Текст книги "Практика в преисподней (СИ)"
Автор книги: Ольга Райская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– Дед, – окликнула я, вынырнув из свих мыслей.
– А? – Фонтей сидел рядом и не мешал мне, словно чувствовал важность момента.
– Ты любил когда-нибудь? – почему-то положительный ответ был для меня очень важен.
Элазар не спешил. Он устремил взгляд в окно и молча смотрел куда-то вдаль. Может, я перегнула палку, и задала очень личный вопрос? В любом случае, чувствовала себя неуютно, переминаясь с ноги на ногу.
– Любил. Очень, – тихо ответил чародей. – Она была третьим моим учеником. Эна…
Про Варро и Тиберия я знала, а вот о том, что кроме двух учеников у Элазара была еще и ученица, слышала впервые.
– Что произошло? Если тебе больно об этом рассказывать, то не нужно.
– Ты имеешь право знать, Ксения. Ведь Эна была твоей бабушкой.
– Бабушкой?
– Прародительницей, предком…
– У вас были дети?
– У нас был ребенок. Один, неодаренный. И я об этом не знал.
– Как? Как так вышло? – почти прошептала я.
– Хорошо. Видимо, пришло время рассказать обо всем. Но не здесь. Мне нужны свидетели. Идем.
Фонтей открыл портал, и первый шагнул в него. Я тенью последовала за ним, ожидая увидеть кого-нибудь из магов, но оказались мы в знакомом отделе Хранилища. В том самом, где покоились кольца из танталума. Вопросительно взглянула на чародея, но вслух ничего спрашивать не стала.
– Призываю вас в свидетели! – провозгласил Элазар, протягивая руку к витринам, кторые тут же исчезли. А тумбы с артефактами привычно выехали вперед, выстроившись перед нами шеренгой.
– Что ты видишь, Ксения? – спросил меня дед.
– Э-э-э… – странный вопрос. Зрение меня пока не подводило. – Кольца вижу. Хранилище вижу. Тебя тоже вижу.
– А теперь взгляни не глазами, а сердцем.
Ишь чего удумал! Смотри, говорит, сердцем. А как? Попыталась переключиться на магическое зрение – ничего. Говорит загадками, а потом турроны души воруют практически из под носа магического сообщества!
– Короче, – буркнула я. – Хочешь рассказать – расскажи. Не хочешь – заставлять не стану. В конце концов, это твоя личная жизнь и делиться такими подробностями ты вовсе не обязан.
– Обязан. Я чувствую.
– Тогда делись! Только давай без этих твоих тайн и загадок.
Глава 4
– Без тайн никак не получится, ибо постичь одному существу все, что таит в себе огромный мир, не дано, – изрек родственник, чем взбесил неимоверно. Хочет хранить свои секреты, так и пусть хранит. На здоровье! Но сказавши «а», говори и «б»! Или молчи!
– Зачем ты меня сюда притащил? – спросила я.
Лучше бы остались в университете. Мы как раз дошли до порталов. Тема увлекла, тем более получалось у меня довольно неплохо. Строить путь через огромный пласт пространства оказалось сложно, но безумно интересно. Если бы я немного потренировалась, то смогла бы попасть в гости к родителям в любое удобное время.
– Покаяться, – тяжело вздохнул дед, его плечи поникли, а вид стал как у побитой собаки. Мне вдруг его так жалко стало. Все же, несмотря на его скверный характер и порой чрезмерную ядовитость, Фонтей мне нравился. Более того, я давно смирилась с его присутствием в своей жизни, приняла как что-то неотъемлемое, неотделимое от меня.
– В чем? – Состояние было такое, что признайся мне он сейчас даже в самых ужасных преступлениях, я постараюсь найти ему оправдание.
– Какая самая главная цель алхимии? – вдруг спросил он.
Ничего себе, переходы! Это же откуда-то из курса средневековой истории.
– Кажется, поиски философского камня? – неуверенно спросила я.
– Философского камня, – подтвердил Элазар. – Но, что означает это понятие?
– Э-э-э… Неужели, камень? – догадливость – наше все.
– Очень смешно, – не остался в долгу Фонтей. – Философский камень – это основа основ, это столп, на котором держится мир, это власть и… бессмертие.
– Бессмертие? – Ох, что-то мне расклад все больше и больше бессменного Гарри напоминал. Не удивлюсь, если у них еще найдется какой-нибудь местный Волан-де-Морт.
– Не в том смысле, который ты в это вкладываешь, – дед предпочел не замечать моего ярко выраженного сарказма. Интересно, какой другой смысл может быть у бессмертия?
– И в каком же, если это нее очередной секрет? – меня смерили взглядом, снисходительным таким.
– Тело человеческое – тлен, именно оно стареет, умирает, гниет и рано или поздно превращается в прах. Лишь душа бессмертна, лишь она существует вне времени и пространства. В этом ее сила, но в этом и основное неудобство для тех, кто планирует использовать ее энергию.
Элазар помолчал, потом не спеша подошел к одной из тумб и взял кольцо. Спокойно так взял. Танталум не причинил ему никакого вреда, не оказал сопротивления, лишь темно рубиновый камень сверкнул в тусклом свете магических светильников.
– Болгий, – произнес Фонтей. – Я знал его при жизни. Так себе был человек, и маг не ахти.
Кольцо в руках Элазара завибрировало и выплюнуло слабенькую струйку грязно серых возмущенных искорок.
– А с чем ты, собственно, не согласен? Со своим посредственным уровнем, который ты даже не удосужился толком развить при жизни? А! – догадался дед. – Ты из тех напыщенных глупцов, которые считают, что наличие магии делает их выше человечества. Милый мой, обезьяна, научившаяся курить сигару, не перестает быть обезьяной и человеком не становится. Хотя и ей курение вредит.
Рубин сверкнул гневно, и искры посыпались голубые.
– Каким дураком был при жизни, таким остался и сейчас. Да, зря истоки пороков ищут в генах, они в душе, – вздохнул Элазар, водружая кольцо на место.
– Дед! – прикрикнула я, потому что окончательно запуталась в своих собственных загадках. – Ты хочешь сказать, что все эти маги живы?
– Нет, Ксения. Маги давно мертвы, а вот их души живы. Более того, ограничены определенными рамками, а значит, доступны.
– Дед! – теперь уже я начинала злиться.
– Прости, не знаю с чего начать. Все, что произошло, начиналось не один век. Ситуация развивалась долго, обрастая событиями и подробностями.
– Начни сначала. Кольца – это ведь души магов?
– Кольца – это души глупых магов, детка, – устало выдохнул Фонтей и щелкнул пальцами. Около стены появился небольшой уютный диванчик. – Стар я стал, немощен. Присядем?
Ага, стар! Мне за ним не угнаться! Наверняка накосячил, а теперь не знает, как признаться так, чтобы поменьше вины на себя взять.
– Ну, давай присядем! – сложив руки на груди, первая прошла к дивану. А когда Элазар сел рядом, тоном не терпящим возражений произнесла: – Выкладывай.
А в ответ тишина. Посмотрела на деда. Переживает и, похоже, очень сильно.
– Это ведь из-за тебя все это? – я обвела взглядом трибуны с кольцами.
– Косвенным образом, – нехотя признался Фонтей. – Но только косвенным.
– Тогда колись. Ты придумал обращать души в кольца?
– Не я, и не в кольца. Танталум – это камень, самый стойкий материал из существующих на вашей планете.
– На нашей планете! – спуску я ему не давала.
– На нашей, – поправился Элазар. – Способ обращать души в камень и обратно изобрели турроны. Причем, не здесь и весьма давно. Ни тебя, ни меня, ни ныне живущих турронов еще не существовало, когда появился первый Хранитель душ.
– И турроны создали очередной Хранитель, попав на землю?
– Не сразу. Все же турронов было мало, а многие знания утеряны, но да, они создали Хранителя в тот период, когда их доступ к человеческим душам фактически был безграничным.
– То есть еще до создания магов, – подытожила я.
– Скажем, на заре их возникновения.
– Ладно. Допустим. Создали они чашу, которая вытягивает душу из человеческого тела и превращает ее в танталум. А дальше что?
– Хранитель может преобразовать лишь добровольно отданную душу.
Опять вспомнился сон. По части хитрости и уловок турронам нет равных, а значит, получить согласие от владельца души ничего не стоит. И снова в голове крутилось что-то важное, какая-то зацепка, но вычленить ее из миллиона разных вопросов, загадок и тайн было практически нереально.
– Это я уже поняла. Какое ты имеешь отношение к чаше турронов? – пристально взглянула на Элазара и… Он опустил глаза.
– Имею, – вздохнул он.
– Понятно, что имеешь. Если к созданию магов приложил руку ты, то они никак не могли знать, что создано турронами на заре их возникновения. Если Хранитель – артефакт турронов, то каким образом он оказался в твоем хранилище, и откуда здесь все эти перстни?
– Допустим, в хранилище чаша появилась потому, что маги изымали каждый артефакт способный навредить человечеству. А вот кольца… – дед снова вздохнул. Тяжко, надрывно, но жалеть этого хитреца я не спешила.
– А кольца?..
– А кольца – моя вина. Но! Но я не знал, что мой личный эксперимент станет достоянием общественности и повлечет за собой лавину глупости человеческой.
Глупости… Человеческой… Слова вертелись и вертелись. Глупости… Там, во сне, Апехтин совершил самую настоящую глупость, отдав добровольно турронам свою душу. Но во имя чего он это сделал? Во имя любви. Любовь – камень преткновения. Любовь – делает человека сильным, но она же делает его и слабым, а еще – затуманивает разум, закрывает глаза и зачастую отключает мозг. Ради любви маги могли пойти на предательство, нарушить кодекс, заключить любую сделку с врагом. Когда любишь, то ценишь дорогого человека намного больше, чем себя. А маги – простые люди, и поступки у них человеческие. Вот та мысль, что не давала мне покоя.
– Дед, – тихонько позвала я.
– А? – откликнулся не ожидающий подвоха Фонтей.
– Эксперимент как-то связан с Эной?
– Не совсем. Мне тяжело вспоминать те дни…
– А мне тяжело жить, зная, что в любой момент кто-то из гефов может охотиться на души моих родителей, родственников, друзей. А еще тяжело, что всему виной ты, потому что тебя я приняла и полюбила! – выпалила я.
– Полюбила? – почти прошептал чародей. Его глаза наполнились влагой, но он быстро смахнул непрошенные слезы рукавом костюма.
– Да! Потому что ты мой учитель. Нет, даже не это главное. Главное, что ты моя семья и просто дорогой моему сердцу человек. Скажи, ты бы смог отдать свою душу ради Эны?
– Не задумываясь. И не только ради нее, Ксения.
Щекам стало жарко. Ведь такими достаточно скупыми словами этот ехидный и в сущности одинокий старик давал мне понять, что и он меня любит. Любит настолько, что готов отдать турронам свою бессмертную душу.
– Теперь понимаешь, почему среди магов нашлись предатели? – спросила я.
Элазар удивленно вскинул брови, почесал подбородок, вскочил и зашагал взад-вперед вдоль дивана.
– Как такая простая мысль не приходила мне в голову? – наконец, произнес он. – Эна всегда восхищалась мной, ловила каждое слово, поддерживала любую идею. Даже безумную.
– Тебе это нравилось?
– Да, мне это нравилось. И я пользовался всем, что могла предложить мне эта женщина: лаской, телом, любовью.
– Не отдавая ничего взамен. – Я не спросила, а лишь констатировала факт.
– Мне казалось это естественным. Я – великий чародей, а она греется в лучах моей славы. Я взял ее в ученицы, хотя уровень магии у Эны был относительно невысок, приблизил к себе. Думал этого вполне достаточно для того, что я получаю от нее.
Да, люди такие люди, что на Земле, что на других планетах. Как же часто, имея в руках настоящее сокровище, мы не ценим этого. Зато потом… Кстати…
– А что случилось потом?
– Эна просто ушла. В один день она исчезла с моим артефактом отвода глаз.
– И ты?.. – спросила я, когда Фонтей с головой ушел в свои невеселые мысли, и пауза слишком затянулась.
– И только тогда я понял, насколько дорога она мне была. Без нее жизнь потеряла всякий смысл. Я искал ее. Как же я ее искал! Я перетряхнул всю планету, но Эну не нашел.
– А как ты узнал о ребенке?
– О ребенке… Отчаявшись, я приблизил всех, кто был дорог Эне. Их оказалось немного. Два мага. Тиберий – ее брат, и Варро – ее друг детства. Я знал, что Варро давно и безнадежно влюблен в мою Эну, и все же стал его учить, надеясь, что рано или поздно она свяжется с кем-нибудь из них. Звезды говорили мне, что Эна жива, но наотрез отказывались подсказать мне место, где она скрывается. Время шло, а вестей о ней так и не было.
– А потом?
– Потом началась очередная война с гефами. Я жутко переживал, что Эна попадет к ним в лапы, но этого не случилось. Случилось нечто другое. Более страшное и непоправимое – я узнал, что Эна умерла. В этом тоже были виноваты гефы. Дело в том, что из слабого тела легче извлечь душу. Поэтому если турроны изобретали артефакты, то морраны и эллины – большие специалисты по части болезнетворных вирусов и бактерий. В те времена – неизлечимых. Можно сказать, именно гефам человечество обязано появлению таких хворей, как оспа, чума, холера, проказа. Сейчас многие внедренные болезни мутировали настолько, что их можно назвать вполне земными, а у человечества против многих давно выработался иммунитет. Но тогда, тогда заразиться чем-то подобным было равносильно смерти.
– Откуда ты узнал, что Эна умерла?
– В день смерти Эны ее звезда погасла, а на утро Варро принес ее прощальное письмо. Пергамент давно истлел, но строки навечно врезались в мое сердце.
– Получается, Варро все время знал, где находится Эна?
– Не знал, я бы это почувствовал. Варро слишком слаб и недальновиден. Письмо ему доставил деревенский парнишка.
– Что было в том письме? – хрипло спросила я.
– Эна писала о том, что больна, и ей остались считанные часы. Ее магии не хватило на то, чтобы победить недуг. Писала, что ни на секунду не переставала любить меня, думать обо мне и благодарить судьбу, что я был в ее жизни. А я… Я именно в тот момент осознал, что готов отдать свою жизнь всю без остатка, лишь бы хоть ненадолго продлить ее. Да что жизнь, я отдал бы и душу, если бы возможно было обратить время вспять.
– А ребенок?
– Ребенок был. Собственно, из-за него она и решилась мне написать.
– А ты?
– А что я? Я бросился на поиски мальчика. Ему должно было быть около восьми лет. Но в той деревушке, где последние годы жизни обитала Эна, в живых не осталось никого, вот только я чувствовал – он жив. Эх, если бы только в нем была хотя бы крупица дара. Распечатать его магию Эна не успела, и я не мог определить, где находится ребенок.
– Может быть, он попал к гефам?
– Нет, к той деревне гефы не приближались. Я исследовал все вокруг. Болезни в те времена распространялись так быстро, что гефы просто не успевали собирать свою кровавую дань. Поэтому душа Эны, как и души жителей той деревни, в безопасности. Они свободны.
– Ты так и не нашел мальчика?
– Не нашел, – вздохнул Элазар. – Я потерял все, чем мог дорожить: любимую женщину и нашего ребенка. Что мне осталось? Бесконечная война, спасение человечества, высокие идеи и голодная, грызущая пустота внутри. И во всех своих бедах виноват был я сам.
Ох, хорошо хоть это осознал. Эгоизм обычно не лечится, или лекарство находит тогда, когда поправить уже ничего нельзя. Жалела ли я Элазара? Жалела, несмотря ни на что. Но я жалела и бедную, любящую Эну, и в душе оплакивала ее.
– Чем больше проходило времени, тем меньше у меня оставалось надежд найти сына. В память об Эне я продолжал учить Тиберия и Варро, щедро делясь с ними своими знаниями и открытиями, продолжал монотонно и целенаправленно уничтожать гефов, вскрывая их сокровищницы. И вот однажды я наткнулся на тайник туррнов, где хранилось сразу два сокровища, возродивших во мне почти угасшую надежду.
– Одним из них была чаша?
– Да, одним из них была чаша. В том, что Хранитель изымает души, я не сомневался, а вот умеет ли он возвращать? Это оставалось загадкой. Еще большей загадкой оставалось, на каких условиях Хранитель возвращает душу хозяину.
– И ты воспользовался артефактом гефов? – отчего-то внутри все болезненно сжалось. Не хотелось, чтобы Элазар оказался тем самым Иудой…
– Что ты, дитя? Не-е-ет! – воскликнул чародей. – Конечно же нет. Любое творение гефов зло, но порой их идеи, плоды разума и созданные предметы весьма любопытны. Подобного никогда не выдумает существо раздираемое страстями. Лишь чистый незамутненный разум способен сотворить нечто чудовищное и прекрасное одновременно. Никогда прежде мне не приходилось видеть Хранитель душ. До охотников лишь доходили противоречивые сведения о чем-то подобном. И я с головой погрузился в изучение.
– Получается, ты не предавал магов и не преступал кодекс? – не передать, какое облегчения я испытала.
– Нет, я лишь искал свой персональный смысл жизни – я искал свою семью, но косвенно стал причиной безумия охватившего магов.
И я поняла, что именно сейчас вот-вот передо мной раскроется самая страшная тайна нашей истории.
– Оказалось, Хранитель мог не только забирать добровольно отданные души, превращая их в танталум, но мог и возвращать в единственном случае, если тело лишившееся души было еще живо, – продолжил свой рассказ Фонтей. А я… Я не сдержала радости, закричав:
– Дед! Дед! Получается, что юному глупому влюбленному в Тану Едемскую Апехтину можно помочь?
– Теоретически, Ксения. К моему прискорбию, лишь теоретически. Для того, чтобы помочь влюбленному дураку нужно иметь чашу, танталум его души, а так же его тело Но даже после этого важно знать все подробности проведенного ритуала. Одно неверное действие и душа навсегда будет потеряна. Им уже не помочь, – чародей указал на покоящиеся артефакты, и те обиженно вспыхнули. – А вот Апехтину помочь еще можно, если его тело не погибло.
– А гефы могут его убить? – спросила я, вспомнив, как пытали юношу.
– Зачем им это? Они получили от него то, что им было поистине важно. А тело, скорее всего, выпустили. Оболочка долго без души не существует. Логичнее предположить обратное, но время доказывает, что тело умирает, медленно, но неотвратимо, словно теряя без души саму способность существовать.
– Получается, что времени на спасение Апехтина у нас немного?
– Примерно год, если у хозяина изъяли полностью всю душу, и около двух десятков, если он лишился лишь части. Но ты перебиваешь меня, а я подошел к самому главному.
– Прости! – прошептала я.
– И вот однажды мне удалось получить собственный Хранитель. Нет, Ксения, это был даже не Хранитель душ, потому что вместить в себя он мог лишь одну, совершенно конкретную душу, а самый настоящий философский камень. Правда, расчеты я делал теоретические, потому что для практики мне бы потребовалась душа, а создавал я артефакт для себя. Лишь мне и моим прямым потомкам мог служить созданный мною Хранитель.
– Прости, – бросив на Элазара умоляющий взгляд, я все же задала мучивший меня вопрос. – Если предатель не ты, то кто? Кто использовал Хранитель душ?
– А ты как думаешь? – усмехнулся Фонтей.
– Тиберий и Варро! – нет, на этот раз я не спрашивала. Ответ был очевиден.
– В точку! Пока я упивался своим горем, продолжал поиски и погрузился в науку, то ослабил бдительность. Каюсь, мои ученики в тот период были предоставлены сами себе и о моих экспериментах имели самое примерное представление. Однако, они знали две неоспоримые вещи, на основании которых сделали неверные выводы и совершили чудовищные ошибки. Им было известно, для чего турроны использую чашу, и, кроме этого, Тиберий и Варро узнали, что я собираюсь вернуться к жизни после биологической смерти своего тела. Сложив воедино эти совершенно не связанные между собой истины, они отважились на преступление и выкрали чашу.
– Но как им это удалось? Ты же великий чародей!
– Даже у великих чародеев есть слабости, – грустно улыбнулся дед. – В одном из боев мы захватили пленных эллинов, среди которых был совсем юный, почти детеныш. К тому моменту мои внутренние терзания превратились в сплошную кровоточащую рану. А эллин был ослаблен, ему требовались негативные эмоции. И я решился на симбиоз с юным гефом, завел себе странного, недопустимого для чародея питомца. Он восстанавливался, поглощая мою боль, я же получил способность работать дальше.
– Это его я видела в первом сне?
– Его, – подтвердил Элазар. – Тот сон был результатом пересечения наших с тобой реальностей, поэтому любой предмет, который ты видела, когда-то существовал в реальности и имел отношение к моей жизни.
– Во сне эллин отобрал у меня чашу.
– Примерно то же произошло и на самом деле. Тиберий и Варро заключили сделку с моим питомцем. Его свобода в обмен на чашу, которую эллин благополучно выкрал их моей сокровищницы. Постольку поскольку ни в услугах эллина, ни в частом изучении Хранителя я больше не нуждался, то пропажу заметил лишь через пару недель. Роковых недель для Тиберия, Варро, горстки магов, последовавших за ними, и для мира в целом. Я бросился на их поиски…
– Нашел?
–Нашел, но поздно. Юный эллин не только передал им чашу, но и с радостью поведал, как ее можно использовать. А когда души глупцов превратились в артефакты, он заразил их тела вирусом, против которого бездушные тела оказались бессильны.
– И что ты сделал?
– Убил эллина, но вернуть к жизни никого так и смог. Тогда я выстроил это Хранилище и перенес все перстни, а так же чашу сюда.
– Но ведь колец не несколько, их много!
– Много, – согласился Фонтей. – Преступно много, дитя. Дело в том, что до самой своей смерти я так и не узнал, что Тиберий оставил подробное описание ритуала. Кто в своем уме откажется от бессмертия? От и существовал несколько веков тайный орден глупцов, добровольно лишавших себя души, которую никто не мог вернуть в их тела.
– С ума сойти! А как же тогда вернулся ты? – стало так горько. Я сидела на диванчике в Хранилище магов среди тумб, на которых сияли и переливались разные кольца, а чувствовала себя как на кладбище. Собственно, так оно и было.
– Я не использовал чашу гефов, а создал свой артефакт, а точнее два артефакта. Почти все последние годы своей жизни я посвятил тому, что сейчас человечество называет генетикой. Правда, в отличие от людей, я для этого использовал магию. И мне удалось вывести носителя моего гена, или как вы его называете – ДНК. Я внедрил его в тело самого долгоживущего существа на планете – в дракона. И вот тогда я разделил свою душу на огромную часть, которая превратилась в перстень, и крохотную частичку, которая стала искрой разума молодого дракона. Еще примерно тысячелетие я существовал в образе крылатого хищника, пока не подошел и его земной срок. Тогда я отправил рептилию умирать туда, где ДНК наверняка сохранилось бы.
– Но… Но как ты угадал? Как ты мог догадаться, что маги клонируют именно того выведенного тобой дракона?
– Я оставил подсказки и подробную инструкцию, – усмехнулся Фонтей. – Маги тщеславны. Именно на этом их качестве я и сыграл, расставляя свои ловушки, и не ошибся. В нужное время мои записи нашлись, и ученый, клонировавший Перси, выдал мой эксперимент за свой собственный. Но мне на это наплевать, главное, что Перси вновь ожил, а с ним ожила и надежда на мое возвращение.
– А я? Откуда ты узнал обо мне?
– А ты, Ксения, третья, самая главная составляющая философского камня. Ты – ключ, объединивший дракона и перстень. Я знал, что ты появишься в нужное время. Знал из второго древнего артефакта, найденного тогда вместе с Хранителем – из Звездной книги эллинов. Она дает ответ на любой вопрос, который интересует владельца. Жаль, что их количество ограничено. Той книге, которую нашел я, можно было задать лишь один вопрос.
– И что ты спросил?
– Встречу ли я когда-нибудь плоть от плоти моей, частичку души моей и разума, обрету ли спокойствие и смысл жизни? Так звучал мой вопрос. И книга указала на тебя. Остальное лишь тщательно продуманный план. Мне казалось, что я учел все…
– Кроме одного, – шепотом продолжила я. – Ты не учел, что Хранитель снова попадет к гефам, и миру снова будет грозить опасность.
– В бездну мир! – глядя мне в глаза, произнес Фонтей. – Я не учел, что опасности подвергнешься ты. Ты для меня – весь мир.
И так он это сказал, что дыбом на моем теле встал каждый полосок, тело покрылось мурашки, словно я замерзла, а по щеке покатилось что-то горячее. Не сразу сообразила, что это одинокая слеза.
– Я – часть этого мира, неотделимая…
Слова вырвались, и словно повисли между нами. На какие-то секунды воцарилась тишина. Откашлявшись, Фонтей все же решился ее нарушить.
– Да понял я уже, понял!
А я смахнула слезы и улыбнулась, потому что если Элазар, чтобы обрести смысл жизни победил смерть, то для него нет ничего невозможного. Тем более, нас теперь двое!
Зазвонил телефон. Да-да, тот самый магический усиленного действия.
– Слушаю тебя, Сильвестр, – тут же ответил дед. Минуту он просто слушал, а потом отчеканил: – Сейчас будем.
Телефон был убран в карман, а прямо посреди зала с артефактами возникло голубое окно портала.
– Время не ждет. Нужно спешить жить, – просто сказал мне Фонтей, лукаво подмигнул и первым шагнул в мерцающее марево.
Глава 5
Война… Это страшное слово звучало страшным набатом в сердце Сильвестра Кремера. О коварстве, хитрости и изворотливости иных он знал не понаслышке. Никогда еще борьба не принимала таких масштабов. Казалось, сама планета взбунтовалась, обостряя ситуацию климатическими катастрофами, которые уносили немало человеческих жизней.
Никогда еще он так не уставал, перемещаясь из одной точки мира в другую. Зачастую, его присутствие требовалось в нескольких местах одновременно. И он старался успеть. Туррон побери! Как же он старался объять необъятное, исполняя главную задачу мага. Кремер пытался сохранить этот мир для человечества, зная, что большинство из живущих его попросту недостойны. Хотя, нет. Кого он обманывает? Он старался лишь для нее, для девчонки, к которой не имел права приближаться, потому что честных отношений предложить не мог, а других именно с ней не хотел. Для той, что никак не хотела уходить из его мыслей, не смотря на все усилия.
И вроде не было в ней ничего особенного, но не для него. Один взгляд серых глаз, одна улыбка и на душе у мага становилось светлее. Отчего он не встретил Ксению Соколову раньше, до того, как связал себя клятвой, дав обещание усопшему? Что сейчас об этом думать? Кремер желал ей счастья в свободном от иных мире. Счастья не с ним. Без него. И сам не представлял, как сможет пережить это. Но ничего иного Вест предложить ей не в праве.
Между ними всегда будет стоять Франа Кавецкая, пока его невеста, но… Их свадьбу отсрочила лишь война. Странная женщина. С момента их помолвки они практически не встречались с глазу на глаз. Кроме того случая, когда она внезапно проявила интерес его эксперименту с человеческими девушками, наделенными спящим даром. Вообще, ему всегда казалось, что Кавецкой так же ненавистен их будущий союз, как и ему самому. Она неизменно занимала место рядом с ним на официальных приемах, вежливо приветствовала, столкнувшись в коридорах университета, и… всегда пресекала любые его попытки сблизиться, будь то приглашение на ужин или любая иная встреча в неформальной обстановке. Поначалу такое ее поведение несколько удивляло, но потом он просто пустил все на самотек. Ведь, по большому счету, единственное, что от него требовалось это произнести брачные клятвы и сделать наследника. В конце концов, Сильвестр тоже не горел желанием дружить с навязанной невестой.
Семейный склеп Кремеров находился на пологом холме в саду родового поместья. Давненько Сильвестр не бывал здесь. Последний раз, когда хоронили отца. Тяжелая каменная дверь отзывалась лишь на магию крови, и пришлось проколоть палец, чтобы капнуть на артефакт.
Узкий проход уходил вниз. Как только Кремер ступил в коридор, на стенах вспыхнули магические светильники. Девятая колонна… Тайник… О чем говорил родитель перед смертью?
Огромный зал, где нашли последнее пристанище все представители древнего магического рода, был огромен. Куполообразный потолок, символизирующий звездное небо, поддерживали девять колонн. Одинаковых, как близнецы. И как узнать, какая из них девятая? Ему никогда и в голову не приходило, что у колонн может быть нумерация. Так какая же из них первая, а какая последняя – девятая?
Сильвестр двинулся по окружности зала, внимательно всматриваясь в каменные столбы. А ведь отличие все же есть. Мимолетное, едва заметное глазу, но есть. Колонны обвивала мраморная виноградная лоза. И если стебли и листья не отливались друг от друга, то плоды художник изобразил в разное время своего цикла : от цветения до тяжелых гроздей спелого винограда. Все начинается с цветения и заканчивается сбором урожая.
Подтверждали его догадку и полу стершиеся надписи у основания колонн. «Domum – dimidium totius.» – гласила надпись на колонне, где виноград только зацветал. Да, начало – это половина целого, тут не поспоришь. Тогда, исходя из правил магической цикличности, последняя колонна должна быть следующей против часовой стрелки.– Quisque ex fine solum initium novum – прочитал надпись вслух. Отец не отправил бы его к этой колонне просто так. Значит, конец действительно начало для чего-то, он надеялся, хорошего, ибо плохого в последнее время более чем достаточно.
Но как бы он не всматривался в орнамент и надпись, никакого тайника не обнаружил. «Конец – начало…» – стучало в голове. В этих словах скрыта подсказка, Сильвестр чувствовал. Начало – основание колонны, оттуда начинается орнамент.
Опустившись на колени, он стал рассматривать каменный стебель. Почти на границе с полом Сильвестр нашел подсказку. На одном из крошечных листиков отец нацарапал три буквы «u», «r» и «s». Урс – основатель рода Кремеров, прародитель и архимаг. Его саркофаг покоился в самом центре семейного склепа. Именно его окружали девять колонн.
Под тяжелой каменной крышкой оказался скелет, облаченный в рыцарские доспехи. Руки скелета сжимали рукоять большого, двуручного меча. Кожаные детали давно истлели, но золото и драгоценные камни по-прежнему радовали глаз.
Тревожить вечный покой усопшего не самое лучшее занятие, но обыскать его придется. Сильвестр уже протянул руки, чтобы отогнуть латы, но тут его взгляд зацепился за навершие рукояти. Те же три буквы, которые написал родитель. Неужели, тайник в мече? Кремер осторожно дотронулся до золотого шара, которым оканчивалась рукоять, и попробовал его открутить. Нехотя, но он поддался, открыв небольшую полость. Всего два листочка, аккуратно сложенные в несколько раз, а сколько жизней и судеб от них зависит!
Сильвестр держал в руках свое главное наследие и боялся прочесть. Он так надеялся, что там, среди строк, написанных отцом, он найдет освобождение от данной клятвы. И вот теперь робел. Возможно, впервые в жизни.
Сын, если ты читаешь эти строки, значит, мое тело уже не живет, а душа устремилась к той, по которой тосковало сердце. Не надеюсь, что ты когда-нибудь простишь, лишь уповаю на то, что придет тот час, когда ты поймешь меня. Надеюсь, ибо твое понимание будет означать, что и ты познал настоящую, истинную любовь, которая, рождаясь маленькой теплой искоркой, заставляет гореть твою душу.
