Текст книги "Катнора. Сердце двух миров (СИ)"

Автор книги: Ольга Кобзева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 10

Ярмарочная площадь стала пустеть, неохотно и я позволила дядюшке Готреку меня увести. Но уходила не с пустыми руками, ведь я так и прижимала к груди горящее огнем перо, правда, поддавшись порыву, спрятала его под одеждой и теперь при каждом движении чувствовала исходящее от пера ласковое тепло.

Дядюшка заметил мою ношу уже в повозке, когда перо осветило все внутри, стоило мне достать его из-за пазухи.

– Как ты его сохранила, Катнора? – удивился старый гном. – Я видел, что все перья растворялись в воздухе почти сразу, никто не смог их даже в руки взять. Не жжется? – протянул дядюшка руку, не в силах удержаться и не коснуться чуда.

– Совсем нет, – заверила, чуть ревностно позволяя дядюшке коснуться пера.

– Ах! – выдохнул он, резко отдергивая ладонь. – Огонь! Чистый огонь!

На наших глазах пальцы дядюшки покраснели, припухли и почти сразу покрылись набирающимися волдыриками. Перевела ошалелый взгляд на перо, которое так и продолжала держать в руках. Меня оно совсем не жгло. Ни капельки.

Дядюшка не менее удивленно смотрел на то, с какой легкостью я удерживаю огненный предмет, не испытывая при этом совершенно никакого дискомфорта.

– Лучше убери, – негромко посоветовал он, баюкая обожженные пальцы. – Не нужно никому видеть, чтобы не возникло каких вопросов, на какие ни ты, ни я ответа не найдем. Катнора, насчет учильни…

– Нет, дядюшка! – перебила я, торопливо пряча перо под одежду. – Все, уже спрятала! Я хочу вернуться в клан, дядюшка Готрек. Так соскучилась по тетушке Доре и по мастерской мастера Унгрима! Не нужны мне никакие учильни!

– Ладно, ладно, успокойся, – проворчал старый гном. – В клан, значит в клан.

Гномы распродали все свои товары за два дня. Переполненные эмоциями от посещения Элесвара, от ярмарки, от общения с новыми знакомыми все возвращались обратно в горы.

Некоторое время мы двигались бок о бок с обозом Железоставцев, но в какой-то момент наши дороги разошлись. Каменнотесы повернули в свою сторону, а Железоставцы в свою. Обратная дорога, как ни странно, показалась мне более короткой, хотя и заняла ровно столько же времени.

Последние часы пути я проделала рядом с Готреком на скамье для извозчика. Нетерпеливо вглядывалась вдаль в ожидании встречи с тетушкой Дорой. Орис правил вместо своего отца. Усыр, кажется, повредил руку на ярмарке. В любом случае ворчливый гном сидел на облучке рядом с сыном и ревниво сторожил, дабы Орис не посмел заговорить со мной.

За эти дни мы перекинулись лишь несколькими фразами. Каждый раз, стоило только оказаться рядом, как Усыр был тут как тут. Его нахмуренное лицо, насупленные брови, недовольное выражение ясно давали понять, что он думает о нашем общении, отбивая всякую охоту говорить дальше.

Было ли мне грустно? Очень. Ведь с самого детства я привыкла, что Орис рядом. Мы так часто проводили время вместе, что мне сложнее вспомнить часы порознь, нежели вдвоем. Он даже знает о моих цветных прядях, и о них я ему рассказала. Даже Готрек не в курсе, только тетушка Дора и Орис. И перо я хотела бы ему показать, но момента улучить никак не удавалось.

По виноватому выражению лица Ориса я догадалась, что и друг детства хотел бы вернуть прежнее общение, но мнение отца много для него значит, он не способен просто пренебречь им.

– Тетушка Дора! – закричала, едва завидела старую гномиху у ледяного ручья на самой окраине поселения. – Тетушка Дора!

Готрек едва успел остановить повозку, как я кубарем скатилась с облучка и бросилась к той, кто стала мне самой настоящей матерью.

– Катнора! – раскинула руки гномиха. – Дочка! Я думала, ты останешься в Элесваре, – призналась она. – Думала, уже не увижу тебя.

– Мы такие чудеса видели, тетушка Дора! – с горящими глаза выпалила я. – Ты даже не представляешь, что можно купить на элесварском рынке! Там столько всего невероятного!

– Тебе понравилось в человеческом городе, Катнора? – утирая лицо от слез, спросила тетушка.

– Да, там очень красиво и так все отличается от нашего поселения! Но больше всего я хотела вернуться в клан! Вернуться к тебе.

– И в мастерскую Унгрима, – ворчливо добавил Готрек, подходя ближе.

У гномов не принято открыто проявлять свои чувства, вот и дядюшка с тетушкой при встрече никак не показали, что соскучились друг по другу, разве что только взглядами. Эти гномы много лет провели вместе, но между ними явно ощущается тепло. Словно мягкие искорки обволакивают меня, когда стою вот так, между ними.

Я могла бы стоять так очень долго, но тетушка привычно стала раздавать распоряжения, повинуясь которым Готрек снова забрался на козлы, правя повозку в сторону воловни, а мы с ней пошли к домику пешком.

Сегодня было уже слишком поздно, чтобы идти в мастерскую, но я все равно не выдержала и после торопливого ужина отправилась туда, куда звала душа.

Огненное перышко щекотало кожу, ведь я так и не достала его из-под одежды. Сделала это только в мастерской. Перышко заняло почетное место в центре рабочего стола. Яркое. Осветило мастерскую не хуже осветительного артефакта. Интересно, как долго оно будет таким, пока не погаснет как те, прочие, на представлении.

Каждый камешек, каждый сантиметр мастерской словно звал меня. Я уезжала всего на несколько дней, а соскучилась так, будто не была здесь целую вечность.

Не удержавшись, настроила осветительный артефакт поярче и взяла в руки коробочку с серебряными чешуйками. Их осталось не очень много, на несколько небольших изделий. Задумалась, чем бы я могла поразить того торговца из лавки Чудес, как я окрестила лавку с волшебными товарами, где мы были с дядюшкой Готреком.

Медленно перебирала тончайшие чешуйки, а перед глазами рождался образ легких серег, асимметричных, как настоящие листья, похожих, но с уникальными деталями.

Эскиз вышел легко, будто сам собой. Я словно делала это тысячу раз. Рука уверенно вела угольным карандашом по плотному листу, оставляя после себя набросок того, что родилось в моем воображении.

О времени забыла, как это бывало уже не раз. Всю ночь просидела за работой, едва ли не к утру завершив отливку основной формы листьев.

В инструментах Унгрима нашелся нужный тонкий молоточек, используя который я постепенно придала металлу изогнутую форму, повторяющую естественные изгибы настоящего листа.

В глаза словно песка насыпало или горной пыли, когда я решила, что на сегодня хватит. Короткий взгляд на вход… замерла испуганно. Кажется, придя в мастерскую сегодня, я забыла закрыть дверь, и теперь прямо у входа лежал огромный серый волкодав.

Заметив мое внимание, зверь поднял голову, лениво зевнул, и снова лег, расслабленно закрывая глаза. Я же растерялась и не знала, как себя вести. Волкодав не проявлял агрессии, но не бояться огромного пса было сложно.

Выгнать его из мастерской я не смогу, пройти мимо, чтобы вернуться в дом дядюшки с тетушкой не рискну, страшно. Спать при нем? А если сожрет во сне? И что же делать?

Как назло, ночь сегодня выдалась на редкость холодная. Я зябко поежилась, думая, как быть. Прошла к дальней стене, доставая свернутый шерстяной плед, заботливо принесенный тетушкой Дорой, завернулась в него, садясь на пол и прислоняясь спиной к стене, не сводя уставшего взгляда с огромного пса.

Глаза держать открытыми оказалось непросто. Я очень устала от кропотливой работы, требующей максимального сосредоточения, и теперь нуждалась в отдыхе. Кажется, я просто моргнула, а на самом деле погрузилась в дрему.

Сквозь сон почувствовала жар горячего мощного тела, улегшегося сбоку от меня и согревающего своим теплом, но не проснулась, даже глаз не смогла открыть. Лишь пошевелилась, устраиваясь поудобнее, запуская ладошки в жесткую пахучую шерсть. По лицу прошелся мокрый язык, но страха не было.

Этой ночью я снова уснула прямо в мастерской, под охраной добровольного стража.

Глава 11

– Катнора! Катнора, вставай!

Проснулась от того, что кто-то тормошил меня за плечо. Подслеповато щурясь со сна, заметила дядюшку Готрека, который стоял рядом с недовольным видом. Тут же огляделась по сторонам, но пса не заметила. Ничего не говорило о том, что в мастерской я ночевала не одна.

– Не дело это, дочка, дома не ночевать! – меж тем выговаривал гном. – Дора переживает! И на завтрак не пришла. В Элесваре не осталась, все домой рвалась, а сама дома и не живешь! – сердито ругался дядюшка Готрек.

– Мне здесь хорошо, дядюшка, – потягиваясь, заверила я, косясь на дверь. Сейчас она была распахнута, ведь Готрек пришел. Интересно, могло мне присниться внимание волкодава или я и правда ночевала в компании грозного охранника? – В этой мастерской особый дух, словно мастер Унгрим все еще здесь. Помогает, подсказывает, – пояснила я, стараясь успокоить старого гнома.

– Торопись домой, Катнора! – все еще недовольно распорядился Готрек. – Дора вся извелась уже, сердится.

Дядюшка так резко меня разбудил, что я даже не запомнила, что видела во сне, но сны определенно были. Ощущение чего-то важного, что я могла забыть, не отпускало меня еще долго. Эти сны стали частью меня, важной частью. Каждый раз, просыпаясь, я еще какое-то время восстанавливала все виденное в памяти, старалась понять, запомнить.

Тетушка Дора привычно разворчалась, как делает всегда, стоит мне немного посвоевольничать. Но быстро вполне привычно остыла. Тетушка много раз пыталась приобщить меня к домашним делам, привить к ним любовь, только вот не преуспела в этом. Не испытывала я никакого интереса ни к стряпне, ни к шитью, ни к вязанию. Помогать – помогала, потому что так нужно, но без охоты.

Заметила отрез ткани, который мы с дядюшкой вместе выбирали на подарок. Тетушка обратила внимание на мой взгляд, заулыбалась.

– Готрек хотел с тобой вместе отдать, да я сама нашла, – смущенно пояснила она. – Ткань такая красивая, Катнора, лучше тебе платье сошьем! – предложила тетушка.

– Нет, что ты, это же подарок, – возразила я, понимая, что гроза миновала. – Ты будешь самой красивой гномой в клане, когда платье из этой ткани сошьешь!

– Да куда ж мне в такой красоте ходить? – ахнула старая гномиха. – По дому жалко, не в огород же!

– Тетушка, а почему ты никогда с дядюшкой в город не ездишь? Он же не только в Элесваре бывает, но и в Гримхолле. Я слышала, что главы кланов часто гномов собирают на праздник, вот бы платье и пригодилось!

– А хозяйство как же?

– Так а я на что? Я уже взрослая, тетушка Дора! Ты прости, что мало тебе помогаю и не выказываю желания перенимать премудрости шитья и готовки, но ведь умею же. Справлюсь, тетушка. Так что сшей себе самое красивое платье, а я для тебя брошку сделаю или серьги, и дядюшка Готрек в Гримхолле будет охранять тебя ото всех, словно зоркий коршун, чтобы другой гном не позарился на его сокровище.

Услышала тихий довольный смех дядюшки Готрека, а вот тетушка раскраснелась, махнула на меня рукой, но ткань прибрала, улыбаясь, явно довольная подарком.

Следующие дни текли один за другим. Я помогала тетушке по хозяйству, быстро-быстро стараясь закончить все дела, чтобы скорее попасть в мастерскую. Меня ждали серьги.

Но кое-что все же изменилось. Каждый вечер к дверям мастерской приходил уже знакомый добровольный страж. Дверь я закрывала, и он устраивался снаружи, не уходя до тех пор, пока я была в мастерской. Если я возвращалась в дом Готрека и Доры ночью, волкодав меня провожал, а если решала остаться на ночь, скулил и скребся под дверью до тех пор, пока не пускала его внутрь. Устраивался рядом, согревая своим телом, успокаивая присутствием, умиротворяя.

Все мои мысли были полностью поглощены новой работой.

Когда заготовки будущего украшения были готовы, с помощью тонких резцов я нанесла на поверхность серег прожилки, напоминающие природный рисунок листа. Работа была очень кропотливой – некоторые линии делались глубже, другие едва заметно.

В особенные моменты, когда руки уставали и чуть дрожали от усталости, линии приобретали особенную живость, словно металл сам подсказывал, как должен выглядеть узор.

Самым сложным этапом стало создание ажурных отверстий между прожилками. Используя тончайшие сверла и пилки, я вырезала небольшие просветы, делая серьги легкими и воздушными. Каждое отверстие требовало предельной концентрации – одно неверное движение могло разрушить всю работу.

Осталось закрепить камни. Для этих серег я выбрала самые мелкие зеленые цавориты. С ними тоже пришлось повозиться, ведь мне хотелось огранить яркие камни, чтобы они ловили гранями солнечный свет.

Перед началом работы я провела несколько дней, изучая каждый необработанный камень. Я рассматривала цавориты при разном освещении – на рассвете, в полдень и при закате, отмечая, как меняется их цвет от мягкого весеннего до глубокого изумрудного. Для каждого камня я делала зарисовки, отмечая природные линии и внутренние включения, которые могли бы стать либо изюминкой огранки, либо недостатком, которого следовало избежать.

Не знаю, откуда во мне эти знания, но ни разу я не усомнилась в том, что делаю, ни разу не отступила, повинуясь внутреннему чутью.

Затем я придала каждому камню слегка асимметричную форму настоящего листа – с заостренным кончиком и более широким основанием. А по краю камня отсекла множество мельчайших граней. Когда свет попадал на эти грани, создавался эффект мерцающего контура, словно лист окутан тончайшей светящейся каймой.

Гранить камни оказалось невероятно сложно, иногда я могла провести целый день, делая лишь несколько осторожных движений, следуя внутренней структуре камня. Какая-то внутренняя сила помогала мне сдерживать нетерпение, никуда не спешить, чтобы не испортить такую кропотливую работу.

В самом конце цавориты требовалось отполировать. Я делала это, используя последовательно все более тонкие абразивные материалы, пока не добилась того эффекта, на который и рассчитывала.

Для каждого камня было подготовлено уникальное гнездо из тонкой серебряной проволоки. Цавориты были надежно закреплены в местах соединения главных прожилок, придавая серьгам мерцающие акценты, напоминающие капли росы на утренних листьях.

Работа над серьгами заняла у меня целый месяц, но оно того стоило. Вышло не просто красиво, такого результата не ожидала даже я сама.

В качестве крепления сережек в ухе я решила использовать простые крупные петли, которые позволят серьгам свободно двигаться. Финальным штрихом стала тончайшая полировка, придавшая украшению мягкое, слегка матовое сияние, напоминающее лунный свет на листве.

Уже любуясь готовым изделием, при свете лишь осветительного артефакта и так и непогасшего пера, я тихо напевала старинную песню о лесном ветре, которую в детстве пела мне тетушка Дора. В этот миг я была так поглощена красотой созданного украшения и воспоминаниями, что не заметила, как мое дыхание, совпавшее с ритмом песни, странным образом стало резонировать с серебром.

Легкая алая дымка окутала серьги на мгновение, а когда рассеялась, украшения едва заметно шевельнулись, хотя в мастерской не было ни малейшего движения воздуха. Моргнула, подумав, что это игра теней от пламени свечи, но серьги снова слегка колыхнулись, будто приветствуя свою создательницу.

Серьги я решила подарить тетушке, они прекрасно подошли бы к ее новому платью. Даже сама лично сшила небольшой мешочек, который и вручила удивленной гномихе.

Дядюшка Готрек несколько раз заходил в мастерскую и видел, над чем я работаю. Не готовое изделие, заготовки, но и он пораженно выдохнул, когда тетушка высыпала серьги на ладонь.

Мягкий отблеск свечей отразился от множества граней ярких камушков, заиграл на резных прожилках, передавая их красоту и изящество.

Тетушка ахнула и прикрыла рот ладонью. Она, не отрываясь, смотрела на серьги, боясь даже шевельнуться.

Мне пришлось самой вставить их в почти заросшие дырочки на мочках тетушки. Едва серьги оказались на своем месте, как тут же стали слегка покачиваться, хотя Дора стояла неподвижно. Они колыхались при полном отсутствии ветра, словно вторя биению ее сердца и окутывая гномиху невидимой, но ощутимой дымкой.

В домике гномов было лишь небольшое зеркало, которое Готрек нетерпеливо подал жене. Дора долго любовалась моим подарком, но я не видела радости в ее взгляде. Удивление, восхищение, но не радость.

– Они тебе не нравятся, тетушка? – не выдержав давящей тишины, спросила я.

– Как такие серьги могут не понравиться? – прошептала в ответ гномиха, медленно поворачивая голову то в одну сторону, то в другую. – Ничего прекраснее я в своей жизни не видела. Но я не могу принять их, Катнора. Не могу.

Тетушка осторожно сняла украшение и отдала пораженному дядюшке с наказом продать тому самому торговцу, в лавке которого мы видели удивительные товары.

– Но я подарила их тебе, тетушка! – едва не плакала я от разочарования и расстройства.

– Ты только представь, Катнора, сколько серебра Готрек сможет купить, продав эти серьги, – мягко обратилась ко мне та, кто заменил мать. – Вряд ли у Унгрима остались большие запасы, дочка. А тебе нужно работать дальше. Такой дар нельзя оставлять без внимания. Однажды ты сделаешь серьги для супруги самого Повелителя Неба, Катнора! Попомни мои слова!

Готрек и Дора весь вечер рассматривали украшение, которое сделали мои руки. Гномы, вырастившие меня, не позволившие сгинуть в болоте, бросали на меня плохо читаемые взгляды, слишком много всего в них было. И поклонение вдруг открывшемуся умению, и пораженное удивление, и гордость, но и… страх.

Глава 12

Следующее утро началось с суматохи. В кои то веки я ночевала в домике дядюшки с тетушкой, но выспаться все равно не удалось. Самая ранняя пташка в нашей небольшой семье – тетушка Дора. Она всегда встает раньше всех, открывает загоны с животными, задает корм, наливает воду. А потом готовит завтрак для мужа, который на целый день уходит на тяжелую работу.

Но сегодня даже тетушка еще не успела встать, а за окном не пробилось ни единого луча солнца, когда поселение разбудил странный пугающий звук.

Дядюшка первым выскочил на улицу, выглядывая наружу. Вернулся он скоро. Бледный, растерянный.

– Я видел дракона, – испуганно пояснил он. – В истинном обличии. Он облетел территорию клана, а потом пропал. Думаю, он приземлился где-то в районе гор и сменил ипостась. Пойду к старосте! – решил Готрек. – Разузнаю, что к чему.

Мы с тетушкой только переглянулись, выбираясь из теплых кроватей. Дядюшки Готрека не было довольно долго, Дора даже предположила, что он ушел сразу на объект, решив не возвращаться домой, но нет, он все же заскочил перед работой.

Пока дядюшка торопливо ел сытную похлебку с большим ломтем ароматного, пусть и вчерашнего хлеба, мы с тетушкой с нетерпением ждали его рассказа. Дракон! Настоящий!

Единственный дракон, которого я видела – тот грубиян, который купил у дядюшки мою брошь. Не хотела бы я с ним снова повстречаться, очень неприятный тип. Самодовольный сноб, считающий себя лучше других! – пыхтела я про себя, нетерпеливо ерзая.

– Староста Гаррим говорит, это не первый, – доев, сообщил, наконец, дядюшка. – Староста вчера с совета кланов вернулся, так вот, говорит, многие повышенный интерес драконов заметили. На землю не опускаются, кружат, высматривают чего-то. И это при том, что до их островов очень далеко! Что им тут нужно?

– То есть этот дракон в поселение не заходил? – уточнила я. – Просто полетал вокруг и все?

– Все так, Катнора. Он долго кружил в горах, гномы на выпасе говорят, всю ночь животные орали, дракона чуяли. Кружил, кружил, к утру над поселением несколько кругов сделал и улетел прочь.

– Что ему может быть нужно? – подалась вперед тетушка, тоже до крайности взволнованная новостями.

– Кто знает, Дора? Кто знает…

А уже на следующий день случилось и еще кое-что, еще более пугающее. Ближе к осени охотники все чаще стали ходить на промысел, а гномихи молодые и те, что постарше в лес за грибами и ягодами. Заранее договаривались, в какой край леса собирательницам хода нет, чтобы ненароком с охотниками не пересечься. Те хоть обычно и далеко забредают, а все же рисковать понапрасну не стоит.

Собирательство – то, что мне как раз по душе. С огромным удовольствием я готова часами бродить по лесу со все тяжелеющей корзиной. Вот чистить и перебирать грибы после – нет, не мое. А собирать, выискивать маслянистые шляпки, лезть под любую корягу, чтобы срезать очередной крепкий грибок, это я очень люблю.

Тетушка еще накануне предупредила, что гномихи пойдут в лес.

– Грибов полно, Катнора, – убирая посуду после ужина, заявила она. – Корзины я сегодня проверила, на солнце прожариться выставила. Лишь бы дождя завтра не случилось. А там, глядишь, и ягод поздних наберем. В том году, помнишь, малину нашли на самом исходе лета? Да какая сладкая была! Солнцем налитая.

– Помню, тетушка! – даже зажмурилась от воспоминаний.

Утро, вопреки опасениям почтенной гномихи, выдалось теплым, с легким туманом, цепляющимся за кроны деревьев. Для похода в лес я выбрала простые, но плотные штаны, волосы прикрыла платком. Лукошко в этом году тетушка мне уже большое доверила, как взрослой. Сама взяла сразу несколько корзин: больших, круглых, с плотными длинными ручками и несколько поменьше – для ягод. Они до поры сложены одна в одну, но, уверена, сегодня мы заполним их все!

Дядюшка Готрек всего пару раз составлял нам компанию в собирательстве, всякий раз находя дела важнее, но сегодня неожиданно решил присоединиться. Этот день мне запомнится. И не потому, что случилось позднее, хотя и поэтому тоже. Но потому, какое теплое чувство окутало меня, когда шла в лес, держа за руку родных существ. Родных не по крови, но тех, кто вырастил меня, стал семьей.

Тетушка Дора – кругленькая, решительная гномиха, с грибами на ты: знает, где растут, как срезать, как после обработать и верно заготовить. Она руководила нашей сплоченной группой.

– Белый! – взвизгнула я, радуясь первой сегодняшней находке. Есть примета, что того, кто найдет первый гриб, ждет удача весь день. Даже не знаю, считать ли дальнейшие сегодняшние события удачей либо же напротив, но обо всем по порядку.

Срезала гриб у самого основания, полюбовалась чистой шляпкой и крепкой ножкой, и с улыбкой отправила находку в корзину.

Гномихи ревниво косились на меня. Еще бы! Хоть все и пошли в лес вроде как сообща, а между гномами все равно то и дело будто шло неведомое соревнование. Поселение небольшое, все друг у друга на виду, каждый смотрит на соседа, пусть и не отдает себе в том отчета. Стоит у кого-то появиться новому наряду или платку, тут же соседка стремится заполучить платье красивее, вышить платок искуснее. А семейные рецепты и вовсе ревниво хранятся и бережно оберегаются.

Дважды в год гномы собираются все вместе – на праздник урожая, и в день почитания Грондвира Каменное сердце. В эти дни в центре поселения сообща накрывают богатые на угощения столы. Вот тут-то хозяйки и блещут своими фирменными блюдами. Высшая радость для гномихи – утереть соседке нос, любуясь, как именно ее пирог первым исчезает под одобрительные возгласы гномов.

Мы все дальше углублялись в лес. Трава постепенно становилась гуще, деревья – выше, а воздух – влажнее. Беззаботно щебетали птицы, слышалось журчание ручья. Я шагала чуть в стороне от остальных, ловя свет сквозь листву и вдыхая запах мокрой земли, мха и ягод.

Гномы смеялись, вспоминали, как в прошлом году подслеповатый гном Дунтул, один из старейших жителей поселения, чуть не съел поганку, пока хвастался, что знает каждый гриб по запаху.

Я шагала немного поодаль, привыкая к лесу. Он казался одновременно знакомым и чужим. Листья шелестели, птицы щебетали, но где-то в глубине души зарождалась настороженность. Необоснованная, но все более ощутимая с каждым шагом.

– Только далеко не отходи! – не в первый раз предупредила тетушка, наклоняясь за очередной находкой.

Рассеянно кивнула, завороженно глядя на вспышку алого между кустами. Шиповник? Нет – малина! Ягоды сочные, крупные. И странно светятся, как будто изнутри. Потянулась вперед, с нетерпением срывая и отправляя ягодку в рот.

– М-м-м…

– Малину нашла? – подошла со спину тетушка. – На вот тогда лукошко, собирай. Варенье сварим, зимой лакомиться будем. Ух, какая сладкая! – одобрительно цокнула гномиха, продегустировав крупную ягоду.

Я слышала, что остальные собиратели отошли немного в сторону, увлеченные тихой охотой. Негромкие разговоры и смех поддерживали атмосферу безопасности и спокойствия. Есть что-то уютное в таком виде досуга. Уютное и объединяющее.

Голоса становились все тише, по мере продвижения гномов, но я не переживала, уверенная, что дядюшка Готрек где-то поблизости, одну меня точно не оставит.

Увлекшись собиранием малины и собственными мыслями, я перестала оглядываться и прислушиваться, мысленно рисуя новое украшение. Это будет браслет в виде тонкой веточки малины, отполированной временем.

Браслет будет не плетеным, а жестким. Мне представлялось, что основа будет изгибаться не ровно, а чуть изломанно, повторяя природную линию дикого стебля. По всей длине прикреплю крошечные, почти незаметные шипы – не острые, но вполне ощутимые.

Металл… какой использовать металл?

Попробовать сплав? В воображении мне рисовался именно сплав, цвет глубокий, с теплым отливом, что-то между бронзой и старым серебром. Как влажная кора после дождя.

В нескольких местах между шипами вставлю кабошоны из полупрозрачных камней: дымчатый кварц, а может серо-синий агат или капли желтого цитрина. Камни должны поблескивать мягко, не ярко, словно капли росы, застывшие на стебле поутру.

Я очень глубоко ушла в размышления и не сразу заметила, как из-за кустов выскочил зверь. Огромный, темный, с глазами как раскаленные угли. Грозное рычание пронзило лес, едва не парализовав меня. Отшатнулась и замерла. Он тоже. Дыхание перехватило, грудь просто не опустилась после очередного вздоха.

Мы со зверем смотрели друг на друга. Сердце билось, будто молот в кузне почтенного Зоркета.

Это было не просто животное – тень с когтями, вырвавшаяся из самого сердца леса. Его тело будто собралось из дыма и мышц, морда вытянута, как у волка, но с какой-то чужой, пугающей резкостью. Глаза – две капли расплавленного металла, горящие на фоне черной шерсти. Они впились в меня, и время будто вовсе остановилось.

Не знаю, какие силы помогли мне отмереть. Медленно, все также не дыша, отступила чуть назад, хрустнув сухой веткой. В голове стучало: беги, беги! Но ноги не слушались. Все тело налилось тяжестью, как во снах, когда опасность близко, но ты не можешь двинуться.

Зверь замер и насторожился еще больше. Я видела его желание напасть, но что-то его останавливало, сдерживало.

Грудь лесного чудовища ходила ходуном, пар вырывался из ноздрей, когти впивались в мох. Шерсть на загривке поднята, губы скалятся. Но он не нападает.

Мы смотрим друг на друга.

Горло охрипло, грудь стянуло стальным обручем. И хотела бы закричать, позвать на помощь, но голос отказал. Все, что могла в тот момент – следить за жуткой тварью и ждать своей участи.

Зверь, буквально превозмогая себя, сделал шаг ко мне. Пригнул голову, прижал уши. Он даже заскулил, словно этот единственный шаг причинил ему боль.

Второго уже не было. Зверь рычал, смотрел на меня бешеными глазами, но не нападал.

За эти мгновения, что мы смотрели в глаза друг другу, я почувствовала что-то… связь с потусторонней тварью, как бы странно это ни звучало. Боялась ли я его? Очень! Но в то же время между нами словно протянулась тонкая ниточка, ощутимая, за которую я могла потянуть.

– Катнора! – вздрогнула, услышав хриплый взволнованный голос дядюшки Готрека. – Великие Боги! – выдохнул он, получше рассмотрев жуткую тварь, скалящуюся теперь на нас обоих.

Зверь резко вскинул голову в сторону гнома. От нападения на меня его что-то останавливало, но вот напасть на гнома ему ничто не мешало. Следующий миг растянулся для меня в вечность. Я догадалась, что хищник собирается напасть на дядюшку. Вот он пригнул передние лапы, вот пружиняще их распрямил, скалясь на того, кто был рядом со мной всю жизнь.

– Не-е-т! – страшно закричала я в тот момент, когда зверь был уже в воздухе.

Великие Боги, мое сердце готово было выскочить из груди, ведь в тот же миг, как хищник бросился на дядюшку, старый гном метнулся ко мне, чтобы закрыть собой. Только опасность грозила не мне, а ему.

О, как я хотела защитить Готрека в тот момент! Да, я еще ребенок, а он старый гном, но именно я должна была защитить его! Откуда мне это известно? Просто знаю.

В груди зародился настоящий пожар, а кончики пальцев закололо льдом. Та нить, которую я представляла между нами, я дернула за нее. Резко, грубо, посылая по ней огонь из самого центра души. Пламя стремительно пронеслось по нити, приближаясь к зверю.

Все произошло так быстро… Зверь был в воздухе. Когда пламя добралось до него, сбился, дернулся, отпрянул. Резко, судорожно, как будто наткнулся на стену. Рухнул на брюхо, словно сраженный стрелой охотника. Вскочил. Его лапы заскользили по листве, хвост метнулся в сторону, морда перекосилась от ужаса.

– Прочь отсюда! – неизвестно откуда набравшись смелости, бросилась я на хищника. – Прочь! Убирайся! Сейчас же!

Зверь рычал, но послушно пятился, отступая. Наконец, дернулся всем телом, бросился обратно в кусты и исчез, напоследок взвизгнув как щенок.

Только теперь мир наполнился звуками и красками. Откуда-то прибежали гномихи с криками, с палками наперевес.

– Ты цела?

– Что это было?

– Катнора, у тебя все в порядке?

Меня дергали из стороны в сторону, щупали, спрашивали о чем-то. Кивала рассеянно, пребывая все еще в оцепенении. В груди – жар, трепет. Тело трясет, из глаз брызнули слезы.

– Дядюшка Готрек! – бросилась к гному, который пребывал в неменьшем волнении, чем я.

Гном притянул меня к себе, успокаивая, что-то шепча. Почувствовала руки тетушки Доры. Я не одна, я в безопасности. Я не одна.

А в голове билась, не отпускала мысль, что зверь появился возле меня не просто так. Он пришел именно за мной.