Текст книги "Вы красивая женщина (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Сергей побледнел при этих словах, тихо выругался.
– Таньку я никому не отдам, – твердо произнес Павел. – Пусть господин адвокат не облизывается.
Чугунов продолжил:
– Я дам сигнал, когда станет безопасно. Оставляю вам мобильник. Договоримся об условном сигнале. На любой звонок вы должны отвечать одной фразой. И, конечно, надо надежного человека, у которого будет этот телефон. У вас его не должно быть.
– Лелька, – произнес Павел.
– Что Лелька? – не поняли мужчины.
– Это моя сестра. Пусть связь идет через неё.
– Хорошо, – согласился Чугунов.
Сотовая связь только начиналась в городе. Не везде были вышки. Не с любого места можно было звонить. И Лелька впоследствии регулярно моталась по разным городам, где уже была связь. Но Чугунов несколько месяцев молчал.
После этого разговора Чугунов незаметно исчез из города. Надо было исчезать и Сергею с Павлом. Сергей жестко сказал:
– Жен берем с собой. Да, жен. Ты сегодня же зарегистрируешь брак с Татьяной. Если этого не будет, я её забираю с собой. Ты можешь идти куда хочешь. Один! Ты же теперь не акционер. Ловко ты придумал с Таней. Эх, ты... Я тебя считал другом...
– Сереж, не кипятись, – примирительно ответил друг. – И не думай плохо обо мне. Я не хочу терять Таню. Ты это знаешь. Я люблю её. Сегодня же вечером я тебе предъявлю свидетельство о браке. Встретимся вечером в ресторане при гостинице. Отметим это событие.
– Может, не стоит светиться? Кстати, наши запасные паспорта готовы?
– Готовы. Они у меня. Только я хотел сделать еще несколько. Надо подальше от этих мест. А то я сглупил, сделал регистрацию подложных документов в моем родном городе. И жилье предусмотрел. И Лелька рядом. Но меня там знают.
– Когда будут готовы новые паспорта?
– Завтра.
– Значит, едем завтра.
– Ну, а сегодня посидим в ресторане. Давай успокоим местных братков: мы здесь, не дергаемся. По ресторанам ходим.
– Может, и правильно, – ответил Сергей.
И они решили задержаться на сутки. А вечером их пытались убить.
Они были в ресторане. Отмечали бракосочетание Тани и Павла. Только настроение было подавленное. Тане стало плохо, она и Геля ушли и о чём-то секретничали в дамской комнате. Сергей сердито выговаривал Павлу за его махинации. Павел это выслушал, потом вытащил несколько паспортов. Это были документы, новые документы на Павла, Таню, Сергея и Ангелину.
– Завтра улетаем, вот билеты на самолет. – сказал Пашка – А учить меня уже поздно. Я сам жалею, что так подставляю Таньку. Где они с Гелей, кстати. Что-то долго там носы пудрят. Неспокойно у меня на душе. Чугунов уже что-нибудь успел сделать?
– Поедем лучше домой, – предложил Сергей, – совсем нет настроения здесь сидеть. Погано так все!
– Сейчас. Таня что-то хотела важное сказать. Знаешь. А я привыкаю к мысли о ребенке. Кстати! В банке я оформил счета на Веру и... Словом, ты понял, все может случиться, – оборвал себя Павел, он увидел возвращающихся Гелю и Таню. – Едемте домой.
Вернувшиеся жены согласились, что лучше ехать домой.
Таню весь этот день не покидало чувство тревоги. Надо радоваться, и причины есть. Во-первых, она и Паша поженились. Хоть и говорила она, что её устраивают сложившиеся отношения, но обрадовалась, когда Павел настоял пойти в загс. Во-вторых, УЗИ показало, что она носит двойню. Таня это радостное известие оставила на вечер. У неё будут две девочки. Вот Паша обрадуется, должен обрадоваться. А то последнее время он хмурый. А как же иначе? Хоть это радостное известие. А то обложили их со всех сторон. Вот и сейчас, муж хмуро протянул ей небольшой сверток и попросил положить его в сумочку. Это были их новые паспорта и билеты на самолет. Завтра вечером они улетят.
Они вышли из ресторана выпившие, но невесёлые. Таня в тот вечер не пила, ей нельзя уже было, да и тошнило часто её. Женщина крутила головой, чувство опасности терзало душу. Ей показалось, что в зал входил господин адвокат с его масляными глазками и тут же исчез. Таня шла впереди всех. Обычно она всегда следовала за Павлом. Геля любила ходить впереди под руку с Сергеем. А сегодня они замешкались. Геля задела рукой сережку, она расстегнулась и упала. Сережа стал поднимать, Паша остановился их подождать, а Таню опять скрутил приступ тошноты, и она поспешила на улицу, на воздух. Она вышла первая, при выходе её догнали остальные. Женщине стало очень страшно, когда они почти пошли к машине. Если спросить Таню, чего она тогда испугалась, она не сможет ответить. Может, обострившееся чутьё будущей матери, может, инстинкт самосохранения, а может, зловещая фигура Лодзинского, находящегося довольно-таки далеко. Молодая женщина с криком бросилась на Гелю и Сергея, идущих сзади её, повалила их и прыгнула на подбежавшего Пашку. Тот схватил жену, повернулся спиной к машине, и в это время раздался взрыв. Пашка упал на жену. Осколок вошёл ему в шею. Павел прожил еще несколько минут. Таня была ранена в бок. Осколок довольно-таки глубоко распорол кожу и мышцы и прошел навылет. Вскочивший Сергей бросился оттаскивать их от горящей машины. Нерастерявшаяся Геля схватила сумочку Тани и запихнула в свою, благо она любила большие объемистые сумки. Если Гелю спросить, она тоже не скажет, для чего это сделала. А пока женщина бросилась помогать поднимать Таню, которая зажимала руками бок. Из-под пальцев струилась кровь.
– Бегите, – еле ворочая языком, простонал Павел и, вытянувшись, затих.
Он умер. Поняв, что Павел мёртв, Сергей сунул крупную сумму денег суетившемуся швейцару со словами:
– Ты не видел, куда мы делись! Веди нас через другой выход.
И, бросив мёртвого Павла, с бесчувственной Таней на руках и Гелей, почти бегущей за ним, он быстро скользнул в какую-то боковую дверь, что открыл швейцар. Швейцар вывел их через подвал совсем с другой стороны. Там стояла его машина.
– Возьмите, Сергей Сергеевич, – сказал он, протягивая ключи.
Ничего не спрашивая, Сергей положил бесчувственную Таню на заднее сидение, усадил рядом Гелю быстро уехал. Таня пришла в себя и застонала, зажимая бок.
– Потерпи, – просил Сергей, – пожалуйста, потерпи. Нам надо отсюда исчезнуть. Терпи, сестренка. Терпи, моя девочка. Геля, помоги ей.
В первом попавшемся банкомате Сергей снял все имеющиеся у него, у Гели и Тани на счету деньги и заехал к хорошему знакомому. У него сын учился на медика. На их счастье, уже было темно. Студент ничего не стал спрашивать, увидев на пороге взволнованного Сергея, взял медицинский чемоданчик, вышел молчком из дома, сел в машину, поехал с ними. Выехав за город, они остановились в лесу. Тут в машине и оказал студент помощь Тане, обработал и зашил, как умел, рану. Ранение оказалось не очень опасным, осколок не затронул никаких внутренних органов, но парнишка предупредил, что надо бы положить женщину в больницу. Большая угроза выкидыша. Да и рану надо будет перевязывать, следить, чтобы не началось нагноение. Таня все молча терпела.
Сергей приехал на ближайшую автостанцию, высадил студента, бросил машину швейцара. Он никак не мог вспомнить, кто этот человек. Почему он дал им свою машину? Потом уже поезде Геля вспомнила, что это отец Дины, её подруги. Когда Дина и её муж получили, благодаря Павлу, двухкомнатную квартиру, Дина привезла своего старого отца.
На последнем автобусе Сергей, Геля и Таня добрались до вокзала, сели на последнюю электричку. Они успели доехать до соседнего города. Там, на вокзале, пришлось вызвать скорую помощь. У женщины началось сильное кровотечение. Организм не выдержал потрясений, начался выкидыш.
Уже здесь, в больнице, в маленьком городе, Таня стала Жанной, Сергей Андреем, а Геля – Ларисой. А Пашка остался Пашкой. Тане сделали чистку. Сергей дал врачу приличную сумму денег, чтобы он не заметил свежих швов на боку. Дежурный врач так и сделал. Но швы посмотрел, нахмурился и обработал. На второй день Таня сама ушла из больницы. Сергей и Геля повезли женщину в родной Пашкин город, где они должны были жить по новым документам, где Пашкой было подготовлено какое-никакое жилье. Других паспортов они не успели получить. Добирались на автобусах и электричках. Все устали, измучились. В результате Таню опять пришлось помещать в больницу. У неё возобновилось кровотечение. На вокзале Таня позвонила Леле, попросила встретиться. Лелька примчалась моментально. Она уже все знала из новостей. Умная, здравомыслящая сестра Павла очень им помогла. Расстроенная смертью брата, плачем матери, требующей внимания, свалившимися заботами о похоронах Павла, тем не менее Леля нашла в себе силы помочь жене и друзьям брата. Она привела своего дальнего родственника, врача-гинеколога Влада Кончинского. Он в это время как раз работал платном гинекологическом отделении их города. За деньги там можно было лечить любого человека с любым диагнозом. И еще одно немаловажное обстоятельство – Влад умел молчать. Но Сергей заплатил и ему лично на всякий случай и предупредил Лелю, что они незнакомы. Если ими будут интересоваться, то они не виделись. Но через два дня Леля уехала в А-ск, надо было кому-то заняться похоронами Павла. А Таню поместили в больницу. Сделали вторичную чистку, но незначительное кровотечение продолжалось. А Леля похоронила брата, матери не стала ничего говорить и играла роль злой золовки, обвиняя в несуществующих грехах жену Павла. Главный грех Тани был в том, что её не было на похоронах. Невольно помогала Евдокия Станиславовна, которой было обидно, что невестка не показывается. Вот тогда и родилась легенда о любовнике Тани. Лелька поддержала мать.
Уже неделю Таня лежала в больнице. Кровотечение не останавливалось. Сергей по совету вернувшейся к тому времени Лели вышел на главврача женского онкологического отделения Моисея Прокопьевича. Тот забрал Таню к себе в онкологию. Женщину положили в коридоре на высокой каталке у окна в конце длинной рекреации. Там было хорошее уютное место, но здесь обычно оставляли безнадежных больных. Таня всегда коротко стригла свои пышные волосы. К её задорному ежику привыкли все. Пашка одно время просил, чтобы она отрастила волосы, на что Татьяна ему сказала: "Ни за что!" А теперь ежик пригладился, и все в больнице считали, что у женщины последняя стадия рака. Похудевшая, равнодушная к жизни, она вызывала жалость. Уколы ей делала только старшая сестра. За безнадежными больными всегда ухаживала она. Таня же, в самом деле, готовилась умирать.
– Паша зовет меня, – говорила она Сергею и Геле. – Я не хочу жить. Девочек моих тоже больше нет... Я хочу к ним, – и равнодушно отворачивалась к стене.
Именно в те дни ей впервые приснился тот цветущий луг... Таня стала после этого сна какой-то неживой. Всхлипывала Геля, глядя на неё, мрачнел Сергей. Таня таяла на глазах. Но уйти следом за мужем ей помешал молодой, но талантливый врач Станислав Поздняков. Он нашел причину непрекращающегося кровотечения, сделал очередную чистку, именно он заговорил о душевном состоянии женщины. Таню заставили жить. За ней потом долго ухаживала Геля. Её забота и ласка поставили Таню на ноги.
Сколько раз Таня упрекала Сергея, что он Павла бросил, что не похоронил. Про слёзы, которые при этом лились, и говорить нечего. Сергей молчал. Понимал, в Тане говорит обычное человеческое горе. Ведь она потеряла не только мужа, но и детей. Пашку хоронили в его родном городе мать и сестра. А лучшие друзья и жена не смогли присутствовать на похоронах. Таня в те дни была в плохом состоянии: кровотечение продолжалось, врачи ей собирались удалять матку, готовили к операции. Сергей не сказал Тане о похоронах, и сам не пошел хоронить друга. Нельзя было выдавать себя. Он отвечал и за Гелю, и за Таню, и матери, и сестре друга нельзя было вредить. Деньги на похороны Сергей при тайной встрече передал Леле. По его просьбе Леля усиленно хаяла невестку, утверждала, что она не была женой Павла. А жить стали по документам, что успел сделать Павел. Адреса, по которым паспорта были зарегистрированы, были реально существующими. Таким образом, Сергей и Геля оказались в коммуналке среди старух. У Тани была двухкомнатная квартира в хрущёвке. Диплом химика на новую фамилию Сергей ей купил сам.
Таня долго ютилась вместе с Сергеем и Гелей в одной комнате. Но потом тайно от них съездила на кладбище к мужу, при этом даже не подошла к его могиле, цветы положила на чужую, а мимо Пашкиной просто прошла. Назад её довёз уже Владимир. Именно он заставил Таню жить.
А в тот далекий августовский день, сидя вечером в тесной кухоньке среди соседских столов, Таня сообщила, что будет жить отдельно. Она готова.
– Пойду работать, чтобы времени на мысли не оставалась, – сказала молодая женщина.
– Куда тебе, ты ещё слаба, – ответила Ангелина.
– Где ты сейчас найдёшь работу? – спросил Сергей.
– Там, где всегда требуются работники. В школу. Мне Серёжа, нужен диплом на новое имя и трудовая книжка. Я узнала: рядом в школе нет химика и биолога. Буду работать в две смены. Реши вопрос с моим дипломом.
– Купим, – ответил Сергей. – Но ты же всегда говорила, что не хочешь работать в школе?
– Я и теперь не хочу. Но так будет лучше для всех.
– А может, останешься у нас? – попросила Геля. – В тесноте, да не в обиде. И наши бабушки-соседки полюбили тебя.
– Нет, – жестко произнесла Таня. – Вы молодые, я третья среди вас. И если Бог забрал мое счастье, то ваше я никому не дам разрушить. Я выживу. Я еще, ребята, увижу своих двоюродных братиков и сестричек, слышишь, дядя Сережа! Геля! Ты же всегда хотела ребеночка. Рожай подружка!
– Не время сейчас, – приуныла женщина.
Новая жизнь.
– А дальше ты всё знаешь, – сказала Таня Владимиру. – Дальше со мной был ты, нянчился, тормошил. Ты вернул меня к жизни.
– А почему сейчас вам уже неопасно называться своим именами? – спросил Владимир.
Таня поморщилась. Ей не хотелось говорить об этом. Она не любила вспоминать прошлое, было тяжело, больно. Женщина хотела одного – вычеркнуть навсегда из памяти страшные события. Таня тихо заговорила:
– Нефть в наши дни, сам знаешь, что значит. Серёжа, Павел и Дмитрий Чугунов держали контрольный пакет акций. Не знаю, какая группировка наехала на них. Сережа и Паша скрыли это от меня и Гели. Только им пришлось сказать, что Чугунов исчез. Весь город гудел по этому поводу, а потом вооруженные люди заняли завод. Я вообще думала в те дни, что Дмитрия Чугунова убрали. Но, оказалось не так. Он успел предупредить Сережу и Павла. Мы должны были исчезнуть на другой день, после посещения ресторана. Мы опоздали. Нас пытались убить, взорвали нашу машину. Меня и Гелю правдами – неправдами увёз Серёжа. Не удалось прорваться только Павлу. Он спас меня и остался там... в ресторане... навсегда... – Таня всхлипнула, но справилась с собой. – Мы сумели спрятаться. Рано ли, поздно ли, но нас нашли бы. К нашему счастью, бандитские группировки иногда стреляют друг друга. Их война между собой дала нам лишнее время. Жаль только, что Лодзинского не пристрелили. Живучий гад! А сейчас нефтеперегонный завод забирает себе государство. Мы продаём ему все свои акции. Да, по заниженной цене. Что по заниженной! Совсем низкой! Чугунов теперь представитель государственных структур. Но мне всё равно. Я хочу жить спокойно, хочу быть с тобой, хочу рожать детей. И не бояться, что меня пристрелят, взорвут мою машину или убьют тебя. Завтра я и Сережа уезжаем, чтобы подписать нужные бумаги. И я не хочу никаких денег. Я знаю, ты мечтаешь о своей клинике. Вот и используешь деньги, что я получу за акции. Какой-то процент надо будет выделить Леле и Евдокии Станиславовне. Одного боюсь, что меня не отпустят, не оставят в покое. Тот же Чугунов будет возражать... Я на свою голову, была очень энергична, многое знала... Дура я была... Володечка, но почему я не встретила тебя раньше, когда была просто учителем в вечерней школе?
– Я поеду с тобой, – решительно промолвил Владимир.
– Стоит ли?
– Стоит. Я тоже хочу быть с тобой. Хочу, чтобы у нас были дети.
Через несколько дней Таня и Сергей перестали владеть ценными бумагами. Таня согласилась на все условия. Сказала, что навсегда расстается с прошлым. Не нужно ей денег, богатства.
Вечером все собрались в доме Дмитрия Чугунова. Жена его Света с сестрой и детьми еще не вернулась. Геля и Таня накрыли по-быстрому стол, грустно присели.
– Я отныне буду работать только в школе, – горько произнесла женщина. – Рядом с нефтью меня больше не будет никогда! Вот сейчас у меня нет акций, а я по-прежнему боюсь.
– Чего ты боишься? – спросил Чугунов.
– Боюсь Лодзинского, боюсь его хозяев, боюсь за себя, за Сережу с Гелей, за Володю. Я жить боюсь.
– Да, Максим Лодзинский уже на свободе, его ни пуля, ни катастрофа не берет, – констатировал Чугунов. – Придется и от него еще откупаться. Выживем, Татьяна. Не переживай! Ты же знаешь, тебя Лодзинский не тронет. Ты ему всегда нравилась.
– Этого я боюсь больше всего, – усмехнулась криво Таня.
– Знаешь, сестренка, – Сергей назвал её детским прозвищем. – Не бойся Максима. Он, конечно, мразь и испытывал к тебе симпатии, но деньги любит больше. А потом у тебя есть Володя.
Владимир что-то хотел сказать, но передумал и только обнял худенькие плечи женщины. Чугунов внимательно посмотрел на молодую женщину, потом на Владимира и сказал:
– Жалко тебя, Татьяна, отпускать, ты опытный работник, хороший секретарь, много знаешь и умеешь. И характер твердый. Я хотел бы, чтобы ты по-прежнему работала у меня. На тебя можно было всегда положиться. Но с тобой рядом Владимир, человек, который лечил мою жену. И, я так думаю, он тебя не отпустит.
– Света жива? – обрадованно спросил Володя. – Как она себя чувствует?
– Хорошо пока было, – ответил Чугунов. – Рак отступил, мы на это надеемся.
– Дай Бог, дай Бог, – сказал Владимир.
– А диспансер мы всё равно построим, здесь, в этом городе, – продолжил свою мысль Дмитрий Алексеевич. – Я помню свое обещание... Вот придёт всё в норму... Где же мне найти тебе замену, Татьяна?
– Леля, – вырвалось у Тани.
– Что? – не понял Чугунов.
– Леля, сестра Павла. Она держала связь между нами, – пояснил Сергей. – Это умный и надежный человек.
– А она иностранные языки знает? – недоверчиво спросил Чугунов.
– Технические тексты с английского переводить умеет, – сказал Владимир. – К ней часто обращаются с такими просьбами. И еще сестра Пашки занималась художественными переводами с немецкого и французского.
– Значит, немецкий и французский еще, – в раздумье проговорил Чугунов. – А сколько лет ей?
– Больше тридцати, – сказала Таня. – И вообще, Лелька – это настоящий мужской ум: рациональный, рассудочный. Не мне чета. Она на эмоции не поддастся. У неё всегда над всем властвует логика. Железная леди, одним словом.
– Что же, сестра Павла – это хорошая мысль. Брат тоже всегда её хвалил. Надо подумать о Леле, – одобрил, наконец, Чугунов. – Только согласится ли она переехать в другой город?
Леля согласилась, хоть Таня и не советовала. В женщине говорил испуг.
Заправок, принадлежащих раннее Павлу, им не удалось сохранить. Они отошли Лодзинскому. Небесплатно, конечно. Но совсем за небольшую сумму. Таня покупала себе свободу.
– Пусть подавится, – зло сказала женщина Владимиру. – Только никогда не встречается на моем пути. Я выкупаю себя. Правильно, Володечка? Я хочу жить с тобой спокойно. Что может быть лучше работы учителя?
Владимир обнял свою женщину и промолчал. Когда они были в А-ке, он выполнил просьбу Максима Лодзинского, разыскал его мать в больнице, проконсультировал. У женщины ставили третью стадию рака кишечника. Опухоль к тому времени поразила еще и матку, мочеточники. Местные врачи отказывались оперировать и предлагали химиотерапию. Больше двух месяцев жизни женщине не обещали. Владимир решился на хирургическое вмешательство. Подобные операции начинали уже делать, в том числе и его друг Андрей Миронов, что работал в Москве. По просьбе Владимира он прилетел в А-ск и женщину прооперировали. Удалили ей часть кишечника, матку, а мочеточники оказались незатронутыми. Женщина выжила после операции. Ей предстояло большое лечение. Лодзинский заплатил только Миронову Андрею. Владимир отказался от денег, принесенных расстроенным сыном. Это был, наверно, единственный момент, когда у Лодзинского было обычное человеческое лицо.
– Года на два ваша мама может рассчитывать, – сказал врач при встрече с адвокатом. – Конечно, при соответствующем лечении.
– Скажите, откуда у моей мамы эта болезнь? – вдруг спросил Максим Викторович.
– Если бы я это мог сказать, мне бы дали нобелевскую премию, – ответил Владимир. – Тут могли повлиять многие факторы: жизнь, стрессы...
– Мама же живет хорошо, последние годы ни в чем не нуждалась. У неё было все, – продолжал говорить Максим Викторович.
Владимир молчал.
– А по наследству эта болезнь может передаваться?
– Наследственную природу рака не исключают, – ответил врач.
И адвокат сильно испугался.
– А физические побои могли послужить причиной этой болезни? – поспешно спросил он.
– Могли, – ответил Владимир. – А вашу маму часто били?
Лодзинский нахмурился, лицо стало жестоким и неприятным.
– Был такой негодяй. Из-за него у меня не стало брата, из-за него стала калекой моя сестра, а теперь вот умирает мать. Этот негодяй мой отец. Я прикажу сровнять его могилу с землей... А теперь давайте, Владимир, все-таки договоримся о цене.
– Давайте, – согласился Владимир.
Цену врач назвал сразу: адвокат оставляет в покое его жену, Егорову Татьяну. Никогда не появляется на её пути. Лодзинский усмехнулся и согласился. Он прекрасно понимал, что никогда Таня ему не ответит взаимностью. И потом на ней клином свет не сошелся. Есть другие, не менее красивые и помоложе. Владимир в отличие от Тани Лодзинскому поверил. Женщину адвокат не тронул, а заправки отобрал. Мать Лодзинского умерла через погода после операции от инсульта. Посмертное вскрытие, на котором настоял сын, показало метастазы в легких... Лодзинский испугался.
Таня отказалась возвращаться в А-ск, осталась жить с Владимиром в родном городе Павла. От прежней богатой жизни, от акций завода у неё осталась большая сумма денег на счету, из недвижимости – квартиры и загородные дома и в А-ске и здесь, в родном городе Павла. Но здесь большую квартиру и дом занимала Евдокия Станиславовна. Она не собиралась уступать невестке недвижимость. В душе пожилой женщины все чаще поднималась обида на весь белый свет: на дочь, что её оставила (Лели не было уже в городе, она уехала в А-к, к Чугунову), на Таню, что вышла так быстро замуж, на Владимира, он, по мнению Евдокии Станиславовны, оказался плохим другом, потому что женился на бывшей жене Пашеньки. Словом, обидно было Евдокии Станиславовне, она решила – обойдется неверная невестка без квартиры и дома. Это Пашенькино, а не её. Поэтому и жили Таня с Владимиром в её хрущевке. Сергей и Геля решили тоже остаться здесь, но только они сразу купили себе новое большое жилье.
– А кто же будет строить больницу? – спросил Чугунов у Сергея.
– Конечно, я. Я буду строить диспансер, – сказал Сергей Чугунову. – Ты знаешь, строительство – это моё! Но моя Геля, как и Таня, не хочет возвращаться. Пока и я остаюсь здесь. Вызовешь меня, когда надо будет. Женам нашим пришлось несладко. Геля ни разу не пожаловалась за это время. Она заслужила право пожить спокойно. И от Тани я не хочу уезжать. А она не собирается что-либо менять.
– Ничего, – не расстроился Чугунов. – Все вы вернетесь сюда через полгода. Я знаю это. Начнете мотаться туда-сюда, Ты и Владимир, и твоя Гелька первая приедет. И Танька тоже за Владимиром поедет следом. Знаешь, я даже и не думал, что Танька может так влюбиться.
– Почему?
– Но к Пашке она все больше с легкой иронией относилась, посмеивалась, супругом именовала, а этого: "Володечка, Володечка..." И все смотрит, смотрит на него. Свет в окошке.
– Правильно. Меня Геля тоже Сереженькой называет, – одобрил Сергей. – И мне это приятно.
Геля была хорошей женой Сергею. Когда они лишились своего благосостояния, она без единой жалобы приняла новую жизнь: привела в порядок комнатушку в коммуналке, подружилась со старухами-соседками, мыла коридоры и места общественного пользования, варила вкусные борщи в коммунальной квартирке, выхаживала после больницы Татьяну. Сергей порой благодарно обнимал жену и шептал:
– Спасибо, моя родная, за твое терпение.
– А как же иначе? – удивлялась Геля. – В горе и радости, в болезни и счастии... Я твоя жена, Сережа. И этим все сказано.
Татьяна жила с Владимиром. В её жизнь пришло счастье. Неожиданное, поэтому так бережно ценимое. Таня удивлялась порой сама себе. Без Володи жизни она не представляла. Но всё же был момент, когда женщина чуть не решилась расстаться с мужем.
Помимо строительства будущего диспансера, из-за которого муж Тани часто теперь уезжал из дома, Владимир был ещё и практикующим врачом. Хорошим, опытным врачом. Сколько благодарных слов слышал он в свой адрес от мужей, детей. Часто он получал деньги от благодарных родственников. Порой это были огромные суммы. Так что с Таней они не бедствовали. Владимир настаивал, чтобы жена ушла с работы. Он знал, что она не хотела работать в школе.
Сергей не хотел давать Татьяне вложить все деньги в строительство диспансера.
– Завод богатый, не одну больницу может построить, – говорил он. – А тебе деньги тоже могут пригодиться.
Но Таня ничего не желала слушать.
– Из-за этих денег убили Павла, – упрямо твердила она. – Это грязные, кровавые деньги.
– Но зачем же оставаться нищими? – возражал Сергей.
– Мы работаем, – отвечала Таня. – Я и Володя. Нам хватает.
– Ха, – усмехался Сергей, – только не произноси вслух размер своей зарплаты. И Володькиной тоже.
– Зато я по ночам больше не пугаюсь собственной тени.
В конце концов, небольшую часть денег Таня оставила себе, а остальные, с подачи того же самого Сергея, перевела на счёт Владимира. Раз он занят строительством диспансера, значит, пусть и деньгами распоряжается сам. Она не знала одного, что мужчины договорились, что эти деньги не будут вложены в строительство.
А Таня осталась пока работать в школе.
– Только уйду из школы, сразу что-то меняется в жизни. И не всегда к лучшему. А главное, в нашей школе – одни пенсионеры, я там самая молодая. И когда они говорят мне, что я красивая женщина, то ничего не происходит. Никто ко мне не липнет. Ну разве на восьмое марта ручку целовали. А может, я просто постарела? – она посмотрела на мужа. – Стала страшной? Некрасивой?
– Поэтому пора нам зарегистрировать брак, – ответил Владимир. – Сама подумай, кому нужна страшная некрасивая старушка?
– Ты думаешь, нам стоит расписаться?
– Стоит.
– Тебе некрасивая старушка нужна?
– Танька, ты мне нужна. Самая красивая женщина...
– Володя!
– Моя женщина, – тут же исправился мужчина. – А в загс пойдем непременно. Не согласишься, буду жаловаться Сереже. Твой дядя наставит на путь истинный. Моя женщина должна носить мою фамилию.
У Тани складывалось всё хорошо. Ей несказанно повезло, считала она. На её пути встретился Владимир. Встретился в трудный момент, когда умер Паша, когда она потеряла своих девочек и не хотела жить. Володя научил женщину снова радоваться жизни, он научил её любить и сам любил свою Таню. С ним было все по-другому. Всепоглощающая нежность, большое уважение, огромный интерес друг к другу, бесконечные разговоры обо всем, страстные ночи. Порой Татьяна удивлялась себе. Пашка тоже любил секс. И она любила. Но там было просто приятное теплое чувство, а с Владимиром переживала она каждый раз необычайный водопад ощущений, несказанное блаженство. Таня любила каждую клеточку его тела, каждый волосок. Она любила прикасаться к своему мужчине, сесть рядом, прижаться, просто погладить мимоходом руку, волосы, она любила его и не стеснялась говорить это, не стеснялась раздеться в его присутствии, даже уродливый шрам на животе все меньше вызывал беспокойства у женщины. Все было естественно и гармонично в их жизни. Если Володи не было рядом, Таня не могла спать. Она ворочалась с боку на бок на широкой постели, удивляясь, какая та неудобная. А с Володечкой старая кровать сразу становилась мягкой, уютной. Как женщина любила, проснувшись ночью, прижаться к нему, ощутить его присутствие, тихонько поцеловать ласковые губы мужчины, его сильное плечо, любую другую частичку его тела. Просто так, за то, что он есть, за то, что рядом, её лучший мужчина, её неожиданное счастье.
– Вовка, но почему ты такой хороший у меня? – порой спрашивала она.
– Это потому, что я тебя люблю, – смеялся мужчина.
Беспокоило Таню одно – она не беременела. А так хотелось подарить своему Володечке малыша, такого же темноволосого, кареглазого, как отец. Но ничего не получалось. А чему удивляться? Ведь первая беременность Тани закончилась выкидышем. Её дочки не успели родиться, они даже не успели начать шевелиться. Таня перенесла три чистки, врачи хмурились, шептались о возможном бесплодии.
– Нет, – твердила женщина, убеждая себя. – У меня будут дети! Я должна родить. Я так люблю Володю, я обязательно рожу ему мальчика. Я хочу сыночка от моего Володечки.
Нет, ни один врач не сказал, что у неё больше не будет детей, прямо ей в лицо. Не помнит Таня такого. Да, предполагали... Тут же вкралась мысль: а вдруг говорили, но она жить не хотела, ей было все равно, она не слушала слов других людей. Или, может, медики просто пожалели её, пощадили, видели её состояние, не стали добивать сообщением о бесплодии. Надо разыскать врача, что поставил её на ноги. Звали его, кажется, Станислав Павлович Поздняков. Конечно, и Володя мог бы ответить на её вопросы, но он был в первую очередь муж, женщина привязалась к нему, привыкла, она больше всего боялась потерять его. Как сказать, как спросить его: сможет ли она рожать еще? Нет, своими проблемами Таня мужа загружать не будет. Кроме того, Володя часто устает, приходит порой такой измученный.
А потом этот случайный эпизод... Он расставил все по местам.
В работе Владимира бывали порой очень тяжелые дни.
Как-то к нему на приём с направлением из районной больницы пришла молодая женщина. Ирина её звали. Её пытались оперировать в районной больнице. Разрезали и зашили, сделали несколько сеансов химиотерапии и посоветовали обратиться к Владимиру Протасову. Владимир сразу положил молодую женщину в онкологическое отделение. Она, молодец, не унывала, утверждала, что будет жить. А ей всего было тридцать лет и четвёртая стадия рака. Её не хотели оперировать, но очень просил муж, и сама Ирина, так звали женщину, не отступала.
– Я буду жить, – говорила она. – У меня семилетняя девочка, дочка. Мариночка. Я должна жить.
Как всегда, за трудный случай взялся Владимир. Но операция длилась совсем недолго. Её просто не было. Разрезав и увидев, что опухоль расползлась уже по всему кишечнику, что операцию уже поздно делать, женщину зашили. Слишком далеко зашла болезнь. Проснувшись после операции, Ирина, сияла надеждой. Грустно улыбался приехавший муж, радостно щебетала семилетняя девочка, дочь Ирины.
