Текст книги "Омегаверс Пусть в унисон звучат сердца (СИ)"

Автор книги: Ольга Вольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

С именем для сына Рейган определился сразу. Он выбрал его ещё тогда, когда планировал сам эксперимент. Самое обычное имя для омеги, достаточно распространённое, красивое, звучное. Оно появилось, согласно преданию, в ответ на требование властей давать имена детям простолюдинов самые невзрачные и грубые в противовес аристократическим. Имя "Риан" стало сокращением от старинного альфьего имени "Арториан" и быстро полюбилось. Самое подходящее имя для самого необычного ребёнка их расы со времён Великого Холода.

Рейган расписал всё – от режима дня до меню. Старался покупать только самые лучшие продукты. Как следует высыпаться, проводить как можно больше времени на свежем воздухе... и не оставлял попыток достучаться до своего руководства. Он не требовал немедленного признания своей теории, просил только о возможности её подтвердить или опровергнуть со временем... но вскоре начали поступать угрозы. Рейган понял, что его теория взбудоражила не только учёный совет, и кому-то его выводы не понравились. Подтвердилось это спустя почти три луны после зачатия Риана, когда на него напал неизвестный, причём дурно пахнущий бета с ножом. Он целил именно в живот. В ту часть тела, которая была для омег особенно ценна. Страх за Риана помог спастись и понять, что оставаться в университете больше нельзя. И это стало первым случаем, когда Рейган собственными руками убил человека. Рейган ушёл с кафедры, а потом вернулся в Сантану. В дом своих родителей, где зажил совершенно один.

После покушения Рейган понял, что сидеть сложа руки нельзя. Он всю свою жизнь видел несправедливость по отношению к омегам, видел результаты такой социальной политики, понимал истоки этой беды. Его теория, если подтвердится, вынудит менять слишком многое, но ведь есть не просто люди – целые семьи и кланы, которые будут препятствовать этому. На фоне неумолимого технического прогресса любому добросовестному аналитику будет ясно, что без изменений их расу будет ждать катастрофа. Надо действовать, пока ещё не поздно. Да, это займёт уйму времени, но пока будут те, кому есть продолжить благое дело, шанс на спасение будет всегда. Надо только начать и бросить клич, а желающих будет в достатке. И Рейган начал планирование, а начать собирался, когда Риан немного подрастёт, и его можно будет оставить на попечение надёжного человека. Желательно омеги.

Беременность протекала вполне благополучно. На свежем деревенском воздухе и чистых от городской грязи продуктах Рейган намеренно поправился, что помогло скрыть первые ощутимые признаки беременности от соседей во время второго триместра. Когда Риан начал толкаться у папы в животе, Рейган от радости даже заплакал, поняв, что шансы на благополучное развитие малыша растут. Он постоянно разговаривал с сыном, обсуждая с ним отдельные аспекты своей работы, и с какого-то момента шевеления малыша начали походить на вопросы и ответы. Рейган регулярно делал анализы, какие только мог, штудировал медицинские справочники... и продолжал работать над своей теорией. Он не ограничивался одной биологией и генетикой ещё в университете, затеяв ошеломляющее по своей масштабности исследование, включающее в себя также социологию, психологию, историю, литературу, финансовые потоки и товарооборот... Погружаясь глубже, омега всё больше осознавал, какой объём работы предстоит проделать. Да, времени и сил придётся потратить много. И нужно будет заранее готовить себе преемника.

Готовясь к родам, Рейган стал меньше выходить на улицу. Сообщив соседям, что собирается уехать на несколько лун по делам, он запасся едой и проверил заранее приготовленную комнату в подвале на теплоизоляцию и удобство. Рожать предстояло одному, а потом пробыть здесь до перехода Риана с грудного вскармливания на прикорм. Ориентировочно роды должны были случиться в конце первой луны календарной весны. Когда скрыть живот было уже невозможно, Рейган заперся в доме.

Роды начались в ночь с двадцать четвёртого на двадцать пятое число. Они получились затяжными и тяжёлыми. Поглядывая на часы, висящие на стене, Рейган испугался, что ребёнок может погибнуть или родиться, получив травму. Когда же он всё же вытолкнул из себя крохотное тельце и, переводя дух, не услышал плач, то безумно испугался. Но ударяться в панику он себе не позволил. Собравшись с последними силами, омега занялся малышом, не давая себе разрешения рассмотреть его хорошенько сейчас. Хотя и хотелось до смерти. Он бережно обмыл Риана, автоматически отмечая, что пальчики на ручках и ножках в должном количестве и не срослись, ушки в полном порядке, внешних аномалий и родовых травм, которых он опасался, нет... Потом перетянул и обрезал пуповину, разрывая связь, соединявшую его и сына в единое целое долгих девять лун. Старательно спеленав Риана, он избавился от околоплодной оболочки и начал обтираться, спеша накормить сына, продолжавшего молчать. И только в тот самый момент, когда Рейган снова взял сына на руки, чтобы покормить, малыш издал несколько мяукающих звуков, и от сердца отлегло, как только Двуликий поймал на себе взгляд сына. Надежда вспыхнула с новой силой. Когда же жадный ротик ухватился за набухший крупный сосок родителя, Рейган позволил себе выдохнуть и наконец рассмотреть сына внимательнее.

Как он и рассчитывал, Риан родился омегой – крохотным в сравнении с новорожденными альфами и бетами, большеглазым, очень худеньким, с тонкими ручками и ножками, с тёмным пушком на головке. Из-за больших глаз новорожденных омежек часто стали называть "совятами"... а ведь это слово пустил в обиход именно сам Рейган, когда во время эпидемии пришлось самостоятельно принимать роды. Столь тщедушный вид новорожденных омег официальная наука считала одним из признаков вырождения и слабости оных, как и гибель малышей во время многоплодных беременностей, если попадалась разнотиповая пара близнецов. То, что с возрастом тщедушность уходила, особенно во время созревания, списывали на хорошее питание и наследственность старших отцов "превозмогшую омежью немощь". Глядя на своего "совёнка", зачатого и выношенного вопреки всему, Рейган забыл обо всём. Ему приходилось видеть прежде, как недавно родившие омеги с восторгом и обожанием смотрят на своих детей, но только теперь он полностью понял, почему омег считают ненормальными истериками, стоит им только родить. За это чудо, которое сейчас посапывало в его руках, омега-Двуликий без колебаний готов был убить любого, кто посмеет покуситься на его сокровище! Стремлением уберечь, защитить сына от любой опасности, были переполнены сознание и сердце. Разве можно допустить, чтобы малыш страдал, голодал, мёрз? Ни в коем случае!!! Рейган смотрел на сына и никак не мог наглядеться. Ребёнок, который только что родился, казался ему самым красивым в мире.

Все первые луны Рейган практически не отходил от сына. Следил за его здоровьем, режимом питания, регулярно осматривал, прослушивал лёгкие и сердечко, мерил температуру, делал анализы... Риан пока не демонстрировал никаких отклонений, и омега боялся до конца поверить, что им элементарно повезло. Сам Рейган, полностью оправившись и похудев после родов до прежней формы, чувствовал себя прекрасно. Управляться с малышом и одновременно заниматься работой было тяжело, но Рейган самоотверженно терпел. Как только Риан подрастёт и начнёт ходить, хлопот прибавится.

А потом пришла нежданная помощь в лице Римуса – беглого омеги, скрывающегося от собственного мужа. Рейган начал потихоньку выбираться наверх, когда однажды заметил в гостиной следы чужака – немытую посуду. Поймать Римуса удалось без труда прямо на месте преступления – омега готовил себе ужин из того, что принёс с собой. Выслушав страшную историю сородича, Рейган позволил ему остаться в доме, но предупредил, что привлекать внимания соседей нельзя – те думают, что дом пуст. Про сына он ничего не сказал, но Римус, заинтересовавшись, куда постоянно уходит хозяин, довольно быстро понял, что в доме есть ещё жилые помещения, проследил за Рейганом и увидел малыша, который уже пытался сидеть. С первого взгляда на ребёнка в Римусе проснулись родительские инстинкты, и оставить маленького он уже не смог. Поняв, что его тайна раскрыта, Рейган соврал, что прячет малыша от старшего отца, который на его глазах убил собственного мужа и едва не убил самого малыша. Предупредил, что о Риане никто не должен узнать раньше времени. Римус, который при схожих обстоятельствах потерял своего первенца, тут же поклялся сохранить тайну и с радостью начал помогать. Рейган поначалу с дикой ревностью следил, как гость возится с его сыном, воркует над ним, скрипел зубами, разрываясь между сочувствием и острым желанием выгнать сородича на все четыре стороны... но потом, поняв, что вдвоём легче и проще, перестал коситься на нового жильца, а потом и вовсе принял как родного брата.

В свои планы Рейган посвятил Римуса, когда Риану исполнился год, а сам Римус понял, что друг занимается какой-то большой научной работой. Омега оторопел, услышав о планах непризнанного учёного, но, выслушав всё до конца, согласился помочь всем, чем только сможет. Пережив самый настоящий ад, омега полностью был согласен, что со всем этим надо что-то делать. Потом появился Стив... а к тому времени, как Риану исполнилось два года, в доме его родителя уже проживало шесть верных соратников. После Стива пришли трое омег – Бенни, Ниа и Лори – и вдовец-альфа Конрад, сумевший со временем залечить израненную душу Римуса и завоевать его любовь. Вот только детей у них не было.

К несчастью, о Рейгане так и не забыли. Стоило ему только опубликовать несколько небольших статей и очерков в научно-популярном журнале, как случилась самая настоящая катастрофа. Власти прислали отряд солдат, который уничтожил всю Сантану вместе с жителями. Спастись удалось только самому Рейгану с сыном, Римусу, Конраду и Стиву – Стив первый узнал об опасности, успел всех поднять и помочь собрать вещи, пока Конрад заводил машину. Их друзья-омеги попытались помочь соседям, но погибли первые. К счастью, Рейган предполагал, что рано или поздно придётся перебираться в место понадёжнее, и основная масса его работы уже была упакована. Пока Римус собирал вещи Риана, кое-какую одежду для всех, деньги и запасы еды на первое время, Стив и Конрад забрасывали в машину коробки и ящики.

Рейган безжалостно опекал растущего сына не только по причине родительского инстинкта. Риан был одним из доказательств его правоты, и вождь повстанцев не мог позволить, чтобы его кровиночка погиб по глупости. Единственным, кому он всё же доверил тайну рождения сына, стал Римус. Остальные так и считали, что Рейган где-то нашёл осиротевшего малыша и забрал к себе. И вот Риан вступил в новый этап своей жизни – начал созревать. Теперь к перечню грозящих ему опасностей прибавилась ещё одна – стать жертвой какой-нибудь озабоченной сволочи. И Рейган поклялся себе, что его сын никогда не переживёт того, что когда-то пережил он сам и множество других их соратников-омег. Своего первого сексуального партнёра Риан выберет сам, сохранив себя чистым и нетронутым для того, кому отдаст своё сердце.

ГИЛЛИАН

Гиллиан дочитал сборник и откинулся на спину, мысленно проговаривая про себя наиболее запомнившиеся строчки. Получая в подарок на Новый Год от отца новую книгу, он и подумать тогда не мог, что найдёт в ней такие красивые и волнительные стихи! Особенно его поразила баллада о двух воинах, один из которых был альфой, а второй – омегой.

Чем старше становился Гиллиан, тем большим презрением он проникался к своему кругу. Среди однокашников он так и не нашёл настоящих друзей – так, пара приятелей... Ему было гораздо интереснее с обслугой, к которой он украдкой бегал на вечерний чай, не забыв прихватить с собой что-нибудь вкусное или просто интересное. Его всегда встречали с улыбками, обнимали так же тепло и ласково, как Силас, сажали на самое лучшее место, даже купили отдельную чашку – с изображением солнца в старом стиле. Все их омеги – от уборщика Терри до прачки Уилла – были очень заботливыми по отношению к необычному ученику. Именно Уилл всерьёз заинтересовал Гиллиана поэзией, когда прочёл наизусть стихи о сборе урожая. Гиллиану ужасно понравилось, как читал эти стихи омега, ловил каждое слово, и перед ним как будто вставало всё то, о чём говорил Уилл, вплоть до ощущений и запахов. Гиллиан раньше и не предполагал, что ему так понравятся хоть какие-то стихи. С того чаепития он ушёл под таким впечатлением, что, засыпая, попытался сочинить что-то сам, но так ничего и не придумал.

Гиллиан начал искать по книжным магазинам сборники поэзии, а самые интересные приносил своим друзьям-омегам, и они разбирали их за чаем. Он делился с ними всем – новыми знаниями, деньгами, иногда что-то покупал и привозил... Омеги буквально души в нём не чаяли и старались что-то сделать в ответ.

С учёбой никаких проблем не было, а по физическому развитию Гиллиан и вовсе был одним из первых. После той драки с Гомесом были и другие. Драки среди юных альф, испокон веков прозванных "волчатами", вообще были самым заурядным явлением. Боевые инстинкты с возрастом только усиливались, любая пустячная ссора грозила самым настоящим побоищем, и руководство школы, как могло, вводило их в более-менее приемлемые рамки, запрещая драки в жилых корпусах и школьном здании. Школьный врач почти каждый день принимал пациентов с ободранными локтями и коленками, расквашенными носами, покусанными руками, а закупки школьной формы не росли только потому, что по правилам было положено перед дракой раздеваться. Клычки у юных учеников пока были небольшие и не такие острые, как у старших, но даже ими они умудрялись кусать друг друга до крови. Старшеклассники выясняли отношения уже иначе – не только грубой физической силой, но и за счёт того, что называли особой силой альфы – силой духа. Самых сильных назначали старостами и наделяли особыми полномочиями. Достаточно было старосте рявкнуть как следует, как драчуны сами разбегались, подчиняясь этой самой силе. Это было похоже на то, словно на тебя давят, вызывая неосознанный страх и желание склонить голову, подчиниться. К десяти-двенадцати годам ученики начинали сбиваться в стаи, во главе которых вставали самые сильные и наглые, и разыгрывались почти нешуточные групповые побоища. Особенным почётом считалось попасть под крыло к старосте и вступить в его стаю.

Дрался Гиллиан часто и постепенно понял, что побеждает в драках не только за счёт грубой силы. Он всё чаще видел в глазах своих противников отголосок страха. С каждым классом желающих подраться с ним было всё меньше, а позже он сам начал растаскивать мелких драчунов. Иногда было достаточно просто рявкнуть как следует, как старосте, и они разбегались кто куда. Гиллиан понял, что он ещё и сильнее, как альфа – не каждый старшеклассник мог выдержать его гневный взгляд. Даже учителя-альфы всё чаще старались не отчитывать его, когда сам Гиллиан буквально кипел от злости. Осознав свою силу полностью, Гиллиан в очередной раз пообещал себе, что не будет применять её к омегам. Гораздо приятнее было чувствовать их доброту и заботу, которую они дарили сами. Сам он не состоял ни в одной стае, хотя его к себе звали даже старшеклассники.

Силас так и забирал его из школы и отвозил обратно. Однажды Гиллиан спросил своего гувернёра, почему его до сих пор не уволили. Силас долго мялся, а потом ответил:

– Я... я так хорошо о тебе забочусь, что меня решили оставить в доме до тех пор, пока ты не женишься.

– Но ведь я почти всегда в школе. Что ты делаешь, когда меня нет?

– Помогаю наводить порядок и готовить. Дом же большой...

Гиллиан чувствовал, что Силас недоговаривает, но дальше спрашивать не стал. Наверно, отец использует его так же, как их старшие постоянно используют обслугу в школе – Гиллиан периодически становился свидетелем таких случек, а потом, как мог, утешал друзей. Понятно, почему Силас не хочет говорить об этом.

Влад Барри был доволен своим единственным сыном, часто хвалил, видя табель успеваемости и похвальные листы, привозимые из школы, но иногда за ужином как-то странно поглядывал, словно оценивал по каким-то своим критериям. Гиллиану это совсем не нравилось.

– Гиллиан, ты доволен тем, как о тебе заботится Силас? – спросил он, когда Гиллиан приехал домой на новогодние каникулы.

– Да, я вполне доволен. Он хорошо справляется со своими обязанностями. А почему ты спрашиваешь?

– Да так... просто интересно.

– Больше в тот вечер о Силасе не было сказано ни слова.

После ужина Гиллиан дождался отбоя и, когда Силас украдкой проскользнул к нему в комнату, с видом заправского фокусника вытащил из своей сумки яркий свитер и длинный шарф.

– Смотри, что мне наши омеги подарили!

– Ой, красота какая! – восхитился Силас. – Это они сами связали?

– Ага. Тебе нравится?

– Очень!

Подарок и впрямь был хорош – омеги умудрились связать так, что цвета радуги плавно переходили друг в друга, а поверх них вился витиеватый чёрный орнамент. Когда Гиллиан увидел эту красоту, то долго благодарил, от души расцеловав всех. Он тоже купил каждому по небольшому, но полезному подарку. Расставание на новогодние каникулы было весёлым и душевным.

– Они все такие хорошие и добрые... а с ними обращаются как с мусором, – пожаловался Гиллиан своей няньке. – Неужели это плохо – просто хорошо с вами обращаться?

– А... разве ты ещё не знаешь... как мы детей рожаем? – Силас опасливо поднял глаза от свитера.

– Знаю. Терри, наш уборщик, мне уже объяснил. И что с того? Так уж вы устроены и ничего с этим не сделаешь. Ведь Природа очень хорошо всё сделала, чтобы пищеварительный процесс не мешал зачатию и рождению детей.

Силас улыбнулся сквозь слёзы.

– И ты нас... не презираешь за это?

– Нет. Я же люблю вас всех. Вы мои друзья. Настоящие, а не те кретины из нашей школы, с которыми иной раз и поговорить-то не о чем – одни гадости и драки на уме! Я, конечно, делаю вид, что мне интересно, а на самом деле...

– И всё-таки будь осторожен, хорошо?

– Я всегда осторожен. Кстати, я и тебе подарок купил! – Гиллиан зарылся в свою сумку и протянул красивый альбом для фотографий. – Сложи в него все наши фотографии и пусть у тебя будут. Пока я буду в школе, ты всегда сможешь посмотреть и вспомнить обо мне.

Силас вытер глаза, прижимая альбом к груди.

– Обязательно. Спасибо, малыш.

Обнимая свою няньку, Гиллиан невольно отметил, что вот-вот станет выше него. Маленький альфа рос все сильнее. Когда-то Силас носил его на руках, укачивал, посадив к себе на колени, а скоро он сам сможет носить его на руках.

На Новый Год отец устроил в доме большой приём, и впервые к ним в гости приехали гости со своими детьми. Гиллиан, который до сих пор видел маленьких бет и омег только на улицах и в парке, с интересом приглядывался к ребятам, понадеявшись, что они будут лучше, чем уже знакомые альфы, но и тут его ждало жестокое разочарование. Дети из богатых и знатных семей мало от них отличались, и даже омежки казались ужасно напыщенными и чванливыми. Раскланиваясь с ними согласно этикету, Гиллиан откровенно недоумевал. Почему с этими омегами он должен быть учтивым, а к остальным относиться чуть ли не как к вещам? Но, едва он обратился к отцу за разъяснениями, как был полностью огорошен ответом.

– Потому что это люди нашего круга, – сказал отец. – Они – залог крепости высшего общества и носители чистой крови, а не какие-то приблуды с улицы, рождённые непонятно от кого и где. И советую начать присматриваться. Когда ты вырастешь и созреешь, то один из этих омег станет твоим мужем.

Гиллиан растерялся окончательно и посмотрел на омежек, щебечущих по углам, совсем другими глазами. Одна из этих пустоголовых кукол потом станет его парой? Как это возможно? С ними же совершенно не о чем поговорить! Они только и могут, что хвастаться нарядами, с умным видом говорить глупости и строить глазки! Гиллиан честно попытался найти в них хоть что-то интересное, но уже через два часа понял, что это бесполезно. Только и есть, что миленькие внешне... одевшись в дорогую одежду и подкрасившись. Силас говорил как-то, что омежки рождаются довольно невзрачными, но с возрастом это проходит, и при желании можно сразу разглядеть, что вырастет из конкретного омежки... Небезнадёжным ему показался только Сириус, который был его ровесником. Сидел почти весь вечер в сторонке, был не так броско одет – довольно скромненько, хоть и дорого – и предпочитал помалкивать. Русый, как и он, светлоглазый, худенький, почти ненакрашеный и уже довольно симпатичный, он выделялся среди юных сородичей спокойствием и немногословием. И вообще, казался слабым и болезненным. Гиллиан попытался с ним заговорить, но Сириус отвечал так кратко и уклончиво, что стало понятно – он ни с кем не хочет разговаривать. Зато пахло от него не в пример лучше, чем от остальных – лёгким лимонным ароматом с примесью лаванды. Если выбирать будущего мужа из этого "цветника", решил Гиллиан, то уж лучше жениться на Сириусе. Он-то точно не будет изводить глупостями.

За вечер Гиллиан так устал от всего этого, что даже не стал распаковывать подарок отца, до которого дошли руки только весной, да и то со скуки в выходной день. Обнаружив в свёртке книгу, Гиллиан начал лениво перелистывать страницы, пока не натолкнулся на иллюстрацию, на которой были изображены альфа и омега, стоящие посреди бурной реки по колено в воде, а на берегах собрались две рати, готовые кинуться в бой. Альфа и омега держались за руки... и это заинтересовало Гиллиана. Юный альфа прочитал эту балладу целиком, и стихи о двух влюблённых поразили его так, что он прочёл всю книгу! Да, именно такого омегу он бы хотел видеть рядом с собой – чтобы с ним было хорошо и интересно... и пусть он не будет так красив, как Валгалл из баллады, и обладать таким же дивным голосом. Красота нужна только для того, чтобы привлечь внимание, а если за ней больше ничего нет, то красота теряет свой смысл. Перечитав балладу, Гиллиан решил при следующей встрече обязательно попытаться разговорить Сириуса. Может, он, и правда, окажется лучше остальных?

В комнату заглянул Силас.

– Гиллиан, тебя отец просит спуститься.

– Зачем?

– У нас гости. К твоему отцу приехал деловой партнёр с сыном. Они будут обсуждать свои дела, а ты должен будешь развлечь нашего гостя.

– И кто этот гость? – скривился Гиллиан, вспомнив Новый Год.

– Сириус. Помнишь такого?

Гиллиан тут же соскочил с постели, откладывая книгу.

– Конечно, помню! Он мне показался самым нормальным... Сейчас спущусь.

В гостиной уже сидели старшие и о чём-то разговаривали под порцию бренди. Сириус скромно сидел рядом с отцом и молчал. Увидев Гиллиана, он неторопливо встал и поклонился.

– Сердечно рад нашей встрече, – немного хрипло сказал омежка.

– Я... я тоже рад встрече. – Гиллиан поклонился в ответ. – Надеюсь, что моё общество не покажется вам слишком скучным.

– Вот и отлично, – строго кивнул отец Сириуса. – Идите пока, пообщайтесь, а у нас свои дела.

Гиллиан галантно предложил гостю руку, Сириус коснулся её самыми кончиками пальцев, и юный альфа повёл гостя прочь из комнаты. Уже в коридоре Сириус отдёрнул руку.

– Что-то не так? – удивился Гиллиан.

– Это только этикет. Необязательно лезть вон из кожи, когда старшие не видят. Мне всё это ужасно не нравится, но так положено.

– Мне тоже не нравится, – признался Гиллиан. – Слишком много глупых правил.

Сириус едва заметно улыбнулся.

– И ведь все это понимают... и всё равно притворяются.

– Мне... вроде как положено тебя развлекать... Ничего, что я на "ты"?

– Можно. Я хотел просто попросить найти мне какую-нибудь книгу почитать, чтобы сесть в уголке и никому не мешать... но раз ты хочешь казаться гостеприимным хозяином...

– Я не хочу казаться. Тогда на празднике ты показался мне самым... нормальным, и я хотел бы с тобой пообщаться.

Сириус поднял на него свои светлые глаза, в которых светилось любопытство.

– Нормальным? Почему?

– Потому что не говорил всякие глупости, как остальные. И когда отец мне сказал, что я должен буду жениться на одном из вас, когда вырасту и созрею, то я подумал, что будет лучше жениться на тебе.

Сириус печально хмыкнул, пряча руки в рукавах пушистого свитера.

– Вряд ли я когда-нибудь выйду замуж.

– Почему? Чем ты так плох?

– Я очень слаб здоровьем. Перед Новым Годом у меня случилась первая течка и с трудом выдержало сердце. На неделе я только-только отлежался после второй. А ведь это только начало, и с возрастом нагрузки будут только расти. Отец опасается, что я могу и не дожить до возможной свадьбы. И это не говоря о возможности выносить и родить ребёнка. Из-за слабого здоровья я даже не хожу в школу – учусь дома.

– Как жалко. – Гиллиан искренне огорчился. – А я уже начал думать...

– Извини, Гиллиан, что разочаровал. Но всё именно так. Так что делать будем? Отцы разговаривать будут долго.

– Ты ничего съесть не хочешь? У нас на кухне много чего вкусного есть.

– А варенье есть? – заметно оживился Сириус. – Я люблю варенье. Особенно клубничное.

– Конечно, есть! Идём! Я попрошу заварить нам чаю.

Силас как раз был на кухне. Увидев ребят, он тут же захлопотал у плиты, ставя чайник. Пока чайник кипятился, достал из шкафчика баночку варенья, заварку и сахар – даже под варенье Гиллиан хотя бы один кусочек, но клал в чашку. Под чай с вареньем разговор пошёл живее.

Сириус действительно оказался не таким пустоголовым, как другие омежки высшего света. Он плохо разбирался в нарядах, не следил за новомодными сериалами, которые увлечённо смотрели по телевизору другие омежки и вовсю обсуждали персонажей. Он предпочитал книги и тишину, которые окружали его с раннего детства. Гиллиан, краснея, признался, что читает омежьи романы и дружит со школьной обслугой. Они обсудили несколько романов, которые читал и Сириус, и Гиллиан растолковал омежке ошибки авторов. Сириус был благодарным слушателем, и время летело незаметно.

Потом они пошли гулять вокруг дома. Силас, получив указания от отца Сириуса, укутывал мальчика как следует. Гиллиан, увидев безвкусный тонкий шарфик гостя, поморщился и сбегал за своим, подаренным школьными друзьями.

– Вот, возьми, он теплее, чем твой. Всё-таки ещё очень холодно...

– Какой красивый! – восхитился Сириус. Гиллиан сам обмотал его шарфом. – Где ты его купил?

– Я не покупал. Мне его подарили. Нравится?

– Очень! Спасибо.

– Тогда... забирай насовсем, – решился Гиллиан. – Тебе он сейчас нужнее, чем мне, а нашим омегам я сам всё объясню. Уверен, они поймут – они хорошие.

Сириус зарделся и спрятал нос в шарф.

Погуляли тоже хорошо. Сириусу нельзя было бегать и лазить по деревьям, но занятие всё равно нашлось. Сириус ловко лепил из снега разные фигурки, а Гиллиан откровенно завидовал. Потом снова вернулись в дом и сели ужинать, а потом за чаем Гиллиан почитал ему стихи из ставшей любимой книги.

– А ты хорошо читаешь, – похвалил Сириус. – Красиво.

– Уилл хорошо читает стихи. Я хочу научиться так же.

– Уверен, ты научишься.

Прощаясь вечером, ребята обменялись адресами, чтобы можно было писать письма. Гиллиан очень радовался, что не ошибся – Сириус оказался славным омегой. Жаль только, что жениться на нём не получится – из-за слабого здоровья он просто не сможет пережить роды. А ведь иметь такого мужа было бы хорошо.

– Вижу, что Сириус тебе понравился, – заметил отец, когда гости ушли.

– Да, он ничего. Лучше других.

– Чем?

– Он умный и умеет слушать.

Отец хмыкнул, поглядывая на сына всё с тем же интересом, что когда-то обеспокоил юного альфу.

– Ну-ну...

РИАН

Омежка захлёбывался слезами, уткнувшись в грудь отца, который уже час пытался его успокоить.

– Ты не виноват, – в сотый наверно раз повторил Рейган. – Это стечение обстоятельств...

– Но я убил его! Из своего же пистолета! Это была моя пуля! А он спас этого альфу! А я не хотел убивать ни его ни Аарона! Я только хотел припугнуть!

Рейган уже не знал, как ещё его утешить. Когда Риан добрался до штаба с грузом особо ценных книг, с великим трудом выкраденных из государственных хранилищ и запасников музеев, вождь повстанцев не на шутку перепугался, увидев слёзы в глазах сына. Отдав рюкзак старшим, Риан повис на шее отца и зарыдал. Добиться от него хоть чего-то внятного удалось не сразу, но, когда Риан рассказал, что произошло, Рейган надолго потерял дар речи.

Альфа, военный, командир отряда... оказался таким же, как их альфы. Фамилия, которую назвал Риан, была Рейгану знакома. Бейли были потомственными вояками и детей своих растили исключительно для службы и пользы действующей власти. Предположить, что один из детей Бейли вдруг окажется не таким, как его родственники, было сложно, но факт оставался фактом. Рейган хорошо знал своего сына – с такими вещами Риан никогда не шутил. А когда Риан рассказал, как омега-денщик спас своего хозяина... Понятно, почему мальчик сейчас убивается.

– Да, малыш, беда... Но уже ничего не исправить. Этот юноша погиб, сделав доброе дело.

– Но ведь они хотели жениться... у них могли быть дети... Получается, что я убил и их тоже...

Говорить сейчас что-то было бессмысленно. Рейган только обнял сына покрепче. Теперь надо как-то рассказать Полли, что его муж погиб.

Риан прокрался на военное кладбище и не сразу, но нашёл могилку с клеймом «омега» на самой окраине. На простой надгробной плите было выбито имя «Френсис Одри» и даты рождения и смерти. На плите подсыхали не так давно принесённые кем-то цветы. Риан, глотая застрявший в горле сухой ком и снова и снова вытирая слёзы, положил рядом скромный букетик алых гвоздик и склонил голову.

– Прости меня, Френсис. Я... не хотел, чтобы так случилось. Прости, если сможешь. Я... я знаю, что твой альфа был хорошим. Я видел, как он испугался за тебя. Я... тебе обещаю... если я ещё когда-нибудь его встречу, то не дам нашим убить, чтобы не случилось. Твой альфа будет жить.

На сердце было тяжело и больно. Риан до сих пор помнил подслушанный разговор, как этот странный альфа улыбался своему денщику... как другой альфа отчаянно кричал, поняв, что случилось с их омегой... Пересидев тогда в маленькой землянке, выкопанной как раз для такого случая, Риан подкрался к вражескому лагерю и увидел, как остатки отряда того самого Аарона Бейли собираются в сторонке, чтобы выразить свои соболезнования командиру. Они тоже скорбели о Френсисе. Как Аарон смог привить им такую любовь к погибшему? Жаль, что поговорить не получится... Риан бросил на них последний взгляд, развернулся и ушёл, спеша доставить груз отцу.

Спустя некоторое время Рейган передал сыну объёмистую папку, в которой было то, что удалось собрать на Аарона Бейли их соратникам. Риан читал скупые строчки, разглядывал фотографию. Альфа казался самым обычным, но это, скорее всего, была маска. С такой-то роднёй... Наверно, что-то не позволило Аарону стать таким же, как другие Бейли, и он старательно это прячет, чтобы не загреметь по обвинению в неблагонадёжности. Да, Аарон может стать со временем одним из них, но как позвать его? Как предложить союз и сотрудничество, если он редко покидает базу в свободное от службы время? Информаторы в Кретине сообщили ещё одну любопытную подробность. Снимая шлюх на точке, Бейли никогда не использует особые приёмы для укрощения и расслабления омег, как другие клиенты. Проститутки, которых он уводил с собой, наперебой рассказывали, как он осторожен во время случки и хорошо пахнет, а один парень даже рассказал, как Аарон пришёл к нему с болью в глазах и после секса... просто обнял. Денег потом оставил много, и этого хватило, чтобы не только оставить себе, но и отослать семье в деревню. Всё это лишний раз доказывало, что Аарон – свой.