Текст книги "Республика Святой Софии"

Автор книги: Ольга Кузьмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Архиепископ Василий Калика выделяется в ряду новгородских владык XIV–XV вв. Во время своего путешествия в Иерусалим он многое повидал, в том числе то, как организованы военные укрепления в других городах и странах. Возможно, что и самому Калике приходилось воевать, по крайней мере, он прекрасно понимал всю необходимость улучшения обороноспособности Новгорода. Похоже, что на архиепископскую кафедру Василий Калика взошел с готовой программой действий. Во время владычества он вел себя в Новгороде как рачительный хозяин своей земли. Первые распоряжения Василия еще до поставления были направлены на усиление крепостных сооружений Новгорода: в 1331 г. «заложи владыка город камен от святого Володимера до святой Богородици, а от Богородици до Бориса и Глеба» [472]472
  НПЛ. С. 343.


[Закрыть]. И только после начала строительства, в июне, Василий поехал к митрополиту в Волынскую землю на поставление. Владыку сопровождали бояре Кузьма Твердиславович и Ворфоломей Остафьевич, сын тысяцкого.

Путь Василия со свитой лежал через Литовскую землю, где их перехватил князь Гедимин – «изъима их на миру, и в таковой тяготе слово право дали, сыну его Нариманту пригороды новогородьскыя Ладогу, Орехов городок, Корельскыи городок, Корельскую землю, половину Копорьи в отчину и в дедину и его детем» [473]473
  СПЛ. Стб. 404–405.


[Закрыть].

Заметим, что сопровождавшие владыку бояре не занимали высшие государственные должности в Новгороде. Ни степенной посадник, ни степенной тысяцкий не давали слова князю Гедимину. Из данного летописного рассказа следует, что еще не поставленный владыка имел право приглашать в Новгород служебных князей. Гедимин требовал земель для Нариманта именно от новгородского владыки, следовательно, владыка имел право их пообещать. Впоследствии князь Наримант приехал в Новгород и получил все обещанное.

Мацуки Ейзо следом за С. Роуэллом предположил, что встреча великого князя Гедимина и Василия Калики была заранее подготовленной и что сообщение летописи о «тягости» – не более, чем позднейшая попытка летописца «обелить» действия архиепископа в глазах великого князя Московского [474]474
  Мацуки Ейзо. Избрание и поставление Василия Калики… С. 212.


[Закрыть]. Однако эта гипотеза не представляется обоснованной. Ведь если бы встреча новгородского посольства с Гедимином была бы запланирована обеими сторонами, то она бы состоялась уже после поставления владыки, то есть после его официального признания.

Более правдоподобно другое предположение Мацуки Ейзо, согласно которому Гедимин добился от Василия Калики еще одного обещания – о согласии на отделение псковской церкви от Новгородской епархии. Именно после вынужденного обещания владыки во Владимир отправляется литовско-псковское посольство со своим кандидатом в епископы – Арсением. В состав делегации входили послы от всех литовских князей, в том числе и от Гедимина. Заманчиво предположить, что это был тот самый Арсений, который проиграл на выборах владыки в Новгороде. Если он представлял собой партию, ратовавшую за тесный союз Новгорода с Литвой, то вполне возможно, что после выборов он был вынужден бежать в Псков, поскольку псковичи в это время были в союзе с Литвой.

Поставление Василия Калики состоялось во Владимире Волынском в «церкви Святыя Богородица месяца августа, на память святого апостола Тита» [475]475
  СПЛ. Стб. 404–405.


[Закрыть]. Летописец отметил, что во время поставления «явися звезда светла над церковью» [476]476
  Летопись Авраамки. Стб. 67.


[Закрыть], что несомненно являлось благим предзнаменованием.

В это же время во Владимир приехали псковичи, «приведоша с собою Арсениа, хотяще его поставити на владычество в Плесков, не потворивше Новаграда ни во чтоже, възнесошася высокоумъем своим. Но бог и святая Софея низлагает всегда же высокыя мысли, зане плесковици измениле крестъное целование к Новуграду, посадиле собе князя Александра из литовъскыя рукы» [477]477
  НПЛ. С. 343.


[Закрыть].

Митрополит Феогност отказал псковичам в просьбе о подавлении самостоятельного псковского епископа, хотя это грозило ему гневом могущественного князя Гедимина. Если Василий Калика и дал прежде слово не возражать против отделения псковской церкви, то после поставления он это слово не сдержал. Новгородский летописец со злорадством пишет: «Арсении же со плесковици поиха посрамлен от митрополита из Волыньскои земли» [478]478
  Там же. С. 344.


[Закрыть]. Отвергнутый претендент направился не обратно в Псков, а в Киев [479]479
  Новгородская летопись. С. 110.


[Закрыть]. Вероятно, киевский князь Федор – брат Гедимина – поддерживал ходатайство псковичей и литовских князей об отделении Пскова от Новгородской епархии.

Не подозревающий об этом владыка Василий посчитал, что возвращаться в Новгород со своей свитой через литовские земли ему теперь будет небезопасно. Поэтому он решил направиться к Киеву, поскольку город этот в то время не принадлежал Литве – городом управляли киевский князь и татарские баскаки. Новгородский архиепископ рассчитывал, что киевский князь окажет ему поддержку. «Владыка Василеи поеха от митрополита из Волыньскои земли месяца сентябрия в 1, на память святого отца Семеона Столпника, и оттуде поеха на Киев, бояся литвы, и еха въборзе. Митрополит же Феогност посла слугу своего за владыкою с грамотою к нему и к бояром: „Отпустил князь на вас 300 литвы, велел изъимати“. И инии того убежали и приеха под Чернигов» [480]480
  СПЛ. Стб. 405.


[Закрыть].

Но под Черниговом его нагнали князь Федор Киевский с баскаками «в 50 человек розбоем, новогородъци же остерегошася и сташа доспев противу себе, мало кровопролития не учинишася промежи ими, нолни наши с себе окуп даваша, а Ратислава протодьякона митрополича, имя, в Киев повели, а через целование. А князь въсприим срам и отъеха прочь, но от бога казни не убежа, помроша кони у него» [481]481
  Там же. Стб. 406.


[Закрыть].

Протодиакон Ратислав – это, вероятно, тот самый человек, который привез письмо с предупреждением от митрополита, за что и пострадал. Случай же с конями, похожий на чудо, приведен летописцем с той же целью, что и упоминание о звезде, – подчеркнуть святость владыки Василия.

Далее владыка со своей свитой поехал в Брянск, а оттуда – в Торжок, где состоялась первая встреча архиепископа с великим князем Московским: «В то время бе ту князь велики Иван» [482]482
  Ермолинская летопись. С. 104.


[Закрыть]. В Торжке владыку встречали с большой радостью: «Ради быша новоторжьци своему владыце; а в Новегороде печалне быша, занеже не бяше вести, но сица весть промчеся, яко владыку Литва яле, а детей его избиша» [483]483
  НПЛ. С. 344.


[Закрыть]. В Новгород архиепископ Василий возвращаться почему-то не торопился, пробыв в Торжке целый месяц. То ли мешала осенняя распутица на дорогах, то ли, как предположил Мацуки Ейзо, в это время шли активные переговоры между Василием Каликой и новгородским правительством по поводу заключенного договора с князем Гедимином. Если предположить, что Василий был ставленником той новгородской партии, которая ратовала против союза с Литвой, то неудивительно, что владыка опасался возвращаться в Новгород, заключив договор о принятии служебным князем сына Гедимина. Свидетельств о переговорах великого князя Ивана Даниловича, владыки Василия Калики и новгородского правительства в этот месяц не сохранилось. Однако показательно, что договор с Гедимином вступил в силу лишь через два года, в момент обострения отношений с Москвой.

В Новгород Василий Калика вернулся только в декабре, то есть его путешествие длилось более полугода. А в следующем же году в Новгороде случилась очередная междоусобица: «Всташа крамолницы в Новегороде, и отъяша посадничьство у Федора у Ахмыла и дата Захарьи Михаиловичю, и пограбиша двор Смена Судокова, а брата его Сенифонта села пограбиша» [484]484
  Там же.


[Закрыть]. Судя по отрицательному отношению владычного летописца к «крамольникам», владыка поддерживал смещенного посадника. Вскоре ухудшились отношения Новгорода с Московским великим князем. Иван Данилович потребовал от новгородцев «закамское серебро», которое не получил. В результате изменившейся политической обстановки в Новгороде тут же сменился посадник: «Отъяша посадничьство у Захарья и даша Матфею» [485]485
  Там же. С. 99.


[Закрыть].

В 1333 г. князь вывел из Новгорода своих наместников и занял Торжок. Новгородцы отправили к нему послов, «зовуче его в Новъгород: архимандрита Лаврентия, Федора Твердиславлича, Луку Валъфромеева; и он молбы не приял, а их не послушал, а миру не дал, поеха прочь» [486]486
  Там же.


[Закрыть]. Назревала война, поэтому владыка Василий позаботился о спешном завершении строительства городских укреплений: «Город каменыи постави, поспешениемь божьимь, в два лета. А дай ему, господи боже, святая Софея, в сии векъи в будущии отпущение грехов с детми его, с новгородци» [487]487
  Там же. С. 345.


[Закрыть]. Судя по благодарному тону летописца, архиепископ строил каменные укрепления полностью на средства владычной казны.

Меры по укреплению Юрьева монастыря принял архимандрит Лаврентий: «Постави стены святого Юрья силою 40 саженъ и с заборолами» [488]488
  Там же. С. 100.


[Закрыть], то есть Юрьев монастырь был превращен в каменную крепость. Однако в тот же год архимандрит Лаврентий был смещен. Возможно, смена архимандрита был связана с его неудачным посольством к великому князю.

Конфликт с Москвой новгородцы все еще стремились уладить миром: «Послаша новгородци владыку Василья к великому князю Ивану с молбою; и приихал к нему в Переяславль с Терентием Даниловицем и с Данилом Машковицем, и давали ему 5 сот рублев, а свобод бы ся отступил по хрестьному целованию; и много моли его владыка, чтобы мир взял, и не послуша» [489]489
  Там же. С. 345.


[Закрыть].

Сразу же после завершения неудачных переговоров с великим князем владыка Василий отправился в Псков – налаживать отношения, а возможно, и заручиться помощью против Москвы. Псковичи «прияша его с великою честью: понеже не бывал бяше владыка в Плескове 7 лет; и у князя Олександра крестил сына Михаила» [490]490
  Там же.


[Закрыть]. В то время князь Александр был отлучен от церкви, и если формально это отлучение не распространялось на его сына, то фактически поступок Василия мог вызвать неодобрение митрополита Феогноста. Впрочем, по церковным канонам власть епископа на территории епархии рассматривалась как первичная по отношению к остальным нормам канонического права. Митрополит же осуществлял свою власть на территории церковной провинции на основании делегирования ему части своих полномочий местными епископами [491]491
  Мусин А. Е. Структура власти Ладоги… С. 80.


[Закрыть]. К тому же митрополит Феогност в это время совершал путешествие в Цареград и Орду, поэтому не мог немедленно отреагировать на своевольный поступок новгородского архиепископа.

Тем временем в Новгород приехал сын Гедимина: «Сем же лете въложи бог в сердце князю Литовьскому Наримонту, нареченому в крещении Глебу, сыну великого князя Литовьскаго Гедимина, и приела в Новъград, хотя поклонитися святей Софеи; и послаша новгородци по него Григорью и Олександра, и позваша его к собе; и прииха в Новъгород, хотя поклонитися, месяца октября; и прияша его с честью, и целова крест к великому Новуграду за один человек; и даша ему Ладогу, и Ореховый, и Корельскыи и Корельскую землю, и половину Копорьи в отцину и в дедену, и его детем» [492]492
  НПЛ. С. 345–346.


[Закрыть].

Итак, владыка Василий выполнил обещание, данное князю Гедимину, хотя обещание это и было вырвано у него силой. Впрочем, молодой князь Глеб-Наримант поступил очень тактично и уважительно по отношению к Новгороду и его святыне, чем расположил к себе новгородцев. Кроме того, мирные отношения Новгорода с Литвой были в это время выгодны обоим соседям, особенно из-за угрозы войны Новгорода с Москвой.

В результате, когда в 1334 г. на Русь вернулся митрополит Феогност, Василий Калика ездил к нему во Владимир-Волынский через литовские земли уже без опаски. Возможно, переговоры с митрополитом как-то повлияли на заключение мира Новгорода с Москвой в этом же году.

Улучшение международной обстановки не приостановило строительную деятельность Василия Калики. Архиепископ закончил строительство каменного города: «Того же лета и город каменыи покрыл владыка» [493]493
  Там же. С. 346.


[Закрыть]. А в 1335 г. владыка продолжил начатое дело по укреплению Новгорода: «Заложи владыка Василии с своими детьми, с посадником Федором Даниловицем и с тысячкым Остафьем и со всем Новымъгородом, острог камен по оной стороне, от Ильи святого к Павлу святому…» [494]494
  Там же. С. 346.


[Закрыть]

То есть владыка озаботился укреплением юго-восточных рубежей города на Торговой стороне. По мнению С. В. Трояновского и О. А. Тарабардиной, «вся строительная активность Василия Калики выглядит хорошо спланированным проектом по совершенствованию оборонительных систем города» [495]495
  Трояновский С. В., Тарабардина О. А. Археологические свидетельства строительной активности архиепископа Василия Калики в новгородском детинце // НиНЗ. Новгород, 2004. С. 353.


[Закрыть]. Замысел владыки получил дальнейшее развитие в конце XIV в., когда был сооружен вал и ров Окольного города.

Отношения Новгорода с Москвой в 1335 г. окончательно наладились. В этом году «князь великыи позва владыку к собе на Москву на честь, и посадника и тысячкого и вятших бояр; и владыка Василии ездив, и чести великои много видил» [496]496
  Там же. С. 347.


[Закрыть].

В самом Новгороде в ту осень произошла некая усобица между сторонами: «Внесе лед и снег в Вълъхво, и вышибе 15 городен великаго мосту; то же, бог весть, или казня нас или милуя. Не дал бог кровопролитна промежи братьею: наважением диявольскым сташа си сторона и она сторона, доспевше в оружьи противу себе оба пол Волхова; но бог ублюде и снидошася в любовь» [497]497
  Там же. С. 347.


[Закрыть].

А. В. Петров предположил, что «в понимании летописца между разрушившей мост непогодой и едва не разгоревшейся усобицей сторон существовала явная связь… Эту связь можно объяснить только учитывая языческие корни традиционных для Новгорода усобиц сторон… В системе языческого мировоззрения природные явления не случайны, а исполнены глубокого смысла. Причем людям новгородского Средневековья, не расстававшимся со многими языческими представлениями и обычаями, было свойственно доискиваться до этого глубокого смысла» [498]498
  Петров А. В. От язычества к святой Руси. С. 244.


[Закрыть].

Далее Петров предлагает свою трактовку произошедших событий на основе реконструкции мировоззрения средневековых новгородцев: «В 1335 г. сама природа разрушила то, что соединяло обе половины города, а значит, в аспекте языческого сознания, сверхъестественные силы как бы призывали к оживлению вражды и противостояния. Объясняя казавшиеся символическими действия стихии, каждая из сторон усмотрела в них указание на вину другой… С точки зрения средневекового человека любое зло прямо или косвенно исходит от дьявола. Но нередко за разговором о «дьявольском наваждении» скрывалась именно языческая подоплека происходившего. Определенно она угадывается и в реплике летописи („…то же, Бог весть, или казня нас или милуя“), похожей на полемический выпад против языческой интерпретации действий сил природы» [499]499
  Там же. С. 245.


[Закрыть].

Действительно, мировоззрение новгородцев в исследуемый период было в своей основе языческим, но все же вышеприведенная трактовка событий представляется сомнительной. Великий мост разрушался Волховом достаточно часто. При этом новгородцы вовсе не спешили каждый раз вооружаться сторона на сторону. Представляется более вероятным, что в 1335 г. в Новгороде возник какой-то социальный или политический конфликт, приведший к вооруженному противостоянию сторон. И только разрушение моста остановило кровопролитие, поскольку новгородцы расценили это как знамение – как властный приказ Волхова не начинать братоубийства. Летописец умолчал о причинах усобицы, поскольку для него важнее был чудесный аспект произошедшего, из которого он вывел христианскую мораль.

Подобный случай произошел в 1345 г.: «Въста уг ветр с снегом и внесе лед в Волхове, и выдра 7 городень… толко успел посадник переити со всем вецем на Торговую сторону. Тогда отъяша посадничьство от Остафья Дворянинца и даша посадничьство Матфею Валъфромеевичю; божиею благодатью не бысть междю ими лиха» [500]500
  НПЛ. С. 358.


[Закрыть]. То есть разрушение моста вновь способствовало мирному разрешению политических противоречий.

В 1336 г. «заложи владыка Василии церковь камену Вход Иерусалима Господа нашего Исуса Христа, где теремец был, месяца июня в 25 на память святыя Февроньи. Того же лета свершиша мост нов чрес Волхово… В то же лето боголюбивыи архиепископ Василии святую Софею тыном новым отыни, а у святей Софеи двери медяны золочены устроил» [501]501
  Там же. С. 347.


[Закрыть]. Сам заказчик дверей, архиепископ Василий, был изображен на них перед троном Спасителя.

Повышенную заботу владыки об украшении главного храма города можно объяснить не только его религиозными чувствами, но и желанием поднять престиж православной церкви среди новгородцев и самого Новгорода перед другими землями русской митрополии. С этой же целью осенью 1341 г. владыка Василий поставил на своем дворе «терем великыи». Видимо, он считал, что главное административное здание Новгорода и одновременно резиденция владыки должно выделяться среди прочих жилых построек города.

Перепланировка внутреннего пространства детинца, предпринятая архиепископом, на первый взгляд нелогична. Строительство тына внутри только что построенных каменных стен нецелесообразно с оборонительной точки зрения. Исследователи С. В. Трояновский и О. А. Тарабардина объясняют смысл перепланировки следующим образом: «Легко заметить, что на продолжении линии частокола оказываются южная стена Входоиерусалимской церкви… и Пречистенская арка кремля, выходящая на Волховский мост. Намеченная линия ограды в этом контексте выглядит пространственным стержнем, связывающим все строительные акции Василия Калики, предпринятые им в 1336 году. Становится понятным выбор места для размещения каменного храма Входа в Иерусалим. Именно с южной стороны, от линии нового храма и новой ограды Василий Калика украшает Святую Софию золочеными воротами… Южная граница Владычного двора могла впервые возникнуть в подобном виде как раз после строительства новой линии фортификаций, отражая при этом новое внутреннее членение детинца. В таком случае, именно южной границе своих владений владыка и должен был уделить особое внимание, так как с других сторон его резиденция сохранялась в прежних пределах, усиленных каменными стенами и надвратными церквями» [502]502
  Трояновский С. В., Тарабардина О. А. Археологические свидетельства… С. 354.


[Закрыть].

В 1337 г. в Новгороде приключилось «церковное неустроение». По приказу бывшего архимандрита Лаврентия «сташа простая чадь на архимандрита Есифа… и створиша вече, и запроша Есифа в церкви святого Николы; и седоша около церкви нощь и день коромолници, стрегуще его» [503]503
  НПЛ. С. 100.


[Закрыть].

Лаврентий, захвативший власть в Юрьевом монастыре, оставался архимандритом около года, а затем скончался. После его смерти на этот пост вернулся Есиф. Неизвестно, как отреагировал архиепископ на явно незаконную («наважением дияволим», по выражению летописца) смену архимандритов. Вспомним, что Лаврентий был одним из соперников Василия во время выборов на владычный престол. Возможно, что силовое смещение Есифа свершилось в отсутствие Василия Калики – в 1337 г. архиепископ ездил в Псков.

Поездку эту владыка совершил «в свой черед», то есть в срок месячного суда, однако «плесковици суда не даша, и владыка поиха от них, прокляв их» [504]504
  Там же. С. 347.


[Закрыть]. Псковские летописи никак этот конфликт не комментируют, ограничившись упоминанием о приезде владыки. Возможно, отказ псковичей можно связать с отсутствием в городе князя Александра, с которым у архиепископа Василия были хорошие личные отношения.

Любопытно, что в этот год в Новгороде произошло чудо: «Месяц июля в осмыие в полъдни явися знамение в церкви святыя Троица на Рядитине улици, стукну в церкви, и вниде страж видети бывшее, и се икона Святая Богородица держаще бога на руку, стояще над дверми от северныя страны на другом поясе. И тако о полъдне сниде с высоты и ста особе никим же не поддержима, ни стеною, и быша слезы из очию ей. О великое чюдо, како ис суха древа слезам быти! Но се ведомо есть, бог прославляет свою матерь и молитву ея приемлет, град спасает. И в тот час призваша владыку Василия, и сътвориша кивот, и поставиша икону в кивоте, и сътвориша праздник на память святого мученика Прокофия» [505]505
  СПЛ. Стб. 408.


[Закрыть].

К сожалению, невозможно установить хронологическую последовательность этих событий. Возможно, чудо с иконой произошло после смещения архимандрита и способствовало усмирению «крамольников».

В 1338 г. в летописи появилась любопытная запись о деятельности владыки: «Делаша мост нов, что было вышибло, повелением владыкы Василья; сам бо владыка пристал тому, и почал и кончал своими людьми; и много добра створи християном» [506]506
  Там же. С. 349.


[Закрыть].

Великий мост, согласно «Уставу о мостех», обычно строился и чинился всеми новгородскими сотнями. Интерполяция в тексте устава, перечисляющая среди участвующих в постройке Великого моста даже и географически отдаленные сотни, позволяет говорить о том, что мост объединял вместе всех горожан Великого Новгорода. Совершив строительство моста исключительно на свои средства и своими людьми, владыка Василий заслужил особую благодарность летописца и всех горожан.

Этот поступок архиепископа действительно был исключительным. Василий Калика не просто приказал своей плотницкой бригаде построить мост и выделил на это средства, но сам лично участвовал в строительстве. Даже если участие архиепископа было символическим, этот поступок был настолько нестандартным для новгородских владык, что был зафиксирован в летописи.

Для понимания смысла действий Василия Калики следует проследить параллели с другими странами. Так, в Древнем Риме существовали «понтифики», жрецы-«мостоделатели». Они проводили специальные обряды на мосту через Тибр, и даже папе римскому по наследству от них достался титул pontifex maximus. В средневековой Франции мостостроительство считалось актом благочестия, за который монахов и епископов канонизировали, как, например, это произошло со строителем знаменитого моста XII в. в Авиньоне [507]507
  Boyer M. N. Medieval French Bridges. Cambridge, Mass., 1976. P. 37–38.


[Закрыть]. Василий Калика, много путешествовавший по другим странам, мог знать об этих фактах.

Великий мост был для новгородцев связующим звеном их города-государства. Само слово «мост» обозначало то место, где возможна совместная жизнь. Таким образом, владыка в 1338 г. действительно «много добра створи християном», восстановив связь между сторонами Новгорода. Но, кроме того, Василий Калика показал себя настоящим владыкой республики, хозяином моста и всего Новгорода, и одновременно святым человеком.

На следующий год великий князь Иван отправился в Орду, а своих сыновей Семена и Ивана прислал в Новгород наместниками. По возвращении великого князя в Москву новгородцы прислали ему ордынский «выход». Однако князь Иван «восхоте у них запроса царева», то есть увеличил размер ордынского «выхода», сославшись на новые требования царя. Новгородцы воспротивились этому требованию, «глаголюще: преже сего несть се было» [508]508
  Ермолинская летопись. С. 105.


[Закрыть], то есть, по своей традиции, сослались на «старину». В ответ великий князь «сведе с Новагорода наместники своя: не бе ему мира с ними» [509]509
  Там же.


[Закрыть]. Вскоре после этого великий князь Иван Данилович умер, но «немирье» Новгорода с Москвой продолжилось и при следующем великом князе Семене.

В 1340 г. случилось военное столкновение москвичей и новгородцев в Торжке. Разгорающуюся войну удалось остановить архиепископу Василию Калике. Владыка отправился с посольством к князю Семену «и доконцаша мир по старым грамотам, на всей воли новгородчкои, и крест целоваша; а князю даша бор по волости, а на новоторжцех 1000 рублев; бяше же ту и митрополит; и приела князь наместьник в Новъгород» [510]510
  НПЛ. С. 353.


[Закрыть].

В знак полного примирения в 1343 г. «повелением великаго князя Семена Ивановича» была восстановлена церковь Святого Благовещания на Городище, а владыка Василий приказал изготовить «колокол великыи к святей Софеи и приведе мастера с Москве, человека добра, именем Бориса» [511]511
  Там же. С. 354.


[Закрыть].

Доброжелательными были и отношения владыки с тверским князем: в 1341 г. «приихал Михаил княжич Олександрович со Тьфери в Новъгород ко владыце, сын хрестьныи, грамоте учится» [512]512
  НПЛ. С. 354.


[Закрыть].

Более сложно в это время складывались отношения новгородского архиепископа с митрополитом всея Руси. В 1341 г. «митрополит Феогнаст, родом Гричин приеха в Новгород со многыми людьми; тяжко же бысть владыце и монастырем кормом и дары» [513]513
  Там же. С. 353.


[Закрыть]. Цель приезда главы Русской церкви не называется, но можно предположить, что он приехал вершить так называемый «митрополичий месячный суд», который совершался раз в четыре года. Укрепляя свою власть, Феогност постепенно вводил на территории своей митрополии систему «всеобщего попечения» [514]514
  Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X–XIII вв. М., 1988. С. 206.


[Закрыть], распространяя прямую митрополичью юрисдикцию с ее принципом – «чей суд – того и пошлина». Соответственно, увеличивались траты новгородской церкви.

Впрочем, до открытого противостояния двух церковных иерархов не дошло. По мнению историка А. Г. Закржевского, «в своих действиях обе стороны вынуждены были считаться с расстановкой других политических сил. Отношения этих двух лиц не носили враждебного характера. Вражда была и невозможна и невыгодна. Имея противоположные интересы, Василий и Феогност решали собственные задачи путем делового сотрудничества» [515]515
  Закражевский А. Г. Архиепископ Василий Калика и митрополит Феогност: к вопросу о характере взаимоотношений Новгородской кафедры и митрополии во второй трети XIV века // ПНиНЗ. Новгород, 1995. С. 38.


[Закрыть].

Действительно, в последующие годы Василий не раз «честью» ездил и к великому князю в Москву и к митрополиту. В 1346 г. митрополит Феогност «да ему ризы крестьчаты» [516]516
  НПЛ. С. 353.


[Закрыть], так называемый полиставрий. Слово «полиставрий» переводится с греческого как «многокрестие». Это фелонь патриархов и митрополитов, которую сплошь покрывали изображения крестов. Некоторым архиепископам и епископам в виде особого патриаршего благословения дозволялось носить фелони с четырьмя крестами.

Одежда священнослужителей в православной церкви была строго регламентирована по рангам. Однако со временем развитие церковной одежды пошло не по линии строгого соблюдения иерархических различий, но, напротив, в сторону «прибавления» к каждому из младших чинов отличительных признаков старшего сана.

Так, еще в XIII в. Константинопольский патриарх надевал саккос лишь по трем большим праздникам: на Пасху, на Рождество и на Пятидесятницу, в другие, даже и праздничные дни, довольствуясь архиерейской фелонью. А уже в XIV в. митрополит всея Руси начал носить саккос. Впрочем, что касается полиставрия, то даже в XV в. Симеон Солунский, отвечая на вопрос, «почему не носят епископы ни полиставрия, ни саккоса, и, если надевают, то что в том худого», отвечал: «Должно, чтобы каждый хранил принадлежащее его чину, потому что делать то, чего не дано, и получать то, что не подобает, свойственно гордости» [517]517
  Цит. по: Одеяния священнослужителей [ http://st-sobor.belnet.ru/New_proekt_nariad2.html] (11.1.2006).


[Закрыть].

Таким образом, митрополит Феогност, даровав владыке Василию право носить полиставрий, выделил Новгородскую епархию среди других русских епархий и фактически признал новгородского архиепископа равным себе. По крайней мере, владыка Василий, а за ним и последующие архиепископы, восприняли дар Феогноста именно так. Легендарные и летописные сведения о жизни Калики сообщают нам весьма характерные подробности из его церковной деятельности, доказывающие, что владыка всю жизнь утверждал особое положение новгородской церкви. К примеру, именно Василий Калика первым из новгородских архиепископов начал носить белый клобук, который ему якобы прислали из Цареграда. О происхождении этой реликвии доподлинно ничего не известно. В Новгородской второй летописи под 1424 г. записано: «Клобук белой дал патриарх иерусалимский владыки Василию, а патриарху дал папа римский и с тех мест клобук белой в Новегороде» [518]518
  НВЛ. С. 140.


[Закрыть]. А в Новгородской третьей летописи под 1335 г. сказано: «При архиепископе Василии принесен быст белый клобук от царя Константина и папы Сильвестра, в Великий Новград иже и доныне новгородские митрополиты на главах своих тем подобием носят» [519]519
  НТЛ. С. 225.


[Закрыть].

Оба сообщения о реликвии сделаны уже в XVI в., чтобы объяснить обычай новгородских архиепископов, а позднее митрополитов, носить белый клобук. С этой же целью была написана и «Повесть о Новгородском белом клобуке», которая, по всей вероятности, была создана в конце XV – начале XVI в. при дворе новгородского архиепископа. И «Повесть» и сообщения летописей производят впечатление легендарных, однако упоминание именно Василия Калики как первого новгородского архиепископа, который стал носить белый клобук, можно расценивать как достоверное. Основанием для Василия Калики надеть белый клобук могла послужить древняя греческая традиция носить такой головной убор теми святителями, которые поставлялись из белого духовенства. Василий Калика мог узнать об этом во время своего путешествия в Царьград. Об этом же мог рассказать владыке приехавший в то время в Новгород из Кесарии священноинок Лазарь с посланием от Кесарийского епископа Василия. Впоследствии Лазарь основал в Новгородской земле монастырь, многое сделал для прославления Василия Калики, причисления его к лику святых [520]520
  Житие преподобного отца нашего, игумена Лазаря Мурманского, Олонецкого // Святые Новгородской земли X–XV вв. С. 372–373.


[Закрыть]. Но так или иначе, для Новгорода в XIV в. белый клобук владыки явился весьма значимым символом.

Судя по иконописным изображениям, белый клобук в то время носили русские митрополиты, а белое головное покрывало – константинопольский патриарх. Таким образом, белый клобук, в отличие от черных, которые носили все остальные русские епископы, должен был, по замыслу Василия Калики, еще раз подчеркнуть богоизбранность новгородской епархии, обосновать ее право на особое положение в Русской православной церкви.

В той же «Повести о белом клобуке» упоминается еще один обычай, введенный архиепископом Василием: на Пасху он отправлялся к храму Святого Иерусалима верхом на жеребенке или осле. Явственно видна параллель этого действа с библейским сюжетом въезда Христа в Иерусалим. Действительно, в 1337 г. в Новгороде «свершена бысть церковь Вход в Иерусалим Господа нашего Исуса Христа, и священа бысть пресвященным архиепископом Васильем месяца септября 21, святого мученика Кондрата, и бысть крестияном прибежище; а поставлена бысть в 9 недель» [521]521
  НПЛ. С. 347.


[Закрыть]. Театрализованное представление, имитирующее въезд Христа в Иерусалим, владыка мог видеть во время своего паломничества. На Западе в Средние века весьма популярны были такого рода представления на библейские сюжеты. Новшество прижилось в Новгороде; известно, что и в конце XV в. архиепископы совершали этот обряд.

Возможно, Василий Калика поддерживал связь с Константинопольским патриархом в обход митрополита. В 1348–1349 гг. некий Стефан Новгородец «с своими другы осмью» отправился в паломничество по святым местам [522]522
  Хождение Стефана Новгородца // Сперанский. М. Н. Из старинной новгородской литературы XIV в. Л., 1934. С. 5–82.


[Закрыть]. Некоторые исследователи считают, что Стефан с товарищами выполняли какую-то неофициальную церковно-политическую миссию [523]523
  Будовниц И. У. Общественно-политическая мысль Древней Руси. М., 1960. С. 408; Majeska G. P. Russian Travelers to Constantinopole in the Fourteenth and Fifteenth Centuries. Washington, 1984. Р.17–29; Matsuki E. Novgorodian Travelers to the Mediterranean World / Past and Present (Tokyo). 1988. 11. P. 9–12, 15.


[Закрыть]. Действительно, из текста хождения, написанного Стефаном, следует, что Новгородец был не простым паломником – у него нашлось достаточно денег, чтобы нанять гида, который показал русским путешественникам все достопримечательности Константинополя. Кроме того, в цареградском храме Святой Софии новгородцы были представлены патриарху.

В 1342–1343 гг. внутренние дела причинили владыке Василию немало забот. Сначала страшные пожары опустошили Новгород. «Людие же, боящеся, не смеяху в городе жити, но по полю, а инии по рли живяху, друзии же по брегу в учанех; и бе видети весь град движащеся, и бегаша по неделю и боле, и много пакости бысть людем и убытка от лихых людии, иже бога не боятся» [524]524
  НПЛ. С. 355.


[Закрыть]. Мы опять видим действия «крамольников» – пожарных грабителей. Для того чтобы остановить разгул огненной стихии и преступности, административных мер было недостаточно. Многие новгородцы просто боялись жить в собственном городе, и для того чтобы вернуть жизнь в нормальное русло, потребовались неординарные меры. Архиепископ «с игумены и с попы замысли пост, и хожаху с кресты по манастырем и по иным церквам весь град, молящеся богу и пречистеи его матери, дабы отвратил от нас праведный гнев свои» [525]525
  Там же.


[Закрыть]. То есть владыка Василий «замыслил» новый, не предусмотренный православным календарем пост, а также связанные с ними молебны и крестный ход. В первую очередь эти действия были направлены на то, чтобы успокоить горожан, дать им надежду.