Текст книги "Практика в преисподней (СИ)"

Автор книги: Ольга Райская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Маги молчали. Почти все, кроме все того же въедливого старичка с плохим зрением.

– Простите, магистр, но у меня есть два вопроса.

– Задавайте, – милостиво позволил ему чародей.

– Первый: насколько вы доверяете самому лорду Кремеру?

– Как самому себе, – ответил Элазар. – В данный момент. Потому что за несколько минут до вашего появления Сильвестр прошел эту процедуру. Он чист.

– Допустим, – не унимался маг. – Но зачем здесь присутствуют дети?

– Я так понимаю, это был второй вопрос. Конечно, это не ваше дело, так как дети пришли ко мне, но я все же снизойду до ответа. – Фирменная язвительная ухмылка искривила губы чародея, а лицо дотошного старика перекосило от негодования. – Ксения – не просто сильный маг и моя ученица, в ней еще течет моя кровь. Не вы ли так кичились своей родовитостью, восхваляя семьи? Так вот, я за свою семью камня на камне не оставлю на этой планете! Кроме того, именно эта девочка первая забила тревогу. Моя интуиция уже не та, поэтому я полностью полагаюсь на внучку. И буду полагаться. Это ясно?

– Ясно, магистр Элазар, – нисколько не смутился от такого ответа старичок. – А младшенький Едемский вам тоже родней доводится?

– Мальчишку могу рассматривать только как родню потенциальную, но об этом пока речи не идет, – отшутился Элазар.

Господи, но почему всегда стоит мне выдохнуть от облегчения после одного щекотливого момента, как на смену ему обязательно приходит другой? Только я обрадовалась, что чародей не упомянул астральное путешествие, как он вздумал мою личную жизнь налаживать! Что я скажу Жавуриной? И зря я посмотрела на Кремера. Зря! Равнодушным куратор совсем не выглядел. Он страдал. Так обычно скорбят по кому-то очень дорогому, но безвозвратно утерянному. Его взгляд, полный сожаления и горечи, бередил мою душу и заставлял сердце плакать. Ну, дед!

– Если вопросы закончены, то позвольте мне с юными одаренными удалиться, – хмыкнул Фонтей, подхватывая нас с Юркой под руки.

Не подозревала, что к кабинету Кремера прилегает еще одна комната, в которую мы и вышли. Просторная и очень несовременная. Она больше напоминала спальню и, похоже, что Элазар сам ее обставлял, по своему вкусу. Потому что в достаточно современный дизайн самого помещения совсем не вписывалась кровать – огромный деревянный монстр на львиных лапах со столбами по углам, на которых покоился тяжелый бархатный балдахин (кто бы сомневался!) насыщенного фиолетового цвета. Письменный стол мне уже приходилось видеть во сне. Я улыбнулась своим мыслям, великий чародей имел одну пикантную черту своего характера – он привыкал к вещам и не желал с ними расставаться. Хорошо, что не потащил сюда все сундуки из того странного места.

– Присаживайтесь, молодые люди, присаживайтесь, – многообещающе сказал нам Фонтей.

Вопрос – куда? Не на кровать же? Во всей комнате, кроме одного хозяйского кресла, больше стульев не наблюдалось. Проследив за моим взглядом, дед усмехнулся и щелкнул пальцами. Тут же появились три мягких сиреневых пуфа и низкий столик на гнутых ножках, на котором стояли чашки с дымящимся напитком и тарелки с бутербродами, пирожками и крошечными кексами.

– Поскольку завтрака я вас лишил, то будет справедливо, если прием пищи компенсирую маленьким чаепитием.

В такое напряженное время о еде думалось в последнюю очередь, но угощение выглядело весьма аппетитно. А говорить за столом всегда приятнее, и беседа обычно протекает продуктивнее поэтому, не долго думая, мы с Юркой направились к пуфам, но дойти не успели.

Так и застыли на месте, переглянувшись. В кабинете Кремера раздался сдавленных писк, переходящий в протяжный стон. Помня слова Элазара о том, что процедура болезненная, я похолодела. В голове одна за другой возникали самые страшные картины. Кричал, по всей видимости, тот самый дотошный пожилой маг. Его, наверняка, коллеги за длинный язык отправили на экзекуцию первым.

– Да, звуки не более приятны, чем сам вид этой процедуры, – скривился Фонтей, щелкая пальцами.

Тишина наступила, но спокойнее не стало. Разве можно делать вид, что ничего не случилось, услышав наполненные страданием звуки? Лично я вряд ли смогла бы после такого спокойно пить чай и лопать пирожки, а вот Юрка угнездился на ближайший пуф и спросил чародея:

– Проверяете души на целостность?

– О? – удивился дед, тоже присаживаясь за стол. Он лукаво посмотрел на Едемского. – Юноша знает толк в древней магии?

– Что вы! – смутился тот. – До нас дошло так мало информации, что я фактически собирал ее по кусочкам, изучая старинные летописи.

– Увлекаетесь историей? Еще более похвально для столь юного отрока! – похвалил его Фонтей и строго посмотрел на застывшую столбом меня. – Ксения, ничего чудовищного там не происходит. Сядь!

Я вздрогнула от неожиданной смены тона. Из доброго родственника Элазар мгновенно превратился в собранного, умного и хитрого хищника. Поплелась к своему пуфу и села на самый краешек. На меня не обращали внимания. Кажется, в лице Едемского чародей нашел для себя новую забавную игрушку, и теперь вертел ее, пытаясь придумать, как лучше использовать.

– Может, расскажешь мне, как ты догадался, что речь идет о ритуале целостности души? – спросил Фонтей, отпивая из своей чашки горячий напиток. – Ксения! Успокойся и ешь. Обещаю, невиновные не пострадают.

Это несколько обнадеживало. Не то, чтобы я очень рьяно переживала за магов, просто впервые сталкивалась с тем, что фактически при мне кого-то заставляют испытывать боль для получения нужной информации. Эх, à la guerre comme à la guerre, как говорится. Да, на войне, как на войне. С французами не поспоришь.

– Маг не может предать, обладая полной душой. Если среди нас появился предатель, значит, это маг, у которого в силу каких-то обстоятельств изъяли часть души. А раз так, то логично будет проверить всех, кто имел доступ к артефакту. Про ритуал я прочитал, когда изучал житие Мурены, кольцо которого ношу с честью, – Юрка продемонстрировал свое сокровище, но дед лишь поморщился и даже не взглянул на него.

– И? – поторопил он Едемского.

– Мурена, как вам известно, участвовал в семилетней войне с иными, в которой маги сокрушили их и заставили подписать договор. Так вот, там описан случай, когда в боевой лагерь вернулись маги, побывавшие в плену у иных. По вашему приказу их обменяли на пленных турронов и эллинов. Бездушного можно вычислить по радужке глаза. Как известно, вокруг зрачка появляются два черных кольца, видимых даже на темно-карих глазах. Но мага без части души внешне невозможно отличить от обычного. И тогда вы лично проводили ритуал измерения целостности их душ. Мурена подробно его описал. На него это произвело очень сильное впечатление.

– Мурена… – неожиданно горько вздохнул Элазар. – Я помню его. Хороший был маг, честный, но глупый, как и все те, кто последовал за недоучками Тиберием и Варро!

Мы с Юркой напряглись. Точнее, замерли, как охотничьи псы почувствовавшие след добычи. В словах Фонтея скрывалась какая-то древняя тайна, и узнать ее можно только от него. Других источников не осталось. Но чародей промолчал, лишь тяжко вздохнул и перевел тему.

– Ксения, ешь. Голодный чародей совершает ошибок больше чем сытый, а тебе многое предстоит.

Да, просто так Элазар не обещал ничего. Раз говорит, что предстоит, значит, предстоит. И я потянулась за своей чашкой. Советы Фонтея всегда оказывались дельными, и ими пренебрегать не стоило.

– Так, теперь поговорим о твоей семье, Юрий.

Едемский чуть не поперхнулся чаем.

– О моей? – удивленно переспросил он.

– Именно. Меня интересует знакома ли тебе фамилия Апехтин?

– Знакома. Но… Я не понимаю…

– Расскажи все, что знаешь.

– Апехтины весьма уважаемый и древний магический род, но за последние века практически потерявший свою магию.

– Понятно, семья строго придерживалась закона о чистоте крови, – подвел итог Элазар. – И честно ему следовала. Да, нелегко приходится людям с честью. Они всегда в итоге оказываются в дураках, как бы неправильно это не прозвучало.

– Почему? – вырвалось у меня. Нас всегда учили, что честь превыше всего, что это понятие граничит с порядочностью и благородством, и вдруг от древнего предка услышать такое… По меньшей мере, странно.

– Потому что жизнь, Ксения, не стоит на месте. Она идет вперед, прогрессируя, а значит, меняясь. А те, кто не успел измениться вслед за нею, остаются за бортом, ибо, я уже говорил тебе, что все понятия условны. Честь – не исключения, а лишь подтверждение правил. Говоря иными словами, что для современного человека честь, то  вполне может быть бесчестием для его древних предков.

– Вы хотели сказать, что для мага хорошо, – попытался поправить его Юрка.

– Что хотел сказать, то я и сказал! – отрезал Элазар, строго взглянув на разом присмиревшего Едемского. – Маги – это люди, которым когда-то давно искусственно привили определенные способности.

Кажется, сейчас Юркин мир рухнул, и даже восстановившись, он никогда не станет прежним. У него был настолько ошарашенный вид, что чашка в его руках накренилась. Из нее на пушистый ковер тонкой струйкой лился чай, оставляя некрасивые пятна.

– Отомри! – улыбнулась я другу, придержав чашку. – Слова Элазара всего лишь означают, что это мы с Юлкой поднялись из «обезьян» до вашего уровня, а не то, что вы спустились до приматов.

Фонтей хмыкнул, подавив смешок, а Юрка отмер и принялся извиняться за испорченный интерьер. Щелчок пальцами, и все в порядке: по чашкам вновь разлит свежий чай, а на ковре ни пятнышка. Я тоже так хочу!

– Что связывает Апехтиных с Едемскими? – спросил чародей.

– Ничего, – пожал плечами Юрка. – Отец всегда считал их магический уровень недостаточным, хотя я с самого детства дружил с Алексеем Апехтиным…

– Недостаточным для чего? – как всегда Элазар вычленил самое главное.

Едемский вздохнул, но ответил:

– Для того, чтобы породниться. Понимаете, Алексей всегда был влюблен в мою сестру Тану. Его отец даже как-то заговаривал с моим о помолвке, но мой перевел тему. А потом быстро нашел Тане более сильного жениха.

– А Тана? Она испытывала что-нибудь к Алексею?

– Мне казалось, что да. По крайней мере, она робела в его присутствии, щеки вспыхивали. Даже я это приметил. Но, когда отец нашел ей жениха, она не возражала, приняв это как должное. Переключилась на наряды и подготовку к свадьбе и так увлеклась, что запустила учебу.

– Учебу, говоришь, запустила? – задумчиво спросил Фонтей. – А где сейчас находится твоя сестра?

– Дома… – неуверенно ответил Юрка. – Я вчера выходил из портала, чтобы позвонить домой.

– На, звони сейчас! – Едемскому протянули самый обычный мобильник. – Мне важно знать, где сейчас находится твоя сестра. А еще лучше, пусть расскажет подробнее, как она провела последние сутки.

Телефон Юрка взял, покрутил в руках, а потом все же решился спросить:

– А разве можно позвонить отсюда? А как же магическая завеса?

– Звони! Магическая завеса не преграда для того, кто ее создал, – ухмыльнулся Элазар. – Ксения, ешь!

Я посмотрела на нетронутый пирожок, который держала в руках, и показательно откусила. Кстати, он оказал очень вкусным и просто таял во рту.

Как мы и предполагали, сестра Едемского находилась дома и никуда из поместья не отлучалась. Более того, к ней приезжали портнихи, чтобы примерить свадебное платье. Ничего подозрительного не произошло. Правда, меня  все же смущал тот момент, что влюбленная девушка вот так сразу отказалась от своего пристрастия и переключилась на навязанный ей договорной брак. Что-то тут было нечисто.

Об этом я и сказала деду, когда завтрак закончился и Юрка ушел. За стеной тоже было тихо, маги больше не кричали.

– А в чем тут странность? – не понял моих опасений Фонтей. – Послушная дочь – отрада для родителей.

– Просто вы никогда не любили! – выпалила я. Лично меня бы ничто не заставило отказаться от Сильвестра Кремера! Кроме хищницы… Хотя, и она меня в последнее время смущала все меньше. Так! У меня иная ситуация! Он не просил моей руки. А вот если бы попросил, то не было бы в мире такой силы, способной нас разлучить.

– А ты, значит, любила? – включил свою ехидную улыбочку Элазар.

– Значит да! Но даже если бы и не любила, все равно сомневалась бы в такой дочерней покорности.

– Что ж, если подобная ситуация вызывает у тебя сомнения, ее нужно проверить. Прикажу доставить сюда Тану Едемскую. Сама с ней потолкуешь по-вашему, по-девичьи.

Не вопрос. Только вот станет ли она откровенничать с совершенно незнакомым человеком? Что-то мне подсказывало, что станет, если рассказать ей про мой сон.

– Поговорю, – вздохнула я. – А можно мне тоже?

– Что тоже? Договорной брак? – приподнял брови дед.

– Нет! Можно мне позвонить маме? Давно ее не слышала, соскучилась.

Мне тут же протянули телефон. Раздался вежливый стук, и вошел Кремер.

– Магистр, не помешаю?

– Заходи, – разрешил Фотей. – Ксения, поговори в кабинете.

Эх, кажется, меня выпроваживали. А так хотелось послушать, чем закончилась проверка. Еще более меня волновало отсутствие Федорицких.

Глава 3

Родители по мне очень скучали, в чем заверила меня мама, после того, как закончила передавать многочисленные приветы от друзей и родственников. Жизнь текла в привычном русле. Человечество и не подразумевало, что идет страшная война, цена которой не человеческие жизни, а гораздо больше – человеческие души.

Поговорила с мамой очень быстро. Я ее, конечно, очень люблю, но сейчас все мои мысли были совершенно в ином месте – там, за стенкой. Получив порцию родительской любви и наказ одеваться тепло и кушать вовремя, мышкой скользнула к дверям. Полог тишины. Ни звука из спальни старого чародея. С ума они там сошли, что ли? Я же здесь умру от любопытства раньше, чем закончится их секретный разговор!

Не пойдет! Как там меня учил дед? Любая магическая защита неидеальна. А значит… Значит в ней есть брешь! И главное, эту брешь нащупать. Как жаль, что я не вижу энергетических линий в скрытом поле. Странно, тогда в столовой, когда маг нападал на Глеба, видела, а сейчас нет. Ну да ничего, женщины существа изворотливые. Зря Фонтей мне показал один фокус! Зря! Дело в том, что свою магическую силу чародей мог представить в любом виде. Например, представишь, что это мощный таран, и она ударит по вражеским воротам. Или представишь, что горюющего друга ласкают теплые солнечные лучи, и у него на душе станет светлее.

Не знал тогда Элазар, на что я способна. Не знал. Перейдя на магическое зрение, увидела свой фон, который лучиками отходил от меня, а потом (все как учили!) пожелала, чтобы спокойное свечение моей магии превратилось в огромное количество крошечных муравьишек, и всех их направила на поиски бреши.

Шустрые искорки расползлись, проверяя магический полог на прочность, но, куда бы они не тыкались, нигде ничего похожего на изъян не наблюдалось. Да, все же дед далеко не дилетант в своем ремесле. Через минуту поисков я почти отчаялась и мысленно заскулила. Как вдруг один из муравьев что-то нащупал – совсем микроскопическую щелку, но… Усилием воли уменьшила муравья-победителя, и он беспрепятственно пролез в магическую брешь. Ура! Еще бы не засекли меня за столь постыдным занятием! Поставила на вход в кабинет свою защиту, на случай незваных гостей, а сама обратилась в слух.

Видеть глазами искорки я могла тоже, но смотреть в целом было не на что. Ну, сидят два мужчины. Ну, пьют чай. Ну, разговаривают. А вот о чем они разговаривают за этим самым чаем, это вопрос другой. Важный и чертовски любопытный.

– Значит, никого? – спросил Фонтей.

– Никого.

– Да, ситуация. Я надеялся, что хоть какую-то зацепку турроны нам оставят, – нахмурился Элазар и поставил свою чашку на стол. – А что на счет Федорицких?

– Ищем.

– Филипп – большой пройдоха, хитрец и интриган, но не предатель. Слишком теплое место он занимал среди магов, чтобы вот так рискнуть всем. – Чародей вскочил и нервно заходил по комнате. – Ты не смотри на меня. Чай-то пей.

– Я пью. Спасибо. – Кремер откусил пирожок и запил его чаем.

– Нравится? – поинтересовался дед.

В своей манере поинтересовался, с подвохом. Я успела хорошо его изучить. И вдруг подумала, что умница и молодец сегодня вовсе не я. Меня словно здесь ждали, без меня не начинали беседовать. Уж не экзамен ли я сдаю на взлом магической защиты?

Напряглась – не без этого, но подслушивать не перестала. Оказалось, что просто не могу так поступить.

– Что? – Кремер не расслышал вопроса. – А, да. Очень вкусно.

– Внучка моя, говорю, нравится? Ксения? – ну, точно! Знал старый хитрец, что я обязательно полезу подслушивать! Знал и ждал!

Кремер закашлялся, подавившись пирожком. Вообще, людей, то есть этих… магов предупреждать же надо! О чем только родственничек думает? Итак надежда на любовь относительно призрачная, а если подавится, то ведь совсем никакой не будет. Но любопытство уже подняло голову, насторожилось и сделало охотничью стойку.

– Не понимаю, почему вы об этом спросили, магистр, – наконец, ответил лорд бывший куратор.

– Не понимаешь? – Элазар вновь опустился на свой пуф прямо напротив Кремера. – А я понимаю и вижу гораздо больше, чем мне стараются показать. Живу давно. Так вот, внучка у меня одна, а я проверял и поисковик запускал. Только Ксении передался мой дар, только в ней течет кровь великих охотников на гефов! И мне не безразлична ее судьба. Понял?

– Понял. – Глаз лорд куратор не опустил, но и отвечать на вопрос не спешил тоже.

– Так нравится тебе Ксения? – очень серьезно спросил дед.

– Очень.

– Так женись! Чего тянуть-то?

У меня вся кровь прилила щекам, я почувствовала, как загорелись сначала они, а потом и уши. Сердце стучало так сильно, что его пульсация отдавалась даже в кончиках пальцев. Не знаю, какой ответ я ждала, но затаила и без того сбившееся от волнения дыхание.

– Не могу. И на это есть две причины.

А вот теперь, казалось, мое бедное сердце стало пропускать удары.

– Ты ее не любишь? – и если бы не знакомая ухмылка, то я бы подумала, что Фонтея и правда интересует этот вопрос, но похоже он просто направлял разговор. Только вот для чего. Скорее, не для чего, а для кого. Это для меня сейчас расставлялись точки над «i». Чтобы я выкинула лорда куратора из головы и не питала ложных надежд.

– Не в этом дело.

– А в чем?

– Дело в том, что я несвободен, и это одна из причин, – вздохнул Кремер. Было хорошо заметно, что разговор для него совсем непростой.

Фонтей рассмеялся.

– Любую помолвку можно расторгнуть. Любую!

– Но не мою. Я связан не только устными обязательствами, но и магической клятвой.

– Что-о-о? Мальчик, как же ты допустил это?

– Иногда обстоятельства выше нас.

– Ты любишь мою внучку? – повторил с нажимом Элазар.

– Люблю. Ксения для меня, как воздух, как глоток воды в пустыне, она для меня… – Кремер откашлялся и на миг замолчал. – Именно поэтому я минимизировал наши встречи, потому что видеть ее и знать, что мы никогда не будем вместе это больно.

– Ради настоящей любви можно пойти на многое, даже обойти магическую клятву. В конце концов, на Кавецкого можно надавить, и он вернет данное тобой слово.

– Я поклялся не ему.

– Хмм. Кому же тебя угораздило принести столь страшную клятву?

– Его уже нет в живых, поэтому и клятву не вернуть.

– Ты поклялся отцу? – в ужасе почти прошептал Фонтей. – Но как же… Я изучил историю твоего рода. Марсия я не знал лично, но он производил впечатление мудрого человека. А уж в том, что отец любил тебя, сомневаться не приходится. Это доказывают его поступки. Что же произошло, если он решился потребовать с тебя такое?

– Об этом мне не известно. Я не успел поговорить с ним. В тот год нашу семью словно преследовали несчастья. Сначала заболела мать. Любые магические элексиры, ритуалы, снадобья оказались бессильными. Не помогла и человеческая медицина. Мама уходила медленно. Мучительно медленно. И отец уходил вместе с ней. Я видел это в его глазах, он не хотел жить без нее. А когда мамы не стало, его как будто подменили. На какое-то время, мне показалось, что отец стал прежним. Вернулся к делам, возобновил свои проекты но все время что-то искал, копался в архивах и старых свитках, часто наведывался в Хранилище, в те секции, где хранятся древние артефакты. А потом… Потом он отчаялся, замкнулся, резко ограничил круг общения, никого не хотел видеть. Даже меня. Но в тот, последний для отца день, он вызвал меня. Его глаза сияли, как будто он совершил открытие или нашел то, что так долго и тщетно искал. Когда я приехал, то не узнал его. Это был не мой отец, а полностью отчаявшийся старик. Марсий уже не вставал с кровати. Он с трудом поднял на меня глаза, и в них я увидел надежду. Хрипло выдохнув, почти шепотом он попросил поклясться, что я женюсь на Кавецкой. Не знаю, на что он надеялся, но отказать не смог.

Кремер замолчал. Элазар тоже не проронил ни слова. А я… Я не знала, как теперь мне быть. Да, я гнала от себя мысли о Сильвестре Кремере, но в душе все же на что-то надеялась. Знаю, что это самообман, но ведь сердцу не прикажешь, а душе по собственной воле крылья не подрежешь. И вот теперь все… Надежды рухнули, не оставив мне права даже на мечты. Как же больно, когда рядом живет, ходит и дышит любимый тобой человек, но в силу обстоятельств вы не можете быть вместе. Вырвать его из сердца невозможно, потому что он пророс там, пустил корни. Но самое главное, он слился с твоей душой, став ее неразрывной частью. Какая-то мысль мелькнула и исчезла, оставив ощущение упущенной возможности. Неприятное чувство, но, сколько бы я не силилась, не смогла вспомнить, что меня так зацепило в рассуждениях о лорде Кремере.

– Напомни-ка мне свою клятву, данную отцу. Слово в слово! – вдруг отмер Элазар.

– Я, Сильвестр Кремер, клянусь жениться на магине из рода Кавецких, – произнес лорд куратор.

– Так-так-так… – Фонтей почесал подбородок. – На магине, значит?

– Да. А в чем, собственно, дело?

– Дело не в чем, а в ком, мой мальчик. Возможно, мы не там ищем предателя, и ключом к разгадке может стать смерть твоего отца!

– Не понимаю…

– Уверен, Марсий не мог сказать тебе всего, но наверняка оставил подсказки. Осталось лишь найти их и докопаться до истины, что сломило такого сильного духом человека, как твой отец. Точнее, не что, а кто. Ответив на этот вопрос, мы найдем предателя! Вспомни, говорил ли тебе Марсий Кремер перед смертью еще что-то?

– Кажется, нет… – Лорд куратор задумался. – Как только я поклялся, отец успокоился и откинулся на подушки, а через минуту у него началась агония. Он хрипел, выгибался и говорил что-то неразборчивое, что я принял за бред умирающего.

– Что он говорил? Вспоминай! – почти крикнул Фонтей. Глаза его лихорадочно горели.

– Что-то про семейный склеп Кремеров. Девятая колонна, тайник… Вы думаете?.. – Сильвестр взглянул на старого чародея.

– Я уверен! Нужно найти тайник. Это все?

– Э, нет… Еще вот это. – Он поставил на стол крошечную фигурку туррона. Металл из которого она была сделала, показался мне самым обычным. По крайней мере, ее сделали не из танталума. – Это отец сжимал в руке даже после смерти. Прежде я никогда не видел ее, а за ним не замечал такой фатальной тяги к предметам. Магического фона никакого, я проверял. Обычная статуэтка.

Фонтей протянул руку, взял фигурку и поднес к глазам.

– Да, самая обычная… Ты прав. И все же именно в ней таится какая-то загадка. Не возражаешь, если я ее возьму ненадолго?

– Берите, магистр. Я взял ее на память об отце и ношу с собой со дня его смерти.

– Дорогих людей мы всегда храним у себя в душе, все иные напоминания лишь тлен. Отправляйся в фамильный склеп и найди то, что оставил тебе отец! Слышишь? Время не ждет.

– Вы правы.

Кремер поднялся и направился к дверям. Я уже приготовилась отскочить, но его остановил вопрос деда.

– Невеста – это первая причина. А ты говорил о двух, мой мальчик.

Лорд куратор невесело улыбнулся.

– Разве это не очевидно? Вторая причина – сама Ксения. Она не испытывает ко мне чувств подобных моим.

Элазар на миг замер, а потом расхохотался. Громко, заразительно, искренне, утирая рукавом выступившие на глазах слезы.

– Во истину все влюбленные во все времена одинаковы! – воскликнул он. – Слепые глупцы, склонные верить каким-то домыслам и не способные посмотреть правде в глаза. Запомни, мой мальчик, лишь любовь стоит того, чтобы за нее бороться.

– Вы хотите сказать?..

– Я все сказал, что хотел. А теперь иди и поскорей возвращайся.

– До встречи, – произнес Кремер и распахнул двери. Я же едва успела принять сосредоточенный вид, уставившись в какой-то журнал, который, к слову, держала вверх тормашками. Палево, знаю, но Кремер не обратился на это никакого внимания, а, одарив меня теплым взглядом, направился дальше.

– Заходи! – крикнул мне дед, как только лорд куратор вышел.

И я пошла, да. Кроме того, мне было что сказать старому своднику, но говорить не стала.

– И? – уперев руки в бока, потребовала объяснений.

– Проверочка, – не моргнув и глазом, пояснил старый прохиндей. – Как бы я еще узнал, усвоила ли ты пройденный материал?

– А про женитьбу-то зачем? – не отступала я.

– Я уже не так молод, чтобы бесконечно ждать счастья своей единственной внучки, – подавил одной фразой весь мой воинственный настрой Фонтей, но я все же предприняла жалкую попытку продолжить разборки.

– Откуда вы знаете, что единственной? Может нас таких со спящими генами чародеев тысячи ходит? Земля большая!

– Земля большая, – не стал спорить Элазар. – Остальным тысячам мой ген не передался. Я проверил.

И когда успел? Нас таких семь с половиной миллиардов, и любой может оказаться потенциальным носителем за столько-то лет. Но, видимо, у чародеев были на этот счет свои методы. По крайней мере, он встал и сложил на груди руки, давая понять, что тема нашего родства закрыта и обсуждению не подлежит.

– Ладно, – сдалась я. – С внучкой согласна, но вот внуков вам ждать очень-очень долго.

– Это с чего ты так решила? – хитро спросил Фонтей.

– Кремер безнадежно помолвлен, а другого достойного кандидата на роль отца моих детей я пока не нашла.

«И вряд ли найду» – добавила про себя.

– И потом, война же. Какая может быть любовь? – для убедительности еще и плечами пожала.

– Влюбленные не только глупые и слепые, – вздохнул Элазар, щелкая пальцами. Исчезли пуфы и столик с остатками чаепития. – Но еще и глухие. Последнюю мою фразу слышала?

– Да слышала я, что мы глухослепонемые глупцы!

– Не то услышала. Любовь, Ксения, если она настоящая, подобна лавине. Она сметает все на своем пути. Там, где царит любовь не место предрассудкам и домыслам. Если любишь, бери! А вот если нет, лучше отойди в сторону и забудь.

– Люблю, – вздохнула я. – Но как же магическая клятва?

– Клятва… – проворчал Фонтей. – В любой магической клятве, как в защите, обязательно есть брешь. Нужно ее только найти, что вам с Сильвестром и предстоит сделать. Ты ведь научилась искать магические изъяны. Кстати, как ты это сделала?

– Превратила свою силу в миллион крошечных муравьев и отправила их на поиски щелки.

– Хмм. Хитро. Обычно для того, чтобы обнаружить магический изъян, защиту накрывают светящимся пологом и смотрят, в каком месте она изменила цвет. Но идея с насекомыми великолепна!

Ловко дед перевел тему с любви на магию. Многовековой опыт, не иначе. С ним не поспоришь. Значит, началось занятие, и разговор о личном закончен. И все же оставался один момент, который я непременно хотела озвучить чародею.

– В виновность Федорицкого я не верю.

– Разделяю твою убежденность в этом вопросе. Не сошел же Филипп с ума да еще с сыном в придачу.

– Ага, с ума по одиночке сходят – научно доказанный факт. Очень похоже на то, что верховного мага подставили. Одного не пойму, сон мне приснился лишь сегодня, а Федорицкого устранили до того, как я все рассказала вам.

– Очевидно, враг предполагал, что я очень скоро начну догадываться о том, что в рядах магов не все гладко. Поэтому начал действовать первым.

– А у вас уже есть предположение, кто предатель?

– Боюсь, это несколько расширенное понятие. Скорее всего, предатель не один маг, а целая группа. Слишком уж гладко действуют. Иных нельзя недооценивать. Особенно турронов. У них отсутствует душа, но вовсе не мозг. Холодный разум, не обремененный чувствами, способен на многое. А имея неограниченный ресурс душ, турроны могут творить невообразимые вещи.

– Неограниченный ресурс? Откуда? Маги ведь взяли под контроль это много-много лет назад!

– Ключевое слово «маги». Если нельзя взять то, что охраняется, значит, нужно подкупить охранника. Переманить на свою сторону. Вопрос, что же предложили турроны в обмен на лояльность магов?

И тут я вдруг снова поймала ту самую мысль, что так упорно от меня ускользала. Эх, маги! Отстраняетесь от всего человеческого, позиционируя себя выше, лучше, могущественнее, а сами… Ведете себя по-человечески. Прав Фонтей, маги – это люди, только чуть более: более спесивые, более эгоистичные, более амбициозные. Но страсти и чувства в них кипят так же, как и в любом другом человеке. Турроны вполне могли сыграть на тех слабостях, которые присущи тем, у кого есть душа.

Перед глазами всплыло лицо Апехтина. Как он смотрел на Тану! Как же он на нее смотрел! Любовь… Вот дед говорит, что лишь ради любви стоит идти на все, но он и пошел на все – отдал свою душу туррону, не задумываясь. За себя не отдал, а за любимую выложил на блюдечке.

А все очень просто и сложно одновременно. Когда человек любит искренне, по-настоящему, он дарит любимому частичку своей души. То есть добровольно становится инвалидом. Только если чувство взаимное, то освободившееся место занимается другой частичкой, которую в ответ дарит любимый. Любящие люди врастают душами друг в друга. И от такого обмена чувствуют себя счастливыми, настоящими, живыми.

Безответная любовь несет своему владельцу лишь страдания. По сути, получается, что процедура изъятия части души, придуманная турронами, чем-то напоминает процесс, вызываемый любовью. Только в последнем случае все же есть надежда на счастье, а вот договор с иными это исключает. Пустоту в душе может восполнить только частичка души любимого.

По сути, Апехтин и был инвалидом. Он давно отдал часть своей души Тане, ничего не получив от Едемской взамен. Душа юноши страдала, тянулась к той единственной, которая могла ее заполнить, но не пожелала поделиться. И это случай безответной любви. Что же тогда дарит взаимная любовь? Бесконечные переживания, бессонные ночи, тревогу и еще тысячу разных беспокойств, но никто не откажется от настоящей любви добровольно, несмотря ни на что. Да, любовь равно боль, с этой формулой не поспоришь.

Отдала бы я свою душу туррону, если бы вместо Таны в том подземелье был Кремер? Вне всяких сомнений. Возможно, я теперь знаю о турронах чуточку больше Апехтина, и не отдавала бы душу, не уверившись в том, что передо мной действительно Сильвестр. Турроны не просто умные, они гении. Так ловко сыграть на человеческих слабостях! Что ж, каждый выживает, как может, как умеет. Если им для жизни нужны наши души, значит, они не остановятся ни перед чем. Какое им дело до любви и человеческих терзаний? Иные ничего подобного не испытывают, потому что не могут, не умеют, и им попросту этого не дано. Зато они научились пользоваться нашими слабостями. Только одного они не учли. Те самые чувства, которые делают людей слабыми, могут сделать их неимоверно сильными.