и пожни… и полешей лес… все чисто святого Николе на память батку моему и матке моей и мне» [270]270
  Там же, № 295. С. 293–294.


[Закрыть]. В другой грамоте речь идет о порядке совместного владения вкладом Алексея в монастырь [271]271
  Там же, № 294. С. 293.


[Закрыть]. Вероятно, Алексей по происхождению был из новгородского боярства, поскольку в последней грамоте «послухами» выступали новгородские посадники и тысяцкие.

Довольно сложные экономические отношения существовали между загородными монастырями. Стремясь обеспечить для себя достаточный запас продовольствия, монахи малоземельных монастырей совершали сделки с другими монастырями, у которых, видимо, было в достатке плодородных земель. Так, Палеостровский монастырь в 1459–1470 гг. сделал денежные вклады в Спасскую Нередецкую обитель, чтобы «имать им хлеб и соль, как чернци и вкладники в монастыре емлют в доме святей Богородици в векы…» [272]272
  Там же, № 308. С. 301.


[Закрыть]А Вяжицкий монастырь, в свою очередь, заключил обменный договор с Палеостровским монастырем. По договору хлеб, собираемый Вяжицким монастырем с Толвуйской вотчины, обменивался на хлеб, получаемый Палеостровским монастырем за вклады в Спасский и Спасский Нередицкий монастыри [273]273
  Там же, № 308, 309, 311.


[Закрыть].

Однако, несмотря на многообразную мирскую деятельность монастырей, авторитет монахов в XIV в. был велик. Именно из них новгородцы избирали себе обыкновенно духовников. Роль духовных пастырей в жизни новгородцев была достаточно велика. Как отметил В. Ф. Андреев, «присутствие при составлении завещаний духовника было обязательным не только в Новгородской земле, но и в других областях Руси и, несомненно, способствовало тому, что в большинстве сохранившихся духовных содержится упоминание о вкладе чаще всего в тот монастырь или в ту церковь, которую представлял духовник» [274]274
  Андреев В. Ф. Новгородский частный акт XII–XV вв. М., 1986. С. 106.


[Закрыть].

Смысл монастырей объясняется в Новгородской первой летописи, в статье о первых монастырях на Руси: «И монастыреве велицы поставлени быша, и черноризец в них исполнено бысть, безпрестани славяще Бога в молитвах, в бдении, в посте и в слезах, их же ради молитв мир стоит» [275]275
  НПЛ. С. 103.


[Закрыть].

В сознании новгородцев монастыри, где непрерывно велась служба Господу, являлись гарантом прочности и незыблемости миропорядка.

Городские и пригородные крупнейшие монастыри были ведущими культурными центрами, средоточиями литературно-художественной работы. Это и неудивительно, ведь монахами в них становились бояре и богатые горожане, то есть наиболее грамотные, культурные люди, которые по каким-то причинам уходили в монастыри и занимались там наукой, перепиской и сочинением книг. Монастырские библиотеки были и служебными, и просветительскими центрами. Кроме литургических книг и книг для коллективного чтения в монастырях хранились и книги келейные, для личного чтения, среди которых встречались и светские произведения. Высокий уровень образованности монахов предусматривался и Студийским монашеским уставом, по которому жили в XIV в. в новгородских монастырях. В пункте 26 устава предписывалось иметь в монастырях библиотеки, и в определенные часы собираться всей братии для чтения: «Должно знать, что в те дни, в которые мы свободны от телесных дел, ударяет книгохранитель однажды в дерево, и собираются братия в книгохранительную комнату, и берет каждый книгу и читает до вечера» [276]276
  Сапунов Б. В. Книга в России XI–XIII вв. Л., 1978. С. 136–137.


[Закрыть].

Известно, что первым настоятелем монастыря обыкновенно становился основатель обители или назначенный им игумен [277]277
  Романенко Е. Повседневная жизнь русского средневекового монастыря. – М., 2002. С. 95.


[Закрыть]. Следовательно, игуменами многих монастырей в Новгороде становились их основатели-бояре, что объясняет высокую политическую и экономическую активность монастырей. Так, боярин Олекса Михайлович в конце XII в. основал Хутынский монастырь, стал его игуменом, а после смерти был причислен к лику святых под именем Варлаама Хутынского. Посадник Василий Степанович основал Богословский Важский монастырь и был канонизирован как святой Варлаам Важеский.

Если игуменом становился уже пожилой человек, имевший «в миру» семью, то ни многочисленные обязанности в монастыре, ни другая деятельность все же не мешали такому игумену помнить о своей семье. Показательны купчие грамоты игумена Николаевского Чухченемского монастыря Василия, в которых зафиксированы его земельные приобретения. Земли игумен покупал либо «себе», либо «себе и своим детем», либо «святому Николе» [278]278
  ГВНиП, № 158, 161, 166, 1172, 173.


[Закрыть]. Под «детьми» в грамотах подразумеваются физические, а не духовные дети, поскольку монахи (которых игумен в принципе мог называть своими детьми) в других грамотах именуются не иначе, как «чернецы» или «стадо». В то же время в грамотах светских новгородцев формула «себе и своим детям» встречается достаточно часто и обозначает семейные отношения. Следовательно, игумен Василий ушел в монастырь уже в зрелом возрасте, имея детей, при этом он не забывал о своей семье и заботился о наследстве для детей. Впрочем, некоторые из своих земельных приобретений Василий завещал монастырю, а не детям [279]279
  Там же, № 176. С. 216.


[Закрыть]. Об этом же пишет В. Ф. Андреев: «У игумена Василия были дети (дети игуменов нередко упоминаются в двинских грамотах – см. № 151, 164, 213, 248); после того как Василий сделался игуменом, он покупал некоторое время земли себе и детям. Затем произошел семейный раздел или дети его умерли, с тех пор в купчих игумена Василия появляются слова: „купил себе…“. По данной № 176 Василий передает монастырю не все, а лишь часть земель, которые он приобрел „себе“, остальные земли он завещал кому-то другому: может быть детям, а может быть, иным родственникам» [280]280
  Андреев В. Ф. Новгородский частный акт XII–XV вв. С. 24.


[Закрыть].

При игуменах в монастырях состоял немалый штат служащих. В писцовой книге Шелонской пятины 1498 г. о старом доходе Антониева монастыря с волости во Фроловском погосте подробно перечисляются все монастырские служащие: «Попом 6 денег… игумену дарю полкоробьи ржы, столнику, и чашнику, и конщику, и повару, и верховником, и конюху 6 четверток ржы, медовару полчетвертки ржы, поселнику полкоробьи ржы, полкоробьи овса, полкоробьи ячмени, дружиннику коробья ржи…» [281]281
  Памятники истории Великого Новгорода и Пскова. С. 101–102.


[Закрыть]

Были в Новгородской земле и монастыри для бедных. В. Ф. Андреев отмечает, что «в городах и в сельской местности существовали построенные на деньги горожан или крестьян монастыри-богадельни. Такие монастыри основывались городскими концами, крестьянскими общинами. Например, Николаевский Чухченемский монастырь на Северной Двине» [282]282
  Андреев В. Ф. 1) Монастырское землевладение в Новгородской земле XII–XV вв. // ПНиНЗ. Новгород, 1994. С. 49–51; 2) Новгородский частный акт… С. 112.


[Закрыть].

В своих землях игумен монастыря был вправе вершить суд над своими людьми. В берестяной грамоте № 933 (кон. XIV – нач. XV в.) содержится отказ посадника ехать разбирать какое-то спорное судебное дело в монастырском селе: «Поцто нам едзети от вас на поселье, аже нам земли не досмотрить, сирот не пасмотритъ…» [283]283
  Зализняк А. А. Указ. соч. С. 675.


[Закрыть]

В дарственной грамоте посадника Василия Степановича Богословскому монастырю особо оговариваются случаи совместного суда: «А слуцится дело монастырскому человеку с посадницим человеком с Васильевым, ино судит игумен с посадницим с Васильевым прикащиком» [284]284
  ГВНиП, № 280. С. 280–281.


[Закрыть].

Основное содержание монастырю шло с земельных владений, которые изначально дарились обителям их основателями. К примеру, Саввино-Вишерский монастырь был «пожалован» землей Словенским концом из своего кончанского фонда: «А стояти за ту землю, и за игумена, и за старцев посадником, и тысяцким, и боярам, и житьим людем, и всему господину Славенскому концу» [285]285
  Там же, № 91. С. 148.


[Закрыть].

Крестьяне, живущие на монастырских землях, платили монастырю оброк. Сохранилась берестяная грамота конца XIV – нач. XV в. игумену от крестьянина монастырского села [286]286
  Грамота № 359. См. Зализняк А. А. Указ. соч… С. 659.


[Закрыть]. В ней к игумену обращаются как к светскому феодалу, который обязан заботиться о своих подданных. Хотя как раз в это время митрополит Киприан пишет наказ монастырям, в котором говорит, что «села и люди держати иноком не предано есть святыми Отци», «пагубачерньцем селы владети и тамочастая происхожениа творити». Киприан требует, чтобы монастыри, если уж имеют земли, управляли своими селами только через посредника-мирянина [287]287
  Цит. по. Борисов Н. С. Русская церковь в политической борьбе XIV–XV веков. М., 1986. С. 115.


[Закрыть].

В XV в. в дальних новгородских землях появляются общежительские монастыри, которые основывались на боярских землях. Примером землевладения таких обителей может служить история основания Ошевенского монастыря на реке Чурьюге (левом притоке Онеги). Игумен обители Александр Ошевенский обратился к боярыне Анастасии и ее сыну Юрию, которые владели землями по реке, с просьбой о земле. Боярыня не отказала игумену, даже хотела передать Александру во владение всю волость по реке Чурьюге. Но он отказался, так как в волости жили его родственники. Если бы эта земля перешла во владение монастыря, то родные Александра стали бы «монастырскими слугами» и должны были бы арендовать землю у обители. Опасаясь оскорбить родственников, Александр просил у боярыни лишь земли на «монастырское строение». Анастасия дала игумену четыре грамоты.

По первой грамоте монастырю выделялись земля и лес для строительства церкви и самой обители. Это была земля «монастырская вековая», монахи не имели права ее осваивать (распахивать), продавать, закладывать и т. д. По другой грамоте Александр получал землю и лес, которые уже мог использовать под пашню, сажать на ней крестьян – «жильцов». Эта земля была «белой», то есть освобождалась от всяких податей и повинностей. По третьей грамоте монастырь получал в полную собственность пустые пожни по реке Чурьюге под покосы. На тех же условиях монастырь получил «деревеньку Лисициньскую» [288]288
  Романенко Е. Повседневная жизнь русского средневекового монастыря. С. 38.


[Закрыть].

Монастырские земли можно условно разделить на обжитые, (то есть земли, на которых в момент перехода их к монастырю уже жили крестьяне) и необжитые (которые осваивали сами монахи). Именно на уже обжитых землях случались конфликты пришлых монахов с местными жителями. В житии Антория Сийского приводятся слова крестьян, объясняющие их нежелание терпеть соседство монастыря: «Великий сей старец близ нас вселился, по мала времени своладеет нами и селитвы нашими» [289]289
  См. Савич А. А. Соловецкая вотчина XV–XVII вв. С. 27.


[Закрыть].

В грамоте 1477–1478 гг. Вяжицкого монастыря монастырскому ключнику в Толвуе и всем толвуйским крестьянам запрещается промышлять в пожалованных монастырю землях на островах без разрешения игумена: «А хто ослышится сеи нашей грамоты, а почнет наступатися на домовную землю святей Богородици, а почнет лес сечи и пожни косити, и заяци гоняти или рыбы ловити, или ягоды и губы брати, а без игуменскаго благословенна, ино тот будет лишен лотки и сетей, а за свою вину даст нам рубль. А хто почнет с ними супоровати, ино его звати нашею позовницею, а суд ему предо мною» [290]290
  ГВНиП, № 316. С. 306.


[Закрыть]. Очевидно, что «игуменское благословение» стоило денег и являлось еще одной статьей дохода монастыря.

Со временем земельные владения монастырей увеличивались за счет покупок и «дарений». Крупные монастыри по тем временам жили весьма богато. Писцовая книга Шелонской пятины, составленная в 1498 г., зафиксировала «старый доход» Новгородского Антониева монастыря с волости в погосте Фроловском. В этой волости было 13 деревень, в которых насчитывалось 35 дворов и столько же «тяглых» людей. Монастырь получал с этих дворов ежегодно более 325 коробей хлеба, а также деньги.

Кроме того, как уже упоминалось, доход монастырей пополняли различные денежные вклады – «по душе» и «на пострижение».

Со второй половины XII в. в церковной структуре Руси образовалась такая организация, как архимандрития. Это был монастырь, который занимал ведущее место среди остальных. Архимандрития осуществляла связь между черным духовенством и городом, князем, епископом, а также во многом контролировала взаимоотношения между самими монастырями. В Новгороде резиденция архимандрита располагалась в Юрьевом монастыре.