Текст книги "15 лет и 5 минут нового года (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
24. «Не одна»
Игорь вернулся к нам с Гретой аж с двумя пакетами.
– У тебя завтра выходной?
– А у тебя? – спросила в ответ. – Тут на ужин, завтрак и обед, походу?
– Я не собираюсь уезжать, пока не заберем Грету из клиники. В прошлый раз это было в три часа? Ты именно в это время мне сообщение послала.
– Серьезно?
– Про три часа? – не понял Игорь.
А я другого не поняла:
– Я тебе сообщение про Грету посылала?
– Да.
Усмехнулась.
– Странно. С чего бы это…
– Чтобы я не волновался.
– А ты волновался?
– Малина, зачем ты так?
– Что я? Я ничего, – встала и намотала на руку поводок. – Завтра точно будет не в три. Тогда я отвела ее в клинику к девяти.
– Я освободил весь день.
– Спасибо. Как раз будет время тебя подстричь. Даже если будут трястись руки, всегда можно под ноль. Ты ж не обидишься…
– На твои подколы? Никогда не обижался. Куда рванула?
Если бы рванула! Грета плелась. Собака жутко устала. Я тоже. После рабочего дня, после непонятной ссоры и такой же непонятной заботы Игоря.
– Хочу быстрее попасть домой. Лечь. Устала. Жутко.
Говорила отрывочно, потому что тяжело дышала. Непонятно отчего. Сидела ведь. И сейчас не бежала. Откуда одышка? Слезы, черт бы их побрал…
– Малина, прекрати! – Игорь подтащил меня к себе за локоть. – Все будет хорошо.
– Откуда такая уверенность? – не поднимала я на него глаз.
Шла вперед. Смотрела вперед. Ничего не видела. Слезы текли.
– Чувствую. Ну, Малина…
Рванул на себя, и я уткнулась в его холодную куртку.
– Может, зря приехал? – гладил он меня по голове свободной от пакетов рукой. – Может, не ревела б тогда…
– Ревела б… Только меня б никто не жалел.
– Больше жалеют, больше ревешь. Как-то так…
– Ну и пусть…
Хорошо, что я после косметолога. На глазах нет косметики, а то бы уделала его куртку, не спасли б даже в химчистке. Отстранилась и быстро вытерла глаза замшевыми перчатками.
– Спасибо, что приехал.
– Спасибо, что пригласила.
– Не мог промолчать?
Огрызнулась и потянула Грету за поводок – пошли вперед. И только сейчас поняла, что мы вытащили чистую собаку в грязь без комбинезона.
– Малина, ну можно без мата? Ну что я такого сделал? Я реально ждал, что ты попросишь меня помочь с собакой. Ее же на руках переть придётся. Ты сама говорила, что она качалась после наркоза.
– Не ты… Я… Собаку не одела. Я ее утром мыла… Теперь снова мыть… Она не высохнет…
– До утра?
– До сна. Под батарею положим спать, да? Она и так там спит, старые кости греет…
– Малина, хватит придумывать проблемы… Вытрешь ей лапы и все. Это собака…
– Сам ты собака!
Я попыталась его оттолкнуть – куда там! Он только крепче стиснул мой локоть.
– Завтра не за руль. Можно будет выпить. Расслабиться…
– Расслабиться не получится. Я тебе уже сказала, – огрызнулась я на его предложение.
– Я про выпить. Можно только тебе налить.
Только мне… Только мне пришлось мыть Грете лапы. Игорь донес ее до квартиры на руках и теперь хозяйничал на кухне. Разбирался со своими пакетами.
– Малина, ты это? Тихо сама с собой, что ли?
Он появился возле двери в ванную с бутылкой настойки, которую мы с мамой тогда не допили. Почти две недели назад, получается.
– Нет. Не одна. С мамой, если ты переживаешь…
– Думаешь, ревную?
– Ну а кто ж тебя знает! Почему бы и нет?
– Я тебе доверяю.
И ушёл. Игорь, да ёлы-палы!
Я вытолкала собаку из ванной и, вымыв руки, вошла на кухню.
– Ты мне что-то сказать хочешь?
Не повернулся ко мне, но засуетился быстрее. Прекрасно знает, где что лежит. За одно утро выучил? Вечерами он не смотрел, что я на кухне делаю. Мне так казалось. Сейчас приехал ради Греты или… Нет, я не хочу ничего знать. Ничего плохого. Для меня.
– Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста…
Он обернулся с улыбкой и отставил для меня стул.
– Я скучала… – проговорила тихо, так и не отойдя от косяка. – Почему ты уехал?
– Чтобы ты не заболела, – Игорь постучал по стулу. – Садись, у тебя же нога болит.
– Уже не болит, – я по-прежнему прижималась щекой к косяку. – Вылечил…
Он бросил стул, подошёл ко мне, и я сменила дверной косяк на его плечо.
– Малина, поешь и ложись спать.
– Не могу, не хочу… – я заставила себя отстраниться, а то бы снова разревелась. – А ты ешь, пожалуйста. Я пока Грете паштет дам.
– Я не хочу один есть. Ну хоть лаваш съешь. Один раз можно… На ночь.
Я улыбнулась. Как-то горько. Игорь шагнул к столу и постучал пальцем по крышке бутылки.
– Налить?
Я покачала головой и шагнула к холодильнику. Грета без ужина ушла на подстилку. Пришлось звать обратно.
– Не слышит, – объяснила я, почему кричу.
Пришла, понюхала миску и уставилась на меня одним глазом.
– Ешь.
Собака тяжело вздохнула и, точно сделав одолжение, уткнулась чёрным носом в миску. Я за подгузник подвинула с прохода ее свернутый на сторону зад с опущенным хвостом.
– Почему они так быстро стареют?
– А почему мы? Так быстро стареем…
– Покрась виски… Будешь вечно молодой.
Игорь закатил глаза.
– Тебе стыдно, да? – он снова смотрел на меня, перекатив весь вес на локоть, вдавленный в край стола. – Я просил постричь меня так, чтобы тебе не было рядом со мной стыдно.
– Так бы и говорил. Может, у вас в бизнесе и принят этот иносказательный язык, а в парикмахерской нужно четко говорить, что тебе нужно.
– А если не знаешь, что нужно?
– Даже в сорок лет не знаешь?
Он пожал плечами и улыбнулся ещё шире.
– Чем старше, тем дурнее, а не наоборот. Старость – это мудрость понимать, что ты дурак и не знаешь, как надо жить правильно. Это в двадцать пять ты самый умный и расписал свою жизнь на полвека вперёд.
– Ну, Видал Сассун в двадцать шесть лет открыл в Лондоне салон и перевернул индустрию красоты во всем мире. Он знал, что делает…
– Ну, он индустрию переворачивал, а я в его возрасте баб трахал. В этом наша с ним большая разница. Ты сядешь наконец за стол?
Я села, просто согнула ноги в коленях. Потом хотела встать, но не успела – его большая ладонь накрыла мою, когда Игорь заметил, что я решила опереться на стол.
– Чай? Я сейчас заварю. Сиди. Чувствуй себя, как дома…
– Ну да… – я откинулась на спинку стула. – Ты только в гостях чай завариваешь.
– Хватит меня пилить! Лучше скажи, чего такого революционного сделал твой Сассун. Кроме шампуня от перхоти?
Я рассмеялась ему в спину.
– Это Хеден Шолдерс. И это не имя… У Видала была простая мысль: избавиться от излишеств и вернуться к простым срезам и формам. Проще говоря, как волосы растут, так и надо их стричь, а не создавать на голове скульптурные сооружения, которые нужно нещадно заливать лаком, чтобы они стояли. Цель – подстричь женщину так, чтобы она вымыла голову и пошла на работу без фена. Забыл рекламу его шампуня: вош энд гоу?
– Вот так меня и стриги.302468
Игорь опустил передо мной чашку с горячим чаем.
– Осторожно.
– Я всех стригу осторожно.
– Я про чай сказал.
– Да я поняла…
Мы уже сидели напротив друг друга. Он взял себе лаваш и бастурму. Я держалась обеими руками за чашку, а оба глаза зацепились за него, и я не могла отвести взгляда от до боли знакомого лица. Влюблённого взгляда? Да не дай бог!
– Вот ты смеёшься, а парикмахеры меняют ход истории. Видал победил стереотипы в женских прическах и подарил женщинам долгожданную свободу от часовых укладок, которую вы, мужики, не цените…
Кухонька крохотная. Я смогла протянуть над столом руку и потрепать Игоря по волосам.
– Только на ощупь определяешь, что пора стричь?
Помнит? Помнит, как соблазнял меня?
– Просто хочется дать тебе подзатыльник! – выплюнул я с улыбкой.
– Ну так дай, вместо того, чтобы стряхивать в тарелку перхоть…
– У тебя нет перхоти. И если бы ты был женщиной, я бы тебя не стригла. Видал одобрил бы твои лохмы. В шестьдесят восьмом году Роман Полански пригласил его в Голливуд и заплатил аж пять тысяч баксов, ты понимаешь, какая тогда это была сумма, чтобы Сассун на камеру обрезал длинные светлые волосы у Мии Фэрроу в качестве рекламы к фильму «Ребенок Розмари», и ее пикси произвела в Америке да и по всему миру фурор и стала новым трендом. Но пикси подстричь еще надо уметь, это очень и очень сложно…
– Так ты была у нас в тренде… Чего тогда переживала? Мать плохо справилась с твоей пикси?
– Ну, меня убедили, что я выглядела с короткими волосами уродкой.
– Надеюсь, это был не я, кто тебя в этом убедил? Малин, ты… Ну… Просто выглядела непривычно, а так…
– Не подбирай слова… Теперь они не имеют никакого значения… – я отпила немного чая. – Моя мать постаралась и сестра добавила. Да и бабушка со своей банданой доконала. Прическа, она же не только внешне, она и внутренне меняет человека. Никто не желал принимать меня другой… И ты тоже…
– Я? Так все же я что-то сделал тогда не так? Не нужно было парик показывать, что ли? У меня никакой задней мысли не было… Ну, честно… У мужиков не всегда даже передняя присутствует…
– Пошляк!
Я не стала протягивать руку для подзатыльника. Ещё чай разолью.
– Я не о том… – Игорь тоже не сводил с меня взгляда. Точно не влюбленного, скорее насмешливого. – Хотя права, я тогда всегда не тем местом думал. Вообще много лет им думал… Много лишних лет. Из-за матери… Ну… У меня был реальный комплекс неполноценности. Я думал, что какой-то не такой, раз мать меня не любит. Мне бы по психологам тогда походить, а я по бабам бегал, чтобы доказать себе, что меня есть, за что любить.
– И как? Любили? – спросила я горько, потому что чай пила без сахара.
– Не знаю… Скорее всего нет, раз пытался заменить качество количеством…
– Заменил?
– Нет… После института был уже чисто спортивный интерес, а смогу ли уломать вот ту конкретную…
– Меня ты не особо уламывал…
– Ты была на последнем этапе «до», когда я еще искал любви…
25. «Накреативили»
Я вцепилась губами в горячий ободок чашки.
– Нашел же… Женился… – буркнула, водя пересохшими губами по керамике.
– Нет, куда там… С Тоней не было даже намёка на любовь. Мы учились с ней вместе. Она классный спец по финансам. Пришла на помощь в трудную минуту. Мы пытались выжить в мире взрослых бандюганов, спасали родительский бизнес… Пришлось расписаться для проформы. Спасли и разбежались… Притереться не получилось…
Я не сводила с него глаз: как не подавился-то своей бастурмой?
– А старался?
– Нет. По бабам бегал в свободное от работы время. Спортом занимался на матрасе.
– Зачем мне про нее тогда сказал?
– Чтобы ты меня наконец послала с концами. Сказала, что я мудак и не держу слово.
– Какое?
– Что никогда не женюсь.
– Я тебе надоела?
– Наоборот… Не знаю. Я хотел, чтобы у тебя была семья и ты меня наконец забыла.
– А что пришёл?
– Ну так я не забыл тебя и ты замуж так и не вышла.
– А чего развёлся-то со своей Тоней?
– Не я развелся. Она развелась со мной. Заявила, что хочет ребёнка, но не хочет, чтобы ее ребенок был похож на меня…
– Так и сказала? – скривилась я.
– Да, так и сказала… Не думаю, что хотела обидеть. Просто констатировала факт, что семью со мной настоящую создавать не хочет. Я не уверен, что сам захотел бы в будущем ребенка от нее. Она первая подняла вопрос детей и даже не вопрос. Просто сказала, что нам нужно развестись и объяснила почему. Решение она приняла и мое мнение в этом вопросе вообще не учитывалось. Ну, еще Тоня заявила, что ее пропажи из жизни я не замечу… Наверное, так и было… Мы жили открытым браком, мы не пытались обманываться, что нравимся друг другу больше, чем вынужденные деловые партнеры. Мы даже сексом в лучшем случае раз в месяц занимались. Мне с ней не хотелось, а ей просто не хотелось. Это так… Скорее для галочки. Не для меня. Это она так самой себе доказывала, что не абсолютно фригидна, а просто занята делом. Не то, что я… Она мне прямо сказала, что я свою жизнь и свой успех…
Я рассмеялась на проглоченное им слово. Нет, на сказанное одними губами.
– Ты никогда не говорил мне об этом моменте твоего брака.
– Ты никогда не спрашивала…
Я смотрела ему в глаза. Он смотрел в мои. Улыбка больше не касалась его губ. Моих тоже.
– Знаешь, я никого ни о чем не спрашиваю… Парикмахер должен не только уметь работать руками, он должен еще обязательно разбираться в эмоциях людей. Это необходимое качество и… Этому, как мне кажется, нельзя научиться. Не всем подходит работа с людьми. Не говорю, что без внутреннего психолога в нашей профессии не преуспеть, но все же хорошо, когда навыки и умение сопереживать уравновешивают друг друга… Перекосы в любую сторону тоже не очень хорошо. Знаешь, человек приходит и говорит, что хочет измениться… Нужно понять причину, чтобы правильно подобрать стрижку. Не только ж по форме головы… Одна клиентка мне прямо сказала, что ходит по собеседованиям и ей нужно выглядеть представительно. Все понятно. Я подстригла ей классику. Она так и не нашла тогда работу, зато сказала, что красивой походила… Но не все могут сказать, почему их не устраивает отражение в зеркале. И я не всегда могу догадаться. Это ж талант нужно иметь…
– К чему ты это все говоришь?
– Не знаю, Игорь… Я просто не знаю, о чем с тобой говорить. Может, просто спать пойдём?
– Мы всю жизнь просто спим. Разве нет?
– Плохо, что ли, спим?
– Ну, нет, наверное… Иначе бы давно забыли адрес друг друга…
– Я твой и не знаю…
– Хочешь узнать?
– Нет… Сам сказал, мне оттуда до работы далеко добираться…
Я допила чай и сказала, что иду в душ, а он может постелить пока нам спать. Согласился.
Боже, зачем приехал… Так хорошо было ничего о нем не знать.
Душ всегда снимал стресс, но сегодня все пошло не так, и он стал самым коротким душем в моей жизни. Я выскочила из ванны и чуть не сдернула шапочку вместе с волосами. Наскоро вытерлась и только тогда сообразила, что мне не во что одеться. Вот как теперь выйти к Игорю в мокром полотенце?
Хорошо ещё глаза не на мокром месте от неплановой исповеди. Ведь не за тем же он приехал, чтобы вывалить на меня вот это все… Давал бы информацию о личном дозировано в течение пятнадцати лет, может и не просрали бы мы свои жизни. Может быть… Хотя ничего не могло быть. Он такой, какой есть… Жил, как хотел, а не как я – как умела, как получалось… Если б молодость знала, а сейчас мы уже ничего не можем изменить. Опыт – сын ошибок, а иногда просто опыт.
– Малина…
Вопрос или многоточие? Взгляд у Игоря длинный, а вот расстояние от коленки до дивана короткое. В мокром полотенце холодно. В его руках тепло.
– Я забыла взять халат…
И заодно – как дышать. Его губы обжигают. Острые от бастурмы? Или перчик подсунул разговор, или короткий душ успел все же перегреть тело? Или нервы связались в тугой клубок внизу живота. И распутать его удастся, только спутав руки и ноги…
Волосы у него недостаточно отрасли, чтобы схватить за вихры и отодрать от себя. Поэтому прижимаю его голову к груди и продавливаю диван тем местом, которым нельзя думать, если хочешь прослыть умным. Только к чему нам ум, когда от него ни у кого никогда не было счастья. Впрочем, у меня не было и ума… Игорь свел его на нет. И гордости, и твердости не было и нет, и всего того, что делает женщину женщиной вне постели. Вот он и общается со мной исключительно в подушках и под одеялом.
Я отвернулась к стене. Игорь тронул меня за плечо, но я не повернулась к нему.
– Мне казалось, тебе тоже хотелось… – тронул он губами мое голое плечо.
– Мне хотелось, чтобы ты хоть один раз приехал ко мне не за этим… – буркнула в подушку и замерла в надежде, что плечи не дрогнут и подушка по дурацкой привычке не станет мокрой.
Достаточно мокрой простыни. Она у нас всегда такая…
– Извини… Сказала бы нет, я бы отстал…
– Сейчас или тогда?
– И тогда и сейчас. Ладно… Не хочешь говорить, не надо.
Диван скрипнул, Игорь улегся поудобней.
– Я никогда не была болтливой, – продолжала я говорить со стеной. Ну, смотрела на нее, а не на Игоря. – И мой мастер сказала, что есть два типа парикмахеров. Одни привлекают клиентов своей открытостью и возможностью разгрузиться психологически во время стрижки, таким даже особо мудрствовать с техникой не нужно. Другим, как я, необходимо быть суперкреативными…
– И какая креативность в парикмахерской эконом-класса… – услышала я смешок за сгорбленной спиной.
– Такая, Игорь… Я хоть немного понимаю людей, которые ко мне приходят… В дорогом салоне я просто потеряюсь…
– Отточишь креативность. Богатые клиенты делятся переживаниями со своими мопсиками, а от парикмахера им нужна красивая, а не больная голова. Им на психолога хватает, не переживай. Так что ты не там работаешь, не тех стрижешь. Я тебе всегда это говорил.
– Нет… Мне хорошо и так.
– В болоте?
– Понимай, как хочешь…
– Да я всю жизнь понимаю тебя, как хочу!
Я молчала. Игорь снова тронул меня за плечо. Я снова не повернулась к нему.
– Я помню, что ты говорила, хочу стричь, но не хочу обслуживать.
Я молчала. Я не поняла, был ли это вопрос.
– А если не самой обслуживать, а руками других? Самой только креативить?
– О чем ты, Игорь?
– Если тебе открыть свой салон? Твой Сассун сделал это на десять лет раньше.
– На какие шиши?
– На мои.
Пришлось повернуться. Глаза горят. Можно не включать свет. Я тронула его лоб. Игорь не отодвинулся – даже, кажется, сильнее вжался мне в ладонь.
– Температуры нет.
– Малина, я серьезно говорю. Давай откроем салон.
– Я тоже говорю с тобой серьезно. И я никогда не говорила тебе, что мечтаю открыть свой салон…
– А ты вообще никогда своими мечтами не делилась…
– Может, у меня никаких мечт…
– Мечтаний, – вставил Игорь, и мне захотелось дать ему щелбан или хотя бы за мочку дернуть, но я просто убрала руку себе под голову.
– Нет, – закончила собственную фразу. – Потому что я реалистка. Чтобы иметь свой салон, нужно дружить с клиентами, а я этого не умею…
– А как же я? Мы пятнадцать лет дружим…
– Игорь, ты только что сказал, что у тебя серьезное предложение! – почти огрызнулась я. – Так я серьезно объясняю тебе, что у меня нет очень важного умения для парикмахера да и вообще для любого человека – я не умею дружить. Я умею слушать, но это пассивное общение. Я могу понять, какую стрижку сделать клиенту, чтобы тот ушел счастливым, но я не психолог, не врачеватель душ…
– Напрасно так думаешь… Я уходил от тебя счастливым даже без новой стрижки… Не знал, что это сила твоего молчания…
– Дай мне уснуть!
Я снова отвернулась. Очень быстро, чтобы успеть закусить губу до того, как та начнет дрожать. Но этот козел не отстал – снова тронул за плечо, даже потряс.
– Я тебя обидел?
– Нет… Меня природа обидела… Я могу обсудить с клиентами стрижку Дженнифер Энистон. Она так и называется по имени ее героини в «Друзьях» – Рэйчел. Могу даже рассказать, как меня уламывали в лицее быть для нее моделью, и как я боялась реакции мамы даже на простую лесенку… Но это и все, на что я способна… Ну, могу про Грету рассказать… Я не умею общаться с людьми на должном уровне. Тут мало просто поболтать, тут надо в душу влезть, чтобы к тебе бежали не просто стричься, а поделиться важными новостями. Много тех, кто просто хорошо стрижет. Заходи в любую парикмахерскую…
– Ну и как ты с таким отношением к себе и к людям в профессии столько лет удержалась?
– Потому что я больше ничего делать не умею. Игорь, отстань от меня! – я скинула его руку. – У меня завтра тяжелый день…
– Мне уйти?
Я не повернулась к нему.
– Как хочешь…
Когда диван скрипнул, я перестала дышать. Чего нервничаю? Ну встанет, ну уйдет… В первый раз, что ли? Все равно утром так же темно, как и поздним вечером. Не встал, просто отвернулся и передвинулся на самый край, чтобы не мешать. Неужели сумеет проспать на боку? Я сумею… Диван не кровать, на нем можно выспаться только в обнимку… А так, только ночь пережить. Ночь вдвоем! Смех сквозь слезы…
– Ты знаешь, что ты повторяешься? – не смог он долго лежать на боку молча. – Хозяйка салона не обязана ни с кем дружить. Она обязана креативить. Ну, а стригут пусть те, у кого техника хорошая. Их все равно попросят заткнуться и подстричь клиента молча. Это другой уровень клиентуры. Не закрывайся в эконом-мирке, в котором ты не помещаешься со своим талантом.
– У меня нет таланта…
– У тебя мозгов нет, Малина. Но, судя по нашему шоу-бизнесу, мозги и креативность две вещи самоисключающиеся. Так что поищи другой отказ от моего предложения.
– Какого?
– Открыть общее дело.
– У меня встречное предложение: спи уже наконец!
26. «Дуракам не везет»
Утро наступило, когда это решил будильник – мой. Игорь никуда не спешил. Даже момент, когда еще можно было пожелать мне «доброе утро», как любовник, просопел в подушку. Явился на кухню, когда я уже достала из холодильника размоченный в кефире геркулес.
– Это полезно, – выдала я на его странный взгляд.
Тошнит – не смотри.
– Полное голодание еще полезнее, разве нет? Для бюджета особенно.
– Не скажи, – заявила я зло. – Из строгой экономии иногда рождаются целые тренды. Очень дорогие. Знаешь, как появился балаяж? А очень просто, из-за кризиса восьмого года женщины не могли позволить себе подкрашивать корни с прежней регулярностью. Волосы отрасли и оказалось, что темные корни не то, что не плохо, а даже где-то красиво. И это стало дорогим трендом, очень дорогим. Всякие там йогурты с живыми культурами продают втридорога, а это на самом деле простой кефир и простой геркулес … Дешево и сердито, но не тренд, поэтому не популярно.
– А длинные волосы – это красота или… Экономия на парикмахере?
Я понимала, что он шутит, но… Но ответила серьезно, размешивая в пиале свой завтрак:
– Раньше считалось, что в длинных волосах сосредоточено женское очарование…
– Ну, ты его не потеряла со стрижкой, если мы возвращаемся к ночному разговору…
– Я потеряла другое – мозги. В Лондонском Бедламе, это сумасшедший дом, если не в курсе, пациенток первым делом стригли.
– Ну, чтобы на волосах не повесились, наверное…
– Чтобы продать их волосы… И многие бедняки так делали. Чтобы продать или потому что владельцы бизнесов считали, что волосы женщинам в мастерских мешают работать. Поэтому между короткими волосами и бедностью всю жизнь стоял знак равенства. Сейчас же все с точностью до наоборот: чем чаще на стрижку бегаешь, тем ты круче… Еще и на самую модную. Теперь, знаешь ли, только длинные волосы способны подарить женщине индивидуальность. Все, как в двадцатые годы прошлого века. Как только актрисам в кино подстригли волосы в каре, так даже в захолустьях бабы почикали себя под подбородок, стоя дома перед зеркалом.
– То есть ты никогда больше не подстрижешься?
– Если мне вдруг придется искать работу, то скорее всего я даже покрашусь и приду на собеседование с химической завивкой.
– Для чего? – усмехнулся Игорь.
– А для того… Вот мой тебе совет: если ты все же когда-нибудь откроешь салон, то нанимай девочек с тихим ужасом на голове. Потому что они знают парикмахерские техники не в теории, а на практике… Собственном горьком опыте.
– Я никогда не открою салон…
– Значит, я зря тут распинаюсь.
– А что, кроме как о волосах, нам и поговорить не о чем?
– О Грете?
– Малина, я вопрос задал.
– Я его не поняла.
– Почему мы никогда с тобой ни о чем не говорим?
– Ну… Потому что… – я опустила глаза к поднятой над пиалой ложкой. – Ты никогда со мной не завтракал.
– Пробки… Ты не представляешь, какие по утрам пробки…
– Ну, вот и ответ…
– А если жить поближе к работе?
– Чьей?
– Ну… Моей. Я же не просто так про салон сказал. В нашем здании продается. Неофициально пока, но я в курсе.
– И?
– У меня не тесно. Если, конечно, это была единственная причина, по которой ты меня выставила.
– Тесно?
– Ты сказала: мне с тобой тесно.
– О чем ты говоришь?
– Ты же меня поняла. Переезжай ко мне.
– Ты сдурел, что ли?
– А что такого дурного я сказал?
– С чего вдруг я должна к тебе переезжать? У меня своя жизнь. У тебя своя…
– Вот именно поэтому. Чтобы была общая… Чтобы завтракать… Вместе.
– А ты всегда завтракаешь один?
– Я не завтракаю. Малин, я же сказал тебе, что мне надоело быть одному.
– А при чем тут я?
– Не ори! – осадил меня Игорь, а я и не заметила, как повысила голос. – При чем тут ты? А кому, как не человеку, которого я знаю почти двадцать лет… Ой, извини, девятнадцать… Я могу это предложить?
– Любой. Любая согласится.
– Любой… – он поставил на стол локти, но к моим рукам не потянулся. – Я не в том возрасте, чтобы предлагать это любой. Этот этап у меня закончился.
– Давно?
– С уходом твоего Леши.
– В плане?
– У меня два года, кроме тебя, никого не было. И не хочется никого больше…
– Чего ты врешь-то! – хотела воскликнуть, но я очень постаралась удержать тон на нейтральной громкости.
– А чего мне тебе врать?
– Да не особо и получится соврать, извини… У тебя там пока ничего не отвалилось…
– Но уже и не стоит на каждую сучку…
– Только на рыжих, да?
– На рыжую… Ну хватит, Малина, уже не смешно. Мы не маленькие дети в конце-то концом. Мы уже прошли огонь, воду и медные трубы… Медные волосы, я имел в виду… Малина, ну… Чего ты теряешь? Свободу? Наоборот… Я же сказал, что можешь не работать, если не хочешь… А если хочешь, я готов в тебя вложиться…
– Можешь спустить деньги в унитаз, одно и то же…
– Малина, а я в тебя верю…
– Дурак!
– Знаю… И что? Дуракам везет, разве не так говорят?
– Седина в бороду, бес в ребро?
– У меня пока только виски седые. А бороду я не собираюсь отращивать… Чего ты отшучиваешься? У тебя же никого нет.
– У меня есть Грета. И у нее операция через час. А ты…
Я не закончила. У меня слова закончились. И почему-то защипало в глазах.
– А что я? Я сказал то, что мог бы сказать две недели назад. Что хотел сказать, пока ты меня не выставила.
– А потом передумал?
– Да, много передумал и решил сказать. И, знаешь, что? Если сейчас выставишь, то больше не приду…
– Испугал, типа?
– Нет… Просто… Устал быть один. Сама сказала, любая прибежит. Но ты первая в списке…
– Список длинный?
– Короткий. Одно имя.
– А раньше был длинный? Какая я была в списке, последняя?
– Малина, чего ты завелась? Я не собираюсь оправдываться… Что было, то было… Я говорю про сейчас. Про наше будущее… Возможное.
– А куда все остальные делись? Не прошли проверку временем?
– Может, ты меня уже покормишь? Потом сожрешь? Баба Яга еще и в баньке парила. Хочешь в баньку? У меня есть на примете домик на озере. В Финке. Там уже снег лежит.
– Иди в баню! В душ… Я тебе кофе сварю. Без турмерика.
– Вари с ним. Хоть немного перца будет в отношениях…
Игорь встал и ушел в душ, а я не встала. Не могла. Он все это серьезно сказал? Если даже так… Все равно поздно. Нет, покормить завтраком я его успею, а так поздно… Мечты, которые вовремя не сбылись, перестают быть мечтами. Жить с ним, видеть его каждый день, ругаться из-за потерянного времени – нет, увольте…
Я вскипятила чайник, сыпанула ему от души в чашку индийского растворимого кофе и залила кипятком. Внутри тоже все кипело – все старые обиды поднялись со дна души. Илистого – и все хорошее, что было у нас сейчас, увязнет в болоте прошлого. Лучше вообще не говорить. Накормить завтраком и сказать – езжай на работу. Я сама справлюсь с Гретой. Если что пойдет не так, позвоню…
– Знаешь, ты зря говоришь, что все стригут одинаково. С твоей стрижкой у меня голова всегда лучше варила.
Это он стоял сейчас с полотенцем на волосах и пытался не забрызгать тарелку с бутербродами. Действительно – тесно.
– И поэтому ты ко мне всегда возвращался? За стрижкой?
– Что ты хочешь от меня услышать? Ты мне всегда нравилась…
– Но не только я.
– Да, не только ты… Да, я искал чего-то и не находил… Потом была Тоня, но кроме бизнеса, у нас с ней ничего не получилось… Мы до сих пор дружим… Через договоры… Никаких сантиментов. Чистый бизнес. Я сейчас понял, о чем говорила бабушка. Что жениться надо до армии… Пусть я никогда не служил. Тогда все в розовом свете, а потом… Не то, что недостатки видишь, а не понимаешь, какие достоинства в женщине ищешь…
– И? Что во мне особенного?
– То, что я тебя столько лет знаю. Есть, что вспомнить.
– У тебя память хорошая?
– Да пока не жалуюсь. Малин, я реально нагулялся. Твое бес в ребро – это, наверное, к тем, кто до армии женился, относится… Ты ведь тоже никого больше не искала. Уверен, нашла бы… За два-то года.
– И если бы нашла, то что?
– Не знаю… Спросил бы, счастлива?
– А если б соврала?
– В какую сторону? Не соврешь. Ты фотки свои полистай. Не выгони ты Лешу, я, наверное, пришел бы с этим вопросом прямо к вам двоим…
– После Тони был еще Сергей.
– Я тогда не был готов… Может, скажи ты мне хоть раз «останься», я бы задумался раньше…
– Я и сейчас не предложила тебе остаться. Ты сам остался.
– А этого и не надо говорить. Я же фотки твои смотрю.
– Странный ты, Игорь… Смотреть и не видеть…
– Какой есть, Малина… Я не рисуюсь. Я… Ну… Мы не первый день знакомы…
– И я ни разу не была у тебя в гостях…
– Ну… Приглашаю. С ночевкой. Я матрас как раз новый купил…
– Смешной ты, Игорь… Мне и на своем диване хорошо.
– Со мной?
Я не стала отвечать: это же не вопрос…
– В твоем возрасте, Малина, уже вредно спать на диване. Пожалей спину. Я серьезно говорю. Давай попробуем… Пожить вместе. Вдруг…
– Я не знаю… Нам нужно идти. Пей свой кофе, пожалуйста. Ешь бутерброды.
– Ты подумаешь?
– Сейчас я могу думать только о Грете.
– Понимаю… d7fd28
– Нет, Игорь, ты ничего не понимаешь. И никогда не понимал. Ты никого не любил…
– А если тебя?
– Не в том смысле, Игорь… Ты не мальчик, не надо играть словами… Глупо.
Я взяла пиалу и донесла до помойного ведра.
– Ты ничего есть не будешь? – услышала за спиной.
В голосе тревога? Да неужели!
– Ты ничего не понимаешь, Знаменев. Я не могу есть.
Какой же он дурак! И всегда им был… Дуракам действительно везет. В бизнесе… А в личном сами виноваты.
