Текст книги "Охота на журавлей (СИ)"
Автор книги: Ольга Николаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
– А ты ей кем приходишься, милок? Может, тебя никто и не ждал здесь? Откуда я знаю, зачем ты сюда приперся? – Марфа Сергеевна, в своем духе, задавала вопросы, не стесняясь. И совершенно не скрывая своего отношения, слишком уж сильно сквозили в ее голосе обвиняющие интонации. А обвиняла она, в общем-то, и Мишу, и Сергея, да и Арине, порой, доставалось. Чуть мягче в выражениях, но старушка и Рине многое рассказала по поводу ее поведения. Да так, что и не поспоришь – очень мудрая женщина приютила девушку, и видно было, что ругает не от скуки, а от того, что очень переживает за нее и за ребенка будущего.
– Я муж Арины. И очень хочу с ней поговорить. – Миша, хоть и старался изобразить уверенность, явно растерялся перед старушкой. – Дайте поздороваться, хотя бы. Если скажет, что не хочет общаться – я сразу уйду. Обещаю.
– Муж… – Арина воочию представила, как Марфа Сергеевна задумчиво поджала губы, подбирая слова, пожестче да похлеще. – Муж, который объелся груш? Ну, не знаю… Где ты раньше-то был, когда она все эти месяцы на автобусах туда-сюда моталась? А он, вишь, на каком антомобиле приперси…
– Я только вчера смог узнать, где она от меня спряталась. До этого никто и ничего не мог сказать. Даже на работе не выдавали. – Миша прекратил оправдываться, помолчал. – Так вы ее позовете? Или мне на улице подождать?
– Марфа Сергеевна, пусть он проходит! – Арина не выдержала больше. Руки и так дрожали от волнения. Больше она просто не смогла бы слушать, да и неправильным это показалось. В конце концов, им нужно было пообщаться. Хотя бы для того, чтобы договориться о разводе… Если ни до чего другого не смогут договориться.
– Ну, видишь, добрая у тебя жонка-то, сердобольная… Хоть и дурная… – Марфа Сергеевна умело прикидывалась косноязычной и неграмотной, когда того хотелось, а ведь могла и очень чисто изъясняться. – Я б тебя на улице пару дней помариновала, а потом домой отправила, а потом еще недельку бы помучила. А она, вишь, сразу сдобрилась… Эх, молодо-зелено… Куда вам… Разувайся да проходи, чего встал-то?!
Арина сидела за столом, прямо напротив входной двери. Может быть, нужно было встать навстречу Мише, хотя бы для приличия… Может быть, но ноги ее совсем не держали. Да и малыш вдруг проснулся, видимо, слишком уже мамино сердце громко трепыхалось, разбудило. Так она и встретила мужа – затаив дыхание после очередного мощного толчка под ребро, придерживая живот обеими руками…
– Арина… Что с тобой? Все нормально? – Михаил, видимо, принял выражение ее лица за гримасу жуткого страдания, сам перепугался, рванул к ней, чуть не сшибая стол…
– Толкается просто… – перевела дыхание, – очень сильно. Прямо в ребро засандалил.
Выражение лица Мишиного, когда он, наконец, перевел глаза на ее живот, было непередаваемым. Какая-то невыразимая смесь надежды, радости, изумления, растерянности – чего там только не мелькало сейчас. Он, наверное, и сам не понимал, как забавно выглядит.
– А можно? – затаил дыхание. Сглотнул. – Можно мне погладить?
Будь у Арины характер пожестче, будь она поумнее (как того хотели и Таня, и ее бабушка, да и сама Арина не прочь бы), в общем, по-хорошему, надо было бы мужу отказать. Держать на расстоянии и не подпускать близко даже к своему телу. Но Арина не смогла. Не вынесла выражения его умоляющих глаз.
– Можно.
Благоговение, с которым Михаил протягивал ладони к ее животу, затаенное дыхание, чуть подрагивающие пальцы – это был слишком сильный удар по психике Арины, и без того расшатанной гормонами. Слезы навернулись на глаза, оставалось лишь смахивать их, пока муж не заметил, увлеченный первыми прикосновениями.
– Нет, не здесь. – Она поправила мужскую ладонь, пытавшуюся нащупать толчки маленьких ножек немного не в той стороне. – Здесь держи.
Словно по команде, ребенок от души заколотил пятками ровно туда, где лежала горячая мужская рука. Мише-то, наверное, это было радостно и волнительно, а вот Арина сдержанно охнула, слишком уж разошелся малыш.
– Ариш… Это же… Я же… – Михаил уже стоял на коленях, заглядывая в глаза девушке. Даже не думал подниматься. Только теперь еще щекой прижался к животу. – Черт! Я ведь столько пропустил!
Девушка молчала, не зная, что сказать. Она себе этот разговор представляла немного по-другому. Вот, например, совсем не должна была ощущать себя виноватой. А чувство вины затопило: она ведь, действительно, лишила мужа очень многого. Того, что можно было вместе проживать. Или, хотя бы, делиться с ним этими ощущениями могла бы…
– Арина. Прости меня. Пожалуйста. – Он, наконец, понял, что пора уже встать с колен и начать разговор. Потому как жена это делать не спешила.
– За что?
– За все, Арин.
– Это слишком расплывчато. За все – то же самое, что и ни за что. Я не понимаю.
– Начнем с того, что позволил тебе уйти. За то, что тебе вообще это пришло в голову.
– Ты меня попросил уйти, вообще-то. – Аргумент был так себе, и девушка это знала. Кто ее только не обвинил уже в глупом решении, но ведь самой Арине это было важно. А значит, она была просто обязана об этом сказать.
– Да. И это была моя самая глупая ошибка. За нее прости особенно, малыш. – Миша говорил, а сам не мог сосредоточиться: глаза так и бегали с лица Арины на ее живот. – Я вел себя, как обнаглевший идиот, все последние месяцы до твоего ухода. Тебя не слушал, зато всякую хрень, что мне вливали в уши, принимал за чистую правду. Ушел в себя и свои проблемы, был уверен, что ты никуда не денешься от меня…
Арина молчала. Так хотелось поверить и принять раскаяние за правду, обнять мужа и счастливо расплакаться… Но отчего-то не получалось.
– Если я прощу тебя, что изменится? – Краем глаза заметила, что стоявшая все это время в дверях Марфа Сергеевна довольно усмехнулась.
– Не знаю, Арин. Вот честное слово. Могу тебе обещать, что буду очень сильно стараться, чтобы изменились наши отношения. И я сам. Сделаю все, чтобы тебя услышать. Сразу, а не когда у тебя случится истерика или очередной срыв.
– А от меня что хочешь?
– Чтобы снова была со мной рядом. Чтобы позволила видеть, как твой животик растет… Черт побери, Арин! Пока тебя не видел, мне было хреново. А сейчас… Я сдохну же, если ты без меня до родов доходишь. Уже столько времени ушло… А как ты… Тяжело ведь!
– Так, ты мне тут не дави на больное девке! – Марфа Сергеевна не выдержала, вмешалась. – Ишь, какой умный нашелся! Ты бы к ней в роддом еще пришел, и брал тепленькую…
Миша оглянулся пораженно: он, похоже, вообще забыл о том, что в доме находится еще и его хозяйка…
– Да разве я… Просто… Извините, не сообразил, что нужно познакомиться. Меня Михаилом зовут.
– Ох ты ж… Мишаня… А я – Марфа Сергеевна. Парня вашего, стало быть, будут Михалычем величать? Даже и не знаю, повезло ли…
– Очень приятно, Марфа Сергеевна. А что, уже точно, мальчик будет, да? – Он снова потерял интерес к пожилой женщине, обернулся к Арине.
– Нет, не точно. Еще на одно УЗИ надо сходить, на предыдущих не рассмотрели точно…
– А чего туда ходить? Я тебе точно говорю – пацан. И не надо тебе лишний раз его просвечивать.
– А когда следующее УЗИ, можно мне с тобой сходить? – Миша не стал вдаваться в подробности народных примет, ухватился за самое важное.
– Еще не скоро.
– Но ты позволишь мне, правда?
– А че ты сейчас приперся, ну-ка, милый, расскажи? – Марфа Сергеевна, в отличие от Арины, не страдала сентиментальностью, свойственной беременным. Потому и не отступала от цели: допросить «кавалера» с пристрастием, так, чтобы либо убедил в чистоте своих помыслов и полном раскаянии, либо испугался и сбежал.
К концу разговора были вымотаны и Миша, и девушка, и только старушка довольно щурила глаза: она все гадости, что для парня копила, смогла ему высказать. Некоторые – даже по несколько раз. К чести для Михаила, он терпел и молчал. Ни разу не вспылил и хамить не пытался. Порой стыдливо опускал глаза, когда по самым больным местам били, но стойко отвечал. Даже не пытался оправдать себя, хотя мог бы. Арине хватило времени, чтобы понять: временами и она была не права, и хотела от мужа способностей к телепатии, которыми он не обладал. А потом обижалась на его недалекость.
– Понятно все с тобой. Что имел, не хранил, а теперь локти кусаешь. – Марфа Сергеевна, похоже, сама устала от устроенного допроса. Уже дважды она подогревала и наливала чай, тут взялась наливать снова. – Это часто такое бывает.
– Да, так и есть, Марфа Сергеевна. Если бы Арина не спряталась так качественно, я бы намного раньше приехал, да только вот, не знал, куда податься.
– А как узнал-то?
– Так внучка ваша, Таня, вчера в магазине мне встретилась случайно. У нее и выпытал. А так уже думал в розыск подавать.
– Откуда у тебя машина-то взялась, кстати? – Арина задала, наконец, вопрос, который с самого начала ее волновал.
– Это служебная. Меня повысили в должности, пришлось срочно на права сдавать, теперь вот катаюсь уже пару месяцев. Арин, я думаю в кредит уже взять свою… Или без кредита, но тогда не новую. Тебе как, если уже с пробегом, нормально? Нет предубеждений?
– А при чем тут я? Ты же покупать будешь…
– При том, что возить на ней буду тебя и малыша. Мне-то самому без разницы…
– Так. Ты мне тут, давай, не беги вперед паровоза! – Это снова вмешалась старая мудрая женщина. – Она к тебе еще не вернулась, и не факт, что будешь ее возить!
– Арин… Ты не решила еще? – Растерянность в мишином взгляде была равна такой же, что светилась в глазах Арины. Она-то, грешным делом, уже почти готова была все простить… растрогалась как-то…
– Я тебе девку не отдам сейчас! И даже не мечтай! Она сейчас не в себе от твоего присутствия. Пусть подумает сначала. А там уже и порешаем, головой она думает, или еще каким местом. А сегодня – давай, езжай домой. Потом еще навестишь нас. Можешь пряников к чаю привезти.
И вот так, даже не дав толком попрощаться, она и вытолкала парня из дому. Миша только успел новый номер телефона узнать, да погладить еще раз живот на прощание… Ну, и Арину в щеку чмокнул, и, кажется, еще в макушку, но ей могло и причудиться.
Глава 6Марфа Сергеевна была права, когда не позволила Рине принимать решение на эмоциях, с бухты-барахты. Слегка остыв и пережив волнение, вызванное приездом мужа, Арина поняла, что чуть снова не бросилась в омут, не раздумывая. А она уже и до этого дров наломала, идя на поводу у эмоций, забывая включить рассудок.
На следующий день после визита Миши она уже была совсем не так готова к нему возвращаться, да и прощать тоже. Себя, в первую очередь. Отчего-то раньше, привычно обиженная на мужа, Арина даже не вспоминала, как сильно сама виновата перед ним. Наверное, потому, что все уже за них двоих решила: на развод подала, хоть и не успела еще довести до конца это дело, обратно Мишу не ждала, а сама к нему возвращаться уже точно не планировала. По сути, поставила точку, чтобы душу не бередить, и даже не пыталась размышлять над этими отношениями. Главным сейчас для девушки был ее малыш. А малышу нужна спокойная, ничем не встревоженная мама. Вот она старательно и гнала от себя любые мысли, что могли хоть как-то душу разбередить.
Вечером она устала отделываться от расспросов и нравоучений Марфы Сергеевны. Устала потому, что каждым своим словом бабулька умудрялась ковырнуть корочку с очередной ранки на душе. И приходилось долго думать над ответами, чтобы совсем уж порочной идиоткой не показаться. А местами так и получалось. Благо, что мудрая хозяйка дома никак не показала, какие выводы сделала из этого разговора по душам. Лишь вздыхала грустно, да цокала языком, в самые сложные моменты.
– Все, иди спать уже! Утро вечера мудренее. И так уже вся на мумию похожа. Замотала я тебя своим любопытством, а ты тоже… Нет бы, сказать: «Сергеевна, отстань от меня, ради бога! Смотри свои сериалы лучше, а в мою душеньку не лезь!» А она сидит, распинается, краснеет еще, чего-то…
Старушка привычно молчала и кряхтела, помогая Рине стелить постель, а той уже ничего не хотелось, быстрее бы закрыть глаза и забыться. Забылась практически в один момент, хоть и боялась бессонницы от волнения.
А вот утро настигло ее осознанием. Того, как много глупостей успела натворить. И как подло поступила с Мишей. Она, которая всегда считала, что изменять – низко, что нужно сначала завершить одни отношения, а потом в другие прыгать. «Не зарекайся», что называется, иначе жизнь подкинет такие испытания, что все свои принципы вмиг забудешь. А теперь вот вернулись принципы, приведя с собою жуткий стыд. И вину. Ведь она не только Мишу предала, уйдя к другому, ничего не объяснив, не дав ему шанса… Да и себе, в общем-то, тоже не дала… Она хотела оставить мужа без его родного ребенка, и ребенка лишить шансов когда-нибудь узнать своего настоящего отца. На этом фоне все выходки Михаила, все обиды, что когда-то Арина лелеяла, все претензии к его неуспешности, невнимательности, да все поводы, которые когда-то накопились и привели к желанию уйти, все это казалось ерундой и мелочью. Ведь он, даже преданный, оставленный без честного разговора напоследок, продолжал быть ее мужем. И не планировал что-то менять, а должен бы. Должен был возненавидеть Арину, проклясть и забыть на веки вечные.
Арину будто пришибло этим осознанием, груз вины придавил так, что все другие мысли исчезли.
– Ну, и чего ты с утра надумала, что такая смурная ходишь? – от острого глаза Марфы Сергеевны было просто невозможно что-то утаить.
Так же, как и увильнуть от ответа или схитрить.
– Ой, вот же дурная ты девка! Стыдно ей! От хороших мужиков не уходют. Хороший гнать будет, а жена в ноги бросится, чтобы оставил, на шее повиснет, костьми ляжет. А сама, своими ногами, от достойного мужа никто не уйдет. Так что, даже не думай об этом! Пусть ему будет наука на будущее. Что стараться для жены надо, когда она рядом с тобой спит, а потом выделываться уже поздно.
– Вы считаете, он что-нибудь поймет? – Арина не стала спорить. Что толку? Если у них понятия о совести и чести не совпадают. Просто Марфа Сергеевна рассуждала намного практичнее, чем девушка. На что имела полное и необсуждаемое право.
– Уже понял. Иначе, ты бы давно уже была разведена. И как звать твово мужа, уже забыла бы. А он, вишь, приперся. И все гоголем вокруг тебя ходил.
– Вы так думаете?
– Знаю, моя милая, знаю. Может, ума у него сильно-то и не прибавилось. Ум, говорят, от рождения дается. А вот то, что гонор свой умерить смог, и что будет стараться тебя удержать, это очевидно.
– И что же мне делать теперь? Я как-то не готова…
– А и не надо ничего делать. Пусть бегает пока. Выслуживается. А мы посмотрим, хорошо старается, или не очень. Там и решишь. Ты и так от него ушла уже. Так что, хуже не станет. А будет ли лучше – от вас обоих зависит.
В том, что хуже быть уже не может, Рина со старушкой согласилась.
Правда, вечером оказалось, что ошибались они обе – и Марфа Сергеевна, и Арина.
От волнений и тревог, которые девушка никак не могла прогнать, как ни старалась думать о хорошем; от гнетущего чувства вины, что разрасталась в душе, подобно огромному черному цветку; от того, как сильно себя накрутила, девушке стало плохо. Неожиданно заболело все тело, началась одышка, хоть все окна и были нараспашку открыты, а следом и паника накатила: страх, что может что-то опять случиться с ребенком, не давал нормально соображать.
– Так. Давай-ка мне номер твоего раскрасавца, – чуть ворчливый тон Марфы Сергеевны заставил немного прийти в себя и вернуться к реальности.
– Зачем он вам? Мише не надо ничего знать о моем состоянии… Мне… Стыдно
– Ой ли? А чего теперь-то застыдилась?
– Вспомнила о нем, когда плохо стало…
– Вот когда полегчает, можешь стыдиться, сколько угодно. А тебе до срока еще сколько ходить? А? Вот то-то же. Дитю сейчас не до твоих закидонов, и не до отцовских. Вам об этом надо думать.
– Так скорую может лучше?
– Скорая как раз к твоим родам и явится. Это если чудо случится. А так, глядишь, и в первый класс пойти успеете. И не пущу я тебя на их колымаге никуда. Давай, звони мужу.
Арина постаралась не волновать Мишу, просто попросила приехать. Ей совсем не хотелось, чтобы он, неопытный, превышал скорость или начал творить глупости на дороге. Но тот, видимо, прекрасно понял, что его позвали не от того, что вдруг дико соскучились. И примчался в какие-то сумасшедшее короткие сроки. Кажется, наврал, сказав, что просто по работе недалеко катался. Но Арине уже было не до разборок. Главное, в больницу быстрее попасть. Ей с каждой минутой становилось все более страшно.
Она плохо помнила, как ехали с Мишей, о чем говорили. Правда, вез он ее, словно перышко, каждую кочку объехать старался , – это все, что в памяти отложилось. Осмотр врачей, какие-то замеры, анализы, вопросы… – Арина старательно выполняла все, что ей скажут, но сама боялась спрашивать о чем-то. Вроде бы, доктор и медсестра были спокойны, ничего страшного на их лицах не отражалось… Так и ей тоже стало спокойнее. Уже почти решилась задать волнующий вопрос, но тут ей под нос сунули какой-то стаканчик, довели до кушетки в палате, и попросили полежать.
Очнулась она от яркого солнечного света, бьющего в глаза. Первая мысль – о том, что давно так хорошо не высыпалась. Вторая – пугающая – о ребенке. Третья: о том, что так сильно пинаться может лишь здоровый ребенок, требующий, чтобы мать поела, наконец-то.
– Девочки, а где здесь поесть можно? – оказалось, что в палате лежало еще четыре соседки. Все дружно захихикали.
– Наш человек! Завтрак ты проспала уже, до обеда нескоро… Но у тебя в тумбочке уже напихано чего-то, сестрички с утра приносили передачу…
Арина не успела съесть и пары печенек, чтобы угомонить сосущее чувство голода, как начался обход. Выяснилось, что ничего страшного у нее не случилось. Просто волноваться на таких сроках не очень полезно – тут тебе и давление сразу, и тахикардия, и прочие неприятные последствия. А с анализами и с плодом все нормально. Пару дней полежать под присмотром, на всякий пожарный случай, а потом и домой можно отправляться.
Мише позвонила сразу же, чтобы успокоить (была уверена, что места себе не находит), потом уже Марфе Сергеевне. От того, как сильно волновались оба, с каким облегчением вздохнули в трубку, как тут же начали въедливо выяснять, не скрывает ли Арина чего страшного, девушке стало стыдно. Заставила людей переживать, а по сути-то, ничего же и не случилось…
– Ариш, давай, после больницы ты к нам домой вернешься, а? – Миша не вытерпел. Неизвестно, каким чудом, но пробился к ней на два часа раньше, чем было положено для посещений.
Столько надежды, столько грусти и затаенной печали было в его глазах… Так подрагивали руки, которыми он гладил ладони жены… Так тяжело сглатывал, подбирая слова, чтобы убедить ее…
У Арины сердце обмирало, ведь таким взволнованным она мужа еще никогда не видела. Таким любящим, таким заботливым…
И так сложно было ответить ему одно короткое «нет». Зато, решившись, она смогла смотреть ему в глаза прямо и смело.
Глава 7– Почему «нет», малыш? Тебе здесь, как минимум, будет проще добраться и до больницы, и до роддома… – только что горевшие надеждой глаза Михаила внезапно потухли, и сам он как-то осунулся, потух, погас. Арине даже больно стало, так сильно она почувствовала разочарование мужа… И огромного усилия стоило ей не передумать, не согласиться с ним, не пойти на попятную. – Да о чем я вообще говорю? Это все поводы, Арин, чтобы тебя убедить. На самом деле, я без тебя подыхаю. Чуть умом не тронулся, пока придумывал, как тебя найти. Это же нереально – так пропасть и вообще никак не показываться. И ведь все, как сговорились, будто набрали в рот воды – ни коллеги твои, ни мама, никто ни разу не проговорился…
– Они и сами не знали, куда я уехала. Никому не говорила. И с мамой практически не общаюсь теперь.
– Почему? Поругались? Она не знает разве, что ты беременна?
– Знает. Но был повод, чтобы поссориться. А ты маму знаешь: она сначала скажет, потом подумает. Но даже если неправа, никогда в этом не признается, и не откажется от тех слов, что уже вылетели сгоряча.
– Бедная ты моя. – Миша потянулся к девушке, чтобы обнять и пожалеть, а ей, отчего-то, совсем не хотелось отказываться от такого сочувствия. Может быть, от усталости, может – от того, что, действительно, не хватало простого человеческого тепла. Марфа Сергеевна, конечно, всячески Арину жалела и берегла, но обнимать, гладить по голове, еще как-то нежничать – было не в ее привычках. – Тяжко тебе пришлось…
– Сама виновата. – Несмотря на жесткость своего тона, Арина продолжала греться в теплых мужских объятиях. – И не надо меня жалеть. Не так все и плохо, Миша.
– Хорошо. Не буду жалеть. Но если, вдруг, потребуется, ты только намекни – я всегда к твоим услугам. – Арина не видела его лица, но, кажется, мужчина улыбался. – Ты мне, все-таки, скажешь, почему не хочешь ехать к нам домой? Может, передумаешь, все-таки?
– Нет. – Как бы ни хорошо было вот так нежиться, Арина отпрянула от груди мужа, подняла голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза. – Не передумаю, Миш.
– А причины объяснишь мне? – Он вздохнул грустно, хоть по глазам и видно было, что надежда еще не совсем умерла.
– Сложно объяснить. Правда. Но я много размышляла на эту тему, и решила, что не стоит нам возвращаться друг к другу.
– Но почему? Хотя бы попытайся донести до меня… Я очень постараюсь понять. И даже сделаю все, чтобы не спорить.
– У нас с тобой все было неправильно с самого начала. И поженились непонятно как, и жили не по-человечески, и разошлись по-дурацки.
– Про «жили» и «разошлись» – соглашусь, мы с тобой немало дров наломали. А почему женились– то не так, как надо? Что не так?
– То, что я с самого начала и до самого конца не понимала, зачем тебе это было нужно. Постоянно в тебе сомневалась. И в себе, конечно же. Отсюда, я думаю, и все остальные проблемы потянулись.
– Ты не верила, что я тебя люблю? Или этого не было достаточно?
– Нет, не верила. И да, мне было бы достаточно, если бы была уверенность в этом.
– Черт. Как все сложно и как все просто, одновременно.
– Да. Все сложно, Миш. И это только часть проблем.
– А остальные, ты о них расскажешь мне?
– Не вижу смысла… – Это было, наверное, жестоко, но Арина решила, что раз уж решилась говорить мужу правду в глаза, то останавливаться не стоит. Когда еще такой случай подвернется?
– Прямо вот так даже?
– А ты, все равно, не умеешь меня слушать. Какой смысл воздух сотрясать? Либо ты обидишься, либо какую-нибудь ерунду в ответ начнешь нести, и тогда мне станет обидно… А переживать мне сейчас нельзя, сам знаешь.
– Но… Арин, я же не настолько безнадежен! Ты вообще не хочешь дать нам ни единого шанса?!
– А какой в этом смысл? Мы несколько лет с тобой как будто разговаривали, но по факту – каждый сам с собой, а диалог никак не складывался…
– Хотя бы ради ребенка, Рин! Мы должны дать ему шанс иметь полноценную счастливую семью! – Михаил, кажется, искренне верил в то, что говорил.
– Вот только не надо мне сейчас заводить классическую песню о том, что «ребенку нужен отец», «лучше плохая семья, чем мать-одиночка», «худой мир лучше хорошей войны»… Я не считаю, что ребенку полезно видеть, как несчастливы его родители. От того, что они будут вдвоем мучиться, малыш не станет радостнее или счастливее. Пусть он лучше видит одну только маму, довольную и спокойную, чем постоянные скандалы и обиды при матери и отце.
– Откуда тебе знать, Арин, каково это – жить только с мамой? – Тут она поняла, что задела мужа за живое. Ему ли не знать, что такое неполная семья и непонятно куда исчезнувший родитель…
– Я знаю, каково слушать и видеть бесконечные скандалы, прятаться под одеялом в комнате и умолять маму, чтобы она с отцом развелась.
– Черт. Мы с тобой даже в этом вопросе – по разные стороны баррикад. – Миша невесело ухмыльнулся.
– Вот видишь? Зачем тратить силы и время? Лучше разбежаться сейчас. Чтобы малыш не успел тебя увидеть и привыкнуть.
– Ничего себе ты придумала! Я, как раз, планирую потратить и время, и силы. И хочу, чтобы сын видел и знал меня с самого первого дня своего рождения!
– А я не хочу. – Как ни странно, чем больше Миша настаивал, тем сильнее крепла в Арине уверенность, что она поступает правильно.
– Но хоть какой-нибудь шанс у меня есть?
– Какой-нибудь – есть. А вот как ты его используешь – только от тебя зависит.
– Что нужно делать, Арин, скажи? Я на все готов сейчас, честно!
– Убеди меня, что я тебе нужна и интересна. Как человек, Арина Родионова, а не как жена, которую надо вернуть на место. И не как мать ребенка, которого негоже растить без отца.
– Но… каким образом? Что конкретно тебя убедит?
– А вот тут уже сам думай. Подсказок не будет.
– Но разговаривать мне с тобой можно? Вопросы задавать?
– Ну, надо же… – Рина, против воли, улыбнулась. – Именно с этого и стоит начать.
