Текст книги "Человек из ниоткуда"

Автор книги: Ольга Теряева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Уходите оба, – со злостью бросила Патти, – Я не желаю превращать Норидж в дом свиданий.

– Прощай, – тихо произнес Ларри и вышел. Ирида едва поспевала за ним.

Ну, вот, еще одна женщина будет вспоминать о нем с ненавистью. Как и в случае с Женевьевой, Ларри готов был признать свою вину. Люди быстро привыкают к хорошему, живя прошлым, они забывают о настоящем, и не думают о будущем. Женщина влюбленная представляет собой великую силу, обманутая в своих ожиданиях, она подобна стихийному бедствию, цунами. Ларри улыбнулся. Подобное сравнение он посчитал наиболее удачным. А все не так уж и плохо завершилось. В Норидже он просидел чуть более недели, пора в дорогу. Когда по выходе из дома он увидел подъезжающий полицейский автомобиль, то остановился, как вкопанный. Еще чуть-чуть, и Ларри мог столкнуться с ним на центральной аллее, о том, что было бы после, он даже представлять не хотел. Черный ход, мелькнуло в его голове.

– Ирида, быстрее за мной.

Едва они успели миновать коридор первого этажа, сообщающийся со служебной пристройкой, четверо полицейских уже пересекали холл. В панике, Ларри побежал, Ирида с трудом поспевала за ним. Вот она, дверь, ведущая на кухню, а за ней их ждало спасение. Ароматные запахи жаренного поросенка, нанизанного на вертел, щекотали ноздри, а сам он настойчиво просился в рот. Сейчас Ларри ощущал себя дичью, невольной жертвой человеческих предрассудков. Что за черт, дверь закрыта, причем снаружи. Ларри метнулся обратно. Но по коридору уже раздавались шаги, которые заставили принять совсем другое решение.

– Ларри, у тебя есть Огненное Кольцо.

Оно поможет, но что же будет с Иридой?

– Быстрее.

Раздумывать было некогда, но к ужасу Ларри обнаружил, что на цепочке Кольца нет. Что за наваждение, подобное уже имело место в квартире Женни.

– Сегодня, Самнерс, ты будешь вместо служебной собаки. Встань у служебного входа….

Больше Ларри ничего не слышал. На пока еще холодной плите стояла огромная кастрюля, в которую его запихнула Ирида. Согнувшись в три погибели, Ларри мечтал оказаться таким же, как мальчик с пальчик. Едва Ирида успела высыпать на него порезанные кубиками овощи, как дверь на кухню распахнулась, и на пороге возник комиссар полиции, компанию ему составляли Рокки Мал,Истфайе и инспектор Лави, тот, что приезжал в прошлый раз.

Ирида в поварском колпаке и в переднике деловито шинковала капусту. Она настолько была занята работой, что не заметила удивления барона. Провидение покровительствовало и ему и Ириде, которая выглядела невозмутимой, но более всего повезло Ларри, который даже не подозревал, какие страсти разворачиваются на кухне. Ловкими движениями Ирида отправляла нарезанные овощи прямо ему на голову. Спокойствие, только спокойствие, внушала себе Ирида. Сейчас самое главное не нервничать, и полицейским в голову не придет проверить на вкус ее стряпню.

– У вас здесь порядок, мистер Мал,Истфайе. А вы утверждали, что вся прислуга разбежалась. Скажите, мисс…

– Пуффи.

– Мисс Пуффи, – обратился полицейский комиссар к Ириде, – не видели ли вы на кухне посторонних?

Ирида, словно испытывая терпение вопрошающего, ответила не сразу, а после того, как помешала половником в кастрюле, где сидел обливающийся слезами от свалившегося на его голову измельченного репчатого лука, Ларри. Девушка жаждала, показать этим, троим, явившимся без приглашения, что они отрывают ее от важных дел. – Нет, господин комиссар, разве…

Что она такое говорит, Ларри едва слышал разговор, пребывая в самой гуще овощного ассорти, мучаясь от бессилия, он переживал не лучшие моменты своей жизни. Ну, почему Ирида замолчала? О, Святой Годрик, будь милостив, прошу!

Наконец, кто-то из тех, к кому взывал Ларри, внял его призыву. Похоже, что напряженная обстановка разрядилась, наконец, голоса смолкли. Теперь он ожидал знака от Ириды. Крышка на кастрюле приподнялась, он насторожился. Сверху на Ларри посыпался нарезанный кольцами перец, и тихий голос добавил, – Сиди, еще не все ушли. – Крышка захлопнулась, и снова стало темно.

– С кем это вы разговариваете, мисс Пуффи? – инспектор Лави, был образцом полицейской подозрительности.

– Это я сама с собой, мистер. У меня с детства такая привычка. Ну, раз вы рядом, я могу и с вами поговорить. Я ужасно люблю всякие тайны, скажите, а что вы ищите?

– Вопросы здесь задаю я. Когда я в прошлый раз был в Норидже, вас не видел. Вы недавно работаете?

– Да.

– Вам знаком троюродный брат хозяина Нориджа, мистер Ларри Ланкастер?

– Очень хорошо, сэр. Не далее, как сегодня утром я видела его в парке.

– Вы в этом уверены, мисс?

Кажется, подействовала, смекнула Ирида. Сейчас этот полицейский пес отправиться на ответственное задание. – Конечно, как в том, что разговариваю с инспектором полиции. Сэр, я хочу сделать важное заявление, – Ирида выдержала паузу, дожидаясь, пока до слушателя дойдет смысл сказанного. Ага, уши навострил, самое время, – Брат хозяина около двух часов назад уехал из Нориджа на такси. При себе он имел большой рыжий чемодан.

Так и есть, клюнул.

– Мисс Пуффи, может быть, вы слышали адрес, который мистер Ланкастер назвал водителю такси?

– Нет, но вчера я слышала, как он заказывал билет до Веллингтона.

– Спасибо, мисс, вы оказали неоценимую услугу следствию.

Спустя несколько секунд полицейский ушел.

– Ларри, скорее.

Ему не требовалось повторять дважды. Будто выпущенный джин, он выпрыгнул из кастрюли, в миг, позабыв о затекших ногах. Не теряя времени, вдвоем они покинули кухню. Полиция все еще присутствовала в Норидже, единственный способ сбежать из дома, покинуть его через окно, со стороны старого пруда. Хорошо, что сюда полицейские еще не успели добраться. Судьба берегла их для новых приключений, вдогонку им торопился дождь, смывая все следы. Был дорог каждый час, инспектор Лави мог в любой момент обнаружить обман Ириды. Теперь они оба соучастники, вместе с Ларри Ирида нарушила закон, когда лжесвидетельствовала. Ну и пусть, закон в настоящее время всякий трактует по-своему, а после того, что произошло, Ирида утратила былое уважение к его представителям. Закон не смог уберечь Инессу Гонсалес и малышку Клариссу, этот же закон выбрал в качестве мишени ни в чем не повинного человека. Их с Ларри поиски справедливости только начинаются. Когда-то они мечтали уйти от обыденности окружающего мира, презрев условностей рутину. И вот им это удалось, но даже надежный союзник дождь, не знал, где будет их следующее пристанище.

Убегать от врагов было не в его правилах, но сейчас у Ланселота не было выбора. Война между двумя враждующими кланами достигла своего апогея. Любая его ошибка была на руку его врагам, Йоркам. Впереди было бескрайнее поле, вправо на все голоса шумел городской рынок, а сзади торопились королевские лучники. Как не манил его широкий дол свободой, Лансселот избрал второй путь. Повернув коня в сторону громогласной людской массы, он бесстрашно врезался в нее. Секунду спустя он спешился и затерялся на рыночной площади.

Глава 6.Война Роз.

– Саймон, не спорь. Я лучше знаю.

Мужчина, вздыхая про себя, согласился. Что толку было спорить, Ведмина все равно настоит на своем. Впервые он уступил ей четыре года назад, сделав предложение. К его удивлению, Ведмина сразу же согласилась. Друзья твердили, что женитьба в 20 лет – это совершенная глупость, похоже, его родители считали так же. Чего не сделаешь ради любимой, тем более, если она поставила Саймона перед фактом, что у них будет ребенок. Счастливый отец без сожалением простился со свободой, желанный ребенок еще больше скрепит их союз. Теперь он будет отвечать не только за себя, но и за двоих, полностью зависимых от него человек. Дочь они назвали в честь матери Саймона, Эммой. В первый год было непросто, ребенок требовал много внимания к себе. Ведмина страшно уставала и почему-то злилась на Саймона, а он прилагал все усилия, для того, чтобы хотя бы на время покинуть семью, которая стала его обременять. Это просто ужас, он и представить себе не мог, насколько капризными могут быть маленькие дети! Ведмина чувствовала перемены в настроении супруга, но делала вид, что ничего не замечает. «Вам непременно надо отдохнуть», – твердили родители Саймона. В последнее время они зачастили в гости к молодым супругам. «Никак не могут решить, подхожу я тебе, или нет», – раздраженно поясняла Ведмина, причину внезапных визитов. Родители оказались правы, отпуск на побережье Средиземного моря, как нельзя пришелся им по вкусу.

Все вещи были сложены, билеты он предусмотрительно переложил в бумажник. Сегодняшний его спор с Ведминой касался пластиковых карточек и наличных денег. Опасаясь, что муж снова будет ссорить деньгами, щедро одаривая ими носильщиков, Ведмина переложила наличные в свою сумочку, точно так же она поступила и с пластиковыми карточками. На руках у Саймона остались считанные евро.

– Ведмина, это унизительно, получать деньги на дорожные расходы у собственной жены.

– Я всего лишь забочусь о нашем семейном благополучии. Мы не можем позволить себе лишние траты.

Пока родители выясняли отношения, трехлетняя девочка настойчиво теребила ухо плюшевой собачки. Мягкая игрушка уже немало пострадала, глаза пса были оторваны, а красный язык, торчащий из раскрытой пасти, приобрел неестественный черный оттенок. Эмма старательно раскрашивала его, темно синим маркером, так, что от усердия у самой девочки щеки и ладони стали синими.

– Эмма, что ты делаешь, негодница? Отдай сейчас же маркер.

Ведмина требовательно протянула раскрытую ладонь, но Эмма поступила точно так же, как большинство маленьких детей. Она продолжала заниматься тем, что ей нравилось.

– Эмма, отдай, иначе я накажу тебя, – на этот раз, Ведмина готова была отшлепать дочь для пущей убедительности.

– Ведмина, не смей кричать на ребенка. От этого они становятся нервными.

Молодая женщина молча наблюдала, как он присел перед дочерью на корточки. Малышка отвлеклась от рисования и посмотрела на отца. Саймон извлек из кармана брюк мобильный телефон и протянул его Эмме. Мелькание букв и цифр на мониторе было таким увлекательным, что Эмма на время позабыла о маркере и своем плюшевом Гуффи.

– Видишь, Ведмина, ничего сложного в этом нет. Напряги свою фантазию, и все разрешиться миром.

– Тебе легко говорить. Ты собрался и уехал почти на весь год, а я постоянно с ребенком. Какая великая заслуга – любить на расстоянии, ты вот попробовал бы день и ночь проводить вместе с нею, выслушивая все ее капризы, я тогда посмотрела бы на тебя.

Похоже, она обиделась, подумал Саймон, когда Ведмина, взяв Эмму на руки, вышла из номера. При этом она наградила мужа таким взглядом, который был способен надолго вывести его из равновесия. Ее тоже можно было понять, как никак незавидная участь для молодой женщины, сидеть дома, занимаясь ведением домашнего хозяйства и воспитанием дочери, когда вокруг твориться так много интересного. Когда-то Ведмина мечтала возводить дворцы, теперь замки возникали лишь в ее воображении. Реальность, окружающая ее, была более чем жестокой, существование, которое она вела, а полнокровной жизнью это трудно было назвать, ей порядком надоело. Дочь не слушалась, раздражая Ведмину, муж не понимал ее возвышенных помыслов, родной отец, еще хуже, часто просто забывал о ее существовании. Серьезная ссора в отношении между супругами произошла почти два года назад, когда радостный Саймон сообщил ей о сделанном ему предложении, преподавать Нумерологию в Школе волшебства. «Хорошо устроился», – ответила ему на это Ведмина, и наотрез запретила ему уезжать. Как истинного волшебника по духу, а не только по сути, Саймона раздирали противоречия, которые не позволяли ему жить в гармонии, без любимой науки и преподавательский работы, поэтому, он сделал свой выбор в пользу мира волшебного. Десять месяцев, с коротким перерывом на рождественские каникулы, он проводил вне дома. Труднее всего приходилось Ведмине, которая лишь в разлуке поняла, как сильно она любит Саймона. Все плохое сразу же позабылось, а на память все чаще и чаще приходили строки из стихотворения Ларри, которое он посвятили семейной чете Финниганов.

Ведмиина взяла себе за правило, как только она начинала плохо думать о супруге, про себя повторяла эти строки, полные любви. Как ни странно, ей становилось легче, вся злость на отсутствующего супруга и усталость от навалившихся на нее забот проходила. Саймон, в тайне от супруги, делал то же самое. Вот и сейчас он тихо повторил:

Глаза твои мне скажут просто,

Но скроют от меня разлуку, и пусть,

Как в океане Тихом остров,

Дождями слез прольется грусть.

Встает разлука между нами,

Но плен ее уже не страшен,

Когда ты знаешь, что цветами,

Любовью путь усеян дальше.

Любить тебя хочу я вечно,

Как Солнце светит из-за тучи,

И как костром взовьется свечка,

Моя любовь с годами лучше,

Моя любовь с годами крепче,

Не испугать ее дождями,

И пусть тебе живется легче,

Разлуке не бывать меж нами.

Ненормальный, усмехнулся он про себя. Если кто-нибудь мог сейчас его слышать, то решил бы, что перед ним или актер, зубрящий роль, или сумасшедший, и благодарение Богу, наблюдатель лишь отчасти был бы прав. Преподавание отнимало у него немало сил и терпения. Саймон старался заинтересовать учеников скучной, на первый взгляд, наукой цифр. Пифагор, Евклид, Архимед, Нострадамус, кем Саймон только не был, а вот роль примерного семьянина ему пока удавалась плохо. Холодность Ведмины способна была толкнуть его на безумный поступок, такой, что имел место почти год назад. Перед самым началом нового учебного года он, напуганный внезапной болезнью маленькой дочери, отказался от места преподавателя, решив целиком посвятить себя семье. Почти неделю потратив на поиски врача, способного вылечить Эмму, он разуверился в традиционной медицине и хотел, было уже обратиться к знахарке, но пристыженный собственными родителями, вовремя оставил эту затею. И вот именно тогда, когда надежды на исцеление Эммы почти не оставалось, Саймону приснился вещий сон. На следующий день он пошел в церковь и, к удивлению, священник не прогнал его, внимательно выслушал и дал совет молиться. Обратиться за помощью к тому, кого не признает ни один даже начинающий волшебник, по словам Ведмины было верхом глупости, но другого выхода Саймон не видел. Молился он неистово, целый день и ночь простояв у иконы, на которую указал ему святой отец. Что тогда шептал Саймон Николаю Чудотворцу, он не помнил, но чудо свершилось. Эмма выздоровела, а Ведмину посетило сомнение, так ли права Магия, что игнорирует слово Божье? То, что Саймон не сделал бы ни по чьему указанию, он с радостью и надеждой повторил бы еще ни один раз ради любимых людей. Ведмина быстро позабыла и о болезни дочери, о том, какой ценой далось ее выздоровление. Любовь бывает жестокой, но без нее жизнь пуста и никчемна. Об этом Саймон не переставал размышлять всю дорогу до аэропорта. Ведмина не спускала дочь с рук, и, похоже, что мир между супругами снова был установлен. Глядя на повеселевшее лицо супруги, Саймон не отставал от нее. Она прелесть, и для него самая лучшая, чего не скажешь о детских игрушках. Когда Саймон пытался смыть с плюшевого Гуффи чернила, он обратил внимание, что игрушка выглядела слишком аморфной, под пальцами Саймона тело пса легко меняло свои формы. Скорее всего, он был набит всякой дрянью, может быть, совсем небезопасной для маленьких детей. В ушах Гуффи что-то скрипело, металлический каркас кое-где уже выпирал наружу. Возникло желание, как можно быстрее избавиться от игрушки, но его владелица, отнюдь не разделяла помыслов Саймона. Девочка, за минуту до этого поднявшая страшный рев, замолчала, обхватив видавшего виды пса, а Саймон с опаской глядя на него, обратился к супруге, – Мина, тебе не кажется, что Гуффи как-то странно пахнет?

– Если тебе что-нибудь привиделось, прочитай молитву, – ответила Ведмина.

Значит, обида ее не прошла, с сожалением подумал Саймон.

Полицейская собака зарычала, когда обнюхивала багаж пассажиров. При повторной проверке овчарка вела себя спокойнее. Подозрение животного передалось и Саймону, с той лишь разницей, что сомнения у последнего возникли по поводу ее работы. Неприязнь легко объяснялась, Саймон с детства не любил собак. Единственного пса, которого он еще мог вытерпеть, был Гуффи, подаренный Эмме дедушкой, отцом Ведмины. Эмма полюбила игрушку так сильно, как могут любить их лишь маленькие дети, которые инстинктивно ищут в мягком друге приятеля для своих игр. Иногда Саймону казалось, что дочь любит Гуффи больше, чем его самого, и тогда в нем просыпалась ревность.

– Что тут удивляться, она видит тебя только зимой, на Рождество, как приходящего Санта Клауса, и летом, во время каникул.

Мина сказала ему жестокую правду. Если он смог сделать нелегкий выбор между миром волшебным и традиционным, то делить детей на своих и чужих, было выше понимания Саймона. О, мудрый Агриппа, как болит голова, наверное, от этого визгливого собачьего лая, отголоски которого, до сих пор стояли у Саймона в ушах. В салоне самолета малышка Эмма задремала, крепко прижимая к себе Гуффи. Мина склонилась над женским

журналом, изучая модели одежды предстоящего осеннего сезона. Саймону ничего не оставалось, как последовать примеру дочери. Располагал к отдыху и приглушенный свет в салоне. Закрыв глаза, он испытывал на себе давление тяжелого взгляда, сколько раз ему приходилось испытывать это, такое впечатление, что кто-то пытался проникнуть в его мысли. В воображении возник длинный ряд цифр, разделенных точками. Нетрудно было восстановить в памяти все даты, гораздо сложнее – восстановить между ними взаимосвязь. Ряд несложных вычислений, и перед ним пять последовательно расположенных чисел: восемь, пять, девять, один и три. Какое-то из них несет в себе глубокий смысл. Человек может изменить имя, место жительства, даже судьбу, но дату рождения никогда. Тот, который диктовал ему свои условия, также имел свою жизненную цифру, но как Саймон не пытался, он ничего не мог узнать об интересующей его дате рождения. «Мистер Финниган, – слышится чей-то звонкий детский голос, – У меня не получается. Я родилась 29 февраля. Моя жизненная цифра непостоянна, как переменчив мой день рождения». – Что ожидала услышать от него в ответ ученица? Человек рождается и умирает только один раз. Можно свободно трактовать личностные характеристики, если постараться, возможно, изменить их. Нумерология – наука точная, она рассказывает о человеке все, кроме даты его смерти. Как он категоричен, Саймон должен объяснить детям, что не все в жизни зависит от самого человека. Соединение достоинств и недостатков составляет для человека его неизбежность. Очень немногие развивают волю настолько, что она имеет влияние на их будущность, поэтому, положение звезд в момент рождения, «принуждает» большинство людей. Великий Fabre d,Olivet в свое время говорил: «Оставь безумцам действие без цели и причины. Ты должен в настоящем видеть будущее». Саймон вспомнил свой выпускной экзамен. На вопрос директора школы, что такое Магия, он ответил достаточно лаконично: «Духовная мудрость». Почему-то многим людям не хватает сейчас мудрости. По всей вероятности, это происходит потому, что они отрицают очевидное, например, как-то, что с плюшевым Гуффи надлежит расстаться.

– Саймон, проснись.

Кто-то легонько тряс его за плечо. С трудом, но он сделал это, голова кружилась, все плыло перед глазами, в том числе, и встревоженное лицо Мины. – Самолет захватили террористы, или на его борту заложена бомба?

– Все шутишь? Когда ты все узнаешь, потеряешь дар речи, – Мина сделала паузу. Подозрительно озираясь по сторонам, она всецело завладела вниманием Саймона, – В Гуффи зашит белый порошок, без запаха, я опасаюсь, что это…

Саймон вовремя прикрыл ей рот ладонью, – Тише, надо незаметно отвлечь Эмму. Постарайся сделать это, а я, тем временем, избавлюсь от игрушки.

Однако, осуществить задуманное было непросто. Эмми играла с Гуффи, дергая его за синий язык. На пол, рядом с креслами, где сидели Саймон и Ведмина, с дочерью на руках, просыпался белый порошок. Тревога Мины передалась и ему, ясно почему, полицейская овчарка подняла лай при досмотре багажа. Наверное, их чемодан уже успел впитать в себя подозрительный запах.

– Эмма, детка, хочешь, мама споет тебе песенку о…– Мина на несколько секунд задумалась, – о маленькой собачке?

Девочка подняла на Мину голубые глаза и согласно кивнула.

– Эмма, пока мама будет петь тебе песенку, мы с Гуффи сходим в туалет. Дай мне, пожалуйста, его, – Саймон протянул руку.

Ведмина покрутила пальцем у виска, – Откуда трехлетний ребенок знает, что такое туалет, подумай, Саймон? – наклонившись к малышке, Ведмина добавила, – Дочка, папа пойдет, поменяет Гуффи памперсы.

Если бы не вся важность ситуации, Саймон позволил бы себе улыбнуться. Сейчас же он, придав себе строгий вид, произнес, – Да, Эмма, ты же не желаешь сидеть с мокрым Гуффи на руках.

Но девочка все еще не решилась расстаться с любимой игрушкой. Тогда от отчаяния Мина тихо запела: Жил на свете песик и мучился от блох. Пробрал его поносик, и песик тот…заболел, но его обязательно вылечат, не волнуйся, Эмма.

Грустная песня не осталась без внимания. К семейной чете обернулась пожилая дама, и мило улыбнувшись, спросила, – Простите, я слышала ваш разговор. Дело в том, что я – владелица двух старых собачек, одна из которых, извините, часто писается. Ей необходимы памперсы. Подскажите, пожалуйста, где можно купить памперсы для собак?

– Тетя, а вы знаете, что кушают собачки? – Эмма переключила свое внимание на улыбчивую даму.

– Какой прелестный ребенок, – она, похоже, не собиралась оставлять их в покое.

– Эмма, отдай папе Гуффи, – Мина начала терять терпение.

Саймон погладил дочь по голове и взял Гуффи за туловище, слегка потянув игрушку к себе. Из разорванного собачьего уха продолжал сыпаться неизвестный порошок.

– Вы обработали игрушку нафталином? – пожилая женщина была немало удивлена, – а не навредит ли это вашему ребенку?

Сидящий рядом с пожилой дамой средних лет джентльмен категорично заявил, – Это опасно для маленьких детей. Я, как врач, не рекомендую вам обрабатывать игрушки нафталином, – поправив очки, сползающие на мясистый нос, он внимательно посмотрел на Эмму, не уступающую Саймону в упорстве владения игрушкой. Вдруг брови мужчины вопросительно взлетели к переносице, – Позвольте, но это – не нафталин, – теперь во взгляде врача сквозила откровенная враждебность, – Вы знаете, что это за порошок?

Сердце ушло в пятки, Ведмина попыталась улыбнуться, получилось невыразительно, – Это мои порошки от мигрени. Я часто страдаю головными болями, – она слегка наступила супругу на ноги.

Тот все понял. Сильно сжав пальцы Эммы, он заставил ее отпустить плюшевого пса. Не теряя ни секунды, Саймон вскочил с места, и бросился к туалету. Вслед ему звучал громкий плач дочери. Теперь сразу же несколько человек повернулись к Ведмине, пытающейся утихомирить Эмму. Та протягивала ручки за ушедшим, и сквозь плач, кричала: «Папа, дай».

Закрывшись в туалете, он, наконец, смог детально обследовать игрушку. Так и есть, уши Гуффи вместо пакли были заполнены пакетиками с белым порошком. Наверное, когда Эмма подстригала псу волосы на ушах, она задела ухо, из-за чего пострадала целостность нескольких пакетиков. Саймон принюхался, затем лизнул языком содержимое одного из пакетиков. На первый взгляд, ничего особенного, но лучше не рисковать. Выплюнув белую гадость, он решил заняться туловищем пса. Для этого необходимо было разрезать его по швам. Неожиданно раздался стук в дверь, и незнакомый голос вежливо спросил, – Мистер, вам плохо?

– Нет, извините, я скоро выйду.

Саймон искал что-нибудь подходящее, чем можно было вспороть Гуффи брюхо, но туалет в лайнере был образцово-показательным, и ничего небрежно оставленного, Саймону обнаружить не удалось. Тогда надо постараться утопить игрушку, возвращаться вместе с ней было бы глупостью. Отделить голову от туловища, оказалось не так-то просто, как того он желал. Производители добротно потрудились над его изготовлением, Гуффи не поддавался. Что же делать? Спрятать игрушечного пса было негде. Обивка стен герметична. Приподняв кавролин на полу, Саймон увидел крышку люка. Приподнять ее будет непросто, даже подцепить было не чем, это он понял сразу же, лишь присел на корточки. Где-то сверху Саймон увидел пластмассовую рейку, если удастся ее оторвать, можно воздействовать рейкой на люк. Резко поднявшись, он ощутил сильное головокружение, теперь уже не только пол уходил у него из-под ног, в глазах потемнело. Желудок его взбунтовался, приступ тошноты заставил Саймона думать совсем о другом. Чтобы не упасть, он ухватился за раковину. В дверь постучали снова, на этот раз, громко и продолжительно. Этот стук, будто шум отбойного молотка, стоял у него в ушах. О, боже, как раскалывается голова. Он ощущает пульсацию вен, кажется, он стал равным Богу, распоряжаясь работой собственного сердца. Сейчас он прикажет ему остановиться, и оно не посмеет ослушаться. Саймон вздохнул и…больше ничего не помнил. Чудные видения посетили его. Он видел себя в большом мрачном помещение, двенадцать колонн подпирали по периметру своды зала, купол которого напоминал небесную сферу. Помещение было слабо освещено. Пропитанный влагой воздух наводил на мысль, что где-то поблизости находится водоем. Несколько человек в черных хитонах сидели на камнях, расположенных полукругом. Среди группы сидящих обращал на себя внимание человек со свитком пергамента в руках. Излишне коренастый, он слегка склонил голову на грудь, отчего казалось, что шеи у него нет. Впечатление это усиливалось косматыми прядями волос, опускающимися на грудь. Округлая бородка скрывала всю нижнюю часть лица, это создавало впечатление, что говорящий и его голос существовали, словно по отдельности. Внимая ему, слушатели боялись пропустить хотя бы слово.

– Учитель, что есть земля: цент мироздания или одна из его частичек?

Тот, к кому был обращен вопрос, встал со своего места, размышляя, сделал несколько шагов, – Земля – небесное тело округлой формы. Все в Природе стремиться к идеалу.

– Как доказать сие, о, мудрейший?

– Человек – существо разумное, направляемое высшей Единицей. Человек мыслит, стало быть, живет. Мысль и бытие – одно и то же.

– Многознайство уму не научает. – Как гром среди ясного неба прозвучали эти слова. В зал неторопливо вошел еще один человек. Его движения были проникнуты величием, не менее, чем его последующие слова, – Мир един, и не создан ни кем из богов и ни кем из людей, а есть и будет живым огнем, закономерно воспламеняющим и угасающим, – человек замолчал, устремив свой взор вдаль.

– Продолжайте, мир внимает вам.

Вошедший не желал улавливать сарказм, сквозивший в словах ответчика. Он окинул гордым взглядом сидящих и продолжал, – Ваши мысли изменят свое направление, вдыхающие воздух, вы не вдохнете дважды один и тот же. Сие доказывает, что гармония, вытекающая из противоположностей, динамична. Мир возникает из изменения, как-то сгущающийся огонь переходит во влагу, уплотняется в воду, а она крепнет и оборачивается землей. Все это – путь вниз. И, с другой стороны, земля рассыпается, из нее рождается вода, а из воды – все остальное. Это – путь наверх.

– Я вижу здесь огонь, – произнес один из слушателей, – Скажите, как скоро он перейдет во влагу?

Хороший вопрос, отметил Саймон. Незримо присутствуя при споре двух философов, он стал догадываться, кто они.

– Сказанное мною, образно понимать надобно. Мир един, и все в нем взаимосвязано.

Бессмертные – смертны, смертные – бессмертны. Смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают.

– Стало быть, вы причисляете себя к бессмертным, – вновь вступил в спор человек с бородкой.

– Человек смертен, как все в этом мире.

– Не согласен с вами, цифры, имеющие божественную сущность, бессмертны. Есть числа священные, лежащие в основе устройства всего, что есть в мире.

– Цифры есть порождение человеческого разума. Разум присущ лишь человеку. Нет человека – нет мира цифр.

– Мир цифр – это мир Магии, а она вечна. Тот, что находится выше всех, имеет число один, все материальное – число два, тогда Вселенная, объединяющая первые два, обозначена цифрой двенадцать. Бог имеет душу. Это – истина, тело же его – свет.

Саймон открыл глаза. Видения его исчезли, вместо этого материализовались вполне реальные люди: Мина, джентльмен, который назвался врачом. Рассеянно Саймон смотрел на них со своего места в салоне самолета, одновременно теряясь от назойливого любопытства окружающих.

– С возвращением вас, с того света, – то ли шутя, то ли на полном серьезе произнес «врач».

Саймон лишь благодарно кивнул головой, больше всего он боялся встретиться взглядом с собственной дочерью из опасения, что она начнет расспрашивать, где ее любимый Гуффи? Но девочка ни на кого не обращала внимания, увлеченная новой игрушкой.

– У вас прелестный ребенок. Как жаль, что в свое время я не обзавелась детьми, – Саймон обратил взор на пожилую женщину, любительницу собак. Он готов был слушать любую самую глупую болтовню, лишь бы интерес к его собственной судьбе сошел на нет. – Поразительно, как дети напоминают своих родителей, – продолжала, разглагольствовать дама.

– Тебя нашли в бессознательном состоянии, лежащего на полу, – тихо шепнула ему Ведмина, – Кстати, куда ты дел Гуффи? – еще более тихо спросила она.

Занятая прической длинноволосой куклы, Эмма расслышала знакомое имя и сделала то, чего более всего опасался Саймон.

– Папа, где моя собачка?

Саймон постарался притвориться спящим, но Эмма повторила свой вопрос, намеренно растягивая и коверкая последнее слово. Прежде, чем ребенок вновь открыл рот, изобретательная Ведмина сказала, – Гуффи спрыгнул с парашютом вниз. Когда мы приземлимся, он обязательно тебя встретит. Это правда, милая.

Мина широко улыбнулась, и малышка поверила ей. Саймон облегченно вздохнул, одной проблемой меньше. Мина – молодец, в школе Магии ей цены бы не было, так ловко, а, главное, уверенно внушать окружающим невероятное. Кажется, ей поверила даже эта болтливая дама. Такие, как она – опасны, хорошо, что ее вниманием целиком завладела Эмма. Как-то удивительно легко он выпутался из всей этой истории или ему только хотелось верить в это. Как знать, может быть, в аэропорту его уже будет ожидать полицейский патруль с предъявленным обвинением в распространении наркотиков. Саймон опасливо оглянулся, мысли, как известно, могут материализоваться. Обошлось. Во всем виновата плюшевая игрушка, так внезапно исчезнувшая. Надеюсь, навсегда, подумал Саймон. Впредь он будет более разборчив в выборе развлечений для Эммы.