Текст книги "Дева-Смерть (СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Дочь лорда-10. Дева-Смерть

Часть 1
Глава 1

Где ты, закатный вестник?

Я заплутала в шорохах.

За право погибнуть честно

Судьба просит слишком дорого.

Тэм Гринхилл.

Часть первая. Мэндский Палач.

Оставь меня одну

С негаснущей свечой.

Я не закрою дверь

От северных метелей.

Дорога на двоих

Рассечена мечом —

На две тропы во тьму,

Без смысла и без цели.

Тэм Гринхилл.

Глава первая.

Эвитан, Лютена. – Мидантия, Квиринско-мидантийское пограничье.

1

Путь они с отцом точно прошли разный, но… после двух подряд аудиенций у нового короля Бертольд Ревинтер определенно похож на человека больше прежнего. Будто эти месяцы ожидания смерти и вечной тревоги за сыновей все-таки многое счистили – даже с прожженного циника и матерого интригана. И этому отцу Роджер решился рассказать про серпастый змеекульт. Про точно такой же огромный и величественный Храм ослепительного Солнца со змеей, что сейчас начал строиться в Лютене. Под знаменем Ордена непотопляемых леонардитов. Кое-что и кое-кто все-таки всплывает всегда.

Новый Храм хорошо видать из окна камеры Ауэнта.

– Я видел этих змей во сне, – неохотно признал Бертольд Ревинтер. – Где-то в конце весны. Ну и мерзкий же был кошмар. Прости, Джерри, что тебе пришлось пройти через всё это.

Через что? Если через плен и Квирину, то здесь отец не виноват. А горящего, кровавого Лиара Роджер не простит самому себе. Никогда.

– Ты близко видел Эрика, отец. Он изменился.

И куда больше, чем все они – вместе взятые. И иначе.

Странно, Роджер только сейчас заметил, что в новом кабинете отца нет единой расцветки. А раньше здесь стены мягко светились серебром. После Ауэнта Бертольд Ревинтер избавился от цветных кабинетов.

– Теперь я начинаю думать, что не знал Эрика вовсе. Наверное, старею. Но забудем о нашем новом короле. Что ты намерен делать дальше, сынок?

Действительно – что? Новый король опять увеличивает действующую армию… и желающие находятся. Получать щедрое жалованье и грабить. Не у всех же богатые отцы–министры. И сохранили хоть часть семейного состояния. Не говоря уже об особняке в столице.

Куда эти храбрые вояки намерены пойти – на полувосточную Мидантию? На холодный Бьёрнланд? На едва отряхнувшую кровь Квирину?

В завоеванной Лютене – уже новые празднества. Даже объявлены пышные дворцовые балы. Будто прямо в центре столицы и не заперлись в резиденции михаилитов осажденные и приговоренные женщины, дети и монахи. Во главе с законным кардиналом Эвитана. Чьи полномочия громко подтвердил новый император Мидантии Евгений Милосердный – невесть, по каким соображениям. А с его указки – и престарелый Патриарх.

Будто суровый Аэунт не набит виновными и невинными узниками, ждущими зверских пыток, казни или вечного заточения.

И будто по столице уже в открытую не ходят новые хозяева – пустоглазые жрецы со знаком извивающейся гадины на черных сутанах. Под вооруженной до зубов охраной личной гвардии Эрика.

Кто бы сказал, что в родной Лютене может стать опаснее, чем при жирном Гуго?

А еще новый король велел возобновить занятия в Лютенской Академии. Тоже – невесть почему.

Не начали бы там учить на Змеиных Адептов. То есть на Адептов Храма Мудрости. Но отца пока пугать не стоит. А то из осторожности и близко не отпустит. Даже просто из особняка.

– Для действующей армии я и прежде не слишком годился. А уж с хромой ногой и подавно. Поступлю в Академию. На врача. Вместе с Сержем Криделем. И продолжу искать дочь – тайно.

– Ты настолько веришь жене? После всего?

– Что Мирабеллу хотели убить жрецы в черных сутанах? С кривыми серпами и змеей на рукояти? Верю. А даже если бы не верил – я их видел сам. Они способны на всё. Лучше переоценить врага, чем недооценить. Разве не так ты мне всегда говорил?

– Как у тебя… с Эйдой? Что планируешь? Не хотелось бы о таком напоминать, но… сроки поджимают, Роджер.

– А как может быть, отец? Добровольно Эйда меня к себе не подпустит. А насиловать ее еще раз я не стану. Даже по приказу сотни королей. Почему бы твоему лекарю просто не объявить мою жену бесплодной? Дескать, после тяжелых первых родов…

– Столько риска… – поморщился отец.

Из-за пустяка, поняли. Из-за глупого каприза непослушного сына.

– Учти, отец, Эрику Эйда нужна живой. Потому что я нужен в качестве женатого отца семейства, а не вдовца.

– Лучше уж Эйда, чем ее сестра, – вздохнул когда-то почти всесильный министр. – Где ты умудрился с нею связаться? Только лиарской волчицы Ирии Таррент в моем доме и не хватало. Особенно после ее скандальной связи со старым развратником Ральфом Тенмаром. Она теперь любому мидантийцу не уступит. В ядах. А любой знатной квиринке – в распутстве.

А хорошему воину – в фехтовании и в стрельбе.

– Ирии теперь снова есть, где жить. У Эрика или в особняке Тенмаров. И она уже могла убить меня, если бы собиралась. А нашим домом, отец, чуть не стал Ауэнт. До конца наших дней. До самой казни. Кроме того, у меня есть для тебя плохие новости. Не знаю, как ты относишься к древним легендам, но, думаю, рисковать всё же не станешь. Если угроз Эрика вдруг станет недостаточно.

Роджер старался говорить как можно спокойнее. И почти успел закончить. Прежде чем их прервал стук в бесцветную ныне дверь. Более торопливый, чем принято в размеренном доме отца.

Впрочем, здесь ведь тоже многое успело измениться. В корне.

2

Походные условия никогда не воевавшему Евгению даже понравились. Ничего лишнего. Меньше яда. В блюдах, в лицах, в разговорах.

Жаль, это ненадолго. Гелиополис даже тайно нельзя оставить дольше, чем на месяц.

И потому они мчат на рысях. А Вики Евгений везет в седле. И ей это нравится не меньше, чем ему.

Будто они – не правящая семья самой ядовитой страны подлунного мира, а просто обычные отец и дочь.

А сейчас дочка спит в той же палатке, и можно слушать ее ровное, усталое дыхание. И свежий воздух Вики только на пользу – вон как щечки порозовели. Родную мать Евгений действительно помнил смутно. Но сейчас ощущение, что дочка чем-то похожа на нее.

– Значит, мы должны признать змеепоклонника законным королем Эвитана, да еще и Аравинта?

Юлиана промолчала. Поправила одеяло Вики, склонилась, тихонько ее поцеловала.

Не спорит ни в чём. Репетирует роль послушной жены?

Усталый гонец настиг их уже перед отъездом. Разъяренный Эрик Ормхеймский заявлял о своей законной коронации. И о требовании низложить ныне действующего мятежного кардинала Александра. И признать главой Эвитанской церкви… Нет, пока еще не самого Эрика. И даже не черного жреца с серпом и идалийской гюрзой на могильных тряпках.

Сейчас пока еще бывший Бастард предлагал одобрить кардинала-леонардита. «Благопристойного и уважаемого сына Церкви».

– Аравинт, он, возможно, отдаст, Ваше Величество, – осторожно заметил Октавиан. – Взамен признания его легитимности.

– Даже если отдаст. Эрик Ормхеймский Бастард – не король, пока в его окружении полно змеепоклонников. Союза с отродьем из Мэнда не будет. Даже временного.

– Вы уверены, Ваше Величество? Войны нужно избежать любой ценой, а у Эвитана – сильнейшая армия. При том, что Квирина нам не поможет точно. Сейчас необходимы любые союзники.

– Да, способные держать слово. Эти – не способны. Для них любой союз не значит ничего. Как и слово, данное чужаку и иноземцу. Даже больше, чем принято у нас в Мидантии. Скорее, мы откопаем где-нибудь чудесно спасшегося Грегори Ильдани.

3

Этого не ожидал никто. Из эвитанцев и бьёрнландцев. И даже квиринского кардинала – мидантийца по происхождению.

Впрочем, тот, возможно, слишком рад возвращению на родину. Конрад бы тоже с ума сошел, ступив на землю Эвитана. Если бы там же можно было и остаться. Живым, на свободе и при других правителях. Деда наконец обнять, Эсту ему представить…

С другой стороны, ядовитая Мидантия не так уж похожа на родной юг Эвитана.

Мидантийский Барс Октавиан – рослый, поджарый, опасный, – выглядит моложе своих за сорок. Истинный воин и полководец. Без страха и упрека.

Яркая, вызывающе красивая дама – Гизела Мидантийская Пантера. Мало кому так идет мягкий фиолетовый бархат – под необычный оттенок глаз. И такое смелое декольте – на грани приличий. Мидантийских. В Квирине Гизела сошла бы за благовоспитанную матрону. В недавней Квирине.

Что за обычаи там сейчас – неизвестно. Засилье дорвавшихся до власти сумасшедших леонардитов говорит само за себя. А фанатичная Квирина ничего не делает наполовину.

А ведь скакали верхом, спешно. Но ослепительный наряд для выхода «в свет» красавица Гизела с собой прихватила.

Если высокопоставленные гости хотели кого-то удивить – им это удалось. И вовсе не Барсу с Пантерой.

Император Евгений, двадцати трех лет от роду. Высок, строен, довольно скромно одет. Можно принять за любого из его неброской свиты. А в Эвитане в такие годы и близко не дадут править самостоятельно.

Исключение – хороший парень Грегори Ильдани, но он Золотой престол так и не занял.

Впрочем, беспощадные узурпаторы берут власть сами. Через свержение отца и труп брата. И весьма темную историю со смертью кузена. У кого прав на Пурпурный Трон было куда больше. Да и страдавшая по кузену родная сестра Евгения Мария скончалась весьма скоропостижно. От горя. В каком-то «скромном», отдаленном монастыре. Чуть не сразу по прибытии.

Не странных ли союзников Анри нашел на сей раз? Не хуже ли даже недавнего Поппея Кровавого Пса? Рядом с ними Роджер Ревинтер сойдет не то что за приличного человека – за благородного героя. Впрочем, иногда выбирать не приходится.

Юную императрицу Юлиану не портит даже весьма сдержанный наряд. Рядом с яркой Гизелой мужской костюм новой супруги императора кажется едва ли не покровом монахини. Из того самого «удаленного» монастыря. С другой стороны – в какую скромную оправу не засунь алый рубин…

Правда ли, что, дорвавшись до трона, Евгений первым делом выгнал тихую, скромную первую жену-поэтессу? Ну, сразу после тайной расправы с кузеном и сестрой, вестимо. И в тот же день женился на красавице-кузине? «Самой прекрасной даме Мидантии». Давней любовнице? Или просто запросила за себя такую цену?

После чего муж тут же переодел ее в добропорядочные матроны. Очевидно, чтобы обзавестись ветвистыми рогами не в первые дни нового брака, а чуть позже. Даже сюда с собой прекрасную женушку прихватил – чтобы всегда была на виду.

Или просто и скупо экономит императорскую казну. Сам одет проще собственных гвардейцев. В ком другом это вызвало бы симпатию, но только не в хладнокровном и расчетливом узурпаторе и братоубийце. Политики, от которых с души не воротит, и без того встречаются редко. И уж точно не в ядовитой Мидантии. Но новый правитель и среди своих переплюнул всё, что можно. И всех.

И показалось или нет, что этот Евгений успел неприметным, цепким взглядом оценить всех, кто вовремя не отступил в легкую тень. А то еще и это не помогло.

И всё равно странно видеть среди правителей почти своего ровесника. Грегори Ильдани Конрад знал лично, но тот был простым, честным парнем. Своим.

С лицезрения же юного садиста принца Карла выворачивало сразу. Но как-то и не верилось, что такое станет правящим королем. Хоть когда-нибудь.

Теперь, предположительно, Конрада выставят. Разговор-то грозит секретный.

Кроме того, это Анри – свой. И Грегори был своим. Да и воинственный кардинал Иннокентий оказался человеком. Михаилит все-таки.

Но вот верхи подзвездного мира… А уж Мидантии…

Хоть как они одеты – корона с головы при этом не исчезнет. А пурпурная мантия будто тянется за Евгением Кантизином тенью – даже если оставлена в роскошном дворце.

Ну вот. Им с Контэ доверили охранять закрытую палатку. Пока верхи мира подзвездного совещаются.

Давно ли туда угодил Анри? Впрочем, он ведь теперь целый полководец. И вдобавок – герцог. Потому и вынужден терпеть подобных… Евгениев. Ради спасения всех своих. Тут с любой поганью договоришься. Даже настолько мерзкой.

Конрад ухмыльнулся в ответ на хмурый взгляд Контэ. Не одобряет дальнейших планов авантюрного напарника. Ну и что? Не впервой ведь.

Вот будь здесь суровый медведь Рауль – тогда да.

Конрад бесшумно двинулся ближе к секретной палатке. Ухом. На которое в отсутствие Керли никто не претендует.

Значит, выгнали? Ничего, нам и отсюда всё прекрасно слышно.

Ну, почти всё.

– … Да, разумеется. Мидантия окажет достойный прием пострадавшим жителям Квирины, – бесцветно изрекает расчетливый узурпатор.

Особенно подфартило везучему балбесу Алексису Стантису Марэасу. Природному жителю, кстати, вовсе даже не Квирины. У него как раз скопытился нелюбимый бездетный дядя Скорпион. И этот новоявленный Евгений щедро подарил «пострадавшему» освободившийся дядин герцогский титул. Вместе со всем прочим имуществом. Тоже весьма немалым.

Достойный ход. Аврелиан Четвертый Квиринский всё забирал в личную казну – дозабирался. Мидантийский правитель ничуть не порядочнее – если не сказать больше. Но зато не в пример умнее. Глядишь, и власть удержит.

Странно, что не женился вторым браком на какой-нибудь родовитой принцессе. Ради лишнего союза.

С другой стороны – какой нормальный правитель отдаст дочь подобному нелюдю?

Но ради такого наследства «принцу» Алексису стоило и в Квирину сбегать. Тем более, не в гладиаторах же он отсиживался. И не горящие улицы потом расчищал.

А вот теперь наконец перешли к делу. К змеиной мерзости, что творилась в невезучей Квирине. И к той, что заняла свободное место. К злобным змеепоклоникам и скользким леонардитам.

Жаль, что начали порой слишком приглушать голос. Слышно порой одного громогласного Красавчика… капитана Олафа. А нелюдь Евгений вообще будто шепчет. Сам – как шипящая змея.

И чего с теми не поделил? Не договорились, кто кому подчиняется?

Глава 2

Глава вторая.

Мидантия, Квиринско-Мидантийское пограничье.

1

– Маршал Тенмар, я вас пропущу хоть в Мэнд, хоть в Аравинт, хоть лично вручу потом корабли до Словеона. Сколько понадобится. За одно только обещание. После Мэнда вы повернете на родной Эвитан. Кого вы у себя на родине возведете на престол – ваше право. Хоть самого себя. Но живых Змей там остаться не должно. Вы как-то сумели вычистить их в безумной Квирине. Надеюсь, в Эвитане у вас тоже получится.

– Даю слово.

– Этого достаточно, – еще раз удивил Конрада мидантийский император. – И если вы всё равно потом повернете на Эвитан – возьмите с собой этого молодого офицера из посольства. В Мидантии ему делать определенно нечего. Сожрут. И в Эвитан сейчас тоже нельзя – по последним сведениям, его патрон коротает время в Ауэнте. Если вообще еще жив.

Кто-то из Регентов? Туда и дорога. Из них жаль только престарелого кардинала Александра, а тот офицеров-мирян не держал. По чину не положено.

И даже не сомневайтесь – Анри возьмет к себе всех. И даже фамилию предварительно не спросит. Он ведь и Ревинтера в свое время взял.

Но главное – Мидантия их пропускает. Неважно, по каким мотивам. В Аравинт, в Мэнд, а затем… Ох, что там сейчас в родном Эвитане? Не тронули бы дряхлого деда!

Хотя если уж после восстания не тронули…

Возможно, этот Евгений сейчас хватается за любых союзников. При таких-то собственных птичьих правах на Пурпурный трон. Ну, значит, надо ловить шанс. Эвитанцам. Может, здесь Анри и прав.

Но вообще, выходит, змеиная жуть продолжается. Мало этим «солнечным» в Квирине. Власть потеряли, зато всю столицу на уши поставили. И в Бездну опрокинули. Теперь, выходит, в Мидантии они проиграли… пока. Нашла коса на камень, жала на жала, яд на яд. Не с тем принцем сговорились.

К счастью для эвитанских беглецов. Поставь оголтелые змеепоклонники на Евгения – и мало бы сейчас не показалось. Как в древней легенде – между двух оголодавших чудовищ. Отборных войск Квирины и Мидантии. И вдобавок, леонардитов и змеефанатиков.

Зато под шумок серпастые тихой сапой пролезли в родной Эвитан. А из мрачного Мэнда и не уходили. Мэнда, где сейчас свои! То ли в гостях, то ли в плену.

Но с этой-то страной всё всегда было странно. Испокон веков. Хоть прежде Кор до конца в такое и не верил. Непонятно, куда Патриаршья церковь смотрела, но это уже теперь не узнать. Хуже, что гнилая зараза там зрела, зрела… да и лопнула. Выплеснулась через край, теперь растекается. Везде, куда дотянется.

Но Эрик Ормхеймский Бастард… подонок, конечно, еще тот. Конрад его лично прикончил бы – за многое. Но – сектант-змеепоклонник? Да и на Золотой трон прежде вроде как не рвался. Хотя при таких братце с племянником любой решит, что сам достоин править больше. Бертольд Ревинтер бы точно взгромоздился, имей он хоть призрачные права. Как и бывший мидантиец Валериан Мальзери.

– А потом – в Бьёрнланд – закончил капитан Олаф. – А то есть у меня нехорошие подозрения…

Еще и там! Даже до Севера успели добраться.

Похоже, беседа у верхов пошла совсем уж откровенная. Даже обидно, что не зовут поучаствовать. Глядишь, Конрад бы и от себя что полезное добавил. А уж Эста…

И даже балбес Алексис с его красивой женой.

Жизненного опыта у них у всех теперь надолго хватит.

Жаль, что чин пока не тот.

И всё же – стоит ли так уж прямо при этом впервые встреченном мидантийце? До порядочных людей ему, как… Да и саму порядочность он наверняка считает слабостью. Удобной для использования.

Не слишком ли Анри порой честен? А уж прямолинейный Олаф…

– Будьте осторожны, Ваше Величество.

Анри, что ты делаешь? Не верь!

Когда этот Евгений успел одурачить его? Даже Конрад видит всё насквозь. Да тут и наивный как котенок Серж всё бы уже понял!

Впрочем, справедливый Творец даст – больше не пересекутся.

Шелестит задернутый полог палатки на легком мидантийском ветру. Всё же мягкий тут климат.

А вот люди…

– Спасибо, маршал. Но я понимаю, что именно они способны отнять, а запугать им меня пока нечем. И нечего предложить.

Разве что соседнюю державу. Но этому Евгению пока свою бы прожевать.

Пока.

А дальше, глядишь, и не отдадим. Это Анри понимает точно.

И, наверное, так и думает. Это Конрад понял не сразу. А еще Сержа наивным считал…

И не шпионом ли засылают того «эвитанского офицера»?

Надо бы поделиться услышанным с неглупым Контэ. Глядишь, вдвоем сообразят быстрее. И Эсту еще не забыть привлечь.

– Искушать-то они умеют, – усмехнулся Олаф. – Если уж вашего, Анри, Эрика уломали…

– Не обижайтесь, но искушений у меня довольно и так, – совсем негромко произносит мидантиец. – И я надеюсь с ними справиться. И остаться просто Евгением Мидантийским, а не купленным слугой невесть кого.

2

Иннокентий легко объяснил Аравинтскому собрату, что на его место не претендует. Что кардинал Аравинта – свободного или нет – именно тезка нынешнего мидантийского императора. А изгнанный михаилит Иннокентий – с саном, но без страны. Бывает. Не он первый, не он последний. В пышной свите Патриарха таких – пруд пруди.

Тем не менее, со стороны обмен кардиналами посмешит любого. Тем более, на звание «почтенного» не годен ни один. Хотя бы годами.

Да и прощаться со ставшими почти родными людьми – нелегко. Будто, вернувшись на бывшую родину, Иннокентий предал уже вторично. Сначала – вверенную ему Квирину, теперь – еще и Анри Тенмара. Даже если тот его и разубеждает в первых рядах.

– Как раз верный друг в Мидантии для нас точно лишним не будет, – усмехнулся эвитанец. – Всё же Октавиан Барс – нам точно не друг, а временный союзник.

Про юного Евгения тема даже не поднимается. Который император.

С ним Иннокентий еще сам до конца не разобрался. Хоть и урожденный мидантиец.

Сначала нужно наедине переговорить с Октавианом. Откровенно.

Сразу после разговора с Гизелой.

– Время течет, и ничто не остается неизменным. Октавиан – очень порядочен и честен… для политика и особенно для мидантийца. Но вы – даже для эвитанца и офицера. Поэтому вам трудно понять друг друга.

– Проще, чем с Бертольдом Ревинтером или даже с Всеславом Словеонским, хоть они и эвитанцы.

– Судя по всему, вашему Ревинтеру стоило бы родиться у нас. Князя и маршала Всеслава, увы, знаю, не настолько хорошо, чтобы утверждать уверенно. Кстати, этот юный офицер, Алан Эдингем, как раз из ревинтеровского окружения. Это вас не смутит?

– Если уж мои люди когда-то приняли самого Роджера Ревинтера, то простой офицер из его окружения как-нибудь общий язык с ними найдет.

– Пока нашел только с юным Марком Юлием Лаэроном. Общались всего пару часов, но уже успели узнать, что оба дружили с Роджером Ревинтером. Алан Эдингем уже обещал передать ему привет и пожелания здоровья, если сумеет сам вернуться на родину.

– Да, но только Марк-то как раз остается в Мидантии. – Анри протягивает простую походную флягу. Как своему. Как солдату. – Присмотрите за ним, Ваше Высокопреосвященство. И за остальными. Уж насколько сумеете.

– Присмотрю, насколько смогу, – Иннокентий не отказался отхлебнуть. – И за Марком, и за его семьей. И даже за скороспелым герцогом Алексисом с его прекрасной супругой. А для его кузины Валерии у Его Величества, возможно, хорошие новости. Ее семья нашлась – среди первых беженцев. Теперь наперебой заявляют близкое родство с нашим юным герцогом. Все живы, даже мачеха. Просится ни много, ни мало – в придворные дамы.

– Мачеху не пришибла бы девочка сама. Впрочем, с кузеном-герцогом она не пропадет. Мальчишка неплохой.

– Глядишь, императрица юную Валерию и впрямь примет в придворные дамы. А вот мачеху – вряд ли. Но, возможно, ей откроет объятия какой-нибудь гостеприимный монастырь.

Уж об этом-то и Иннокентий позаботится. Насколько сумеет. И о Валерии, и о ее мачехе. По-разному.

Они говорят об отдельных людях, а надо бы – о политике. О будущих планах.

Но что Мидантия гарантирует ненападение на свободный Аравинт, уже подписал договор Его Величество. С Его Высокопреосвященством – тезкой. Тем, что теперь заменит для тенмаровской армии Иннокентия. Справится ли со столь разномастной паствой?

И всё же последнее прощание вышло тяжелее, чем думалось. Для всех. Сколько теплых объятий, поспешных братаний…

Иннокентий чуть не обнял не только Анри Тенмара – еще и Красавчика Олафа. Еле удержался.

В родную столицу, где не был много лет, Иннокентий повернул мрачнее осенней тучи. Не мидантийской – северной. С родины Олафа, очевидно.

И в просьбе императора разделить с ним ужин кардинал не отказал лишь потому, что Евгений – правящая особа.

На самом деле, лучше бы с ними разделила трапезу и императрица. Принца Евгения с прежних времен Иннокентий помнил слишком серьезным подростком, Юлиану – удивительно красивой большеглазой девочкой. Тогда она была слишком молчаливой.

– Иннокентий, да вы теперь целый кардинал! – звонко рассмеялась она в тот краткий миг, когда оказалась рядом. Без свидетелей.

– А вы теперь – целая императрица, – отпарировал он.

Если Евгения Иннокентий знал уже почти юношей (серьезным и сдержанным), то Юлиану – маленькой девочкой. Вроде всего несколько лет разницы… но тогда они были весьма заметны.

И, честно говоря, парой этих двоих он не представлял никак. В нынешней Юлиане явно клокотал яркий огонь. Диковатое пламя. Стихия же Евгения – холод.

Но окажись они оба на не слишком официальном ужине – Иннокентий получил бы больше времени приглядеться. Хотя бы к их отношениям.

Но сейчас его ждет ратная доска. Ну что ж. Тряхнет стариной. Вспомнит.

Хорошим игроком Иннокентий не был никогда. Но и совсем уж паршивым – тоже.

С Анри Тенмаром они были примерно наравне. Только сыграть выпадал шанс нечасто.

– Что вы собираетесь делать дальше, Ваше Высокопреосвященство?

– Останусь михаилитом, Ваше Величество. В любом чине.

– Похвально, что в любом. – Улыбаться этого Евгения и новая женитьба не научила. – Я не просто так просил вас вернуться в Мидантию. Вы мне нужны здесь. И… вашему другу (я не ошибаюсь – другу?) Анри Тенмару – тоже. Нужны рядом с Патриархом.

– Простите, Ваше Величество, но я осмелюсь спросить: зачем? Рядом с Его Святейшеством достаточно грамотных церковников. И куда более родовитых, чем я. А меня не знает ни Патриарх, ни вы.

– Вы – друг Октавиана, это уже много. И вы – михаилит. Кроме того, вы уже знаете, как выглядит наш враг. Иннокентий, я буду не по-мидантийски откровенен.

Бойся откровенных правителей. Но еще больше – лживых.

Впрочем, Евгений честно влепил михаилиту «смерть» на четырнадцатом ходу. Забавно, что как раз «кардиналом». А больше половины фигур еще и в игру не вступили.

Вот тебе тут кто-то и «не самый паршивый».

– Вы знаете, что нынешний Патриарх – немолод и нездоров. Также вам известно, что вопросы выбора Главы Церкви негласно решает императорский престол Мидантии. Я хочу, чтобы после смерти Патриарха его место заняли вы.

3

Заснуть после столь откровенного разговора с новым императором удалось не сразу. Хоть завтра в долгий путь и с раннего утра.

Бояться Иннокентий в любом случае не должен. Вернуться в злую мачеху-Мидантию – его личный выбор. Ничего бы изгнанному кардиналу Евгений не сделал дурного – тот, что император. Он принял бы беглых квиринцев и пропустил в Аравинт эвитанскую армию Тенмара в любом случае. Достаточно для этого умен. И если не порядочен, так хоть расчетлив.

Жаль, сразу Иннокентий этого не понял. То ли плохо научился «читать в сердцах людских», то ли просто новый правитель Мидантии так плохо читаем. Или вообще и то, и другое. А кое-кто тут слишком привык к более простым эвитанцам. И к прямолинейным михаилитам.

А в глубоко скрытом сердце юной императрицы Юлианы не прочесть пока вообще ничего. Зачем Евгений взял ее с собой? Настолько не доверяет или наоборот? Пылкая страсть исключена. Такие, как новый правитель, после двадцати альковными интересами уже не руководствуются. Разделяют одно и другое достаточно четко. И жестко.

Никогда бы не подумал, что так трудно будет вновь влезать в отвычную мидантийскую шкуру.

И зачем Октавиан Барс взял с собой Гизелу? Яростную красавицу Гизелу, мать его двоих детей.

Ее тоже сильно изменили годы. А еще – замужество и материнство. Отчаянная девочка выросла в истинную подругу Главы Дома. Беспощадную тигрицу и заботливую мать.

В ту далекую ночь пять затравленных беглецов прятались под мостом Святого Стефана. Сам Инно, его лучший друг Сергий, Гизела и две ее сестрички. Анастасия и Ирина.

Те, кого не успели схватить. Пятеро детей из обреченных семей. Обреченных бывшим союзником, внезапно сменившим лагерь. Мидантийским Скорпионом.

Впрочем, этого беглецы тогда не знали. Ничего нового. В таких играх почти все умирают в неведении. И только в модных романах честные враги откровенно отвечают на вопросы, прежде чем убить.

Внизу, почти у самых усталых ног, шумел осенний Мидас. У самой пенной кромки теплой воды быстрое течение гнало зеленые листья. Им тоже было до боли и звериного крика обидно умирать в юности.

Ненадежным куполом над головой скорбно смыкались древние камни моста…

Гизела тогда отчаянно клялась – сквозь горькие слезы и ярость. В страшной мести Кратидесам. Всем – до единого. О предательстве давнего, проверенного союзника Гадзаки никто еще даже не догадался. Не в романе ведь живем.

Сергий и Анастасия тогда еще поцеловались. Впервые или нет?

А Иннокентий сгорал от желания поцеловать Гизелу. Целую холодную ночь не решался. Решимость пришла под раннее утро. С невозможно прекрасной юной зарей… почему-то больше всего помнилась именно она. Все следующие жуткие месяцы Бездны.

Прикосновение прохладных, озябших за ночь губ любимой было кратким… и назабываемым. На все последующие годы.

А оборвал всё отчаянный крик Анастасии. Полный ужаса.

Неотвратимый лязг тяжелых сапог императорской стражи тогда раздался почти сразу.

Нежно-розовеющее небо – и алая кровь на примятой мокрой зеленой траве, на сбитой каблуками грязной земле. На воде ее нет – уносит течение. Разве что кое-где – на плывущей в омут зелени мокрых листьев.

Тогда они с Сергием дрались насмерть. Прикрывали отход девчонок. Отчаянное бегство.

И ведь прикрыли. Только это и спасло – потом. Но не Сергия.

Анастасия теперь тоже – давно жена и мать. Счастливая или не слишком – кто знает? Больше Инокентий ее не встречал. Помнит ли она еще первую любовь? Погибшего, спасая ее, юношу, чье тело осталось разрубленным в грязи? Вспоминает ли в ночных кошмарах собственный дикий вопль?

Или ее память оказалась не дольше Гизелы – об Иннокентии? Весной тает случайный снег, и высыхает вода. Вместе с осенними слезами.

Нет. Это в Иннокентии говорит обида. Потому что на каторге он гнил семь месяцев вместо всей оставшейся жизни. И этим обязан только Гизеле. Она вытащила всю свою семью, кроме бедной кузины Клариссы. Просто не успела. Но и тут убийцы расплатились так, что содрогнулась даже Мидантия.

И правильно. В этой стране не понимают иначе. Пощадишь врага – в следующий раз придется убить десяток. Слабость здесь не прощают. Как и доброту. Бедный Константин – «однодневный цветок» – тому пример.

Кто знает, не сделала ли б то же самое, что и Гизела, Анастасия – если бы еще осталось, для кого стараться?

Похожа ли на Гизелу юная императрица? И да, и нет. Подруга прежних лет Иннокентия сохранила и прежний кодекс чести. Их общий. А вот у воспитанной в императорском дворце Юлианы он… странный. Исключительно свой. И как раз Иннокентию незнакомый. Не он ведь вырос с нею бок о бок.