Текст книги "Тариф на любовь"
Автор книги: Ольга Сакредова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Но на третий вечер ее сердце трепыхало, как птица крыльями на тонкой ветке, хотя тревога полностью не угасла, и наученная Ася осадила разыгравшееся воображение. В пятницу, несмотря на усталость, Ася после работы поехала в общежитие. Она хотела повидаться с Верой. Подруга совсем пропала – не звонит, не приходит. Асе же необходимо было поговорить с ней. Бессознательно она искала поддержку своему решению.
Веры в общаге не было, и Ася не стала задерживаться. Наверное, это к лучшему – она не решилась бы рассказать все начистоту, только запутала бы Веру и сама запуталась. Зачем искать совета в том, что решено бесповоротно?
На балконе, как на посту, стоял Иван и следил за знакомым силуэтом приближающейся Насти. Он поздоровался и быстро, пока она не успела убежать, спросил:
– Сдала отчет?
– Да, но еще многое надо доработать. – От волнения голос Аси прерывался.
– Завтра выходной, – спокойно продолжал Иван. – Какие у тебя планы?
– Планы? – Казалось, Ася впервые услышала такое слово. – Никаких. То есть я должна уйти завтра. У меня встреча. Я хотела сказать – надо увидеться с Верой. Она совсем пропала, никак не могу застать ее.
Иван чувствовал, как волнуется Настя, и не мог решить, хорошо это для него или плохо.
– Я могу составить тебе компанию?
– Нет!
– Не пугайся так громко, Настенька. Просто я подумал, что вдвоем веселее, но если ты не хочешь… – Он пожал плечами и наклонился, что-то высматривая под балконом.
– До свидания, – грустно сказала Ася и скрылась в подъезде, не дождавшись ответа.
– До свидания, – нараспев ответил Иван в тишину и подумал, что свидание опять не состоится.
В субботу Ася действительно, наспех позавтракав, ушла из дома. К Вере она не пошла, но бродила по городу в стремлении унять будоражащее волнение. Многое было неясно и тревожно, и Ася боялась вдаваться в подробности. Достаточно уже того, что она сама придет к нему; детально анализировать действия было выше ее сил. Тонкой интуицией она не обладала, но бессмысленно репетировать экспромты, потому что в голове не удерживалось ни единого слова или умной мысли. Будь что будет.
Только бы успокоиться.
Ваня лежал на диване, смотрел футбол по телевизору и думал, где сейчас Настя. Он-то планировал большую программу проведения выходного, но все решило короткое «нет», и в результате он провел весь день дома. Даже не оделся, так с утра и проходил в спортивных штанах и без рубашки. В доме всегда найдется работа, но делать ничего не хотелось. Можно пойти к приятелям в гости, но зачем?
Звонок в дверь не обещал перемены к лучшему, а потому, услышав его, Ваня лениво спустил ноги на пол, неохотно встал, в дверях комнаты вдруг заинтересовался мастерской игрой нападающего и, уверившись, что гола не будет, пошел открывать дверь.
Апатия вмиг исчезла, когда он увидел, кто перед ним стоит.
– Я хотела извиниться… за вчерашнее.
– Проходи, Настенька.
– Можно?
С этого она собиралась начать, но только не тоном просящей девочки, а уверенно, как это делала Леночка. Ничего у нее не получается как надо, и зря она все это затеяла.
– Конечно, – улыбнулся Иван. – Честно говоря, я не ожидал гостей, но очень рад тебе.
Он помог Асе снять плащ, она разулась, и он, испытывая неловкость, предложил свои тапочки. Ася отказалась, а Иван от волнения забыл надеть их снова.
– Я на минуту, – смущенно предупредила она, когда Иван провел ее в комнату, и из-за этой «минуты» ей захотелось плакать.
– Но чаю выпьешь? Или лучше кофе?
– Кофе.
– Располагайся пока.
Ася не была уверена в бодрящем действии напитка и решила в очередной раз положиться па мнение специалистов. Ваня наполнил чайник, снял свисток с носика и поставил на медленный огонь. Если уж «на минутку», он продлит ее как можно дольше.
Ася сидела на краешке дивана, устремив взгляд на экран телевизора, в руках она нервно теребила кошелек.
На ней был голубой костюм, тот самый, который когда-то запачкал Иван и который он стирал без ведома Насти. И будь на ней домашний халат, она все равно была бы красавицей. Чистое лицо без тени косметики выглядело бледнее обычного, но ярче блестели большие зеленые глаза. Неожиданно Иван спохватился:
– Мне надо одеться.
– Нет-нет, не надо, – скороговоркой возразила Ася и… покраснела, поняв, о чем идет речь.
– Все же я надену что-нибудь приличное. – Иван опустил голову, чтобы скрыть улыбку. Наблюдать за взволнованной Настей было необычно и умилительно.
В спальне он быстро натянул брюки, рубашку, однако из-за одной пуговицы на груди произошла заминка. Сначала он застегнул ее, но в комнате было очень тепло, и коже вроде не хватало свежего воздуха. И, расстегнув ее, Иван неожиданно для себя увидел эротичность выреза. Что говорить, ему уже давно хотелось соблазнить Настю, правда, возможно, это дешевое кокетство скорее оттолкнет ее, чем привлечет. Незлобно ругнувшись на мелочи, которых не замечал раньше, Иван застегнул все пуговицы, позволив себе по дороге закатать до локтя рукава.
– Ну вот, – сказал он, присаживаясь на диван рядом с Настей. – Теперь можно достойно принять достойную гостью.
Шутка не вызвала смеха или возражений. Ася едва кивнула, то ли соглашаясь, то ли… и снова уставилась в телевизор.
– Ты любишь футбол?
– Я?! – Ее глаза расширились от удивления. – Не знаю… Нет… Иногда. А вы любите?
– Не очень.
Иван внимательно пригляделся к Насте. Что-то было не так, и умиление сменилось тревогой.
– Что-то случилось, Настя?
– Нет. – Она энергично замотала головой. – Почему вы спрашиваете?
Он улыбнулся так, будто поймал ее, как ребенка на проказах.
– Потому что ты говоришь мне «вы». Этот этап, как я помню, мы уже прошли.
– Извините. – Она отвела блуждающий взгляд. – Извини.
– И держишься скованно. Тебя что-то тревожит?
– Нет. Все нормально. – Ася чувствовала за собой смутную вину, хотя не понимала, в чем она состоит, разве что в том, что она зря пришла. – Я, наверное, пойду?
– Ты обиделась? – удивился Иван. – Посиди еще, Настенька. Кажется, чайник закипел. Сейчас я принесу кофе.
Он снова ушел из комнаты. Ася не знала, что делать, как ей быть. Уверенность и решительность улетучились, как дым. Никогда она не была такой беззащитной и уязвимой. Не так она представляла их встречу, и теперь душа тихо плакала от невозможности решить свою судьбу. Остается выпить кофе и распрощаться с надеждой.
На кухне Иван проклинал свою уловку. В конце концов вылил в раковину половину теплой воды из чайника, включил на полную мощность конфорку и стал греметь чашками, блюдцами, создавая видимость занятости. Черт знает что такое! Сколько месяцев он мечтал, чтобы Настя сама пришла к нему, представлял их оживленную беседу, каскад шуток и смеха, доверительные откровения. И объятия. И сладостные поцелуи. И пробуждение любви.
И вот она сидит в комнате, а он не знает, как ее развлечь, не может придумать мало-мальски интересной темы для разговора. Для чего же тогда он так настойчиво звал Настю? Не для того же, чтоб без единого слова уложить в постель? И куда подевался опыт обольстителя, когда наконец-то в нем возникла надобность?
И Настя странно себя ведет: всегда решительная, стойкая, вдруг стала застенчивой, словно девочка. Даже Катерина не выказывает столько скромности.
– Кофе готов, – мягко объявил Иван, ставя на столик поднос.
– Спасибо.
– Давай я положу твой кошелек возле компьютера.
– Там ключи, – испугалась Настя.
– Хорошо. Они не потеряются. Давай.
Ася подождала, когда Иван подаст ей чашку, поднесла к губам, но пить не стала – горячий пар обжигал лицо. Иван обернулся к телевизору, где двадцать здоровяков бессмысленно гоняли мяч.
– Может, включить музыку? – предложил он.
– Н-нет. Так хорошо.
– Скоро матч закончится, а после должна быть старая кинокомедия.
– Да.
Они замолчали. Беспокойство, радость, тревога, ожидание – комната была наэлектризована чувствами всех оттенков, а двое делали вид, что пьют кофе.
– Как поживает Вера?
– Нормально.
– Вы были в общежитии или ходили куда-то?
– Я… я не видела Веру.
– А… – Иван смолк на полуслове. Он не имел права быть любопытным, хотя вопрос, где провела Настя день и с кем, волновал намного больше, чем результат футбольного матча. Ася отпила кофе, поставила блюдце на стол.
– Я ходила в Картинную галерею, – тихо объяснила она. – Там выставка фотографий.
– Да? – оживился Иван. – Я не знал. Интересная?
– Да.
Разговор опять потух.
Футбольный матч сменился суетливой и громкой рекламой. Иван безуспешно искал тему для разговора, а Ася подбирала слова, чтобы рассказать о выставке. В другое время она с восторгом рассказывала бы о своих впечатлениях от фотографий. Цветы, лица, город, море, памятники, курганы – такое разнообразие цвета и линий. И еще одна – черно-белая. В дождь по Потемкинской лестнице поднимается человек; голова опущена, плечи поникли, руки безвольными плетями висят вдоль тела… Одиночество. Так и назвал фотограф свою работу.
Как много могла рассказать Ася, но сейчас мысли, как медузы, бесхребетно расплывались, и не за что зацепиться, и язык словно деревянный.
Начался фильм. Действительно старый, наивный и смешной.
– Еще кофе?
– Да, пожалуйста… Спасибо.
Иван наполнил и свою чашку. Откинулся на спинку дивана, случайно задел Асино плечо. И замер. Она не отодвинулась, не шелохнулась, все так же серьезно смотрела на знаменитую троицу и студента Шурика. Иван осторожно выдохнул и не сдвинулся с места.
Томление Аси достигло предельной точки, а тепло, излучаемое его плечом, заставило кровь разлиться по венам полноводной рекой. Под коленями пульсировала болезненная слабость; казалось, если сейчас он не обнимет ее, она облаком растворится в собственной неге.
– Хочешь печенья? – слегка охрипшим голосом спросил Иван.
– Не… – Ася поперхнулась и закашляла. – Нет, спасибо.
И опять молчание. Только Вицин героически стонет, преграждая собой путь машине.
– Ты всегда… оставляешь окна открытыми?
– Мешают огни со двора? Сейчас занавешу.
– Нет, не надо. Мне не мешают.
– Занавешу, – решил Ваня и направился в другой конец комнаты.
Ася воспользовалась секундой, чтобы перевести дыхание. Боже, как глупо! Как грустно…
Тяжелые занавески оградили их от всего мира, лишь талантливые актеры пытались растормошить невеселую пару. Иван выключил люстру и спиной почувствовал дрожь Аси.
– Я включу бра, – успокоил он.
– Экран дает достаточно света.
Слова звучали тихо, полушепотом. Оба боялись вспугнуть друг друга и оттого волновались все больше. Иван сел, и они вновь прижались плечами, дыхание затихло, взгляды устремлены вперед, к телевизору.
– Как прошел отчет?
– Нормально.
– Никто не мешал?
– Нет. Пауза.
– Незваные гости не приходили?
– Нет.
Тишина.
– Устала?
– Как обычно. – Ася пожала плечами и мысленно удивилась, почему на рукаве Ивановой рубашки нет выжженного пятна от их разгоряченных тел. Ее щеки вполне соответствовали температуре раскаленного утюга.
– Что будешь делать завтра?
Второй раз пошевелить плечом Ася не отважилась.
– Не знаю. Отдыхать. В доме полно дел.
Опять работа. Хотя если он будет так себя вести, то нечего и свидание назначать. Как влюбленный мальчишка, будь он неладен!
– Мне нравится здесь финал. По-кавказски.
– Или как в готических романах с привидениями.
– Да, похоже.
Ну вот! Он уже сам перешел на односложные фразы.
Полный предел!
Фильм не успел закончиться, как сразу началась реклама. Ася вздрогнула от резкого диссонанса музыки и громкости.
– Замерзла, Настенька?
– Нет.
Ей хотелось смеяться от абсурдности вопроса и плакать от бессилия. Только последние крохи гордости не давали ей расплакаться.
«Я же пришла! Неужели так трудно догадаться зачем? Почему ты мучаешь меня?! Где твоя хваленая соблазнительность?! Вот я – рядом, как ты просил. А ты даже не смотришь на меня!..»
– Я пойду? – робко сказала Ася.
– Выпей еще кофе.
– Спасибо, двух чашек достаточно.
– Может, чаю?
Она покачала головой.
– А игры? Мы могли бы сыграть… в карты. А на компьютере хочешь сыграть?
Она все качала и качала головой. Не за этими играми она пришла, и компьютер ей не нужен.
– Уже поздно. Мне пора.
– Еще нет десяти.
Ваня не помнил, чтобы когда-то он находился в подобной растерянности. Он бы все сделал, чтобы остановить Настю, но не мог придумать как.
– Я устала. И тебе пора отдыхать. Спасибо за все.
В подтверждение усталости Ася тяжело поднялась с дивана и медленно пошла из комнаты. Ваня готов был разорвать себя на части. Тихая благодарность «за все» звучала издевательской насмешкой. За что?! Он так много обещал и не дал ничего. За что его благодарить? А менять что-либо воображения недостает. Понурив голову, Иван поплелся вслед за Асей.
От волнения она переживала, что не попадет ступней в туфлю, и не подумала об устойчивости. Ася едва не грохнулась на пол. Иван вовремя подхватил ее за руку, избавив от последней капли унижения.
– Спасибо, – дрожащим от подступающих к горлу слез голосом промолвила она.
Ее пальцы крепко сжали широкую ладонь Ивана – единственная ласка за весь вечер. Она обулась и потянулась за плащом, по Иван повернул девушку к себе лицом.
– Настенька, ты зачем-то приходила? Была же причина твоего визита?
Она задумчиво отвела глаза. Какой смысл скрывать, когда все позади, только разочарование непреходяще.
– Ты сказал, что будешь ждать, когда я сама… вот я и пришла.
Глава 13
Иван опешил. Онемел, когда начал постигать смысл сказанного.
Какой же он кретин!
Как он сразу не понял причину взволнованности и застенчивости Настеньки! И вместо того чтобы действительно успокоить ее, только подлил масла в огонь своей неуклюжестью.
– Настя… Настенька… И я могу прикоснуться к тебе? – Звуки едва различались в его бархатном тихом голосе.
– Да.
Он погладил ее судорожно сжатые пальцы.
– И могу гладить твои волосы?
– Да…
Он медленно погрузил пальцы одной руки в роскошную шелковую копну, вдохнул медово-пряный запах ее волос, наслаждаясь каждым новым ощущением. Он не думал о себе; его боль в чреслах и выше, вплоть до рассудка, была уже привычной. Он боялся вспугнуть Настю.
– И если я тебя поцелую…
– Да.
Он осторожно положил ее ладонь себе на плечо, не требовательно высвобождая свою руку из ее цепких пальчиков. Губы мягко прижались ко лбу, потерлись об упругие волоски бровей, тронули тонкие дрожащие веки, пульсирующую жилку на виске. Язык нерешительно слизнул румянец на щеке, вкусив персиковую нежность кожи. Раскрытые губы обхватили узкий подбородок, язык ткнулся в самый его центр.
Ася прерывисто вдохнула, на секунду разжала пальцы, чтобы ухватиться за широкое мускулистое плечо, и придвинулась ближе к Ивану. Освобожденная рука его скользнула за Асину спину и еще больше сократила расстояние между ними. В этот миг их губы встретились.
Ваня стремился быть нежным, ласковым. Он не хотел пугать Настю напором и требовательностью. Он понимал, что ее нужно подготовить к тому, чтобы она сама захотела его. Притворства он бы не выдержал. Но все его благие намерения разлетелись в прах, когда соприкоснулись их губы. Стремительный огонь встретил его нежный порыв, скромную ласку снесло потоком страсти. Он захлебнулся, потом несколько мгновений позволил себе упиваться бурей желания, затем кинулся в омут. Губы не знали устали, всасывая, хватая; языки сплелись в бешеной эротической пляске. И обоим этого было мало, оба требовали большего.
Иван усилил натиск, но, опасаясь раздавить хрупкое тело Насти, развернулся, уперся плечами в стену и зажал ее своими бедрами. Со всех сторон, с каждого уголка ему хотелось испить нектар поцелуя. Носы их, сталкиваясь, терлись; глаза открывались всполохами молний и сладостно-томно закрывались.
Ася обвила шею Ивана, вжимаясь в него. И тогда его пальцы осторожно выбрались из паутины волос и медленно опустились на грудь. Она всхлипнула, рука ее поплыла с шеи на плечо и ниже, к его руке. Ваня опять все внимание отдал поцелую, но Ася застонала, глаза полыхнули изумрудами.
– Что, Настенька? – в глубину ее гортани спросил Иван.
Она не слышала, ей было не до слов. Добравшись до его ладони, она сжала его пальцы вокруг своей груди и удовлетворенно промурлыкала. Господи, как чудесно ощущать тяжесть на себе. Вот оно – притяжение похлеще земного. Но и этого мало. Ася потянулась на носочках вверх, чтобы соответствовать росту Вани. Юбкой потерлась о твердую выпуклость в брюках. Он мученически застонал и, запустив руку под ее ягодицы, оторвал Асю от пола. Вот так удобнее обоим, если одежду можно назвать удобством.
Она вцепилась в его спину, уронила голову на плечо, горячим дыханием обжигая шею. Он зарылся лицом в ее волосы, одна рука ритмично сжимала и разжимала набухшую грудь, и в такт ей замурованная в одежду плоть рвалась к скрытому тканью источнику наслаждения.
Мелкая дрожь сотрясала Асю. Это было незнакомое и пугающее чувство. В какой-то момент она напряглась, чтобы унять непослушное тело. И вдруг… Она вскинула высоко голову, глаза расширились от страха и изумления, они молили и одновременно требовали объяснений.
– Настенька?..
Непослушным языком она успела пролепетать: «Держи меня!» – и мощная электрическая волна пронзила ее раз… другой… третий. Это как подъем на дельтаплане и прыжок с высоты. Как Икар, взлетающий к солнцу и падающий с обожженными крыльями. Как Феникс, горящий в огне и теряющий всякую надежду на жизнь. Это… Это смерть.
Счастливая смерть.
И волшебное возрождение…
Один раз, пять лет назад, Ася испытала такое.
Нет. Тогда она была лишь очарована новым знакомым. Но сейчас она любила Ваню, любила душой, рассудком, телом, а потому и кульминация была во много раз сильнее – захватывающая, потрясающая.
Ася безвольно повисла на Иване, пытаясь постичь происходящее.
– Настенька?
– М-м?
– Я не могу тебя отпустить.
– Знаю. Иначе я упаду и разобьюсь.
Он тихо рассмеялся, а в голосе звенела боль распаленного вожделения:
– Я не это имел в виду!
– Я тоже.
– Тогда?..
– Отпусти меня, Ваня.
– Я не могу отпустить тебя, Настенька, – тихо взмолился он. – Ну пожалей меня хоть чуть-чуть.
– Поставь меня на ноги, иначе все повторится. М-м-м-м… – слабо застонала она, скользя по Ваниному телу. Отголоски спазм вновь прошли сквозь нее. Держать голову не было сил; она прижалась ухом к его груди, слыша учащенное биение сердца, ее тоже стучало, как загнанный в клетку зверек.
– Сейчас, – прошептала она, надеясь вернуть хоть толику сил, чтобы говорить. – Я хочу тебя, Ваня. И не уйду, пока не получу всего, что я хочу. Ты обещал мне. Только дай мне минутку отдохнуть. Я не могу идти.
Это было самое изумительное признание, какое он только слышал в жизни. Несмотря на боль, Ваня от души рассмеялся в голос, колебания его живота моментально отозвались в Асе; она снова почувствовала предупредительную мелкую дрожь и застонала.
– Ой! Ой!.. Ой! Что ты делаешь? Я же просила…
– Через минутку, родная, я сам не устою на ногах. Держись.
В тот же миг она взмыла в воздух и затормозила на уровне груди Ивана.
– Несносный мальчишка, – жаловалась Ася, когда он нес ее в спальню.
– Зато ты самая расчудесная девочка. Я люблю те…
Его губы тут же были запечатаны тонким пальчиком:
– Ш-ш-ш…
– Это наш с тобой секрет, – заговорщицки прошептал он и заботливо уложил ее на кровать.
Дальше о заботе, осторожности, терпеливости было забыто. Они судорожно расстегивали одежду, помогали друг другу в такой спешке, словно это были последние минуты их жизни. У Аси ничего не выходило с пуговицами, и она плакала от неловкости. Иван наконец справился с ее блузкой, распахнул, как парус; щелкнул замочек бюстгальтера, и тот разлетелся в обе стороны вслед за блузкой. Между ними преградой оставались его и ее плавки и манжеты Асиной блузки. Она бросила все силы на последнее. Закинув за голову руки, она теребила маленькие пуговки и одновременно льнула к Ване и уворачивалась от его быстрых ласк.
Он потянулся к прикроватной тумбочке, но на полпути рука его замерла. Зачем? Может, Настя предостереглась заранее, если же нет – тем лучше. Завтра днем он сделает ей официальное предложение, и вероятность беременности будет ему только на руку.
Ася была настолько занята манжетами, что, почувствовав на себе тяжесть Ивана, слегка удивилась… и продолжила борьбу.
– Я не могу… расстегнуть их… Проклятие!
– Не шевелись, Настя, – молитвенно попросил Иван. Он схватил ее за запястья, заставил лежать неподвижно и начал медленно входить в лоно.
Больно… Больно… Но это была наисладчайшая боль, какую он испытывал в жизни. Он так долго ждал этого мгновения, и несколько минут назад Настя довела его до такого невообразимого предела, что стоило только удивляться выдержке. Иван боялся пролиться с первого проникновения. Настя тоже возбуждена, но не готова еще к быстрому завершению. Он должен подождать ее, должен сравнять силу их желаний. Только бы собраться с духом и потерпеть еще немного. Ох, как больно, но Настенька важнее. Он обещал ей.
Ася застыла, глядя на покрытое испариной мученическое лицо Ивана. Она чувствовала его боль, видела вздувшиеся вены на висках и на шее, искаженные страстью черты лица, стиснутые зубы. Она вместе с ним изнывала от напряжения и крепилась из последних сил. Внезапно в межножье ткнулась разгоряченная плоть и начала медленно заполнять ее. Знакомая уже предвестница бури, мелкая дрожь пробрала ее тело до самых кончиков пальцев, внутренние мышцы сократились и…
Иван не выдержал. Ворвавшись, он орошал горячей струей влажное поле. С нечеловеческим стоном, идущим из неизведанных глубин, он проникал в самую сердцевину женщины, содрогаясь всем телом, полный отчаяния и не сравненного блаженства. Он изливал долгие дни ожидания, неведения, смуты души и маленький огонек надежды, упрямой веры в счастье и огромной любви к этой женщине – единственной для него. Непомерно продолжительный оргазм опустошил его, а тело продолжало конвульсивно вздрагивать, и мышцы нет-нет да туго сокращались, отнимая последние силы. Он уронил голову на подушку, в волосы Насти и почти не дышал. Не было сил. Лишь подсознание посылало блаженные импульсы: он дома, он гармоничен и полон, он счастлив и вечен – потому что он в Насте. Она – это все.
Ася пребывала в восхитительном преддверии. Она не испытала тех пугающих волшебных ощущений, но она была счастлива и покойна. Огромное счастье солнечным светом затопило ее, она и задыхалась, и дышала полной грудью. Наверное, это и есть рай, подумала она, ведь говорят же, что там необычно яркий свет – пугающий и манящий. Как у нее. Именно в этом свете она купалась.
Она слегка пошевелилась, раскинула руки и… вспомнила о манжетах. Блузка до сих пор была на ней.
Иван томно повернул голову к ней лицом, губами потеребил мочку уха, языком провел по линии ушной раковины.
– Извини, любимая. Я так долго ждал и терпел, что… не мог больше.
Она коротко рассмеялась:
– Разве можно извиняться за рай?
– За что? – Он поднял голову, уперся локтями в матрас, освобождая Настю от тяжести своего тела.
– Да. Я только что была в раю.
– Тогда почему ты плачешь, Настенька?
– От счастья.
На нее обрушился град поцелуев. Ваня слизывал тоненькие ручейки, катящиеся от глаз к вискам, покусывал тонкую кожу на шее, щекотал ключицы и ямочку у основания шеи, спускаясь все ниже, к упругим холмикам с нежно-розовыми сосками. Ася вскрикнула, когда он нечаянно зацепил подбородком один из них. Но когда он затеял языком игру, она застонала протяжно и глухо; тело дугой выгнулось ему навстречу, а его язык ласкал грудь, разогревая желание, не давая ему выхода. В исступлении Ася схватила его голову двумя руками и с силой прижала к одной груди. В игру вступили губы, зубы, язык с удвоенной энергией ласкал заостренный сосок, посылал под кожу тысячи маленьких стрел экстаза. Блузка натянулась на спине и руках, и Ася изнывала от необычного ощущения скованного полета, да еще внутри ее что-то начало расти, набухать…
– Ваня…
Она тихо позвала его, полная удивления и сомнений. Он поднял голову и в ожидании смотрел на родное, любимое лицо.
«Моя жена», – внезапно пронеслась в нем мысль, и перевернула его душу, и в миллион раз обострила его чувства. Он наполнился небывалой силой, а ее глаза превратились в огромные зеленые озера.
– Этого не может быть, – в изумлении прошептала она и пошевелила бедрами, проверяя свою догадку.
Наконец Ваня понял и счастливо рассмеялся.
– Я живой! Что тебя удивляет, Настенька? – И в подтверждение он сильнее толкнулся бедрами в нее.
– М-мм. – Так Ася выразила согласие, но сразу переключилась на другое препятствие: – Ваня, расстегни мне рукава. Я в них как связанная.
Иван посмеялся над незадачливостью любимой, схватил ее запястья и закинул руки за голову. Он игриво целовал ее лицо, в то время как пальцы колдовали над пуговицами. Ася хихикала и постанывала, пока не догадалась ответить контрударом.
Слава Богу, манжеты расстегнуты, заодно Ваня снял часы на тоненьком браслете. Он потянулся, чтобы положить их на тумбочку, но Ася сильно обняла его за спину и заерзала бедрами. Ваня обхватил ее за плечи, раскачиваясь и вжимая в матрас, и перекатился на спину.
– Садись, – приказал он. – Я буду тебя обнажать.
Оба рассмеялись правдивой нелепости ситуации.
Пока она по-пластунски подтягивала ноги, так как Ваня крепко держал в руках ее бедра, не давая разъединиться с ним, потом медленно поднималась, упираясь руками в его плечи, грудь, живот, Иван уже чувствовал полную готовность и едва сдерживал нарастающее желание. Блузка полетела на пол, лифчик запутался в простынях, но никто не обратил на это внимания.
– Держись, наездница, – предупредил Иван, и мир вокруг них завертелся, задрожал, устремился в пучину яркой вселенной.
Ася содрогалась от мощных толчков и глубоких проникновений; пальцы хватали воздух, вонзались в плечи и теряли, теряли силу, пока она не рухнула на твердую грудь Ивана. Он перевернул ее на спину, положил ее ноги на свои плечи, максимально раскрывая ее для себя. Рассудок медленно растворился, и Ася полностью отдалась воле чувств, ощущений и желаний. Она не могла ни одобрить, ни возразить, только парила в свете ярких звезд и едва удерживалась от обморока. А Иван все глубже проникал в ее суть, все яростнее познавал ее тайны. Уже никто не прерывал его слов, и он, как заклинание, хрипел: «Я люблю тебя… люблю, люблю тебя…» – с каждым толчком убеждая в любви свою Настеньку.
На несколько ударов сердца они застыли на гребне волны и в следующий миг взлетели к солнечным небесам, сплетаясь телами и душами, сливаясь воедино в горниле любви.
– Ты любила его?
– Кого?
– …Юлика.
Ася нехотя выплывала из сладкого тумана небытия. Разнеженную, ее удерживал в этом состоянии Иван. Он лежал на боку, подперев голову согнутой в локте рукой, пальцами свободной руки трепетно обводил черты утомленного Настиного лица. Что-то особенное было в его ласковых движениях, но Ася не задумывалась об этом, она наслаждалась послелюбовным покоем.
Она открыла глаза и снова закрыла их под теплой ладонью Ивана. Его пальцы приглаживали четко очерченные брови.
– Нет. Я никогда его не любила. Раньше думала, что это придет со временем, а потом поняла, что, если нет влечения, оно и не появится – ни раньше, ни позже. Я сама хотела порвать с ним, но он, как чувствовал, избегал серьезных разговоров, быстро исчезал и не торопился возвращаться. Я уже говорила Вере, что появление его жены произошло очень даже вовремя.
– Почему?
– Ну, представь, как я придумываю несусветные причины, почему я не могу выйти за него замуж, человека уже женатого и имеющего двоих детей. Смешно! И как бы я себя чувствовала, если б сначала состоялся разговор, а потом я узнала о жене, – умерла бы на месте от стыда и позора.
– Ты была такая потерянная в тот день… И потом…
– Предательство не перестает быть таковым, даже если нет любви. Хотя я быстро поняла, что и ненависти моей он не достоин.
– А раньше ты любила?
Ася задумалась.
– Первая любовь? – Она неловко заерзала. – Мне казалось, что я любила его. Мы встречались с седьмого класса, он на год старше меня. Мне нравилось его серьезное отношение ко мне, он все старался решить сам. Позже это стало преградой между нами. Я хотела учиться дальше, а он был категорически против. – Ася печально усмехнулась. – Перед призывом в армию он сделал меня женщиной. Не скажу, что это было чудесно, – может, потому, что в первый раз. А может, потому, что отдалась скорее из жалости перед долгой разлукой. А в конце он испортил все окончательно, заявив, что я – его и должна делать только так, как он скажет. Увы, я не хотела быть комнатной собачкой. Он ушел в армию, а я уехала в город.
– Так вы расстались?
– Наверное, так. Хотя он писал мне и я писала ему. Однажды мне показалось, что он радуется моей учебе. Потом я часто вспоминала этот день. Да и вся память о Толике уместилась в этот и еще один день.
– Что же случилось?
– То же, что и всегда. Моя школьная подруга поехала к нему и утешила как могла. Кажется, в том письме он и упомянул о ней. Но естественно, писал о любви ко мне, жалел, что я не могу приехать. Даже прислал мне подарок. Дорогой. Я все удивлялась, как он в армии мог заработать столько денег.
Ваня неожиданно вспомнил о серьгах и разозлился на себя. В утешение он оправдался тем, что оба подарка были нежелательны и абсолютно не в радость. На всякий случай он спросил:
– Какой же подарок?
Ася молчала. Она не могла рассказать ему всей правды. Не сейчас. А завтра он сам все поймет.
– Это не важно, главное, я потом узнала, что эта вещь принадлежала подруге. Она забыла ее в очередной приезд.
– Предприимчивый парень, – усмехнулся Ваня.
– Больше, чем ты думаешь. Из армии он пришел, когда я была на третьем курсе. В Одессу приехал через месяц после увольнения, перед зимней сессией. И поставил условие, – Ася вздохнула в печальном возмущении, – что женится на мне, если я тут же уеду с ним. Не буду сдавать экзамены и брошу институт… Спрашивается: зачем я училась два с половиной года?
– И ты отказала? – предположил Иван, непонятно из-за чего гордясь собой.
– Нет. Я согласилась при условии, что закончу институт. Разочарованный и обозленный, он уехал и через месяц женился на той самой подруге.
– Ну и черт с ним! – Иван склонился над Асей, целуя ее.
Она подняла его лицо и посмотрела в глаза.
– А через три месяца у них родился ребенок.
– Ну и черт… Что?!
– Предприимчивый парень, да? – лениво улыбнулась она.
– Вот уж действительно, – все, что мог сказать Иван.
– Везет мне на мужчин, – с сомнительной мечтательностью продолжила Ася. – Сначала Анатолий, потом Юлиан… Причем оба любили говорить о женском коварстве, все боялись быть обманутыми.
– У тебя было только два мужчины? – удивился Иван. Ему казалось, что любая женщина постоянно имеет кого-то в своей постели. К женской верности придуманному любимому, долгому воздержанию он относился как к волшебной сказке – каждая имеет реальную подоплеку, и все это похоронено веками. Тогда, на стройке, «утешая» Настю ласками, он действовал именно из этих соображений. Поэтому боялся визитов Юлиана, боялся, что Настя не устоит против соблазна хорошо знакомого любовника. Может, женщины и не столь коварны, как намекает Настасья, но именно они чаще всего говорят, что секс нужен для здоровья, и «лечатся» в полную мощь.
