Текст книги "Яркими красками по небу (СИ)"
Автор книги: Ольга Резниченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Глава 3. Западня
Глава 3. Западня
***
Но а дальше... Киселев обыграл. Даже Киселев обыграл меня. Как сопливую школьницу. Причем таким способом, какой только он, как (в какой-то степени) друг Кузнецова, и мог придумать. Просто, с*ка, и тупо. Да так, что уже я (с моей-то извращенной фантазией) не могла легко, красиво выпутаться из этой злое**чей западни.
***
Весна ранняя, дерзкая, жаркая выдалась в этом году.
Да так, что уже все и куртки давно сняли.
И вот заветное пятнадцатое апреля (как оказалось) – и мой недо-кавалер меня приглашает на пьянку, в честь своего... дня рождения. Киселев ликует, а я позорно ведусь: и то, лишь потому, что кто-то из девок в офисе обмолвился, что там будет и сам Ген...
Мой шанс. Мой... добить начатое (ведь время поджимает). Но не Киселя.
Я так думала. Наивная дура! Конченная, наивная дура!!!
***
Добираться до места назначения пришлось... всем вместе. Первая причина – это было "гребенёво", о котором мало кто знал... что оно вообще существует. И вторая – так как планировался... некислый, просто невъе**нный сабантуй, то к вечеру ожидались одни ходячие мертвецы. Больше книг на сайте кnigochei.net А потому решили сразу: заказной автобус, с повышенным комфортом. И если особые цацы (да тот же Кузнецов) пыжились выделиться на такси, то тут же все эти глупости удавил коллектив, рождая между нами равенство в виде геройского коммунизма.
Часть забрали сразу из "ОНГМ", остальные – подтянулись по пути...
И если мой «любимый» Компотик заботливо уселся рядом со мной... то, с*ка, Кузнецов... практически напротив. Из скромности (дабы не выставлять всё перед всеми на показ), аль из жалости (только не понятно еще к кому), это скотина чуть сбоку... но то и дело, что сверлила меня взглядом. Хорошее развлечение – доводить меня до бешенства, при этом даже рот не раскрывая. Временами бросала я на него презрительный, с укором взгляд – но тот только едва заметно ухмылялся. С*ка.
– А ты что про это думаешь? – огорошивая, внезапно обратился ко мне Кисель. Обмерла я, пристыжено. Ведь за тугими мыслями вовсе не вслушивалась в этот их балаган.
– А? – растерянно, то невольно таращась на Артема, то невольно хмурясь и взор около, пытаясь разгадать, с чем он ко мне докопался.
– Говорю, что ты об этом думаешь? – словно издевается.
Шумный, сдерживая раздражение, гнев, вдох (мой). И снова взгляд около, будто там смогу найти ответы. И не знаю даже, отчего... уставилась на мгновение на Бориса. И вдруг... отреагировал. Едва заметно, но все же состроил рожицу, спаясничал... мол и сам без понятия.
Обмерла еще больше ошарашенная. Пустой взгляд пред собой. Чувствую, как щеки от смущения начинают пылать.
А пауза, с*ка, уже, кабздец, как затянулась.
Вдруг рассмеялась какая-то из девушек и вставила слово за меня:
– Да замечталась она... вот и не слушала.
Еще сильнее стыд расцарапал мне лицо – не дышу. Заржали идиоты.
И снова взор вором на Кузнецова – один только он сдержался.
Неловкость вмиг лезвием полосонула горло, а гордость злобно взревела в недрах души.
Прокашляться и тотчас попытаться оправдать себя, вытащить за уши из канавы позора:
– Да о дипломе задумалось. Осталось недолго... а почти ничего не готово. Уже башка не варит. Так что, – шумный вздох и рисую на лице клоунскую улыбку: – Скорее бы уже доехать и нажраться. Выпустить пар!
– О-о-о! – миг взревела толпа, некоторые даже зааплодировали.
– Вот это по-нашему... А не диплом, мечты!
– Правильно, – иронично сплевывает какая-то барышня. – Нахрен учебу, лучше сразу стать такими алкашами, как мы!
Ржет орава.
А я уже блуждаю взглядом около и вновь ныряю в мысли, лишь на мгновение дав вновь, позволив себе уловить лицо Кузнецова.
Не глядел уже – пялился куда-то в сторону и смеялся вместе с остальными.
Черти что... то он ненавидит меня и готов удушить, то вдруг... поддержка.
Идиотизм полный.
Живо отвернуться, устремить взор за окно – чтоб, если что... то и не до***вались. Да и меньше... на Него буду косить.
Быстрее бы, и вправду, доехать... да напиться. Ибо сил... на все это сражение уже не хватает. Особенно... когда сейчас враг, через секунду – друг, а еще через мгновение – и сам, наверно, не знает, что выберет, решит относительно меня...
***
База отдыха. Чистое, с прозрачной водой озеро, в центре которого – настоящий торфяной остров. Вокруг – сосновый бор. Не место – а рай на земле. Несколько мелких альтанок, летних домов. А в центре, на поляне – огромная беседка. Наша: идеальна для таких пышных торжеств.
Каждый враз занялся своим делом: одни – костер разводили в мангале, готовясь к такому важному и неотъемлемому ритуалу, как «жарка шашлыков», другие – стол накрывали, третьи – музыкой и хорошим освещением (впрок, для вечера), четвертые (среди них такие лентяи, как я) – просто слонялись-тупили, наслаждаясь видом, или же болтали... о всём и ни о чем, да ушло выжидали, когда уже позовут пиршествовать (а то, пока доехали, уже и обед настал, все проголодались).
Сижу на траве, поджав под себя ноги, гружусь. Пустой, бесцельный взгляд на озеро, лишь иногда впуская в сознание вычурность окружающей обстановки. Уже и деревья зеленью покрылись. Осталось немного – конец практики, а там и лето. И, действительно... гребанный диплом. Но и ладно. Похрен на него. Что дальше-то? Что дальше?..
Вдруг движение, шорох сзади. Едва попыталась обернуться (лениво, неторопливо, сгорая в раздражении – лишь бы не Кисель), как тут же уже рядом оказался, присел на корточки Борис... Скрестить руки перед собой, играясь зажигалкой. Ухмыляется, хотя взор метает то на свою игрушку, то вперед – куда-то далече, за озеро, в чащу.
– Глупо обижаться... на правду, – внезапно отозвался, отчего его голос словно лезвием меня полосонул.
Сжалась невольно в волнении. Нервически сглотнула слюну. Но на лице вмиг нарисовала уверенность и надменность:
– На какую? – грубо, жестко, едва не рыча. Не смотрю на него, тоже взор куда-то... в никуда. Молчит, давая паузу, отчего решаю договорить: – На ту правду, согласно которой ВЫ – герой, а я – ...тупая шлюха?
Хмыкнул вдруг, язвительно.
Еще минуты тишины, перебирая мысли, и отвечает:
– Нет, – шумный вдох и, упершись себе в колени, тотчас встал, выровнялся на ногах. – Что всё это – лажа. И ты – х**во, но... притворяешься.
Быстрые, резвые шаги вперед, к водоему.
Сижу, ошарашенная, и не могу даже слов подобрать. Хотя бы... самой для себя.
И вдруг подъехало такси – а из него еще высыпало несколько человек. Кто – сразу к Киселеву (поздравлять), а кто – двое мужчин – к Кузнецову, что как раз стоял, курил на кладке, у озера.
Живо пожать в знак приветствия руки. Шутки-прибаутки. Заливаются хохотом.
Особенно... Борис. Аж бесил.
Смешно ему... умный больно.
Знает он всё... Притворяюсь.
Мигом срываюсь на ноги – и мчу вперед, замираю среди кобелей. Игнорирую незнакомцев. Взгляд на этого "всезнайку":
– С чего ты взял, что я притворяюсь? – злобно, дерзко. И плевать уже на его гребанную, возлюбленную субординацию. Хочет – пусть сам, с*ка, себе "выкает", а мне – уже по**й и тошнит. Нашелся Царь... е**чей горы.
Обмирают наши невольные зрители в растерянности. Взор метают то на него, Бореньку, не меньше ошарашенного, удивленного, то на меня, бесстыдную.
Тревожно сглотнул слюну Кузнецов. Прожевал нервически эмоции и тут же язвительно ухмыльнулся.
Молчит, выжидающе.
– Ладно, – первым из "лишних" сообразил (что разговор уже не продолжить, ибо моя нахальность победит всякое приличие) тот, что был постарше. – Пойдем, имениннику уши надерем.
– Ага, – кидает ему Борис, так и не удостаивая того взглядом (все еще впивается оным в меня). – Да рачительней... – едва осознанно, нехотя добавил.
Подчиняется и второй свидетель.
Секунды, дабы вконец остаться наедине, и наконец-то решает ответить Биг-Босс
(причем не сбавляя градуса ядовитой улыбки):
– Хотела бы тра*нуться со мной, давно бы тр**нулась, – огорошивает меня столь дерзкой прямотой, отчего враз невольно сжалась, причем... не только от страха. Бешено заколотилось сердце, запульсировала, завальсировала кровь по венам. Молчу – внимаю будоражащим словам. Взор стыдливо скатился вниз. Продолжил любезно Борис: – А так... только играешь, дразнишь... как лисица. А в бой не идешь. Вот я и говорю: че за х**ня? Че за пляски?
Нервически сглотнула слюну. Молчу.
Немного помолчав, вновь отзывается:
– Фирсова, – уколом, отчего тотчас устремляю ему в очи взор. – Чё ты от меня хочешь? Только правду: что. тебе. конкретно. от меня. надо?
Жестко, мерно, рубя звуки.
До глубины души... прознающий, пробирающийся щупальцами взгляд – невольно начинаю дрожать под его давлением. Молчу, словно окаменевшая статуя. Нет слов – ни то от страха, ни то... от осознания полной своей немощности против него. Обреченности затеи. Осознания собственной несостоятельности, никчемности в его глазах.
Позорно, признавая полное свое поражение, опускаю очи.
Взволновано проглотила ком стыда:
– Ты хочешь знать план? – короткая пауза, словно прокручиваю барабан русской рулетки. – Ты – ...и есть план.
Хмыкнул вдруг. Только не так насмешкой заливаясь, нет. А какой-то легкой, словно пелена, иронией, силясь подстегнуть меня к чему-то большему.
Сквозь лживую, сдержанную улыбку, по капле – яда:
– Уже лучше. Уже интереснее, – отрывисто. – Поди, так скоро... и до диалога нормального у нас дойдет.
Шумно, раздраженно вздыхаю. Играю скулами. Глаза в глаза, смело:
– Чего еще ты от меня хочешь? – грубо.
Скривился, паясничая. Внезапно движение вбок, словно хочет уйти, отчего я тоже враз, инстинктивно дернулась, страшась упустить нечто безумно важное.
Но шаг – и обходит, замирает за моей спиной, да неожиданно шепотом (странным, вкрадчивым, едким, словно кислота, пробирающим желчностью до кости, до видимой дрожи):
– Во-первых... – вдох-выдох. Жуткая пауза, еще больше изводя меня и заставляя буквально уже сгорать от его тепла, жара, аромата, давления, – не хочу, что бы из меня делали дурака, – и снова колкая тишина. – Во-вторых... что бы мной пытались манипулировать... И в-третьих, – короткий миг, – что бы нагло лгали. Сможешь всё это в себе побороть – тогда добро пожаловать. А нет, то лучше и на глаза не попадайся. Ферштейн?
Но не успела я даже что-то сообразить, попытаться ответить, как враз резкое движение: схватил, обнял за талию и подал силой вбок. Испуганно вскрикнула. Невольно, теряясь, путаясь в ногах, поддаюсь я. Беглый, взволнованный взгляд то на него (с непроницаемым видом), то по сторонам.
Автомобиль. От одного из летних домов ехал автомобиль – и мы, как идиоты, стояли как раз у него пути. Но не успело авто промчаться мимо нас, не успела улечься еще та кутерьма внезапного волнения, тревоги, как тотчас, смело, стремительно шагая от беседки (а с учетом, что по склону – едва не бегом) подскочил к нам очередной товарищ Кузнецова.
– Борян, б***ь! Вот ты где!
...вмиг принялся что-то втесывать моему "герою".
И вновь возможности уплывают, вытекают из моих рук, запутывая происходящее еще больше. Но секунды тикали – а, затурканный болтовней, неунывающим лепетом знакомого, Кузнецов все еще удерживает меня подле себя, не выпуская из цепкой (заботливой) хватки.
– Колян, так ты идешь? – вдруг кричит кто-то из ребят (стоящих у беседки) этому надоедливому молодому человеку.
– А? – живо оборачивается. – Да! – машет рукой.
Вот он миг – упусти который, можно потерять уже все.... А потому смелое, отчаянное движение, разворот и тихо (дабы только тот услышал), на ухо, обжигая дыханием, отчаянно шепчу Кузнецову:
– Связь с тобой. Она просто убьет Макса.
Обомлел Федорович, глаза округлились. Брови выгнулись.
Нервически заморгал.
– Ну, так че... вы идете? – бросает уже на нас взор этот докучливый товариСЧ: растерянно то на меня, то на заледеневшего Бориса. – Федорович, ты че?
– А? – шумный вздох, приходя в себя. – А, да идем.
Взгляд мне в глаза:
– Идем же?
– Куда? – удивленно.
Но вместо ответа – ожившая ухмылка, и силой, напором, все еще не выпуская из своих стальных объятий... повел куда-то наверх. Мимо народа (что копошился в пресловутой уже беседке), по тропинке, через рощу, пока вовсе втроем не выбрались на какую-то грунтовую дорогу.
– Куда мы, Борь? – отчаянное, с возмущением, с невольным испугом.
Обмерла я на месте, не желая больше и с места сдвинуться.
Вот только воля Царя была куда убедительней моих протестов. А потому напор – и шаги, вновь шаги по эшафоту.
– Кузнецов, мать т**ю! – гаркаю на него, попытка выдраться, отбиться.
Заржал Федорович и еще сильнее сжал в своих руках, отчего невольно застыла лицом к лицу, до неприличия близко. Взор в глаза.
Замер от удивления и его товарищ.
– Да в ресторан местный, – наконец-то решается, снисходит на ответ (ржа неприкрыто) Борис. – Че ты завелась? Куда бы я еще мог тебя потащить? Не в кусты же? Да еще втроем...
...
Застыть у барной стойки. И, пока наши (а толпень собралась тут некислая, нащупав интересную жилу снабжения) выбирали, что их душа желает, кроме уже облюбованных шурпы, копченых ребрышек кабана, дикой утки, вяленого леща и угря, Кузнецов заботливо принял заказ. Схватил с прилавка трехлитровую банку с прозрачной жижей взгромоздил мне, всучил в руки.
Пристыжено улыбаюсь, удивленно таращу глаза:
– Только не говори, что это самогонка.
Ухмыляется злокозненно, но еще миг – и сдается, пока меня вовсе шок не добил:
– Березовый сок.
Расплатиться за покупку и схватить тотчас вторую банку. Разворот ко мне:
– Давай сюда, – машет освободившейся рукой. Тычет ладонь.
– Да ладно, донесу, – смущенно смеюсь.
– Не выделывается, – сам уже силой выдирает, поддаюсь... помогаю удобнее взять. – Мы пошли, – кидает своему товарищу.
– Ага, – радостно махнул нам тот.
...
Неуверенные шаги по тропинке:
– И зачем же я тогда шла? – усовещенная, хохочу, наблюдая, как того нагрузила, а сама плетусь... руки не знаю куда деть.
Улыбается:
– За компанию...
Но не успела ничего и ответить, даже подшутить, как догоняет нас торопливо Колян.
– Ну, теперь-то затарились! Можно ужираться на полную – будет чем с утра подлечиться! – радостно вскрикнул тот.
– Ой, как вспомню, – внезапно мечтательно заговорил Борис, – как молодые были, сами в лес ездили, сок из берез цедили. Раз даже Ерему на это подбил. Только, правда, – вдруг пристыжено заржал, – кроме как набухаться до отключки, у нас ничего умного из всего того не вышло... Молодые, дурные были...
– А сейчас поумнели? – язвительно хохочу.
Метнул на меня взгляд; улыбнулся, добро так, снисходительно:
– А сейчас... ленивые стали. Да и здоровье уже не то. Беса уже так не погонишь. Чуть напнулся – и уже то кости ломит, то тошнит, то баиньки пора.
– Старикашка вредный, – сплевываю... но без зла, с дружеской, нежной издевкой.
Рассмеялся усовещено, махнул слегка в мою сторону банкой:
– Сча дозвиздишься, всучу – сама потащишь.
Ржу:
– Давай, – протягиваю руки. – Я же сразу предлагала.
– Иди давай, – резво кидает мне, странное движение: попытка подначить, пнуть слегка меня, да не как. Заливаюсь... звонким, счастливым смехом – но поддаюсь. Живее по тропинке, протиснуться меж деревьев и к беседке.
...
Поставить трофеи на стол и едва хотели уже занять свободные места: естественно, в голове своей я уже мостилась рядом с подобревшим (на самом деле, не знаю до конца по какой причине – лишь догадки) Кузнецовым, – как вдруг рядом нарисовался взволнованный Киселев:
– Лесь, иди ко мне! – живо кидает мне, лихорадочно замахав рукой.
Напротив Бори. С другой стороны стола. Чуть справа...
Обмираю я, растерянная. Нахмурилась невольно.
С*ка, и не пошлешь же его при всех.
И неудобно как-то.
Беглый, взволнованный взгляд на Федоровича, будто тот что-то толковое подскажет... или остудит пыл своего подчиненного, своего товарища. НО... понимаю обреченность всей ситуации: это – день Артема. И сегодня здесь... я с ним, а не... с Борей.
Обижено, виновато поджать губы – разворот и вынужденно шагаю прочь... от мечты к долгу. К совести.
Присесть рядом с заводилой, героем вечера... Вдруг получить украдкой поцелуй в висок, короткие объятия от именинника. И внезапно встал, живо поднял стопку Компот:
– Ладно, ладно... народ, хватит дергаться. Давайте уже выпьем!
– Так уже ж недавно дерябнули, а кое-кто и не одну, да, Дим? – хохочет какая-то барышня, колким взором сверля своего кавалера.
– А я че? Я с Артемом заливал повод.
Смеемся и мы все невольно.
– Короче! – вновь гаркает на нас взвинченный по непонятному поводу Киселев. – Третий тост... и он за что?
– За любовь! – почти хором вскрикнули девушки.
Ухмыльнулись парни.
– Вот! – подытожил Артем. – А потому и хочу поднять... за свою радость, за свою прелесть, за свою звездочку, которая так прекрасно освещает мне путь, ведет меня по моему темному, глухому пути. За мою Олесеньку!
Обмерла я, выпучив на него глаза. Не моргаю. И не дышу.
Пропала даже дрожь – казалось, вот-вот зажмут курок – и меня расстреляют.
– Сладкая моя, – вмиг продолжил палач. Взор мне в очи. – Поднимаю этот тост за тебя! Спасибо, что появилась в моей жизни! Что скрасила ее! И в свои тридцать пять... я наконец-то счастлив! – разворот ко всем, и громко, жестко, убийственно: – ЗА МОЮ НЕВЕСТУ!
Глава 4. Принципы
Глава 4. Принципы
***
– Сладкая моя, – вмиг продолжил палач. Взор мне в очи. – Поднимаю этот тост за тебя! Спасибо, что появилась в моей жизни! Что скрасила ее! И в свои тридцать пять... я наконец-то счастлив! – разворот ко всем, и громко, жестко, убийственно: – ЗА МОЮ НЕВЕСТУ!
Вмиг толпа взревела счастливо, уволакивая мое сознание в пучину поражения и исступления. Какая только игра чувств, прозрения, эмоций и грубого мата не прошлась, не отпечаталась тогда на моем лице. Но деваться некуда – да и в голове сейчас прострация. Шок. Мигом вскочила я, заливаясь краской... взволнованный, испуганный взгляд метнула на Борю – сидит, ошарашенный, выпучив глаза... не моргает.
Буквально момент – и какой-то недоразвитый громко, радостно заорал, завопил, скандируя: «ГОРЬКО!»
С*ка... сама даже не поняла, как враз схватил меня в свои объятия Артем и при всех впился жестким, повелительным поцелуем... от которого больше мерзко стало, чем волнительно. Меня словно парализовало – ни ответить не могла, ни даже оттолкнуть. Минуты – и наконец-то отпускает, отступает.
А я все еще... в оцепенении, не знаю... даже как звук издать. А на Кузнецова – и того страшнее взглянуть.
Внезапно:
– Ну что? – грубо, не в силах утаить, сдержать полностью злость за наигранным весельем, шумно вздохнул Борис и звонко хлопнул ладонями по коленям. – Выпили... теперь можно и поплавать?
...помчали мужики в воду, радостно плюхаясь в холодину. Визжат, орут, ржут... Просто невероятный взрыв задора. И если те еще на отмели тупили, то Кузнецов вмиг нырнул – метры неведенья – и показался уже на глубине. Не оборачиваясь, резво, стремительно поплыл вперед.
Живо стаскиваю с себя шорты, футболку и прямо так, в нижнем белье (как-то не рассчитывала я сегодня плавать, в апреле-то, однако...) смело пошагала на берег.
– А ты-то куда? – удивленно бросил мне вслед ошарашенный Киселев.
Не оборачиваясь, дабы не выдать себя своей ненавистью, что не в силах в его сторону уже сдерживать, скрывать, гаркнула:
– Трезветь, б***ь!
– О-о-о! – вмиг заревели кобели, наслаждаясь картиной. Чую, поспешили за мной и другие девки. С разбегу – в воду, с головой, не желая еще дальше отпускать цель – и мигом плыву на глубину... в сторону острова.
Сидит, грузится мой Борясик... утопая в прозрении.
Еще немного напора, усердия – и подплываю ближе.
Смущенно улыбаюсь ему.
Заметил. Нехотя взгляд на меня, а на лице – полная непроницаемость.
– Можно к тебе?
Молчит.
Еще движение – и справа от него цепляюсь за траву крутых наростов. Рывок – забралась наверх, присела рядом. Кожа вмиг гусиной стала...
Несмелое движение головой – и сам уже поддается, не в силах совладать с интересом – устремляет на меня взгляд... изучая все мои формы, и заодно татуировки на них (на руках, груди, на животе и ногах). Но еще секунды – и словно очнулся, отдернул взор – уставил пред собой.
– Бумага закончилась?
– А? – дернулась к нему ближе, плохо расслышав.
Прожевывает раздражение:
– Ничего.
Рывок – и тотчас прыгнул, погрузился в воду... резвые взмахи кролем – и рванул прочь.
С*ка Киселев...
Скривилась я уже, едва не плача.
Ну, что за?..
Да, пусть я – тварь. Пусть я его использовала, но и он – не святоша. Не соблюдал все это время целибат: чего только его секретарша стоит. Сама я не раз слышала, как эта цаца в его кабинете стонала. Просто... виду не подавала я, не прерывала их оргию, ведь, по сути, мне плевать... с кем он, когда, сколько и в каких позах...
А тут – НЕВЕСТА, б***ь! Ну, какая я, на**й, невеста?! Как такой бред мог родиться в его голове? ...замуж, да еще за него? Да убейте меня сразу!
Никогда сему не бывать.
Шумный вздох – и когда приличие более-менее вернулось ко мне, да и пауза была выдержана для зрителей, мигом ныряю следом.
С*ка, если бы не алкоголь в крови, давно бы от этого зло***чего холода... коней двинула.
Доплыть до отмели и вновь, словно маньяк, замереть рядом с Кузнецовым.
– Накупался? – попытка подколоть. Кривлюсь нелепо в неловкой улыбке.
Метнул короткий взгляд на меня:
– К жениху своему... иди, – грубо рявкнул.
– Да не дуйся... Борь, – тихо, упрашивая, повела я.
– В смысле, не дуйся? – дерзко; резвый разворот: глаза в глаза. Нахмурился.
– Пошутил он... – тихо, боязно силюсь оправдаться.
– Да я видел, – не сбавляет оборотов. – В засос прям шутил, что у половины сразу встало!
Пристыжено, виновато опускаю взгляд.
Продолжил:
– Вот и вали на*** к нему! ПОНЯЛА?!
Резкое движение – пошагал на берег.
***
Сижу, гружусь за столом, будто чувствую, как обреченно и бесповоротно из моих рук выскальзывает нечто ценное. Некто ценный...
Тупо хлыщу водку... дабы залить горечь, обиду, боль... – а они словно глухие: только сильнее дерут изнутри.
С*ка, Кисель... так в одночасье всё пох*рить... что столько дней, недель... создавалось.
Взгляд так и тянется к Боре... но стыд и совесть приказывают терпеть. Ловить силуэт боковым зрением, лишь иногда осмеливаться смотреть в его сторону – когда (нехотя, но все же) решается на какие-нибудь слова, речь: то ли ответ кому, то ли замечание...
Но самое было невыносимо, когда его взгляд ловила, чувствовала на себе. Нет, он, как и я, старался игнорировать меня изо всех сил, не палиться, но едва какой вопрос задавал мне Кисель, или вообще отзывался кто, сидящий со мной рядом, тут же Кузнецов награждал меня... не то болью, не то трепетом.
Невеста... С*ка, как же Артем мог такое ляпнуть? Вот как?!
Хрен тебе моржовый, а не... перепихон, компот паршивый. Не говоря уже о, с*ка, е**чей свадьбе.
***
– Слушай… а вот ты вся такая в тату, повсюду пирсинг, – вдруг осмеливается «сосед» по скамье. – И чё, родители совсем не против были? Не отругали?
Язвлю (тихо, лениво, даже не смотря на идиота):
– С чего же? Сами краску мутили... иглу держали.
– А дырки... – не унывает гад. – Ну, ладно в ушах... – тычет на меня пальцем, – но еще в носу и в пупке… Верняк, еще где скрыто, – ржет нелепо, сконфужено, не без пошлого намека (пьяная скотина, откровенно скользя взором, мерила меня с ног до головы). Взор на Киселя: – А, братух. Есть еще где у нее?
– А может, тебе по роже съездить? – злобно гаркнул на него «жених» (дожевывая свой кусок мяса). Косой, короткий, с угрозой взгляд.
– Пардон, – рассмеялся пристыжено кретин, позорно отступая; развел руки в стороны. – Занесло… Спирт в голову дал. Просто, никогда таких не понимал, – хохочет. – Ладно в ушах по одной – красиво… Но на**я так до**я себя дырявить?
Едва осознанно, украдкой уставила я очи на Кузнецова – в желании поймать его реакцию, хоть какое-то мнение на этот счет. Отвечает тем же – отчего враз осекаюсь, перевожу, устремляю (проигравши, ничего не добившись) взор на надоедливого соседа. Ведусь на игру, дерзостью рубая дальше:
– Никто же больше не дырявит, вот и приходится самой...
В момент поперхнулся, закашлялся недо-кобель, залившись краской.
– Лесь… – злобно, с негодованием гаркнул, отдернул словом меня и Киселев.
Выстреливаю уже и тому в глаза укором. Смолчала, лишь прожевала, дожевала отборный мат вместе с остаткам пищи.
– Ладно, – живо подрываюсь на месте.
Хватаю со стола пачку сигарет, зажигалку и иду в темень, прочь.
Вдогонку взволнованный голос Артема:
– Ты куда?!
– Ссать!
(замирает в поражении на поляне, не смея ступить дальше, за мной)
Ничего уже не стыдясь и не страшась, остаться в полной темноте, в спасительном одиночестве. Прикурить. Сесть на бревно, закинуть ногу на ногу.
Ублюдка кусок...
Нет, не «сосед».
Кузнецов…
Вообще ни о ком другом не могу думать, никого и ничего замечать...
Даже этими тупыми подъ*бами меня уже не пронять. Если только они… не из уст Бори.
Чертова болячка… а не мужик.
Благо, практика уже почти к концу. В понедельник пойду – пусть подписывает «отзыв руководителя», отчет – и нахрен (позорно) свалю из этого гребанного «ОНГМ». Столько нервов всадить... столько мерзких взглядов похотливых сотрудников терпеть, да и того же Киселя каждый день выдерживать (вместо, максимум, пару дней в неделю, как раньше)... и все зря. Напрасно. Впустую.
Невеста, б***ь... Вот вырвать тебе бы твой язык е***ий, Артемушка!..
Вдруг шорох где-то сбоку... Долгие, бесящие, выматывающие минуты интриги.
Ну, с*ка, если это Кисель – я прям сейчас врежу ему в морду, матом обложу... и нахрен пошлю... с его этими заявами. Пусть на своих овец клеймо ставит, а не на меня: как была ничьей, так и останусь – а не, б***ь, НЕВЕСТА!
Еще миг – и сама не поверила своим глазам. Вернее, думала – в темноте и от хмеля в голове, что привиделось. Оцепенела, боясь даже моргнуть – словно от того исчезнет.
Шаг ближе:
– Еще одной не найдется?
Нервически сглотнула я слюну. Не сразу сообразила. Секунды – и лихорадочно, конвульсивно зашевелилась, задергалась, доставая из кармана пачку, зажигалку. Тотчас протягиваю. Неспешно берет трофеи.
Прикурил. Слегка медля, присел на бревно рядом. Взгляд пред собой. Затяжка – и закусил губу – слежу за его лицом (насколько это было возможно в тусклом свете луны).
– Не страшно? – взмахнул рукой на окружающую чащу.
Молчу. Отвожу взгляд.
Внезапно пристыжено рассмеялся и, прокашлявшись, сплюнул:
– Не люблю баб, которые смалят.
Поморщилась я, подавляя язвительный смех.
Прожевала грубость:
– Не люблю мужиков, которые женщин бабами называют...
Тихо захохотал. И вновь затяжка...
– Когда ты собиралась мне рассказать?
– Что? – удивленно устремляю на него взор.
Поддается. Глаза в глаза:
– Что у вас... всё серьезно.
Скривилась раздраженно я. Отвожу очи в сторону:
– Да них*ра у нас не серьезно! Борь! Сколько уж можно повторять?! – отчаянно, едва не плача.
Хмыкнул:
– Ну, он... там совсем иное заливает. Едва ли не имена вашим детям уже придумывает.
– От, б***ь! – не сдержалась. Сплюнула. Еще затяжка – и бросить на землю бычок, затоптать ногой. Шумный выдох. Закусить на мгновение губу. – Пусть болтает. Что уж... сегодня я ему сделаю – поди, его день.
– Но, – немного помолчав, вдруг продолжил Кузнецов: – Так-то я видел вас... у него в кабинете, – затяжка, выдох.
– И что? – дерзко, с вызовом гаркаю я. Глаза в глаза. Не выдерживает первый, отводит взгляд.
– И ниче... – злобно; и снова тягучая тишина минутами. – Гляди, до сих пор у себя хранит... твои красные труселя, или что там было?
– И ты хочешь?
Мигом выстрелил взором мне в очи.
– Лесь! – послышалось где-то спереди, отчего нас словно током пронзило – вздрогнули оба.
Первым на ноги сорвался Борис, а за ним и я.
– Иду! – кричу, дабы тот идиот (а судя по голосу... все же Кисель) не пришел сюда и не обличил нас обоих. Но едва шаг, как тут же обмираю, не оборачиваясь: – Не думала, что ты... такой трус.
– Я не трус, – тотчас, вдогонку, отчего движение мое – фальстартом. – Просто принцип: с чужими бабами не вожусь, и у других не отбиваю, особенно, у друзей.
– Даже если... очень хочется? – оборачиваюсь. Пристальный, многозначительный взгляд в очи: – ... обоим?
Резвое, уверенное, жестким приговором:
– Даже если.
***
И вновь сесть за стол. Вот только вместо ненависти и напряжения между нами с Кузнецовым пролегла... обида. Причем обоюдная...
Реже взгляды, но боли – не меньше.
То и дело, что молча грызем свою еду да заливаем одну горечь – другою.
Вдруг движение – и нагло, смело, откровенно обнял меня за талию Кисель. Прижал к себе. А-ля... невзначай. Сидит, лыбится, о чем-то дальше ведет беседу с друзьями.
А меня – словно током, словно высоковольтным проводом обмотали – прожигает, прям трясет уже от неприятия, от бешенства. Вмиг приблизилась – и грубо, гневно зарычала без стыда на ухо:
– Р-руку убр-рал!
Резво обернулся. Лицо исказило удивление:
– Лесь, ты чего? – казалось, искренне поразился.
– А ты догадайся, – все так же шепотом, но жестко, отчетливо, дабы (если что, то) прочел по губам.
Нервически сглотнул слюну. Скривился в поражении.
Попытка натянуть лживую личину радости. Обернулся к своим.
Смеется за компанию с ними над недавно брошенной шуткой.
А я жду – просто закипаю уже от ярости.
Секунды – и поддается: покорно убирает руку. Локти на стол – и дальше жевать своего угря.
– А помните, – охрипло, вяло, сражаясь с внутренней бурей, – как лет десять назад вы в Васильково ездили?
– А-а-а! – вдруг выкрикнул кто-то из мужчин, сидящий где-то вдалеке. – Это когда мы еще Ерему вызывали?
– Ага, – ржет Киселев. – И Борян толпень местных аборигенов размотал.
Захохотали вдруг некоторые, видимо, смакуя воспоминаниями.
Мигом перевожу я взгляд на Кузнецова.
Сидит, грузится. А на лице – ни грамма улыбки или участия.
– Федорович, может, расскажешь? – отзывается вдруг мой сосед-доставучка.
– А? – словно очнулся. Взор по пытливым, замершим в интересе рожам, в том числе и моей (обмер, на миг, нервически прожевал эмоции и тотчас отвернулся). – Нет, не хочу.
– Ну, да ладно! – вдруг вновь отзывается тот «непонятно кто» издалека. – Короче... Был у нас такой дружбан, – ржет вдруг пристыжено. – Нет, не потому был, что мы его того... Спился, дурак. Ну, да неважно. Короче, был у нас Колян Вездюхов. И даже не лет десять назад это было... больше. Мода тогда пошла – на частные пруды. Брали в аренду, запускали малька, а со временем... ну, короче, понятно. Бизнес. Вот у него такой прудик и организовался. И как-то по пьяни пригласил всех нас к себе, в гости. Говорил-уговаривал, мол... карпы у него ого-го, по локоть и больше, и все сами прям в подсак сразу прыгают. Только стой – и лови, временами увиливая, дабы не задели, твари. Короче, п**дел красиво. Ну, мы и повелись. Днюха как раз у кого-то была... Борян, у кого?
