Текст книги "Возвращение домой (СИ)"
Автор книги: Ольга Аматова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
11
Сол присматривал за Шуга. Наблюдал. Анализировал. Даже влез в форму, обезличиваясь в ряду одинаково камуфляжных парней. Альфа зафиксировал его нахождение и сосредоточился на женских фигурах в центре. Напускное спокойствие обманывало многих, но не самых близких: Марк беспокоился за свою женщину. Любой бы переживал.
Не Дамиан.
Словно не сомневается в победе. Скалится, довольный, выкрикивает азартные лозунги. Его люди также возбуждены. Следят за поединком пристально, жадно. Справедливости ради, не они одни. Стая впервые видит альфа-самку в деле. Если повезет, особо ретивые угомонятся, перестанут мотать вожаку нервы помесью нытья и ревности. В каждой семье найдется невеста на выданье, да только Марк не спешит мириться с меньшим злом. Злые языки уже пророчат ему в пару недавно рожденных – лет через двадцать у них есть шанс побороть Лиз. Ходит и другая молва – о привязанности к давно покинувшей клан девушке.
Думал ли о ней? Вспоминал?
Сол этого не понимает. Женщина может быть красивой, умной, роскошной любовницей и идеальной спутницей. Ею можно любоваться, восхищаться и гордиться, но любить? Для любви есть семья. Родители, братья и сестры, дети. Жену следует оберегать, содержать, относиться с уважением и благодарностью. Но любить? Да еще не растерять чувства за долгий срок? Нелепость.
Самовнушение.
Во взгляде Шуга нет страха. Удовлетворение, злое предвкушение. Досада, когда клубок распадается, и Ада навязывает дистанцию. Сол не отвлекается на поединок. Изучит позже запись, ознакомится с отчетами. Его задача – слежка за альфой агрессивной стаи.
Дамиан – младший сын. Последний из ублюдков Старика. Слабый, эмоциональный. Напыщенный засранец с манией величия и неустойчивой психикой. Если бы его братьев не перебили, никогда бы не возглавил стаю. Стечение обстоятельств и вовремя приближенная свора головорезов. Слухи ползут. О недовольстве вожаком, о терроре силовиков. Не все попытки побега удалось замолчать, всплыли трупы. Иные – в буквальном смысле. Вызов на бой неспроста. Чего-то они добиваются.
Чего?
На периферии зрения Ада отпускает противницу. Кое-как встает, поворачиваясь к ней спиной. Сол почти упускает мелькающую на лице Шуга эмоцию. Подается вперед, напрягая слух.
– Урсула.
Только имя. Тяжело понять посыл. Что в голосе: неверие, разочарование, злость?
Угроза?
Женщина не может выпрямиться, ей тяжело дышать. Заплетаясь в ногах, вряд ли видя сквозь пелену слез от грудного кашля, идет за противницей. Снова повалит? Если Адалина сочла поединок законченным и потому отпустила (ей бы поменьше благородства да придушить суку до потери сознания), бесполезные трепыхания выглядят жалко. Если правда на стороне Урсулы, опять будут барахтаться. Обе устали и ранены, зрелище скорее удручающее, чем волнующее.
Ранены, но живы.
Еще не оформившиеся подозрения толкают вперед. Кречет перехватывает взгляд, молча вопрошая о причинах телодвижений. У ребят четкий приказ: предотвратить непоправимое. Ни к чему командиру дергаться.
Они не успевают.
Никто не ждет, что женщина нападет со спины. Точнее, вложит остатки сил в один-единственный удар и рухнет, ведомая инерцией. Но страшно не это. И даже не алчущее лицо Дамиана, словно получившего лучший рождественский подарок в жизни.
Ада падает.
Страшно лицо Марка. Ошеломленное, недоверчивое, стремительно темнеющее перед встречей с яростным, выжигающим доводы рассудки торнадо.
Сол срывается с места. Его люди слаженно выступают вперед, перехватывая контроль над ситуацией. У него другая цель: не дать альфе совершить ошибку. Нельзя вмешиваться в поединок, мстить самке, это гарантированный скандал и плохая репутация на весь континент. Стая не простит вожаку новый промах.
Каждая клеточка тела протестует против жесткого столкновения. Они катятся по земле, борясь за контроль. Попытка спеленать Марка обречена на провал. Челюсть ноет.
– Ты нужен Аде, – шепелявит, сплюнув кровь.
Любой довод, лишь бы погасить пламя.
Услышал. Замкнулся, подавляя гнев.
Около Ады суетится ассистентка мистера Грина: врач ворчливо отказался от приглашения, напомнив, что по характеру повреждений будущих пациенток поймет, кто и как одержал верх.
– Она победила! – некстати вмешивается Дамиан. – Урсула победила!
Сдержать Марка повторно невозможно. Он обманчиво спокоен, никто из охраны не напрягается, когда альфа делает крюк и приближается к Урсуле. Сол остается на месте, молясь, чтобы другу хватило благоразумия не калечить самку на глазах у всех.
Марк ловит ее взгляд. Женщина бледнеет и пятится. Он проходит мимо, задевая плечом. Сол облегченно выдыхает. Выбитый сустав – это не травма. Так, сопутствующий ущерб.
– Это покушение на мою самку! – громко, торжественно объявляет Шуга.
* * *
Я моргнула. Белый потолок, переходящий в мятные стены, никуда не делся. Значит, мне не приснился бондаж на шее и онемение конечностей. Шевельнула пальцем. Вроде было движение. Или нет?
Дыхание участилось. Где-то сбоку запиликал прибор. Щелкнул дверной замок, послышались частые шаги. Надо мной склонился мистер Грин.
– Вы проснулись, дорогая, – обрадовался он. – Славненько, славненько. Как себя чувствуете?
– Будто меня переехали катком, – слабо улыбнулась, не поддаваясь панике. – Что произошло?
Урсула отомстила за поражение. Глупая, глупая я. Надо было давить до последнего. Это же не учебный бой, когда стороны сдерживаются и чутко ловят реакцию соперницы. Брошенный вызов как маленькая война. Лучше быть осужденной за лишнюю жестокость, чем рискнуть здоровьем.
– Вам сильно досталось, – вздохнул мистер Грин, совершая какие-то манипуляции с капельницей после проверки реакции зрачков на свет. – Про ссадины и ушибы молчу. Сотрясение головного мозга не беда, отлежитесь, витаминчики попьете. Похуже дела обстоят с повреждением третьего шейного позвонка. От удара он сместился, защемив нерв, и угрожает травмировать спинной мозг, если, – поднял палец вверх, – не соблюдать требования врача и разумную предосторожность. Не всё так плохо, – подбодрил, возвращаясь к амплуа добряка. – Остистые отростки целы, обошлось без кровоизлияния, спинномозговая жидкость на месте, наблюдается тетрапарез[10]10
Тетрапарез – снижение двигательной активности рук и ног
[Закрыть], а не тетраплегия[11]11
Тетраплегия – полный или частичный паралич верхних и нижних конечностей
[Закрыть]…
– Пожалуйста, – перебила я несколько истерично. – Как можно проще.
– Подвижность вернется, – произнес главное. – При должной реабилитации – наверняка. Рекомендую обратиться к вертебрологу[12]12
Вертебролог занимается лечением патологических процессов в позвоночнике
[Закрыть] за консультацией, я всё-таки специалист более широкого профиля. Сейчас подлечим сотрясение, убедимся, что воротник как минимум не дает позвонку сдвигаться, и можно приступать к восстановлению чувствительности.
– Сколько это займет? – спросила, отгоняя слезы. Я не прекращала попыток двинуть пальцем, но не ощущала результат.
Мистер Грин сложил руки на круглом животике.
– Срок долгий, дорогая, вы должны понимать, – сказал мягко. – Мы излечиваемся быстрее принятого, но не ждите чуда. Вам уже повезло, что не потребовалось хирургическое вмешательство и удалось избежать паралича. Спинной мозг выполняет жизненно необходимые функции, затроньте его единожды и будете обречены терпеть последствия до смерти. Не торопите организм. Иногда тело лучше знает, в каком темпе ему выздоравливать.
Нет у меня времени. Кто позаботится о Лукасе, пока я прикована к постели? Новолуние меньше, чем через неделю. Что, если Марк сочтет его опасным для стаи? Я не смогу защитить сына, не когда полностью завишу от чужой милости. А если деньги уйдут на лекарства? Мы останемся без жилья и средств к существованию.
– Что с результатом? – прокаркала. – Чью победу признали?
– Думаю, об этом вам лучше переговорить с альфой, – осторожно сказал доктор, подпитывая мои страхи. – А пока можете пообщаться с родными. Они давно ждут вашего пробуждения. – Улыбнулся ободряюще. – Кого пригласить первым? Вашу матушку или сына?
Maman здесь? Страшно представить, какие упреки обрушатся на мою голову. Инвалид альфе ни к чему. Учитывая мизерный срок отношений, отсутствие общих детей и темное прошлое, Марк избавится от меня, как только сможет, по собственному желанию или под давлением стаи. Кажется, мамина мечта окончательно стала недостижимой.
Я услышала возню. Монотонный голос врача заглушило громкое и оскорбленное:
– Я ее мать!
Дверь открыли рывком. Старое здание выразило негодование скрипом на ультразвуке и треском дерева. Неприятный звук ввинтился в мозг, рождая первые молоточки боли. Надеюсь, действие седативных продлится дольше обезболивающего и поможет пережить грядущее.
Цокот каблуков безжалостно приближался. Свет вдруг показался слишком ярким, я зажмурилась. Когда сверху нависла тень, приоткрыла глаз.
Мама цеплялась в плечо Лукаса, взирая на открывшуюся картину – неподвижное тело под саваном-простыней – почти с ужасом. Близость властной бабушки действовала на ребенка угнетающе, превращая его в подобие стойкого оловянного солдатика. Неестественно прямой, бледный, с отекшими веками и написанным на лице отчаянием. Я хотела бы обнять его и пообещать, что всё обязательно наладится. Отпустят скорбь по ушедшему отцу, вина за испытанное облегчение, ностальгия по покинутому дому и страх перед преследованием Старка…
Хотела бы.
– Иди ко мне, – позвала ласково, отгоняя непрошеную жалость к себе. – Как ты?
Он замотал головой, падая, как мне сначала показалось, на колени. По полу проскрежетали пластиковые ножки невидимого стула. Лукас обнял мою ладонь своими, уткнулся лбом в соединенные руки, заглушая всхлип. Я закусила губу, мечтая ответить сколь угодно слабым пожатием, подбодрить любой малостью…
– Это пройдет, – сказала тихо. – Я поправлюсь.
– Поправишься? – повторила maman дрожащим голосом. – Ты никогда не восстановишься полностью, Адалина. Не будешь прежней.
– Мама, – предупредила тоном.
– Это конец, – продолжала она трагично. – Всему. Надеждам. Планам. Столько лет я потакала твоим капризам, мирилась с вызывающим поведением и молилась, чтобы тебе хватило ума окрутить альфу. Всё тщетно. Ты неуправляема. Да простит мне Всевышний крамольные мысли, – перекрестилась, – но это заслуженное наказание.
Лукас крупно вздрогнул. Я сцепила зубы, терпя выворачивающую нутро обиду.
– Уходи, – тихо и устало. – Не хочу тебя видеть.
Она промокнула слезы кружевным платком, причитая:
– Ты никогда не считалась с моим мнением. Но однажды ты признаешь мою правоту, Адалина.
Туфли отстучали обратный ритм. Я вдохнула и выдохнула через рот, успокаивая бьющийся на виске пульс.
– Полжизни с ней, – сказала мальчику. – Необратимые изменения в психике.
Он сделал попытку улыбнуться, но быстро скис.
– Это правда? – спросил обреченно. – Ты ничего не чувствуешь?
Наверное, он до последнего подспудно верил в сказку – силу любви и обращенные в небо мольбы. Увы, чудеса в наш безумный век на вес золота.
– Пока нет. Мистер Грин отвел неделю на стабилизацию состояния. Потом в зависимости от результатов назначит лекарства и сделает новый прогноз.
– Меня не пустили к тебе вчера, – прошептал Лукас. – Сол сказал, ты попала в больницу с травмой спины. Он привез меня ненадолго, но не разрешил остаться на ночь. Я так боялся, что засну, а ты…
В этот раз я не успела остановить соленые ручейки. Щеки увлажнились.
– Я тоже испугалась, – на грани слышимости. – Когда падала после удара и сегодня, проснувшись пленницей тела. Если бы доктор не обещал, что подвижность вернется…
Лукас вскочил.
– Она заслуживает наказание! – выпалил жарко. – Она могла тебя убить!
Могла. Вложи Урсула чуть больше силы в замах, спинной мозг был бы задет сместившимся позвонком. Гарантированный паралич. Стивен Хокинг совершил удивительные открытия, страдая неизлечимым заболеванием нервной системы, но я не отличалась гениальностью и не представляла жизнь в инвалидном кресле. Только существование. Ежедневное, мучительное, рано или поздно приводящее к идее эвтаназии.
– Кому присудили победу?
Сжалась в ожидании ответа.
– Тебе, конечно же, – возмутился он.
Я прикрыла глаза.
Значит, просьба Урсулы о пощаде была замечена и воспринята однозначно. Я не только выполнила условия соглашения с Марком, но и превзошла его самые смелые требования. Это хорошо. Есть шанс договориться.
– Весь коридор заставлен цветами, – добавил сын. – От жителей. Мистер Грин предупреждает, что к тебе пока нельзя, строгий режим, так что они благодарят миссис Сайке и уходят.
Так вот откуда тонкий аромат, зудящий на кончике носа!
От мысли, что кто-то увидит меня обездвиженной, не способной даже оторвать голову от подушки, бросило в холод. Повеяло неприятным запахом, но я возложила ответственность на канализацию. Только когда Лукас оглянулся, пронзила страшная догадка.
– Дорогой, позови мистера Грина или его ассистентку, – попросила нервно. – И подожди немножко снаружи, ладно?
Лукас понятливо сорвался с места. Я успела досчитать до ста, прежде чем заглянула женщина лет сорока, невысокая и миловидная. О причине моей паники она догадалась с порога.
– Не переживайте, милая, я вам помогу, – успокоила незамедлительно. Подняла простыню до бедер, достала трубочку.
Меня словно повторно парализовало. Заметив затравленное выражение лица, она закудахтала:
– Не беда, не беда. Почки работают, это замечательно. Расстройство мочеиспускательной функции временное, организм просто растерялся, поскольку вы перестали понимать его сигналы. Потерпите, скоро всё наладится.
С каждым новым наставлением медсестры челюсть падала ниже. Невозможность самостоятельного опорожнения мочевого пузыря, нарастающее давление из-за переполненности, инфицирование почек в результате обратного забора… Никогда еще я настолько явственно не воспринимала себя сложным механизмом с отлаженной системой взаимодействия внутренних органов. Одна маленькая травма грозила шикарным букетом осложнений.
Слезы неприятно стянули кожу, а я не могла даже стереть их. Представилось, как Марк заходит в палату и видит раздавленного диагнозом инвалида. Это уничтожит мою гордость.
– Отставьте-ка упаднические мысли, сеньорита, – велела миссис Ортис, уперев руки в бока. – Молодая, красивая, сильная – эх! Вся жизнь впереди! Не заметишь, как снова начнешь бегать!
И тут в голове щелкнуло. Словно снизошло просветление. Рука рефлекторно дернулась, задевая капельницу, миссис Ортис подпрыгнула от внезапного звона и перекрестилась, ахнув. Я изобразила максимальную убедительность:
– Пусть мистер Грин уделит мне минуту.
Доктор явился сравнительно быстро, хотя я успела измаяться и подготовить с десяток доводов. Выслушав вполне связный монолог, он терпеливо сказал:
– Ваши рассуждения верны, – подсластил пилюлю, – но оборот повлияет на костную деформацию разве что в первые сутки. Полнолуние наступит через восемнадцать дней и, дорогая, поверьте моему опыту, – взглянул проникновенно, – при самых благоприятных темпах реабилитации за три недели вы не окрепнете достаточно.
– А если позовет альфа? – не сдавалась я, услышав главное: шанс есть.
– Зов альфы разве что мертвых не поднимает, – согласился доктор без особой радости. – Но альфа вашей стаи слишком далеко, дорогая. По правде, я сомневаюсь, что Маркус пригласит северного лидера…
«…ради вас», – померещилось в конце, но я проигнорировала намек. Им невдомек, что нет нужды преодолевать три тысячи миль[13]13
– 5 тыс. км
[Закрыть] для встречи с человеком, который способен вывернуть мою душу, а с ним и тело, наизнанку. Зов – один из столпов нашего общества, краеугольный камень, объединяющий стаю от мала до велика. Это щекочущие пузырьки в крови, распирающее грудную клетку стремление, готовность выпрыгнуть из собственной кожи ради вожака. Всеобъемлющая, затмевающая белый свет нужда. Отдавать Марку этот козырь опасно, но я должна рискнуть.
* * *
Лукас провел со мной еще час-полтора, пока сонливость не взяла верх. Я проснулась с гудящей головой и выпросила укол, от которого вернулась былая пустота ощущений. Любых, к сожалению.
Шаги Марка в вечернем безмолвии резонировали эхом. Мне позволили приподнять верхнюю часть койки – в новом полусидячем положении я чувствовала большую уверенность, однако по мере его приближения к палате заробела. Терзала боязнь столкнуться с отвращением или жалостью, тем более его отец уважал только силу, да и сам Марк часто полагался на физическое превосходство. Единственное, что в данной ситуации могла предложить я, – непробиваемое спокойствие. Неискреннее, но располагающее к рабочей обстановке.
Он плохо выглядел. Осунувшийся, впервые небритый, с покрасневшими глазами и взъерошенными пятерней волосами, в мятой рубашке и дисгармонирующих кедах. Мы пересеклись взглядами, оценивая друг друга, неловко отступили. Марк прокашлялся.
– Привет.
И я хрипло ответила, сглотнув комок в горле:
– Привет.
Он тяжело опустился на стул. Растер веки. Сдавил переносицу. Мощные плечи ссутулились, властная аура померкла. Передо мной сидел донельзя уставший мужчина, на шею которого я планировала повесить новый груз.
– Как себя чувствуешь?
– Облажавшейся, – выпалила неожиданно. Прикусывать язык было поздно, пришлось пояснить: – Я сглупила, отпустив Урсулу. Надо было давить. Шуга указал на это?
– Раз двадцать, – просто, без тени иронии подтвердил он. – Доказывал правоту своей фаворитки с пеной у рта. Но стая решила. Солу еще на месте пришлось увозить Шуга под конвоем, чтобы оградить от недовольства толпы. Он и сам быстро свернул речь, когда увидел реакцию на подлость своей пары. Главы родов собрались, чтобы просмотреть запись и огласить вердикт. Голосование было в твою пользу.
Даже сквозь призму смятения и восторга я заметила мелькнувшую тень. Подумалось, что меньшинству, принявшему сторону Шуга, аукнется попранная лояльность.
– Значит, всё не зря, – пробормотала я, но он услышал и взъелся.
– Я же велел поберечься. Неужели трудно было прислушаться?
– Ну извини, что боролась до конца.
Обиженно надулась. Он положил ладонь поверх моей.
– Ты молодец. Половина стаи боготворит тебя. Судя по цветам в коридоре, тут новый объект паломничества.
– Освящаю стены своим присутствием, – пошутила коряво. Набрала воздуха перед метафорическим нырком с вершины водопада: – Ты обсуждал с доктором диагноз?
Он кивнул, и я быстро добавила, предваряя любые реплики:
– Есть способ избежать патологий и длительного восстановления. Но потребуется твоя помощь.
– Всё, что в моих силах, – предложил без промедления.
– Оборот, – ошарашила информацией и зачастила: – Самый быстрый и действенный способ вправить позвонок. Счет идет в часах, осталось немного времени до хронических изменений.
– Зов, – быстро сообразил Марк. Свел брови. Я ждала решения, не стесняясь умолять взглядом. Он сдался: – Хорошо. Я свяжусь со Старком и найду способ поторопить его.
– Не нужно никому звонить! – запаниковала я, вновь на секунду ощутив пальцы рук. – Помощь Старка бессмысленна. Я не член его стаи.
Мужчина покачал головой.
– Не принимай желаемое за действительное. Одной прогулки недостаточно, чтобы образовалось тесная связь.
Он был прав, разумеется. Единожды возглавленная охота не повод считать себя одним целым с чужим кланом. Но суть не в прогулке, а изначально неверных выводах. Я обернулась не потому, что хотела закадрить вожака, а потому что услышала зов и не смогла сопротивляться.
Так я ему и сказала, добившись воистину бесценной реакции. За долгую историю нашего знакомства что-то похожее наблюдалось, когда он впервые ощупал мою задницу. Я, еще не осознавшая перспективы его интереса, от души вмазала по наглой роже. Марк тогда уже добился признания бойцов своей возрастной группы и надо мной возвышался на добрые шесть дюймов[14]14
– 15 см
[Закрыть], так что сопротивления от девчонки застало врасплох. Помню, он растерялся, балансируя меж двух крайностей: не спустить обиду или не трогать самку своей стаи.
Ныне дилемма не стояла, а вот мироздание снова пошатнулось.
– Как это возможно? – выдавил он.
Пришлось отвечать беззаботно, не выказывая собственного отношения к тому факту, что за четырнадцать лет не возникла зависимость от другого альфы.
– Когда я вышла за Андреаса, была очень молода. Он боялся, что не сможет защитить меня в полнолуние, и предложил альтернативу. Я согласилась.
– Альтернативу?
Я отстраненно порадовалась, что тело не выдаст мою тайну непроизвольной дрожью.
– Ну да. Это долгая история, и она ждет. В отличие от моего здоровья.
Слова оказали волшебный эффект. Марк развил бурную деятельность, общаясь с Солом и мистером Грином параллельно. Доктор, узнав правду, воодушевился и забегал кругами. Картер обеспечил теле– и радиоинформирование о запрете покидать дома, прервавшее центральное вещание, а для оторванных от мобильной реальности задействовали старенькие громкоговорители. Меня со всеми предосторожностями доставили на опушку леса.
Мистер Грин, покидая нас, смотрел печально: оставаться ему не имело смысла, зов потянет за собой. Осмотреть волчицу тоже не получится: поведение зверя непредсказуемо, запах человека слишком резок для обоняния. Оставались отслеживание маршрута по немногочисленным камерам и определение примерного местонахождения к утру.
Марк раздевался. Потянулся до хруста, поймал мой взгляд. В его зрачок я провалилась быстрее, чем обычно в тень. Шее стало горячо-горячо. Жалобный стон перешел в скулеж. Помню, лица – морды?.. – в знак утешения коснулся шершавый язык.
* * *
Дамиан в раздражении хлопнул дверью гостиничного номера. Из спальни не доносилось ни звука, Урсула таилась, боясь наказания. Разумно, но бесполезно: кипящий гнев выплеснется так или иначе. Мужчина встал под душ, томя фаворитку отсрочкой неизбежного. Улыбнулся, вспомнив, как вытянулось лицо ублюдка, когда его сучка упала. Сломленный враг – вот источник подлинного наслаждения.
Член поднялся, и Дамиан решил воспользоваться услугами Урсулы напоследок. Жадная до власти шлюха задолжала стае за проигрыш. Как она посмела прилюдно сдаться?! Альфы бьются насмерть, и нет никаких причин делать исключение для самок. Редарче идиот, если всерьез верил, что это схватка ради формальной победы, повышения некоего «престижа». На кой хрен им уважение других кланов? Только территория имеет значение. Разве справедливо, что Редарче достался кусочек рая, зеленый оазис с благоприятными климатическими условиями, пресноводными подземными водами и рекой, а их ближайшему соседу – безжизненная степь да колючки?! Предприимчивые люди разводили крупный рогатый скот, но черта с два Дамиан позволит своей стае превратиться в сборище ковбоев.
Оборотень-пастух. Что за нелепость!
Шуга годами присматривались к земле Редарче. Шанс прибрать к рукам завидное местечко замаячил на горизонте, когда старый альфа помер, а на нового посыпались вызовы. Если бы Маркуса убили, единственной наследницей по кровной линии осталась бы Лизистрэйт. Редарче-старший, небось, не предвидел такого развития сюжета, когда подкладывал дочурку под вожака соседней стаи.
Старшие братья Дамиана поспешили укусить сладкий пирожок и бездарно погибли от руки Маркуса. Следующий по очереди сначала грохнул папашу – не спас от грубой силы легендарный ум, – но быстро представился в бою со сводным братцем. Междусобойчик длился без малого десять лет, ухудшая положение клана отсутствием стабильности и придурковатыми лидерами. Предыдущий, Кэл-мечтатель, занял пост в результате случайности. Его, выпускника аграрного колледжа, полного идеалистических проектов освоения имеющейся земли, строительства перерабатывающих заводов и молочных ферм, скинули бы моментально, не получи он неожиданно поддержку стаи. Волки устали воевать, им хотелось мира.
Дамиан такого будущего и врагу не пожелал бы. Травить парня с рассеянной светлой улыбкой было по своему-жаль, тем более он всячески привечал последнего оставшегося в живых брата, но пришлось действовать жестко. Едва провозгласив себя альфой, Дамиан обвинил наиболее рьяных своих недругов виновными в учиненной подлости и подвесил на потеху соратником и во устрашение недовольных. Наконец воцарился мир диктатуры и культ вождя. Оставалось решить проблему не пригодной для нормальной жизни территории.
На пороге спальни он замер, принюхиваясь. Сладковато-гнилостная нотка поведала больше, чем неподвижная фигура на постели. Пройдя вперед, он получил зрительное подтверждение уже известному факту: Урсула мертва. Дамиан хмыкнул, набирая номер.
– Зайди ко мне.
Земляничный шлейф заставил чихнуть. Кем бы ни был доброволец, избавивший вожака от слабой самки, он пожелал остаться неузнанным. Аромат вроде женский, но хитрости его людям не занимать, заметать следы они умели.
За спиной раздался приглушенный шорох обуви. Дамиан чуть посторонился, давая обзор на труп. Незрячие глаза затянула пелена, рот приоткрыт. Руки уложены вдоль тела: поди догадайся, специально их так уложили или Урсула не сопротивлялась.
– Твоих рук дело? – вальяжно спросил Дамиан, наслаждаясь бесстрастным лицом гостьи. Ее сила духа очаровывала. Шуга ценил стойкость.
– Я выбрала яд, – сухо сказала та. Наполовину пустой стакан на тумбочке намекал, что частично судьба недавней фаворитки была ее заслугой.
Дамиан обхватил руками тонкую талию, привлекая к себе.
– Твой план провалился, – отметил с ласковым недовольством. – Его самка справилась.
– Я не приняла ее в расчет, – поморщилась девушка. – Несущественное отклонение. Главное, ты вправе бросить ему вызов. Лозунги честного отмщения и справедливости привлекут даже больше внимания.
Он улыбнулся.
– А ты действительно ненавидишь его, да?
– Это вопрос власти, а не ненависти, Дамиан, – с долей снисходительности прокомментировала Лиз. – Стая Редарче принадлежит мне по праву.
