Текст книги "Культура на службе вермахта"
Автор книги: Олег Пленков
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)
Кажется не совсем справедливым утверждение известной французской исследовательницы Марлиз Штайнерт о том, что Гитлер выиграл только благодаря радио и проиграл бы, если бы пользовался телевизионными (визуальными) средствами{770}. Как указывал самый большой знаток пропаганды в XX в. Геббельс, изображением и образом гораздо легче манипулировать, чем голосом или текстом{771}.
Огромное значение имело и то, что при помощи технических средств информация об общественно значимых событиях своевременно доносилась до самых широких масс – большую роль в этом сыграло документальное кино. Именно в пропагандистских целях киностудия УФА выпускала ежемесячный «Узкопленочный киножурнал», для которого на 16-мм пленке из кинохроники перепечатывали важнейшие кадры политических событий для некоммерческого показа на всевозможных партийных мероприятиях, в армии, ДАФ и в самых отдаленных углах страны при помощи передвижных киноустановок. Один из организаторов этой кампании в начале 1939 г. писал в отчете, что звуковые киноустановки на колесах проникали в самые отдаленные местности Германии, чтобы принести радостную весть об аншлюсе или о возвращении Судет в «материнские объятия германской родины»{772}.
Огромную роль в организации пропаганды сыграл доктор[43]43
Диссертацию о романтизме Вильгельма Шютце Геббельс защитил в 1921 г. у еврея – германиста Макса фон Вальденберга. См.: Smelser R., Zitelmann R. (Hg) Die braune Elite. S. 54.
[Закрыть] литературы Гейдельбергского университета Йозеф Геббельс. Именно он возглавил центральный аппарат пропаганды Третьего Рейха – грандиозное Министерство народного просвещения и пропаганды, резиденция которого до 1941 г. находилась в Мюнхене, а потом переместилась в Берлин, в специально отстроенное здание. Среди вождей Третьего Рейха Геббельс выделялся интеллектом и ораторским даром. Гитлер однажды сказал, что из современных ему ораторов без скуки можно слушать только Геббельса – он ценил людей, «умеющих повелевать массами»{773}. Геббельс был, по-видимому, самым крупным в XX в. экспертом по общению с массами (собственно, это и было сферой его профессиональных занятий), так как он почти инстинктивно чувствовал или знал, как подстроиться под разнообразные вкусы. В нем сочетались, казалось бы, противоположные качества – жестокость и боязнь физической боли, оппортунизм и радикализм, животная злоба и утонченный интеллект, левый[44]44
Геббельс, как известно, свою карьеру в нацистской партии начинал вместе с братьями Штрассерами, искренне верившими в «социализм» Гитлера.
[Закрыть] и правый радикализм, цинизм и романтическая возвышенность. Весьма достоверно Геббельс умел изобразить гнев, презрение, ярость, но, по всей видимости, на самом деле он никогда не испытывал этих чувств. По мнению одного из биографов Геббельса Виктора Раймана, он, очарованный магией личности Гитлера, отошел в 1926 г. от левого революционного крыла партии, но революционером при этом быть не перестал; он начал дистанцироваться от левых установок только под впечатлением убийства Рема в 1934 г.{774} Его поведение в еврейском вопросе Райман считает предательством самого себя: антисемитизм не был его изначальным убеждением; его приверженцем он стал только под влиянием Гитлера{775}. Райман писал, что Гитлер лгал, искренне веря в то, что говорит, а Геббельс – не веря в свои слова{776}.
Большую роль в развитии его личности сыграло то обстоятельство, что он был инвалидом с детства[45]45
Виктор Райман указывал, что ничего демонического в его натуре не было; все особенности его психики он сводил к физическим недостаткам «маленького доктора». Райман считал, что, имей Геббельс две здоровые ноги и нормальное тело, вся история национал-социализма приобрела бы совершенно иное направление. Ср.: Reimann V. Dr. Joseph Goebbels. S. 107.
[Закрыть] (у него была косолапость); например, в речах он никогда не касался излюбленной Гитлером темы «расы господ», а в быту чрезвычайно остро и злобно реагировал на любое проявление физического превосходства над ним. Не случайно Геббельс часто цитировал немецкого поэта эпохи Просвещения Фридриха Клопштока: «Не стоит слишком искренне говорить о своих недостатках: ведь люди не столь благородны, чтобы оценить вашу любовь к справедливости»{777}. Геббельс не служил и не мог служить в армии, что для нацистской верхушки, почти сплошь состоявшей из ветеранов и героев войны, было негативным фактором.
Он обладал острым, злым, живым и быстрым умом, любил музыку и сам музицировал, почти профессионально разбирался в театре, кино, балете и умел стать душой любого общества[46]46
Некоторые авторы по характеру и масштабам влияния на общество даже сравнивали его с Вольтером, правда, с той оговоркой, что если только Вольтера трудно представить себе в нацистской форме… См.: Брамштедте Е., Френкель Г., Манвелл Р. Иозеф Геббельс. С. 167.
[Закрыть]. Он всегда оставался утилитаристом, сконцентрированным на необходимости фронтальной общественной мобилизации. При этом он отдавал себе отчет в целях и принципах своей работы: «Пропаганда сама по себе не обладает каким-то набором фундаментальных методов. Она имеет одно-единственное предназначение – завоевание масс, и всякий метод, не способствующий его осуществлению, плох. Методы пропаганды проистекают из ежедневной борьбы. Среди нас нет пропагандистов от природы»{778}. Интересно, что презрение к массам как у Геббельса, так и у Гитлера компенсировалось идеализацией абстрактного «народа», выступавшего как высшее божество.
На своеобразный романтизм Геббельса указывает терминология его первого и единственного романа «Михаэль», ключевыми словами которого были: смерть, Воскресение, борьба, народ, война, отечество, гений, готовность к самопожертвованию, молодежь, товарищ, труд, признание веры, жертва, гордость, миссия, кровь, солдат{779}. Стиль романа и его содержание не оставляли никаких сомнений в возвышенных представлениях Геббельса о Германии и ее будущем. Геббельс искусно манипулировал данными немецкой истории; ему удавалось вызвать глубокий отклик в сердцах немцев, стремившихся к единению и общности. Геббельс умно и ловко противопоставлял «великое прошлое – ничтожеству и никчемности»» тогдашней Веймарской республики, которая, как и любая другая демократия, была открыта критике. Он прекрасно представлял себе специфику демократического политического процесса и указывал, что более эффективными являются методы авторитарной системы: «Государство, принявшее авторитарный режим, не должно позволять себе отклонений от избранного пути, если оно уверено в его правильности. Если в демократическом государстве национальный политический курс определяет общественное мнение, то в авторитарном государстве именно оно само определяет свою политику и само же руководит общественным мнением, направляя его согласно своим целям»{780}. Геббельс умел ловко пользоваться внутренними противоречиями и недостатками демократической системы, особенно эффектны были его нападки на либерализм. Так, он писал о свободе печати: «Понятие полной свободы печати насквозь либерально, оно исходит не от народа как единого целого, а от отдельных индивидуумов. Но мы-то знаем, что чем больше свобода мнений зависит от индивидуумов, тем больше это вредит интересам всего народа»{781}. Такой подход оправдывал ограничения свободы печати.
Геббельс был достаточно умен, чтобы не понимать, что общественное мнение все равно проявляется, и быть в курсе этих проявлений – предпосылка успеха пропаганды. Сохранилась масса свидетельств о том, что Геббельс всегда пользовался конфиденциальными сведениями о состоянии общественного мнения; их поставляла СД на основании донесений доверенных лиц. Авторитаризм нацистского государства, естественно, вуалировался пропагандой, которая представляла дело так, что если в прошлом политика была делом немногих, то в Третьем Рейхе она стала делом широких народных масс. Следовательно – по Геббельсу – все действия правительства есть результат мгновенного отклика на волю народа, на его желания и устремления.
Геббельс не грешил обжорством и был равнодушен к алкоголю, но он владел прекрасными домами и ценнейшими произведениями искусства{782}. Он вполне отвечал традиционным немецким представлениям о трудолюбивом и умелом работнике, был дисциплинирован и требовал того же от своих подчиненных; он на самом деле много работал, доводя все свои начинания до логического завершения. Как опытный режиссер общественных настроений он обожал доводить до совершенства детали. Геббельс с достаточным основанием приписывал себе четыре заслуги: создание основы национал-социализма в рабочих областях Рейна и Рура, завоевание Берлина (он говорил, что «без контроля над Берлином партия осталась бы провинциальным движением»), выработку стиля и техники партийных публичных церемоний и создание мифа Гитлера{783}. Также к его достижениям пропагандиста следует отнести успех в деле создания чувства общности народа и задач, стоящих перед ним.
Трудно поверить, что образованный Геббельс был искренним сторонником примитивного антисемитизма, но как пропагандист он сразу оценил его огромные возможности для возбуждения политической ненависти, для мобилизации и создания образа врага. В этом ему большую помощь на первом этапе оказал сотрудник газеты «Ангрифф» художник-карикатурист Мьёлнир (Mjolnir – «молоток» – псевдоним профессора Ханса Швейцера[47]47
После войны профессор был приговорен к штрафу, а с 1955 г. вновь выступал карикатуристом вплоть до смерти в сентябре 1980 г. См.: Peters L. Volkslexikon Drittes Reiches. S. 540.
[Закрыть]); вдвоем им удалось создать устойчивый карикатурный образ еврея, долгое время пребывавший в центре внимания пропаганды. Геббельс и Мьёлнир смогли заслужить репутацию остроумных людей даже у берлинцев, славящихся юмором и сарказмом.
Именно Геббельс сделал практические выводы из того факта, что организация режиссуры общественной жизни огромного народа требует создания централизованного и эффективного аппарата управления, который руководил бы всеми сферами общественной жизни и был бы простым (руководил всей пропагандой один человек) и практичным. 13 марта 1933 г. было создано Министерство народного просвещения и пропаганды; через два месяца компетенции министерства были значительно расширены и стали включать в себя «все задачи духовного воздействия на нацию»{784}. Аппарат был создан Геббельсом в короткий срок после 1933 г. и состоял из отделов радио, прессы, кино, активной пропаганды, театра, музыки, изобразительных искусств и беллетристики; в 1934 г. численность аппарата пропаганды составляла 14 тыс. человек{785}, но о нем и о его работе мало кто знал. Эта таинственность основывалась на тонком психологическом расчете. Геббельс впал в ярость, увидев в журнале фотографию звукооператора, который ставил пластинку с победными фанфарами после объявления важного правительственного распоряжения. Он распорядился впредь не выносить на всеобщее обозрение кухни режиссуры: это резко снижает пропагандистское воздействие и снимает с него магический флер. Между тем Геббельс сам вникал в мельчайшие детали режиссуры, лично присутствовал на многочисленных планерках и мероприятиях, не забывая и о сохранении единства стиля и целей различных пропагандистских акций.
Статс-секретарями (по штатному расписанию – трое) Министерства пропаганды во время войны были: Герман Эссер (руководитель департамента туризма), статс-секретарем по делам прессы с 1937 г. был Вальтер Функ (человек скорее консервативных, чем нацистских убеждений), потом он стал министром экономики, а на его пост пришел Отто Дитрих, занятый одновременно[48]48
Это совмещение, впрочем, не было на пользу Минпропу; Дитрих всегда выдерживал дистанцию по отношению к Геббельсу. В других случаях совмещение было на руку Геббельсу: так, один человек – Хорст Дресслер – в 1933–1937 гг. руководил одновременно департаментом радиовещания Минпропа, партийным бюро радиовещания и государственным управлением радиовещания. Ср.: Брамштедте Е., Френкель Г Манвелл Р. Иозеф Геббельс. С. 128.
[Закрыть] на посту руководителя партийной печати. Статс-секретарем и заместителем министра по надзору за работой департаментов с 1937 по 1940 гг. был Карл Ханке, затем Леопольд Гуттерер, а в 1944 г. его сменил амбициозный Вернер Науман, продвинувшийся с должности начальника канцелярии министерства. Все они были профессионалами, что не исключало между ними постоянных интриг и борьбы за благосклонность шефа. Важной частью ведомства Геббельса было отделение, занимающееся организацией празднеств, шествий и тингов. Во главе этого ведомства находился крупный специалист по рекламе Хегерт – он был автором многих выдумок, которые прославили министерство Геббельса{786}. Порой у Геббельса возникали трения с пресс-секретарем правительства Дитрихом, который стремился оказать влияние на содержание пропаганды. Ему это удавалось: он имел постоянный доступ к Гитлеру, который не склонен был координировать собственную пропагандистскую активность с Геббельсом. Впрочем, борьба компетенций в сфере пропаганды и споры между Геббельсом с одной стороны, и Риббентропом, Розенбергом, военными и Шпеером с другой, не отменяют того факта, что Геббельс был самым значительным пропагандистом в Третьем Рейхе.
«Пусть сколько угодно твердят, что наша пропаганда грязная, крикливая, скотская, что она нарушает все приличия – наплевать! В данном случае всё это не так уж и важно.
Важно, чтобы она вела к успеху – вот и всё».
(Йозеф Геббельс){787}
Первоначально Гитлер планировал создание Министерства пропаганды сразу после прихода к власти, но из опасения противодействия своих консервативных партнеров он создал Минпроп только после мартовских выборов 1933 г., когда стал полностью контролировать правительство. Указом от 30 июня 1934 г. Гитлер назначил руководителем Минпропа 36-летнего Геббельса и передал ему полномочия в сфере духовного развития и воспитания нации, пропаганды новой национальной общности, а также информирования иностранной общественности о сущности и задачах нацистского государства. Новое министерство переняло у МВД ведомство народного политического просвещения, организацию национальных праздников, радиовещание, руководство Высшей политической школой, цензуру над книжной продукцией, отделы искусства, музыки, кино, театра. У МИД новым министерством были отобраны служба новостей, политического просвещения, искусства, кино и спорта. У Министерства экономики – организация ярмарок и право организации централизованной рекламы. У Министерства почт и связи – важные компетенции в сфере радиовещания. У Министерства народного образования – ведомство искусства. В конечном счете министерство Геббельса охватило не только собственно сферу пропаганды, но и частично науку, образование, искусство, воспитание.
После устранения оппозиционных партий материальные возможности для развития нацистской пропаганды значительно расширились, правда, не за счет конфискаций, как это делали большевики, а законным путем: так, во время войны для приобретения огромного гугенберговского издательства «Шерлферлаг» партия заплатила 64,1 млн. марок{788}. В сфере прессы нацистские власти с самого начала действовали весьма радикально – путем запретов по политическим мотивам. В апреле 1933 г. председателем Имперского союза немецкой прессы стал пресс-шеф НСДАП Отто Дитрих, от которого и зависело запрещение или разрешение издания газет и журналов. Председателем же союза издателей стал директор главного партийного издательства «Эхер» Макс Аманн. Параллельно этим назначениям «Законом о редакторах» от 4 октября 1933 г. был заложен фундамент контроля над содержанием публикаций; Геббельс стал ключевой фигурой нацистской политики в области культуры и искусства. «Закон о редакторах» стал крупной вехой в переходе от плебисцитарных методов к административным. По этому закону евреи и левые («марксисты») (около 1300 журналистов) лишились работы. Законом было установлено, что все журналисты должны стать членами Имперского союза немецкой прессы (и одновременно корпоративной Имперской палаты прессы), это обстоятельство использовалось властями для давления на журналистов – они должны были подчиниться властям или потерять работу.
В апреле 1935 г. глава Союза издателей и одновременно председатель Палаты прессы Аманн выпустил ряд распоряжений, преобразивших газетное дело в Германии. Было введено правило «одно издательство – одна газета», «нерентабельные» издательства закрывались. Аманн всевозможными способами стремился ограничить непартийную прессу и со временем добился своего – к 1939 г. Аманн через несколько холдинговых компаний контролировал 150 издательств. К концу Третьего Рейха в Германии было 350 принадлежащих партии газет, что составляло почти 80%{789} от общего количества изданий. Кто в Германии мог быть издателем, а кто нет, – это зависело от Аманна, впрочем, его монополия на содержание пропаганды не влияла; этим заведовал Геббельс. Интересно отметить, что – по сообщениям журналистов – после запрета коммунистической прессы в рабочих кварталах газеты стали читать значительно меньше, а бывшие подписчики коммунистической прессы отказывались подписываться на какие-либо другие издания. Обеспечивая пропагандистское воздействие нацистского режима на рабочий класс в сфере прессы, Геббельс распорядился продолжить выпуск ряда изданий (бывших коммунистических) под теми же названиями, но с другим содержанием (некоторые названия слегка изменили, чтобы привлекать ассоциативное внимание. Так, популярный среди рабочих иллюстрированный еженедельник AIZ – Arbeiter Illustrierte Zeitung стали издавать под созвучным названием ABZ (ABZ – Arbeit und Zeit){790}.
Помимо контроля над журналистами вскоре после прихода к власти нацисты стали практиковать прямое руководство прессой: в Министерстве пропаганды ежедневно устраивалась пресс-конференция, на которой журналистам растолковывали, что следует писать и каким образом оценивать происходящее. Впрочем, как писал в свое время Оруэлл, «все животные равны, но есть животные равнее других»: газетой, которая порой допускала фрондирование, был еженедельник, в котором часто появлялись статьи самого Геббельса – Das Reich. По функциям идеологической отдушины он несколько напоминал «Литературную газету» в СССР застойных времен. Das Reich впервые появился в газетных киосках Германии 26 мая 1940 г. Половину объема газеты составляли тщательно подобранные критические материалы на темы литературы, науки, искусства и литературные очерки. Сведущих немецких читателей поразило то, что большинство авторов были крупными либеральными журналистами из старых немецких газет. Не было более или менее заметного журналиста в Германии, который не был бы привлечен к сотрудничеству в газете Das Reich. Напротив, журналисты, известные своими пронацистскими настроениями, были там представлены слабо. Тон газеты был скорее нейтральный. Несмотря на постоянный дефицит бумаги, газета была довольно объемной (до 30 листов большого газетного формата) и к октябрю 1940 г. она выходила тиражом в 500 тыс. экземпляров, а к марту 1944 г. тираж был 1,4 млн. Das Reich была очень популярна в среде немецкой интеллигенции и среди офицеров. Ее с удовольствием читали и за границей – по непроверенным данным, только в Швейцарии было 50 тыс. постоянных подписчиков этой газеты{791}.
Инициатива создания Das Reich исходила от молодого журналиста Карла Андерса, которого поддержал его непосредственный начальник Рольф Ринхардт. Последний был руководителем «штаба» Макса Аманна. Аманн, влиятельный функционер и способный организатор, в войну был однополчанином Гитлера. Ринхардт был молодым человеком, претендовавшим на участие в формировании «просвещенного» национал-социализма и отвергавшим «мюнхенский фашизм». Он был сторонником поворота нацизма в сторону правого центра, авторитарного сословного государства, формирования сената, который при необходимости имел бы право тройным вето сместить фюрера; также он высказывался в пользу «позитивного христианства». Во время войны, перспективы которой на Востоке он сразу оценивал весьма негативно, Ринхардт пытался из ветеранов партии создать внутрипартийную оппозицию, которая должна была в подходящий момент «поправить» политический курс Гитлера. Поведение Ринхардта не следует оценивать как попытку Сопротивления, оно было свидетельством желания «улучшить» нацизм, исправить «ошибки»{792}. Ринхардт видел свою задачу в «духовном углублении нацизма», этой цели он хотел добиться в контакте с профессиональными журналистами. Ринхардт и Андерс разработали программу новой газеты: она должна была стать изданием самого высокого уровня, в ней должны были сотрудничать лучшие журналисты страны, обсуждаться самые важные для Германии проблемы; у газеты должны быть самые квалифицированные иностранные корреспонденты, подбор кадров должен проводиться не по политическим, а по профессиональным критериям. Аманн одобрил этот план, поскольку был отличным организатором и понимал финансовые выгоды такого проекта; Геббельс был в восторге от программы новой газеты. Главным редактором Das Reich стал крупный либеральный журналист доктор Ойген Мюндлер, а потом – креатура Геббельса Ганс Шварц ван Берк, который сам себя называл «пессимистическим национал-социалистом».
После унификации прессы все-таки остались (кроме Das Reich) такие газеты, как «Франкфуртер альгемайне цайтунг», «Кёльнише цайтунг», имевшие за рубежом авторитет старейших либеральных газет Германии. «Кёльнише цайтунг» подтвердила свою репутацию, опубликовав статью Ромена Роллана с протестом против акции сожжения книг. Это, впрочем, было исключение.
Так же быстро нацисты прибрали к рукам и радио – функции управления этой важной сферой пропаганды перешло от Министерства почт к геббельсовскому министерству. До 1934 г. все земельные компетенции в сфере радио также перешли к Геббельсу. Как и в прессе, на радио были проведены колоссальные персональные изменения – все неугодные нацистам редакторы и интенданты были уволены. Столь же эффективно и быстро осуществилась нацистская унификация сферы кино, целиком перешедшего в ведение Министерства пропаганды.
Первым и бесспорным успехом Геббельса на посту министра пропаганды была организация празднования «дня Потсдама» 21 марта 1933 г. (21 марта 1871 г. открылся первый рейхстаг объединенной Германии), когда при помощи удачного сценария церемонии открытия рейхстага нового созыва[49]49
После пожара нацистский рейхстаг заседал в опере Кролля, а здание рейхстага чуть подремонтировали и использовали для выставок и показа пропагандистских фильмов. При строительстве новой столицы Шпеер планировал снести здание рейхстага, но Гитлер запретил это делать – по всей видимости, из уважения к исторической традиции См.: Francois Е., Schulze Н. (Hg) Deutsche Erinnerungsorte. Bd. 1; München, 2002. S. 152.
[Закрыть] нацисты смогли публично продемонстрировать единство правого политического спектра (которого на самом деле не было). В 12.00 «неизвестный ефрейтор мировой войны»[50]50
Так в пропаганде часто именовали Гитлера. Уже в разгар Второй мировой войны берлинцы рассказывали анекдот, что среди фронтовиков прошел слух: всех ефрейторов после войны расстреляют, дабы еще раз не повторилась история с «неизвестным ефрейтором».
[Закрыть] канцлер Гитлер и президент Пауль фон Гинденбург встретились на ступеньках потсдамской гарнизонной церкви. На гостевой трибуне почетное место занимал кронпринц в гусарской форме; кресло, в котором обычно сидел кайзер Вильгельм II, было пусто. После службы Гинденбург поклонился пустому креслу и произнес небольшую речь, смысл которой сводился к тому, что абсолютное большинство немецкого народа стоит за правительство Гитлера. В заключение президент призвал приступить к работе на благо объединенной независимой гордой Германии. Потом говорил Гитлер; он был подчеркнуто торжествен, в общих чертах обрисовал программу своего правительства и призвал рейхстаг к сотрудничеству. После этого президент в одиночку спустился в склеп церкви и возложил венок на могилу Фридриха Великого. В момент возложения венка прозвучал ружейный салют, затем запел хор, все выглядело благостно и торжественно. Геббельс писал, что присутствующие были глубоко тронуты{793}. Французский посол в дневнике отметил, что торжественный акт был построен так, как будто Третий Рейх продолжает дело Второго{794}. Собственно, Геббельс к этому и стремился. 10 дней спустя Геббельс поставил праздник «национального пробуждения», приуроченный ко дню рождения Отто фон Бисмарка (1 апреля). Редакционная статья ФБ по поводу этого праздника носила характерное название «От Бисмарка до Гитлера»{795}. Не менее характерно, что в дальнейшем в пропагандистских инсценировках тему дня рождения Бисмарка больше не использовали – нацистам стали не нужны консервативные ориентиры: они отыграли свою роль. Обстановку национального подъема и воодушевления Геббельс искусно поддерживал на протяжении всего 1933 г. Не в последнюю очередь национальная эйфория, связанная с консолидацией нации вокруг старых консервативных идей в 1933 г., закрыла многим немцам глаза на злоупотребления властью и даже на «дикие» концлагеря штурмовиков.
Стараниями Минпропа первый после прихода к власти партийный «съезд победителей» в 1933 г. в Нюрнберге прошел необыкновенно пышно и торжественно: на Цеппелиновом лугу маршировало 10 тыс. человек, на трибунах находилось 120 тыс. человек, торжественным маршем проходили отдельные партийные формирования; 45 тыс. участников имперской трудовой повинности прошагали с лопатами на плечах. После захода солнца были устроены грандиозный фейерверк и факельное шествие; огромная арена для построений подразделений партии была иллюминирована, десятки оркестров оглушали маршами, гимнами, кантатами; сотни зенитных прожекторов сходящимися в облаках лучами создали «собор света»: возникла иллюзия грандиозного замкнутого пространства, помещения, потолок которого образовывало небо. Все это создавало атмосферу внутреннего подъема и подавляло всякую возможность критической оценки происходящего. Именно на такой результат министр пропаганды и ориентировался. Геббельс так формулировал задачи своего министерства: «Если это правительство (правительство Гитлера. – О. П.) намерено никогда и ни при каких обстоятельствах не отступать, тогда ему нужно прибегнуть не к жесткой и прямолинейной силе штыка: с его помощью не создать за правительством прочного большинства на продолжительное время и не обеспечить уверенности в том, что оставшиеся вне влияния правительства 48% немцев не будут оппозиционными правительственной политике и в дальнейшем»{796}.
Следующие партийные съезды были оформлены с еще большей помпой и их пропагандистское воздействие трудно переоценить. Дабы не быть голословным, следует адресовать читателя к документальным кадрам, до нашего времени сохранившим наглядные примеры такого воздействия. Блестящий знаток истории нацистской Германии Алан Буллок указывал, что вряд ли можно найти более яркое свидетельство изощренности нацистской пропаганды, нежели фильм, снятый Лени Рифеншталь (немцы называли ее «Эйзенштейн в юбке») во время партийного съезда 1934 г. и называвшийся «Триумф воли»{797}. Этот фильм до сих пор поражает образным решением, многочисленными художественными и операторскими находками, в полной мере донесшими до нас степень эйфории и пафоса, царивших на этом съезде; легко представить, какое впечатление он произвел на современников.
НСДАП провела десять съездов – два первых в Мюнхене и Веймаре, а все остальные (1927, 1929, и ежегодно – с 1933 по 1938 гг.) – в Нюрнберге. В пользу Нюрнберга сыграло то обстоятельство, что в период Священной Римской империи германской нации он долго был «городом рейхстагов» (Stadt der Reichstage), что переделали в созвучное – «город имперских партсъездов» (Stadt der Reichsparteitage){798}. Гитлер не скрывал своей любви к Нюрнбергу. Большую пропагандистскую ценность представляло то обстоятельство, что Нюрнберг от Средневековья до Ренессанса был одним из ведущих немецких городов, а в XIX в. он стал олицетворением патриотических идеалов. Лучшего места для демонстрации собственных политических идеалов, чем Нюрнберг – наследник Первого и Второго рейха – Минпропу найти было трудно. Нюрнберг (как Гамбург, Любек и Аугсбург) был свободным городом, подчинявшимся в свое время только императору. Важно еще и то, что Нюрнберг стал первым имперским городом, взявшим сторону протестантизма. В эпоху Просвещения и немецкого идеализма, которые были ориентированы на французские образцы, Нюрнберг оказался забыт и заброшен. В романтическую же пору начала XIX в. он вновь оказался в центре внимания и стал одним из национальных символов, каковым были «город ярмарок Лейпциг», «ганзейский город Любек», «город-порт Росток». Вагнеровские «Нюрнбергские мейстерзингеры» также подспудно взывали к национальному величию и «святому немецкому искусству». Бургомистр Нюрнберга на каждом съезде преподносил Гитлеру какой-либо символический подарок – на партийном «съезде победителей» (1933 г.) это была знаменитая гравюра Дюрера (уроженца Нюрнберга) «Рыцарь, смерть и чёрт»; на «съезде свободы» (1935 г.) – копия императорского меча, оригинал которого хранился в венском Хофбурге. После аншлюса Австрии Гитлер даже распорядился перевезти из Вены в Нюрнберг имперские инсигнии (речь идет об инсигниях Священной Римской империи немецкой нации, просуществовавшей почти 900 лет)[51]51
Сразу после войны инсигнии пропали, и американские оккупационные власти, напуганные перспективой превращения инсигний в символ Четвертого Рейха, тайно предприняли их поиски. В 1946 г. оккупационными властями инсигнии были торжественно переданы австрийскому правительству, которое восприняло эту передачу как символ возрождения национального государства.
[Закрыть]. В год возвращения инсигний в Нюрнберге завершился очередной партийный съезд – «съезд великой Германии», а на сентябрь 1939 г. был запланирован очередной партийный съезд под девизом «партсъезд мира», но ему не суждено было состояться: в сентябре вермахт уже воевал в Польше…{799}
Интересно, что в 1973 г. место для проведения имперских съездов партии (Reichsparteitaggeldnde) было взято под охрану государства как исторический памятник. Оно вошло в список городских достопримечательностей; в 1999 г. в полумиллионном Нюрнберге побывало 1,3 млн. туристов.{800}
Геббельсом были безупречно срежиссированы, оформлены и – что особенно важно – преподнесены общественности Олимпийские игры 1936 г., государственный визит Муссолини 1937 г.; огромный пропагандистский эффект имела инсценировка подписания Компьенского перемирия в музейном вагончике Фоша после поражения Франции в 1940 г. – в том самом вагончике, в котором было подписано перемирие 1918 г.; также значительный эффект имела процедура перезахоронения «мучеников движения» (в 1935 г.), погибших 8 ноября 1923 г. Их останки торжественно провезли через Триумфальную арку в Мюнхене и перезахоронили в специально отстроенном «Храме чести» на Королевской площади баварской метрополии. Все эти мероприятия были настолько профессионально организованы, что вызывали любопытство, а порой и воодушевление даже за пределами Германии.
Не следует, однако, думать, что поводы для режиссуры общественной жизни и настроений предоставлялись лишь по торжественным случаям – это не так. Дело в том, что каждый немец обязательно состоял («был охвачен») в какой-либо из многочисленных организаций партии или примыкающих к ней подразделений, а каждая из них, как правило, один раз в неделю (а на практике гораздо чаще) обязана была проводить собрания, на которых члены этих организаций подвергались интенсивному воздействию со стороны специально подготовленных инструкторов-пропагандистов. Простейшей и весьма действенной формой создания чувства общности на подобных собраниях были исполнение партийного гимна и торжественный внос знамен. Каждое мероприятие заканчивалось клятвой верности режиму и фюреру.
Одной из самых удачных находок и достижений пропаганды стали нацистские утренники («утренние праздники», Morgenfeier), устраиваемые в воскресенья по утрам как раз в то время, когда в церкви начиналась служба и добропорядочные бюргеры направлялись к заутрене. Первый такой утренник был устроен в июне 1935 г.; он транслировался по радио, а в 1936 г. в Берлине устроили первый доступный публике утренник. За два последних предвоенных года партийные пропагандисты устроили в некоторых гау по различным поводам (политические события или исторические памятные даты) множество утренников. Никакой «принудиловки» в посещении этих утренников сначала не было; они инсценировались как литургия, как замена посещения церкви. Нацистское руководство к этому стремилось вполне осознанно, например, в 1935 г. министр внутренних дел Вильгельм Фрик на партийной конференции гау Северная Вестфалия заявил о необходимости полной деконфессионализации общественной жизни Германии{801}. С началом войны утренние праздники стали самостоятельной формой пропагандистской деятельности НСДАП, и одной из их целей стало достижение полной светскости немецкого общества.
