Текст книги "Хирургическое вмешательство"

Автор книги: Олег Серегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

7

– Да, – ответил Ансэндар и обезоруживающе улыбнулся. – Я – стфари.

Жень пялился на него как заворожённый.

Лья коротко представил своих пассажиров и надавил на газ.

Белорусский вокзал уже скрылся, под колёсами машины сменялась улица за улицей; компетентный шаман рулил молча, точно вовсе забыв об остальных. Анса сидел рядом с ним, глядя на дорогу. Ксе не знал, что Лья замыслил, но знал, чего Лья добивается лично от него, а потому спокойно ждал, когда у собрата кончится терпение, или попросту придёт время раскрывать карты. Ждал и думал. Некогда стфари были сенсацией, слыхал о них каждый, но за несколько лет странные беженцы перестали привлекать внимание. Они вообще не привлекали внимания: в отличие от прочих иммигрантов, стфари не хотели и не пытались селиться в мегаполисах. Где-то в Москве, насколько Ксе помнил, находилось их представительство – не более полусотни человек. Оставшаяся часть тридцатитысячного народа предпочла остаться там, куда пришла.

Про них однажды рассказывал Санд. В то время они с Ксе ещё не закончили обучение, хотя оба работали. Санд не был так успешен финансово, как теперь, потому что его не подпускали к элитному жилью. Одним из его первых серьёзных заданий оказался коттеджный посёлок – не под Москвой, а под Тверью. Там он наслушался разговоров, а после и повидал их предмет.

После урока, длившегося весь день, шаманы дремали в гостиной – Санд, Ксе, Юр, Вей и Рис. Беспощадный Дед вымотал учеников так, что с молчаливого согласия Санда все оставались ночевать в его, Санда, квартире; сам Арья в соседней комнате сидел за компьютером и общался с кем-то в сети. Ксе минуту назад заходил его проведать и улыбнулся: старик старательно печатал двумя пальцами, выражение его лица было по-детски сосредоточенным.

– А их народ любит, – говорил Санд, перекатывая в пальцах зелёные шарики с индийским узором. – Дикие, говорят, но люди хорошие. Дикие потому, что водку пьют не всё время, а по праздникам. Их даже власти любят, если так можно выразиться. Они же идеальные иммигранты, хоть на доску почёта вешай. Ничего не просят, неагрессивные и работящие. По-русски говорят – быстро научились. Лес, конечно, порубили, давно ещё, когда языка не понимали, но им его списали задним числом, как гуманитарную помощь. Они сейчас все мёртвые колхозы в округе подняли. – Санд помолчал. – Тут такая фишка… их не напрягает мысль, что нужно вкалывать шестнадцать часов в сутки только для того, чтобы были еда и одежда. Они после этих шестнадцати часов ещё полночи плясать могут. Их не напрягает, что нет электричества, газа, водопровода, магазинов, школ и больниц. Что нет тракторов и солярки – их тоже не напрягает. У них там этого никогда и не было. Вот если надо вместо лошади самим волочь плуг – тогда они начинают напрягаться…

Один из шариков выскользнул из пальцев шамана; тот поленился тянуться за ним, положил второй шарик на стол и устало закрыл глаза.

– В общем, гражданство дадут, я думаю, – заключил он. – Вопрос только в территории – они расселяться по стране точно не будут, а значит, национальная автономия получается, пусть не по бумагам, а по факту. Кому-то оно в верхах застряло. Но это… их же в любом случае некуда высылать.

– Я неделю назад, когда на работу устраиваться ходил, двоих видел, – сказал Вей. – На славян похожи. – Вей был немного националист. – И действительно, хорошо по-русски говорят. Странно это. Три года, – глядя в потолок, он загибал пальцы, – вне языковой среды, без учителей, без учебников, даже без словарей! Это вообще как?..

– Да кто ж поймёт…

– Впрочем, это хорошо, – решил Вей. – Ассимилируются.

– На п-прибалтов они похожи, – внезапно явился в дверях Дед. Ученики, вознамерившись подняться, вяло и печально забарахтались в креслах; Арья жестом пресёк шевеление. – А язык из ин… индоевропейских. Меньше надо фантастики читать.

Последняя сентенция всех удивила.

– К-какой-то журналист без мозгов ляпнул, так все с тех пор и заладили, – махнул рукой Дед. – «Беженцы из параллельного мира». Ну, что тут удивляться… живёт-живёт человек, сансару с ноосферой п-путает, так это ещё ничего. Вот к-когда этиловый спирт с метиловым… Вероятностный мир, шаманятки, п-причём недалёкий, аж языковые группы те же… Но они не ассимилируются. Никогда.

– Почему?

– Они сохраняют своих богов.

– Мне звонил Дед, – раскрыл, наконец, рот компетентный шаман. На лице Ксе не дрогнул ни один мускул: если Лья хотел задеть его тем, что по важному делу Арья связался не с ним, то просчитался. Ксе помнил, что говорила ему интуиция по поводу телефонов.

– И чего? – буркнул Жень.

«Дед посоветовал ему связаться со стфари, – промелькнуло в голове Ксе. – Зачем? Помощь или укрытие… у нас сейчас других целей просто нет. Даже и спрашивать неинтересно. Разве что…»

– Привет передавал, – с ухмылкой сообщил Лья и умолк.

«Ах ты гад, – почти весело подумал Ксе. – Ну не хочешь по-человечески, не хочешь – не будем».

– Уважаемый Ансэндар, – деликатно окликнул он и замялся: чего-то в обращении не хватало. Ксе помедлил и ляпнул, когда молчать уже стало неловко: – Извините… а по отчеству вас как?

– У меня нет отчества, – просто сказал Ансэндар, обернувшись. – И, правда же, лучше Анса.

– Анса… вы, наверное, знаете о… нашей проблеме?

– Знаю. Я уже обещал Лье.

– Дед звонил своей знакомой, – нехотя подал голос названный и добавил с затаённым злорадством: – Знакомой верховной жрице. И проконсультировался.

Ксе чуть улыбнулся: он догадался, о ком речь.

– Старшей красоты?

Лья закаменел лицом: он надеялся на панику.

– А-а, – встрял Жень, – ну да, они тётки классные. Прикольные. Они папке помогали с нами возиться, ну, когда мы с Женькой ещё совсем сопливые были. Тёть-Шура и тёть-Лена. Тёть-Лена богиня. Они чего сказали?

– Сказали, что тебе ещё учиться надо, – со вздохом отчитался Лья. – Своему божьему делу. А то пока нормально работать сможешь, ещё лет сто пройдёт. Дед сказал, что они обещали не доносить, но сами помочь никак не смогут, а то их свои же сожрут. Жречество, говорят, гадюшник неописуемый.

«А шаманство ну совершенно не гадюшник», – Ксе скорбно взглянул на затылок Льи; он был несколько несправедлив в своей оценке, в конце концов, Лья бескорыстно и честно ему помогал, но со своими выкрутасами он уже достал Ксе до печёнок.

– У стфари тоже есть жрецы, – мягко сказал Ансэндар. – И они… несколько иные. Они… действительно хорошие люди, Жень, даю слово.

Божонок зыркнул на него с подозрением.

– Мне незачем врать, – развёл руками Анса. – Они правда славные. Вот познакомишься и увидишь. А если хочешь доказательств…

– Матьземлю пришлось уговаривать для того, чтобы она согласилась кормить стфари, – перебил его Лья, и Ансэндар стеснительно умолк. – В порядке гуманитарной помощи. Поэтому наших шаманов они приняли. Но наших жрецов они принимать отказались и никаких контактов с ними не поддерживают.

– Почему? – хмуро поинтересовался Жень.

– Национальная идентичность, – изрёк шаман и авторитетно продолжил, совершенно игнорируя присутствие стфари рядом с собой. – Стфари здесь гости и хотят оставаться гостями. Решили, что нужно принять язык, чтобы жить мирно. Но если они примут наших антропогенных богов, то следующее поколение уже будет русскими.

– Не совсем так, – тихо поправил Ансэндар. – Следующего поколения не будет.

– Почему? – Лья искренне изумился.

– По всей видимости, в вашем мире другие законы взаимодействия, – ровно объяснил Анса, глядя в окно. – У вас исчезновение родных богов означает всего лишь ассимиляцию. У стфари перестанут рождаться дети. Не будет новых стфари, понимаете, не потому, что они будут русскими, а – просто не будет.

Плечи Ансы поникли.

– Мы хотим вернуться, – сказал он. – Понимаем, что надежды почти нет. Но мы хотим выжить. Если бы действительно можно было ассимилироваться, я… я думаю, что мы бы не сомневались.

Повисло молчание. Ксе смотрел в окно; машина нырнула в тоннель, естественный свет сменился электрическим и вновь побелел, когда бетонные стены остались позади, и мимо замелькали ряды домов. Витрины играли красками. Многие вывески уже горели неоном, хотя до вечера было ещё далеко. Жень сидел, заложив ногу на ногу, на лице бога застыла недобрая гримаса; почему-то Ксе понимал, о чём он думает, и сам думал о том же. Конечно, стфари небескорыстны в своём согласии помочь преследуемым, какую-то выгоду они надеются в будущем получить, но понять их можно, и наверняка Жень сделает всё, что в его силах. Всё, что будет в его силах – потом. Но Лья вёл себя некрасиво. Ксе осознал, что попытки вывести из равновесия его самого задевают его гораздо меньше, чем беспардонность брата-шамана по отношению к стфари. Он заподозрил, что Лья был одним из тех, кто просил Матьземлю принять явившихся из ниоткуда мигрантов – но это всё равно не давало шаману права так держать себя. Как будто ему по гроб жизни должны…

– Мы на МКАД, что ли, выбираемся? – нарушил молчание Жень.

– Угу.

«Интересно, кто у стфари Анса, – размышлял Ксе. – Санд говорил, у них строй родоплеменной. На главу рода не похож. Я, говорит, обещал – кто это при родоплеменном строе говорит «я»? Кроме главных дедов? Верховный жрец? Военный вождь?.. – тут Ксе чуть не фыркнул: застенчивый Анса меньше всего напоминал громилу из диких времён. – Но… сколько лет прошло? Пять? Шесть? Как он хорошо говорит по-русски…»

– А дальше чего? – допытывался Жень. – Прямо под Тверь поедем? В леса? – в голосе божонка прорезалось недовольство: дитяти каменных джунглей грозили лишить его привычной среды.

Ансэндар снова развернулся на переднем сиденье, устроившись лицом к ним.

– Нет, – ободряюще улыбнулся он. – Во всяком случае, пока. Мы поедем к Менгре. Я должен всё с ним согласовать.

– Кому?

– Менгра-Ргет Адрад-Катта раа-Стфари, – неторопливо, чеканно произнёс Ансэндар. – Он мой друг и… он верховный жрец. Последнее время ещё и вождь всех стфари… У него мастерская здесь за городом. Он кузнец, очень хороший. У вас жизнь совсем иная, и кузнецы почти не нужны, только иногда, некоторым людям, которые хотят что-то особенное. Менгра всё может…

Ксе замер.

…кажется, будто ты твёрдо стоишь на земле – на несокрушимой скале, которой нипочём ветер, воды и время. Она даёт опору и укрывает, она надёжна и беспредельна, она таит неизречённые силы. Ты знаешь её вплоть до мельчайших песчинок и трещин, и знаешь, что можешь вполне довериться ей.

Но так только кажется.

Ксе был умелым шаманом. Он давно, подражая Деду, научился ни на минуту не разрывать контакта с Землёй. Сон в стихии он полагал для себя приятной обязанностью; куда сложнее было сохранять связь, когда голову занимали посторонние мысли и тревоги. Жень устроил ему нервотрёпку, выбив из привычного порядка вещей, но благодаря квартире Льи Ксе восстановился. Сейчас шаман на привычный манер впускал в себя мысли и чувства великой стихийной богини, разрешая им стать фоном его собственных мыслей.

Матьземля дрогнула.

Нет, не сотряслась в чудовищной судороге, как бывает при ядерных испытаниях, как было в тот день, когда случился разрыв континуума – нет, она колыхнулась зыбко, неверно, туманом поднялась сама над собой и шелестящим песком низверглась в себя же. И успокоилась; но память мига, когда реальное стало призрачным, осталась в богине, заставляя её тревожиться.

Ксе попытался выровнять дыхание. Смутно он помнил, что когда-то, и скорее, недавно, подобное уже происходило; в теперешних ощущениях не было острой новизны. Впрочем, опасения они внушали и без того. Невозможно было понять, что происходит. «Надо спросить у Льи», – решил Ксе, отбросив сиюминутные счёты и ребяческую неприязнь. Бывают часы, когда гадюшник становится орденом, а иначе судьба ему быстро сгнить…

Ансэндар раскрыл мобильник, серый, как его куртка, и до смешного осторожным движением приложил к уху.

– Да? – сказал он. – Да, Менгра… Нет, всё в порядке. Пожалуйста, не беспокойся…

Тот что-то стал говорить, и говорил долго; Ансэндар слушал, утомлённо прикрыв глаза, в углах его рта таилась улыбка. Ксе быстро подбирал в уме слова, которыми можно было бы разговаривать с Льей, не слишком встревожив божонка и стфари. Взгляд его скользнул по донельзя привычной картине – и странно это было, смотреть, как непринуждённо разговаривает по мобильнику человек, лет пять назад, возможно, не ведавший о существовании телефонов. Привыкнуть так легко мог бы разве только ребёнок, но Ансе лет тридцать…

А потом шамана осенило.

– Лья, – сказал он.

– Что? – огрызнулся тот.

– Мы по этой улице уже проезжали.

Жень так и подскочил, уставившись на Ксе почти испуганно. Ансэндар, сказав в трубку «я приеду и всё расскажу», сложил её и окинул спутников настороженным взглядом.

– Минут десять назад, – уточнил Ксе.

– Знаю, блин! – рявкнул Лья.

– Что случилось? – тихо спросил Ксе.

Лья зашипел и вывернул руль, вписываясь в поворот.

– Какие-то с-суки… – выдохнул едва слышно. – Эти же, кто ж ещё… Задрипанная белая «девятка» и крутая «бэха» металлик. То одна, то другая. От самого вокзала, а может, и раньше, я раньше не замечал. А вот круг дал…

На заднем стекле были шторки. Жень сунулся разводить их, и Ксе изо всех сил ухватил его за руки; он знал, что удержать божонка не сможет, и рассчитывал только на его быструю реакцию и мозги.

– Какая разница-то уже… – обиженно пробурчал Жень, подчиняясь. – Засекли ведь…

– Мигалок нет, – сухо проговорил Лья.

– Ведут, – равнодушно сказал божонок. – За Кольцевой, что ли, брать хотят?

– Нас преследуют? – непонимающе проговорил Ансэндар.

– Да, – сказал Лья. – Жрецы вот этого… явления, – и дёрнул головой в сторону Женя.

«Это из-за них Матьземлю повело? – изумился Ксе. – Такого со стихией шаман-то не сделает, не то что жрец. Из-за стфари? Да если б из-за каждого стфари её так вело, они бы уже вымерли без всякой ассимиляции…»

– Что делать будем? – процедил Лья, и Ксе изумился куда сильнее – такого, чтобы самый компетентный на свете человек не знал, что делать и даже спрашивал у окружающих совета… – Очень я не хочу под суд по статье «терроризм», ребятки, – добавил Лья глухо. – Ну совсем не хочу. Оторваться, конечно, попробую, но они – профессионалы… Тут и богиня не особо поможет.

«Попросить, – пришло в голову Ксе почти против воли. – Чтобы взяла». И въяве ему представилось это: как умирает за рулём жрец-шофёр, как вылетает машина на встречную полосу, принимает удар за ударом, превращаясь в месиво из железа и крови, а авария ширится, всё новые водители не успевают притормозить… Внутри стало холодно и жёстко, будто колом встало что-то металлически-острое. Жень не стал убивать только потому, что не хотел пугать людей видом убийства; обречь сейчас на бессмысленную и мучительную смерть тех, кого он собирается защищать? Ксе не думал даже о том, как после этого будет выглядеть его карма.

Но о приговоре по статье «терроризм» он тоже не думал.

Интуиция контактёра надёжна, как зрение…

– Лья, – сказал Жень. – Слушай…

Ксе насторожился: в голосе мальчишки зазвучали незнакомые интонации.

…зрение порой тоже обманывает; Лья вскинулся с видимым облегчением – притуплявший его чувства страх ушёл, теперь шаман чувствовал то же, что и Ксе. В машине был тот, кто знал, что делать, его уверенность с каждой минутой лишь нарастала, и ему разумно было довериться. «Он ведь бог, – сказал себе Ксе. – Войны». Шаман впервые подумал о Жене как о настоящем божестве – силе, на которую можно положиться.

– Что? – враз севшим голосом отозвался Лья.

– Я тут шлялся раньше. Когда бомжевал, – сказал бог. – Вон за тем домом направо свернёшь.

– А дальше? Ты сейчас говори.

– Дальше свернёшь в ещё один переулок. Там есть одна… короче, там двери буквально в шаге от дороги. Притормозишь, высадишь меня. И летите куда-нибудь подальше. Начнут вас брать – выходите тихо. В непонятках. Вы, типа, едете к стфари уговаривать Матьземлю насчёт чего-нибудь. А меня нету. И не было.

– Ты свихнулся, что ли? – Лья не без уважения покосился на бога.

– Скажите, где встретимся, – отчеканил Жень. – Ночью или завтра. Лучше в городе, но могу и за черту выбраться.

Ансэндар промолчал; на усталом внимательном лице его промелькнуло странное выражение. Лья, пробурчав что-то, перевёл дух. Он спрашивал у божонка, куда сворачивать, а Ксе тем временем прикидывал, что они будут отвечать преследователям. Отвечать-то, скорей всего, станет Лья, тем более, что он уже работал со стфари и знает обстановку в том регионе. Но он сказал, что в погоню за ними отправились профессионалы – а значит, пойманных не отпустят легко, даже убедившись, что цель ускользнула. Их наскоро состряпанную легенду непременно проверят, это несложно, достаточно позвонить куратору в Минтэнерго… и узнать, что шаман Ксе не задействован и никогда не был задействован в этом проекте. Теоретически, конечно, Лья мог попросить его о помощи. Но Ксе работал в Москве. Это он мог – и собирался – просить о помощи, скажем, Риса, меняться с ним сменами, чтобы высвободить для возни с Женем ещё хотя бы пару дней. Просить кого-то ехать в другой город он бы не стал. И никто бы не стал.

Кроме того, Ксе просто не хотелось оставлять Женя: он слишком хорошо помнил, на что тот был похож, когда бродил один. Пусть сейчас божонок необыкновенно уверен в себе, но приглядеть за ним всё-таки не мешает. Шаман не знал, надолго ли хватит пацанёнку жертвы цветком; за самого же Ксе стояли Матьземля и Неботец – стихии, наделённые неисчерпаемой мощью.

– Жень, – сказал Ксе. – Я с тобой.

Он ждал, что подросток начнёт ерошиться и фыркать, но тот лишь разулыбался мальчишески, от уха до уха и, воззрившись на Ксе почти по-хозяйски, довольно изрёк:

– Ну а то!

Ксе сам удивился тому, как ловко всё вышло; по чести сказать, он боялся, что где-нибудь замешкается, споткнётся, промедлит, и преследователи успеют вынырнуть из-за поворота. Этого не случилось. В лихорадке спешки шаман даже не заметил, куда именно они с Женем влетели – дверь и дверь, деревянная, разве что со слишком тяжёлым ходом…

Шаман понял, где они.

И остолбенел.

…Как следовало ожидать, людей здесь было немного, всё больше пожилые женщины, скромно, а то и бедно одетые. От каменного пола к тёмным сводам подымался сумрак; он отливал алым оттенком камня и ещё золотым – из-за свечного пламени и неяркого сияния иконостаса. Негромкий глубокий звук полупения-полуречи отдавался эхом, заполнял помещение и, опавшим в беззвучие смутным эхом навечно оставался среди украшенных стен, как то некогда замышляли безымянные зодчие… Вступил женский хор – дрожащие, нестройные и нежные голоса.

Шла служба.

– Ксе, – прошептал где-то в отдалении Жень, – Ксе пошли туда, в угол. Блин, ну чего ты встал?..

Видя, что толку от слов не будет, подросток уцепил шамана за куртку и повёл за собой вглубь церкви.

У Ксе даже озираться не хватало запала. Время шло, мужчина что-то напевно читал, женщины пели, а он просто стоял и тихо радовался, что сумасшедший Жень затащил его за колонну и никто не видит его лица. Он знал, конечно – кто ж этого не знал – что новые научные данные за сорок лет никак не поколебали позиции мировых религий. Его ранняя юность пришлась на пик «возрождения духовности» после распада СССР, когда вперемешку с древними учениями страну захлестнул мутный поток сект, проповедников, «экстрасенсов». Иные из последних, как это ни удивительно, даже не были контактёрами. Впрочем, в Союзе работы, посвящённые физике и биологии тонкого плана, не становились достоянием общественности, а профессиональная карматерапия была доступна лишь высшей номенклатуре. Замешанное на смутных слухах полузнание принесло весь вред, который было способно. Чернобыль вскрыл недостатки системы: грамотная работа шаманов с Неботцом могла бы вдесятеро сократить территорию заражения, но до неименуемых органов слишком поздно дошло известие о засекреченной катастрофе.

Это случилось не на памяти Ксе. Он начинал учиться у Деда, когда в МГИТТ уже близился первый выпуск; незадолго до того начали выдавать лицензии частникам, занимавшимся настройкой энергетических контуров, и открыли для посещения храмы антропогенных богов.

Ксе вспомнился один вечер. Измученный и гордый, он вернулся с занятий у Деда, и мать вслух радовалась успехам сына-шамана, а потом включила телевизор – старый, даже не цветной – и стала слушать священника с большим крестом на груди, который говорил о покаянии и духовном совершенствовании. Отец попросил переключить на новости. Мать кивнула, подошла к телевизору, чтобы перевести рычажок. Ксе засыпал от усталости, и всё как-то слилось: благообразный священник превратился в импозантного жреца и заговорил про моление о ценах на нефть. Посещать храмы советовали оба.

Приблизительно такая каша в голове у шамана и осталась. Он не мог понять, как мыслят собравшиеся здесь люди, как ухитряются жить со своей верой, и зачем она им вообще. Это была какая-то другая реальность.

Чернобородый священник умолк и выполнял загадочные манипуляции.

– Ксе, – тихонько окликнул Жень, глядя в сторону. – Ты чего, уснул?

– Жень… – задумчиво сказал осовевший от мыслительной работы шаман, а потом едва не подпрыгнул, с нелепым видом уставившись на подростка. – Жень, – почти испуганно прошептал он. – Ты можешь войти в церковь?!

– А ты не можешь? – осведомился божонок.

– Да могу, но ты же…

– Ну тебя, Ксе. – Жень, наконец, покосился на спутника, оценил выражение его лица и почти захихикал. – Я тут много раз прятался. Самое классное место, чтоб от жрецов оторваться.

– Потому что священное? – спросил Ксе, даже не осознав, какую говорит глупость.

Жень зажмурился, чтобы не рассмеяться вслух.

– Дурак ты, Ксе, – сказал он. – Просто жрецы сюда лезть боятся.

– Чего они боятся?!

– Патриархии!

Ксе глупо хлопнул глазами и с особенной остротой ощутил себя шаманом. Во-первых, он в очередной раз понял, что ничего не понял, а во-вторых, он вообще все эти минуты думал о своей принадлежности к ордену – о том, что этому месту он чужд так, как это только возможно, и для прихожан он, наверное, необыкновенный грешник и нечестивец.

Страшно было и предположить, кто для них Жень.

– Ну что таращишься, – почти ласково улыбнулся тот. – Да знаю я, я типа бес по-ихнему. Но мне-то фиолетово. Я вообще на ангела похож… когда в глаза не смотрю, – и бог войны лукаво потупился, изогнув губы в полуулыбке.

«Похож, блин, – Ксе не мог не согласиться. – Красавец, мать твою… вот же пакость мелкая».

– А я что, виноват? – продолжил Жень мрачновато, перестав улыбаться и отведя лицо. – Я же не могу перестать быть… ну… как это… личинкой беса. Я ничего плохого не делаю.

Он смолк и отвернулся. Ксе заметил, что певшие женщины сходят с возвышения и заключил, что ритуал окончен. Сам ритуал был ему понятен – жертвоприношение мыслью и молитвой, но с какой целью? Что надеялись получить взамен?

Впрочем, куда больше Ксе интересовало, не ждут ли их с Женем снаружи. Судя по всему, божонок был уверен, что не ждут, но шаман помнил, что чувствует Жень только посвящённых от адепта и выше. Снова попасть в руки неофита-боевика шаману не хотелось совершенно. «Как там Лья? – подумал он, тревожась. – Выкрутился… разведчик Исаев? А ведь его могли и в отделение забрать, допрашивать, дело-то серьёзное… уй-ё… и Арья в Германии. Блин! был бы это храм удачи, я бы хоть жертву заказал…»

– Жень, – спросил он тоскливо, – Жень, а этот бог, в смысле – их вот, который троицей, ну, в общем, понятно – он есть?

Подросток, высматривавший что-то в дальнем углу, пожал плечами.

– Спроси чё полегче…

– Остановите, – велела женщина. Она полулежала на заднем сиденье, поджав длинные ноги и откинув светловолосую голову на спинку; взгляд её рассеянно блуждал по потолку машины. Привычный ко всему водитель повиновался немедля, но его сосед тревожно спросил:

– Что-то случилось? Они оторвутся!

– Они здесь.

– Где? – насторожился собеседник.

Вместо ответа женщина указала за окно.

– Это… это невозможно! – изумился он. – Вы ошибаетесь.

– Варвара Эдуардовна не ошибается, – тихо возразил шофёр; в его словах не было и тени негодования, лишь печальное предупреждение.

– Проверьте, – сказала та.

Жрец вскользь глянул на её лицо: оно оставалось неподвижным, как маска, и, точно отсвет другого лица, хранило знакомое надменно-насмешливое выражение. Всей жизни в нём было – лишь этот жутковатый отсвет. Кукольной внешности блондинка, Варвара Эдуардовна походила даже не на манекенщицу – на манекен, и неприятно было вспоминать, что эмоциями сходство не ограничивается. Из сложной, со множеством кос, её причёски за время пути не выбилось ни единого волоска, а кожа была гладкой как тефлон, без неровностей, кажется, даже без пор. «Фотошоп, – определил жрец, но улыбнуться своей шутке не смог даже внутренне, и раздражённо подумал: – Универсальный солдат какой-то…», – хотя знал, что это не так: женщина была универсальной поисковой системой. «Сказала Георгию, что он рискует – и Георгий лишился ножа», – вспомнилось жрецу.

Ему было зябко.

На того, кто сидел рядом с Варварой Эдуардовной, жрец предпочитал не смотреть вовсе. Сам Лаунхоффер и то внушал меньше страха, чем его живые программы.

По крайней мере, он был человеком.

– Чем… закончится эта проверка? – спросил жрец.

Золотистые ресницы опустились: программа что-то рассчитывала.

– По моему мнению, захват следует производить сейчас, – бесстрастно-отчётливо сказала она. – В помещении много людей. Скорее всего, сыграет некую роль культовая природа постройки. Объект не станет активно сопротивляться.

Жрец проглотил ком в горле. Итак, наконец, безумная эпопея со сбежавшим из храма богом закончится, и всё вернётся на круги своя. Группа захвата прибудет минут через пять и решит проблему. Если Ищейка всё-таки не ошиблась; но вероятность её ошибки, как сказал Эрик Юрьевич, стремится к нулю. А значит…

– Я рекомендую отменить захват и прервать операцию.

Телефон выскользнул из пальцев жреца, раскрылся, ударившись о дверцу, и упал на пол машины. Шофёр беззвучно перевёл дыхание, уставившись на собственные колени, чтобы случайно не посмотреть в зеркало и не увидеть того, кто говорил. Жрец не был столь опытен или столь догадлив. Отзвучавшие слова второй программы ещё отдавались предательской дрожью в его руках, но он всё же оглянулся и потребовал:

– Что?

Голос дал петуха.

Тот, который говорил, не ответил. Женщина открыла глаза и выпрямилась на сиденье.

– Почему?.. – без голоса пробормотал жрец; теперь он горячо желал отвернуться или хотя бы посмотреть на Варвару Эдуардовну, но голову словно зажало в тиски, и взгляд был прикован к тому, второму.

– Вы слышали, что сказал Координатор, – голос женщины донёсся точно издалека. Интонации её стали явственно механическими.

– Рис, – сказал Ксе в трубку крайне несчастным голосом. – А Рис!

В трубке забился весёлый смех; голос у Риса был – густейший бас, и смех его, особенно по телефону, напоминал приглушённое буханье.

– Чего, – сказал Рис, – тяжко тебе? Совсем?

– Рис, – умоляюще сказал Ксе, – давай сменами поменяемся. Готов две за одну отработать. Будь другом, а?

– Друг! – укоризненно пробасил тот. – Волчара ты позорный, Ксеша, и свин бесстыжий. Что ж ты другу звонишь только тогда, когда тебе сменами поменяться горит?

Ксе уполз бы в тапочки, будь это заметно по телефону.

– Ладно, – сурово сказал Рис. – Не надо мне твоих двух. Но второй раз подряд меняться не буду, учти. Хоть покойником, но явишься.

– Рис! Ты человечище!

– Все на мне ездят, – посетовал добродушный гигант, – а я вот ни на ком. А почему? А потому, что меня хрен кто увезёт! – и расхохотался.

Положив трубку, Ксе шумно выдохнул и добрым словом помянул богиню удачи: у него было ещё три дня. Даже три с половиной, если считать остаток сегодняшнего. Они с Женем благополучно выбрались из церкви; шаман только раз перепугался до холодного пота, и то не из-за помстившихся где-нибудь жрецов, а исключительно из-за придурка-бога. Жень, оказалось, был знаком со священником, и тот подошёл его поприветствовать. Ксе уже воображал худшее, когда священник густым, как у Риса, басом спросил у Женя: «Пришёл?» «Пришёл», – смиренно потупился тот, вновь изобразив ангелочка. «Тянет тебя сюда, – удовлетворённо отметил чернобородый. – Обедать с нами пойдёшь? Матушка борщ смастрячила». «Спасибо, – ответствовал божонок, – я это… пойду лучше». «Ну, с богом», – согласился тот и перекрестил склонённую русоволосую голову.

– Где же Лья? – вслух подумал Ксе.

– Позвони ему, – отозвался Жень с кухни. – Слушай, где у тебя соль?

– В холодильнике. Боюсь я звонить. Если у него всё пучком, он сам должен позвонить.

– Псих! Кто же соль в холодильнике держит? Это Лья-то должен?

– Сам псих, я держу. Где уксус, там и соль. Ну мы вроде вместе работаем.

– Он тебе нарочно не позвонит, – проницательно заметил бог, – чтоб ты с ума посходил.

В конце концов он всё-таки оказался дома у Ксе и теперь творил что-то неописуемое на обед.

– И что мне делать? – уныло сказал шаман.

В дверях показался облизывавший пальцы Жень.

– Странный ты, – хмыкнул божонок. – Ты ж контактёр, вон, в школу свою попёрся же за телефоном тем. Поинтуичь своей интуикалкой, что ли.

Шаман тяжко вздохнул.

– Не хочу звонить.

– Не звони, – величественно разрешил Жень, полюбовался немного на скорбящего Ксе, глумливо фыркнул и скрылся.

Ждать было тошно.

«Неизвестно, сколько придётся ждать, – думал Ксе. – И что делать, непонятно. Тихо сидеть? Пока нас ищут? А вдруг Лью взяли? Он же сказал, что сдаст, если влипнет… нет, это он, конечно, не всерьёз сказал, но если за него в милиции возьмутся по-настоящему – ведь расколют! Когда же Арья приедет?» От мыслей становилось ещё тошнее, и ещё от того, что заняться по большому счёту было нечем; вынужденное бездействие становилось пыткой. Ксе искренне завидовал Женю – тот, на манер уличного пса, в любом месте обживался за десять минут. Где-то в недрах компьютерного стола Ксе он нашёл старые диски с играми, и теперь преспокойно отстреливал монстров в древнем Doom’е.

Ценная мысль пришла Ксе частично из вредности.

– Когда графика такая фиговая, это даже прикольно! – глубокомысленно высказывался бог, терзая клавиатуру.

Шаман зловеще навис над ним.

– Жень, – изрёк он. – Ну-ка прервись.

– Зачем?

– Выйди из игры.

– Ну щас, щас, – томно сказал божонок. – Розового цыплёнка замочу…

– Не щас, а сейчас же. Я должен написать Деду.

– Горит тебе, что ли…

Ксе решил, что ему действительно горит, и начал возмущаться.

…Ребяческое раздражение от того, что его не пускают за собственный компьютер, и нетерпение контактёра, подгоняемого интуицией – шаман спутал одно с другим, и очень надеялся, что Жень этого не понял.