Текст книги "Яркими красками по небу (СИ)"
Автор книги: Ольга Резниченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Глава 9. Выпускной
Глава 9. Выпускной
***
Но это были панты… Если кто и хлопнул передо мной дверью – так это Кузнецов. Попытка позвонить ему, объясниться – игнор. Назначить встречу, прорваться в «ОНГМ» – тут даже уже Лиля созналась, что у меня нет шансов. Запретил на раз… и ни под каким предлогом, разве что «…только на похороны, ее похороны», – цитата.
В общем, сдалась я Компоту… нет, не в плане «кекса», нет. В моральном… Вот как я бегала за Кузнецовым, так и этот мерзкий «Напиток» за мной щеголял, не давая проходу. Нытьем, изрядно так, рачительно давя на жалость… Короче, опять иногда, редко, но вечера с ним: то кафе, то ресторан, то кино, то клуб.
Не давил. Был, как всегда, другом-кавалером, которого… временами я одаривала сдержанными поцелуями, лаской объятий или едва осознанным, но скромным, поглаживанием.
Физиология брала свое – и пьяное тело… иногда бушевало, рисуя в голове вместо одного героя – другого.
Но грань не переходила… и надежды впредь особой не давала. Так только – в глубоких его догадках и упованиях.
И, тем не менее…вот уже и выпускной. Кисель с защиты диплома мне больше не доверял, а потому на всяческие мои «официальные», запланированные пьянки рвался тоже. Не исключением оказался и сей день. Ночь.
Ведь наши одногруппники, если и отважились пойти в ресторан, то только до часиков одиннадцати вечера максимум, ибо дома ждет… дом. А вот наша честная компания «алкашей-любителей», тех самых, что так удачно осаждали не раз дачу Дробышева, вновь вышла на охоту.
И вот тут-то и пригодился, шикарно (как по мнению «товариСЧей») вписался мой Киселев: организовал досуг в клубе, в вип-ложе, а затем пустились по ночному городу бродить… утопая в остатках запрещенного дурмана…
Я, Шурка, Лида, Лиза, Вика, Коля, Митя, Витя, Серега, Жека, Петя, Леха, Артур и мой Артем… – все мы шагали в будущее, глубоко наплевав на прошлое и настоящее. Ржали, гнали, веселились. Песни пели и даже временами дрались. Всё было… согласно традициям и «ГОСТу». Выпускной удался…
Замерли посреди моста парни, пристально всматриваясь в завораживающую темень бурлящей реки.
Еще шаги – подоспели и мы к ним.
Ржу:
– Че? Жить надоело, перебухали?
– А слабо прыгнуть, Лесь? – вдруг кидает мне вполне серьезно Митяй.
Еще сильнее хохочу:
– Ты меня на слабо не возьмешь, не тот случай.
– Нет, реально, – внезапно заорал сквозь идиотический смех Витек и живо принялся разуваться. – Кто зассыт – тот лох!
Еще секунды – и уже полез через перила. За ним последовали и остальные корефаны, кроме Жеки и Лехи.
– Или адекватный, – недовольно буркнул последний.
Стою, ошарашенная я, не знаю, что делать… что сказать.
Взгляд на Киселя:
– А ты?
– Что? – удивленно вскинул бровями.
– А че ты от него хочешь? Он же тоже... "адекватный", – внезапно заржал Витя и тут же сиганул вниз.
Дикий, пронзающий визг, заряжающий странной энергией, охотой, тягой – и плюхнулся вводу, создав едва ли не цунами своей-то тушкой.
Ржут остальные.
– Е**** его в р**! – завизжал вдруг Серый и рванул за ним.
Вмиг подходит, протискивается ко мне Шурка и испуганно шепотом на ухо:
– Ты же не будешь? Не настолько больная?
Оборачиваюсь, взгляд на подругу: а сама уже чувствую, как глаза мои горят… и прям так и тащит меня за душу, за руки в пучину безумие.
– Пожалуйста… – отчаянно та.
Мигом стягиваю с себя платье (благо, белье додумалась нацепить), снимаю босоножки.
– Лесь, ты че? – слышу грозное, недовольное за моей спиной. Конечно, Кисель. Кто ж еще?
– Реально, Лесь, – не уступает испуганная Санька. – Там же быстрее убьешься, чем проскочишь! Скольких дебилов там потом водолазы искали. Лесь!
Игнорирую нытье.
Приближаюсь к Кутюхиной, сую вещи ей в руки. И тихо, едва различимо:
– Напиши с моего Кузнецову: не приедет – прыгну.
Разворот и пошагала к уже визжащим, лопающимся от удовольствия парням, что еще предвкушали прыжок.
– Правильно, малая! Сразу бы так!
Попытка перелезть, но тут же хватает силой меня за локоть Артем.
Глаза в глаза:
– Не смей!
– А ты запрети!
– Запрещаю.
Саркастически цыкнула я, паясничая. Скривилась злокозненно:
– Не-а… не верю, не канает. Отпусти, – отчасти грубо.
– Лесь, не надо! – отчаянно, хотя еще сурово.
– Руку убрал, – метнула взгляд на его хватку.
– Не уберу.
– Ты сейчас… на*** пойдешь. Понял?
Обмер, округлив очи. Силу сбавил, хотя все еще не оторвался.
– Че ты такая конченная? – вдруг искренне, обреченно, смело глядя в глаза.
– Какой родилась, – рычу пренебрежительно.
– Ты же не такая… – растерянное, полностью капитулируя.
– А то ты знаешь, какая! Руку убрал! – гневно, едва не скалясь.
Поддается. Отступает…
Живо перелезть через забор и замереть рядом с прочими смертниками.
Ну, Кутя… хоть бы ты не подвела. А то всё будет… реально глупо и напрасно.
***
Немало времени прошло, и сложно было уже резину тянуть, хотя… как могла – так и играла… то роль, то на нервах.
Все наши «добровольцы» уже давно спрыгнули и выплыли на берег, скрылись в чаще городского «недо-парка».
Но вот очередной автомобиль, черный джип – и тормозит на проезжей части, прямо на мосту, около нас. Мигом распахнулась дверь – и вылетел ошалевший, разъяренный Кузнецов.
– КАКОГО Х**?! – дико взревел, метая взгляд то на меня, то на Киселя, то на девок.
Заливаюсь победной ухмылкой:
– Ну, ты-то хоть со мной прыгнешь?
Обмер, выпучив глаза.
– А ты че ее не попустил? – вдруг рявкнул на Артема, игнорируя меня. – Это чё за х**ня?
– Борь, – обижено тяну, нагло вклиниваясь, – прыгнешь?
Яростный взгляд на меня:
– Я че, долб**б, по-твоему? И сама слезай, быстро!
Резвый шаг ко мне ближе – попытка схватить, но тут же увиливаю.
Проворный разворот – и спускаюсь ниже.
– Я прыгну!
– Она че… под наркотой? – не сбавляя ярости, гаркает на наших, и вновь взор на меня: все еще не может поверить ни своим глазам, ни ушам, ни разуму.
Ржу:
– Пока нет… Борь, ну, ты-то же – не ссыкло! Вон пацаны уже сиганули. Давай и мы с тобой!
– Ты полностью уже е**нулась, да? Или тебя кто по башке огрел?
Обижено, играючи, дую губы:
– Короче… ясно всё с тобой. Такой же тюфяк.
Замерла я, меряя вновь пучину взглядом. Шумные вздохи – считаю мгновения до апогея храбрости.
– Ты сейчас довы***ваешься! – вновь грозное, неугомонное за моей спиной. – Я же если перелезу – за патлы вытащу и п**ды дам! И потом не плачь, и не скули, что я с бабой так себя веду! Не перегибай палку!
– Да пошли вы! – гневное, обиженное… Резвый, уверенный шаг вперед, срываясь в неизведанную, убийственную, бурлящую хлябь.
Глава 10. Шаг в никуда
Глава 10. Шаг в никуда
***
(Ш у р а)
Я все еще не могла поверить своим глазам. Да никто не мог: прыгнула. С такой высоты... в такие водно-бетонные дебри. Ладно, те – больные, пьяные, обдолбанные – море по колено, им самим дохнуть не жалко... Но Леська...
Живо впивается Кузнецов руками в перила, вторю следом ему и я – алчно выискиваем силуэт умалишенной в беспроглядной пучине.
Ну, же! Дура, где ты там?! Всплывай! Всплывай, идиотка!!!
Но секунды тикали, неумолимо превращаясь в минуты – а гладь рвали лишь волны... и постстрадальные круги.
– Черт... нет ее, не всплывает, – обреченно сквозь писк, отчаянный визг издаю я, захлебываясь животным страхом. Волосы, казалось, зашевелились на голове... а по спине кто полосонул когтями. – НЕТ ЕЕ! – ору ополоумевши я... Испуганный взор около: на девок; на окаменевшего, бешено выпучившего очи, Бориса; на Киселя, что мялся где-то позади.
И вдруг резкое движение. Вмиг Федорович делает полуоборот к Артему и яростно, жестко жестикулируя, завопил в лицо:
– А Х** ТЫ СТОИШЬ?! Твоя баба, или чья?!
Обмер Компот, огорошенный. Не знает, что и сказать... (именно сказать, ибо явно в бой, к делу не рвется).
– С-спуститься м-можно, – тихо, невнятно, едва различимо мямлит.
– Х**жно! Она триста раз там сдохнет, пока ты добежишь! С*ка... одни пи**расы вокруг! – живо стаскивает с себя пиджак Кузнецов и швыряет на асфальт, параллельно – ногу об ногу, сдирая туфли.
Миг – и уже вскарабкался на забор. Перелезть, чуть пройти вбок по парапету и тут же сигануть следом...
***
(О л е с я)
Ударилась, сильно ушиблась… сначала об воду, а затем об что-то твердое, шершавое – словно по асфальту проехавшись – адская боль по всему телу, в том числе ломя и кости. Ногу свело, не давая возможности даже разогнуть. Но еще барахтаюсь, сражаюсь... дерусь. Едва, что могу сообразить. Нервически пучу глаза – тщетно: повсюду темнота, и нет даже легкого намека на свет, куда плыть: где верх, где низ, а где бок...
В нос попала вода – дерет горечь, рвя на части, еще сильнее взрывая позывы жадного вдоха.
Пытаюсь грести, куда интуитивно тащат чувства, но тщетно… Еще гребок, еще бурление – и ничего… кроме непроглядности… Невольный кувырок и снова рвусь… в никуда.
Не хватает воздуха. Совсем не хватает его – позывы на вдох просто безумные, невыносимые… и согласна, казалось бы, уже на вдох водой. Что угодно – только дайте сделать алчное, привычное движение.
Еще миг – и что-то (или кто-то) уцепилось мне за волосы, резвый, дерзкий рывок – и потащило куда-то вбок.
Жгучие секунды – и вдох.
Воздух… эйфорический, сладкий, всепоглощающий.
Попытка ухватиться за спасателя, да только ловко увиливает, отдергивает меня от себя, силой переворачивая на спину – поддаюсь.
Миг – и узнаю, различаю среди этого сумасбродства его лицо.
Боря…
– Плыть сможешь? Отдышись!
И вновь попытка его коснуться, но не дает. Силой направляет к берегу – подчиняюсь. Немного под его напором, а затем перевернулась на живот и привычным брасом.
Чуть сзади плывет, страхует, заботливо следит.
Едва нахожу силы на звук, тихим осиплым голосом:
– Спасибо…
– Плыви-плыви, – язвительное. – Я тебя сам на берегу размотаю.
Пристыжено смеюсь.
Еще немного – и упереться руками, коленями в водоросли, в ил. Рухнуть на четвереньки –вдоволь, с жадностью отдышаться.
– Пошли давай, – вмиг хватает за руку и силой тащит на сушу.
Шаги по скользкой глине, по зыбучему песку, и, хватаясь за корни, выбраться на утес, скрыться за деревьями.
Плюхнулась победно на траву, разведя руки в стороны.
Странное движение – перевожу на Кузнецова взгляд.
Мигом расстегнул рубашку, стянул с себя, выжал и бросил на соседний куст.
Обмерла я, предвкушая остальное.
Но – не свезло. Вдруг шаг – и присаживается рядом.
– И че? И всё? – обиженно я сквозь смех.
– Ты только что чуть не сдохла, а всё ржешь…
– Ну, так… Борькин стриптиз не каждый день увидишь.
– Лесь, – состроил серьезный вид, хотя же видно… гад, что стебется. – Тебя в детстве кто-то лопатой по голове ударил, да?
Пристыжено отвожу взгляд. Кривлюсь в пораженческой ухмылке:
– Почти. Трактор переехал – извилины выровнял.
– Тогда понятно, – отчасти грубое, недовольное, но все же с нотками уступчивости, мягкости и доброты. Разлегся рядом. Шумные, усталые вдохи – отходя от шока и суматохи.
Мигом переворачиваюсь на живот (и плевать на боль, зуд, нытье в конечностях – сейчас в моей голове совсем иное). Взгляд на Кузнецова. Смущенно улыбаюсь (на секунды пряча взгляд):
– Прости… меня...
Ржет вдруг, вовсе не стыдясь и не сдерживаясь от откровения:
– Да в *опу ты его запихни, – взор на меня, в очи, – извинение свое. Грош цена, верно?
– Нет, – несмело, виновато повесила голову, поморщилась от стыда.
– Ну-ну… – вновь лег ровно, зажмурил веки и надавил кончиками пальцев на уголки глаз, сгоняя напряжение. – Более сумасшедшей бабы, чем ты, я в жизни не видал… Никогда не знаешь, что будет в следующее мгновение. Что отчебучишь…
– Зато нескучно… – усовещено смеюсь.
– Зато заё**вает, – рычит. Вмиг расселся, уперся локтями в колени. Взгляд на реку. – Вот че ты за мной увязалась, а? – отчаянно вдруг, обижено как-то…
Взор себе на руки – что-то ковыряет нервически, дерет кожу.
Поддаюсь. В момент переворачиваюсь и ровняюсь с ним. Сажусь. Взор на свою «жертву», печально улыбаясь:
– Нравишься мне…
– Оч-чень рад, – истерически рассмеялся; глаза в глаза (бросая прежнюю затею). – А прыгнула зачем? Я же приехал…
– А надолго?
Обмер, осознавая… что права. Скривился раздраженно, нервически сглотнул слюну.
– Вот что за е**чая игра, Лесь, а? Опять для Фирсова? Или для кого уже?
Виновато опускаю очи. Позорно молчу.
– Так и думал, – вдруг дернулся в попытке встать, но тотчас впиваюсь, хватаю его за руки, заставляя обмереть на месте. И снова лицом к лицу, глаза в глаза:
– Нет, – отчаянное, режа правду, как есть… – Давно уже нет.
Удивленно вскинул брови, скривился:
– А зачем тогда… всё это?
В горле задрал страх, обида из-за непонимания, волнение.
Но не сейчас, отступать никак нельзя, даже… если будет в итоге... безумно больно.
Вдох для небывалой смелости – и впервые открыто:
– Такой взрослый дядька… и не догадываешься?
Окаменел от услышанного. Миг – и осел окончательно обратно. Робко, едва слышно шепотом:
– Зачем тогда Киселев?
Печально, сгорая от стыда, смеюсь, пряча на мгновение очи:
– Только ради тебя с ним и вожусь. Чтобы ревностью хоть как-то твою толстую кожуру пробить...
Прыснул от смеха враз, но еще миг – и сдержался, догорая в желчной, болезненной ухмылке.
Внезапно движение и обнял за шею меня, притянул к себе, отчего невольно плюхнулась ему на грудь.
– Ну, и дура ты… – короткий поцелуй в макушку. – Всем дурам дура, – немного помолчав, – ...и чего мне такая досталась?
– За грехи, – нахожу остаток сил съязвить, а сама уже задыхаюсь, захлебываюсь эмоциями, чувствами, его ароматом, теплом… Сгораю в желании. Мышцы позорно сжались внизу живота, и разлился жар по венам – признавая, подтверждая полную капитуляцию перед Великим Тираном.
– Да я, вроде… – решил ответить, взором плескаясь по бурной реке, – так сильно не косячил… Деревень целиком не жег, и над младенцами не издевался…
Ржем уже оба.
Робко перевожу взгляд, поднимая голову, отчего губы тотчас оказываются до неприличия близко, маня в потаенные, сладкие, страстные дали.
Взволнованно, едва осознанно облизалась, давя, прессуя страх внутри себя, и неуклюже, но отчаянно потянулась к вожделенному. Не сразу ответил – устремил на меня испуганный взгляд, а я дрожу в его объятиях… словно мотылек, вымаливая у огня… пощады, невероятного отступничества от своей сути… и вместе ожогов и кары – дара ласки и тепла.
Еще миг сомнений, сопротивления и тотчас ринулся ко мне, обхватил за талию и подал на себя – усадил на колени, покоряюсь. Грубо, дерзко, нарочно причиняя сладкую боль, ухватил за ягодицы и уверенно прижал к себе ближе, полностью заставляя ощутить себя. Еще движение рук, ладоней по коже – и враз схватил за грудь, сжимая ее до волнительного трепета. Впиваюсь поцелуем ему уста, жадно обхватив, утопив в своих ладонях родное лицо, дерзко выманиваю, а затем вожделенно захватываю в свой плен его язык. Откровенное посасывание, ласка, нежные касания губ, и вдруг отрывается… жарким движением прилипает к шее, будоража, казалось бы, каждую клетку моего тела. Адская жажда по шкале до невероятного. Не в силах уже даже сдержать стон… от его блуждания рук по телу, губ, языка по коже… манящих возможностей, животных желаний и пока еще несбыточных грез…
Но внезапно шорох. И с каждым брыканием сознания, строптивостью очевидного – всё сильнее и ближе он, отчетливее и пронзительней.
– Лесь! – странный звук обретает наконец-то очертание слова.
Кисель...
Обмерли мы, словно воры. Да не в силах оторваться друг от друга.
Шумный, болезненный, на грани горького стона, вдох.
Первым осмеливается Боря:
– Решай что-то с Киселем. Ибо… зае**ло.
Нервически сглотнула слюну, прячу взгляд, заливаясь пристыженной, но счастливой улыбкой:
– Хорошо. Только не сегодня, идет? А на трезвую…
– Естественно, – гаркает. Глаза в глаза. – Но смотри мне: последний шанс даю. Просрешь – больше не приеду, хоть задавись. Поняла? Не прощу…
Взволнованно сжались внутри мышцы, погоняя страх по жилам.
Лихорадочно киваю головой, живо подчиняюсь.
Подает силой немного назад, заставляя слезть с него – ведусь, встаю.
Попытка идти на звук – хромаю.
Черт дери…Вмиг замираю, не слыша за собой участия. Оборот:
Вовсе спустился к воде, снял брюки, сполоснул, выкрутил.
– Ты идешь? – кидаю Кузнецову удивленное.
– Ищи Киселя. А я позже подтянусь.
– Лесь! – опять слышится… уже буквально в нескольких метрах от меня.
Обреченно киваю головой, соглашаясь. Разворот – и шаги… по эшафоту.
Часть ВТОРАЯ. Демоны. Глава 11. На двоих
Часть ВТОРАЯ. Демоны
Глава 11. На двоих
***
– Ты как? – живо кидается ко мне Киселев, едва среди деревьев и кустов различил мой силуэт. Попытка схватить за руку – увиливаю. Уверенные, стремительные (насколько это было возможно в моем положении) шаги мимо, прочь.
– Нормально, – гаркаю злобно. – Домой хочу.
Гуськом за мной, словно идиот. На полпути к мосту обратно встречаем ребят.
Отобрать вещи у перепуганной Шурки и тотчас напялить обратно на себя платье.
– Ты как? – взволнованно шепчет Кутя.
– Жить буду, – коротко, черство.
– А Кузнецов где?
– Рыбачить остался. Ладно, народ, – оборачиваюсь к остальным. – С вами чудно, а без вас – еще чуднее. Я домой, баиньки!
– Ну! – обиженно взревела толпа.
– Че ну? Видели раны? – тычу ободранные локти, показываю колени. – Поди... хватит на сегодня...
– Че, такси? – радостно вклинивается в разговор просветлевший от перспектив Киселёв.
– Себе – вызывай. А мне и так хорошо, – гневно сплюнула в лицо. – Всё, – махаю остальным. – На связи... коль что, знаете, где искать.
Перебежать через дорогу-карман и рвануть к магазинам, вдоль по проспекту.
Прикурить сигарету.
Шорох, шаги... спешит, не отступает.
Не выдержала – обернулась, метнув злобный взгляд на преследователя.
Артем. Кто ж еще? Не могло же мне так повезти... два раза за день (ночь) – и моим ухажером оказался бы Боренька.
Сомнения за, против – замираю, застываю на месте. Полуоборот – настигает. Счастливый, улыбается, давится победой.
– Че прёшь?
Обомлел, удивленный:
– П-провести... хочу.
– А с моста провести... слабо было? – киваю в сторону приключений. Последняя затяжка – и выбросить бычок (придавить, затушить носком босоножка). Сплюнуть на асфальт. Взгляд в очи.
– Но... это же глупо было, верно? – попытка оправдаться. Растерянный, перепуганный вид: – Особенно, что никакой из меня пловец.
– Да и не только... пловец, – вырывается из меня горькое, обиженное, не подумав.
– Чё? – обалдел враз, нахмурив брови.
– Ниче, – раздраженно гаркаю. Разворот – и иду дальше. Покорно следует за мной. – Сдохла бы... и даже пальцем бы своим не пошевелил.
– Зато сразу нашелся тот, что "пошевелил".
Обмираю вновь. Глаза в глаза. Неистовый взгляд (так и хочется в глотку вгрызться, с*ке позорной):
– Да, нашелся! И обидно, что не ТЫ!
От удивления округлил очи. Нервически сглотнул слюну.
И вновь шаги – буквально еще несколько сотен метров... и спасительный двор.
Сворачиваем на тропинку через газоны – кося с одного проспекта на другой.
Сопит, кряхтит, злится.
А вот и родной район, "Девятка". Не каждый сможет смело тут ночью гулять... Толпа фонарей лишь вдоль проезжей части: чуть влево, чуть вправо – и безудержный беспредел.
И только смелые, как Боренька, могут тут уверенно шагать. Боренька...
Раньше я думала, что и Киселев не из рыпливых. Теперь уже – даже не знаю... Противно, реально противно. Никогда не хотела иметь дело.... Не смогу ценить, уважать мужика, который страху уступает свою женщину. Себя, свою женщину, детей, друзей.
До конца идти – вопреки всему, даже если мышцы от жути сжались уже в камень, все равно сражаться за свое, родное... не прогибаясь, не уступая ни обстоятельствам, ни врагам.
А он... прыжка вводу забздел. Ладно, вначале... когда игра была, когда и конкурента не было. Но... когда уже Кузнецов приехал – сдал все, пасонул, как позорный школьник перед дядькой, на десяток лет старше него.
Позор, позор как мужчины, как кавалера, как соперника...
Полный ноль. Теперь для меня Киселёв – полный ноль.
Мимо «гороно» через очередной островок темени да в сторону яркой, хорошо освещенной автозаправки. А после и вовсе вновь к жилым домам и магазинам.
И вдруг какое-то движение сбоку, как раз на повороте во двор, было двое: парень и девушка. Первый, добротно так взбешенный, просто-напросто разматывал бедную, как тряпичную куклу. Оторопела, замерла я на месте, распятая увиденным: визг, крик стоял, плач отчаянный... а всем по***. Никто даже не рыпнулся заступиться за нее. Ни мимо прохожие (редко, но были... причем мужики, крупные мужики, куда крупнее этого сопляка). Да и под чьими-то окнами же все это происходило – наверняка, и в квартире слышно... Как и в нескольких метрах отсюда в работающем магазине...
Месил ублюдок нещадно оную. Яростная пощечина, удар в лоб, пинок – упала измученная на асфальт. Уже даже не огрызается, не сопротивляется... Только тихо ревет, скулит, пищит… И покорно прикрывает руками голову...
Тотчас схватил за волосы и рванул на себя – взвизгнула от боли несчастная.
Поежилась я, видя в ней не столь давнюю себя...
Живо оборачиваюсь ко второму зрителю, "соседу своему", что так же покорно и смиренно наблюдал за сей жуткой картиной.
– А *** ты стоишь?! – дико завопила я на него, изумленно вытаращив глаза. – Разыми их! Угомони ублюдка!
– Совсем е**нулась? – вполне искренне гаркнул на меня Киселев.
Оторопела я, прозревшая.
– Ах, вот так? – сухим, мертвым голосом шепчу, холод побежал по телу. – Ну, и *** с тобой, гнида трусливая. А я еще с моста, думала, прыгнешь. Ну, и вали на*** отсюда! Ссысь где-нибудь в углу!
Резвый разворот – и сама ринулась, кинулась в бой.
Очередной взмах твари – и пытаюсь перехватить удар, но неудачно – прилетело обоим (разве что смягчила собой).
– А ты, с*ка, че лезешь? – вдруг неистово заревел на меня бычара. Разворот и враз пошел медведем – (позорно) тактически отступаю под его напором, чтоб, если что, увильнуть и тут же нанести удар в ответ (в пах, или куда придется).
– Съе**сь, пока не угадношил и тебя!
– А ты попробуй, мразь! – рычу, не сбавляя злости, подначиваю на промах животное.
– Ах, ты, шмара вонючая! – едва взмах прямиком мне в рожу, как внезапно кто-то живо хватает меня сзади, отдергивая со всей дури вбок – аж полетела на асфальт.
Резвый занос кулаком – и рухнул налетчик тотчас... мертвым грузом.
Прям около меня... Да так, что чуток до газона не дотянул.
Башкой... да прямо на бордюр.
Жуткие, тягучие мгновения – боюсь вдохнуть, моргнуть. Еще мгновения – и вдруг ореолом стала проступать темно-багровая жижа вокруг его головы.
В момент подлетает ко мне мой защитник и, ухватив под локти, силой заставляет подняться с места. А я смотрю, таращусь все еще ледяным взглядом... на не менее ледяного...
– Ты как? – слышу у себя над ухом.
Оборот, жадно хватаюсь за руки спасителя и взволнованно пищу, шепчу в лицо:
– Артем, он мертв?
– Не знаю... – неуверенно, отрешенно.
Выпускает, выдирается из моей хватки. Шаги ближе – присел рядом.
Шорох – метнула взгляд.
Девка эта, шмара его, как будто земля под ногами горела, вмиг рванула наутек.
– С*ка, стой! – отчаянно завизжала я, рысью кинувшись за ней... Но еще шаги – и в темени дворовой... полный штиль. Позорно обмираю. Взор по сторонам скользя – и ни единого намека, зацепки... где эта мразь.
Оборачиваюсь к Киселеву. Взгляд через арку. Испуганно, отчаянно. Тревожно меряя на ощупь реальность.
Но еще секунды – и, оторвав пальцы от шеи ублюдка, уставил на меня очи.
Тягучие, жуткие мгновения тишины – и вдруг качает головой...
отрицательно... качает головой.
***
Стою, вглядываясь в лицо трупа.
Слезы текут... Неумолимо текут. Осознавая нечто жестокое, обречённое...
И вовсе не жалость сейчас к мертвому разрывала мое сознание. И не ужас неисправимости, неизгладимости ситуации в отношении этого молодого человека. Нет. Все это тихим эхом, фоном отошло на второй план, явя мне… нечто большее в виде прозрения.
И не Киселя было жаль. Нет...
Себя. Себя было, стало жаль. Все те нарисованные, разукрашенные в яркие краски мечты... словно по небу, враз всё превратилось в нелепую выдумку, мыльный пузырь – что лопнул в одночасье, когда жизнь покинула тело этого то ли ублюдка, то ли... уже бедолаги.
И будто слышу звук... словно разбитого стекла – так рассыпалась моя судьба, сплетенная воедино с Кузнецовым, прекрасная и воздушная, сладкая и небывалая... Оголяя истинную суть: пропащей девочке – пропащее существование.
Нет больше хрусталя. Нет, что так красиво обрамлял мечту. Остались лишь лохмотья подранной, растерзанной, уничтоженной грезы.
Замкнутый круг. Западня. И если в моей клетке и нарисовалась на время дверь, то все оказалось иллюзией. Шуткой. Стебом.
Ничего и никого истинного вокруг. Сплошное одиночество.
А теперь еще и кандалы – тяжелые, звенящие эхом бешеного проступка, преступления... кандалы и цепи вины, что так умело рок вручил нам с Артемом на двоих.
– С*ка, – вдруг послышалось где-то сбоку. Вмиг шаркнул кто-то по асфальту. Тотчас перевожу неясный, но жаждущий вобрать в себя происходящее, взгляд.
Киселев кинулся куда-то вперед. К магазину. Замер у стеклянной двери, гневно забарабанил в оную.
Выдох, стереть с лица позорные слезы и в момент бросаюсь за ним:
– Че творишь? – в спину.
Погас свет внутри помещения.
Обмираю, предчувствуя ответ.
– Да эта с*ка нас запалила. Стопудово мусорам стукнула уже. Валить надо! – мигом оборачивается ко мне. Попытка ухватить меня за руку, но увиливаю. – Ты че? – обомлел от изумления.
– Я сама те "мусора". Фирсову. Нужно звонить Максу. Он порешает... а иначе будет хуже. Тем более... та шмара сбежала. Неизвестно, что еще запоет, и... если запоет.
Окаменел огорошенный, глаза полезли на лоб:
– Но... если?
– Без если. Он мне должен. Да и свидетели есть. Я справлюсь, Кисель. Верь мне, пожалуйста...
