Текст книги "Вы красивая женщина (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
В А-ске их квартиры были рядом. Таня с Володей жили на третьем этаже, Геля с Сергеем на четвертом. С Лелей проблем не возникло. Она была практичная женщина. Квартира у неё уже к тому времени была своя, пусть небольшая, но своя. Танина стояла пустая. Пустая, в прямом смысле. Леля, узнав, что возвращается Таня, и не одна, подумала, каково будет бывшей невестке жить в доме, где все напоминает о Павле. Танька непредсказуемая, стукнет в голову, что она предала Пашку, будет угрызениями совести мучиться. Железная леди помнила, как проплакала всю первую ночь, когда пришла сюда жить. Поэтому Леля переговорила с Гелей и Сергеем и с их одобрения все, что могло женщине напомнить о Павле, убрала из квартиры. Сергей приказал сменить и кое-какую мебель. Желая всей душой счастья Татьяне, Леля забрала вещи Павла, а гарнитур из спальни увезла в квартиру, что приготовила для матери. Для Тани же выдумали историю, что квартиру затопили соседи, (а они, в самом деле как-то забыли закрыть кран), и поэтому живущая здесь Леля организовала небольшой косметический ремонт. А спальный гарнитур пострадал тоже. Леля извинялась перед Таней, что решилась его убрать без разрешения хозяйки. Таня поняла сразу все, грустно улыбнулась и сказала только одно слово: "Спасибо".
Владимир через месяц съездил назад, рассчитался на старой работе, заодно притащил следом своего друга, Стаса, того самого, что лечил после ранения Таню, а теперь наблюдал во время беременности. Здесь, с помощью Чугунова, быстро решили для него и вопрос жилья. Это и явилось главной причиной, что Поздняков согласился на переезд.
Мариночка.
Таня обустраивала новую жизнь на старом месте. Разбирала свои старые наряды, стонала, что ничего не лезет на живот, раскладывала по полкам одежду Володи, гладила, отпаривала его костюмы, помявшиеся после переезда, и комментировала, что её муж должен быть самым элегантным и красивым. Ходила по магазинам, присматривала новую мебель для спальни. Тем же занималась и Геля. Наладив быт, женщины решили собрать старых подруг по общежитию. А то скоро родят, не до встреч будет. Нашли Анюту с Ильёй, Дину с Арнольдом Григорьевичем, позвали и отца Дины. Надо было сказать спасибо старому человеку, выяснить, что стало с его старой машиной, на которой они уехали тогда, в день взрыва. Алису не удалось найти, она вышла замуж и уехала в Прибалтику. Пришел Стас Поздняков. Он жил пока один, жены еще не нашел, мать не собиралась переезжать к нему.
Все были оживлены, радостны. Илья и Анюта пришли со своей годовалой дочкой Наташкой. Серьезный высокий Илья был в восторге от своей дочки, не спускал её с рук. Круглая пополневшая Анюта сияла счастьем. Когда Стас решил сделать комплимент маленькой веселой Анюте и сказал, что её девочка – вылитая мама, Илья посмотрел на него очень выразительно и твердо сказал:
– Нет! Дочка на меня похожа.
Стас смутился, остальные засмеялись. А Сергей поддержал Илью, заявив, что сын, которого скоро родит Геля, тоже будет похож только на него, что от Гельки в нем ничего не будет.
Встреча удалась. Все были довольны, что Геля и Таня её затеяли. Лишь иногда тень набегала на лицо Дины. Когда мужчины вышли покурить на балкон, Дина призналась подругам, что завидует им.
– Девочки, вы такие счастливые. У Анюты есть Наташка, Геля с Таней родят скоро мальчиков. А у нас с Арнольдом нет детей. А мне ведь скоро сорок.
– Дина, – искренне сказала Таня. – Обратись к Стасу. Он творит чудеса. Даже я сумела выносить ребеночка. Я теперь не боюсь. Он у меня уже живой. Выхожу, если родится раньше времени.
– Да не во мне причина, – вздохнула старая подруга.
Она рассказала, что всегда очень хотела детей. Но не получалось. Поэтому решили усыновить грудного ребеночка. Долго ждали своей очереди. Но им не везло. Сначала не было своего жилья, потом, когда подходила их очередь, Дина неожиданно забеременела, и они уступили очередь другой бездетной паре. Но девочка, которую родила Дина, прожила всего сутки и умерла. Снова встали на очередь на усыновление. Уже не просили грудного ребенка, согласны были взять и постарше. Ждали два года. Но трехлетняя девочка, которая им очень понравилась, была отдана другой семье. Там глава семьи в верхах работал, уезжал из города на новое место, решил, что самое подходящее время для усыновления, никто на новом месте не будет знать, что дочка у них приемная.
– А сейчас мы и немолоды уже. Нас вообще не хотят ставить на очередь. Я уже подумываю взять большого ребенка, лет семи. Но боюсь, – завершила рассказ Дина. – Знать бы, что у него родители не пьяницы, что детдом еще не испортил человечка. Хочется мне, девочки, побыть мамой.
Таня поохала. Она бы, наверно, забыла эту историю, если бы не случайный эпизод, рассказанный Стасом через месяц.
Стас накануне встречался с Владом Кончинским и услышал эту историю от жены Влада, Яны, детского врача. На другой день, будучи в гостях у Протасовых, спросил Володю, помнит ли Ирину, что была их пациенткой.
– Помнишь, её начали лечить в районной больнице, а потом отправили к нам. Но было уже поздно.
– Это та женщина, у которой дочка была семилетняя. Мариночка, – вспомнила Таня, которая не забыла, в каком состоянии был Володя в те дни, поэтому сейчас сидела рядом и не думала мужчин оставлять одних. – Помнишь, Володя, ты мне рассказывал про девочку и бабушку с умными глазами.
– Все так, – подтвердил Стас. – Старуха с мудрыми понимающими глазами. Так и Янка про неё сказала. Я поэтому и стал Яну расспрашивать: а вдруг это та самая, которой я боялся смотреть в глаза, потому что не мог обнадеживать...
– Ирина умерла? – перебил его вопросом Владимир.
– Да, – отозвался Стас. – Сам знаешь, она была безнадежна. Но я не об Ирине, а о её семье. Печальная история. Муж Ирины решил вернуться в родную деревню, в Кочетовку, что рядом с А-ком. У его матери там большой дом. Поэтому, когда Ирина умерла, они перевезли её тело и похоронили её в Кочетовке. Бабушка с внучкой здесь сразу остались. А муж Ирины поехал назад, дом продать, вещи перевезти. Назад к матери на своей машине добирался. Не стал ждать у железнодорожного переезда, поехал, думал, проскочит. И не успел. Сразу не умер. Его привезли в железнодорожную больницу. Мать узнала, поехала с внучкой к нему, но в живых уже не застала сына. Прямо в больнице у неё начался сердечный приступ. Девочка испугалась, вцепилась, кричит, не отходит от бабушки. Старухе и так плохо, и внучку боится от себя отпустить. Янка договорилась, положила к себе в детское отделение девочку. Куда-то надо было пристроить её. Родственников никаких нет. А бабушка, говорит Янка, плоха. Сиротой остается девочка.
– И только котик будет её жалеть и любить, – невпопад отозвалась Таня. – Если в детдоме можно держать котиков...
Женщина расстроилась. А потом, когда ушел Стас, решительно сказала Владимиру:
– Давай приведем к нам девочку. Как вспомню слова про котика, который девочку жалел, когда мама в больнице, а папа коровку доит....А теперь сама девочка в больнице. Нет ни папы, ни мамы и ни котика рядом...
– Таня, ты сама скоро родишь, – возразил Владимир. – Куда тебе еще чужой ребенок? Подумай хорошо!
– Жалко девочку, – протянула она.
– Жалко, – согласился муж.
– Знаешь, Володя, я все-таки приведу к нам девочку, – заупрямилась Таня. – Пусть у нас побудет. Может, встанет на ноги бабушка? В доме лучше, чем в больнице.
– Ладно, – согласился муж. – А может, найдутся родственники?
На другой день, прихватив Гелю, Таня отправилась в больницу за Мариночкой. Им встретилась Дина. Узнав, куда идут женщины, попросилась с ними.
– Идем, – согласилась Таня. – А то одной мне боязно. Ты смелая, деловая. От Гельки толку не будет. Она всегда в больницах со всеми соглашается.
– Соглашаюсь, – добродушно отозвалась Геля. – У меня нет мужа-врача.
В больнице женщины разыскали Яну Кончинскую. Та их выслушала и наотрез отказалась отдавать им ребенка. Даже не пустила посмотреть на девочку. И ничто не могло убедить эту строгую миниатюрную женщину, что она неправа, что Мариночке лучше пожить в семье. Таня рассердилась, сказала, что завтра с мужем придет, что он тоже врач, что оперировал Ирину, мать Мариночки, что она добьется, девочку ей все равно отдадут. Геля одергивала подругу, а Дина задумчиво молчала, потом куда-то ушла. Таня и Геля так её и не нашли.
Женщины ушли ни с чем. На другой день Владимиру было некогда. Геля чувствовала себя плохо и не пошла никуда. Дина на звонки не отвечала. Одной Тане идти в больницу не разрешил Володя. Таня пофырчала, но осталась дома. Лишь через три дня Владимир выкроил время и заехал с женой в больницу. Он приказал Тане ждать его в холле, а сам пошел узнавать, в каком состоянии бабушка Мариночки.
– Если бабушка согласится, чтобы девочка побыла у нас, – объяснял он жене, – значит, Яна не будет возражать. И сиди тихо здесь. Не ругайся ни с кем. Яна все правильно сделала. А то с улицы приперлась расфуфыренная дама, да еще на повышенных тонах заявляет, что забирает ребенка.
– Ты прав, Володечка, – согласилась Таня. – И как я не догадалась, что надо с бабушкой поговорить.
– А тебя бы не пустили. Я звонил, узнавал. Бабушка очень плоха. Сегодня ей получше.
– Иди, Володечка, быстрее, иди, – заторопила его Таня.
Женщина спокойно и долго сидела возле детского отделения, потому что там за стеклом виднелась фигура Яны, но неожиданно её куда-то позвали, она ушла. Таня воспользовалась моментом и прошмыгнула в отделение. Сидящая на посту медсестра сразу поняла, к кому пришла Таня. В отличие от Яны, она улыбнулась и проводила женщину к девочке. Но Таню уже опередили. В палате на кровати рядом с Мариночкой, обняв её одной рукой, сидел и читал книжку очень серьезный Арнольд Григорьевич. А девочка прислонилась к нему головкой и слушала. Иногда улыбка набегала на её грустное личико. Улыбался в эти моменты и Арнольд Григорьевич.
– Вы? – удивилась Таня. – Арнольд Григорьевич!
– Да, – ответил мужчина. – Я вот тут с Мариночкой сказки читаю. Дина пошла узнать про самочувствие нашей бабушки.
Вернулась Яна.
– Опять вы? – недовольно посмотрела она на Таню. – Не отдам я ребенка вам. И не ждите. У девочки дядя нашелся.
– Кто?
Яна показала на Арнольда Григорьевича.
– Вы дядя Мариночки? – удивилась Таня.
– Да, – твердо ответил Арнольд Григорьевич. – Дядя!
– Извините, я тогда пойду, – Таня вышла. – Только можно оставить девочке конфеты и фрукты.
– Можно, – согласилась Яна.
Таню уже искал Володя.
– Ты куда пропала? – недовольно начал он.
– Не надо, Володечка, ничего не объясняй. Я уже все знаю, – сказала жена. – Ну и пусть. Главное, девочка не попадет в детдом. Как её бабушка?
– Плохо, – отозвался Владимир. – У неё инфаркт.
Таня почувствовала себя виноватой и склонила голову.
– Танюш, ты чего? – обеспокоился Владимир.
– У тебя и так много дел, а тут я опять со своими глупостями. Ты опять расстроился? Опять напомнила я тебе про Ирину.
– Ребенок, даже чужой, не глупость! – отозвался муж и неожиданно весело засмеялся.
– Ты чего? – Таня готова была даже обидеться.
– Я подумал, что сегодня домашний торт буду есть. Вкусный. Побольше только сделай. А то Сережа с Гелей придут, мне мало достанется.
Жена, когда считала себя виноватой, всегда старалась задобрить Владимира, пекла его любимые торты. Засмеялась и Таня.
– А это мысль. Я испеку твой любимый торт из черемухи. Большой-пребольшой. Всем хватит. Высадишь меня возле магазина. Я видела там молотую черемуху.
Владимир довез жену до магазина, что был возле их дома, и поспешил к себе на работу. Таня пекла торт. Подумала и сделала два. Один отнесет Сереже с Гелей. Ближе к вечеру позвонила Геля и попросила зайти. Таня взяла торт и пошла. Там сидела уставшая Дина.
– Таня, ты меня прости, – тихо начала подруга. – Но Мариночку заберем мы.
– Конечно, – согласилась Таня. – Я просто не знала, что вы родственники. Я думала: никого нет у девочки.
– Да никто мы Мариночке, – ответила Дина. – Никакие не родственники. Просто услышала от тебя про девочку, завидно мне стало, и даже обиделась: ты и рожать собираешься, и девочку себе возьмешь. А потом, когда ты с Яной стала спорить, я потихоньку прошла в детское отделение, увидела там Мариночку. Сидит девочка у окошка, плачет потихоньку. Сжалось все внутри. Ты там ругаешься с врачом, а мне одного хочется: взять, прижать к себе и защитить девочку. Я с ней села, поговорила, она, когда про котика мне рассказала, мне вообще плохо стало. Слезы на глаза наворачиваются. Не знаю, как у меня вылетело, сказала девочке, что я её тетя, сестра мамы, что заберу её к себе. Она сразу поверила. А Яна не поверила. Но не прогнала меня. Посоветовала сходить к бабушке, поговорить с ней. Но в тот день меня не пустили. А на второй день мы с Арнольдом вдвоем пошли. Девочка обрадовалась, обнимает нас, целует. Арнольдушка мой весь растаял, сияет, как начищенный пятак. Сразу полюбил девочку. Мы все эти дни ходили к Мариночке. К бабушке нас не пускали. А сегодня пришли, узнали, что бабушке стало получше, можно поговорить. Арнольд с девочкой остался, а я к бабушке пошла. У этой старой женщины мудрые глаза. Удивительная женщина, бабушка Мариночки. Сразу поняла, зачем я пришла. Я ей говорю, что хочу взять её девочку, что у меня нет детей. Она сначала молчала. Все думала о чем-то. А тут твой Володя заглядывает. Они, оказывается, знакомы, знают друг друга. Бабушка попросила выйти меня, о чем-то с твоим Володей поговорила, потом позвала меня и говорит: "Не обижайся. Я никого здесь не знаю. Только этого доктора. Спросила я его про вас. Словом, хорошие вы люди, сказал он. Ему нельзя врать. Он за мать Мариночки себя виноватым чувствует, что не смог вылечить. Но об этом пусть Господь Бог судит. А вот вам спасибо за внучку. Я же умру сегодня. Ирина, невестка моя покойная, мне всего неделю сроку дала, чтобы Мариночку я пристроила. Не велела она отдавать её в детский дом. И еще одно дело придется вам выполнить. Сына моего вам хоронить тоже придется. Положите всех нас возле Ирины. А теперь идите, я умирать буду". Я даже не поняла, что дальше произошло. Твой Володя подскочил к старой женщине, пульс стал считать, кричит мне: "Быстрее за врачом!" Я выбежала, врача позвала. Больше в палату меня не пустили. И Володю оттуда выставили. Он вышел хмурый такой, инфаркт, говорит. Я ведь зачем к вам пришла, – закончила свой рассказ Дина. – Машину нам надо.
– Какую машину? – не поняла Таня. – При чем тут машина?
– Так умерла бабушка Мариночки. Через час умерла. Ей вроде боли сняли, она Янку позвала, велела девочку нам отдать. Сказала, что мы дальние родственники, – Дина на минуту умолкла. – Словно одно держало эту мудрую женщину на свете: внучку некуда было деть... Теперь надо двух хоронить. Везти в деревню. Положить всех рядышком... Я же сестра, получаюсь, покойной матери Мариночки... Вот только не знаю, как звали сестренку...
– Ириной, – ответила пораженная Таня.
– А где сейчас девочка? – спросила Геля.
– С Арнольдом и моим отцом, с дедушкой, – слабо улыбнулась Дина. – Они нашли общий язык. Знаете, мой немолодой Арнольдушка на руках нес домой семилетнюю девочку. Растаял немолодой дурень. А другой старый дурень, мой отец, уже заявил, что на него похожа девочка.
– Так и сказал? – засмеялась Геля.
– Так и сказал.
Забегая вперед, стоит сказать, что бабушку и отца Дина и Арнольд похоронили, большой деревенский дом оформили на Марину. Дина и Арнольд Григорьевич стали хорошими родителями. Дина старалась быть строгой, а Арнольд Григорьевич сдался сразу. Хорошо, что девочка была неизбалованная. Она полюбила новых родителей. Со временем начала звать мамой и папой. А котик, что жалел девочку, когда болела Ирина, переехал в дом Дины.
Рождение сыновей.
Приближался срок родов. Сначала должна была родить Геля, немного погодя Таня. Обе женщины стали круглыми, медлительными, часами болтали, прогуливаясь по магазинам, покупая вопреки всем приметам понравившиеся детские вещички и игрушки. Розовый заяц занимал почетное место среди других игрушек, что по-прежнему покупал Сергей.
Первой увезли рожать, как и предполагалось, Гелю. А случилось это на рождественские праздники. Страна не работала, все отдыхали. Но Геля ничего не боялась, была спокойна. Женщина хорошо, без осложнений отходила всю беременность. Её, в отличие от Тани, не клали в больницу. Ни разу не было угрозы выкидыша. Татьяна, наверно, большую бы часть беременности продержали в патологии, если бы не Владимир... Только под его наблюдение соглашался отпускать её врач Стас Поздняков, друг Володи.
Сегодня Володя спешил домой. Он старался чаще бывать дома. Жена дохаживает последние недели. Это единственная его тревога, его волнение. Всё хорошо сложилось в его жизни. Есть любимая женщина, скоро будет малыш, мальчик. Строится онкологическая больница. Лицо мужчины чуть нахмурилось при этой мысли. Он вспомнил Свету, жену Чугунова. Дела Светы были плохи. Недолго ей осталось. Вряд ли переживёт весну. Владимир – не Бог. Болезнь вернулась. Он прооперировал женщину. Результат был неутешителен. Метастазы, не совместимые с жизнью. Женщина получает химиотерапию. Света терпеливая. Не жалуется. Терпит все боли. Старается улыбаться своим дочкам. Днем и ночью со Светой её младшая сестра, веселая неугомонная Элка. Дай Бог каждому такую силу духа, как у Эллы. Высокая, красивая, отчаянная, озорная, а замуж не вышла. Когда грозила опасность семье Чугунова, и тот отправил семью в глухую деревню, Элла поехала с ними. На ней все и держалось. И сейчас все шутит, что-то говорит, веселит сестру. С Элкой всегда почему-то случаются смешные истории. Даже когда она привозит сестру в отделение на очередной сеанс химиотерапии, все больные оживают и невольно хихикают под своими капельницами. Это что-то опять чудит Элка. Благодаря ей, улыбка нет – нет, а мелькнет на лице умирающей сестры. Элле помогает Леля. Она взяла на себя заботу о доме и детях Чугунова. Света ей очень благодарна. Она даже попросила Лелю пожить в их большом доме. А Элка чуть ли на колени не встала. И Леля согласилась.
– Вот несгибаемый человек, – думал Владимир. – Железная леди. Всё успевает.
Да, Леля успевала все. И на работе она стала незаменимым человеком для Чугунова. И Свету на прогулки помогает Элле выводить или просто рядом сидит, говорит что-то, дает Элле отдых. И с девочками Светиными Леля сдружилась. За всем в доме следит. Няня младшей дочери Чугуновых ей не понравилась, Лизанька как-то расплакалась, а нянька крикнула на девочку, так Леля мигом няньку выставила. Элка поддержала. Она во всем Лелю поддерживает. Новой няни никак не могли найти. Леля приказала своей матери, Евдокии Станиславовне, сюда приехать, посадила в няньки Лизе. Старшую Иру заставила в школу возить. Что удивительно, совсем другая в доме Чугуновых Евдокия Станиславовна. Заботливая, ласковая, все время с девочками, то сказке читает Лизе, то что-то с ней стряпает на кухне, то уроки с Ириной делает, фальшивые театральные интонации исчезли из голоса. Такая Евдокия Станиславовна была, когда у Владимира умерла мама. Мать Павла очень поддержала студента последнего курса в те дни. И если бы не она, Владимир, наверное, не пошел бы защищать свой диплом через месяц после смерти мамы. Но Евдокия Станиславовна как взяла его в оборот... Лизанька и Ира полюбили бабушку, так они зовут мать Лельки. И та не возражает. Лелька объяснила произошедшие изменения просто: при деле маман, некогда дурость ей свою проявлять. А на собрания классные к Ирине Лелька сама ходит, если не удается Дмитрия Алексеевича, отца девочки, отправить. Правильно её Таня окрестила все-таки – железная леди. Дом Чугуновых сейчас на ней держится. Элка, она, конечно, тоже молодец. Но младшая сестра Светы вымоталась. Владимир как-то в отделении видел, как она разрыдалась, спрятавшись в туалет. Увидела Владимира, говорит:
– Я сейчас, я только немного поплачу. Просто места другого нет. Дома нельзя. И здесь тоже, я понимаю.
А через пять минут слышался её озорной голос в палате. Рассказывала, как сантехника в туалете встретила. Засмеялись больные женщины.
А вот показался и родной дом. Все мысли о работе, о Свете ушли в сторону. Дома ждала его Татьяна, пополневшая, округлившаяся, как шар. Ходит медленно, важно, бережёт себя и всё вслушивается, что там, внутри. Она наотрез отказалась делать УЗИ. Сказала: пусть идёт всё, как должно идти. А девочка или мальчик – это неважно. Лишь бы малыш появился. А потом она как-то сказала мужу, что и так знает, что носит сына. Владимир посмеялся и не стал ничего говорить. А лицо жены, вопреки беременности, стало ещё красивее и чище, ни единого пятнышка нет, и нет той неестественной бледности, что отметил мужчина при первой встрече. Его красивая Танька расцвела ещё больше. Это была уже настоящая женская красота, или, как говорит Стас, бабья.
Мужчина легко вбежал на третий этаж, тем более мороз стоял за тридцать градусов. Руки замерзли. Дверь открыла медлительная в своей округлости жена. Володя радостно обхватил её.
– Танька, я люблю тебя!
– Тише, тише, – улыбаясь, произнесла Таня, прислушиваясь по привычке, появившейся с началом беременности, к своему животу.
– Ну, как там наш малыш?
– Толкается сегодня сильно, – ответила жена. – Прямо по ребрам бьет.
– Футболист будет, – откликнулся мужчина и погладил большой живот женщины.
Таня высвободилась осторожно из его рук, поцеловала в щеку и вперевалочку медленно пошла на кухню.
– Иди обедать. Все на столе. Я тебя жду уже полчаса.
Владимир быстро скинул куртку, поспешил в кухню, обнял жену сзади, расстегнул пуговицы на халате и спрятал озябшие руки на груди женщины.
– Как тепло, – сказал он. – Ты у меня, Танька, самая теплая и самая уютная. И красивая самая.
– Поиграть захотел наш папочка, – сказала Таня, она больше не боялась слов про свою красоту, чего бояться при таком животе! – но, увы, нельзя.
– Сам знаю, что нельзя. Я скоро часы буду считать, – жалобно ответил он.– На голодном пайке уже ого сколько месяцев. А всё Стас виноват, он нам ничего не разрешает. Когда нам с тобой рожать? Напомни.
– Скоро, Володечка, совсем скоро. Недели две осталось.
Володя сел за стол, успел съесть только суп, как раздалась резкая трель дверного звонка. На пороге стоял одетый Сергей. Вид у него был замученный и испуганный.
– Геля, – произнёс он. – Геля не может родить. Она и так перехаживала. Её положили вчера в патологию, в больницу. Схватки начались утром сегодня, очень слабые, никак она не родит, говорят, ребеночек может задохнуться. Я за тобой, Володь. Помоги.
– Кто дежурный врач? – тут же спросил Владимир.
Он совсем не хотел оставлять жену одну.
– Стас! Поздняков!
– Сереж, ты напрасно волнуешься. Он хороший специалист. Лучше меня.
Таня посмотрела на испуганного Сергея. Таким испуганным и беспомощным он, наверно, был, когда умерла его мать, и не было рядом старшего брата. Губы его нервно дергались. Казалось, мужчина сейчас заплачет.
– Сереженька, – Таня обняла его. – Не переживай так сильно. Родит Геля, она сильная, большая.
– Но... Геля там... Володя... Помоги, Володь...
– Поезжай, Володечка, – решительно промолвила Татьяна, обращаясь к мужу. – Давай быстро глотай котлеты и в больницу. Сереж, садись, поешь.
Но тот только махнул рукой.
– Не могу я есть!
– А как же ты здесь одна? – Владимир в прямом смысле проглотил котлету и уже надевал куртку.
– У меня ещё две недели есть в запасе.
– Да, но живот у тебя уже низковат, – ответил Владимир, уже стоя в дверях. – Танюш, дай попить, пожалуйста. Забыл компот выпить.
– Сейчас, сейчас. Я еще вам бутерброды положу. С котлетами. Я много нажарила. А за меня не беспокойся, – говорила женщина. – Я позвоню в случае чего тебе на сотовый.
– А если я буду в операционной? – Владимир взял сверток с бутербродами.
– Да ничего не случится, – даже рассердилась Таня. – Рано мне еще рожать. В конце концов, позвоню Серёже или вызову скорую. Да и Леля ещё есть. Ну, хочешь, позову её сразу.
Напоминание о Леле успокоило Владимира, он сказал:
– Знаешь, я сам вызову Лельку. Прямо сейчас. С ней я за тебя буду спокоен. Железная леди сделает все правильно.
– Нет, Володь. Сейчас не надо, – попросила Таня. – Леля в доме Чугуновых нужна. На ней все держится. Иди, Володя, помоги Геле. Со мной все будет в порядке. Я знаю это.
Владимир вспомнил про Танино звериное чутьё, что как-то спасло жизни других, и поверил. А на душе было неспокойно. Да, Геля отходила хорошо беременность, но ей почти тридцать, для первых родов поздновато. Да и Стас, наверняка, один на весь роддом. Надо ему помочь.
Стас Поздняков очень обрадовался Владимиру. Он дежурил один. Страна гуляет уже несколько дней. А тут сразу два тяжёлых случая. Горбатую женщину привезли, которой вообще нельзя было рожать, её с поезда сняли с сильным кровотечением, и еще осложнения с Гелей. Владимир осмотрел жену Сергея, похоже, что очень крупный плод. Сама Геля не родит. Родовая деятельность очень слабая. Да ещё давление стало подниматься. Это плохо. Володя стал готовиться к операции. Геле решено было делать кесарево сечение. Сердце у женщины здоровое, выдержит. Стас занялся другой пациенткой. Там был более сложный случай.
Живот у Тани начал болеть ровно через час после отъезда мужа. Она не потеряла присутствия духа. Сначала позвонила в роддом узнать, как дела у Гели.
– Оперируют, – ответили ей.
Женщина не стала дёргать мужа, не решилась звонить Серёже, позвонила в дом Чугуновых. Как назло, Лели не было дома. Но вместо неё примчалась Элка. Таня любила эту веселую неугомонную женщину. Элка её тут же насмешила, рассказывая, как к ней присватался в автобусе один старичок.
– Знаешь, Танюш, бодренький такой дедунька, ласковый такой. И темпераментный. Чуть не согрешила с ним прямо в автобусе.
– Что же не согрешила? – засмеялась Таня.
– Да он с бабкой своей был. Не дала старая грымза соблазнить её дедульку, – в голосе Элки послышалась настоящее возмущение.
Женщина засмеялась. А боль в животе усилилась, Элка струсила и предложила вызвать скорую помощь.
– Правильно, – согласилась Таня. – Всё равно меня в роддом отвезут, а Володя там. Он меня найдёт. Я в роддоме ему позвоню. Пусть только он сначала Гелю прооперирует.
Схватки оказались ложными. В роддоме, в приёмном покое живот болеть перестал. Но дежурившая немолодая уже, опытная акушерка посоветовала женщине лечь в патологию.
– У вас в любую минуту могут начаться схваточки. Да и живот опустился. Давайте останемся под наблюдением. Полежите у нас. Мы вас к родам подготовим.
– Давай, Тань, соглашайся, – попросила перепуганная Элка.
– Давай, – согласилась Таня.
Элка облегченно вздохнула, обещала все рассказать Леле, когда та появится, и помчалась домой. Со Светой и девочками оставалась Евдокия Станиславовна. Сестру Элла боялась оставлять надолго. Понимала, что скоро распрощается со Светой навсегда.
О том, что её муж сейчас здесь, в роддоме, Таня не стала никому говорить. А что согласилась остаться, даже и лучше. Дома всё-таки было страшновато одной оставаться. Телефон мужа по-прежнему не отвечал.
– Закончится операция, тогда и позвоню, – решила женщина.
Таню поместили в палату на четырёх человек. Она опять позвонила с сотового телефона насчёт Гели, ей не ответили ничего вразумительного. "Неужели у Гели так плохи дела? – мелькнула мысль. – Пусть Володечка будет с ней!" Поэтому на телефон мужа она отправила сообщение: "Со мной всё в порядке, оставайся с Гелей. За меня не волнуйся. Мне не звони, я отключаю телефон и сплю". И отключила телефон.
Ночь Таня провела в больнице. Схватки так и не начались.
Замученные, Стас и Владимир не отходили от своих пациенток. Стас устал очень сильно. Он дежурил уже вторые сутки. Его случай оказался гораздо серьёзнее. Горбатая женщина сама родила мальчика, хорошего, здорового мальчика, но у роженицы не прекращалось кровотечение. Помимо беременности, обнаружилась опухоль. Надо бы было позвать Владимира, он всё-таки онколог с большим стажем, но тот не мог отойти от Гели. Стас уже был в курсе осложнений, случившихся с родственницей Владимира. Поэтому все решения Поздняков принимал сам.
Кесарево сечение – не такая уж сложная операция. Но Геля перепугала всех. Уже, когда родившийся крупный ребёнок лежал на руках медсестры и орал во всю силу своих младенческих лёгких, приборы зафиксировали резкое падение давления у матери, которая не пришла себя после наркоза. Наступила остановка дыхания. Десять минут удерживал её Владимир, не давая умереть. Наконец женщина задышала сама. Гелю зашили, отвезли в одноместную палату. А Владимир сидел рядом с ней, не решаясь отойти. Ждал, когда придёт в себя. Больше всего он боялся, что может случиться непоправимое. Как тогда будет жить Серега? Он вспомнил его трясущиеся губы, испуганный вид, вспомнил, как Геля и Сергей спасали Таню, как выхаживали её после выкидыша. Нет, Владимир не уйдет, пока от Гели не отступит опасность. Но почему она так долго не просыпается после наркоза? Наконец-то женщина открыла глаза, непонимающе смотрела на Владимира, у неё сильно болел живот.
– Я еще не родила? – спросила она. – Мне очень больно. Это все схватки?
– Всё хорошо, Геля, – склонился над ней врач. – Тебе сделали кесарево сечение. У тебя мальчик, богатырь. Четыре восемьсот. Закричал сразу.
Затуманенные глаза женщины начали проясняться и наливаться радостью. Облегченно вздохнул и Володя. Он позвал медсестру, приказал сделать обезболивающий укол. Потом вышел, посидел минуту в кабинете Стаса, переоделся, пошёл к Сергею, чтобы успокоить.
В это время на столе звякнул телефон. Это как раз звонил Сергей. Заодно Владимир прочитал Танино сообщение, что у неё все в порядке, что она отключила телефон и спит. Уже было раннее утро. Успокоив Сергея, отправив его домой, Владимир пошёл опять к Геле, потом узнать, как дела с больной у Стаса.
Стас принял решение удалить матку горбатой женщине. Операцию провел успешно, но опасность не отступила от женщины. Пока она спала после наркоза.
Еле живой вышел из операционной Стас. Навстречу ему спешил Владимир. Стас рассказал всё Владимиру.
– Конечно, лучше бы ты позвал меня во время операции, – посетовал он. – Я бы помог тебе.
– А Геля? Ты был нужен там.
– Да, ты прав, Геля тоже перепугала всех, когда остановилось дыхание. А что будет с твоей пациенткой?
– Надо искать родственников, – угрюмо ответил Стас. – Кому-то забирать ребенка. Сиротой он останется в ближайшие дни.
– Так плохо?
– Плохо, – Поздняков резко оборвал себя и замолчал.
Стас редко делал мрачные прогнозы, но в этот раз в его голосе звучала безнадежность. Врач устал настолько, что тряслись руки. Чуть полегче чувствовал себя Владимир. Опасность от Гели отступила.
