Текст книги "Практика в преисподней (СИ)"
Автор книги: Ольга Райская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
– Да, совсем древнее строение, – заметил Фонтей. – Веков 11-12 насчитывает.
Он первый шагнул внутрь, а я все не решалась. Топталась у входа, пока не вернулся Вест. Он схватил меня за руку и повел за собой. Признаться, я всегда старалась избегать подобных мест. И сейчас было жутко. Особенно, учитывая, что нас ждал разговор с покойницей.
– Не трусь! – улыбнулся Кремер, и страх вжал свои липкие черненькие лапки, позволив вздохнуть спокойно. Тем более, вокруг, кроме каменных саркофагов, больше ничего не было.
– О, Радомил Кавецкий! – Фонтей остановился у скульптуры воина в тяжелых латах с огромным двуручным мечом. – Хороший был маг, сильный. Сколько гефов извел – не сосчитать. Как бы ему сейчас было совестно за свое потомство. Хотя, о его алчности легенды слагали, это, видимо, он все же передал наследникам. Не самое лучшее качество. Да-с…
Я взглянула в суровое каменное лицо мужчины. Да, это не Кшиштоф, такой бы точно не пошел на сделку с совестью, даже ради всех богатств мира. Интересно, а чем купили его потомка? Иные находили самые уязвимые места в душах своих потенциальных жертв, играли на любой привязанности или заветном желании. Что же так отчаянно хотел Кшиштоф, что даже жену не пожалел?
– Я нашел ее. Люцина Кавецкая. Год смерти совпадает с годом рождения Франы. И, похоже, это не единственная смерть в том году. Тут же упокоены оба родителя Кшиштофа и Ульрик – его родной дядя, чье место он занял в совете, – произнес Вест.
Вот и ответ на все мои вопросы. Власти хотел отец Франы. Обычной банальной власти, и ради своего желания не пожалел никого. Фактически по трупам шел. По трупам своих близких, дав жизнь чудовищу…
– Да, это она, – согласился с ним Элазар. – Ксения, отойди к Весту. Соблюдайте тишину. Душа будет говорить лишь со мной, поэтому все возникающие вопросы задаете шепотом. Понятно?
– Да, – ответил Кремер, а я кивнула и облокотилась на него спиной. Меня тут же обняли и притянули еще ближе.
– Приступим! – Фонтей протянул руки к саркофагу, каменное надгробие дрогнуло, плавно поднялось в воздух и опустилось рядом с захоронением, обнажив мумифицированный труп женщины.
Длинные темные волосы лежали на плечах и груди. Бархатное платье частично истлело, но когда-то это был определенно роскошный наряд. Глубокий вырез скалывала бесценная брошь, на иссохших пальцах блестели перстни. Даже сейчас можно было сказать, что при жизни Люцина Кавецкая блистала красотой.
– Venit meam! – закричал дед.
– Душа приди, – шепотом перевел мне Кремер.
– Ego autem dico vobis! Propter quod obsecro vos ut adveho! – звучало величественно и… волшебно.
– Я буду говорить с тобой! Приди, призываю тебя! – едва слышно шептал Вест.
Пламя в факелах разгорелось и тут же потухло, но темнота не опустилась на склеп. Свет все же был. Казалось, он идет отовсюду, проникает через стены и потолок. Странный, потусторонний, серо-голубой свет.
– Люцина, ты здесь? – спросил Элазар.
– Сдес-с-с-сь… – прошелестело в ответ, а над мощами сгустился столб света, являя прозрачную фигуру красивой женщины. – Кто с-с-сва-а-а-ал меня-а-а?
– Тот, кому важны твои ответы – Эзур Элазар Фонтей!
– Чародей! – выдохнуло приведение. – С-с-садавай!
С каждой фразой произношение у призрака становилось лучше, словно женщина вспоминала давно забытые умения.
– Твоим мужем при жизни был Кшыштоф Кавецкий?
– Да-а… Он ш-шив?
– Жив.
– А ис-с-счадье, что породила моя плоть? Она ш-шива?
– И она жива, – ответил Элазар.
– Плохо! – завизжал призрак. Факелы на секунду вспыхнули и снова погасли. – Она не должна ш-ш-ш-ши-и-ить! С-с-слыш-ш-шите?
– Слышу. Я обещаю тебе, Люцина, что чудовище умрет.
– Оба чудовища!
– Оба? – удивился Фонтей. – Второе чудовище – твой муж?
– Нет, – призрак покачал прозрачной головой. – Кшиштоф всего лишь подлый с-савистливый с-с-слабак.
– Тогда, расскажи мне, о втором чудовище!
– Рас-с-сказс-сать… – Люцина нахмурилась, словно вспоминала о прошлом. – Я была влюблена в Кшиштофа, вышла с-са него с-самуш-ш-ш и только потом поняла, что он с-слизняк… Хотела уйти, но поняла, что будет ребенок. Его родители и дядя окас-с-сались чудес-сными магами, помогали. Мне касс-с-салось и муш-ш-ш с-с-стал прежним. Беременность перенос-с-сила плохо, пос-стоянно тошнило. Тогда Кшиштоф с-стал давать какую-то нас-с-стойку, от которой с-становилось хорошо. Ес-с-сли бы я только с-снала!
– Знала что?
– В нас-с-стойке турроны рас-с-створяли танталум.
– Ты, сама того не ведая, стала участницей эксперимента гефов?
– Не только я. Нас-с-с было трое… Я, Ирджина Глоссер и Нелла Завадская. Мы вс-с-се нос-сили в с-себе монс-с-стров, не с-сная того. Когда пришло время рош-ш-шать, нас-с-с помес-с-стили в какую-то пещеру. Там были турроны… Много… И Кшиштоф был. Я молила его, прос-сила пос-с-свать родителей, а он с-смеялся и говорил, что они мертвы, и я мертва…
Кремер достал знакомое устройство, сверился с записями.
– Ирджина Глоссер и Нелла Завадская, жены членов Совета, умерли в тот же день, что и Люцина, – тихо произнес он.
Элазар так скрипнул зубами, что даже я услышала. Чародей злился. Это и понятно. В замкнутом магическом мирке одновременно умерли три женщины, и никто не придал этому значения. Чудовищное, фатальное упущение, которое, возможно, уже стоило миллионы жизней, а, быть может, и гораздо дороже.
– Продолжай! – приказал он призраку.
– Первой рош-ш-шала Иртш-ш-ш-шина… Она кричала так… До с-с-сих пор вс-с-споминаю-у-у. Она умерла, так и не родив. Из ее ш-ш-шивота достали мертвого монс-с-стра. Кровь… С-с-столько крови и турроны вокруг. Нелла почти не кричала, она потеряла с-с-сознание, а гефы рес-с-сали ее ш-шивую. Дос-с-страли красного монс-с-стра. Он не оправдал их надеш-ш-шд. Родился бес-с-сполым и бес-с-сдушным, но с-с-сильным. Только тогда я поняла, что мне не ш-ш-шить. Им не нуш-ш-шны были матери, только потомс-с-ство… Еще когда нос-с-сила дитя, чувс-с-ствовала, что она мною питаетс-с-ся…
– Она?
– Да, – призрак стал еще прозрачнее. – Я родила девочку, с-с-славную, долгош-ш-шданную. И радовалас-с-сь… Пока малыш-ш-шка не открыла глас-с-ски. Я родила не девочку, а бес-с-сдушное чудовище. Она не была чис-с-стокровным гефом, потому что была ш-ш-енщиной.
– Что было потом? – Элазар не сводл глаз с Люцины.
– Потом? – удивленно спросил призрак. – Потом я умерла, меня с-с-сарезали, как свинью на бойне. Пос-с-следним услышала Кшиштофа, он нас-с-сывал, рош-ш-шденного мною монс-с-стра, билетом в будущее. Это вс-с-се… Ус-с-стала… Отпус-с-сти…
– Et libera animam meam! – величественно произнес Фонтей, и призрачная Люцина растаяла. Надгробие заняло положенное место, скрыв останки женщины, а на стенах вновь вспыхнули факелы.
– Все еще хуже, чем я думал! – сказал Элазар, проходя мимо нас к выходу. Мы побрели за ним, ибо никаких дельных мыслей пока не было.
Единственное, что меня зацепило – рождение красного бесполого монстра. Уж не тот ли это верховный туррон, которого видела в своих астральных путешествиях? Интуиция подсказывала, что это он. А кто я такая, чтобы спорить с проведением.
* * *
Возвращались молча. Не знаю, о чем думали маги, а мне было искренне жаль Люцину Кавецкую. Наверное, очень страшно разочароваться в любви. В этом случае и винить некого. Сама обманулась, сама поверила, сама позволила запасть в душу, а значит, сама себя предала. Предательство, вообще, скверная штука, а уж по отношению к себе – просто преступление. А ребенок? Ведь она любила малышку все месяцы, что носила в себе. Даже когда родила любила… А смогла бы я разлюбить и принять тот факт, что мой ребенок монстр? На этот вопрос ответа не было.
Небо над студенческим городком по-прежнему скрывали серые тучи, полностью отражая мое внутреннее состояние. Я ощущала некую подавленность и отчасти даже безысходность. Гефы, как вирус, как зараза, от которой не придумали лекарств, проникали во все места, где не встречали достойного отпора. А там, притаившись, маскировались, прятались, видоизменялись… Любой человек мог оказаться под их влиянием. И как выяснить это? Как? Неужели, опасаться каждого и не доверять никому? От подобных мыслей становилось еще хуже.
– Выясни, что произошло с мужьями почивших дам! Если не ошибаюсь, с членами Совета Глоссером и Завадским, – отдал распоряжение Фонтей, как только портал закрылся за нашими спинами. – И пригласи ко мне Юлку, Глеба… и… Ладно, зови и Едемских. Они ребята толковые. Думать будем.
Кремер кивнул, прикоснулся к моему виску губами и исчез.
– А я? – спросила, пожалуй, рассчитывая на то, что меня хоть на час сейчас отпустят. Хотелось вытянуться и просто закрыть глаза. Усталость последних дней, ранение и постоянная психологическая напряженность давали о себе знать.
– А ты за мной! – не глядя на меня, Элазар направился к входным дверям университета.
Тяжко вздохнув, я поплелась следом. Оставаться с ним наедине почему-то было сложно. Чувствовала скованность, жуткое неудобство, хотя не находила ни одной видимой причины.
На лифте к апартаментам чародея поднимались в полной тишине. Я даже не смотрела на него, предпочитая изучать пол под ногами, а вот его взгляд чувствовала.
– Садись! – приказал он, как только мы оказались в кабинете.
Послушно направилась к ранее облюбованному диванчику и расположилась на самом краешке, как школьница, сложив руки на коленях. Да, что со мной происходит? Отчего я веду себя так… так… «Как дурра!» – подсказывало подсознание, и в глубине души я была полностью с ним согласна, хотя весьма грубая формулировка истины мне совершенно не нравилась.
– Поговорим? – вдруг спросил Фонтей и присел рядом.
– О чем? – получилось как-то испуганно.
– О нас, – спокойно произнес Элазар. – О тебе, обо мне и о том, что с тобой сегодня происходит.
– А что со мной происходит? – самой бы еще разобраться.
– Ты с утра сама не своя, словно Ксению Соколову подменили совершенно другим человеком, – он вздохнул и накрыл своей неожиданно горячей ладонью мою руку. Я вздрогнула и невольно подняла глаза, натолкнувшись на его серьезный взгляд. – Ты всегда меня восхищала своей рассудительностью, нестандартными решениями и способностью находить выход даже из самых безвыходных ситуаций. И всегда я чувствовал твою поддержку, симпатию. От тебя свет шел, тепло, Ксения. Всегда, но только не сегодня. Сегодня ты скрылась за стеной холодной отстраненности, через которую мне никак не удается пробиться. А самое страшное, знаешь что?
– Что? – на выдохе переспросила я.
– Чем больше пытаюсь пробиться, тем толще становится стена. Не могу объяснить это ничем, кроме банальной ревности, – подытожил Фонтей и все же отвел взгляд.
– Что? – снова выдохнула я. Теперь уже с ужасом. Неужели, он прав? Нет, он не может быть прав!
– Ксения, ты плоть от плоти моей. Осколок души, если хочешь. Я шел к тебе через века, ты – мой свет и смысл существования. А Юлия… Она, как теплый бриз, обдувающий уставшее тело, дающий спокойствие и уверенность. Я даже помыслить не мог, что со мной когда-нибудь подобное случится. Но, если ты считаешь, что я не достоин чувств, отношений…
Он замолчал, а я… Мне вдруг стало так стыдно. Я ведь действительно с самого утра только рычала на него, отмахивалась, как от кого-то ненужно. Ревность? Задумалась. Не я ли фактически силой заставила Элазара принять и поверить в свои чувства? И теперь, когда он последовал моему же совету, веду себя крайне иррационально. Но нет, это никакая не ревность. Я люблю Юлку, а дед стал мне близким и таким родным, как мама, отец. Даже ближе, потому что Фонтею я еще вчера могла доверить самые сокровенные мысли и не скрывала ничего. А сегодня? Что изменилось? Два дорогих мне человека нашли общий язык, решили дать шанс своим чувствам, построить отношения. Что в этом плохого?
Ответ оказался простым и до крайности банальным. Я – ханжа. Привыкла считать Элазара древним старцем, а он? Разве он старец? Ему и на вид сейчас больше 40-45 земных лет не дашь. Конечно, чародей не стал высоким качком, не налились огромные бицепсы и прочие положенные статусу мачо части анатомии, но выглядел импозантно и привлекательно даже для самого взыскательного женского взгляда. Проблема заключалась лишь в том, что я никак не могла принять ту пропасть лет, что разделяла Жавурину и моего родственника.
– Если ты считаешь, что отношения с Юлией помешают нашему с тобою общению, я постараюсь их пресечь, – с горечью и как-то хрипло произнес он.
Третье «что» не успело сорваться с языка. Я потеряла дар речи. Даже в самом страшном сне мне не хотелось бы быть причиной разрыва двух любящих людей.
– Прости меня, – я склонила к нему голову, а Элазар обнял за плечи и притянул к себе. – Веду себя, как ребенок, который дальше своего носа не видит. Люблю тебя и Юлку, желаю вам счастья и сама не понимаю своего поведения.
Щеки просто горели, а на глазах навернулись слезы. Если бы мне пришлось выбирать между Вестом и любым из моих родственников, что бы я выбрала? Все мое существо восставало против самой постановки такого вопроса. Каждому найдется место в моей душе, в моем сердце, и каждый будет нужен и важен. Слезинка все же скатилась и поползла по щеке. И сразу стало легко, словно разжалась невидимая рука, которая сдавливала грудь, мешала свободно мыслить.
Фонтей протянул ладонь и смахнул влагу с моей кожи.
– Вот теперь точно все будет хорошо, – улыбнулся он. Знакомо так улыбнулся, ехидненько.
– А ничего рассказать мне не хочешь? – подозрительно спросила я.
– О чем? – ну, Иннокентий Смоктуновский, не меньше!
– Обо всем. Со мной что-то было?
– С тобой что-то есть, Ксения. И я весьма этому рад.
– А именно?
– Ты чистая! – просиял он. О, вот теперь мне просто сразу стало все понятно.
– Разумеется, чистая. Я с утра в душе была. Правда, ты за плотскими утехами мог и не заметить этого факта! – А что? Я тоже язвить умею.
– Чистый свет чародеев в твоей крови, Ксения, – укоризненно покачал головой дед, явно намекая на мою недогадливость. – Душа совершенно непригодная для использования гефами. Турронам и морранам тебя проще убить, а вот эллины могут воспользоваться. Ты вполне можешь стать изысканным лакомством на их столе. Вот только одна проблема. Для этого с твоими эмоциями необходимо поработать кому-то из высших, способных ментально влиять на подсознание, вливая негативные мысли, оскверняя душу ненужными сомнениями.
– Хочешь сказать…
– Не хочу, я прямо говорю, что во время нападения ты подверглась именно такому влиянию. Но эллин, пытающийся тебе внушать, не знал твоего настоящего потенциала и не рассчитал своих сил, поэтому воздействие получилось скользящим, а отката не произошло. Скопившийся негатив засел внутри тебя и рос, подобно грибку. В такой ситуации магия бессильна, Ксения. Помогает лишь человеческое тепло и простой разговор по душам. И к Кремеру тебя не пустил, потому что с таким букетом внутри не получилось бы инициации. Дар так и остался бы неустойчивым, а Сильвестр получил бы свою долю твоих отрицательных эмоций. А у него нет иммунитета, как у чародеев. Ему пришлось втрое тяжелее.
– Спасибо тебе! – и я впервые искренне улыбнулась, ощущая, как оживает и заполняется светом каждая клеточка. – Спасибо! И… Я безумно рада за вас с Юлкой. Только…
– Только что? – хитренько усмехнулся Элазар.
– Только я вряд ли смогу называть ее «бабушкой»! – и вот сейчас отпустило окончательно. Мы оба рассмеялись. И даже пелена туч за окном, казалось, несколько поредела.
Глава 16
Дружный, практически партизанский, отряд собрался через полчаса. За время нашего отсутствия, кое-что произошло.
С момента пропажи главного артефакта гефов, маги запечатали почти все выходы из альтернативной магической реальности. Теперь существовал лишь один, который тщательно охраняли, чтобы никто из иных не смог проникнуть в мир незащищенных магией людей. Даже завеса перед университетом исчезла. Оставались только артефакты на разовые переходы и маги с достаточно сильным даром, способные выстроить индивидуальный портал. Правда, подобных специалистов можно было пересчитать по пальцам. Кроме Кремера, такие порталы могли открыть еще два мага, не считая нас с Элазаром, и один из них сейчас находился в храме турронов – Филипп Федорицкий. Впрочем, нахождение другого было нам неизвестно. Член Совета, магистр Йохан Курбет пропал сразу же после злополучного собрания у Фонтея.
Объединенные силы иных предприняли попытку прорваться туда, где их ждали ничем не защищенные пищевые ресурсы. Людям нечего им противопоставить. Одна надежда на магов. В общем, попытка была, но прорыва не случилось. На этот раз победа осталась за сообществом, но… Всегда есть но, которые пугают, предостерегают и настораживают. Гефы действовали так же, как планировали в моем сне с астральным перемещением – гнали впереди бездушных магов, а за ними следовала объединенная армия иных. Не знаю когда, но Фонтей успел предупредить, и защитники оказались готовы к подобному раскладу, разбили противника, отвоевав своих менее удачных коллег. Лишенных души поместили в специальную резервацию. Там же оказался и Алексей Апехтин. Тана тихо всхлипывала, пока Юрка рассказывал эту историю.
– Дед, ты молодец! – вырвалось у меня.
– Если бы не твои астральные путешествия, мы бы не были готовы к подобному. Я пытался проникнуть в храм, но не смог пробиться, а тебе, Ксения, это удалось дважды. Только благодаря этому мы избежали многих жертв, – Элазар вздохнул. – Эх, как жаль, что сила магов уже не та… Им бы чуть-чуть мощи!
– Мощи… – задумчиво повторила я. Почему-то сразу вспомнилось Хранилище и тумбы с перстнями из танталума. А ведь ни одно кольцо с Фонтеем не спорило. Так, немного возмущались, конечно, но только из-за его порой оскорбительной манеры вести диалог.
– Никак надумала что? – тут же спросил чародей.
– Не уверена. – Я посмотрела на друзей, а они не отводили от меня глаз. И лица такие серьезные. Тана всхлипнула,и мои сомнения рассеялись. В конце концов, если не права, то маги мне просто скажут, что идея бредовая и неосуществимая. А вдруг что-нибудь получится? – Хотя…
– Говори! – даже вздрогнула от приказного тона.
– В хранилище лежат перстни. Бесполезные, но они могут принести пользу, если ими усилить магов. Только вот, как быть с их непростыми характерами? Ведь это кольца выбирают магов, а не наоборот.
Маги молчали. Ну, и мне больше нечего было сказать. Кремер сидел рядом и, чтобы поддержать меня, обнял. А я чувствовала его каждой клеточкой, понимала, что он согласен со мной, но от нас, к сожалению, абсолютно ничего не зависело. Кто может приказать тому, от кого даже скелета давно не осталось?
И вдруг Фонтей рассмеялся. Заливисто, искренне и громко. Даже Тана прекратила плакать, а, вскинув голову, посмотрела на него.
– Воистину все гениальное просто! Есть слабые маги, есть артефакты способные их усилить. Вредные, своенравные, но все же – артефакты. Идиоты превратили свои души не просто в камень, они превратили их в вещь. И как такая простая мысль не пришла мне в голову? Взять слабое и усилить бесхозным… Ну, Ксения… Браво!
– А как же характер, откат и прочие неприятности? Не зря же столько лет именно перстни выбирали своих владельцев, – спросила я, и похоже все присутствующие терзались этим же вопросом.
– Много воли им давали, вот и вредничали! Посмотрим, как у меня запоют! – отрезал Элазар и щелкнул пальцами, вызвав посыльного, который явился незамедлительно. – Свяжитесь с командирами мобилизованных магических отрядов, пусть воспользуются резервными внутренними порталами. Жду их у себя через… – Фонтей задумался, а потом посмотрел на Едемских. – Как у нас дела с архивом?
– Сегодня закончим, – ответил Юрка и покосился на Тану.
Девушка вздрогнула и затараторила:
– Я возьму себя в руки… Я помогу…
– Значит так, даю вам двоим три часа. Потом доложите и предоставите полный список, – ответил Элазар. – А сейчас свободны.
Едемских словно ветром сдуло. Чародей перевел взгляд на посыльного.
– Жду их у себя через четыре часа. И поспеши, юноша. Активизация артефактов дело долгое и зачастую неприятное.
Молодой маг выскочил из кабинета.
– Теперь следующее… Что у нас с Глоссером и Завадским?
– Константин Завадский покончил с собой на следующий день после смерти жены, – ответил ему Кремер.
– Есть вероятность, что ему помогли? – тут же поинтересовался Фонтей.
– Вряд ли. Он повесился, прямо в склепе, рядом с могилой супруги и малыша. Слуги нашли его через час, после смерти. Посторонних на территории поместья не было, остаточного магического следа, чтобы доказать магическое вмешательство, не обнаружили.
– Приятно, – усмехнулся чародей.
– Что? – хором воскликнули мы с Жавуриной. Я твердо верила в то, что ослышалась. Иначе и быть не могло.
– Приятно, что и в гадких людях иногда просыпается совесть. Она жжет их искалеченные души и заставляет исправлять ошибки. Но только те, которые можно исправить… Как исправить свою, Завадский не знал и в силу собственной мелочности и трусости просто выбрал самый легкий путь – покинул опостылевшее тело, не зная того, что и после смерти изуродованной душе не будет покоя, и свободы не будет тоже. Так… Мы отвлеклись. Со вторым что?
– Эрнест Глоссер пропал без вести спустя месяц после смерти жены, – сообщил Вест.
– Так я и думал! – Фонтей подскочил и нервно заходил по кабинету. – Он все еще жив, но сам не ожидал, что станет жертвой своей подлости. Это ведь у него родился живой… геф?
– Да, – кивнул Кремер.
– Что ты хочешь сказать? – решила уточнить я, потому что в отличие от магов, не понимала почти ничего.
– Это значит, дорогая моя Ксения, что иные не прекратили своих экспериментов, а упорно их продолжают. Вот Сильветр сразу все понял, так? – Элазар на него посмотрел, и Кремер снова кивнул. – Значит, выяснил сколько за последние 30 лет пропало женщин-магов.
– Выяснил. Тридцать две, а еще восемь умерли при родах.
– Думаю, их эксперименты не увенчались успехом, – поделилась своими мыслями я.
– Почему ты так считаешь? – дед заинтересованно посмотрел на меня.
– Верховный туррон назвал Франу единственной надеждой. Значит, ничего более удачного у них не получилось.
– Жуть какая! – фыркнула Юлка. – Надо же что-то делать. Причем, срочно.
– Согласен. – Элазар снова сел за стол. – Отбивать атаки иных можно до тех пор, пока не погибнет последний маг. Есть у гефов какая-то тайна, о которой мы не знаем и даже не догадываемся, я чувствую! И ответ скрывается в храме. Отправитесь туда завтра. Все четверо.
– А сейчас? – спросил Глеб, который промолчал все это время.
– А сейчас быстро обсудим, как вы туда доберетесь, и отправитесь спать.
Обсуждение не заняло много времени. Странность и одновременно сложность заключалась в том, что храм находился не в альтернативной магической реальности, а в мире людей. Это означало одно – существовал еще один портал в мир людей. Но поскольку обитель турронов располагалась глубоко под толщей горных пород, содержащих в своем составе практически всю таблицу Менделеева, то выбраться на поверхность они не могли ни при помощи артефактов, ни при помощи пленных магов.
Место, где располагался портал, вычислили быстро. Долина, скрытая невысокими горами, на берегу озера. В целом, перенестись туда труда не составит. Но вряд ли турроны оставляют такой важный объект без присмотра. Значит, чтобы попасть в храм, придется изучать ситуацию на месте.
С решением Фонтея согласились все. Порталом добираемся до предгорья, а затем пешком до перехода гефов. Это займет примерно часов 10-12, но поможет обойти устроенные на пути ловушки.
– Ладно, – вздохнул Элазар. – Если никто ничего умнее не придумал, топайте отдыхать. Подъем ранний. Некогда мне тут с вами, еще перстни пристроить нужно.
Мы поднялись и направились к выходу. Ничто, как говорится, не придвещало и вдруг раздалось:
– Юлия, пожар чресел моих!
Думаю, не стоит говорить, что на подобное обращение обернулась не только Жавурина. Щеки Юлки так полыхали, что от них впору было прикуривать.
– Зар! Мы договаривались! – почти выкрикнула она.
– Прости, цветок моего сердца, запамятовал! – И Фонтей многозначительно потряс кольцом в виде лапы дракона.
Жавурина гордо протопала к нему и позволила себя окольцевать. Выходили мы вместе, молча. Ровно до того момента, как за нами закрылась дверь. Первым не выдержал Глеб. Он остановился и неприлично заржал.
– Зар? – переспросил Кремер. И хотя его лицо оставалось серьезным, я чувствовала – Вест борется со своим желанием последовать примеру Глеба.
Ну а я… Я поступила скверно, потому что так не поступают настоящие подруги. Не удержавшись спросила:
– Пожар чресел его?
– Чресел, – перестав смущаться, подтвердила Жавурина. – И поверь, это во много раз лучше, чем сгусток дикого желания.
Тут не выдержал даже Кремер, да и сама Юлка с нами повеселилась от души.
– Да, пожар, определенно, романтичней сгустка, – выдохнула я когда уже смогла что-то сказать.
* * *
В лифт заходили уже втроем. Жутко хотелось последовать за Кремером, но перед Жавуриной чувствовала себя виноватой. А оставлять за спиной недоделанное, невыясненное или, еще хуже, порождающее сомнения было абсолютно не про меня. Поэтому разговор откладывать не стала.
– Я скоро, – шепнула Весту. Он улыбнулся и чуть сжал мою руку прежде, чем я выскользнула вслед за Юлкой.
– Жду, – едва слышно прошептал он, и, несмотря на серые свинцовые тучи за окнами, душу осветило солнцем.
– Любовь! Любовь! – ехидно закатила свои голубые лупешки подруга.
Не то, чтобы обидно, но… Обидно, в общем! А я перед ней извиниться хотела. Хотя, почему хотела? Все еще хочу, собственно. Пагубное влияние Фонтея передается воздушно-капельным путем, и Жавурина не избежала инфицирования. Не у всех же такой стойкий иммунитет, как у меня. Гены, они даже с Элазаром гены.
Юлка уже скрылась в коридоре, откуда доносилась задорная песенка с безбожно перевранным мотивом, а я все еще стояла в раздумьях. О чем? О бренности бытия, разумеется. Кто об этом не думал накануне первого в жизни секса с любимым мужчиной? Вот и мне бы поменьше думать, но мысли роились, а волнение нарастало с каждой минутой. Иногда, легче встать перед армией гефов, чем обнажить перед кем-то собственные сокровенные чувства. И ведь не только чувства… И тут всплывают новые чисто женские вопросы. А что если ему не понравится? Может мои коленки не особо эротичные? И синяки все еще сошли не все и красоты уж точно не добавляют. Чем ближе час «икс», тем больше сомнений и комплексов.
Соседняя дверь тихонько скрипнула, и на площадке появилась Тана. Слезы высохли, но глаза девушки все еще оставались припухшими и красноватыми.
– Хорошо, что я одну тебя застала, – тихо заговорила она. – Я сказать хотела… Точнее попросить… Точнее…
– Тана, вдохни поглубже и выдохни. Понимаю, тебе сейчас очень нелегко.
Она подняла на меня глаза, в них уже блестела влага. Истерика лишь на время выпустила Едемскую из своих объятий, и теперь грозила вернуться с новыми силами.
– Даже не думай реветь! – строго предупредила ее я. – Сейчас всем нелегко, все мы находимся в шаге от той беды, которая уже постигла многих магов, но надо верить в лучшее. Ведь у нас все еще остались души.
– У нас – да, – все-таки всхлипнула девушка. – А вот у Алексея – нет. Я была в резервации бездушных и видела его. Это не мой Алеша! Не мой!
– Это твой Алексей, слышишь? – я подошла и хорошенько встряхнула сестру Едемского. – Пока живет его тело, есть надежда вернуть в него душу!
– Д-да… Магистр Элазар упоминал о такой вероятности, – судорожно вздохнула Тана. – Ксения, я знаю! Нет, я чувствую, что только ты сможешь помочь нам! Верни мне моего Алешку, пожалуйста! Все, что хочешь, для тебя сделаю!
Эта коза магическая попыталась упасть передо мной на колени. И упала бы, если я не успела бы ее подхватить.
– Прекрати! – вот теперь уже разозлилась. На колени передо мной еще никто не вставал. – Кому лучше от твоей истерики? Тебе? Магам? Алексею? – понимала, что бью по больному, но девчонке нужна была встряска. – Сейчас от тебя многое зависит, и на слезы нет времени! Элазар вам что поручил?
– Составить реестр колец… – ошалело пролепетала она.
– А ты чем занимаешься? – спросила все так же – строго.
– П-попросить… т-тебя… в-вышла…
– Нет, Тана! Ты вышла жалеть себя и слезы лить, а меня просить не нужно, потому что каждый из нас выложится в храме на полную катушку! Иначе и идти туда не стоит, усекла?
– Усекла, – кивнула девушка и смахнула рукавом слезы.
– Тогда марш умываться и выполнять поручение! Фонтей ждать не будет.
– Да-да, я сейчас пойду. Просто, я иногда вижу возможный исход событий. Редко, но вижу, – затараторила она. – Так вот, только у тебя есть шанс помочь Алексею. Я видела его душу в твоих руках!
Где-то внутри что-то тревожно звякнуло. Значит, Едемская сейчас говорила о чем-то важном.
– Как она выглядела?
– Кто? – удивленно захлопала глазами Тана, явно витая в своих мыслях и переживаниях.
– Ну не я же! Душа Алексея Апехтина как выглядела?
– Фигурка такая, маленькая, покрытая танталумом. Но ты не сомневайся, я чувствовала Лешку! Это точно его душа!
– Тана! Я сейчас не в шарады играю. Опиши подробно ситуацию и саму фигурку! – Боже, неужели все девушки из магов такие трудные?
– Я видела пещеру. Невысокую, но достаточно большую. Там стояли стеллажи с широкими полками. А на них бесконечными рядами – фигурки. Танталум покрывает их толстым слоем, поэтому трудно понять, что они изображают, но это явно человекоподобное существо. Так вот, одна из статуэток завалилась под нижнюю полку, и только ты это заметила, потому что полезла ее доставать.
– Понятно. Кто-то еще был в той пещере?
– Я не видела. Говорят, у нашей прабабушки был очень сильный дар прорицателя, а у меня только зачатки. И вообще, уровень магии во мне невысок. Правда, папа предпочитает об этом не говорить. Но дело даже не в этом. А в том, что вижу я лишь возможное развитие ситуации. – Она закатила глаза. Я, признаться, тоже, ибо понять ничего не могла. – Ну как же тебе объяснить? Мои видения крайне редки и приходят лишь тогда, когда нужно на чем-то заострить внимание. Теперь понимаешь? Если бы я сейчас тебе не рассказала о фигурке, то ты не полезла бы ее искать, а так есть большая вероятность, что осмотришь все и обязательно найдешь! А для нас с Лешкой это шанс, пусть и призрачный.
– Не волнуйся, – я улыбнулась немного успокоившейся девушке. – Если будет необходимо, я там под каждый стеллаж загляну!
– Спасибо тебе, Ксения! – Тана схватила мою руку и горячо ее пожала. – Ты замечательная! А Юрка дурак и тугодум! Пока он к тебе только присматривался, тебя уже другой захомутал!
– А причем здесь Юра? – опешила я.
