Текст книги "Катнора. Сердце двух миров (СИ)"

Автор книги: Ольга Кобзева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 19

Для измерения уровня магической силы в Академии был отдельный зал – практически круглое помещение с высокими сводчатыми потолками. В центре кристалл размером с человеческую голову.

– Это древний артефакт, – пояснил магистр заученно. – Он способен определить не только силу мага, но и его предрасположенность к различным направлениям магии. Не каждый, к слову, способен стать артефактором, направленность силы может просто не позволить заключать ее в артефакты, как и управлять потоками неживых предметов, – добавил он, снова внимательно посмотрев на меня. – Обмануть артефакт, к слову, невозможно, – со значением заявил магистр, явно испытывая терпения Готрека.

На самом деле, он проявил большое участие. Уверена, этот магистр думал, что спасает гнома от лишних расходов на глупую девчонку, которая решила поступить в Академию, а сама даже читать не умеет. Прекрасно понимаю, что он думал обо мне, в тот момент я решила, что докажу магистру, что это мнение ошибочно. Обязательно докажу!

Кристалл мерцал тусклым голубоватым светом, ожидая прикосновения. В зале кроме нас не было никого, никто не станет свидетелем измерений, кроме самого магистра и нас с Готреком.

– Вам нужно лишь положить ладони на артефакт, – сообщил магистр, занимая место сбоку от кристалла. – Если готовы – прошу, – приглашающе кивнул он.

Я подошла к кристаллу, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Волновалась? Да, еще как! Думаю, каждому знакомо это чувство волнения перед чем-то новым, ранее неизвестным.

Медленно опустила на кристалл обе ладони, чувствуя обжигающий холод, в секунду сковавший мои руки, буквально приморозивший их к многочисленным граням кристалла.

Стоило мне коснуться обжигающей холодом поверхности, как кристалл вспыхнул ослепительным светом. Что-то изнутри меня рвануло к артефакту, я чувствовала тонкие нити, которые протянулись от самого сердца к пульсирующему в моих ладонях камню.

Магистр негромко ахнул, и я краем глаза заметила, как он отступил на шаг назад. Свет кристалла становился все ярче, переливаясь от холодного голубого к теплому золотому, а затем к насыщенному фиолетовому. Цвета сменяли друг друга, создавая завораживающий танец оттенков.

Вместо леденящего холода, теперь я ощущала жар камня. Он не обжигал, жар был… родным. Да, именно таким он и ощущался.

В голове зазвенело, и я почувствовала, как мир вокруг начинает растворяться. Зал, магистр, даже собственное тело – все стало казаться далеким и нереальным. Существовали только я, кристалл и эта невероятная связь между нами.

– Достаточно! – словно сквозь вату услышала я голос магистра. – Отпустите артефакт! Нет, не трогайте! Нельзя касаться! Никому нельзя! – кричал он кому-то, наверняка Готреку. – Соберись, дева! – услышала приглушенный шумом в ушах голос. – Разорви связь! Ты сильнее! Он – всего лишь бездушный камень, хоть и очень сильный! Ты сможешь! Я верю в тебя!

Но я не могла. Мои руки словно приросли к артефакту, а энергия продолжала течь, становясь все интенсивнее. Кристалл пульсировал в такт моему сердцебиению, и я поняла – мы синхронизированы, связаны на каком-то глубинном уровне. Он не забирает мою силу, это обмен. Но такой, к которому я была не готова.

Внутри себя я ощущала, как обжигающе-горячей становится кровь, чувствовала, как сила течет по артериям, выжигая себе новые тропы. Перед глазами я видела только ярчайший свет, исходящий от кристалла. И в этом свете вдруг стали проявляться образы… тени. Мое сознание растворялось в этих образах, я помню, что видела что-то, но вот что именно в памяти не сохранилось. Не сохранилось ничего, что промелькнуло перед глазами в те моменты, только ощущения, эмоции, чувства.

Эйфория, полет, экстаз…

Связь оборвалась внезапно.

Какая-то сила отшвырнула меня от ранее крепко удерживающего камня. Я отлетела от кристалла, связь прервалась. Эйфория сменилась болью – спиной я налетела на холодную каменную стену, медленно сползла на пол, тяжело дыша.

Дух из груди выбил не то удар, не то резкий разрыв связи.

Кристалл погас, вернувшись к своему первоначальному тусклому свечению, словно ничего и не произошло. Только воздух в зале все еще вибрировал от скопившейся энергии.

Готрек рванул ко мне, принимаясь ощупывать, дабы убедиться, что я в порядке.

– Все хорошо, дядюшка, – вытолкнула я из себя, хотя это было и непросто. Голос осип, каждое слово давалось непросто. – Я в порядке.

– Да что это за Академия такая? – вскочил на ноги гном. – Сначала кричали на мою дочку, теперь и вовсе чуть не зашибли! Как вас зовут? – рванул он к побледневшему магистру, смотрящему на меня с самым ошарашенным видом, какой только можно представить. – Назовитесь, я стану жаловаться на вас! Я дойду до градоправителя, нет, до самого императора! Я это так не оставлю! – кричал Готрек, явно сильно переволновавшийся.

– Корвин Фаэст, – выдохнул магистр. – Магистр факультета артефакторики к вашим услугам, – добавил, не сводя с меня изучающего взгляда.

Магистр шагнул ко мне, совершенно игнорируя возмущенного до крайности Готрека, подал руку, помогая встать. Ладонь ученого была влажной и прохладной, что только доказывало крайнюю степень волнения магистра.

С трудом поднялась, ощущая странную пустоту внутри, похожую на… голод. Но это все же не он. Сосущая пустота, будто важная часть меня осталась в кристалле.

– Измерение всегда проходит с такими… спецэффектами? – спросила, откашлявшись. Звук собственного голоса успокаивал, мне нужно было срочно приходить в себя.

– Спец… что? – переспросил магистр озадаченно. – И нет, – мотнул он головой. – Конечно же нет.

– Вы за это ответите! – снова подал голос Готрек, беря меня за руку. – Мы сейчас же уйдем, Катнора! Не останемся в этом месте и лишней минуты! И только попробуйте забрать наше золото! – пригрозил он, даже поводив пальцем перед носом поморщившегося магистра. – Я это так не оставлю! Вы еще услышите о мастере Готреке из клана Камнетесов! Я вам еще покажу! – горячился дядюшка.

– Дядюшка, все в порядке, – снова попыталась успокоить гнома.

– Мастер Готрек, прошу вас, успокойтесь, – вторил мне магистр. – Ваша подопечная в полной безопасности, слово магистра.

– Безопасности? – взревел гном, размахивая кулаками. Он никак не мог отойти от увиденного. – Вы видели, что только что происходило? Катнору швырнуло о стену, как… как… – Готрек задохнулся, не в силах от волнения подобрать нужных слов.

Магистр Корвин поднял руку, в очередной раз пытаясь успокоить разъяренного гнома.

– Клянусь вам честью мага, ничего подобного никогда прежде не случалось! – заявил он. – Обычно измерение магической силы проходит совершенно безболезненно. Максимум – легкое покалывание в пальцах.

– Тогда почему с моей дочкой такое случилось? – сжимал кулаки Готрек.

– Уровень ее магии чрезвычайно высок, мастер Готрек, – ответил магистр, отходя обратно к кристаллу. Поводил вокруг него руками, не касаясь, впрочем, а затем обернулся к нам с еще более озадаченным видом, чем до того. – Восьмой… – неуверенно выдал он. – Артефакт показывает восьмой уровень, – выдохнул магистр, словно сам не веря в то, что говорит.

– Это много? – чуть успокоившись и даже как-то приосанившись, что ли, спросил Готрек.

– Это… кхм… нужно провести дополнительные замеры. Не сегодня! – поторопился успокоить магистр, видя, что Готрек снова наливается возмущением. – Не сегодня. Но… Дева… Катнора, верно? – спросил он у меня и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: – Катнора, вы совершенно точно можете рассчитывать на то, что Академия возьмет все расходы на ваше обучение на себя. Это я могу пообещать, даже не собирая совет магистров.

– Нет, мне этого не нужно, – отказалась без раздумий, медленно подходя к артефакту. Хотелось коснуться его снова, но я не стала этого делать.

Приложило меня знатно, болело все тело. На спине наверняка наливается немаленький синяк. К тому же, я чуть прихрамывала, наступать на ноги было больно.

– Глупо отказываться от такой возможности, – нахмурился магистр.

Нет, в этом вопросе я буду стоять до конца. Мне нет нужды ради сотни золотых попадать в добровольное рабство. Ведь Академия не просто так станет обучать меня за свой счет, впоследствии мне придется работать там, где укажут. А может и это еще не все.

– Нет, мы заплатим полную сумму, – повторила, не желая уступать.

Готрек смотрел на меня вопросительно, но не вмешивался, ничего не говорил. А что он скажет? Золото я заработала сама, как его тратить тоже могу решать сама. Не каждый в клане согласился бы с таким моим решением, особенно учитывая мой юный возраст, но Готрек спорить не стал.

– Вы уверены, Катнора, что хотите именно на артефакторику? – неожиданно спросил магистр. – Учитывая силу дара, вы можете поступить на любой факультет магической направленности. Возможно, вам нужно подумать еще?

– Не хотите видеть проблемную ученицу на вашем факультете? – позволила себе пошутить.

– Буду горд обучать вас, Катнора, – не принял шутливого тона магистр. – Лишь хочу быть честным.

– Нет, магистр, я не стану менять своего выбора, – качнула головой. – Я давно уже выбрала.

Глава 20

Академия – это не только учебные корпуса, но и огромное количество сопутствующих построек. Залы, где приемная комиссия встречает поступающих – лишь прихожая, если можно так сказать, шлюз для отсеивания неподходящих.

О реальных размерах места, где мне предстоит учиться я смогла составить представление только на второй месяц своего пребывания в Академии, ведь в первый месяц отсеивание только набирало обороты. Да, первый месяц – тот период, в который наша группа будущих артефакторов поредела с сорока человек до двадцати. И это артефакторы, уровень которых подлежит обязательной проверке при поступлении!

На других факультетах, где такой проверки не было, процент отчисленных буквально сразу же, составил до семидесяти процентов, но и группы там набрались гораздо более многочисленные – около ста и даже более человек. Неплохо так Академия зарабатывает, если учесть, что золото за обучение никто отчисленным не возвращает.

В первый месяц все, чем я была занята – изучение грамоты. Мне некогда было знакомиться с одногруппниками, некогда было гулять по территории Академии, пусть и поражающей воображение красотой, я полностью сосредоточилась на том, что действительно важно.

Весь месяц со мной занимался молодой преподаватель. Практически мальчик, думаю, он и сам еще учится, либо только-только закончил обучение. Я была такая одна, кто не умеет ни читать, ни писать, а в Академию умудрилась поступить.

– Начальная ступень обучения обычно ложится на семью, – соизволил как-то пояснить мой учитель крайне недовольным тоном. – В Академию поступают те, кто уже немало знает и умеет, в том числе и управлять даром. Тяжело тебе будет, – хмыкнул он почти сочувствующе. – Но сам магистр Фаэст просил за тебя, так что старайся! Это не только для тебя проверка, но и для меня.

И я старалась. Еще как старалась. Основное обучение начнется как раз-таки примерно через месяц, а сейчас поступившие знакомятся друг с другом и с Академией и ежедневно проходят проверки. Отсеивающие проверки.

Одаренные – на уровень дара и умение им пользоваться. Неодаренные – на погруженность в выбранную сферу обучения. Отчисляли за малейшую неуспеваемость и не только. Нагрубил магистру – отчислен. Опоздал на занятие – до свидания! Оказывается, все это было в тех бумагах, с которыми давал ознакомиться магистр Фаэст, и которые я не смогла прочесть.

За месяц я сделала буквально невозможное – научилась читать и писать на человеческом, вернее, аэлонском, языке. Аэлонский – название по имени Бога, которому поклоняются люди.

Наш клан практически соседствует с Элесваром, что внесло в речь много человеческих оборотов, гномы употребляют в речи человеческие слова и понятия, даже не замечая этого. На границе все немного говорят на смеси двух языков, только это мне и помогло.

Научиться писать оказалось не проще, чем читать, но, в итоге, я все смогла.

Первый месяц меня прикрывал магистр Фаэст, полностью оградив от других поступивших и преподавателей. Я жила в отдельном корпусе для привилегированных студентов, одна в комнате, пока ее настоящие хозяева не вернулись с каникул. Да, в этот месяц в Академии не было тех, кто уже учится здесь не первый год. Места отдали вновь поступившим, наверняка зная, что большая их часть отсеется и очень быстро.

Так и происходило. Я каждый день видела как те, кто радостно заселялся в комнаты общежитий, покидали их уже без прежней бравады. Что удивительно, все эти детки богатых родителей строили планы, как снова вернутся в Академию в будущем году. Видимо, золото в их семьях считать не принято, как и делать выводы из собственных промахов.

С Готреком мы договорились, что он приедет повидаться как раз через месяц, если меня не отчислят раньше. В этом случае мне пришлось бы или добираться в клан своим ходом или искать способ сообщить семье о произошедшем.

Готрек, прощаясь, даже слезы утирал, чем очень меня растрогал. Екатерина Дроздова легко отходила в сторону, уступая место Катноре в такие моменты. Как и Катнора легко уходила в тень тогда, когда требовался характер и опыт Екатерины Дроздовой.

На самом деле, я лукавлю, ведь я давно уже перестала пытаться разделить два своих сознания. Екатерине Дроздовой я благодарна за опыт, за знания, но эту жизнь живет все же Катнора. В общем, мне тоже не удалось удержаться от слез при прощании с тем, с кем прожила тринадцать лет. Неизвестность страшила, как бы я ни старалась храбриться и казаться невозмутимой и сильной.

С возвращением основного потока обучающихся, тех, кто поступил не в этом году, а продолжал обучение, мне пришлось покинуть ранее занимаемую комнату и вселиться в самую обычную, небольшую, рассчитанную на троих.

Соседками стали высокомерные девушки из богатых человеческих семей. Одаренные девушки, которые едва ли не с рождения учились управлять своим даром, только это помогло им не вылететь из Академии в этот месяц. Агнора Двалин и Стейсия Кантарис.

Того, что подругами нам не стать, я поняла сразу же. И по их взглядам, окидывающим мои скромные наряды, и по презрительно скривленным губам при виде простых вещей, которые были у меня с собой, но сильнее всего их отвращение вызывала моя неправильная речь.

Да, согласна, мне есть над чем работать. Эти девушки выросли в семьях, в которых аэлонский считается эталонным языком, про гномий они и не слышали, так что общение наше, особенно поначалу, было очень непростым. Человеческие рода, одаренные магией, поделены сословно, все друг с другом знакомы, общаются примерно в одном кругу. И тут я – безродная выскочка, воспитанная гномами, еще и коверкающая благородный аэлонский... Шансов не было.

Однако, может, оно и к лучшему. Именно соседки заставили меня быстрее учиться, чтобы уметь себя защитить при необходимости. Пакости от них сыпались нескончаемым потоком.

Так что первый год, перед тем как лечь в кровать, я проверяла ее на сухость, чистоту, отсутствие крошек, насекомых, змей и прочих милых сюрпризов от соседок по комнате.

Умываясь куском мыла, мне очень быстро пришлось научиться распознавать невидимые красители; прежде чем выпить воды – сканировать ее на наличие всяких неприятных добавок, способных опозорить меня перед группой.

Мои соседки успели научиться кое-каким приемам в обращении с даром, Стейсия уже могла создавать простенькие артефакты, в основном, чтобы пакостить окружающим. Эта девушка выросла в семье с тремя братьями и вынуждена была очень быстро учиться защищать себя.

Невольно подслушивая разговоры своих соседок по комнате, я не могла не проникнуться сочувствием к этой девушке. Стейсия буквально выживала в своей семье, где ждали одаренного наследника, а все трое мальчиков не показали даже малейшего уровня дара, зато девочка, родившаяся хилой и болезненной, с десяти лет проявила себя.

Вот с тех пор Стейсия и вынуждена была защищаться от нападок старших братьев, которые относились к ней иначе, пока не проявился дар девушки. В Академию она поступила в четырнадцать, будучи чуть старше и меня, и Агноры, второй нашей соседки. Девушки, судя по их общению, были знакомы раньше, возможно, их семьи общались. Они быстро нашли общий язык и сдружились… против меня.

Магистр Фаэст пару раз предлагал мне переселиться в другую комнату, только что бы это дало? Где гарантии, что другие соседки приняли бы меня лучше? Вместо того, чтобы бегать из одной комнаты в другую, я напирала на обучение. Мне нужно было как можно быстрее научиться себя защищать, вот о чем я просила магистра Фаэста. И он, к счастью, согласился мне помочь.

Дополнительные занятия с магистрами платные для всех студентов, но с меня наставник брать золото отказался. Думаю, он видел во мне кого-то другого, не ту, кем я являлась на самом деле. И это ей, той девушке, которой я была в его глазах, он и стремился помочь.

Дополнительные занятия не прошли даром, уже к концу первого полугодия я знала несколько способов заставить двух глупых девчонок, тратящих время и силы не на то, пожалеть о своем поведении, но пока не делала ничего, не отвечала. Соседки, сами того не ведая, меня закаляли, учили быть настороже, учили постоянно ждать нападения. Что-то мне подсказывало, что такое умение однажды может пригодиться.

Глава 21

Каким-каким, а уж простым обучение в Академии не было. Особенно в первый год, когда мне приходилось буквально пробиваться сквозь чванство, снобизм и препоны, которые создавали другие студенты. К слову, многие магистры и неодаренные преподаватели тоже охотно являли свой крайне напыщенный характер. Безродная воспитанница гномов многим казалась удобной мишенью для злопыхательства.

Первый год выдался особенно сложным еще и потому, что занятия строились на основе общедоступных предметов, магическая одаренность не играла никакой роли, все были более-менее равны. Кроме меня. Ведь я существенно отставала ото всех как раз в предметах общей направленности. Мне приходилось заниматься в два-три раза больше и усерднее и ежедневно доказывать, что я не просто выскочка из клана гномов, невесть каким образом наскребшая золота на обучение, что я тоже достойна уважения, что не глупее остальных.

Возраст студентов-первогодок колебался от тринадцати до семнадцати, так что и тут я была одной из самых мелких, что тоже не добавляло мне очков.

Неожиданным верным убежищем для меня стала библиотека Академии, а старый библиотекарь – единственным другом, по крайней мере, в первое время. Я приходила в эту обитель знаний каждый день после основных занятий. Читала все подряд. Легенды, сказания, предания, истории про драконов, рассказы про эльфов, пересказы путников про различные места, где они побывали. Узнавала города и страны, острова и горы, знакомилась с культурой нового мира.

Обычно Львинтус Молгран, уважаемый библиотекарь, не вмешивался, лишь помогал студентам найти нужную литературу. Его заинтересовала моя настойчивость, частота, с которой я стала посещать его вотчину, упорство, с которым старалась узнать как можно больше.

Сначала он подсунул мне булку, хотя есть на территории библиотеки категорически запрещено. Сжалился над бедной студенткой, которая пропустила ужин. А в другой раз подсел ближе, осторожно выясняя, что влечет меня сюда, почему не отдыхаю после лекций, почему не общаюсь с подружками и не развлекаюсь.

– Воспитанница гномов? – удивился мэтр, когда я ему немного рассказала о себе. – Так это о тебе говорил Фаэст? – задумчиво поскреб он кончик носа.

– Магистр что-то рассказывал обо мне? – встрепенулась я.

– Не так много, дитя, не переживай, – усмехнулся мэтр Молгран. – Мы с Корвином старые приятели.

– Катнора, – подсказала я.

– Да-да, Катнора. Ты мне кого-то напоминаешь, Катнора. Словно уже видел тебя прежде, только никак не могу вспомнить, где именно.

– На ярмарке несколько лет назад? – предположила неуверенно. – Я приезжала в Элесвар с дядюшкой Готреком.

– Что ты? – усмехнулся мэтр Молгран. – Я давненько уже не хожу по ярмаркам, да и в город не выбираюсь. Вот мои друзья, – обвел он книжные полки. – Вот мой дом.

Позорный опыт при поступлении, когда выяснилось, что я не умею читать, заставил меня подстраховываться, узнавать как можно больше, чтобы больше не оказаться в столь же глупой, постыдной ситуации. Стоило мэтру Молграну заметить, что я пытаюсь самостоятельно продираться сквозь дебри эльфийского, он предложил мне свою помощь в изучении языков.

– Последние тридцать лет я живу здесь, но до того… – взгляд мужчины подернулся поволокой воспоминаний. – Я закончил Академию в Буревесте, Катнора, в столице Империи. Подавал надежды, стал одним из самых молодых магистров. Получил назначение в посольскую миссию в Нимарин, государство эльфов, а потом… – махнул он рукой, словно отгоняя непрошенные воспоминания. – В общем, помогу я тебе с эльфийским, Катнора, говорю на нем, как на аэлонском. Драконий тоже знаю, похуже чуток, но говорить и писать могу, гномий вот никогда нужен не был, да ты его и сама знаешь! – резюмировал библиотекарь.

– Раз вы стали магистром, значит, одарены Богами? – выпалила я, не задумываясь. – Почему же вы здесь? Ваш дар разве не нужнее…

– Моего дара больше нет! – глухо перебил мэтр, поднимаясь.

На тот день разговор был окончен.

Львинтус Молгран, уважаемый библиотекарь, неохотно вспоминал прошлые годы, было видно, что те дни принесли ему много боли и потерь. Но все же он рассказал, как пришел в Академию тридцать лет назад.

О войне, которая была тридцать пять лет назад между эльфами и драконами я уже успела узнать. Магистр Остриус, преподающий нам основы магических наук, не слишком углублялся в эту тему. Сухо осветил факты, даты, причины.

Как обычно, сильные расы выясняли, кто сильнее со всей доступной им мощью. Империя, будучи в союзе с эльфами, вынуждена была вовлечься в противостояние. Молодой магистр Львинтус Молгран оказался на острие того конфликта. Посольская миссия, с которой он прибыл в Айфалор, столицу эльфийского государства, оказалась расформирована. Былые договоренности утрачены.

– Нам пришлось выбираться из Нимарина своими силами, Катнора, – вспоминал мэтр. – Я отвечал за два десятка людей, одаренных среди них практически не было. Послы – переговорщики, трепачи, их сила в другом. Только вот огонь не выбирает, кого поразить. Из всей группы выжили тогда только трое. Это было мое первое поражение. За ту ошибку меня сослали на фронт. В самый эпицентр сражения. Драконы… не хотел бы я еще раз оказаться напротив атакующего ящера, девочка. Это страшно. Так страшно, что и не рассказать.

Я не перебивала, слушала, затаив дыхание. Мэтр Молгран говорил нехотя, взвешивая каждое слово. Когда он рассказывал о тех днях, в глубине его глаз мелькала затаенная боль.

– В Буревесте меня ждала невеста. Мы сговорены были почти с самого ее рождения. Семьи дружили, этот союз должен был укрепить связи, объединить капиталы и земли. Альдора одарена, наши силы созвучны. Наши дети должны были стать… впрочем, не важно, – махнул он рукой, темнея лицом.

После паузы, которую я не решилась нарушить, мэтр рассказал о том, что попал в эпицентр той войны. Показал себя, проявил.

– Меня назначили командующим северного фронта, – продолжал свой рассказ мэтр. – На тот момент война пришла и на земли Империи. За нами был Эльмир. Теперь ты не найдешь в нем ни одного целого дома, – с горечью выдохнул библиотекарь. – Эльмир оказался стерт с лица Тирандара. Стерт подчистую. Столько людей погибло! Катнора, никогда не пожелаю тебе увидеть того, что увидел я!

Я настолько прониклась рассказом умудренного мужчины, что буквально видела вокруг него фиолетовую дымку его эмоций. Не знаю, правда ли видела или это мое сознание сыграло со мной шутку, но я словно проживала вместе с разоткровенничавшимся мэтром те события, пропускала их через себя и, надеюсь, немного облегчала боль мужчины.

Мэтр Молгран потерял в той войне надежду на будущее. Он полностью утратил свой дар, выгорел. Будучи сильным магом, магистром, а еще стараясь загладить мнимую вину за гибель посольской миссии, Львинтус не жалел себя, бросаясь в самое пекло, стремясь на передовую боевых действий.

– А когда мой дар оказался утрачен, я и сам перестал быть нужным Империи, – с сожалением и горечью резюмировал он.

Империя перешагнула через бывшего мага, его судьба больше никому не была интересна. Невеста отказалась от союза с искалеченным мужчиной, семья – от обессилевшего наследника.

Львинтус Молгран был лишь одним из тех, кому не повезло участвовать в никому в Империи не нужной войне. Вернулся с нее он искалеченным и физически, и морально, насмотревшимся на боль и страдания, видевшим множество смертей. Бессмысленных смертей, которых можно было избежать.

Израненный, искалеченный, он встретил Корвина Фаэста, который и привел бывшего мага в Академию Элесвара. Именно здесь мэтр нашел свое прибежище и новый смысл жизни. Раны его затянулись, а вот шрамы, особенно душевные, никуда не делись.

Львинтус поселился в Академии, где обрел новый смысл среди книг и фолиантов.

Когда он рассказывал мне свою невеселую историю, я видела вокруг мужчины слабую цветную дымку. Видела физическое отражение его печали. Об этом я позднее прочитала в одном из учебников по градациям магической направленности. Ощущать чужие чувства – дар редкий, присущий, в основном, эльфам, и то немногим. Рассказывать об этой своей особенности я не спешила, решив, что стоит прежде разобраться в ней самой. По крайней мере, попытаться это сделать.

Истинная причина того конфликта так и не была озвучена. Нет, разумеется, формальный повод был, но он показался мне до обидного ничтожным. Разве из-за такого развязывают войны?

Драконы и эльфы – разные расы, с разной магией, поклоняющиеся разным Богам. Смешанные союзы нетипичны для этих рас. И вот как раз такой союз и стал поводом к войне. Ашр Нек’Соэр, один из приближенных Повелителя драконов во время визита в Норгрим совратил одну из эльфийских принцесс – прекрасную Нимродэль. Вроде бы даже девушка забеременела, но наверняка этого никто не знает.

Лориэн Илидан, жених той самой эльфийки потребовал смерти дракона. Нек’Соэра спешно вызвали на острова, конфликт пытались замять, но не тут-то было. В общем, погиб в итоге эльф. Началась война.

На мой взгляд, все, как обычно. Сильные мира, любого мира, выясняют отношения, а слабые расплачиваются за это своими жизнями. Война очень быстро сместила границы и перекинулась на Империю. Больше всего пострадавших оказалось как раз-таки из числа людей, причем тех, кто жил спокойно, растил детей, сеял поля, учился в Академии и видом ни видывал, слыхом не слыхивал ни о каких принцессах и приближенных драконах.