Текст книги "Необыкновенные приключения юных кубанцев (СИ)"

Автор книги: Ольга Репьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Может, именно потому, что мало женских рук, всё здесь выглядит неустроенно и примитивно. Такое впечатление, что селение возникло совсем недавно, и люди не успели как следует обжиться и благоустроиться.

При каждом жилом вигваме, обязательной принадлежностью которого была высокая пальма, торчащая из конической крыши, имеются шалаши поменьше размером, надо полагать – подсобки: в них видны хворост, сухие листья и трава, какие-то плоды и орехи. Небольшие лысые площадки со следами пепла давали повод предположить, что хворост и листья – топливо для костра, но огнем здесь, похоже, пользуются не часто.

Более благоустроенно выглядят лишь вигвамы вождя и шамана, сооруженные на приличном расстоянии один от другого и отдельно от расположенного полукругом основного селения. Они добротней сработаны, побольше размерами, с перегородками внутри. Рядом – аккуратные вигвамчики поменьше, жилые и подсобные.

В один из таких вигвамчиков, предназначенннх для жилья, и привёл Андрея Танба, оказавшийся, как уже упоминалось, сыном вождя. Жестами дал понять: располагайся, мол, и чувствуй себя здесь, как у себя дома. Сам тут же ушёл, а квартирант принялся осматривать это первобытное жилище эпохи каменного века. Круглое, наподобие юрты. Стены из сухих бамбучин толщиной в руку, врыты в землю и переплетены лианами. Поверх потолочных жердин – плотный слой аккуратно уложенных и скреплённых перевязью листьев каких-то пальм. Имеется и «мебель»: двое низких, но достаточно широких топчанов, застеленных травяными матами и циновками потоньше, сплетенными из растительного материала и украшенных неким подобием узора. Пол притрушен издающей приятный запах травой. На одной из «кроватей» лежит венок из ярких, но привядших цветов. На стенке висит набедренная повязка из волокон или коры какого-то дерева. Точно такую видел он на Ама Сю – Светлой Луне, как узнал он позже. Она, судя по всему, сестрёнка Танбы и в то же время – невеста его телохранителя Замбы: они все время держатся вместе. «Так это ж её светлица! – догадался гость. – Уж не хочут ли они подселить меня к ней? Только этого мне не хватало… «Но пока что он рад был холодку и возможности сбросить взмокшую от пота, и без того насквозь просоленную, одежду. Сняв, повесил на перекладину у потолка. Вынутое из карманов мелкое имущество – скаладник, часы, зажигалку, фонарик, пистолет и кортик – сунул под циновку и прилёг отдохнуть. Снова стала сказываться усталость, проголодался, захотелось спать. «Имеется ли тут поблизости пресная вода? – стал размышлять, заложив руки за голову и глядя в веероподобный потолок. – Прополоснуть бы одежду от морской соли, скупнуться самому… Наверно, всё-таки есть, не ходят же они всё время неумывакой. Речушка, которую видел из самолёта, вытекала из озера и петляла в южном направлении, – значит, должна быть поблизости. Сёдни потерплю, а завтра надо будет поспрошать. Хотя как у них спросишь? Нужно сперва заучить хоть сотню-другую ихних слов. Ничего, ежли по-немецки, без особого желания, за две недели научился понимать и кое-как объясняться, то справлюсь и с их тарабарщиной!»

Размышления прервались появлением хозяев. Увидев квартиранта раздетым до трусов, те в очередной раз пришли в изумление. Теперь из-за белизны его кожи, хотя и был он изрядно загоревшим. Но в этот раз остолбенение было кратковременным: стали уже привыкать к бесконечным сюрпризам. Первым пришёл в себя Танба и положил на его топчан пару молодых кокосов, затем Ама Сю – гроздь бананов, а Замба – два спелых плода папайи, знакомой уже ему древесной дыни. Заметив рукоятку кортика, попросил Кука Баку и заходился нарезать дыню на скибы.

Тем временем Андрей с помощью швайки проткнул два отверстия в кокосе, сверху и снизу, и первым делом утолил жажду. Пока он смаковал ароматное содержимое, его складник пошёл по рукам, вызвав очередное оживление, любопытство и восхищение. Пришлось ознакомить их и с этой разновидностью «клыков», объяснить назначение и дополнительных пред– петов. Миниатюрными ножничками состриг ногти на руке Светлой Луны, до этого разве что обкусываемые изредка зубами. Поняв, что к чему, она пожелала сделать то же самое и на левой руке, но – сама. А управившись, решила заодно навести маникюр и на ногах. Тут ногти не укорачивались вообще. При этом уселась на топчане напротив, что совершенно не понравилось Андрею. «Надо завтра же забрать парашют с запасными трусами и потребовать, чтобы надевала хоть она» – подумал он. Чтобы отвлечь парней от деликатного, на его взгляд, зрелища, предложил их вниманию ещё одну невидаль – часы немецкого пилота: дал послушать работу маятника, обратил внимание на шустро бегающую по циферблату секундную стрелку. Новая диковина произвела ошеломляющее впечатление! Как же: нет ни рта, ни хвоста, непонятно, чем и как питается, а поди ж ты – живое… Ама Сю, оставив педикюр, тоже изумлённо вертела, разглядывала со всех сторон, прикладывала к уху, нюхала и даже пробовала на зуб удивительную штуковину. Но особенно её восхитил сделанный в виде ажурной цепочки, блестящий позолотой, браслет. Андрею он был велик, укорочению не подлежал, и он, отсоединив от часов, связав его через проушины ниткой, приладил туземной моднице на предплечье руки. В порыве благодарности чернокожая красавица потёрлась щекой о его щеку – вместо поцелуя, до которых эти дикари ещё, видимо, не додумались. После чего продолжила, отказавшись от завтрака, заниматься ногтями, загнутыми книзу и больше похожими на когти.

Вегетарианская пища островитян, вкусная и сытная, и на этот раз быстро утолила голод, восстановила силы. После завтрака Танба знаками и жестами стал приглашать Андрея пройти с ним на территорию, где уже собрались люди. Как можно было догадаться, чтобы отведать мяса принесённой добычи. При этом показывал на кортик и складник – их, дескать, надо прихватить тоже.

– Кука Баку? Пожалста, – сказал он. – Но лично я бы охотнее пару часиков соснул. Не понимаешь? Ну, ладно, сходим… Только я эту собачатину исть не стану, говорю заранее!

И Андрей стал натягивать штаны и рубашку, чтобы не шокировать чернокожее общество. Да и опасно находиться раздетому на таком солнцепёке.

В надежде на угощение и просто поглазеть собралось всё население, кроме женщин с малышами. Детвора постарше устроились с родителями, точнее – папами, в холодке банановых деревьев, столь же широколиственных, как и пальмы кокосовые, но пониже и росших купами по нескольку штук и потому более тенистых. Все ждали, когда освежуют тушу и приступят к дележу деликатесной еды, перепадавшей, видимо, нечасто.

Шкуру отделяли, орудуя костяным и бамбуковым ножами, двое сноровистых малых, третий отгонял крупных изумрудных мух-падальщиц. С позволения Андрея Танба предложил им Кука Баку. О чудо-клыке те уже были наслышаны и воспользовались им охотно; дело пошло намного быстрей. Складник дать не захотел: понабьётся дряни, а чем отмоешь?

Зверь оказался упитанным, мускулистым. Вспоров ему брюхо, мясники вывалили требуху и положили поблизости. Её тотчас облепили мухи, почти перестав мешать разделывать остальное. Клыкастую голову, огромную, как у кабана, отпугиватель мух отнёс и положил на приготовленную для костра кучу сухой травы. Видимо, в качестве пожертвования духам (Андрей позже узнал, что в представлении этих дикарей всё, что их окружало, имело своего бога, или духа). Сердце, лёгкие и прочие внутренние органы вождь, видимо, по традиции, передал представителю шамана, который сразу же отнёс всё это в его вигвам. После чего жрец появился снаружи при всех своих регалиях – побрякушках-причиндалах – и заходился скакать на полусогнутых ногах вокруг своего жилища, стуча колотушкой по пустотелой колоде, обтянутой с одной стороны кожей.

Заинтересовавшись этим чудачеством, Андрей захотел подойти поближе и узнать, зачем он это делает, – уж не концерт ли закатил в знак благодарности за щедрое подношение? Предложил Танбе составить компанию, но тот завертел головой, замахал руками и отказался наотрез.

– Не хочешь – не надо. А мне интересно. – И он отправился один.

При его приближении шаман перестал дурачиться и, не скрывая недовольства, нырнул внутрь жилища. У входа возникли двое молодцов, уже попадавшихся на глаза ранее. По всей вероятности, им дано было указание задержать непрошенного гостя, однако сделать этого они не посмели стояли, как заворожённые. Дружески кивнув им, прошёл внутрь вигвама.

Душное помещение разделено на три отсека. Из левого, высунувшись наполовину из– за циновки-гардины, на него с любопытством взирала полногрудая молодуха не старше восемнадцати лет, скрывшаяся после его приветственного кивка. Средний оказался задраенным массивным матом, а в правом встретился со взглядами хозяина и мужика с жидкой бороденкой, но без усов. Последний стоял на коленях перед неким сооружением напоминающим букву «П».

– Ба, да тут идёт добывание огня! – догадался Андрей.

В пол вделаны два чурака, к которым сверху прилажен горизонтально третий, с канавкой посередине. Канавка заполнена волокном вроде конопляной пакли. Сидящий на пятках туземец ёрзал по ней взад-вперёд куском дерева, пытаясь за счёт трения заставить паклю возгореться.

С появлением нежелательного посетителя шаман, сняв с себя причиндалы, покинул помещение, а оставшийся, перестав трудиться, со страхом и любопытством разглядывал вошедшего. Андрей пощупал канавку – она была горячей, от неё исходил запах гари и в одном месте чернела обугленная выемка. «Похоже, недавно тлела, – подумал он. – Но либо потухла, либо была потушена умышленно. Не для того ли, чтобы свалить вину на меня? Мол, ходют тут усякие, гневают духов, а те не посылают огня… Чем не случай если не вызвать возмущение, то хотя бы урвать ещё мяса под видом задобрить духа огня? Он ведь тот же поп, а эти на выдумки горазды: то у них вдруг икона слезу пускает, то обновится всего за одну ночь…

Вышел из вигвама – точно: шаман что-то объясняет публике, а тем временем один из его подручных с изрядным куском мякоти отошёл от туши, почти полностью уже разделанной на мелкие порции.

– Вот, пожалста: ещё оттяпал! Но я эту твою хитрую лавочку поломаю! – вслух проворчал Андрей, возвращаясь.

У него сложилось подозрение, что этот толстомясый тип заимел неограниченную власть благодаря огню. Он или держит в секрете этот примитивный способ, или внушил своей необразованной пастве, что духи сделали его своим наместником на острове, и поэтому, мол, никто, кроме него, не имеет права владеть и распоряжаться этим даром небесным… Может, потому и копья у ребят были тупыми, что этот чёрт редко балует людей огнем, с помощью которого охотники до сих пор затачивали наконечники?

Рассуждая таким образом, обратил внимание, что почти у каждого вигвама хозяйки приготовили копешки из травы и хвороста. Осталось поджечь – и костёр для обжаривания лакомства готов.

В это время вождь племени уже вручал по одной-две порции мяса подходившим к нему с ребятнёй отцам семейств. Те передавали кто дочери, кто сыну, которые тут же мчались к матерям-бабушкам. А сами оставались дожидаться, когда зажгут главный костёр, чтобы взять огоньку для собственного.

Не дожидаясь, пока местный огнедобытчик соизволит поджечь, Андрей подвёл Танбу к главному костру, чтобы спросить, не пора ли разводить огонь. Не совсем поняв, что от него хотят, сын вождя показал в сторону вигвама, вокруг которого шаман возобновил свой неуклюжий-танец.

– Ха, опять он дурью мается! – усмехнулся презрительно. – Специально, чтоб думали, будто у духов выпрашивает…

Присев, чиркнул зажигалкой, и сухая, как порох, трава тут же взялась пламенем. По толпе прокатился возглас удивления, перешедшего затем в крики радости, особенно среди детворы. Шаман, заметив пылающий костёр, перестал прыгать, постоял в недоумении и скрылся в вигваме. А мужики, уже получившие свои порции, стали подходить с пучками пакли из волокон спелых кокосовых орехов, поджигали и спешили каждый к своему очагу. Андрей хотел было пройти и зажечь всем костры с помощью зажигалки, но передумал: надо бензин экономить, неизвестно, сколько его там осталось.

Вождь предложил кусок мяса и ему. Чтобы не обижать, Андрей принял «лакомство», нанизал на бамбуковую тросточку – эти «шампура» заготовлены были ранее, некоторыми уже пользовались – повертел в пламени костра, понюхал, но пробовать не стал. Отдал следившей за его действиями девочке лет десяти, дочери отгоняльщика мух. Глотавшая до этого слюнки, она с жадностью набросилась на угощениение.

Ближе к полудню жара стала невыносимой, особой надобности в его присутствии не было, и Андрей не стал больше подвергать себя набравшей силу солнечной радиации. Показав Танбе на мокрую от струящегося пота рубашку, ушёл к себе. Допил сок из початого кокоса, разделся и лег на топчан, где его тут же и сморил сон.

Проснувшись, глянул на часы: начало второго. На соседнем топчане почивали Замба с Ама Сю. Не желая их тревожить – может, только что уснули – занялся размышлениями. Сколько неприятностей выпало на их с Мартой долю за эти неполные четыре месяца! Сколько раз уже попадали они в положения, казавшиеся безвыходными! Книгу можно написать… Но судьба пока что была к ним милостива. Обойдётся ли и на этот раз? Сведёт ли она их вместе? Это ж надо, куда занесла – к чёрту на кулички! Так далеко, что дальше уже некуда…

Как там дома, как мама с её больным сердцем? Удастся ли вернуться из этого проклятого далека, придется ли увидеться с нею, с друзьями на хуторе или… Впрочем, никаких «или»! Островитяне хоть и не людоеды и даже добрые по натуре, но всё-таки дикари из каменного века. Как ни плохо в том, нашем, тоже ещё неустроенном мире, а менять его на островную жизнь нет ни малейшего желания. Тем более, если остался один.

Но думать не хочется, что в живых остался только он: Кимбор мужик бывалый, с ним не могло случиться непоправимое! Они живы, н мы – рано или поздно – встретимся. Потом дождемся проходящего поблизости корабля без свастики на флаге, доберёмся, пусть и не скоро, к своим, на Родину, на родную Кубань, к родителям и друзьям. А пока придется потерпеть, сжиться с местными порядками… Привыкну и не стану ничему удивляться. Помогу этим отставшим в своём развитаии перешагнуть хотя бы на пару столетий.

Перво-наперво надо приучить взрослых ходить в трусах. Материи – целый парашют, хватит прикрыть срамоту всем. Потом научить плести из каких-нибудь волокон, а то эта бахрома прикрывает только когда человек стоит на ногах. Потом научить их делать луки и стрелы, посуду, разводить домашнюю живность, хотя бы уток и гусей, их приручить нетрудно. Но это – туда дальше.

А за парашютом отправлюсь завтра с утра. Заодно пройдусь ещё раз вдоль берега: может, хоть что-то прояснится. Правда, и сегодня ещё не поздно, только два часа дня, – подумал Андрей, глянув на циферблат. Но надо бы сходить на разведку – ознакомиться с округой, поискать речку, смыть морскую соль.

Собирался уже разбудить беззаботно посапывающих соседей, как сюда зашёл Танба, сел на их топчан, и они проснулись. Андрей оделся, нацепил на ремень кобуру с пистолетом, сунул в карман складник и зажигалку. Присутствующие догадались, что предстоит куда– то отправиться. В знак готовности его сопровождать они вооружились копьями.

Чтобы узнать, как называется у них копье, испробовал такой способ: указывая пальцем на себя, а затем на каждого из них, произнёс:

– Андра, Танба, Замба, Ама Сю. – Затем дотронулся до кортика и сказал:

– Кука Баку. – После чего взял в руки копье.

– Тобука, тобука! – почти в один голос воскликнули те.

После этого дело пошло, как по маслу: стоило ему показать на какой-нибудь предмет, как тут же сообщалось его туземное название. Повторив его несколько раз вслух, Андрей запоминал прочно и надолго.

После обеда задул свежий северозападный ветерок, по небу заклубились крупные, но явно не дождевые облака, то и дело заслонявшие солнце. Стало не так жарко, как было в обед. Такой случай упускать не следовало. Растолковал Танбе, что можно прихватить пару человек ещё, и Замба привёл двух киёшников. Ама Сю тоже изъявила желание присоединиться к компании, но брат, похоже, не соглашался, что видно было по её обиженному лицу. Пришлось за неё заступиться, а увидев, как благодарно она ему улыбнулась, Андрей решил сделать и того больше: отлучившись в подсобку, снял с себя трусы и предложил ей. Светлая Луна охотно согласилась дополнить ими свой традиционный наряд, и в ознакомительную прогулку они отправились вшестером.

Идя рядом с нею и Танбой, интересовался всем, что попадалось вдоль нахоженной, не успевающей зарасти, тропы: названиями деревьев и кустарников, цветов, ягод, птиц, травяных козявок. Самые труднопроизносимые слова повторял по нескольку раз, а встретив уже знакомое, называл сам для закрепления в памяти. И всё реже Танба или она крутили головой, поправляли произношение.

Местность, облюбованная племенем для проживания, как уже упоминалось, возвышалась над основной территорией острова и отличалась иной, нежели в джунглях, растительностью. Из деревьев в обилии произрастали одиночные высокие, с шершавыми стволами, пальмы без ветвей. Лишь в самом верху ветер шелестел широкими и длинными, метра в три-четыре, листьями. На одних они были цельными, на других – словно изрезаны ножницами. Часты островки из высоких кустарников, тоже широколиственные и со множеством плодов. По сторонам от тропы трава стояла столь густая и буйная, что не продраться. Видимо, поэтому несмотря на жаркое солнце почва не иссушалась и растительность не скудела в перерывах между ливнями.

Обезьяны тут почему-то не водились, и большая часть обильного урожая всевозможных ягод и фруктов, плодов и орехов пропадала зря. «Есть же на земле райские уголки, где не надо ничего выращивать и выхаживать, всего навалом – ешь не хочу!» – не переставал удивляться Андрей.

Обилие и разнообразие цветов отдаленно напоминало берега кубанских плавней в середине лета, только заросли здесь повыше и погуще, а цветы крупней. Как и Марта в дни, когда они навещали лётчика на островке среди лимана, Ама Сю набрала их целую охапку, полагая, видимо, что скоро повернут назад и она украсит ими свою и отцовскую хижины.

Этого, однако, не случилось. Вскоре вышли на западную окраину плато и тут обнаружилось, что его омывает та самая речушка, что видна была из кабины самолёта. Она, похоже, часто бывает полноводной и широкой, но сейчас ширина едва ли превышала полста метров.

Спустившись с высокого левого берега, Андрей нашёл её неглубокой, со слабым течением. Пожалел, что уступил трусы девчонке: можно бы всласть поплавать и понырять; раздеваться догола постеснялся. Но и смыть с себя соль да просвежить одежду – тоже недурственно!

Выложив из карманов содержимое и разувшись, забрёл в воду. Тёплая, чистая, хотя и не прозрачная – рыжеватого оттенка. Дно твёрдое, песчано-галечное, слегка покатое. Метрах в пяти от берега глубина по пояс. Снял рубашку, поколотил, отжал воду и бросил – её на лету подхватил Танба. Спутники его, вначале почему-то наотрез отказавшиеся, при повторном приглашении с опаской, но вступили в воду – вошли в речку выше колен. Осмелев, заходились брызгаться, при этом Ама Сю озорно и пронзительно визжала – точь-в-точь, как Марта на ерике в тот памятный августовский день…

Купание, пусть и такое ненастоящее, – всех взбодрило. До вечера было ещё далеко, и Андрей решил продолжить путешествие – пройти вниз по течению, предположив, что отсюда недалеко и до океана. Зная уже, как по-туземному называется вода, без труда объяснил Танбе, что намерен дойти до «большой воды». Тот согласно закивал курчавой головой, изъ– являя готовность сопровождать.

Левый берег, в отличие от правого, поросшего дремучими тропическими зарослями, был от растительности свободен, довольно широк, песчан, местами обрывист и высок. Видимо, в ливни речка сильно переполняется, и течение всякий раз подтачивает плотно слежавшиеся гравийно-ракушечные напластования, когда-то, похоже, являвшиеся океанским дном. Верхний же слой обрыва, толщиной до метра и более, представлял собой чернозём лишь немногим светлей кубанского.

У основания обрыва, а то и у самой воды, попадалось множество отполированных голышей вроде тех, какими обсыпано полотно железной дороги или та же гравийка у родного хутора. Андрей подбирал плоские и швырял в речку, считая, сколько раз отскочит от воды и вспугнёт находящихся у поверхности рыб, иногда, судя по всплескам, довольно крупных. «Сюда бы волочок трёх-четырёхметровый! – думал он. – Рыбы тут кишмя кишит, лови – не хочу. Ничего, обживусь – забацаем кубышки из лозы или лиан, уха будет всегда. Вот только в чём сваришь? Да и соли – где ее взять?»…

Вскоре впереди сверкнула океанская зыбь-рябь. Но поскольку ветер дул с северозапада, вода у устья была спокойная. Как в зеркале, отражались в ней причудивые кучевые облака.

Где-то вывороченные с корнем и оказавшиеся на берегу деревья попадались и раньше. Здесь же их, больших и малых, с застрявшими в ветках хворостом и листьями, валялось особенно много. Это обилие топлива навело на мысль раздобыть какой-нибудь дичи, зажарить на костре и наесться мяса. Благо рядом морская вода: можно, макая, с аппетитом пообедать.

Но пернатая дичь, водившаяся в изобилии, держалась правого берега. Зверя же, даже небольшого, за всю дорогу не попадалось ни разу. Стоп, подумал Андрей, а может, удастся добыть крупную рыбину с помощью пики? Попытался узнать у спутников, знаком ли им такой способ. Нарисовал на мокром песке сома, проткнутого копьем.

– Водятся в вашей речке такие рыбы? – спросил у Танбы. – Не приходилось проткнуть тобукой? Не понимаешь? Я тебя тоже не понимаю…

Лишь после некоторых дополнительных уточнений сын вождя вроде бы догадался, о чём речь.

– Ку Аку – большая вода, – показал он рукой на океан.

Так толком ничего и не выяснив, Андрей взял у него острое, с зазубринами, копье и побрёл по воде к месту, где рыжая речная перемешивалась с прозрачной океанской. И вдруг заметил не одну, а целый косячок рыб, похожих на кубанских «краснюков», но гораздо крупней тех, что доводилось видеть у дядьки-браконьера с хутора Прикубанского. Эти «кабаны» были больше метра в длину! Размахнувшись со всего плеча, вонзил «гарпун» в ближайшего. Но не успел приблизиться и схватить, как тот трепыхнулся с такой силой, что едва не сбил с ног, и пошёл выписывать зигзаги, волоча за собой и копье. Гоняясь, услышал тревожные вопли на берегу. Оглянулся – Танба, выхватив копье у Замбы, бросился к нему, словно бы на помощь. Двое киёшников, тоже с отчаянными криками, бежали следом. Андрей невольно выхватил пистолет, снял с предохранителя – и успел вовремя: в метре от себя увидел спинной плавник огромной, не менее двух метров, акулы. Но грозную хищницу интересовал, видимо, не он: с разинутой пастью, снабженной двумя рядами острых конических зубов, она набросилась на обессилевшего «краснюка». В ту же секунду Андрей дважды в упор выстрелил ей в голову. Хищница вскинулась кверху, потом, завалившись на бок, торпедой устремилась в сторону берега и сгоряча выскочила на песок вместе с добычей. Находившиеся поблизости помощники в ужасе задали стрекача, убежав без оглядки за добрую сотню метров.

У Андрея тоже дрожали коленки, но скорей от возбуждения, чем от страха. Он выдернул копье и показал его незадачливым выручателям, приглашая вернуться обратно. А сам подумал: «Вот почему они боялись заходить в воду! Видать, кто-то из ихних побывал в зубах такого страшилища. А может, в речке, к тому же, и крокодилы водятся? Надо выяснить, а то как бы и самому не попасть впростак».

Беглецы, вернувшись, со страхом и любопытством рассматривали океанское чудовище. Оказалось, что на туземном языке оно называется почти как и по-русски: Ку Аку, что, как выяснилось позже, означает «зубастая смерть».

Андрей заходился объяснять, что Ку Аку съедобна, и они отнесут её в селение, а рыбину поменьше надо зажарить здесь и хорошенько подкрепиться. Поняли они или нет, но когда он стал складывать из веток и листьев костёр, тут же принесли топлива вдосталь. «Краснюка» порезали на куски, костёр запылал, и балыки зашкварчали в пламени, нанизанные на прутья. Еда былы жирная и вкусная необыкновенно! Следуя его примеру, остальные тоже стали макать шашлыки в солоноватую океанскую воду, принесённую Андреем в большой улитковидной раковине, и находили их после этого ещё более аппетитными.

Домой возвратились засветло, и отведать акулятины островитяне успели к приходу ночи, которая на этой широте по продолжительности равна дню и считается у аборигенов лучшим временем суток.

В этот раз, наевшись акульего мяса, они долго ещё скакали вокруг костров, что-то выкрикивали и бухали в примитивные барабаны. Отметив таким образом праздник (а может, исполнив охотничий ритуал), мужчины разошлись заниматься хозяйственными делами при ярком свете луны. На этом возвышающемся над болотистыми джунглями плато, в ночное время обдуваемом свежим ветерком с океана, засилья комаров или иных надоедливых кровососов пока не наблюдалось.

Шаман своих людей за угощением почему-то не прислал, и Андрей сам отнёс несколько порций к нему в вигвам. Пожалел не столько его, сколько проживающих с ним под одной крышей. Но застал там лишь молодуху да добывателя огня. Те угощение приняли, однако что-либо узнать об остальных ему, разумеется, не удалось (забегая немного вперёд, следует упомянуть, что шаман с телохранителями так больше и не объявились). Поднаторев в разговоре, Андрей поинтересовался у Танбы, что же случилось. Тот на полном серьёзе пояснил, что «повелитель духов» и его люди обратились в птиц и куда-то улетели. Но у него на сей счёт возникла другая догадка: просто попик понял, что больше не светит дурачить народ и с досады решил пожить где-нибудь отшельником. Тут ведь с голоду и захочешь, так не помрешь…

Так думал он неделю спустя, а сегодня, раньше других покинув торжествующих и лёжа в своём вигваме на топчане, мысленно перебирал в памяти события минувшего дня. В течение которого он так много увидел и услышал, и узнал интересного и полезного. Только во второй его половине, за время путешествия по округе, услышал и запомнил уйму здешних слов. Правда, это были всего лишь названия того, что попадалось на глаза, из них фразы не составишь; но не всё сразу! Был уверен, что уже через неделю-две сможет изъясняться не хуже Отто, у которого было то преимущество, что имел возможность завести словарик. Да и Марта находилась под рукой. «Марта. Марта, – вздохнул он с грустью. – Жива ли ты, где зараз находишься, о чём думаешь в эту минуту? Помог ли талисман ещё раз остаться в живых, всё ли у вас нормально? Надо не откладывая, завтра же, ещё раз пройти вдоль берега как можно дальше. Возможно, команда Кимбора вынуждена была спрыгнуть на деревья, тогда не обойтись без больших неприятностей… Но кто-то останется и в живых, откликнегся на пистолетные выстрелы. В общем, завтра многое выяснится… А сколько тут на моих светящихся? Ого, уже поздно, пора засыпать, а то через пять часов отправляться на поиски!»

Проснувшись поутру, нашёл Замбу спящим рядом с невестой. Волокнистые одёжки были сняты, но с трусами Ама Сю расставаться не стала. «Надо ж, – подумал Андрей, – ещё только жених и невеста, а спят вместе. И поди ж ты, никаких безобразий себе не позволяют. Дикари, а сознательные!» (Позже он узнал, что таков здесь строгий обычай, который непререкаемо выполняется женихом, если тот не хочет потерять возлюбленную, которых всегда не хватало).

Разбудив, послал Замбу за сыном вождя и стал собираться сам. Найдя Андру обутым, при Кука Баку и Бах-бах (так с его подачи стал называться пистолет), Танба догадался, что предстоит очередное путешествие, и стал ждать распоряжений.

– Пойдем на берег океана, – пояснил Андрей. – Большая вода – понимаешь? Да, где водятся Ку Аку. Пойдёте ты, 3амба и ешё двое, – показал на пальцах, назвав имена вчерашних киёшников. Ама Сю? Берём и её.

Сборы были недолгими, и через несколько минут, сбивая росу с притропиночных зарослей, команда держала путь к океану. По пути же запаслись и провиантом: в торбу бросили несколько плодов дынного дерева, а с пальмы Замба сбросил с десяток молодых кокосов. Андрей был немало удивлён обезьяньей ловкостью, с какой тот взобрался по вертикальному стволу вверх без всяких приспособлений и так же легко спустился вниз.

Налегке расстояние от селения до побережья одолели быстро. Уже выходя из джунглевого участка пути, он вдруг подумал, что будет не в его интересах, если туземцы увидят мёртвого пилота, Стаса или Игоря, оставленных отливом на песке. В чём тут дело, спутникам не объяснишь, и они могут подумать всякое. Его авторитет и значимость пошатнутся, а это нежелательно… «Оставлю их возле парашюта в зарослях, а берег обследую один», – решил Андрей.

Вот и оставленная напротив парашюта примета. Но пилота отсюда почему-то не видно. Унесло в океан? Оставив их сторожить находку, сам отправился к урезу. Подойдя к самой воде, заметил в отдалении тёмный предмет на дне. Расстояние и глубина не позволяли определить, что ж это такое, пришлось раздеться и забрести поближе. Рассмотрел – и ужаснулся: на дне был лётчик, но от его рук остались голые кости, от головы – череп. Одежда шевелилась от множества набившихся под неё… раков. Их было много и вокруг, различных видов и размера. Схватив самого большого, присмотрелся: зеленоватый панцирь, шейка пошире двух его пальцев, четыре пары членистых ног. Клешни неболъшие, но усы сантиметров под сорок! «Сколько их тут! – воскликнул, поражённый обилием и разнообразием любителей падали. – И даже не удирают. Вот бы угостить ими островитян!» Андрей подумал было сходить за вытяжным парашютиком, чтобы набрать в него с сотню деликатесных обитателей океана, но делать этого не стал: и некогда, и они ведь нажрались человечьего мяса…

Возвращаясь, заметил в стороне некий коричневого цвета предмет, лежащий на песке, а немного поодаль – другой, голубоватого цвета. «Так это ж сброшенные с самолёта чемоданчик Кимбора и канистра!» – мелькнула догадка. Подбежал – так и есть: канистра, которую он заметил ещё на первом аэродроме в руках одного из лётчиков. Отвинтил пробку, настолько большую, что внутрь можно залезть рукой, понюхал – разит спиртным, но содержимое отнюдь не жидкое. Похоже, пилот вместо шнапсу запихнул в неё кое-что из личных вещей, которые, считал, будут необходимы в случае благополучной высадки на остров…

Найденное весило не более тридцати килограммов, и Андрей унёс всё это к ожидавшим его спутникам. Те, разумеется, были удивлены появлением ещё каких-то, непонятных, невесть откуда взявшихся диковин.