Текст книги "Тариф на любовь"
Автор книги: Ольга Сакредова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
– А как вы познакомились с ними?
– Через Катерину, конечно. Она играла возле подъезда, под моими окнами, и, как неудачливый игрок, забросила мяч на кухню. – Иван смущенно хмыкнул. – Попала в кастрюли. Шуму было!.. Потом засиделась у компьютера, забыла о времени. Пришлось идти с ней, объясняться. Катя бесхитростна, тут же выложила все про мяч. В общем, объясняться начали они. Странное у нас время. Люди пережили две трагедии и чувствуют себя… ущербными, что ли. Маленькую неудачу в детской игре они возвели в катастрофу. Даже неловко как-то… Может, из-за того, что некоторые кричат о своих бедах в каждой очереди, требуя сочувствия и уступок, а для других горе оборачивается виной. Как у Островского: без вины виноватые.
– Может быть, – задумчиво согласилась Ася. – Вы говорили – две трагедии?
– Семь лет назад они похоронили сына. Погиб в армии во время учений.
– Господи! – не удержала девушка горестный вздох.
– Да. Не приведи Господь. Одна Катя у них и осталась. Евдокия Тихоновна еще пытается создать видимость строгости, а Иван Макарович – тот души не чает во внучке. Понимает, что балует, но… Я бы сам так себя вел.
– Вы любите детей? – удивилась Ася, как будто сделала неожиданное открытие.
Иван повернулся к ней лицом, дождался, когда она посмотрит ему в глаза. Грустная улыбка на его изогнутых, словно лук, губах заставила на мгновение остановиться ее сердце. Ася опустила глаза, не в силах вынести глубину синих озер и чувствуя, как недавняя борьба между справедливостью и виной вновь накатывает на нее.
– Я хотел иметь детей. – Он посмотрел на Катю, полностью ушедшую в игру, и добавил тише: – Очень хотел.
Вот тебе на! Ася пыталась определить, чего в ней больше – удивления или возмущения. Дамский угодник, превративший любовь в доход, так трогательно делится своим желанием иметь детей. Еще вопрос: сколько детей родились – или не родились – благодаря его услугам? Хотя, судя по сумме вознаграждения, он скорее всего пользовался предохранительными средствами. Ася попыталась вспомнить эти подробности, но не смогла. Тогда он так заморочил ей голову – и все остальное, – что она ничего не соображала. И позже потрясение от счета затмило мысль о возможной беременности. И вот сейчас, спустя пять лет, она испытала запоздалый шок. Впрочем, недолгий. Удивление, что профессиональный любовник хочет детей, было сильнее.
– Налить еще кофе?
Вежливое предложение вернуло Асю к действительности, и снова появились сомнения, терзавшие ее три дня… После новоселья девчонки остались у нее ночевать и рассказали о том, как грубо Иван выгнал гостей. Упомянули и красавицу Леночку, вылетевшую из хозяйской спальни.
И вопросительно посматривали на Асю, будто она могла объяснить его поведение, периодически намекая, что Иван ушел следом за ней. Ася пожимала плечами. Слава Богу, они были в курсе романа Аси с Юлианом и не требовали раскрыть причины ее подавленности.
Ася не погрешила, назвав Ивана продажным, но, с другой стороны, он ее не помнит и не знает, и такое оскорбление – из ряда вон. За такое по морде бьют, а то и в более чувствительные места, невзирая при этом на пол. И еще: Ася содрогалась при воспоминании об ужасных словах. Да, она позволяла себе крепкие словечки, но ни разу они не сходили с языка. Она справедливо считала, что молчаливое порицание или очень вежливые слова, сказанные достойным образом, быстрее дойдут и больнее ударят, нежели истерическая ругань. Оскорбление возвращалось к ней, будто она унизила самое себя. Но святые небеса! Она ни в чем не виновата!
Или виновата? Не она ли льнула к Ивану, побуждая его продолжать ее целовать? Не она ли черпала из него силу и желание? И вместо возмущения испытывала наслаждение, неосознанную тягу к живому теплому телу. Его объятия, его ласки успокаивали быстрее и лучше, чем сочувственные вздохи и жалостливые слова подруг.
Хорошо ли, плохо ли, но, пока она не отречется от тех слов, покоя ей не видать. За что такое наказание?.. Ася удрученно вздохнула и протянула пустую чашку.
– Почему так тяжко? – поинтересовался Иван и улыбнулся.
Ася избегала смотреть ему в лицо. Она прекрасно знала, насколько завораживает его улыбка – до потери памяти, а если в глазах появляются озорные бесенята, то и вовсе получается сногсшибательная комбинация. Такую красоту надо выставлять в музее и брать деньги за просмотр.
Ася хмыкнула про себя – сумасшедшая баба. Он уже давно этим занимается, с той лишь разницей, что сам коллекционирует женщин. Нет, сейчас нельзя об этом думать.
– Ива… – Ася проглотила окончание, не рассчитав силу вдоха, и начала сначала: – Иван, я хотела…
– Настя, еще рано уходить, – предупредил он. – К тому же я только что налил тебе полную чашку. Надо выпить. И еще я хотел попросить тебя отвести Катерину домой. Вам по пути, заодно познакомишься со стариками, хотя вряд ли их можно так назвать. Евдокия Тихоновна вообще обидится, если узнает. Ты уж не раскрывай им моей неосторожности.
– Хорошо, – выдохнула Ася, несколько удивленная длинной тирадой. – Но я хочу извиниться за то, что… – Она мучительно подбирала слово, близкое к истине: обидела? оскорбила?.. Но она же сказала правду! – За те слова на стройке.
Выражение лица у Ивана изменилось. Асе не надо было смотреть, чтобы понять, что Иван замкнулся, словно надел броню. Ася продолжила:
– Я не должна была…
– У тебя были смягчающие обстоятельства. – Наигранная небрежность в его голосе была насквозь пропитана фальшью.
– Я не должна была так говорить, – настаивала Ася. – И я хочу побеседовать с вами серьезно, чтобы все поставить на место.
С явно переигранным безразличием Иван взмахнул рукой, приглашая к дальнейшему разговору.
– Не сейчас, – объяснила девушка. – Не при ребенке. Выберите день, когда вам будет удобно. Я надеюсь, много времени это не займет, но для меня это важно.
Ваня задумался. Предложение, даже просьба, Насти было ему на руку. Весь вечер он придумывал повод для новой встречи, и вдруг она сама дает ему возможность. Но ее тон не обещал приятного времяпрепровождения, легкой беседы и незатейливого флирта с видами на будущее. Может, она хочет поговорить о Юлике? Время слез прошло; плакаться в жилетку, жаловаться на обманутую любовь поздно. Но вполне возможно, Насте, как любой женщине, хочется услышать исчерпывающий список пороков бывшего любовника. Иван не годится на эту роль, и обидно думать, что Настя способна на такое. Может, он ошибся, считая ее непохожей на тех, кто за деньги требовал не только удовлетворения, но и признаний в любви, веруя в свою исключительность и загадочность.
– Настя, ты любишь выяснять отношения? – с сомнением и не без иронии спросил Иван.
Хороший вопрос, хмыкнула Ася, и пахнет мелодрамой.
– Не знаю, – честно ответила она. – Но судя по настроению, вряд ли.
– Смотря что именно выяснять. – Иван решил кинуть пробный шар. – Ты хочешь поговорить о Юлике?
– Нет! – категорично отринула Ася. – Здесь и так все ясно. Думаю, у него хватит ума и совести не появляться больше.
Иван почувствовал облегчение. И все же червь сомнения не был уничтожен. Слишком быстро и слишком рьяно отрицала Настя. Не всегда это оказывается правдой. Он попробовал еще раз:
– У меня большие сомнения по поводу совести Юлика. Хотя в уме ему не откажешь, особенно если это касается женщин.
Ася забыла, как трудно взирать беспристрастно на красивое лицо Ивана. По давней привычке она скептически подняла бровь и посмотрела ему в глаза.
– Неужели? – Голос ее выдавал изрядную долю сарказма.
– Я знаю его много лет, – не сдавался Ваня, внимательно следя за ее лицом. – Еще с института.
Господи, на этого человека невозможно смотреть! Ася опустила глаза, пытаясь справиться с внутренним зудом внизу живота и выровнять дыхание. На таких мужчин нужно надевать паранджу или запирать их в монастырь, подальше от соблазна. И кто-то еще обвиняет женщин в обольстительности! Да ему достаточно одного взгляда, что бы возбудить страсть, не говоря о его умении… От неоконченной мысли холодный ток прошел по ее спине. Ася вздрогнула, обхватила руками плечи, чтобы унять проклятую дрожь и успокоиться.
– Тебе холодно, Настя? – Иван потянулся к девушке.
Его заботу Ася решила просто игнорировать:
– И вы считаете, что вправе судить Юлиана?
Ваня откинулся на спинку дивана и уставился на дракона в телевизоре, изрыгающего струи пламени на бедного Марио. Катя отважно вела своего героя к цели. А Ваня думал, что вот так же пламя прошлого с завидной регулярностью обжигает его. И не придут ему на помощь ловкие ручки маленькой девочки – или любящей женщины, – не проведут его через преграды памяти.
Он украдкой посмотрел на Асины руки. Длинные тонкие пальцы с бледно-розовым лаком на ногтях гладили хрупкие плечи, согревая озябшую кожу. Как хотелось ему самому согреть девушку, влить в нее жар, полыхающий в нем самом. Как хотелось, чтобы эти нежные пальчики обхватили его плечи, погладили грудь, утоляя жар желания. Как хотелось не отдавать рассчитанную похоть, а принять удивительный дар земной пламенной любви. Настя – единственная женщина, не попавшая в сети его внешности, во всяком случае, она достойно сопротивляется этой ловушке. За одно это она заслуживает уважения.
– Я закрою балкон. Ты замерзла.
– Нет-нет, – возразила Ася. Без единственного источника свежего вечернего ветерка, залетавшего в комнату, она задохнется. – Нам с Катюшей пора уходить.
Поглощенная игрой девочка вмиг отреагировала на Асины слова.
– Я хочу доиграть, – капризно попросила она. – Пожалуйста, Ася. Еще рано, правда, Ваня?
– Правда, – улыбнулся он Кате, зная, что она не видит его. – Но ты помнишь, что компьютер выключается в девять часов?
Катя кивнула и ойкнула, едва избежав ошибки. Маленький человечек на экране смело катил на роликах на встречу новым испытаниям.
– Не судите да не судимы будете, – философски изрек Ваня, возвращаясь к прежней теме.
Он сел на диван рядом с Асей, и она почувствовала, что ей опять не хватает воздуха. Неуловимость терпкого аромата, исходящего от сидящего рядом мужчины, будоражила и возбуждала. Хотелось прильнуть к нему, уткнуться носом в изгиб мощного плеча, вдохнуть его запах и окунуться в ауру силы и красоты. Ася сильнее сдавила плечи, удерживая себя на месте.
– Урок извлечен, выводы сделаны; правда, от этого не легче.
– Вы учитель? – усмехнулась Ася.
– Нет, – улыбнулся в ответ Иван. – Я программист, почти такой же, как Юлик. Но он меня тоже кое-чему научил. Готов спорить, что впредь ты будешь интересоваться семейным положением в первую очередь.
Ася наклонила голову, соглашаясь, но в последний момент пожала плечами.
– Все-таки нелепо требовать паспорт при знакомстве, когда ничего не определено. А потом… должны же быть доверие и честность – и не только в словаре Даля. Или это иностранные слова, непонятные для людей?
– Действительно, в наше время смысл таких слов довольно расплывчат. О себе могу сказать, что я разведен.
– Неужели?! – Ася поразилась настолько, что забыла, что ее не должно это касаться.
Ваня резко отвернулся. Выругался про себя – как может интонация ее тихого голоса иметь такой обширный диапазон? Минуту назад это же слово заключало в себе бездну язвительности, и вдруг потрясение, как будто она услышала, что судный день настанет завтра.
– Что тебя удивляет, Настя? Мне тридцать один год; только убежденные холостяки могут так долго избегать брака. Во мне же была доля романтизма – к сожалению, неоправданного.
– Вы хотите пожаловаться на судьбу? – не очень вежливо спросила Ася. Ох, как ей надоели жалобные причитания мужиков.
– Нет, что ты. Было – сплыло, и надо жить дальше. Это к вопросу о доверии и честности. И чтобы было понятно до конца: Юлик не первый муж своей жены.
Ася напряглась:
– Что вы имеете в виду?
– Что Лена, Елена Максимовна, была моей женой и ушла к Юлиану Александровичу.
Это уже слишком! Обухом по голове – и то Ася не испытала бы такой реакции. Теперь она была не прочь поговорить о бывшем любовнике и иже с ним. Мозги превратились в сплошной знак вопроса. Иван был приветлив, встретив Юлиана у нее дома, пригласил на новоселье их обоих. Почему? Что произошло? Какая женщина променяла бы Ивана на другого? Знала о его пристрастии и не могла смириться? Как открыто Леночка предлагала деньги за любовь бывшему мужу – мужу! – унижая при этом своего теперешнего супруга…
Вопросы… Вопросы… Никогда она не узнает ответов на них.
– Нам пора. – Ася встала на одеревеневшие ноги. – Катюша!
Иван поднялся тоже.
– По поводу твоей просьбы, Настя. Я могу завтра задержаться на работе, мы сдаем заказчику программы. Надо все ему объяснить, научить пользоваться и так далее, сама понимаешь. Я мог бы позвонить тебе на работу, сказать конкретнее…
– Нет необходимости. – Ася поняла, что он просит номер телефона, но это шло вразрез с ее планами. – Достаточно того, чтобы встретиться после работы. К семи обычно я готова принимать гостей.
Катя выключила компьютер, подошла к Асе и взяла ее за руку.
Уже в дверях, провожая гостей, Иван поинтересовался у Кати:
– Почему ты называешь Настю Асей?
– Так проще для нее, – ответила Ася за девочку.
Иван пытливо смотрел на Асю.
– Я не заметил у Кати нарушений речи.
– Я тоже, – пришлось признать Асе, и она отступила. – До свидания.
Но домой Ася попала лишь через два часа. Катины бабушка и дедушка были из тех людей, которых трудно назвать стариками. Правда, когда Катя исчезла из поля зрения, в Иване Макаровиче словно потухла жизненная искра. Он неприкаянно слонялся по квартире, пока Евдокия Тихоновна не отослала его спать. И тогда она полностью посвятила себя Асе. Катина бабушка оказалась общительной, с удовольствием делилась впечатлениями о новых соседях, которых знала почти со всех девяти этажей, вплетая в разговор скупые воспоминания о собственной жизни. Незаметно Ася втянулась в разговор и забыла о своих горестях. От Евдокии Тихоновны она узнала больше о соседях, нежели сама, прожив в доме месяц. Пожилая женщина была рада поговорить. Она радушно подливала ароматный чай и придвинула вазу с домашним печеньем ближе к Асе. Эта тихая беседа успокаивала девушку. Время летело незаметно, и, только устало зевнув, Ася спохватилась, что засиделась в гостях.
Придя домой, она вспомнила, что собирается поговорить с Иваном. Собственно, она не знала даже, о чем говорить. Ничего конкретного – сплошные предположения, воспоминания и нежелательное воображение. Вот их-то и надо пресечь. Но сейчас Ася не хотела думать об этом. Впервые за три дня она ощутила себя нормальным человеком – благодаря Евдокии Тихоновне. Жаль, что она раньше не познакомилась с Катиной бабушкой, но теперь уж Ася обязательно подружится с этой женщиной. Наскоро приняв душ, Ася легла на тахту и через несколько минут крепко спала.
Глава 6
Ох уж эти мужчины!
Никакой ответственности, ни такта, ни памяти!
Ася злилась.
Сначала она переживала, потом облегченно вздыхала, глядя на окна Ивановой квартиры, когда возвращалась домой. Металлические решетки были наглухо закрыты, что означало: никого нет дома.
На четвертый день Ася начала злиться. Она приводила себе убедительные доводы, почему Иван не может претендовать на большее, чем соседские отношения. Но вот и умные мысли исчезают, а он все не приходит. Можно понять, что задержался на работе из-за заказчика, – один день. Но не четыре же дня подряд! И заказчик небось баба-дура, а этот профессиональный Аполлон ублажает ее. Деньги зарабатывает!
Полная праведного возмущения, Ася грохнула кастрюлю на плиту и выругалась, так что суп выплеснулся через край, забрызгав все вокруг, и Асю в том числе.
Решив взять себя в руки, она села за стол и положила локти на столешницу, как ученица. Какого черта она злится? Радоваться надо, что он с другой женщиной, – отпадает надобность в разговоре. Он оставит ее в покое, а вечерами будет пропадать там, где можно подцепить богатенькую бабенку. Ей-то что до этого – своих проблем по горло.
Меньше недели осталось до конца месяца, а там – табеля, процентовки, расценки, приказы… Десять дней как белка в колесе, на одном дыхании, иначе не уложишься в сроки. Техотдел не торопится, а в затылок дышит бухгалтерия. А в главном тресте хотят упразднить отдел труда. Кто будет заниматься этой рутиной?
Рутина. Со стороны Асина работа выглядела именно так. Монтажники не упускали случая назвать ее лентяйкой и нахлебницей. Об уважении вспоминали, лишь когда выпытывали о зарплате. Да и вряд ли эти заискивающие улыбки можно было назвать уважением. Сперва Ася обижалась, спорила, иногда на повышенных тонах, но потом привыкла и пропускала мимо ушей язвительные реплики рабочих. В принципе она, как и вся администрация, кормилась за счет рабочих, но это не значит, что она сидит сложа руки и получает зарплату за ничегонеделание.
Асе нравилась ее профессия. Экономист, она любила суматошные дни начала месяца, связанные с процентовками и зарплатой; маленькая передышка – день получки, и на последнем вздохе отчет, в котором незаметный труд каждого преобразовывался в работу всего СМУ. Строились заводы, начинали работать станки, пускались производственные линии…
Бывшая начальница Аси говорила: человек работает тогда хорошо, когда успевает сделать намеченное в рабочее время. И Ася стремилась к этому. Половина месяца была похожа на сессию в институте. Ася, как на экзаменах, выкладывалась в рабочее время, чтобы не задерживаться на работе и не давать повод начальнице попенять: надо успевать. Уход начальницы на пенсию совпал с сокращением. Ася заняла ее место. Конечно, гордилась – в двадцать семь лет начальник отдела. Но и работы прибавилось. Теперь уже приходилось задерживаться, хотя и некому упрекнуть. Что ж, и политика нынче новая: неважно когда, лишь бы вовремя было сдано. Модно даже стало показывать свою сверхзанятость. Но Ася, как и прежде, настраивала себя на высокие обороты, собирала силы, сосредоточиваясь только на выполнении отчета.
И вот пожалуйста! Вместо того чтобы высказать все соседу и забыть, Ася, наоборот, только о нем и думает. И спрашивается: почему?
Руки заныли от тяжести, да и суп закипел. Ася наполнила тарелку, поставила на огонь чайник и принялась ужинать. Но по мере того как пустела тарелка, к ней приходило осознание, что она ждет Ивана. Скучает по нему. Старые воспоминания затмились новыми. Ночная стройка, звездные блики под закрытыми веками, спасительные объятия, захватывающая игра губ, ласкающие руки и восхитительное чувство ожидания. Новой радости? Новой жизни? Любви?!
Ложка выдала мелкую дробь по тарелке. Ася отбросила ее и откинулась на спинку стула.
– Похоть! – сделала она вслух заключение. Но тогда почему хочется поговорить с Иваном? Нет, не объяснять, что соседи не могут иметь близких отношений, просто поговорить ни о чем и обо всем. Ася давно уже обратила внимание, как интересен в беседе Ваня. Обыденные ситуации, случайные наблюдения он преподносил совершенно необычно, представляя их в новом ракурсе. Он не делал выводов, оставляя это для собеседника. Он не просто сплетничал или констатировал – он предлагал задуматься, рассмотреть с разных сторон и точек зрения. Он часто пользовался пословицами, его незатейливая на первый взгляд философия обретала глубокий смысл тем более, чем будничнее была тема. Так можно ли назвать похотью желание пообщаться? И в похоти ли дело, когда Ася готова была плакать, видя трогательную картину – Ваня за руку с Катей? Они вдвоем смотрели на нее так, будто хотели назвать мамой… Ваня хотел иметь детей. Интересно, почему жена не родила ему? Он был бы хорошим отцом.
Господи, как может в одном человеке сочетаться такая огромная доброта, красота и порок блуда? Ладно, для женщины это древнейшая профессия, но чтобы мужчина… И почему именно Асе он попался на дороге, вернее, она попала к нему в постель? Было бы куда проще не знать его и его пристрастия, встречаться и беседовать, не имея за спиной унизительных воспоминаний…
– Размечталась! – хмыкнула Ася. – Какое мне до него дело? Какое дело до его клиенток? И вообще, какой он мне Ваня?!
Ася хотела подобрать соответствующий эпитет, но устыдилась прежде, чем придумала подходящее слово. Безнадежно вздохнув, полная внутренней сумятицы и неразберихи, она вымыла посуду и пошла в комнату. Телевизора нет, радио наслушалась на работе – ничего интересного, и никаких визитов. Хоть бы девчонки из общаги приехали, хоть бы Катюша пришла поболтать. Никого. Одна на всем свете. Ася побрела к полкам, указательным пальцем провела по корешкам книг. Так, Тургенев. «Ася»…
Но следующий день принес новость.
– Анастасия Федоровна, вас к телефону.
Ася не торопясь встала из-за стола и пошла в соседний кабинет, где находился телефон. Она не ждала звонков, поэтому сухо проговорила в трубку:
– СМУ-8, отдел труда.
– Асенька!
У нее упало сердце. Меньше всего она ожидала услышать Юлиана. Вот уж не думала, что у него хватит наглости звонить после того, как познакомил Асю с женой.
– Ася, это Юлик. Ты слышишь меня?
– Слышу, – устало выдохнула девушка, стараясь не показать любопытным кумушкам за рабочими столами свое возмущение. – Что ты хочешь?
– Я был в командировке, – оптимистично сообщил Юлиан. – Звоню с вокзала. Нам надо поговорить.
– Об этом мы уже говорили. – Неожиданно ей вспомнилось, что чаще всего Юлик проводил с ней ночи после командировок. Что ж, хорошее оправдание для дома. И для семьи. – О юбилее племянников мы тоже говорили. Что еще?
– Ты сердишься, Ася? – В голосе Юлиана было такое удивление, словно Ася провинилась и теперь к тому же закатывает истерику.
– Нет. – Она старалась говорить ровным голосом. – Уже давно нет.
– Нам надо встретиться.
– Не надо.
Но Юлиан не слушал Асю.
– Я буду у тебя в обычное время. Мы все выясним. Пока.
Он не дал ей ответить и положил трубку.
Ася поблагодарила сотрудниц и вернулась в свой кабинет. График лимита командировочных по участкам показался непонятной таблицей со множеством неизвестных. Она посмотрела на часы – до конца работы оставался час с небольшим. Конец месяца – затишье перед бурей, и нет повода задержаться подольше.
Впервые Асе не хотелось идти домой, в свою новую, любимую квартиру, плод долгих лет усилий и ожиданий. И не в квартире дело. Ася подумала, что и дом, ее жилище, тоже скучает в ее отсутствие и сиротливо ждет, когда вернется хозяйка, оживит тишину шумом кухонной утвари, напевом популярной песенки.
Сегодня вечером Ася будет скучать без своего дома. Черт, надо же было приводить Юлика, показывать, где живет! Теперь он может диктовать условия. Кобель поганый!
Пойти, что ли, в общагу к девчатам? Но и эта перспектива не прельщала. Ася знала Юлика как хорошего человека, пока не познакомилась с его женой, но знала также о его упорстве и уважала за это, пока оно не обернулось против нее. Если он хочет увидеть ее, он все поставит вверх дном, но своего добьется. Стоит ли бежать от этой встречи – только оттягивать неизбежное?
Ася внутренне собралась и углубилась в изучение графика. К тому же бегство – признак слабости, а она не такая. О-о, для Юлика в ней нет ни одной слабинки по той простой причине, что она не любит и не любила его. Симпатия, приятное времяпрепровождение – да, но не любовь. И даже секс он не может поставить себе в актив. Интересно, что в нем нашла его жена? Уйти от Ивана, и к кому! В памяти всплыл вопрос Вани: любит ли она выяснять отношения? Нет. Теперь Ася могла с уверенностью сказать, что нет. Это ассоциировалось с ссорой, доходящей до скандала. В самом деле, человек добивается, чтобы услышать то, что другой говорить не хочет. Один мудрец сказал: не хочешь услышать ложь – не спрашивай. И Ася бессознательно подчинялась этой мудрости. Она редко задавала вопросы, предоставляя собеседнику самому говорить о том, что он считает нужным. Скрытная сама, она не лезла в душу, зная: когда придет доверие, придет и откровенность. Жаль только, что некоторые путают откровение с элементарной честностью и порядочностью. И в результате о семейном положении сообщается постскриптум, и у матери неожиданно обнаруживается тяжелая болезнь, а родные дети превращаются в племянников… Господи, и поворачивается язык говорить такое о самых близких!
Да, решила Ася, она встретится с Юликом, выслушает – самой сказать нечего, – попрощается и отправит восвояси.
Кстати, и другой – абсолютно не Ваня!
Иван захлопнул дверь, сразу отправился на кухню и плюхнул сумку на стол. Тезка нагрузил его от всей души. «Возмещаю испорченные химикаты», – сказал он Ване, вручая хозяйственную сумку продуктов домашнего приготовления.
Ваня бросил еще один оценивающий взгляд на «возмещение» и подумал, что вряд ли осилит такое количество за неделю, даже при наличии холодильника. Будем набирать калории, вздохнул он, выгружая продукты из сумки, – не пропадать же добру.
Возвращение к городской жизни началось с душа. Правда, в деревне Иван мылся каждый день под импровизированным душем – бочкой с нагретой за день водой, но, рассчитывая на один день командировки, взял лишь одну запасную рубашку. И к концу четвертого дня воротил нос от ее запаха. Но кто знал, что модернового запала компьютеризации у сельских работников, вернее работниц, хватит лишь на то, чтобы строить глазки программисту, а председатель респектабельного колхоза, тезка и почти ровесник, как будто всю жизнь ждал подходящую компанию? Вино лилось рекой. Серьезный в городе, он как будто становился другим в родном деревенском доме. Да, душа-человек, смекалистый мужик и работяга… Но столько пить!..
Иван помотал головой под прохладной струей и расслабился. Все. Командировка в прошлом, остатки похмелья смоет вода, и со свежей головой на работу.
И Настя. Он скучал по ней. Наверное, так и должно быть, и все же удивительное чувство. Ваня улыбнулся. Как приятно чувствовать себя человеком с нормальными человеческими ощущениями. Еще недавно ему казалось, что душевный подъем, ожидание чего-то неизвестного, грусть и радость утеряны для него навсегда. Но надо же, спустя почти десять лет он вновь, и даже с большей остротой, переживает чудесные чувства. Иван рассмеялся, легко и громко.
Улыбка перемежалась со смехом, когда Иван вернулся на кухню. Холодный душ придал ему аппетита, и деревенские деликатесы, как никогда, соответствовали его настроению.
Интересно, Настя скучала по нему? Грустила? Ждет ли встречи? Ему хотелось, чтобы было так. Жуя окорок без хлеба, Иван представил, как Настя бросается в его объятия, сетует, что так долго пропадал, не сказав ни слова… Увы, хорошо бы, но Настенька не тот человек, к тому же и отношения у них не те, чтобы кидаться на шею. Тогда как? Замрет от неожиданности, потом улыбнется и спросит: «Что-то вас давно не было видно?» – или что-то в этом роде. Но обязательно улыбнется – искренне, светло, и станет понятно, что она ждала.
Отрезав кусок окорока побольше, Иван подошел к окну, облокотился об угол стены и стал рассматривать двор. Вид, прямо скажем, не чета деревенскому – ни деревца, ни кустика, даже трава не растет. Но ничего. Позже, осенью, он посадит под окнами деревья, весной разбросает семена неприхотливых цветов, и будет порядок. Вдруг Настя поможет и наверняка Катерина. Дети любят копаться в земле. А Настя? Любит ли она землю?
Он заметил ее издалека. Быстрым, упругим шагом, каким ходят балерины, она приближалась к дому. Запихнув в рот остаток мяса, Иван открыл окно, снял замок и распахнул железную решетку. И снова прислонился к оконному проему, следя за девушкой. Заметит ли она своего соседа?
Ася смотрела прямо перед собой, не отвлекаясь на посторонних. Она была решительно настроена на объяснение с Юлианом, и волновало ее лишь то, чтобы не поддаться жалобам, просьбам, мольбам или уговорам чужого мужа. Она должна выдержать, чтобы окончательно разорвать все нити, связывающие ее с Юликом. Должна – и будет так.
– Здравствуй, Настенька…
– Здравствуйте, – не глядя ответила она, лишь незначительный поворот-кивок головы прикрыл неуважение к привету. И Ася скрылась в подъезде.
Улыбка исчезла с лица Ивана. Что-что, но такой реакции он не ожидал. Черт побери, слишком доверительной была последняя беседа у них, чтобы через четыре дня обратить на него внимания не больше, чем на пассажира в трамвае. В конце концов она сама просила о встрече, говорила, что это важно, и вдруг… Неужели обиделась? Но Иван не назначил конкретное время и предупредил, что много работы. Это можно понять? Зачем обижаться? Или… Иван не закончил мысль, потому что увидел своего бывшего сокурсника.
Юлиан увидел ее давно, но подходить не стал. Он достаточно изучил Асю за полгода, чтобы знать: сейчас она не пустит его домой, будет разговаривать на улице или в крайнем случае предложит парк или кафе. А ему надо было попасть в дом. Чтобы они были одни – никого из посторонних даже отдаленно. Наедине будет легче успокоить ее, уломать, и чтоб рядом была кровать.
Она шла не оглядываясь, и Юлик не таясь шел за ней метрах в пяти. Ася была сосредоточенна. Ему нравилась ее некоторая замкнутость. Желание узнать, о чем она думает, как воспринимает те или иные события и людей, поддерживало интерес к Асе. Обычно Юлик проводил с очередной знакомой одну-две ночи и расставался. Он назначал свидания, чтобы не думали о нем и о себе плохо, и «забывал» прийти, а там и совсем забывал. С Асей не получилось. Несколько раз он пытался порвать, но тяга к ней была сильнее. Она без тени сомнения выслушивала оправдания и с радостью принимала его таким, как есть, – с выдумками, увертками и откровенной ложью. Когда же они впервые оказались в постели, она вновь удивила его раскованностью и доверчивой открытостью, словно он один на всю жизнь. Ни просьб, пи требований, ни укора, ни упрека… Ничто не говорило в ней о паническом стремлении заарканить его браком. Это тоже привлекало: насколько хватит ее выдержки? А потом и вовсе упорядочилось; не он первый семьянин, заводящий себе любовницу, к тому же красивую, умную и не требующую подарков. Ему нужно было только найти комнату, чтобы привести туда Асю. И вот когда у нее появилась квартира и отпала необходимость заботиться даже об этом – только приди на все готовое…
– Привет. – Улыбка Ивана напоминала оскал, и сам он походил на Цербера на посту.
– А-а… – Юлиан замедлил шаг. – Привет.
– В гости выбрался?
– Не к тебе, успокойся.
– Знаю, что не ко мне. Думаешь, тебя там ждут?
– Тебя это не касается, – понизил голос Юлиан и вошел в подъезд. Идиот, из-за него все испортилось. Надо же было этому болвану пригласить Асю на новоселье.
Иван хитрил. Теперь он точно знал, что Юлика там ждут. Замкнутая сосредоточенность Насти вполне объяснялась ожиданием встречи. Только какой? Будет ли это прощальное перечисление взаимных обид или совесть ей не позволила посмотреть в глаза Ивану, зная, что через несколько минут она окажется в постели с женатым мужчиной? Вторым мужем его бывшей жены. Господи, водевиль какой-то!
