Текст книги "На стыке времён"
Автор книги: Олег Евсюнин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Евсюнин Олег
НА СТЫКЕ ВРЕМЕН
Глава 1
Темно. Темно, тихо и пусто. Не работает даже аварийное освещение, которое по всем канонам просто обязано быть включено в присутствии на борту человека. И не только аварийное освещение. Выключена вся контрольная сигнализация главного пульта, будто корабль все еще продолжает находиться в глубокой спячке. В трехсотлетнем анабиозе, который никак не закончится.
И только одно место освещено неровными сполохами нескольких работающих экранов. И только оттуда, то ли насмехаясь, то ли наоборот, как бы подчеркивая всеобщую тягостную сонливость помещения, идет едва слышимое потрескивание. И там сидит человек. Сидит впервые за несколько сотен лет. Сидит на краешке кресла бортинженера, свесив вниз отвислое брюшко.
Уже начинающий стареть. Нескладный, тучный, с непропорционально худыми руками и ногами. С залысиной на макушке, и лицом, в профиль напоминающим топорик. Он почти не двигается, просто уставившись в какую-то абстрактную точку перед собой. Не видя ничего более.
И перед ним, чуть выше стола техника, ровными прямоугольниками висят плоские голографические проекции мониторов. Именно плоские, хотя сейчас, наверное, никто уже и не вспомнит, что так когда-то было. Да что там когда-то. Сейчас вряд ли найдется более десяти человек на всей старушке Земле, которые знают, что такой режим проецирования вообще возможен. А еще управление с клавиатуры… Анахронизм. Но как раз так все и происходит на этот раз.
Впрочем, два из трех экранов, те, что располагаются по бокам, не показывают ровным счетом ничего. Только бледно-голубые заставки с надписью “Не выбрано” по центру левого и “Идет сканирование” внизу правого.
Зато переливается, неся поток бесконечной информации, центральный монитор. Но на нем все летит и меняется настолько быстро, что различить не только саму эту информацию, но хотя бы прочитать отдельные буквы или цифры не представляется возможным. И именно в этот монитор направил свой взор человек. Отрешенно. Что сразу и не понять, куда же на самом деле он смотрит: в монитор или сквозь него.
Скучно. Темно и тихо.
Так продолжается минут десять.
Наконец на левом экране загорается строчка. Так, ничего особенного, обычная абракадабра из букв, цифр и знаков препинания. Через некоторое время появляется еще одна такая же строка, за тем – снова и снова. Постепенно левый экран заполняется, информации на нем становится все больше, строка прокрутки указывает, что вот ее уже больше, чем способен вместить экран. И, наконец, все закончено. На правом мониторе появляется надпись: “Готово к объединению”.
Человек медленно отклоняется на спинку кресла и будто в нерешительности протягивает руку к клавиатуре, расположенной справа. Немного помедлив и что-то еще раз взвесив про себя, нажимает клавишу ввода.
Щелчок. Команда принята. На левом экране вместо абракадабры строк появляется обычная виртуальная папка и надпись: “Вход в систему основных настроек”.
Центральный экран гаснет, становясь непроницаемо черным, правый вновь становится пустым и синим.
А человек замирает в нерешительности. Видно, что он что-то пытается вспомнить и как это что-то ускользает от него. И явно боится. Но это состояние продолжается недолго. Справившись с охватившим волнением, он решительно и даже слишком резко набирает: “Да”.
Все. Ввод.
Левый экран на мгновение загорается желтым, но тут же принимает свой обычный бледно-синий цвет. Строка, появившаяся на нем, гласит: “Сигнал аварийной тревоги… заблокирован, перенаправлен…”
В комнате раздается визгливый протяжный визг несмазанной двери, такой долгий, что кажется, что эта самая дверь собралась повернуться не на девяносто или сто двадцать градусов, а на всю тысячу.
Где-то вдалеке, во тьме каюты управления слышатся тяжелые шаги. Медленные, отчетливые, ощущаемые каждый по отдельности. Прекрасно различимо, как скрипят под тяжестью идущего старые рассохшиеся половицы, как вслед за каждым движением дребезжат шпоры. Вошедшего плохо видно, только силуэт среди мрака помещения, но и этого для первого знакомства уже достаточно. Этакая темная громадина квадратного телосложения и роста под два, а может и больше, метра. И весом не менее ста пятидесяти килограммов.
Верзила не торопясь подходит ближе. В неясном свете мониторов его вид становится еще более устрашающим. Обветренное, грубое, сплошь покрытое оспинами лицо с тяжелым подбородком, кожаные куртка и брюки, щедро отделанные бахромой, и гора мышц под всем этим одеянием. Не человек, а машина. Машина для убийства.
Вот он уже рядом, все также медлительно, смакуя каждое свое движение, достает из кобуры огромный револьвер и приставляет его ко лбу оцепеневшего человечка.
– Ну, что, ты все еще имеешь желание влезть в эти настройки? – низкий хриплый голос звучит будто из ниоткуда. Громадина криво ухмыляется над ничтожностью своего противника. – А ну-ка повтори, да или нет?
– Д-да… – еле выдавливает из себя человек.
– А теперь еще раз, – верзила демонстративно взводит курок. Видно, как в заряженном барабане проворачиваются подсвеченные медью патроны. – С первого раза я что-то не расслышал.
– Да! – уже более уверенно и твердо повторяет человек.
– Так что ж, я тебя предупредил…
Верзила начинает давить на спусковой крючок и… пропадает.
Небольшая пауза. Человек нерешительно переводит взгляд на центральный монитор. Там открыта таблица управления всеми настройками корабля. Аккуратно, по вкладкам: движение, защита, оружие. То к чему он стремился. Глаза быстро бегут по картинке, но из-за пережитого мозг еще не способен переварить это.
Человек снова смотрит на то место, где только что стоял монстроподобный амбал. Рука как-то сама собой тянется ко лбу. Он уверен, что почувствовал даже прикосновение холодной стали ствола…
Ничего себе заставочка!
Теперь можно работать. Человек наугад вносит несколько изменений в таблицу, сохраняет ее и выходит из режима настроек. При этом правый экран предупредительно пару раз вспыхивает желтым и на нем появляется все та же надпись: “Сигнал аварийной тревоги… заблокирован, перенаправлен…” Не обращая на это внимания, человек вновь входит в ту же систему и возвращает заводские настройки. Все, сделано.
Но, черт возьми, какова заставка! Взгляд скользит по освещенному месту комнаты управления. Металлический пол, покрытый пластиком… Конечно, все, что показано – гротеск, но это когда со стороны, а вот когда в главной роли сам – это все более чем убедительно.
Проходит еще какое-то время и, только полностью успокоившись, оператор позволяет себе продолжить. Пропадает правый монитор, меняется персоналка, комната вновь погружается в сонливую атмосферу. До первого сбоя, когда средний монитор загорается красным с бегущим по нему сообщением: “Вы превышаете свои полномочия… запрещено… сигнал отправлен надзорным органам”.
Перезапуск, новая программа и опять тот же красный экран. Так еще несколько раз.
А вот теперь действительно финиш. Можно сворачиваться.
Коробка персоналки, той самой, что работала в первый успешный раз, подключается к разъему бортовой высоковольтной сети. Запуск. Коробка медленно плавится, искрит и, в конце концов, превращается в бесформенную кашу. Аккуратно, чтобы не обжечься, человек выбрасывает эту кашу в корабельный утилизатор. Все. Восстановить программу, позволившую войти в штатные настройки корабля, удастся только в теории. Теперь можно и рапортовать.
С тихим свистом включился коммуникатор.
– Володя, это Григорий, закончил на объекте 36.
– Жорик, – несется из трубки довольный голос Владимира. – Ну и задал ты нам жару! Ты почему не оставил заявки на выполнение работ?
– А что, что-то произошло? – видеосвязь отключена, но Григорий и так отчетливо представляет довольное лицо оператора охраны.
– В принципе, ничего страшного. За исключением маленького нюанса. Когда у тебя сработала сигнализация, сигнал тревоги автоматически сработал в службе экстренного реагирования, и они тут же выслали оперативную бригаду на перехват. Так что вечер тебе придется провести у них, гарантированно.
– Не пори чепуху, я работаю согласно графику.
– График-то я нашел и уже дал церберам отбой. Но, согласись, так не делается. Я не обязан перелопачивать груду спама ради одной задницы, которая просто поленилась выполнить инструкцию. Да и ребята были весьма недовольны моими объяснениями. Ты же прервал их благородный сон на благо родины. Грохнут они тебя, вот что я тебе скажу. И будут правы.
– Ага, ага. Звездолет для доступа закрыт. Пробить обшивку можно только используя разрядник, и то еще надо учитывать, что это корыто также как и они находится в давней глубокой спячке. Кто его знает, чем оно может ответить на разрядник. Шандарахнет аннигиляционным лучом – и всего делов. Ладно, что там у нас по срабатыванию защит?
– Пять раз.
– Ладненько. Пометь там у себя, отчет представлю завтра ближе к вечеру.
– О”кей. До связи.
Лифт бесшумно опускается на землю и, как только человек выходит, вновь исчезает в чреве звездолета. Снаружи ветрено и нещадно палит солнце. Площадка под открытым небом, сплошь уставленная законсервированным оборудованием, не слишком приспособлена для длительного нахождения здесь людей. Хотя, и людей-то здесь практически не бывает. Спецзона, проход только по спецпропускам.
Григорий делает несколько шагов в сторону своего скутера…
– Григорий Невелин, приказываю вам остановиться! – жестко грохочет усиленный репродуктором голос.
– Стою, – тихо, как бы про себя, выговаривает человек и задирает голову вверх. Точно. Как и обещал Вовка, в небе барражирует летаб.
– Григорий Невелин, вы обвиняетесь в незаконном проникновении в особую зону. Что вы можете сказать в свое оправдание?
– Извините… – пытаясь подражать лепету младенца, произносит Невелин. А голос-то из репродуктора кажется знакомым…
– Извините – это ничего. Мы вынуждены привлечь вас к административной ответственности.
– Тогда – магарыч за мной, – надо же! Это ж Пашка, сосед. Просто плохой громкоговоритель и усилок, работающий за пределом своих возможностей, так изменяют голос, что ни сразу и не поймешь.
– Узнал все-таки! – несется довольный голос из динамика. – Так тебя подвезти?
– Не надо, я сам.
– Как знаешь.
Летаб исчезает, Григорий с удовольствием располагается в мягком кресле скутера, наслаждаясь вновь наступившей прохладой кондиционированного воздуха.
Хороший мужик Пашка. Они познакомились уже давно, лет десять назад, на родительском собрании. Тогда их, пятерых отцов, вызвали в школу для прочтения нуднейшей лекции по воспитанию детей. И было бы из-за чего. Два пацаненка и три девчонки, играя в пристенок, бросали мяч прямо в окно учительской. Чем, по мнению строгих преподавателей, могли нанести огромнейший ущерб зданию Миннауки. Жаль, что классная дама у них – преподаватель литературы. Был бы учитель физики, он бы запросто объяснил, что выбить мячом стекло, рассчитанное на удар хорошего тарана, невозможно.
Но все происходило так, как происходило. Литературка, продержав пятерых заложников около двух часов, отметила в журнале очередную победу над нерадивыми родителями и отпустила их на все четыре стороны.
Только вот настроение было испорчено. А главное, пропущена финальная игра за звание чемпиона мира по снукеру, который так любил смотреть Григорий, болевший за Боллистена – восходящую звезду мирового бильярда. Конечно, этот самый Боллистен победил, да и матч можно будет посмотреть в записи, но все это не то, чем прямая трансляция с ее настоящими переживаниями.
И вот тут-то он и получил хлопок по плечу.
– Смотрю, вас тоже оторвали от более значимых дел, чем разбор небольшой шалости наших пацанов?
– У меня дочь.
– Тем более, не о чем волноваться. Из девчонок редко выходят сорвиголовы.
В отличие от Григория, который с самого детства особо не отличался красивой фигурой, говоривший с ним выглядел этаким удальцом-суперменом. Мощный треугольник в плечах, сильные руки и ладони, огрубевшие от занятий с железом в спортзале. И вместе с тем лицо его выражало откровенное добродушие.
– Павел, Паша.
– Григорий, Гоша.
– Вот и познакомились. А не забуриться ли нам по этому случаю в какую-никакую кафешку?
И они отправились в какую-никакую кафешку. Григорий увлекался снукером, Павел– регби. Григорий ничего не понимал в игре в овальный мяч, а Павел понятия не имел о правилах игры в бильярд. В общем, они неплохо провели остаток дня, предоставив женам разбираться с непутевыми детьми. А когда пришли домой, оказалось, что они – соседи по лестничной клетке. Так это часто сейчас бывает. За кутерьмой жизни люди не знают не только соседей по дому, но даже тех, кто живет у них за стеной.
– А вообще мой Алешка не такой уж и плохой. Единственное, что смущает, так это зачем он полез играть в девчачью игру, – пытаясь загладить неловкость создавшейся ситуации, сказал Павел.
– И зачем моей Оксанке потребовалось стучать мячом в окно именно учительской… – добавил на прощание Григорий.
– Утрясется, – смеясь, пообещал Паша.
Потом, случайно встретившись в одном служебном коридоре, они с удивлением узнали, что и работают они в одной и той же государственной структуре – службе безопасности. А на одном из закрытых совещаний, где им еще через некоторое время пришлось вместе присутствовать, Григорий смог догадаться, что Павел работает в отряде быстрого реагирования. Догадался ли Павел, что Григорий работает в отделе компьютерной защиты, Григорий не знал. В таких учреждениях не приняты излишние вопросы.
Так они подружились. Иногда вместе отмечали праздники и даже выезжали на природу. Потом Пашка завел себе еще и девочку, и теперь уже их жены постоянно о чем-то шушукались, вынимая старые Оксанкины наряды с антресолей.
Шло время. Оксана, поначалу без умолку рассказывавшая дома о том, какой Леша сильный, смелый и ловкий, к выпускным классам стала более сдержанной. После школы их пути разошлись. Дочь Григория поступила в археологический университет, Леша же подался в армию, по стопам своего отца.
Родители продолжали встречаться, а вот дети теперь хранили жестокое молчание. Но Григорий был совсем не против официально породниться с семьей Павла, к чему все и шло…
Если бы Оксана не погибла. Вместе с матерью.
Оксана и Олина погибли во время перехода, что само по себе казалось почти невероятным. Ведь использование перехода было даже безопаснее, чем просто идти по улице. На улице можно случайно споткнуться и разбить себе нос или сломать руку или ногу. Но что может произойти во время перехода?
Григорий ничего тогда не сказал Павлу, ему просто хотелось умереть. Павел сам узнал о трагедии. Сколько он прождал возле своей открытой двери – осталось за кадром. Встретив на лестничной клетке Григория, он молча пригласил его к себе в дом и там, на кухне, налил пару стопок. Выпили не чокаясь. Что это было, Григорий не распробовал, но пары рюмок хватило, чтобы перед глазами поплыло, и он упал.
– Вот так будет лучше, – последнее, что услышал тогда Григорий. А Пашка, легко подхватив обмякшее тело друга, бережно отнес его на свою кровать.
Позже, пользуясь служебным положением, Григорий тщательно обследовал состояние портала на Земле. Ничего. Исследовать портал на планете назначения он не мог, но и там, скорее всего, все было в норме. Ведь переходом пользовались и до и после гибели его родных. Официальных же данных расследования происшествия, таких, которые хоть что-то смогли бы объяснить, он так и не дождался.
Говорят, время лечит. Может быть… Но вот прошло уже восемь лет, а Григорий все так же стремится на эту злосчастную РТ-308/4 чтобы узнать правду. Или уничтожить эту проклятую планету.
Скутер, повинуясь введенной в него команде, начал неспешное движение вдоль череды поставленных на прикол звездолетов самых различных марок и назначений. Всего на этой конкретной площадке находилось в общей сложности не менее тысячи летательных аппаратов, законсервированных, но в полной готовности к взлету.
Открытие энергетических полей и последующие научные обоснования передвижений в области “космических дыр” или, иначе, “подпространства”, “надпространства”, “непространства”, как кто это называл, позволило человечеству осуществить свою давнюю мечту – выйти, наконец, за пределы Солнечной системы и устремиться к звездам и самым отдаленным галактикам. Тогда стало возможным, с одной стороны, строить корабли практически неограниченной мощности энергоустановок, не заботясь при этом об энергоресурсах, а с другой – за счет движения в области “космических дыр” обмануть время в преодолении расстояний в сотни и тысячи световых лет.
Это было время бума астронавигации. Открывались и колонизировались многие планеты, схожие с перенаселенной старушкой-Землей. Наверное, невозможно было представить себе места в Млечном Пути и близлежащих галактиках, где бы ни побывали разведывательные корабли под теми или иными флагами Земли.
Время бума закончилось около трехсот лет назад, когда впервые между Землей и планетой РН-22/3 заработал первый переход. Практически мгновенное и, что самое главное, менее затратное перемещение любых тел в любую точку Вселенной буквально за тридцать лет вытеснило все транспортные корабли с их маршрутов. Наиболее старые подвергли утилизации, а те, что поновее – законсервировали, погрузив их системы в некое подобие машинного анабиоза. Так и появились секретные консервационные площадки, расположенные, главным образом, в пустынных и малодоступных местах.
Техники, работавшие на площадках, следили за соблюдением консервационного режима звездолетов и ругали начальство за то, что им приходится львиную долю своего времени тратить на борьбу с пылью нещадно покрывавшей этот “музей под открытым небом”. В конце концов, их просьбы были услышаны и на площадки выделили киборгов-уборщиков. Конфликт был урегулирован, и теперь о существовании “неприкосновенного запаса” помнили разве только служба безопасности да некоторые ученые-астронавигаторы.
Скутер выбрался из лабиринта хаотически расставленных звездолетов и резко набрал скорость. Указатель быстро подобрался к отметке 600 км/час. У Григория было около получаса.
Открыв чемодан, он еще раз убедился, что персоналка не содержит никаких данных о первом удачном эксперименте на борту звездолета. Результате его нудной кропотливой работы в течение последних восьми лет. Восемь лет он добивался этого. Восемь лет. И теперь был всего лишь в шаге от заветной мечты попасть на РТ-308/4, но надо было ждать.
О, как он хотел дать этому кораблю, который уже был в его руках, команду на взлет! Но это невозможно. Несколько лет назад он случайно узнал, что корабли, предназначенные для исследований со стороны компьютерной безопасности, специально приводятся в нерабочее состояние. С них снимается вся защита и, главное, энергетическая установка. Тот звездолет, который он посетил, являлся не более чем точной копией, макетом настоящего лайнера.
И вот Григорий вынужден удаляться от своей мечты. Но так надо, пока надо…
– Невелин, это Линский, ответь, – раздается в коммуникаторе.
– Слушаю, – недовольно отвечает Григорий.
– А что я тебя не вижу?
– Догадайся с трех раз, – Григорий усмехается. Линский работает штатным психотерапевтом в управлении безопасности и должен понимать, что в закрытой зоне видеосвязь отключена.
– Ну… понятно… Слушай, Невелин, заскочи как сможешь ко мне, есть интересная информация.
– Как смогу заскочу. Послезавтра…
– Не шути. Давай сейчас. Считай, что это приказ зама генерального…
– Ох, какая верхотура! Сейчас, только лыжи смажу. А что он сам-то мне позвонить не смог?
– Мне приказано, я передаю. Так ты будешь?
– Часа через полтора. До связи.
Чтобы бы это могло значить? Им все-таки удалось пронюхать о конкретных результатах? Впрочем, пока не начались конкретные действия, предъявить им Григорию будет нечего. Но звонок более чем странный… Какая может быть связь между информацией для ведущего эксперта компьютерных защит и психотерапевтом? Господи, как надоело жить в постоянном напряжении и в каждом слове искать подвохи!
– Наконец-то, – Линский кратко кивнул и жестом пригласил Григория зайти к нему в кабинет.
– Так что случилось? – Невелин остался стоять у порога.
– Сегодня был у меня один человек на осмотре, и в числе прочего он высказал мысль на счет работы вычислительных устройств с уровнем выше десятого. По его словам, подобные устройства, даже имеющие однотипное происхождение и загруженные однотипными программами могут различаться по степени принятия решений…
– И ради этого ты меня звал? – усмехнулся Григорий. – Это же школьный курс. В разных условиях…
– В том-то и дело, что в однотипных условиях.
– Были и такие теории, но лично я подтверждения не встречал. Все это довольно не серьезно.
– Не могу назвать тебе источник, но думаю, что это все очень серьезно. Когда я сообщил об этом заму, он попросил все срочно передать тебе, чтобы ты занялся.
– Вот пускай твой источник и занимается. У меня и своей работы полно.
– Ты же понимаешь, если бы все это было не голословно, зам не дал бы команду на тебя. Есть и еще данные, нуждающиеся в проверке. Заходи, поговорим, – и Линский еще раз жестом пригласил Григория войти.
Невелин вымученно улыбнулся. Как же, сейчас! В таком кабинете в любом кресле может быть упрятан “мозготряс”. А если его уже подвесили на крючок, и служба собственной охраны что-то заподозрила? В таком случае он вполне может усесться в кресло весь из себя такой замученный, а встать… забыв, что у него вообще когда-то были жена и дочь. Или, еще хуже, со стойкой уверенностью, что всегда ненавидел их.
Хотя… Григорий вдруг почувствовал, что последнее время слишком часто делит пространство вокруг на “себя” и “их”. Так недопустимо. Они ведь тоже еще не предприняли против него никаких реальных шагов. Но “береженого Бог бережет”.
– Ладно, буду у тебя завтра вечером. А пока прикину что и как.
– А сейчас?
– Ты ведь разбираешься в работе процессоров на уровне? А как на них накладываются программы, ты себе представляешь?
– В общих чертах…
– Так вот, раз вы не даете встречи с источником, мне надо подготовиться к разговору с человеком, который знает о проблеме “в общих чертах”, то есть с тобой. До завтра, чао! – и, так и оставив Линского стоять на пороге своего кабинета, Невелин просто ушел. Домой.
Это был последний снимок, когда еще они были вместе. Он, Олина и Оксана. Радостные, счастливые, стоящие по колено в морской воде. Он прекрасно помнил ту поездку на Черное море. Как помнил и тот злосчастный день, когда их не стало…
Оксана прыгала от счастья будто маленькая девочка. Метеором носилась по комнате и все строила и строила планы о будущей экспедиции. Всего лишь студентка четвертого курса археологического университета и отобрана в основной состав научной группы. Невероятно.
– Тебе бы учебу закончить… – неуверенно сказал тогда Григорий. Он и сам радовался такому началу рабочей карьеры своей дочери.
– Папа, ну что ты говоришь, – укоризненно заметила Оксана. – Такой шанс.
– Все-таки малоизученная планета. А ты вон какая шебутная. Занесет тебя…
– Вот только не надо завидовать. Да и мама за мной присмотрит. Так тебе спокойнее?
– И все-таки, почему ты?
– Да потому что оказывается, что я дочь одного из местных аборигенов! По крайней мере, так утверждают генетики на основе сличения ДНК, – показала язык Оксана.
– Это уже у мамы надо спросить, как это понимать, – улыбнулся Григорий.
– Вот только переход туда установлен менее пятнадцати лет назад. А мне скоро двадцать один. Ты отстал от жизни, папа. Забыл закон о не существовании в естественном мире натуральных чисел. Забыл? В мире не существует чисел один, два, три. В мире есть ноль и много. Вот это много и сошлось. А еще, как говорят наши светила, тамошнее местное население является нашими потомками.
– Какая-нибудь забытая экспедиция?
– Вот умный ты, папа, но глупый. Я же сказала: потомки, а не предки. Наши ученые утверждают, что согласно их исследованиям, те аборигены, что сейчас живут на планете, должны родиться лет аж через тысячу.
– То есть ты летишь прямо в будущее? А не заливают ли вам ваши светила? Что-то они со своими исследованиями вконец заигрались…
– Конечно, это совпадение. Но какое! Одно на миллион, миллиард! И я это буду исследовать!!! – Оксанка прыгнула на шею отцу.
– А как же Алексей?
– Я ему сообщила. И он не такой эгоист как ты, и согласен подождать. Кроме того, это всего один годик. Пролетит – и не заметишь. А видеться мы сможем по коммуникатору.
В полдень они были на точке перехода. Портал был открыт. Олина с Оксаной в отливающих сталью обтягивающих комбинезонах подошли к самому его краю. Потом, одновременно повернулись и приветливо помахали руками Григорию. Он, из комнаты за стеклом, им в ответ.
Они шагнули в переход и исчезли…
Через полчаса должно было прийти подтверждение. Но ни через час, ни через два оно не поступило. По суете персонала, обслуживающего переход, Григорий понял, что что-то пошло не так. Но сообщить хоть что-нибудь все отказывались. Вечером, так ничего и не объяснив, его отправили домой.
И только через неделю ему сообщили, что во время перехода его жена и дочь пропали.
А еще спустя недели три его вызвал шеф и молча выложил перед ним официальный бланк. Министерство транспорта соболезновало, сообщая о гибели Олины и Оксаны Невелиных. Там было еще что-то про квазитропные волны и аномальную активность…
– Месяц отпуска, – выдавил из себя шеф.
– Не надо, спасибо.
Шеф что-то хотел сказать еще, но не смог. Григорий, подавив в себе желание смять и выбросить проклятую бумагу, аккуратно сложил и сунул ее в карман…
Теперь этот бланк лежал перед ним.
Григорий выключил проектор и отправился спать. Надо выспаться. Завтра очень хлопотный день…
Глава 2
– …Таким образом, считаю, что попытка угона звездолета будет осуществлена завтра, вернее уже сегодня, приблизительно в полдень.
В особой изолированной от внешнего наблюдения комнате для совещаний собрались трое. Психотерапевт Линский, начальник группы реагирования Павел Жаров и заместитель начальника управления Черкухин. Часы на стене показывали два часа ночи. На огромном столе стоял наполовину пустой графин и несколько стаканов. Больше в помещении, кроме пары десятков незанятых кресел, ничего и никого не было.
– А теперь еще раз сначала и поподробнее, – после затянувшейся тягостной паузы проговорил Черкухин.
– После гибели родных Невелин запросил всю имеющуюся документацию по переходу, – Линский говорил медленно, тихо, отчетливо. Давая собеседникам возможность обдумать каждое сказанное им слово. – Причем не только техническую, а запросил из архивов все научные разработки по данному вопросу. Проверка заняла у него около полугода. Это первое. Второе. Он запросил все данные исследований на планете РТ-308/4 и даже выучил язык местных аборигенов. Третье. Изучил теорию астронавигации, включая движение в космических дырах. Четвертое. Прошел дополнительные курсы по программированию киборгов. Пятое. Изучил системы управления межгалактических звездолетов. И, наконец, перепроверил системы защиты от несанкционированного проникновения звездолетов. А согласно нашему состоявшемуся вчера разговору я делаю вывод, что он полностью подготовлен и осуществит угон судна не далее, чем сегодня вечером. Наиболее вероятное время – полдень.
– Не мели чепуху, – от гнева Жаров даже чуть привстал в кресле. – Бред собачий! Если бы у тебя самого погибли бы родные в переходе, ты оставил бы это дело? Не стал разбираться? Вот тебе и объяснение его интересу переходом и самой планетой. А все остальное… Так он же компьютерщик и когда ему приходится копаться в системах, то ему вполне могут требоваться знания и о роботах, и о звездолетах.
– Это правильно, – Черкухин, в отличие от Жарова, был внешне холоден. – Если вы хотите предъявить Невелину претензии, что он восемь лет назад бросил основные обязанности и занялся этим переходом, то лично я не был против. А уж роботы и звездолеты – это и вовсе лично мое указание. Кстати, обычная плановая проверка, входящая в основные обязанности Невелина. Меня вы тоже заподозрите?
– На данный момент я никого и ни в чем не обвиняю, включая и его. А как насчет астронавигации?
– Да никак. Заинтересовало и все. Что ж ты не говоришь о сегодняшнем инциденте? Когда Невелин забыл подать заявку на посещение консервационной зоны? Уж такой он у тебя весь из себя ушлый, а спокойно провести натурный тест не смог. Меня вызывали, между прочим.
– Мог специально устроить, для отвода глаз. Мол, я и не думаю, что за мной могут следить. Кстати, у него пропала одна из персоналок. По данным проверки, он уничтожил ее в утилизаторе звездолета.
– Что-то сильно расстроило, – парировал зам. – Не сдержался. Удержим из жалованья.
– А если он все-таки смог получить доступ к установочным данным программы? Что тогда?
– Да кто ты такой, врачишка жалкий! – Жаров побагровел. – Какое ты имеешь право?!
– Успокойся, имеет.
– Тогда пусть посадит Невелина на свою мозготряску. Но если он ошибается – я ему это так просто не спущу.
– Вы же прекрасно знаете, что может быть, если на воспоминания человека повлиять подобным образом. Хотите сделать из ценнейшего сотрудника рядового? Это мы уже проходили, хватит учиться на собственных ошибках. Впрочем, разработаны и другие методы воздействия, более щадящие, правда, экспериментальные, и не до конца опробованные. Но сначала надо понять, что он все-таки предпримет реально. Нельзя исключать, что мои подозрения могут оказаться беспочвенными. Да, он имеет желание уничтожить РТ-308/4, ну и что? Ты вот сейчас хочешь убить меня. Но это еще не значит, что убьешь.
– Руки точно не подам.
– Сейчас я прошу лишь усилить наблюдение за человеком, знания которого имеют отношение не только к безопасности страны, но и планеты в целом.
– Уже сделано.
– Как?! – удивился зам.
– Я не идиот. Когда меня вызвали на экстренное совещание по поводу Невелина…
– И что он сейчас делает?
– Полтора часа назад спал.
– Ну а мы еще посидим… Линский, выкладывай еще соображения, ночь будет длинной…
Все это уходит корнями в далекое прошлое. Туда, когда мощность компьютера в десяток петафлопс считалась чуть ли не запредельной, а создание искусственного машинного интеллекта было не более, чем фантастикой. Но уже тогда появлялись первые опасения, что машины, становившиеся все более совершенными, вдруг могут обрести свое “я” и решить избавиться от людей. Уже тогда для машин придумывались различные “законы робототехники”, ограничения их возможностей, способы для прямого и беспрекословного подчинения созданных автоматов человеку.
