Текст книги "Повесть о Великой стене"

Автор книги: Ольга Гурьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

НАЧИНАЕТСЯ ЛИВЕНЬ, ПОДНИМАЕТСЯ БУРЯ

– Жизнь проносится, как шестерка коней над оврагом, – сказал Эрши, император, своему чэнсяну Чжао Гао, – а я трачу ее в трудах. Мне хотелось бы узнать все, что приятно для зрения и слуха, и испытать все наслаждения.

Чжао Гао ответил:

– То, о чем вы говорите, разрешается правителю мудрому, но глупому правителю запрещается.

– Почему это я глупый? – обиженно спросил Эрши. – Я теперь император и всех выше и умней, а вы говорите со мной без должного почтения.

В ответ Чжао Гао рассмеялся совсем непочтительно.

– Вот вы меня всё учите, – продолжал Эрши. – Даже ночью мне нет покоя. А теперь вы надо мной смеетесь. Скажите лучше, как же быть?

– Надо уничтожить всех, кто опасен или может быть опасен, – ответил Чжао Гао. – Надо установить строгие законы и жестокие наказания. Надо казнить тех, кого подозревают в заговоре, и тех, среди кого может возникнуть измена. Не бойтесь казней и крови. Тогда вы сможете жить спокойно!

Двенадцать сыновей Ши Хуанди вывели на торговую площадь столицы Саньян и каждого казнили иным способом. Десять царевен отвезли в пригород Ду и там, привязав к коням и колесницам, разорвали на части. По простым доносам казнили людей на дорогах и на базарах, и горы трупов загромождали перекрестки. Того, кто казнил больше людей, считали преданным слугой, и Эрши, опустив большой палец в знак одобрения, говорил:

– Они умеют наказывать!

Земля лежала невозделанная, потому что крестьян угнали на постройки дворцов. Люди надевали одежду быков и лошадей и ели пищу свиней и собак. Даже солдатам выдавалось на день полмиски грубых овощей. Урожая не хватало, чтобы оплатить налоги. Но тех чиновников, которые взыскивали с народа налогов больше, чем другие, окружали почетом, и о них Эрши говорил:

– Они умеют взыскивать!

Но, как говорит пословица: «Нянь па чжун цю, юе па бань» – «Год боится середины осени, луна – своей половины». Да, когда луна становится полной, она клонится к своему ущербу, когда наступают великие морозы, пробуждается весна, когда отчаяние достигает предела, в людских сердцах вздымается жажда борьбы.

На второй год правления Эрши случилось, что девятьсот новобранцев из Юяна были направлены в Дацзе для пополнения гарнизона. С самого начала их пути полил с неба великий дождь. К вечеру они выбились из сил. Их соломенные сандалии расползлись, и ноги увязали в размокшей почве. Ручьи и речонки разлились, их нельзя было перейти вброд, и приходилось иногда за несколько ли подниматься вверх по течению, чтобы обойти их или найти узкое место., Новобранцами овладело отчаяние, потому что они опаздывали, а по законам Эрши запоздавшим явиться по месту назначения рубили головы, и все девятьсот знали, что, когда они достигнут Дацзе на берегу большого озера, то больше им уже не жить.

Тогда один из них, по имени Чэнь Шэн, крестьянин из Янчэна, сказал:

– Свинья и та визжит, когда ее режут. Курица и та пытается взлететь. А мы, ребята молодые и здоровые, неужто покорно подставим головы под меч?

– Как же быть? – спросили его.

– Лучше нападать самим, чем дожидаться, пока на тебя нападут, – ответил Чэнь Щэн.

Все с ним согласились и спросили, как это сделать, когда они безоружны.

– Если нет у нас другого оружия, кроме хитрости, пустим ее в ход, – сказал Чэнь Шэн. – Смотрите, что я буду делать, делайте то же, и мы спасем нашу жизнь!

Эти слова вселили в них уверенность и спокойствие. Они выбрали местечко посуше и легли отдохнуть.

На другой день добрались они до Дацзе. Сторожевой солдат открыл им ворота и крикнул:

– Поторапливайтесь, ребята! Палач устал вас дожидаться!

На это Чэнь Шэн ответил:

– Мы плелись по бездорожью, обходили ваше большое озеро, ноги отказываются нам служить, – и сел на корточки у самого берега.

И все девятьсот сделали то же.

Солдат побежал за своим начальником, тот вышел и начал браниться:

– Эй вы, черепашьи дети, вставайте, идите на городскую площадь, там вам отрубят головы!

– Наши ноги отнялись от страха и не в силах двинуться, – ответил Чэнь Шэн. – Если это нужно, прикажите вашим солдатам отнести нас на площадь.

Он остался сидеть, и все девятьсот сделали то же.

Начальник испугался, потому что гарнизон Дацзе был невелик и не смог бы справиться с упрямцами. Он побежал к главному начальнику и спросил, как быть. Главный начальник вышел за ворота и закричал:

– Эй вы, черепашьи дети! Как вы смели опоздать, а теперь сидите и отдыхаете! За такую вину полагается смерть.

– Мы не виноваты, – ответил Чэнь Шен, – и просим нас помиловать. Мы плелись по бездорожью и обходили ваше большое озеро, оттого мы задержались.

– Эх вы, чурбаны! – воскликнул главный начальник. – Надо вам было телами товарищей вымостить дорогу и запрудить озеро, торопясь выполнить приказ.

– Слушаю и повинуюсь! – вскричал Чэнь Шэн, вскочил на ноги, схватил главного начальника и бросил его в озеро.

И все девятьсот вскочили, схватили других начальников и солдат и тоже покидали их в озеро.

Солдаты барахтались в мутной воде и жалобно вопили, а один из них, выбравшись на торчащую над водой кочку и приплясывая, чтобы не упасть, потому что кочка была глинистая и скользкая, закричал и забранился:

– Эй, Чэнь Шэн, где твои глаза? Покидал в воду зерно вместе с мякиной! Выплеснул кашу заодно с помоями! Смыло с тебя дождем и память и понятие! Стоишь перед горой Тайшань и не узнаешь ее! В солдатской одежде не признал соседа! Ведь года не прошло, как я снял синюю повязку. Ты ведь не своей волей пошел новобранцем, и я тоже не своей. Чэнь Шэн, оглох ты или тебе уши заложило? Вытащи меня отсюда, да поскорей, или кочка осядет и я потону! Скорей тащи, а не то я сам вылезу и надаю тебе тумаков!

Тут многие из новобранцев узнали среди солдат знакомых парней из соседних деревень, протянули им шесты, выудили их из воды, и солдаты тут же поклялись Чэнь Шэну в верности.

Они вошли в открытые ворота города, освободили из тюрьмы каторжников и подожгли тюрьму и присутственные места.

Крестьяне окрестных деревень увидели огонь и дым, крикнули: «Братцы! Час настал!» – и, захватив кирки, ножи и дубинки, поспешили на помощь.

В арсенале Дацзе было много оружия, и его хватило на всех. А так как все восставшие были крестьяне и покрывали волосы синими головными повязками, Чэнь Шэн назвал свой отряд «Цантоу цзюнь» – Синеповязочники.

С боями дзинулись они на запад, освобождая уездные города. Через месяц было у них шестьсот – семьсот колесниц, свыше тысячи всадников и несколько десятков тысяч пеших бойцов. И уже без боя открыл им свои ворота главный город области Чэньчжоу.

Узнав об этом, Эрши упрекнул Чжао Гао:

– Бы обещали мне спокойную жизнь, а между тем Поднебесная восстает против меня!

– Эхо всего лишь горсть чусских разбойников, и не следует их бояться, – ответил Чжао Гао.

А между тем восстание разрасталось. С востока двигались полчища У Гуана, сменившего убитого в сражении Чэнь Шэна. На севере и на юге поднимались крестьяне.

Знатные господа чутким носом понюхали воздух, почуяли, что каша заварилась крутая, и поняли, что, если хотят они засучив повыше рукав запустить руку в миску и выловить со дна кусок пожирней, то надо им торопиться.

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ НА СТЕНЕ

Великая стена была окончена. Она вилась по высоким вершинам, венчая империю зубчатой короной. Она тянулась на десять тысяч ли по горам, лёссовому плато и пустыне. В горах она была сложена из каменных глыб, в равнинах – из желтого лёсса, обложенного камнями, в пустыне – из связок тростника, засыпанных песком и обмазанных глиной. В самых низких местах она была в три человеческих роста, в самых высоких – в десять. На ней было три неприступных крепости, семнадцать укрепленных горных проходов и шестьдесят тысяч сторожевых башен на таком расстоянии друг от друга, чтобы видны были подаваемые с их площадок предупреждающие об опасности дымовые и огневые сигналы.

Как-то вечером Ю Ши, учитель, долго смотрел на горы, подобные наконечникам стрел, вонзающихся в прозрачное небо, и на гребень стены, уходящей вдаль. Из его глаз покатилась слеза, и он подумал:

«Мои ногти обломаны и ладони покрыты мозолями. Мои пальцы потеряли гибкость. Я никогда уже не смогу держать кисть и чертить знаки, в которых заключена мудрость. Имеет ли смысл влачить долее эту бренную жизнь, когда она, без сомнения, кончена и прошла бесследно?»

С этими унылыми мыслями, понурившись, побрел он к костру.

Что ни вечер, костры становились все малочисленней, все меньше людей собиралось вокруг них, все слабей вздымалось их пламя. Началось это с тех пор, как император Эрши в страхе стянул к столице все войска, сняв солдат со стены и обнажив границы, потому что Поднебесная стала ему опасней далеких кочевников.

Сперва люди оставались на стене. Когда клетка отперта, крылатый пленник не сразу взлетает, осознав свободу. Потом вдруг с каждым днем стали приходить новые вести.

Иногда приносили их рабочие, бежавшие с дальних участков стены, иногда жена солдата, поехавшая в гости к родителям и вернувшаяся с полдороги, или какие-то прохожие, спешившие непонятно куда, неизвестно откуда. Эти вести вызывали волнение и споры, их обсуждали вечером, обдумывали ночью.

– К чусским крестьянам примыкают новые отряды. Сын Ли Сы, полководец Ли Ю, пропустил войска восставших через Саньчуан.

А ночью шепот в землянке:

– Звали их горстью разбойников, а они сильней императорских войск. Не пойти ли и нам им навстречу? Далеко, но дойдем, найдем…

– Сыновья владетельных князей приводят своих людей, опытных в военных хитростях и упражнениях.

В ответ возглас:

– Подружился тигр с козленком! Много ли от козла останется…

– Героиня Лин-лань и силач У-ян с горстью товарищей взяли крепость, защищавшую горный проход, и уничтожили часть гарнизона, а другая часть присоединилась к ним.

Эту весть принесла жена солдата и не уставала рассказывать всем, кто хотел ее слушать:

– Как взмахнула она двумя мечами, сразу расчистила дорогу до самых ворот. Как метнула она боевой топор, посыпались с крепостной стены головы, как шары во время игры. Как стегнула она своей плетью, конь начальника пал на колени, а сам он сдался ей в плен.

Это известие чрезвычайно обрадовало Цзюй У.

– Лин-лань – дочь моей жены. Давно мы с ней не виделись, но сейчас, когда она заняла такое высокое положение, то конечно, будет нуждаться в советах. Придется мне пойти, найти свою жену и сына и вместе с ними отправиться в эту крепость.

Цзюй У ушел. Еще раньше ушли многие. И всё новые вести беспрерывно гремели и сверкали, как молнии в грозовую ночь.

– Восьмой потомок учителя Куна явился из далекой своей приморской страны и привел своих приверженцев.

– Два дракона подняли восстание на реке, объединили лодочников и примкнули к войскам У Гуана. Имена драконов Би-хань и Чи-вэнь.

– В Саньяне голод. Императорские солдаты грабят жителей столицы, потому что Эрши не может прокормить их.

– Крестьянский сын Лю Бан разбил все высланные против него императорские войска и приближается к столице.

Люди уходили со стены уже не по одному и ночью, а днем, целыми отрядами. Никто их не останавливал.

Когда Ю Ши спустился к костру, рядом с Бань Сяо-эром сидели два прохожих и купец До. Один из прохожих рассказывал, разыгрывая происшествие в лицах, размахивая руками и гримасничая, писклявым голосом говорил за Чжао Гао, шепелявил, изображая Эрши.

– Чжао Гао показал императору оленя и сказал: «Посмотрите на эту лошадь!» А Эрши спросил: «Разве это не олень?» Но все приближенные, боясь Чжао Гао, воскликнули: «Это прекрасная лошадь!» И Эрши испугался, не помутился ли у него разум, и поспешно сказал: «Я ошибся, это действительно лошадь». Ну, не обезумел ли наш император? Чжао Гао забирает такую власть, что, без сомнения, владеть ему Поднебесной.

– Ли Сы этого не допустит, – сказал Сяо-эр.

– Ли Сы обвинили в измене и распилили по поясу деревянной пилой на базарной площади, в Саньяне, – ответил второй прохожий. – Где теперь его знатность и богатство! Народ смотрел на его казнь равнодушно, будто это была детская игра, будто терзали не человека, а крысу. Но в императорах недостатка не будет. Правитель юго-восточной области, которого назначил еще Ши Хуанди, объявил себя королем Нань Юе. А в Чу нашли какого-то пастушонка, который оказался последним отпрыском княжеского рода. И теперь он тоже король.

– Императором будет Лю Бан, – сказал Сяо-эр. – Он крестьянский сын и понимает нужды народа. Он мудрей всех советников и отважней всех полководцев.

Купец До слизнул кашу с грязной ладони и пробормотал:

– Не все ли равно! Если в стране голод и война – это очень хорошо. Можно пойти с восставшими и взять золото князей. На это золото можно купить зерно и затем с двойной выгодой продать восставшим. Так я и сделаю и сегодня же ухожу отсюда, как только доем свой ужин.

Тогда Ю Ши закричал:

– Цзэй ванба! Негодяй! Голова вора, мозги мошенника! Цзейтоу, цзэйнао! – и ушел не поев и лег спать.

Когда он проснулся, светило солнце, и он был один. Он сел, потуже затянул пояс и оглянулся. За его спиной высилась стена, а далеко внизу расстилалась Поднебесная. В этих местах не проходили войска, и Ю Ши видел вдали дымок над крышами, зеленые поля и фруктовые сады, защищенные Великой стеной от набегов кочевников и от губительных пустынных ветров. Эта земля, и поля, и сады были так прекрасны, что Ю Ши подумал:

«Моя жизнь вовсе не прошла напрасно. Я ошибался, если мне приходили такие мысли. Я учил детей, и это хорошо. И эта стена, которой тысячелетия будет гордиться мой народ, я еес троил, и, значит, моя жизнь вовсе уж не так бесполезна. Но все отсюда ушли. Остается и мне поискать товарищей и друзей, которые примут меня в свой отряд».

Ю Ши встал и начал спускаться с горы.

Здесь кончается последняя глава и вместе с ней повесть.

Кукольник гасят свечу за маленьким экраном, на котором пестро расписанные куклы из ослиной кожи только что разыграли древнюю трагедию, и их яркие тени исчезают.

Пишущий эту книгу ставит точку и кладет перо.