Текст книги "Человек из ниоткуда"

Автор книги: Ольга Теряева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

До встречи с Иридой Кроуни у Женевьевы было почти два часа. Это время можно было использовать с пользой для дела. Небольшое кафе, которое находилось неподалеку от Риверс-стрит, вполне отвечало ее потребностям. Стакан апельсинового сока и пары кексов с корицей было достаточно для того, чтобы скоротать время в компании с органайзером на коленях и авторучкой в руке. На разлинованном листе бумаги, одна за другой появлялись строчки: «Жил был царь. Было у него две царицы. Одна была прекрасна, но низка происхождением, и царь любил ее. Другая была некрасива, но кровь ее была благородной, и она любила царя. Было у царя также два сына. Сын прекрасной царицы был красив собой, но зол и коварен. Сын некрасивой царицы был уродлив, но мудр и добр. И была у царя дочь изумительной красоты, которую царь берег пуще зеницы ока». Эту чудесную сказку в детстве Женевьеве часто рассказывала мама. Девочка слушала ее, затаив дыхание. Причудливые образы, созданные детским воображением, она сохранила навсегда, и вот сейчас вновь она переносилась туда, в У век нашей эры. «Царь, на долю которого выпало немало невзгод, боялся всего: мести родственников, своего народа, недовольного убийством старого царя. В страхе за свою жизнь злой, красивый царевич, унаследовавший титул отца, выстроил на неприступной скале, расположенной посередине долины, новый дворец. Тогдашняя столица Шри-Ланки называлась Сигирия». Красивый, но злой… Наверное, у него были серо-голубые глаза, тонкие черты лица, в выражении которых можно было различить заносчивость. Светлые волосы волнами ниспадали на узкие плечи. Брат его, тот, что был некрасив, но мудр, имел большой шрам, в виде зигзага молнии, который плохо скрывали непослушные смоляные волосы. Зеленые глаза его смотрели бесстрашно и проникновенно. Две силы, противоположные по сути, но общие по происхождению, красота и неказистость, интересы которых столкнулись в споре. Женевьева на несколько секунд закрыла глаза, пытаясь отделить фантазии от реальности. Пожалуй, между этими двумя категориями очень узкая грань. Добро и Зло, вымысел и обыденность, Ларри и Рокки? Что за нелепые мысли лезут ей в голову? Одно плавное движение головой, и черные пряди обнажили высокий лоб, сохраняя в тайне все, о чем она думала и о чем мечтала. Это обыкновенное действо не прошло незамеченным. На Женевьеву в упор смотрели пронзительные глаза профессора Снегса. А он что тут делает, в культовом храме традиционных наук? Ловя неприветливый взгляд бывшей коллеги, Севирус Снегс подозвал официанта, расплатился по счету и покинул кафе. Тем лучше, этот категоричный в своих суждениях человек, обладал неприятной особенностью, энергетическим вампиризмом. Авторучка вновь начала свое движение по бумаге. «Командующий царской конницей был коварным и мстительным человеком.

Именно он побудил злого царевича к убийству царя, за что позже сам поплатился жизнью. Младший брат оказался прозорливее старшего, который провел свои последние годы в изгнании. Зло было наказуемо, справедливость восторжествовала. В 496 году на престол вступил мудрый царь Моналлана. В наследство от жестокого реформатора Кассапы ему достались фрески Сигирии, которые украшали собой путь ко дворцу. Обнаженные красавицы в человеческий рост были расположены парами». Заново представляя их, Женевьева закрыла глаза, и ее взору открылось белое непрозрачно облако. Девушки передвигаются и живут как бы в тумане. В каждой паре одна девушка темнокожая, другая белокожая. Женевьева решила, что таким образом художник старался запечатлеть их сословное неравенство. Красота победила время. Фрески и поныне живы. Она видела их своими глазами. Творец, громя все каноны и законы, писал знакомых ему земных и желанных женщин. Среди них не было одинаковых лиц и фигур. Мечтательный взгляд синих глаз был устремлен на бегущую строку. Себя ли представляла Женевьева в образе белокожей красавицы или образы, сменяющиеся в воображении, были лишь данью уважения к искусству средневековой Азии? Как бы то ни было, основной задачей Женевьевы при написании статьи о Сигирии было показать, что власть искусства выше власти царей и правительств. Но был ли царь-бунтовщик злым, а царь отверженный добр, на этот вопрос Женевьеве еще предстояло ответить. Вдруг она почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд. К ее столику уже подходила Ирида Кроуни.

– Рада встретить вас здесь, миссис Лакстон.

Какое-то внутреннее напряжение чувствовалось в ее приветствие. Женевьева закрыла органайзер и постаралась, как можно приветливее улыбнуться девушке.

Но улыбкой Ириду трудно было обмануть, видимо, что-то серьезное произошло, раз бывшая наставница приехала в Оксфорд.

– Ирида, как ты уже догадалась, я не случайно приехала в Оксфорд. Все, мы, прежде всего люди, а потом уже волшебники, поэтому многие из нас подвержены постороннему влиянию.

К чему это она клонит, размышляла Ирида. Она всегда была независима в своих суждениях, и о своих волшебных способностях Ирида никогда не забывала. Последнее время ей удалось их усовершенствовать, особенно способность к ясновидению.

Ты еще не знаешь главного, девочка. Женевьева, как никто другой, умела вести диалог глазами. – С одним из наших общих друзей случилось несчастье. …

– Миссис Лакстон, к чему тянуть кота за хвост? Если вы мне не доверяете, не стоило заводить этот разговор.

– Не хотела тебя обидеть, Ирида. Я уже не знаю, кому мне верить, а кому нет. С Ларри случилось несчастье. Его подозревают в убийстве человека.

– Этого не может быть. Ларри – убийца!?

– Я согласна с тобой, но обстоятельства складываются не в его пользу. В настоящий момент он вынужден скрываться. О его местонахождении не знаю даже я, и это к лучшему. Самое невероятное, что он, совсем немного разминулся с настоящим убийцей, на глазах Ларри умерла молодая девушка. Он не был равнодушным свидетелем ее гибели, а попытался помочь ей. Из-за рассеянности он оставил на месте преступления рукопись своего нового романа. Там были указаны все координаты Ларри. Я предполагаю, нет, я уверена в том, что полиция провела на его квартире в Таггет-стрит обыск. В поле зрения полицейских могли попасть и ваши адреса. Ты и Исаак Монморенси переписывались с Ларри, верно?

– Не могу говорить за Исаака, но лично я с Ларри лишь созванивалась. Последний раз – около месяца назад.

Ирида вспомнила этот разговор. Он был похож на беседу двух людей, которые говорили на разных языках. Ларри, без зазрения совести, демонстрировал свое превосходство, словно он осчастливил ее, обычную студентку. Слава совсем вскружила ему голову. А ранее, когда они обучались в одной школе, он не был таким. Получается, что теперь, он наказан, мир отвернулся от него. От него отвернулся успех, осталось одно разочарование. Любые несчастья, постигшие Ларри именно в подобный период времени, будут переноситься гораздо тяжелее. Ирида все это прекрасно понимала, но чем она может помочь Ларри?

– Ты могла бы сказать полиции, что не общаешься с ним уже давно. Это так и есть, месяц – срок достаточный, – Женевьева с надеждой смотрела на собеседницу.

Да, она может. Раньше, наверное, не смогла, а сейчас, когда совесть и честь утратили свое первоначальное значение, ей, Ириде, это ничего не стоит. Она не переставала считать Ларри другом. – Я могу сделать то, о чем вы просите, но я не уверена, что Исаак Монморенси сделает то же самое, и я не буду уговаривать его.

Женевьева размышляла, как склонить Ириду к задуманному? Неизвестно, как долго придется скрываться Ларри от несовершенства английского правосудия. – Ирида, ты не представляешь, насколько все случившееся ужасно. Лучше было бы, если ты дала показания о том, что вечер 22 июля вы, Ларри, Исаак и ты, провели все вместе, тем самым, обеспечивая Ларри алиби.

Почему она молчит, Женевьева начала нервничать. Что такое еще сказать, для того, чтобы Ирида согласилась?

Еле заметная усмешка, скользнувшая по губам Ириды, была яснее любых комментариев.

Да, как она смеет, девчонка! Забыла, кто она и кто я?

В любом языке для вас найдется конкретное определение.

Осуждает меня, Женевьева опустила глаза. Кажется, она исчерпала все аргументы. По полу медленно растекался апельсиновый сок, из случайно опрокинутого ею стакана. Жаль, что со всем произошедшим нельзя поступить точно также, смыть все грехи и забыть о них, – Ты можешь осуждать меня. У каждого есть такое право, но…

– Я помогу Ларри, но не вам, миссис Лакстон, и вовсе не потому, что вы об этом просите. Никого, даже преступника, нельзя оставлять без помощи. Ларри – не убийца, я в этом уверена.

В смятении Женевьева покидала Оксфорд. За алиби Ларри можно было быть спокойной, но открывшиеся внезапно обстоятельства не давали ей покоя. «Жизнь – не сложная закономерность», – когда-то сказал Ларри. Из разговора с Исааком Монморенси, Женевьева узнала, что Ларри, больше, чем она предполагала, делился своими тайнами со старыми друзьями. По предположениям Исаака Монморенси, а Женевьева, как никто другой, преклонялась перед его аналитическим складом ума, убийство Инессы Гонсалес не было заурядной случайностью, как не были лишены смысла ее предсмертные слова. О них Женевьева узнала от Ларри, в минуты откровений. Но почему в последнее время он стал столь недоверчив?

За окном вагона островками проносились перелески и небольшие рощицы. Стада коров золотистой масти, столь любимой английскими фермерами, паслись на лугах. Хорошо, что пейзаж за окном достаточно однообразен, можно забыться и думать о своем, не обращая внимания на красоты природы. Жизнь – не сложная закономерность, Женевьева была согласна с этим. Ларри последнее время очень многое не договаривал, но от любящего сердца, трудно было что-либо утаить. В тот злополучный вечер ему кто-то звонил.

Неизвестный назначил ему встречу, и, скорее всего, в «Уютном уголке». Но почему, Ларри покинул клуб вслед за Инессой? Ореолом загадочности был овеян образ ее спутника, Женевьева была уверена, что тот сыграл во всей этой истории, отнюдь, не последнюю роль.

Первым делом, по возвращению в Лондон, она решила посетить квартиру на Таггет-стрит. Как и в прошлый раз, в квартире присутствовал кто-то посторонний. Тишина с внешней стороны двери была обманчивой, западня была расставлена мастерски. Около дверей ее квартиры на Кессингтон-стрит стоял Ларри. Потухший взгляд исподлобья, заметная щетина, придававшая ему сходство с бродягой, чуть подавшаяся вперед голова на склоненной шее, все кричало о безысходном отчаянии. Ласковые руки Женевьевы обняли его за плечи.

– Я знала, что ты вернешься.

– Прости, я был не прав.

Вспоминая прошедший вечер, Ларри не переставал ругать себя. Как нежны были поцелуи Женевьевы, как искренни чувства, которые она в них вкладывала. Она так сильно любит его, что готова пожертвовать всем. Наверное, он раньше не понимал своего счастья. Все те, кто любил в нем гения, отвернулись, ведомые ложными обвинениями. А она просто любила, отдаваясь этому чувству без остатка. К сожалению, Ларри не мог этого сказать о себе. В любви часто бывает: один любит, другой позволяет себя любить. Однообразные ласки Женевьевы были так не похожи на изобретательность Патти. Она испытывала Ларри со страстью тигрицы, он никогда не знал, чем закончиться их свидания. Не надо было провидцем, чтобы догадаться, чего добивается Женевьева. Вот она лежит рядом, усталая и довольная. Тридцать два года – возраст расцвета женской красоты. Когда-нибудь от нее не останется и следа, готов ли Ларри будет терпеть присутствие человека, который ему мало симпатичен, а скоро, вообще, станет безразличен?

Лунный свет бил по глазам. Почему Женевьева не опустила шторы? Может, желала напомнить о его заболевании, которое завладело Ларри около восьми лет тому назад. В тот памятный вечер, когда была убита сеньорита Гонсалес, Луна также имела власть над ним. Беспристрастная, она бросала ему вызов, сегодня, завтра, всегда. Сейчас ее власть была особенно ощутимой, она приказывала ему. Руки Ларри бессознательно потянулись к перочинному ножику, которым он сегодня вечером, не найдя ножниц, резал бумагу. Нет, только не это, сейчас можно вообразить себе, все, что угодно. Кто-то не только пытался свалить всю вину на него, Ларри, но и поставил себе целью свести его с ума. История повторяется, чуть более шести лет назад, некто уже пытался сделать это. По голой спине Ларри прошелся страстный взгляд, он ощущал его, поднимающийся снизу вверх. Сейчас она начнет спрашивать, о чем он думает. Это часто вызывало у Ларри раздражение, зачем спрашивать, когда для людей, подобных Женевьеве, вообще, не существует тайн. Телепсихия позволяла ей проникать в чужие мысли.

Он нервничал, блеск в глазах Женевьевы потух. Разве она снова делает что-то не так? Уткнувшись лицом в подушку, Женевьева сделала вид, что спит. Слезы медленно стекали, она ощущала губами их соленый вкус. Влюбленная, она совсем потеряла голову, с головой растворяясь в своих чувствах. Наверное, все ее несчастья из–за того, что она слишком сильно его любит. Любит…а вчера, ей казалось, что ненависть никогда не уступит места любви. Вот он лежит рядом, такой близкий и далекий. Что она в нем нашла? Мужчин, которые считали ее привлекательной, было немало, а она будто не замечала их. Многие из них были гораздо красивее, может быть, умнее и преданнее, чем Ларри, но… Женвьева вздохнула. Кажется, он уснул, как всегда, уткнувшись в паутину ее шелковистых волос. Снился ему странный сон.

Голубое небо было безоблачным. Не только небо было голубым, но и все, что находилось вокруг Ларри: деревья шелестели голубыми листочками, все лавки в городском парке были окрашены в голубой цвет, даже трава из изумрудной стала голубой. Ларри не удивился бы, если к нему сейчас прилетела синяя птица. Но, напротив, на ветку векового дуба села белая голубка. Глядя в глаза Ларри, она произнесла: «Ларри, тебе надо уходить. Только что звонили из полиции. Скоро они будут здесь».

Он открыл глаза. Вместо белой голубки к нему обращалась Женевьева. Смысл сказанного стал доходить до него. – Что они сказали, Женни?

– Ответили, что все объяснят на месте.

Ларри не требовалось уговаривать. Через десять минут он покинул квартиру на Кессингтон-стрит, воспользовавшись Огненным Кольцом.

За те два месяца, что Ларри отсутствовал, Норидж изменился. Фасад здания был одет в строительные леса. Вокруг взад и вперед сновали рабочие. Чуть поодаль от центрального входа в усадьбу стоял грузовик со строительными материалами. На входящего Ларри никто не обратил внимания. Холл первого этажа, как всегда, встретил его галереей фамильных портретов. Все те же надменные красавицы в роскошных нарядах и знатные сеньоры в рыцарских доспехах. Появился здесь и новый портрет. Презрительно прищурив глаза, на Ларри, сверху вниз, смотрел сэр Люциус Мал,Истфайе. Полотно принадлежало кисти неизвестного автора. Странно, как это Рокки отказался от своих привычек и заказал портрет отца постороннему человеку. Поднявшись к себе в комнату на второй этаж, Ларри с трудом узнал ее. Стены были обиты бледно голубым шелком, отчего зрительно комната стала казаться больше. На потолке, разбитом на двенадцать секторов, были изображены знаки Зодиака. Мебель в комнате также была новой. Ореховый гарнитур теплых светло коричневых тонов выгодно гармонировал с синей обивкой кушетки и старинных кресел, окруживших журнальный столик. Главное, что отличало старый интерьер комнаты от нового – резной книжный шкаф со множеством полок, заполненных книгами его любимых авторов: Шекспира, Коллинза, Драйзера, Агаты Кристи. На самой верхней полке стояли несколько его новых книг, выпущенных в разные годы. О каждом из своих любимых авторов Ларри мог говорить, не уставая восторгаться им. Разве может он когда-нибудь достичь таких хитросплетений в сюжете, как Уилки Коллинз, возвышенности слога, как Вильям Шекспир, такого мастерства в создании исторической эпохи, как Теодор Драйзер и Вальтер Скотт, такой железной логики в изложении материала, как леди Агата. Только самому себе Ларри мог признаться, что пока ему далеко до четырех асов мировой литературы. Успех его романов строился, прежде всего, на правдивости и эмоциональной окрашенности повествования, а также на искусно проведенной рекламной компании. Значит, кому-то это было выгодно? Даже, если и нет, своей славой он обязан определенной доли везения. Ларри склонен был трезво оценивать свое творчество. Конечно, он не лишен таланта, но его наличие отнюдь не гарантирует успеха на литературном поприще. Кроме таланта у любого целеустремленного человека должно быть трудолюбие. Это самый главный залог успеха. Лишь дилетанты от искусства могут считать, что создание литературного произведения – это творчество. По своему опыту, Ларри знал, что это – труд и труд тяжелый. Можно месяцами ожидать, пока на тебя снизойдет вдохновение, а писателю по призванию достаточно будет взять в руки перо или авторучку и выдать желаемое за действительное. Писатели, поэты по своей сути не только фантазеры, они, в первую очередь, проводники между прошлым, настоящим и будущим. Писатель должен иметь интуицию, он также должен быть уверен в том, что он делает. И как любой человек от искусства он должен быть готов ко всему: к славе, разочарованиям и забвению. Именно последнее испытание поставила на пути Ларри судьба. Наверное, он был слишком избалован вниманием прессы и читательской публики. Ему повезло гораздо больше, чем известному фантасту Рэю Бредбери, «Марсианские хроники» которого не приняли к публикации 67 раз. Ларри вовсе не боялся быть отвергнутым, «Летящий по волнам» будет ждать своего часа. Для себя он твердо решил, что он никогда не станет идти на поводу у читателей и, тем более, у прессы. А пока он займется работой над «Приключениями мага». Подойдя к окну, он, не без удовольствия отметил, что окружающий пейзаж сохранил первозданный вид. Старый пруд, который не был оставлен заботами и вниманием Патти, стал ухоженным. У заводи плавали лебеди, и в этом также была ее заслуга. Птицы появились здесь недавно, но, кажется, вполне обжились, и словно маленькие белые корабли бороздили поверхность водоема. Лишь во время сильных дождей зеркальная поверхность переставала быть спокойной. Сильные порывы ветра гнали мелкие барашки волн. Доходя до берега, гребень волны становился все выше и выше, совсем, как на море. Два года назад, отдыхая на самой северной оконечности Гебридских островов, Ларри стал невольным свидетелем разрушительного урагана, очаг которого возник в Атлантическом океане. Даже пребывание на берегу, не ближе ста футов от поверхности воды, не давало Ларри уверенности в своей защищенности. Гигантские волны, величиной с двухэтажный год, с шумом обрушивались на прибрежные скалы. Какой колоссальной силой обладает вода! Она может стереть с лица Земли целые рыбацкие поселки, разрушить города, уничтожая многое из того, что создано руками человека. Ларри поразился, как быстро его мысли нашли реальное подтверждение. Налетевший внезапно ветер заставил подняться на крыло птичью стаю. Как переменчива погода, еще с утра ничего не предвещало грозы и ливня. Сейчас же воздушный эфир управлял водной стихией. Небо заволокло тучами, но у линии горизонта оно по-прежнему оставалось голубым. Палитра красок менялась от бледно голубого до насыщенно серого. Уже были слышны первые раскаты грома. Странно, но Ларри никак не мог избавиться от мысли, что вместе с воздушной и водной стихией гневаются и их повелители. Вдруг появилось безумное желание, выйти на берег. На Ларри с подозрением смотрел распорядитель строительных работ, которые, в связи с плохой погодой, были временно приостановлены. Подойдя к самой кромке воды, Ланкастер присел на корточки и протянул руку, пытаясь коснуться белой пены волн. Набежавшая на берег, она обдала его лицо множеством холодных брызг. За первой шла вторая, третья. У берега они становились все выше и выше. Любое препятствие, случайно оказавшееся на пути волны, было бы ей безжалостно уничтожено. Ощущая порывы ветра, мощь прибрежной волны, Ларри закрыл глаза. Ему представился солнечный берег. Размеренная жизнь рыбацкого поселка, где все было подчинено одной единственной цели, выжить, несмотря на экономические трудности. Если бы не тяжелые испытания, свалившиеся на голову рыбаков и их семей, вряд ли их жизнь могла бы кого-нибудь заинтересовать. Океан щедро кормил их, не требуя ничего взамен. Здесь трудились все, от мала до велика. Дети и женщины перебирали раковины моллюсков, сортируя, в первую очередь, те, в которых мог быть обнаружен жемчуг. Мужчины с утра отправлялись на лов рыбы, которая нескончаемыми косяками ходила в прибрежных водах. Но если бы все зависело лишь от трудолюбия рыбаков, они давно бы уже стали богачами. Вечерами, после окончания нелегкой работы, люди молились своим богам. Они просили у них, чтобы удача не отвернулась от них, чтобы в Океане не перевелась рыба, и Стихии не прогневались на рыбаков, забирающих богатство Океана. Но однажды случилось непредвиденное. Среди дня к берегу пристали несколько рыбацких лодок, никто не рискнул возвращать их обратно. Люди были возбуждены и напуганы. Где-то далеко, где вода в океане перестает, быть насыщенно синей, приобретая различные оттенки от небесной лазури до бледного изумруда, зародилась огромная волна. Она разогнала всю рыбу, вынуждая ее уйти на глубину.

Да, это именно то, что ему нужно. «Цунами» таково будет название его нового романа, повествующего о трагической судьбе жителей прибрежных поселков. Человек покоряет космос, исследует морские глубины, проникает вглубь земли. Но Природа – великая и могучая сила до сих пор неподвластна человеку. Теперь она лишний раз напоминала Ларри об этом. Он вымок до нитки, от холода у него зуб на зуб не попадал. Когда Ларри подошел к парадному входу, скрип автомобильных тормозов возвестил о возвращении хозяев.

Из роллс-ройса вышли Рокки и Патти. Только около дверей они обратили внимание на своего родственника. Никаких бурных объятий и уверений в вечной любви не последовало. Напротив, брат Рокки проводил его хмурым взглядом, а Патти даже не взглянула в его сторону. Ну, что ж, он здесь на правах гостя, скорее всего, временного. Полиция уже идет по его следу, может быть, в Норидже она уже успела побывать. Ларри решил, что лучше всего будет, если он никого не станет посвящать в свои планы. Это не из-за недоверия, просто Ларри, как перекати-поле, сам не ведает, где он будет завтра, какие трудности встанут на его пути. Вернувшись к себе, Ларри напустил в ванную горячей воды и с удовольствием погрузился в нее, каждой своей клеточкой ощущая нежданно снизошедшее на него умиротворение. Разомлев от тепла, шлепая по воде рукой, как ребенок, и всякий раз радуясь, когда от ее поверхности отрывались разноцветные мыльные пузыри, Ларри размечтался. Что, что, а это он любил. Шесть лет назад он мечтал о триумфе своего романа. «Война Алой и Белой Роз» наделала много шума. Его и ругали и хвалили. Самые восторженные отзывы Ларри получал от рядовых читателей. Теперь это все в прошлом. Начать сначала никогда не поздно. О чем он мечтает сейчас. О славе? О. она переменчива. О деньгах? Это все наживное, деньги ему нужны были для того, чтобы ощущать себя свободным. О любви? Пожалуй, да. У него было много женщин, которые страстно любили его, но среди них не было ни одной, которую столь же беззаветно любил он. Любить с безумием, так, чтобы замирало сердце при одной только мысли о разлуке с любимой, так, чтобы видеть впереди лишь хорошее, именно о такой любви не переставал мечтать Ларри. Наверное, он слишком романтичен. И даже, если это можно считать недостатком, он не откажется от своих фантазий.

В коридоре послышался шум, совсем, как шесть лет тому назад, когда Норидж обворовали. Пора было заканчивать это водное блаженство. Но в отличие от происшедшего несколько лет тому назад, как только Ларри выглянул в коридор, его взору предстал стройный ряд скульптурных нимф, дань уважения владельцев к истории древней Греции. Может быть, родственники готовят ему сюрприз. Ларри закрыл дверь, и вновь остался наедине с собой. Раздался стук, три тихих удара – условный знак. Скорее в ванную комнату. Беглый взгляд в зеркало. Лишний раз пройтись по наспех расчесанным волосам не помешает. Наконец, Ларри остался собой доволен. Водолазка и джинсы – удобная одежда для домашнего ношения. Похоже, что Патти так не считала. Оценивающим взглядом, окинув гармонично сложенную фигуру Ларри, она заметила, – Два месяца прошло со времени нашей последней встречи, а ты все в том же.

– Но я сам изменился, милая, – одарив взамен золовку ласковым взглядом, Ларри про себя отметил, что за прошедшее время ее красота еще больше расцвела. Посещение парикмахерского салона в близлежащем городке, преобразило ее. Замысловатая, многоярусная прическа придала строгости и торжественности ее облику. Еле заметное движение головой, и черные глаза вновь обратились к нему. Что это? Ему показалось, или Патти решила подавить его своим высокомерием?

– Через полчаса Мэгги подаст чай в гостиную. Мы будем тебя ждать, для разговора, – добавила Патти немного погодя.

Вот оно в чем дело. Где-то там, позади Патти маячила надменная физиономия барона Мал,Истфайе. Дверь за Патти захлопнулась, и Ларри остался один. Он взглянул на часы, они показывали ровно полдень. Жаль, что до обеда целых четыре часа. Он здорово проголодался. Из-за страха встречи с полицией, Ларри вчера целый день почти безвылазно просидел в публичной библиотеке. Прежняя беззаботная жизнь расслабила его. Ранее все хозяйственные заботы решала за него приходящая экономка. В Норидже имелось достаточно прислуги, которая по-разному справлялась с его поручениями. Теперь, Ларри ждала неопределенность. Он не располагал сведениями о перемещениях своего литературного агента, мистера Рэнлоу, был лишен телефонной связи с «Books gallery» и «Catalogue London» – крупнейшими книжными издательствами Великобритании, наконец, Ларри даже не догадывался о ближайших планах своих родственников. В оставшееся до приглашения на чай время, лучше всего будет узнать, что обо всем этом думают его друзья. Пальцы Ларри неслышно касались клавишей СОПМнаРа, прибора, при взгляде на который у Ларри в памяти заново воскресали образы Джорджа и Фреда, братьев погибшего шесть лет назад его друга Рона. Тайна его роковой гибели была до сих пор не разгадана, но и Ларри и Рон знали о предполагаемой кончине из Некрономикона – Книги Мертвых, в которой была изложена летопись всего человечества. Рон погиб…Когда же это было? Ларри не помнил месяца, но, кажется, это была осень. Монитор завладел его вниманием. Сначала из хаотичного мельканья светящихся точек возник образ черноволосой девушки в ярко красном платье. Ларри не успел даже сообразить, кто это, как изображение исчезло. Вслед за этим появилась короткая надпись: «Пятница 13» и, также быстро пропала. Знакомая дата. На экране возник Исаак Монморенси. Мудрый пескарь, он так и не смог за шесть лет расстаться с очками, медицина здесь была бессильна. Бесполезно было советовать Исааку, поменьше просиживать над книгами или делать гимнастику для глаз. Единственная упражнения, которые признавал мистер Ньютон П, была гимнастика для мозгов. «Привет, Ларри. Заранее поздравляю с успехом «Летящего по волнам», хотя не исключаю вероятности более скромной его оценки. Приеду на день рождения, если ты пригласишь. Ожидаю твоих вопросов. Исаак». Он, как всегда был предельно лаконичен. Хорошо, когда друзья предлагают ему помощь, Ларри наскоро отправил Исааку ответ, включающий, по его желанию, целый перечень вопросов. Вовремя уложился, подумал Ларри и захлопнул крышку СОПМнаРа. Его родственники предельно пунктуальные люди, и ожидают от других того же. Не смея их разочаровывать, он заранее отправился на первый этаж. Все вокруг радовало глаз, обращая на себя внимание своей новизной. Старые ковровые дорожки были заменены на новые. Галерея канделябров указывала Ларри путь. Изменился гарнитур в самой гостиной. Овальный стол из березы, в комплекте с ним стулья, обивка гостиной – все было выполнено в светлых тонах, отчего помещение казалось больше. Ни Рокки, ни Патти еще не спустились. На столе шли последние приготовления. Горничные все были новые, и кажется, не вполне опытные. Салфетки были положены небрежно, у одного из приборов не хватало чайной ложечки, во всех действиях прислуги проскальзывало полное незнание этикета. Просто удивительно, где экономка, миссис Стабз отыскала этих неумех? Как только Ларри отодвинул стул, для того, чтобы присесть, в дверях появились две напыщенные фигуры. Он постарался придать себе соответствующий вид, пожалуй, в этой колонии аристократов дворцовый этикет, действительно, необходим. В качестве августейших монархов будут выступать братец и его супруга, а Ларри согласен на скромную роль церемонийместера, а вот этот красавчик в ливрее, вполне может сойти за дворецкого. Обменявшись кивками, все уселись за стол. Сейчас Ларри представилась прекрасная возможность рассмотреть нового лакея. На первый взгляд он был очень хорош. Горделивая осанка уверенного в себе человека бросалась в глаза и наводила на мысль, что это – его дебют в роли прислуги. Белые перчатки на его руках не делали его посмешищем, наоборот, они казались на руках новичка необходимым атрибутом, так, если бы это был врач-хирург. Когда лакей разливал чай, резал пирог с малиной, движения его были неторопливы и не лишены изящества. Когда Ларри случайно встретился с ним взглядом, то поймал себя на мысли, что где-то видел этого красавца с орлиным носом и горящими из-под тяжелых бровей глазами. Тот, похоже, совсем не замечал Ларри. Быстро справившись со своими задачами, лакей покинул гостиную. Смакуя пирог, Ларри искоса поглядывал на Патти. Девушка медленно пила чай, не притрагиваясь к лакомству. Бережет фигуру, отметил про себя Ларри, тем лучше, нам больше достанется. Но вопреки предположениям Ларри, его брат, Рокки тоже не жаловал пирог вниманием. Это мнимое отсутствие аппетита с его стороны было Ларри хорошо знакомо. Как только возлюбленная супруга его покинет гостиную, Рокки сразу же выйдет из сомнамбулического состояния и за считанные секунды уничтожит то, что другие обычно растягивают на всю церемонию чаепития. Но сегодня сценарий складывался несколько по-иному. Как только Патти поставила чашку на блюдце, а Ларри отправил в рот последний кусочек вкусного пирога, Рокки назидательным тоном произнес, – А теперь мы ожидаем услышать, каковы дальнейшие планы нашего брата Ларри?