Текст книги "Республика Святой Софии"

Автор книги: Ольга Кузьмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Если принять на веру сообщение Ермолинской летописи, что собранные великим князем священнослужители переспорили Исидора, то есть доказали неправомерность унии с католичеством, становится непонятным, зачем в таком случае великий князь приказал схватить митрополита: «Поимаше его, посадиша у Михайлова Чюда» [898]898
  Ермолинская летопись. С. 150.


[Закрыть]. Очевидно, что идеологическая победа осталась за Исидором. Однако московские князья уже со времен Дмитрия Донского не стеснялись подвергать аресту церковных иерархов. Великий князь силой сместил митрополита Исидора, тем самым отказавшись принять унию.

Активных выступлений московского духовенства против митрополита не было. Более того, Исидора просили отречься от унии и на этом условии остаться на посту митрополита. Видимо, высшие церковные иерархи осознавали перспективу принижения роли митрополита при великом князе в случае разрыва с патриархией. Но и заступиться за Исидора перед великим князем никто не решился.

На следующий год Исидор сумел бежать из Москвы в Тверь (а возможно, побег ему подстроил сам великий князь, не решившийся применить к митрополиту более крутые меры). Тверской князь Борис тоже засомневался, как следует поступить с опальным митрополитом. На всякий случай он Исидора арестовал – «за приставы посади». Но вскоре отпустил, видимо получив на этот счет инструкции из Москвы. Исидор поехал в Литву к князю Казимиру. На этом его карьера митрополита всея Руси закончилась. Архиепископ Евфимий II победил в своей войне за правую веру.

Вскоре на Москве вспыхнула новая распря между князьями Дмитрием Юрьевичем Шемякой и великим князем Василием. Шемяка обратился за помощью к Новгороду, однако Евфимию II в это время было невыгодно нарушать мир с князем Московским, купленный столь дорогой ценой. Новгородцы ответили беглому князю уклончиво: «Хощешь, княже, и ты к нам поедь, а не восхошь, ино как тобе любо» [899]899
  НЧЛ. С. 437.


[Закрыть]. Дмитрий Шемяка предпочел не приезжать.

В 1442 г. Евфимий продолжил беспрецедентное церковное строительство в Новгороде: «Постави архиепископ владыка Еуфимеи церковь камену святого Николу в своем дворе. Того же лъта поставиша церковь камену святого Прокопья на Белой. Того же лета постави архиепископ владыка Еуфимеи поварьне камены и комнату каменну в своем дворе» [900]900
  НПЛ. С. 423.


[Закрыть].

В это же время город пострадал от сильного пожара: «Бысть пожар в Плотьничьском конце: загореся от Щитнои улице мая в 4, и погоре половина Конюховы улице и Запольская вся, и за город прешед, погоре до Онтонова манастыря. И пакы, того же месяца мая 11, на память священномученика Мокиа, загореся на Подоле, и бысть пожар лют и пакости людем много, и церквии каменых огоре 12, и христьяньскых душ бог весть колко погоре, и конец весь погоре до святого Георгиа, и ту преста на Лубянице. И по мале времене, того же месяца, погоре Заполье Микитины улице, и бысть пакость людем велика, кои вносилися к ним с животы своими. Си же пожары бывают грех ради наших, да ся быхом покаяле от злоб своих. В то же время людие от скорби тоя великыя пожарныя, похвативше люди, глаголюще от ярости смушени: „в тайне ходите и людем не являитеся, и зажигаете град, и людей губите“; и овех на огне сожьгоша, а иных с мосту сметаша. А бог весть, испытая сердца человеческая, право ли есть глаголющаа» [901]901
  Там же. С. 423.


[Закрыть].

В Воронцовском списке Новгородской первой летописи сохранился характерный комментарий событий. После слов «в тайне ходите и людем не являитеся, и зажигаете град, и людей губите» летописец добавил: «диаволи есть глаголюще, а бог весть испытания человеческая» [902]902
  Там же. С. 464.


[Закрыть], то есть люди были обвинены и казнены по наущению дьявола, а Бог ведает их страдания.

В летописном сообщении обращают на себя внимание необычные обвинения погорельцев в поджигательстве и их казнь. А. В. Петров выдвинул гипотезу, что «обвинить в разжигании пожара людей, ранее от него же пострадавших, можно было лишь исходя из традиционных воззрений на огонь и пожары. Эти люди чем-то прогневили огненную стихию, и именно их она преследует, попутно губя и невиновных. Спасаясь от мстительного пламени, беглецы привели за собой огонь туда, где не было пожара… Чтобы умилостивить священную стихию огня, гонявшуюся по городу за своими „обидчиками“, некоторых из них, кого считали наиболее „провинившимися“, „выдали“ ей, осудив на смерть в пламени костра» [903]903
  Петров А. В. От язычества к святой Руси. С. 293–294.


[Закрыть].

Возникает вопрос, почему же тогда некоторых из «поджигателей» утопили в Волхове? Ведь огонь и вода – враждебные друг другу стихии. Известно, что с моста в Новгороде сбрасывали людей, нарушивших закон, а казни через сожжение подвергали колдунов, причинивших своими действиями какой-то вред новгородцам. Вспомним, какое обвинение предъявили погорельцам: «В тайне ходите и людем не являитеся, и зажигаете град, и людей губите». Слова «в тайне ходите» можно понять как обвинение во враждебном колдовстве. Именно те погорельцы, которых по какой-то причине посчитали колдунами, были сожжены. С моста же, вероятно, были сброшены те, кого (опять же по неизвестной нам логике) обвинили в прямом поджигательстве чужих дворов.

Неизвестно, отреагировал ли как-то владыка на нехристианскую расправу над «поджигателями». В это время Евфимий II был занят постройкой церкви Святого Спаса в Преображенском монастыре в Руссе. Новгородская летопись подробно рассказывает о приезде архиепископа в этот город, торжественном богослужении в заново отстроенной церкви и о богатом вкладе владыки в монастырь: «Похвала архиепископу от людии, приходящих в дом святого Спаса и възирающим на церковь и глаголющим: „благословен бог, иже положив на сердце господину нашему создати храм святого Спаса высочайше первой“. И добре ю украси, и иконы на злате добрым писаньем устрой, иныя потребныя места добре сверши, якоже подобает церкви на красоту, и церковныя служебныя сосуды серебреныя створи, и иныя сосуды серебряныя устрой на потребу манастырю» [904]904
  НПЛ. С. 422.


[Закрыть]. Особое внимание новгородского владыки к Руссе можно объяснить развитием в городе солеварения. Немалый процент земель, на которых устраивались солеварни, принадлежал новгородским церквям и монастырям. Крупные владения в Руссе принадлежали Юрьеву монастырю и другим новгородским духовным и светским феодалам. Посадские люди платили им как натуральный оброк (солью), так и денежный, о чем сохранилось свидетельство в писцовой книге Шелонской пятины 1497–1498 гг. Согласно этому источнику, в Руссе были «дворы» следующих новгородских монастырей: Никольского Неревского, Никольского Вежицкого, Никольского Косинского, Святой Варвары, Воскресенского с поля, Никольского Людогщенского, Юрьева, Успленского с поля, Онтонова, Никольского Вишерского. В одном только Минине конце Руссы располагалось «манастырьских и церковных 180 дворов…» [905]905
  Писцовые книги Новгородской земли. Т. I: Новгородские писцовые книги 1490-х гг. и отписные и оброчные книги пригородных пожен Новгородского дворца 1530-х гг. М., Древлехранилище, Археографический центр, 1999. С. 105.


[Закрыть]Кроме того, Юрьев монастырь, Михайловский на Сковородке и Лисицкий монастыри владели «пожнями» под Руссой.

Соляной промысел не только приносил большие доходы, но и снижал зависимость Новгорода от поставок немецкой соли. А последнее обстоятельство в начале 40-х годов приобрело первостепенное значение, так как стабильность, сохранявшаяся до того в русско-ливонских отношениях, была нарушена. Орден начал готовиться к войне против Новгорода. Возможно, одной из причин для войны послужило неприятие Новгородом унии.

На ливонском съезде в Пернау в 1443 г. было принято решение о закрытии новгородской торговой конторы. Когда немецкие купцы покидали Новгород, церковные власти города отказались принять ключи от немецкой церкви и двора, то есть Евфимий II поступил вопреки сложившимся во времена его предшественников обычаям. Раньше такого не случалось даже в случае войны с немцами. Неприятие архиепископом новгородским униатского католического мира перевесило даже выгоды от торговли с Ганзой.

В то же время владыка Евфимий продолжал тратить деньги на строительство церквей и благоустройство владычного двора. Видимо, в этой деятельности он видел способ защиты от надвигающейся католической угрозы. Были построены духовница и сторожня. Возможно, строительство «сторожни», то есть помещения для сторожей, у въездных ворот владычного двора объясняется еще и желанием Евфимия обезопасить свои владения от непрошеных гостей. По мнения И. В. Антипова, «владычный двор – не крепость, а прежде всего, монастырь, замкнутая структура, основные составляющие части которой – храмы, жилые и парадные помещения, а также хозяйственные постройки… Владычный двор… не был предназначен для обороны от внешних врагов, доказательством чему – многочисленные ворота, ведущие в различные части двора. Сторожа, помещавшиеся в сторожне, вероятно, были нужны для охраны Владычного двора во время внутренних конфликтов, нередких в Новгороде XV в.» [906]906
  Антипов И. В. Сторожня на новгородском Владычном дворе // НиНЗ. Новгород, 2004. С. 360–361.


[Закрыть].

Забота владыки о безопасности своего двора от возможных возмущений новгородцев свидетельствует, что авторитет Евфимия среди простых новгородцев падал. Предшественники Евфимия на владычном престоле не предпринимали подобных мер для своей охраны от сограждан.

В 1445 г. Орден начал войну против Новгорода. Предложение о помощи со стороны великого князя Литовского Казимира новгородцы отвергли. Казимир в это время находился в «розмирье» с князем Московским, Новгород же, видимо, надеялся на поддержку Москвы в войне с Орденом. Очевидно, что негативное отношение владыки Евфимия к униатской Литве во многом повлияло на политику Новгорода.

Сам владыка в это время продолжал свою программу восстановления старых новгородских святынь: «заложи манастырь святого Георгия в Городке, и стену каменую понови, и церковь святого Георгия понови и подписа, идеже отпало, и покры ю чешуею, и бысть христьянам прибежище» [907]907
  НПЛ. С. 424.


[Закрыть].

Действия владыки соединяли в себе военные приготовления («стену камену понови») на случай осады Старой Ладоги, а также работы по восстановлению обветшалых фресок XII в. в церкви Святого Георгия. Это была одна из первых реставраций в истории древнерусской живописи.

Следующий, 1446 г., был особенно тяжел для новгородцев. Тверской князь пограбил новгородские волости, переговоры с Орденом закончились неудачей, а в Новгородских землях начался голод – отчасти из-за неурожаев, отчасти из-за торговой блокады. С июля 1442 г. Орденом был наложен запрет на вывоз зерна из Ливонии в Новгород. В 1443 г. этот запрет возобновился.

Летопись рисует страшные картины народных страданий: «Толко слышати плачь и рыданье по улицам и по торгу; и мнозе от глада падающе умираху, дети пред родители своими, отци и матери пред детьми своими; и много разидошася: инии в Литву, а инии в Латиньство, инии же бесерменом и Жидом ис хлеба даяхуся гостем. А в то же время не бе в Новъгороде правде и праваго суда, и въсташа ябетници, изнарядиша четы и обеты и целованья на неправду, и начата грабити по селам и по волостем и по городу; и беахом в поруганье суседом нашим, сущим окрест нас; и бе по волости изъежа велика и боры частыя, криць и рыдание и вопль и клятва всими людьми на старейшины наша и на град наш, зане не бе в нас милости и суда права» [908]908
  Там же. С. 425.


[Закрыть].

Словно не замечая бедствий новгородцев, владыка Евфимий продолжал тратить деньги на церковное строительство: «Постави архиепископ Еуфимеи церковь камену святого Еуфимья теплую у себе в сънех, и подъписа и иконами украси; а все то зделано в четыре месяци. Того же лета поставиша княжанци церковь камену святых Мироносиц на старой основе. Того же лета поставиша в Русе церковь камену святыи Дмитрии» [909]909
  Там же.


[Закрыть].

Создается ощущение, что архиепископ жил какой-то оторванной от реальности жизнью, не заботясь о внутренней жизни города, которую должен был бы контролировать во многих вопросах, в первую очередь в судебных делах. Но владыка ограничился лишь заказом нравоучительных изображений во владычной палате. В нише при входе в палату был изображен Спас – верховный судья. В руке его было изображено раскрытое Евангелие с текстом: «Не на лица судите, сынове человеческие, но праведен суд вершите, ибо каким судом судите, таким будете судимы». Это было постоянное напоминание светским и духовным магистратам Новгорода, собирающимся в палате, о том, что Бог видит все их поступки, и на Страшном суде они ответят за все неправедные дела, творимые на земле. Видимо, архиепископу казалось, что этой меры достаточно для исправления «неправды» в новгородском суде.

Положение Новгорода оставалось незавидным. На помощь Москвы можно было не рассчитывать – там вновь шла борьба между князьями Дмитрием Шемякой и Василием Васильевичем. На короткое время в 1446 г. престол захватил Дмитрий Шемяка. Новый великий князь пригласил в качестве местоблюстителя митрополичьей кафедры рязанского епископа Иону. Как отреагировал на это новгородский владыка, неизвестно.

В этом же 1446 г. тверской князь продолжал разорять пограничные новгородские земли, а шведы напали на Двину. Впрочем, двиняне сумели отбиться и даже прислали в Новгород пленных шведских воевод. Архиепископ Евфимий сам «поеха за Волок благословити новгородчкую отцину и свою архиепископью и своих детей» [910]910
  Там же.


[Закрыть].

Вероятно, именно во время этого своего путешествия владыка посетил Рождественский Коневский монастырь на Ладожском острове. Евфимий встретился в монастыре с уже состарившимся игуменом Арсением – таким же ярым последователем афонской церковной традиции, как и сам владыка. Визит архиепископа в отдаленный монастырь оказался для местных жителей настолько важным событием, что с того времени залив на острове, где встречали Евфимия, получил название Владычная лахта.

В отсутствии владыки в Новгороде поднялась «монетная смута»: «начаша людиеденгихулитисеребряныя», «беденежикам прибыток, а сребро пределаша на деньги, а у денежников поимаше посулы» [911]911
  НЧЛ. С. 443.


[Закрыть]. В городе по-прежнему был дорог хлеб, и недовольством голодного народа умело воспользовались некоторые бояре. Посадник Секира собрал вече и разыграл спектакль разбирательства «дела фальшимонетчиков». Он напоил денежного мастера Федора Жеребца и начал выпытывать у того, «на кого еси лил рубли?» [912]912
  Там же.


[Закрыть]Федор оговорил восемнадцать человек. По его речам озлобленное вече, направленное посадником, «иных с мосту сметаша, а иных домы разграбиша, и ис церквей вывозиша животы их, а преже того по церквам не искали» [913]913
  Там же.


[Закрыть].

Очевидно, что недовольство народа перешло предел, раз даже из святых церквей вывезли имущество осужденных, вопреки обычаю. Между тем бояре, которых летописец прямо называет «бесправдивыми», продолжали натравливать новгородцев на неугодных им людей: «того же Федора начаша… научати говорить на многих людей, претяще ему смертью» [914]914
  Там же.


[Закрыть].

Протрезвившись, Федор ужаснулся содеянному и признался, что «на всех есмь лил и на вси земли, и весил с своею братьею ливци». Признание вызвало у горожан «сетовании мнози, а голод ники и ябедники и посулники радовахуся, толко бы на кого выговорил». Самого Федора казнили, а «живот его в церкви раздели и разграбиша» [915]915
  Там же.


[Закрыть].

Раздел имущества преступника между церквями был жестом раскаяния. Новгородцы, осознав, как жестоко их обманули, подняли «мятеж велик». Главный виновник смуты посадник Секира «оттоле разболеся иоумре» [916]916
  Там же.


[Закрыть]. Возможно, летопись просто умалчивает об истинных причинах смерти посадника.

Новгородская первая летопись уточняет размеры выгоды, полученной властями города от «монетной реформы»: «Посадник и тысячкыи и весь Новъгород уставиша 5 денежьников, начата переливати старый денги, а новый ковати в ту же меру, на 4 почки таковых же, а от дела от гривны по полуденги; и бысть христьяном скорбь велика и убыток в городе и по волостем» [917]917
  НПЛ. С. 425.


[Закрыть].

Снятию напряжения в Новгородской земле способствовало неожиданное чудо: «Генваря в 3, бысть облак тученосен и з дождем, и паде вкупе пшеница и рожь и жито на поле и на лесе от града за 5 верст, вдале от Волховца и до Мьсте реке на 15 верст; людье събравше елико кто изобрет, и принесоша в град; гражане же стекошася видити сие преславное чюдо, откуду и како бысть» [918]918
  Там же.


[Закрыть].

Очень кстати вскоре после хлебного дождя в Новгород вернулся владыка Евфимий. Из его действий после приезда летопись упоминает освящение теплой церкви Святого Евфимия. В дальнейшем архиепископ начал уделять больше внимания не только церковным делам своей епархии, но и социально-политическим вопросам.

Не зря именно в это время в Новгороде была создана «Повесть о посаднике Щиле», в которой затрагивалась волнующая новгородцев тема – возможно ли спасение для грешной души ростовщика. Видимо, богатых ростовщиков среди бояр и житьих людей было много. Даже некоторые церкви были построены ростовщиками «от лихвенного собрания». В «Повести» было предложено компромиссное решение – спасение для ростовщика возможно, но через богатые вклады на помин его души. Такой финал повести явно был придуман по заказу новгородской церкви и для ее выгоды.

В 1447 г. Новгород заключил мир с Псковом. Псковичи в это время отказали в мире Ордену, прислали в Новгород посольство и «взяша с новгородци мир по старине». После чего новгородцы переманили к себе на службу удачливого князя Александра Васильевича Чарторыйского, который до этого служил Пскову. Под началом князя в начале июля 1447 г. возле устья реки Наровы произошла битва с немцами, закончившаяся победой новгородцев. 25 июля был заключен договор о мире Новгорода с Ливонским орденом сроком на 25 лет, «по благословению архиепископа Великого Новгорода и Пскова владыки Евфимия» [919]919
  ГВНиП, № 72. С. 119–136.


[Закрыть].

В этом же году «езди владыка Еуфимий на городок на Яму, и заложиша городок нов, камен, охабень болши перваго» [920]920
  Летопись Авраамки. Стб. 192.


[Закрыть]. То есть архиепископ наконец-то озаботился укреплением оборонительных сооружений Новгородской земли.

В 1448 г. Русская церковь официально порвала связь с патриархией через решение об автокефалии. Василий Темный созвал собор русских епископов, на котором был избран митрополит Иона, «первый своими епископы на Москве» [921]921
  НЧЛ. С. 455.


[Закрыть]. Отметим, что Иона, бывший рязанский епископ, в 1446 г. помог Шемяке захватить детей Василия Темного и был за это поставлен митрополитом. По каким-то причинам Василий Темный простил Ионе службу Шемяке.

Вероятно, Иона, с целью заручиться поддержкой новгородского владыки, официально отменил решение Исидора о самостоятельности псковской церкви от новгородского архиепископа. Псковский архимандрит упоминается в летописях до 1442 г., но, возможно, псковская архимандрития продолжала существовать и дольше, поскольку владыка Евфимий приехал в Псков только в 1449 г., после 14-летнего «розмирья». Однако полного возврата к прошлому не произошло. Архиепископ вынужден был признать особый статус псковской церкви в составе новгородской епархии. В 1449 г. в подъездную процедуру новгородского владыки в Псков официально было включено соборование. Подробное описание процедуры соборования в Псковской третьей летописи свидетельствует, какое огромное значение придавали этому событию в Пскове. «Приеха преосвященный архиепископ Великого Новагорода и Пскова владыка Еоуфимеи в дом святыа Троица, в град Псков… и священноиноки и священники и диакони выидоша против его с кресты, а князь псковскыи и посадники выехаше противоу, и оусретоша его против далнаго Пантелеймона, и приаша его с великою честью; приеха месяца декабря 27, на память святого апостола архидиакона Стефана, в той же день и литоургию сверши у святыа Троици. А на 3 день своего приезда сбороваше в домоу святыа Троица, и сенедикт чтоша: злыа прокляша, который хотят дому святей Софии и домоу святей Троици и Великому Новугороду и Псковоу зла, а благовърным князем, лежащим в домоу святей Софии и в домоу святей Троици, тем пеша вечноую память, тако же и инем добрым людем, которыа положите своа главы и кровь свою прольаша за домы божиа, за православное христианство… а живоущим окрест святъи Софии в Великом Новегороде, тако же и окрест святыа Троица во Псков, а тем пеша многа лета. И князи псковскыи, посадники псковскыи, такоже и в всех концъх, господина же владыкоу много чтише и дарише, и проводиша его и своей земли и до рубежа с великою честью» [922]922
  ПЛ 3. С. 138.


[Закрыть].

Отныне новгородского владыку стали титуловать архиепископом Великого Новгорода и Пскова. Именно к этому времени относится найденная археологами печать со следующей записью: «Еуфимии архиепископа Великого Новагорода и Пскова» [923]923
  Янин В. Л. Сфрагистический комментарий к псковским частным актам // Марасинова Л. М. Новые псковские грамоты XIV–XV вв. М., 1966. С. 165.


[Закрыть].

В 1449 г. начался затяжной конфликт Новгорода и Москвы, митрополита Ионы и владыки Евфимия из-за Дмитрия Шемяки. В Летописи Авраамки записано, что князь Дмитрий Юрьевич Шемяка в 1449 г. приехал в Вишеру, «ту стал, и к архиепископу владыце Еуфимию и в Новъгород от себе послал Ивана Яковлича, чтоби княгыню приняли и сына Ивана. И владыка Еуфимий и Великый Новгород приняша княгиню великую Софью и сына Ивана в честь и въеха в осенине в Юрьев монастырь» [924]924
  Летопись Авраамки. Стб. 192.


[Закрыть]. Сюда же, судя по посланию митрополита Ионы к Евфимию, Шемяка отправил на сохранение свою казну. Новгородцы признавали Дмитрия Шемяку великим князем, но военной помощи ему не оказывали. Когда в 1448 г. на сторону Василия Темного перешли многие князья и бояре, против них выступили Дмитрий Шемяка и Иван Можайский. Новгородцы же «не вступишася ни по одному». Несмотря на это, после падения Галича в 1450 г. Шемяка бежал в Новгород.

Дмитрий Шемяка потерял к тому времени все – не только недолгое великое княжение, но и свое Галичское княжество. Однако в Новгороде продолжали признавать Дмитрия великим князем. 2 апреля 1450 г. Дмитрий Юрьевич «челова крест к Великому Новгороду, а Великий Новгород челова крест к великому князю Дмитрию заедино». По мнению новгородцев, на Руси в то время было два великих князя – Василий Васильевич и Дмитрий Юрьевич.

Под 1450 г. Летопись Авраамки сообщает: «Почал владыка Еуфимий детинец покрипливати (производить починку. – О.К.) и поставил на городе часозвон» [925]925
  ПСРЛ. Т. VI. СПб., 1853. Стб. 192.


[Закрыть]. Возможно, починка детинца была стимулирована угрозой со стороны Москвы. Митрополит Иона направил в Новгород грамоту, в которой потребовал, чтобы Евфимий и новгородцы не общались с Шемякой, поскольку он отлучен от церкви. Новгородский владыка с достоинством ответил, что и «преже того русские князи приезжали в дом святой Софеи в Великий Новгород и честь им воздавали по силе, а прежние митрополиты таких грамот с тягостию не посылывали» [926]926
  Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией Академии наук. Т. I. СПб., 1836. С.465.


[Закрыть]. Основание для подобного противления воле митрополита у Евфимия было законным. В уложении князя Всеволода о церковных судах и людях в числе изгоев, о которых должна заботиться церковь, названы оставшиеся без княжеского удела, «осиротевшие» князья: «А се четвертое изгоиство и себе приложимъ: аще князь осиротеет» [927]927
  НПЛ. С. 487.


[Закрыть]. Приняв к себе Дмитрия Шемяку с семьей, Евфимий действовал по закону, установленному одним из великих князей.

Митрополит Иона направил ответное послание к архиепископу Евфимию, в котором писал: «Ты говоришь, будто я называю в своей грамоте князя Дмитрия моим сыном: посмотри внимательнее на грамоту; так ли там пишется? Сам он отлучил себя от христианства, сам положил на себя великую тягость церковную – неблагословения от всего великого Божия священства. Дал клятву не мыслить никакого зла против великого князя – и ей изменил. Ты видел эту грамоту. Как же после того можно мне именовать его своим сыном духовным? Итак, как прежде, так и теперь пишу к тебе, что я с прочими владыками почитаю князя Дмитрия неблагословенным и отлученным от Церкви Божией. Ты пишешь еще, что и прежде Святая София и Великий Новгород давали убежище у себя гонимым князьям русским и по возможности оказывали им честь; однако ж прежние митрополиты не присылали грамот с таким тяжким наказанием. Но скажи мне, сын мой, какие князья причиняли столько зла своим великим князьям, нарушив крестное целование, или какие князья, оставив жену свою, детей и все имущество в Новгороде, ходили по великому княжению проливать кровь христианскую? Как прежде этого не бывало, так прежние митрополиты не посылали грамот с такой тяжестью».

Несмотря на давление со стороны митрополита, новгородский владыка не отказал князю Дмитрию Юрьевичу в убежище. Но при этом никакой реальной помощи Шемяка от Новгорода не получил. Возможно, в Новгороде оценивали шансы Шемяки достигнуть великого княжения как очень невысокие. А возможно, Новгород просто продолжал придерживаться старой тактики явного невмешательства в дела московского князя, в то же время поддерживая его противника для затягивания смуты. Ведь слабость Москвы была выгодна Новгороду.

Шемяка покинул Новгород в 1451 г. В Житии Михаила Клопского приводятся любопытные подробности пребываня князя Дмитрия Шемяки в Новгороде. «Приехал тогды князь Дмитрей Юрьевич в Новъгород и приехал на Клопьско к Михаилу благословится. „Михайлушко, бегаю своей отчине, и збили мя с великого княжениа!“ И Михаила рече ему: „Всяка власть дается от бога!“ – „Михайлушко, моли Бога, чтобы мне досягнути своего княжения“. И Михаила рече ему: „Княже, досягнеши 3-лакотнаго гроба!“ И князь, того не рядячи, да поехал досягать великого княжения. И Михаила рече: „Всуе тружаешися, княже, чего бог не даст“. И не бысть божиа пособиа князю» [928]928
  Житие Михаила Клопского // Изборник. С. 426.


[Закрыть].

Невзирая на предостережение, тем же летом князь отправился в поход на Устюг. Два года длилась последняя война Дмитрия Шемяки. Новгородцы следили за событиями этой войны, что отразилось в Житии Михаила Клопского: «И в то время спросили у Михаила: „Пособил Бог князю Дмитрию?“ И рече Михаил: „Заблудили наши!“ И они записали тот день. Аж так ся и было» [929]929
  Там же.


[Закрыть]. Вероятно, речь идет о разгроме войска Шемяки у города Кашина 10 сентября 1452 г. [930]930
  Рогожский летописец. Летописный сборник, именуемый Тверской летописью // ПСРЛ. Т. 15. СПб., 1863. Стб. 495.


[Закрыть]. Фраза «заблудили наши» может означать, что в войске Шемяки были и новгородцы.

Зимой 1452/53 г. князь вернулся в Новгород (по новгородским сведениям, «из Заволочья»): «Приеха князь великый Дмитрей Юрьевич и стал на Городище» [931]931
  Летопись Авраамки. Стб. 193.


[Закрыть]. Начались переговоры Новгорода с Москвой о выдаче Дмитрия Юрьевича, доходящие до угроз митрополита Ионы владыке Евфимию. Однако архиепископ Шемяку не выдал.

Во время политического конфликта с Москвой ушел в монастырь новгородский посадник Василий Степанович Своеземцев, весьма богатый и уважаемый великим князем боярин. Согласно его житию, «тревоги и неправды» при союзе Новгорода с Шемякой настолько возмущали совесть богобоязненного посадника, что он удалился из Новгорода в Важский край, где у него были обширные наследственные угодья. Еще будучи светским человеком, Василий Степанович основал в своих владениях Пинежский городок и построил много храмов: Рождества Христова на Химаневе, Рождества Богородицы на Усть-Путе, Предтечи на Леде и несколько других.

По всей видимости, Своеземцев действительно был глубоко верующим человеком. В какой-то момент он не смог продолжать политическую карьеру, поскольку это противоречило заветам православия. На Ваге Своеземцев основал монастырь в честь евангелиста Иоанна, где и принял постриг с именем Варлаама. Бывший посадник, а отныне игумен щедро отписал своей обители села и угодья. Впоследствии он стал широко известен в Новгородской земле своими иноческими подвигами.

В 1453 г. в Новгороде умер беспокойный князь Дмитрий Шемяка. Разные слухи ходили о смерти Дмитрия Юрьевича. Говорили, что Шемяка был отравлен по приказу Василия Темного. Называли даже имена участников отравления: «А привозил с Москвы (отраву. – О.К.) Стефан Бородатый дьяк к Исаку к посаднику Богородицкому (Борецкому. – О.К.), а Исак деи подкупил княжа Дмитреева повара, именем Поганка, тъи же дасть ему зелие в куряти. И пригна с вестью на Москву к великому князю Василеи Беда подьячеи; князь же велики пожаловал ему дьячеством…» [932]932
  Ермолинская летопись. С. 155.


[Закрыть]

По другой версии, новгородский посадник был ни при чем: «Посла великий князь Стефана Бородатого в Новгород с смертным зелием уморити князя Дмитрея. Он же приеха в Новгород к боярину княжу Дмитрееву Ивану Нотову, поведа ему речь великого князя; он же обещася… Бысть же князю Дмитрею по обычаю въсхоте ясти о полудни и повеле себе едино куря доспети. Они же оканнии смертным зелием доспеша его и принесоша его пред князь; и яде не ведый мысли их; не случи же ся никому дати его. Ту же разболеся, и лежа 12 дней преставися; и положен бысть в церкви святаго мученика Егория в Новегороде» [933]933
  ПСРЛ. Т. 20. – СПб., 1910. С. 262.


[Закрыть].

В 1987 г. советские ученые провели медицинскую экспертизу останков Шемяки. Было доказано, что его отравили мышьяком [934]934
  Янин В. Л. Некрополь Новгородского Софийского собора. С. 110–111. Приложение 4.


[Закрыть].

В Житии Михаила Клопского приводится предсказание святого Михаила о смерти князя: «И приехал опять князь на Клопьско манастыря кормить и Михаиле. Накормил и напоил старцов. И Михаилу дал шубу, с себе снем. И почали князя проводить с манастыря, и Михаила князя за голову погладить да молвит: „Княже, земля вопиет!“ И трижды молвить. И молвит князь: „Михайлушко, хочю во Ржову ехати Констянтинову на свою вотчину“. И рече ему Михайло: „Княже, не исполниши желания своего“. Аже князь канун Ильина дни преставися» [935]935
  Житие Михаила Клопского // Изборник. С. 428.


[Закрыть].

Два раза Дмитрий Шемяка приезжал к Михаилу Клопскому за советом. Судя по житию, предсказаниям Михаила князь не внял. Однако на прощание Шемяка подарил Михаилу шубу со своего плеча (обычно такой подарок означал награду за верную службу). Вероятно, в житие, составленное уже после присоединения Новгорода к Москве, не вошли сведения о какой-то помощи Михаила Клопского Шемяке.

Возможно, Михаил догадывался о том, что замышляется против князя. Его слова «земля вопиет» и «не исполниши желания своего» были предостережением Дмитрию Юрьевичу, замаскированным советом поскорее уехать из Новгорода. Но писавшие житие монахи, глядя на смерть Шемяки, как на уже свершившиеся событие, не могли истолковать подобное предупреждение иначе как пророчество.

Архиепископ Евфимий II в это время был занят псковскими делами – опять начались трения с псковичами из-за владычных земель. Разгорелась борьба за территорию в районе реки Желчи. В 1453 г. новгородский владыка приехал в Псков со своим очередным визитом: «В 3 день своего приезда сверши сбор в святей Троици, на память сбор святого Иоана Предотечи, и сенедикт чтоша, и подъезд свои взем, и выеха изо Пскова, и проводиша его с великою честью, а он сверши яко же и прежнии архиепископы его братья». Летописец далее записал: «Тогда владыка Еоуфимии у Пскова взя Ремдоу, ремедскую водоу в свою в л ад ычькину» [936]936
  ПЛ 2. С. 140.


[Закрыть].

На следующий год в Новгородской летописи было помещено сообщение о разорении турками Константинополя. Из бывшего центра православия в Псков приехал за «милостыней» митрополит Игнатий. Псковичи много «чтиша и дариша его; и пребыв 4 недели, поеха в Новъгород». Как встретили посланца патриарха-униата в Новгороде, летописи умалчивают. Лишь в Житии Евфимия II упоминается, что новгородский владыка посылал богатую милостыню в Цареград.

В Новгороде владыка Евфимий продолжал церковное строительство. В 1455 г. он «поставил колоколницю каменну у стени Софьи» и каменную церковь Святого Ильи на Славне «на старой основе» [937]937
  НЧЛ. С. 445.


[Закрыть]. Кроме того, в это же год «срубиша церковь древяну святого Олексея человека Божия, повелением владыкы Еуфимиа» [938]938
  Летопись Авраамки. Стб. 194.


[Закрыть]. В Новгородской третьей летописи сообщение о строительстве деревянной церкви Святого Алексея сопровождается комментарием: «по чудеси». О каком чуде идет речь?