Текст книги "Охота на журавлей (СИ)"
Автор книги: Ольга Николаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Часть 3. Синицы
Глава 1. Михаил– А вы опоздали, Михаил! – Миша удивленно заозирался. В том районе города, где расположился Аринин развлекательный центр, никаких знакомых у него не было. И заехал он сюда совершенно случайно: освободился чуть раньше, чем обычно, и решил сделать жене сюрприз. Пару раз они уже вместе уезжали с этой автобусной остановки, и Миша был уверен, что Арина сегодня мимо него не пройдет. Бежать к проходной и встречать девушку прямо на выходе уже не имело смысла: могли разминуться в толпе прохожих, и тогда уже сюрприз не получился бы. – Да-да, Миша, я к вам обращаюсь!
К нему подошла смутно знакомая девушка, из-под стильно надвинутой на лоб кепки у нее выбивался рыжий локон, ярко накрашенные губы радостно изгибались в улыбке.
– Мы знакомы? – Мужчина хмурил брови, пытаясь вспомнить имя подошедшей барышни, слегка раздражаясь от того, что она заслонила ему весь обзор, и Арина может просто мимо него проскочить.
– Конечно! Вы-то меня, наверное, не вспомните… – девушка наигранно вздохнула. – А вот я вас никак не могла бы забыть.
– Прошу прощения…
– Да вы не переживайте! На прошлый Новый Год вы забирали нас с Ариной с корпоратива, и завозили меня домой по дороге. Я вас запомнила, конечно же, а вы меня и не должны были, – эта бесцеремонная дамочка даже не давала ему слова вставить. Благо, что хоть объяснила, кто она и откуда взялась в Мишиной памяти. – Меня Галя зовут, Иванова.
И все бы хорошо, если бы эта Галя не улыбалась ему так зазывно. Миша терпеть не мог женщин, которые пытались его клеить, особенно, если знали, что он женат. А если эти женщины еще и были подругами Арины (имя Галя, кажется, он дома не раз слышал), то они просто отвращение вызывали.
– Очень приятно. – Однако, всем своим видом – интонацией, выражением лица, нахмуренными бровями – Михаил постарался показать назойливой мадам, что ему совсем не приятно ее видеть.
– Да вы зря ее выглядываете! – Эта Галя правильно поняла, по какой причине мужчина отводил взгляд от ее лица и постоянно пытался что-то высмотреть за ее спиной. – Упорхнула ваша птичка, давно уже. Зря только время тратите!
– Какая птичка? Куда упорхнула?
– Жена ваша, Арина, – медленно и терпеливо, будто ребенку, женщина стала ему растолковывать факты, явно не укладывающиеся в голове, – давно уже закончила смену и уехала домой. Только не на автобусе… – и она загадочно улыбнулась.
– Послушайте. Как вас…
– Галина. Можно просто Галя…
– Так вот, Галя, я вас не трогаю, вот и вы… – Миша, честно, пытался вести себя вежливо и прилично. Однако, у него плохо получалось, – идите, куда шли, по своим делам.
– А я бы вам посоветовала, все же, меня послушать. Как-никак, на кону стоит семейное счастье…
– Галина, – он постарался вложить в свой голос максимум выразительности. Так, чтобы одна лишь интонация дала понять, что разговор ему крайне неприятен, а вот сама Галя может и на грубость нарваться. – Я же вас попросил по-хорошему: идете по своим делам – вот и идите. Вас не учили, разве, что в чужую семью нос некрасиво совать?
– Нет, вы посмотрите на него! Надо же! – Лицо Гали некрасиво исказилось, губы скривились презрительно. – Да в вашу семью уже влезли, по самое некуда, и грязными ногами ходят! А он мне, понимаешь, на место указывает! Пффф… да таким, как ты, сам бог велел изменять!
Рыжая развернулась вокруг своей оси, и медленно пошла в сторону развлекательного центра, демонстративно покачивая крутыми бедрами. Эффектно, ничего не скажешь.
Но Михаил сейчас находился под действием другого эффекта: будто оглушенный разорвавшейся бомбой, он пытался осмыслить услышанное. Тряс головой, тер лицо руками(благо, что город большой, и никто из прохожих на него даже не оборачивался), жмурился… Пытался доказать себе, что это все послышалось. И вообще, какой смысл обращать внимание на слова какой-то неудовлетворенной тетки? Но на душе неприятно царапало отголосками фразы «сам бог велел изменять!» Почему? Почему она так сказала?
Он решил, что самое правильное – дождаться Арину, задать ей вопросы, которые, вдруг, очень сильно взволновали, и успокоиться. Ведь Арина – она не такая, она слишком чистая и правильная, чтобы совершить что-то нехорошее. А самых чистых и лучших, почему-то, злопыхатели чаще всего стараются облить грязью.
Минуты шли. Жена так и не появилась на автобусной остановке. Прошла первая четверть часа, потом – вторая. И еще полчаса. Только тогда, наверное, Миша понял, что зря он здесь торчит и ждет погоды с моря. Ведь нормальные люди сначала звонят, о встрече договариваются, а потом уже мчатся на место. Поэтому, самое правильное – позвонить Арине. Скорее всего, у нее опять поменяли график, и жене еще работать и работать до глубокой ночи. Или, наоборот, она давно уже дома его дожидается.
Достал телефон, почему-то долго собирался с духом, но все же набрал заветный номер «Любимая». Затаив дыхание, приготовился, чтобы нечаянно не выпалить все волнующие вопросы… Арина ведь может и оскорбиться, если поймет, что ей не доверяют. Только вот… «Телефон абонента находится вне зоны действия сети» – это все, что ему смог сообщить неприятный металлический голос…
Глава 2. Михаил– Мам, как получилось, что отец от нас ушел? – Мише было хреново, уже несколько дней. Неопределенность с женой довела его уже почти до ручки. По-хорошему, надо было бы просто задать вопрос… Но, черт возьми, как можно спрашивать любимую жену, не изменяет ли она тебе? Если честна и чиста – обидится и проклянет за недоверие, а если нечестна – не факт, что признается. Он уже почти собрался с духом, несколько раз, но в самый последний момент – терялся. Не мог подобрать правильные слова для того, чтобы произнести первую фразу. И тут он вспомнил, что у его родителей что-то подобное уже случалось.
– Ой… Мишенька, а почему ты, вдруг, вспомнил? – Светлана Петровна, суетившаяся у плиты (в кои-то веки, сын домой заглянул, надо же угостить, как следует), присела на табурет, нервно затеребила фартук. – Что-то произошло?
Материнское сердце – оно такое, не обманешь. И не успел ничего сказать еще, а уже глаза тревожно оглядывают сына с ног до головы, всматриваются пытливо…
– Нет, мам. Просто… с детства этот вопрос мучает. Надо же, в конце концов, разобраться, чтобы больше о нем не думать.
– Ох, сынок… – Мать подскочила с табурета, начала что-то вновь яростно размешивать в кастрюлях и сковородках. Видно было, что с мыслями собирается, отвернулась, чтобы легче было эмоции прятать. – Тут и не ответишь двумя словами…
– А ты говори, мам, как есть. Я сегодня никуда не спешу. – Он подошел и обнял одну из двух своих самых любимых женщин. Положил ей голову на плечо, хоть и пришлось согнуться в три погибели.
– Что, Риночка опять в ночь?
– Да… – неохотно ответил. Слишком уж не любил обсуждать с матерью эту тему.
– Не пора бы уже найти ей другую работу, Миш? – Мать, опять не совладав с эмоциями, развернулась к сыну лицом. – Она ж загнется у нас, такими-то темпами! Вам бы уже о детях пора думать, а какие дети с таким графиком, а, сын?!
– Маааам…
– Что «мам», что? Неужели, не понимаешь ты, что тот выкидыш не просто так у нее случился? Женщине по ночам работать опасно. Тем более – молодой, и еще не рожавшей!
– А ты попробуй, посади ее дома, заставь уйти из этого центра! – Как обычно, Миша психанул. Ненавидел просто эту тему. Даже зубы ныть начинали. А еще хотелось что-нибудь разнести. В щепки, желательно.
– Нет, Миша. Это не я должна сделать, а ты! Я, вообще, не имею права лезть в вашу жизнь, ни с советами, ни с помощью. Но если тебе своих мозгов не хватает, что тут поделать? Кто-то же должен научить? – Светлана Петровна, тоже зацепив больную тему, психанула, резко завернула газ под всеми конфорками сразу. – Слей кипяток из этой кастрюли, пожалуйста. А потом мой руки и садись, будем ужинать.
Миша послушно принялся выполнять указания.
– Посажу я ее дома, посажу. Только мне время нужно, мам, понимаешь?
– Сколько времени, милый мой? Когда вам на пенсию идти придется?
– Нет, – он насупился, размешивая салат в миске, опустил глаза, якобы сосредоточился на этом простом деле. – Я сейчас проект важный делаю. Если выгорит, пойду на другую работу. Мне уже пообещали, что возьмут.
– И как это связано с Ариной, поясни, сынок? – кажется, мать слегка успокоилась, но уходить от темы не хотела.
– А ты не знаешь, как будто, что Любовь Павловна Ринке при каждой встрече талдычит, какой я весь из себя неперспективный. А та, хоть и спорить пытается, а на ус мотает, все равно.
– Вот же ж… а! Ну, что за дура меркантильная, прости Господи! – Светлана Петровна, в целом, неплохо относилась к сватье, но порой не могла сдержать свои эмоции. Особенно, когда влияние тещи прямо отражалось на Мише. – Я же говорила тебе, что ты им никогда не угодишь! Хоть вывернись наизнанку, а все равно, будешь паршивой овцой в стаде! А ведь ты, Мишенька, для любой другой девочки мог быть пределом мечтаний!
– Я. Люблю. Арину. – Аппетит пропал. Парень уже пожалел, и не раз, что вообще зацепил в разговоре тему отношений. Так, глядишь, и недолго выболтать о своих подозрениях по поводу жены… – И ты великолепно знаешь о том, что никакие другие девочки меня не волнуют!
– Хорошо, хорошо, ты только кушай, голодным не отпущу домой!
– Так вот. Как только новую работу получу, начну зарабатывать нормально, дома ее и посажу. Или, на крайний случай, найдем другую, с графиком обычным, пятидневной, и без этих ее вечных нервотрепок.
– Думаешь, поможет?
– Уверен.
– Ну, раз уверен, уже сейчас начинай разговаривать с ней об этом. Чтобы заранее почву подготовить.
– Мам, она дуется на меня, уже несколько суток подряд. Пока что, не до разговоров. Да и я хочу быть уверенным, что уже все сложится. Чтобы сильные аргументы были в наличии.
– Миш, ну, она же умнее своей матери, неужели, ей так важен размер твоей зарплаты?
– Нет. Ей вообще плевать, сколько я зарабатываю. Просто Арина хочет и, заметь, имеет право, хорошо одеваться, есть нормальные продукты, пользоваться качественной косметикой. Да и за границу мечтает съездить летом, а не на нашу дачу.
– А кто ей запрещает? – Мать, порой, умело притворялась идиоткой. Видимо, это ей и позволяло всегда иметь под рукой пару-тройку весьма щедрых друзей с очень широкой душой. Наверное, поэтому она и не понимала сложности, что возникли в их молодой семье.
– Я! – Не выдержал, поднял голос. – Я ей запрещаю. Тем, что не даю денег, столько, сколько ей требуется на все эти мелочи жизни. Поэтому моя жена и горбатится на такой неудобной и вредной для здоровья работе. Чтобы смочь и получить все, что ей хочется, за свои, кровно заработанные! – Он в сердцах отодвинул тарелку, зашагал по кухне, вернее, заметался. – Понимаешь теперь? Я мало зарабатываю для того, чтобы содержать свою жену. Поэтому: сначала – новая работа с приличной зарплатой, и только потом – серьезные разговоры.
– Я поняла тебя, сынок. Долго тебе ждать-то, решения этого? Может, стоит еще варианты поискать? – Светлана Петровна, поняв, что зря разбередила сыну душу, теперь старалась говорить как можно мягче и спокойнее.
– А ты думаешь, я не ищу? – Он усмехнулся невесело. – Как тебе, менджер по продажам йогуртов, нормально, сойдет?
– Ну, сынок, с твоим красным дипломом Политехнического… только по йогуртам и ходить…
– А я бы пошел, между прочим.
– Миша, побойся бога!
– А что? Если в нашем городе на хрен не нужны никому инженеры, я бы и в дворники подался. Если бы там был шанс нормально заработать. Только вот… Не берут меня продавать йогурты, представляешь? – он горько усмехнулся.
– Как это? Кто это не берет?
– Вот так. Во-первых, я не умею с людьми разговаривать. С цифрами и чертежами – сколько хочешь. А с людьми – так себе, лучше помолчу. И ты об этом знаешь прекрасно. Продажи – не моя стезя, категорически.
– А во-вторых что? – Мать нетерпеливо перебила его. – Если сильно прижмет, и разговаривать научишься, и продавать будешь, получше, чем другие! Мне ли не знать! Я, как одна осталась, очень много чему научилась! Всякому. Не только хорошему, – последнюю фразу она добавила совсем уж тихим голосом.
– А во-вторых, автомобиль нужен. Торговым представителям он просто необходим. А я еще и ездить-то не учился…
– Так давай, подадим документы?
– Давай, дождемся решения по моему проекту? Может, все-таки, и мой диплом еще в жизни пригодится?
Уже дома, грея одинокую постель в ожидании Арины, Миша понял: он сегодня плотно и вкусно поужинал, чуть не поссорился с матерью, поделился с нею своими секретными планами, которые для жены берег… А ответ на вопрос про отца он так и не услышал. К сожалению, так и не смог он у мамы научиться ее таланту: добиваться ответов на свои вопросы и любыми путями уходить от ответов, которые сама она давать не хотела.
Правда, он запомнил ее главную фразу: «Если сильно прижмет, и разговаривать научишься!». Кто бы научил еще…
Глава 3. МихаилС Ариной творилось что-то, из ряда вон выходящее. Она и раньше, в общем-то, не очень легко переносила трудности на работе, всегда переживала из-за них, пропускала все через себя. При этом, отчего-то, забывала, что у нее не только обязанности существуют, но еще есть и права. И от этого становилась тягловой лошадью, на которой катались все, кому не лень.
К сожалению, характер жены был таков, что лезть с советами не имело смысла. Вот абсолютно никакого. Любая попытка намекнуть, что пора бы хоть немного зубки свои острые показать, да потребовать, чтобы от нее отстали, заканчивалась какой-то нереальной ссорой.
Кажется, даже во время неудавшейся беременности ее так не колбасило, к в это время. Миша переживал за нее, но старался не вмешиваться. Чем заслуживал новые обиды и претензии с ее стороны. А когда, наконец, не выдержал, и рассказал все, что думает об этой дурацкой работе – получил новый скандал и обиду.
И понял, что больше не хочет терпеть. Что нужно срочно доделывать свой проект, менять работу, а потом ставить жену перед фактом: если хочет иметь нормальную семью, то пускай уже увольняется. А судя по перспективам, которые его ожидали, Арину можно бы и дома посадить.
Ясное дело, она не захочет быть домохозяйкой, этот вопрос уже когда-то обсуждался. Но пусть отдохнет от своего дурдома, хотя бы пару месяцев.
Одно напрягало: люди, обещавшие взять его к себе, были серьезными, и, вроде бы, обмануть не должны… Да только вот, Рина потребует от него каких-либо гарантий, а фраза про серьезных людей может ее только рассмешить.
И он принял единственное, казалось на тот момент, решение: молчать. Взять паузу. До тех пор, пока уже не сможет открыть все карты перед девушкой. Тогда уже можно будет вывалить ей все свои претензии к ее графику и нагрузке, и просто потребовать, чтобы она валила из своего дурдома навсегда.
Молчать оказалось не так уж сложно. Ровно до того момента, пока не встретил эту паскудную Галю. Вот, вроде бы, понятно все: дурная завистливая баба. Он ее видел всего-то пару раз. И уж, всяко, должен был бы верить родной и любимой жене, а не этой… вот… даже слов цензурных для нее не находилось.
Но теперь у Миши было слишком много времени, чтобы смотреть, сравнивать, сопоставлять. Разговоры не отвлекали от наблюдений за Риной. И, вот же гадость какая, эта человеческая натура: если что-то ищешь, оно находится, обязательно.
Вот и Арина вела себя очень странно и подозрительно. Сначала бесилась и обижалась по пустякам, потом становилась очень задумчивой. Домой возвращалась все позже и позже, хоть это и можно списать на ворох рабочих проблем… Но кто увольняет сотрудников по ночам? Никто. По ночам решаются другие вопросы.
А самое удивительное было в том, что жена, которая на секс только соглашалась, и никогда не выступала с инициативой, вдруг начала активничать. Миша сначала подумал, что это ему кажется, из-за долгого, им же и объявленного, бойкота. Нет, такое не могло показаться. Арина становилась все более откровенной и настойчивой в проявлении интереса. Раньше бы он, наверное, обрадовался. А теперь – подозревал. И ревновал. Понимал, что в этом нет никакой логики. Но ревность – штука упрямая и глупая, и с логикой никогда не дружила. Поэтому, вместо того, чтобы с женой помириться, приласкать и одарить ее нежностью, парень все больше оттормаживался. Иронизировал в душе: «назло кондуктору, пойду пешком», смеялся над собой, но ничего не мог с нежеланием поделать. Не хотелось ему ничего.
С радостью понял, что лед ломается, когда Арина начала соблазнять его со всей откровенностью и решимостью. Отвечал ей, не мешал, старался не перетягивать инициативу: в кои-то веки, можно насладиться тем, что любимая женщина откровенно показывает, как хочет тебя… Его штормило от волнения, в голове слегка шумело. Шутка ли, столько времени воздержания? Боялся лишь того, что опозорится, как мальчишка, раньше времени…
Все сломалось, когда Арина решила, что хочет быть сверху. Раньше он никогда не мог ее уговорить на это. Девушка придумывала каждый раз все новые причины, чтобы не быть главной, пока Мише не надоело ее уговаривать. В конце концов, есть пары, что по полвека прожили, не зная ничего, кроме миссионерской позы… И тут – раскованность такая, совсем неожиданная. Михаил смотрел в лицо жены и не узнавал ее. И мысли пришли в голову глупые, неправильные, да только вот, победить их не смог.
– Прости, милая, я очень устал. – Единственное, что мог придумать, чтобы объяснить свой провал. Знал, что уже завтра утром пожалеет… Но никак не мог себя пересилить и избавиться от мысли, что кто-то другой к его Арине прикасался. Ну, не могла она просто так, сама по себе, раскрепоститься! Кто-то явно ей помогал!
Глава 4. Михаил
Раскаяние пришло тут же. Сразу, как только Арина поднялась с постели и ушла. И желание возникло – бежать сзади и как-то исправлять, залечивать, спасать… Понимал же, что ничего хорошего жена не придумает. Да только вот, гадкий и противный голосок, очень похожий на голос той рыжей девки, что вселила в него сомнения, нашептывал: «Ничего, пусть подумает над своим поведением. Если любит, то сама все поймет и вернется. А если не любит – то туда ей и дорога! Нечего перед изменницами унижаться!»
Откуда в нем взялись эти дурацкие мысли и идеи, Миша и сам не сказал бы. Но, вот поди ж ты, вылезло. Ревность, подозрительность, недоверчивость – все эти чувства ему ранее были незнакомы. Единственное, чего боялся – оказаться недостойным своей жены, дать ей меньше, чем она заслуживает. И никогда ему в голову не приходило еще, что Арину можно и нужно ревновать, до такой степени был уверен в чистоте и прочности их отношений.
А оказалось, что достаточно всего лишь нескольких гадких фраз, и вся эта уверенность улетела в никуда. И Михаил теперь вообще не понимал, что нужно дальше делать.
Лежал и думал. Впервые, кажется, понял, каково это: быть раздираемым внутренними демонами. Кажется, в комнату заглядывала Арина. Он затих, ожидая, как она поступит… Готовый падать на колени, каяться и просить прощения, если она сделает первый шаг. Но жена вышла из комнаты, почти невесомо шагая, так же тихо, как и зашла.
Видимо, спала она на кухонном диване. И это тоже терзало душу мужчины – понимание, что ей там плохо, неудобно, грустно и обидно. И скорее всего, ей тоже не спится. Во всяком случае, Миша до утра так и не сомкнул глаз.
Только за полчаса до будильника его сморило: провалился в какой-то мутный, тяжелый, выматывающий сон, от которого больше устал, чем выспался.
А потом встал и пошел на звуки шагов, раздававшихся в квартире. Сделал вид, что ничего не произошло. Надеялся, что вчерашнее происшествие забудется? Наверное, да. Но, скорее, просто не придумал ничего другого. Казалось, что момент для раскаяния и мольбы о прощении уже упущен. Оставалось только ждать, когда оно само рассосется…
Не рассосалось. Каждый день доказывал, что становится все только хуже. Лицо Арины, такое родное, любимое, желанное, становилось все отчужденнее и холоднее. Сколько раз он протягивал руки, чтобы привычно обнять жену, согреть ее, прижать к себе, усталую, погладить по голове… Но взгляд натыкался на каменную спину, всегда неестественно прямую, когда они оказывались в одной комнате, на скорбно поджатые губы, на глаза, всегда устремленные куда-то в сторону, только не на него, – и руки опускались. Чувствовал себя дураком, понимая, что не сумел преодолеть первый серьезный в их жизни кризис. Даже когда ребенка потеряли, Мише не было так сложно. Он тогда точно знал, что делать: спасать Арину от горя, помогать, отвлекать, утешать… Да он готов был победить любого врага, угрожавшего его любимой. Только вот, оказалось, что теперь главный враг – он сам. А как себя побеждать, Михаил не знал и даже не догадывался.
Может быть, раньше собрался бы с силами и мыслями, да только проект, который теперь стал в разы важнее и дороже для него, забирал все время, высасывал все соки. Он приходил домой и падал, почти так же, как и Арина раньше. А потом лежал, не смыкая глаз, и мог думать только о том, как же он сильно облажался…
Не выдержал, в конце концов, и позвонил матери, чтобы задать все тот же простой вопрос, ответа на который когда-то не дождался.
Мать охнула в трубку: она, очевидно, готова была к любому разговору, но только не к такому, когда в лоб, нахрапом:
– Мама, почему отец от нас ушел?
– Миш, ну, какая уже разница, в конце концов-то?
– Большая. – В этот раз он был морально готов к тому, что придется настаивать и удерживать маму, чтобы не сбила его с толку.
– Ну, столько лет прошло, ты никогда не спрашивал… А теперь, зачем ворошить прошлое?
– Раньше не важно было. А сейчас – важно. – Понял, что перегибает палку, может обидеть Светлану Петровну своим чересчур уж жестким тоном. – Мне очень нужно понять.
– У вас что-то с Ариной случилось, да? Я же права, Миш? Не молчи! Материнское сердце не обманешь!
– Господи! Мам! Ну, сколько можно? Ответь на мой вопрос, пожалуйста. А потом уже задавай свои.
– Миш, ты, главное, только не начинай меня обвинять…
– Мама… – он, всегда спокойный и непробиваемый, казалось, сейчас взорвется.
– Я его выгнала, Миш. Ты только не думай, ведь я только о тебе заботилась, хотела, как лучше… – Понятно, почему так долго от ответа уходила: боялась, что обвинит в том, что сын без отца вырос. Да только Михаила сейчас другое больше волновало. С претензиями к предкам потом уже разберется, времени хватит.
– Почему выгнала? Что он сделал такого?
– Того и сделал, что ушел.
– Не понимаю. Объясни…
– А что тут непонятного? Я, в сердцах, наорала на него однажды, довел до истерики, и сказала, чтобы вещи собирал и выматывался.
– И что?
– И то. – Мать всхлипнула, кажется, старательно маскируя это кашлем. – Он собрал штаны и рубашки и ушел. И не возвращался.
– То есть, это ты виновата?
– Вот еще! Он, конечно же!
– Мама… Ты специально меня путаешь?
– Сынок. Если женщина что-то кричит на эмоциях, ни один нормальный мужчина не должен ее слушаться. Мы кричим не для того, чтобы вы выполняли наши требования, а просто, чтобы поняли, как мы недовольны…
У Михаила, кажется, готов был взорваться мозг. Вроде бы, и нормальным русским языком разговаривают, и слова сложены в обычные предложения… Да вот, только смысл от него ускользал.
– Мамуль, – прозвучало осторожно и почти жалобно, – ты надо мной издеваешься, да?
– Нет, сынок. Вы с отцом, видимо, одной породы. В генах отложилось то, чего не было в воспитании.
– Это в каком таком смысле? – Он, действительно, отца почти не помнил и мало что о нем знал. Так, несколько старых детских фотографий.
– В том, что вы все понимаете буквально. Коля должен был не уходить от нас с тобой, а сгрести меня в охапку, пожалеть и дать проплакаться. В конце концов, кулаком по столу постучать, чтобы не смела больше говорить всякие пакости… Я их много тогда наговорила…
– А он поверил и послушался, так, что ли?
– Да. – Кажется, на том конце провода уже вовсю использовали носовые платочки, причем активно и не очень успешно. Хорошо хоть, не слышно было рыданий, тогда бы разговор пришлось точно окончить.
– А ты не пыталась как-то исправить? Ну, обратно его позвать, например? Намекнуть, объяснить, что вы оба неправы?
– А я дура была. Молодая и гордая. Решила, что раз ушел – значит, плохо хотел остаться. А потом уже поздно стало. Пропал Коля. Уехал куда-то из города, и никаких контактов не оставил.
Михаил уже и не рад был, что поднял эту тему. И мать было жалко, и отца, и себя, чего уж тут притворяться. Он надолго замолчал, пытаясь хоть как-то уложить в голове полученную информацию. А она вообще никак не хотела укладываться.
– Мишенька. Я вот, все-таки, сердцем чую, что у вас с Ариной разлад. Ты, в последнее время, сам не свой ходишь.
– Мам, не переживай.
– А я не переживаю. Я хочу, чтобы ты дров не наломал, как мы с отцом когда-то. – Теперь в голосе Светланы Петровны прорезались привычные – властные и безапелляционные – нотки. – Кто бы из вас ни был виноват, начинай мириться первым. И даже не думай, никакой гордости нет места в отношениях! Она только мешает, когда дело касается жены и мужа. Ты мужчина, ты старше, ты должен быть умнее!
– Да с чего ты взяла, мам…
– С того, что я вас обоих знаю, как облупленных. И то, что ты без Ринки зачахнешь, тоже в курсе. А мне нужен сын – живой, здоровый, вменяемый! Так что, беги за цветами и вином и начинай мириться. И пока не добьешься своего – даже не вздумай отступать. Иначе, будет еще двое несчастных на этом свете…
– Спасибо, мама.
– Не благодари. Я очень хочу еще внуков успеть понянчить.
Кто бы мог подумать, насколько права окажется женщина, которая когда-то, по своей вине, осталась без мужа. Всего– то и нужно было, что сделать пару шагов навстречу, признаться любимой о том, как плохо без нее, попросить прощения… А потом любить, жалеть, выслушивать слезные признания и опять любить. Так, чтобы обоим проспать на работу.
