Текст книги "Катнора. Сердце двух миров (СИ)"

Автор книги: Ольга Кобзева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5

Этой ночью я спала тревожно. Просыпалась не единожды, вставала, разбуженная непонятным чувством, распирающим грудь, чувствовала, как заполошно колотится сердце. Тетушка Дора и дядюшка Готрек знакомо похрапывали, их явно ничего не тревожило. Так что же мешало отдыхать мне?

Промучившись пол ночи, я все же оделась и вышла из домика, тихонько притворив за собой дверь. Шла в сторону мастерской. Свет от снова заработавшего артефакта, который не угасал теперь ни днем, ни ночью, был виден издалека, просачиваясь в единственное окошко, помогая мне разобрать дорогу темной безлунной ночью.

Дверь в мастерскую давно рассохлась, и теперь мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы ее отворить, а после закрыть за собой. Мастерская у самого подножия горы, с другой стороны которой раскинулся лес, а речка ближе к дому, чуть ниже по тропинке. Из леса частенько в деревню захаживают дикие звери, охотники периодически выходят на отстрел, но зверья в этих лесах полным-полно, поэтому оставлять дверь открытой нельзя. Опасно.

У дядюшки Готрека нет живности, кроме птицы, да домашней скотины. И у Усыра нет, а вот через три дома от нас живет Торин, у которого псарня. Торин содержит только волкодавов, разводит их, воспитывает и после продает. Животные умные, послушные, к новому хозяину переходят без труда. К Торину и из других кланов за псами приезжают, а еще он их возит в поселения людей и всегда распродает, ни разу еще не вернулся с животными.

Но взрослых псов Торин продает только гномам, людям – щенков трехмесячных и то очень неохотно. Я разговор слышала между дядюшкой и Торином, что люди за волкодавов платят щедро, но обращаются с ними не всегда хорошо, поэтому-то он неохотно отдает щенков людям.

Как-то мы с Орисом пробрались к Торину на псарню. Было это года три назад или даже больше. Первыми нам тогда на глаза попались как раз круглые меховые шарики – новорожденные щенки. Ох и набаловались мы с ними, пока мать не пожаловала. Ориса грозная волкодавша приперла к стене и зубы скалила, а я в это время глотку рвала, звала Торина. На меня молодая мать посматривала, но пригибала уши и отчего-то не подходила. В итоге я даже смогла выбраться со псарни и позвать взрослого гнома на помощь.

Нам с Орисом тогда крепко досталось, я надолго запомнила тот урок. Но еще запомнила, что Торин волкодавов выпускает на ночь, чтобы вокруг кланового поселения бегали и диких зверей распугивали.

Вспомнила я об этом только сейчас, с натугой затворяя за собой дверь мастерской. Ух, повезло не встретиться ни с матерым хищником, ни с волкодавом Торина, – улыбнулась, понимая, что поступила крайне опрометчиво, выйдя ночью из дома в одиночестве и никого не предупредив.

Но делать нечего, обратно теперь до самого утра точно не пойду.

Осветительный артефакт не гаснет ни днем, ни ночью, не переставая светить ни на минуту, так что в мастерской мрака не было. Взяла его в руки, рассматривая, отирая от вновь собравшейся пыли, раздумывая, что странно это очень и расточительно, чтобы дорогостоящий артефакт ночью заряд не экономил. Неужели никак его не затушить?

Стоило мне подумать, что хотела бы, чтобы теплая полупрозрачная сфера стала светить не так ярко, как это произошло. Я даже испугалась и едва не отбросила артефакт от себя, но вовремя сдержалась.

В поселении нет магических предметов, по крайней мере тех, о которых я бы знала, только этот, давно считавшийся испорченным, в мастерской Унгрима, поэтому я толком не знаю ничего ни об их работе, ни о том, как ими управлять.

Собравшись с духом, снова погладила осветительный предмет, мысленно прося, чтобы он погас совсем, и это произошло! Мастерская мигом потонула во мраке.

Надо же, какой послушный.

– Свети, пожалуйста, чуть-чуть, – мягко попросила я, не выпуская артефакт из рук.

Не знаю, сама я придумала или правда от меня к сфере будто ниточка тонкая протянулась, а только я тут же почувствовала тепло откликнувшегося светлячка, снова зажегшегося тусклым, едва разгоняющим мрак светом.

Уважительно подвесила светлячок на то же место, откуда взяла и растерянно осмотрелась. Все было на своих местах, все так, как оставила, когда уходила отсюда раньше. Никто не посещает заброшенную мастерскую кроме меня. Раньше еще Орис приходил, но теперь нет. Мне не хватает друга, не хватает общения с ним, наших игр, наших споров. Не хватает даже просто его компании.

Почему-то именно сейчас захотелось спать. Если в домике дядюшки Готрека меня мучила бессонница, то теперь я едва сдерживала зевоту.

Устроилась в итоге прямо на земле, свернувшись клубочком. Кажется, едва я закрыла глаза, как тут же провалилась в глубокий, спокойный сон.

Наутро я не могла бы с уверенностью пересказать, что мне снилось, но перед глазами долго еще явственно всплывали необычные картины. Какие-то удивительные строения, такие высокие, что, кажется, вершиной своей уходят прямо в небо, выстроенные будто из дорогущего стекла, которого в клане ни у кого нет, ни у одного гнома, даже у старосты поселения!

А еще громадные птицы, которые летят по небу, а внутри… наверное, люди, а может и гномы… уверенности у меня не было.

Но самое удивительное, что у меня осталось ощущение, будто я видела во сне саму себя, только… тоже не такую, как сейчас, совершенно другую. Взрослую, сильную.

Проснулась я не поздно, но отдохнувшая, выспавшаяся, полная сил. Не сказать, что раньше с утра я ощущала себя как-то иначе, но сегодня все же что-то неуловимо отличалось от привычного моего состояния.

С этой ночи я все чаще стала видеть необычные сны. Сны о том, чего не могла видеть нигде. Не только видеть, я не могла даже слышать рассказов о таких чудесах, но самое удивительное – сны обо мне самой.

Я попыталась рассказать тетушке о своих снах, но она лишь потрепала меня по волосам, посмеялась. Не поняла.

Я бы хотела рассказать еще Орису, но гном усердно избегал меня, а идти к нему домой с риском нарваться на Усыра я остерегалась.

Тетушка узнала, что я ночевала в мастерской. Бранилась, конечно. Но она давно уже, кажется, смирилась с моим непослушным нравом и лишь радовалась тому, что я в порядке, что со мной ничего дурного не произошло.

Постепенно мастерская обзавелась и кусочками ткани, которые требуются для полировки взамен тех, что пришли в негодность от времени, и большой меховой подстилкой, которую принесла не я. Думаю, это тетушка позаботилась, чтобы мне больше не пришлось ночевать на голой земле, взбреди мне это снова в голову.

Как-то так вышло, что в мастерской я стала проводить почти весь день, забывая даже поесть порой. Но я не проводила время в этом священном для меня месте в праздности, я все же решилась попробовать.

Мои руки творили что-то такое, что разум осознать был не в силах.

И примерно за две седмицы, к самой отправке в Элесвар я закончила то, над чем так усердно трудилась.

Глава 6

Когда я показала тетушке брошь в виде листка клевера, даже сама не до конца верила, что это мои руки сотворили эту красоту!

Листок вышел очень правдоподобно. Выполнен из тончайшей пластины серебра, где я проработала каждую линию, каждую прожилку. Края листа чуть изогнуты, словно его склонил невидимый ветер. В самом центре, там, где должна лежать капля росы, мерцает гладкий зеленый агат.

Камень не слишком дорогой, а потому именно его я выбрала для своего эксперимента.

Свет, скользя по округлой поверхности отполированного агата, разливал по броши мягкое свечение, будто в утренних лучах камень вот-вот проснется от долгого сна. С обратной стороны броши изящная, почти невидимая застежка.

Застежку эту придумала я сама. Точнее, не я, которая работала в мастерской, а та я, которая все чаще стала приходить ко мне во снах.

Это ее незримое присутствие направляло меня, ее подсказки шелестели в ушах, ее руки, не касаясь, направляли.

– Да как же это… – растерялась тетушка Дора, рассматривая брошь. – Откуда?

– Кажется… я сама ее сделала, – ответила, вжав голову в плечи и словно оправдываясь.

– Сама? – не поверила гномиха. – Катнора, признайся, ведь ты нашла ее в вещах умершего Унгрима?

– Нет, тетушка, все не так. Камень действительно был в шкатулках мастера, как и серебряные чешуйки, из которых я выплавила этот листок, – ответила, глядя старой гномихе в глаза. – Но нарисовала эскиз, отлила пластину, выпилила фигурной пилкой я сама. А после еще обработала края надфилем и отполировала кусочком кожи, чтобы сгладить острые края. И эту оправу для агата я сделала. И камень вставила тоже. К счастью, у мастера Унгрима есть все нужные инструменты, нашлись и горелка и все-все, что мне могло понадобиться. А вот застежку я увидела во сне и смогла повторить, но лишь ее, все остальное придумала только я сама! – с жаром выпалила я.

– Даже не знаю, Катнора, – все еще недоверчиво покачала головой Дора. – Такая брошь может стоить очень дорого. И дело не в серебре или агате, а в мастерстве и умении, с которым она сделана. Никто, дочка, не поверит, что такую искусную вещицу могла сделать человеческая девочка, которую никто никогда не учил.

Я слышала, как шепталась тетушка с дядюшкой Готреком, когда он пришел вечером домой. Дора показала брошь, которую я сделала, мужу. Тот бросил на меня короткий взгляд, внимательно осматривая хрупкую вещицу. Готрек задумчиво потер бороду, как делал обычно в моменты волнения.

– Подойди, Катнора, – позвал старый гном. – Скажи, ты правда сама сделала эту вещицу?

– Сама, дядюшка, – потупилась я, чувствуя, что в чем-то провинилась, но вот в чем никак не могла понять.

– Ты бы хотела продать ее или оставить себе? – спросил Готрек.

– Продать? – вскинулась на старого гнома. – Разве кто-то купит поделку десятилетки-найденыша?

– Купит, Катнора, еще как купит, – заверил дядюшка Готрек. – Брошь изящная, выполнена искусно. Работа тонкая. Даже я, Катнора, не могу поверить, что ты ее сделала. Но я не раз заглядывал в мастерскую, когда ты там была. Видел, как ты склонялась над рабочим столом Унгрема. Ты настолько уходила в то, чем занималась, что не видела и не слышала, как я подходил ближе. А я видел, дочка, и этот зеленый камень, который ты чем-то скоблила, а после натирала, и эту серебряную пластину, на которой постепенно стали проявляться черты листка. Ты сама сделала эту брошь, нет в том у меня сомнений. Только вот как? Как, если никто никогда тебя не обучал мастерству золотарей?

Про сны я больше не говорила, раз никто мне не верит, вот и сейчас просто стояла, потупившись, и ждала решения главного гнома нашей небольшой семьи.

– Обоз в Элесвар отправляется уже завтра, – потерев бороду, изрек Готрек. – Брошь возьмем с собой, попробуем продать на ярмарке! – решительно постановил он. – А уж сколько выручим, столько и будет. Как Боги пошлют, все в их власти!

Весь вечер я ловила на себе взгляды тетушки. Задумчивые, озадаченные. Брошь лежала на столе, и каждый член нашей небольшой семьи то и дело поглядывал на нее, даже я, словно не насмотрелась, пока делала.

Тетушка показала мне платья, над которыми трудилась две недели. Швы у нее получились ровными и мелкими, пуговки, которые я обтянула тканью, смотрелись живо, а на подоле тетушка вышила незатейливый, но такой уютный узор – ряды маленьких листьев.

Пока я восхищалась новыми нарядами, тетушка учила меня аккуратно складывать готовое платье, чтобы не замялись складки.

Этим вечером мы сидели у окна, слушая, как по крыше барабанит дождь, и обсуждали предстоящий путь. Дядюшка Готрек рассказывал про Элесварский рынок, где продают невероятные диковины, и про праздник Сотворения, что выпадает как раз на нашу поездку.

А еще он обещал показать мне храм человеческого Бога Аэлона – сердце любого человеческого города.

– В эти дни нужно быть особо осторожными, Катнора, в Элесвар прибудет множество и людей, и гномов, а может даже, и драконов с эльфами. Праздник Сотворения празднуют только люди, но чтят его все расы.

– А что это за праздник, дядюшка Готрек? – заерзала я в нетерпении.

– Это праздник Сотворения мира, Катнора, – улыбнулся старый гном. – Ты знаешь, что мы, гномы, поклоняемся Великому Грондвиру, Каменное сердце. Это Высший, сотворивший всех гномов, наш Великий отец. Но есть и другие Высшие, Катнора, – мягко коснулся он кончика моего носа, привлекая внимание. – В незапамятные времена, когда в мире царил лишь первобытный мрак, четыре Великие Сущности пробудились из Вечной Тьмы и каждый из них был воплощением силы.

– Четыре, дядюшка?

– Да, Катнора, по числу рас, населяющих наш мир. Скайхарен, Крылатый Пламень, стал олицетворением и прародителем драконов. Мудрость, власть и могущество текли в его венах. От его силы родились первые хранители древнего знания и наследники могущества. Им же он передал свое умение взмывать в небеса, а после ходить по земле. У драконов две сути, две ипостаси. Это – высшие создания нашего мира, Катнора.

– Они правда-правда умеют летать?

– Умеют, – улыбнулся дядюшка. – Драконы очень могущественны, дочка. Они живут обособленно, редко посещая наши земли, поэтому ты их никогда не видела.

– А ты видел, дядюшка?

– Видел однажды, Катнора. Я ездил не в Элесвар, а в сам Буревест – столицу человеческих земель и там-то видел драконов. Они огромные, способны затмить собой солнце, а стоит им ступить на землю – прекраснее их нет созданий!

– А расскажи про Бога людей, дядюшка Готрек! – попросила я с горящими глазами.

– Я расскажу про всех Богов, Катнора, – пообещал старый гном. – Все, что знаю сам, что услышал от своего отца, а тот от своего. Бог людей – Аэлон. Он вдохнул в своих детей огонь стремления, дух созидания, жажду открывать неведомое и менять мир вокруг. Грондвир, Каменное Сердце, как ты уже знаешь, стал прародителем гномов. Его руки были тверды, как горы, а дыхание похоже на шорох камня. Грондвир научил своих детей трудолюбиво строить, искать ценности под землей, защищать созданное и помнить корни. Есть еще Эллиариэль, Серебристая Листва, – смягчил голос дядюшка. – Она создала эльфов – легких, изящных, редко покидающих свои леса. Ее сила наполнила природу светом, ее любовь дала эльфам вечную молодость души и тягу ко всему живому.

– А эльфов ты видел, дядюшка? – снова не удержалась от вопроса я.

– Видел, Катнора, видел, – с улыбкой потрепал меня по волосам Готрек. – Они совсем не похожи на нас. Тонкие, изящные, голос певучий. Движения у них плавные, словно заторможенные. Эльфы не терпят спешки, никогда не повышают голоса, не грубят. Они словно сотканы из самого света.

– Ты хотел рассказать про праздник, Готрек, – напомнила Дора. – А сам отвлекся и сильно. А меж тем темно уже, ложиться пора. Завтра вставать нужно, едва свет забрезжит, сам знаешь, дорога небыстрая.

– Не торопи, Дора, – кивнул дядюшка жене. – Катнора должна это знать, если не мы, то кто ее обучит? – справедливо рассудил он. – Когда мир еще только формировался, дочка, Великие Сущности встретились у истока Звездной реки и заключили Пакт Равновесия: никто из них не станет хозяином всего мира, каждый будет покровительствовать своим детям и учить их тому, что близко своему сердцу. С тех пор люди, гномы, драконы и эльфы живут в мире, где над ними стоят не один, но четыре Высших, нередко спорящие между собой, но всегда помнящие: настоящий мир держится на равновесии. Легенды гласят, что время от времени Боги собираются на совете, чтобы решать судьбы народов, а иногда шепчут избранным свои наставления, направляя путь каждого племени. И вот день, когда наш мир стал таким, какой он теперь и вспоминают, отмечая Праздник Сотворения.

Глава 7

Под негромкий бубнеж дядюшки о магических лавках, где мастера торгуют волшебными украшениями и редкими минералами, я и задремала. Этой ночью мне снилось, как я гуляю по улицам Элесвара в нарядном платье, совсем другая – уже не просто девчонка из поселка гномов, а путешественница, покоряющая мир.

Снилось, как мой листок клевера купил очень важный господин, чтобы подарить любимой жене или дочери, и как после нашел нас с Готреком, чтобы выразить восторг и заказать еще что-нибудь…

Мое воображение разгулялось. Этой ночью мне снились удивительные волшебные сны, и утром я проснулась с широкой улыбкой на лице и предвкушением незабываемого приключения. Страхи насчет человеческого города оставили меня.

Ранним утром тетушка подала мне яркую ленточку.

– Давай, Катнора, попробуем заплести волосы красиво, как молодые элесварки, – предложила она, первым делом ловко состригая отросшие снова цветные пряди. Упав на пол, волосы на короткий миг вспыхнули яркой вспышкой, чтобы уже в следующую секунду стать серыми и безжизненными.

– Тетушка…

– Нет, Катнора, – качнула головой старая гномиха. – Даже не спрашивай! – она торопливо убирала срезанные волоски с пола. – Я и сама понимаю не больше твоего, но точно знаю, что человеческому ребенку в обозе гномов и так будет повышенное внимание, ни к чему привлекать его еще больше!

Предрассветные часы в клане обычно проходят в тишине, но не сегодня. Это утро окрасилось нетерпеливыми возгласами, требовательными окриками, да и просто разговорами и смехом. Гномы готовились к долгой дороге, были в предвкушении и волнении от редкого события.

Обоз состоял из пяти тяжелых повозок, по числу взрослых гномов. Усыр, дядюшка Готрек, Торин и еще двое, которых я видела в поселении, но по имени не знаю. Каждый из почтенных гномов взял с собой кого-то в сопровождение. Дядюшка меня, Усыр Ориса, Торин жену, другие два гнома тоже были с женами.

С Орисом мы уже давно не общались. Мне больше нравится думать, что это старый Усыр не позволяет другу со мной видеться, а не сам Орис решил меня избегать.

Сейчас же друг детства бросал на меня короткие взгляды, один раз даже подмигнул, но не подходил. Правда, отец и правда не отпускал его от себя ни на шаг, руководя погрузкой вещей в повозку.

Повозки нагрузили под завязку. Каждый стремился взять в Элесвар побольше товара на продажу. Позднее я узнала, что один из почтенных гномов, который путешествовал с женой – сам староста поселения, уважаемый Гаррим, а второй, которого я раньше не знала, мастер-каменщик Хорс. Хорс вез на продажу невероятной красоты статуи из камня. В основном, небольшого размера, но были и две очень большие, ростом со взрослого гнома.

Я смогла рассмотреть великолепные творения умелого мастера, когда он их перематывал ветошью, чтобы сохранить во время поездки по тряской дороге.

– Нравится? – спросил мастер с улыбкой, заметив мой интерес.

– Они очень красивые! – честно ответила я. – Особенно вот эта. Что это за животное, мастер Хорс?

– Какое же это животное, дитя? – вытаращился гном на меня. – Это дракон! Только в миниатюре. В полный рост дракона из камня и сто волов не утащат! – рассмеялся мастер и пошел дальше заниматься погрузкой своих творений, а я, раскрыв рот, смотрела на диковинного зверя, которого он назвал драконом.

Когда дядюшка рассказывал о властителях неба, я как-то и представить себе не могла, что драконы вот такие. И это миниатюра, как пояснил мастер Хорс. Насколько же огромны они в натуральную величину! И как такие махины могут летать по небу? А вдруг рухнет? Он же придавит целое поселение! – рассуждала я.

Нет, все же хорошо, что драконы не залетают в наши горы, нечего им тут делать. Такие громадины должны жить отдельно, где-нибудь подальше от тех, кого они могут покалечить, попросту не заметив под ногами!

Дядюшка Готрек был, пожалуй, единственным во всем обозе, кто не вез ничего на продажу, кроме той самой броши в виде листочка клевера. Он погрузил в повозку лишь наши вещи, теплые плащи, которыми мы будем укрываться во время ночевки и продукты в дорогу, заботливо приготовленные тетушкой Дорой.

На самом рассвете из горной долины клана Каменотесов выехал длинный гномий обоз. Возчики забрались на скамьи, запрягли в упряжки могучих волов, а сопровождающие заняли места внутри повозок.

По широкой лесной дороге обоз продвигался размеренно: ветви древних дубов и елей охраняли путь от дождя и солнца, прохладный ветер играл рыжими прядями волос, а птицы приветливо пели, укрывшись в кронах деревьев.

Дважды за день мы делали привал, останавливаясь у журчащих ручьев. Оба раза стоянка была недолгой, отводилось время лишь на то, чтобы напоить и накормить животных и перекусить самим, да еще справить естественные надобности.

Орис ехал в первом обозе вместе со своим отцом, а мы с дядюшкой в последнем. Возможности перекинуться даже парой слов с другом детства не представилось, и я откровенно скучала. К счастью, заметив это, меня пригласил в свою повозку староста Гаррим.

– Пусти девчонку, Готрек, – усмехаясь в бороду, обратился он к дядюшке. – Заскучала совсем, – справедливо заметил он. – Расскажу ей про Элесвар, да и сам развлекусь немного.

– Ступай, коли не боишься, – разрешил дядюшка, и я спешно перебралась на скамью рядом с Гарримом. Места там было довольно и ему, чтобы править волом, и мне, непривычно мелкой, худощавой по сравнению с коренастыми гномами.

– Вы уже бывали в Элесваре? – едва заняв предложенное место, нетерпеливо выпалила я, истомившись за день монотонного пути.

– Бывал, Катнора, – усмехнулся староста. – Не просто бывал, я и жил там несколько лет. Старостой в клане нельзя стать, коли не получил образования, коли наукам не обучен. Элесвар – ближайший к клану крупный город, потому отец и отправил меня туда на обучение.

– А разве может гном учиться в человеческой учильне? – неприкрыто удивилась я.

– Отчего же не может? Золото плати, да учись. Люди тоже платят, так что тут все честно.

– А люди могут жить в клане? – после небольшой паузы спросила я о том, что волновало после того подслушанного разговора дядюшки с Усыром. – Могут обучаться у мастеров?

– Если мастер возьмется учить – отчего же и нет, – тоже после паузы ответил Гаррим. – И жить могут. Не принято то, но и не запрещено. Понимаю, почему ты спрашиваешь, Катнора. Не зря Готрек везет тебя в Элесвар. Ты – человек, в клане ты можешь жить, никто выгнать тебя не посмеет, коли закон будешь соблюдать, но вот сможешь ли жизнь устроить… не знаю, Катнора, лгать не стану. Обещал про Элесвар рассказать, так что слушай. Сама увидишь, Элесвар – большой и светлый город, раскинувшийся вдоль реки Мираэль. Дома у людей не такие, как у нас. Высокие, каменные, богатые. На охранительных башнях развеваются разноцветные флаги. А каждую ночь на башне храма зажигается огненный маяк: магическое пламя взмывает над городом ярким, живым факелом, колышущимся в такт ветру.

– Магическое? – ахнула я, открывая рот от удивления.

– Магическое, Катнора, – усмехнулся Гаррим. – Элесвар – богатый город, его часто избирают для жизни одаренные люди. Это самые уважаемые члены человеческих общин, Катнора. Они прошли долгое обучение в специальных академиях для таких же одаренных, ты даже не представляешь, на что они способны, Катнора! Даже не представляешь! А храм – не только священное место, но и самое высокое в городе, именно поэтому его башни и избрали для того, чтобы они служили маяком ночным путникам.

– А вы бывали в храме Аэлона? – нетерпеливо перебила я старосту Гаррима.

– Бывал, – спокойно ответил гном, только улыбаясь, глядя на мой неподдельный интерес. – Храм Аэлона – не только сердце любого человеческого города, но и его душа. Как мы поклоняемся Грондвиру, так люди поклоняются своему прародителю. Храм в Элесваре очень красив, Катнора. Входя внутрь, попадаешь в высокий светлый зал с витражами, играющими всеми цветами рассвета. Первое, что ты видишь – статую самого Аэлона, держащего в ладонях древний артефакт – чашу Вечного Света.

– А что это за чаша, староста Гаррим?

– Реликвия людей, – пояснил гном. – Служители храма используют ее в своих обрядах.

– Вы очень красиво говорите, староста Гаррим! – восхищенно сложила я руки у груди. – Я словно уже побывала в Элесваре, так живо вы все описываете!

– Тогда слушай дальше, Катнора, – усмехнулся гном. – Не зря же я учение проходил, – все же прокомментировал он. – Центральной площадью Элесвара служит просторный рынок. Здесь можно встретить купцов со всех сторон света, торговцев с изумительными резными шкатулками, эльфийских ткачей, предлагающих волшебные ткани и бродячих магов с огненными тростями. На прилавках сверкают редкие самоцветы и пахнет пряностями. Побывав на рынке, ты уже не сможешь забыть это невероятное чувство волнения, которое непременно охватит тебя. Не сможешь не стремиться вернуться туда снова.

– Совсем заболтал девчонку! – проговорила, заставив меня вздрогнуть от неожиданности, взрослая гномиха, показавшаяся из повозки – жена старосты Гаррима, почтенная Глора. – Лучше про праздник расскажи, в клане-то таких нет, а то совсем девчонка сомлеет, – распорядилась она и снова скрылась в повозке.

– Раз в год в Элесваре наступает самый долгожданный день – Праздник Сотворения мира, – послушно принялся рассказывать староста Гаррим. – Тогда весь город расцветает гирляндами, над улицами зажигают светящиеся фонари, а жители надевают самые нарядные одежды. В этот день на рассвете и закате с башни храма Аэлона поднимаются в небо потоки сверкающих световых лент. Это поистине завораживающее зрелище, будто город встречает и провожает день светом самого Аэлона.

Староста говорил и говорил, я в какой-то момент просто закрыла глаза, представляя все перед внутренним взором. Журчащий голос старосты убаюкивал, укачивал, и я задремала.